— Слушайте, ну и погодка! — выбравшись из такси, я первым делом поглубже натянула капюшон и только потом осторожно задрала голову, с опаской глядя на темное небо, с которого летели и летели прозрачные капли, словно и не тридцать первое декабря было, а где-то середина октября. — Дождь как льет!
— Не сахарная… — привычно проворчала Ирка, при этом тоже накидывая капюшон, хотя старательно уложенные рыжие локоны были приготовлены для праздничного «показа». — Польет и перестанет! — уверенно заявила сестра, беря под руку Пашку. — Пошли уже!
Обычно немногословный, сегодня Пашка был совсем уж тих, как шепот скромницы, по причине прибытия в гости своей мамы. Все бы ничего, но мама прибыла из Одессы, и если в Иркином парне одессита выдавали яркие синие глаза, известное чувство юмора да еще гитара, то родительница у Пашки была натурой энергичной, очень эмоциональной и по-одесски открытой как людям, так и новым впечатлениям. Хорошо хоть гитары у нее не было, а всего остального было даже слишком!
Едва завидев Ирку — практически будущую невестку! — Любовь Яковлевна сначала воскликнула «Вау!», а потом ущипнула — это капитана полиции-то и без пяти минут будущую невестку! — за нос и заявила:
— Недаром есть такая поговорица: «Будь проще, и люди к тебе потянутся!»
Ирка ошалело хмыкнула, потерла нос и, демонстрируя будущей родственнице послушание, постаралась прямо на вокзале последовать совету, но не слишком усердствовала — со всех сторон спешили люди, нагруженные и не очень, невыспавшиеся, многие небритые и наверняка со свежим перегаром, и Ирка не очень хотела, чтобы вместо выхода они потянулись к ней, к Ире…
Но не это беспокоило Пашку, а то, что в данный момент Любовь Яковлевна готовила новогодний стол вместе с Натальей Александровной, то есть с мамой любимой Ирки, ну, и моей мамой тоже, разумеется, — разница в возрасте у нас с сестрой всего два года, но это совершенно не мешает нам нежно любить друг друга, периодически кусаясь и царапаясь.
Пашка не зря переживал. Надо сказать, что по стилю, весу и жизненным убеждениям наши мамы являлись полной противоположностью друг другу, поэтому одессит немного — да что там, много, даже очень! — волновался, что получится в результате этого небезопасного союза.
— Паш! Ау! Достань мне мандарин! — Ирка дернула его за рукав, и Пашка послушно полез в карман — там лежали наспех всунутые мамой две мандаринки. («Вы что, коньяк ничем закусывать не будете?..»)
— Мы что, уже пьем? — удивилась я, глядя, как сестра ловко разделывает длиннющими ногтями ярко-оранжевый плод. — Ир?..
— Не, просто захотелось кинуть что-то в рот, — замотала головой Ирка, отщипывая дольку. — А это спрячь! — она протянула остатки Паше. — Юль, сфоткай нас! — попросила сестра, поравнявшись с очередным сверкавшим огоньками деревом. Немыслимой красоты разноцветные гирлянды обвивали всю растительность по двум сторонам дороги. Сиреневые, белые, голубые, они сверкали волшебным блеском, делая разноцветными и не такими противными многочисленные лужи на мокрой мостовой цвета хаки.
Несмотря на льющий дождь и почти полное отсутствие снега, центр города выглядел очень празднично — город призывал веселиться вопреки всему! Правда, подруга Дашка с мужем и своими двойняшками ехать гулять в такую погоду побоялась, пообещав прийти сразу домой, но желающих веселиться в дождь все равно было очень много, поэтому я, пристроившись на узком тротуаре, сделать фото смогла не сразу — смеясь и толкаясь, на площадь спешили люди.
Первым кадром на экране появилось большое розовое ухо, следующим — голые верхушки мокрых деревьев.
— Извините! — весело прокричала толстая тетка, толкнувшая меня. — Ничего… — пробурчала я, восстанавливая равновесие и снова направляя мокрый фотоаппарат на Ирку с Пашей. — Ой! — тут же испугался кто-то, толкая меня в спину, и мой личный фотоальбом пополнили сиреневые угги, быстро удаляющиеся по мокрой дорожке.
Наконец я смогла поймать в объектив своих:
— Сделайте, пожалуйста, умные лица! — попросила я, хотя и не была Шариком, просто тоже хотела веселиться! Но сестра с Пашкой меня не послушались — сделали не умные, а просто счастливые лица. Но это было даже лучше!
— Еще разок! А теперь ты меня! — я протянула Ире красную «мыльницу», принимая замысловатую позу и от души надеясь, что она будет красивой.
— Давай, — откинув мокрый капюшон, я старательно улыбалась. — Птичка вылетит?
— Обязательно, — хмыкнула сестра, выжидая, пока зарядится вспышка. — Лови!
Жирный мокрый голубь, видимо, только того и ждал — возмущенно трепеща крыльями, он проскакал по лужам прямо под ногами и скрылся в кустах на другой стороне.
— Это не моя птичка… — я спрятала наконец в карман намокший фотоаппарат, но тут же достала снова:
— Ир! Глянь, какая елка!
На центральной площади, куда мы приехали погулять перед встречей Нового года, елка была не одна. То есть, конечно, высокая, центральная, почетно торчала примерно посередине, но вокруг были установлены другие елки, поменьше, и это был достойный результат буйной дизайнерской фантазии!
— Нет, я бы, естественно, лучше придумала, — тут же заявила я, поскольку именно дизайн и является моей основной профессией, в которой я считаю себя профессионалом. — Но эта тоже ничего… — я незаметно щелкала кнопкой «Никона». Честно говоря, елочка была интересной, ведь она вся состояла из одних огромных блестящих шаров!
— Можно елку домой не покупать, — заявила Ирка. — Купил только шары, игрушки — и сложил из них новогоднее дерево!
— Ага, только в таком случае, сэкономив на елке, придется купить дом, поскольку размерчик-то нестандартный! — согласилась я, но уже довольно рассеянно, поскольку внимание привлекло нечто более масштабное — совсем рядом переливался всеми известными китайцам цветами радуги гигантский символ наступающего года по китайскому календарю. Ну да, ну да…
— Ир! Паш! Пошли поближе! Я вас там поснимаю! — мы резво двинулись в сторону сверкающего сооружения, которое уже облепили со всех доступных сторон жадные до новых впечатлений дети. Мы не стали исключением, хотя у сестры с Пашкой дети были пока на стадии процесса — правда, регулярного, а я так вообще взяла с Данилой тайм-аут…
Зря я про него вспомнила. Сразу испортилось настроение — а ведь праздник! Но я сама так решила — конечно, он все мне объяснил: и по поводу внезапно объявившейся жены, и как посторонняя девица попала в его душ, в его квартиру и в его халат, и…
Нет, мы вроде помирились, но…
Я сказала, что мне надо подумать. Вот и подумаю. Но настроение все равно испортилось, как и новогодняя погода. Вернее, непогода. Хотя она такой с самого утра была!
— Юль, чего застыла? Пошли, пошли! Юль! — сестра дергала меня за рукав, утаскивая в толпу. — Пошли дальше! Здесь мы уже все посмотрели!
Я тряхнула мокрым капюшоном и вместе с дождевыми каплями постаралась стряхнуть мысли о Даниле, так невовремя всплывшие в голове. А ведь я даже перекрасилась в брюнетку, чтобы легче стало!
Легче не стало, зато с машиной, презентованной мне Данькой за причиненные неудобства, я стала сочетаться гораздо лучше: белая «Ауди» и черная я — это же классика!
Правда, Ирка утверждает, что мозги у меня по-прежнему как у блондинки, то есть находятся в минимальной базовой комплектации. Но я все равно верю, что она меня любит!
— Пошли. А куда? — я глубоко вздохнула и постаралась оглядеться — зная Иркины возможности, я опасалась, что утащить она меня может далеко, поэтому стоит на всякий пожарный запомнить дорогу!
— Не знаю, может, покатаемся на чем-нибудь? Смотри, какие классные веселые штуки! — возбужденно предложила сестра, жадно оглядывая сверкающие огнями аттракционы.
— Может, шашлычка поедим? — быстро предложила в ответ я, стараясь не смотреть на эти ужасные, опасные аттракционы. — Так пахнет… — я зазывно потянула носом, закатывая глаза. На площади действительно там и сям курился ароматный дымок, и в эпицентрах аромата мокли пластиковые столы со стульями, за которыми дружно жевали не дождавшиеся двенадцати граждане. Ну не у всех же дома целых две мамы готовят праздничный ужин!
— Ага, кто же ест перед полетом, ты что? — не повелась Ирка, подтаскивая меня еще ближе. — Идем!
Во рту моментально пересохло. Я нервно сглотнула — я боюсь высоты! Я боюсь всяких крутилок, темноты, высоты, пьяных людей и злых собак. Правда, собак, спасибо, здесь не наблюдалось — даже добрых!
Я быстро обвела глазами площадь. Всевозможные сооружения предлагали немедленно перевернуться, что-нибудь себе сломать, избавиться от обедов-завтраков или, на крайний случай, просто от души поорать. Чем, собственно, большинство и занималось. Был во всем этом, правда, один плюс — про Данилу я забыла. По крайней мере пока.
— Нам туда! — Ирка прервала мои попытки найти хоть какую-то лазейку и покрепче перехватила руку. — Давай!
Из-за ее спины мне не очень хорошо было видно, куда же нам, поэтому я старательно перебирала ногами, глазея по сторонам. Тут и там сновали Деды Морозы и Снегурочки — дурацкие красные шапки с бородами-косичками торчали на каждой второй голове. Дети же были густо украшены светодиодной продукцией — рожки, бантики, сабельки и прочая мигающая мелочь. И вся эта мигающая мелочь крутилась под ногами, беспрерывно клянча развлечений.
— Ой! — сестра в своем стремлении побыстрее добраться до вожделенного приключения, видимо, перешла на галоп, но про меня забыла — я не справилась со скоростью и врезалась в гроздь воздушных шаров. — Извините! — пробормотала я, оглядываясь. Горсть грустных надувных зайцев, которые почему-то висели вниз головами, промолчала. Надеюсь, молчанье — знак прощения! Так странно — год Зайца уже давно прошел, а вон сколько зайцев еще на что-то надеются…
Сзади раздалось цоканье, и я испуганно обернулась — самая настоящая карета царственно катилась по мокрой мостовой. Рядом тренькнуло, и с другой стороны, поскрипывая вагонами, прокатился маленький поезд, нагруженный восторженными детьми. Ощущение нереальности охватило меня крепче, чем Иркина ладонь.
— Вот! — восторженный полувздох сестры, а также полная остановка сказали мне, что мы на месте. И?..
— Вот здесь и покатаемся! — она наконец-то отпустила меня и теперь радостно потирала руки. — Да, Паш?
Пашка рассеянно кивнул, а я крутила головой, пытаясь рассмотреть, где же предмет Иркиного восторга. На чем она собралась кататься? Прошедший мимо мальчишка, ведущий под уздцы унылого белого пони, на эту почетную роль никак не годился! Как, впрочем, и собственно пони.
— Юль! Нравится? Да? — я посмотрела на сестру и, следуя ее примеру, тоже задрала голову — оказывается, Ирка смотрела куда-то в небо. — Класс, да?..
В глаза сверху летели капли — или это были слезы?! — поэтому я не сразу смогла рассмотреть ЭТО. А когда увидела, лишь умный и имеющий чувство сострадания Пашка не дал мне навернуться на спину — одессит деликатно поддержал меня сзади, пресекая и попытку навернуться, и одновременно попытку к бегству, в общем-то!
— Даже не думай! — весело предупредила сестра, покупая билеты. — Тебе понравится! — уверенно заявила она, снова с восторгом разглядывая аттракцион. — Посмотри, Юль, как здорово!
И я снова покорно посмотрела. А что мне оставалось делать?
Увиденное поражало, пугало и расстраивало — я надеялась все-таки попробовать сегодня оливье! А с каждым Иркиным предложением эти шансы становились все призрачней…
Нечто очень высокое, какая-то подсвеченная ферма терялась в темном дождливом небе. Там, на самом верху, угадывался диск, который вращался, и в тумане мотлялись люди — или то, что от них осталось. Все было так высоко, что даже крики доносились приглушенные. Моих-то точно никто не услышит!
…Не знаю, сколько я так простояла, замерев от ужаса, пока знакомый резкий голос сестры не вернул меня к действительности — к ужасной действительности!
— Юль, пошли! — и, уцепившись за рукав, она снова потащила меня к заграждению.
— Не пойду! Ир! Пожалуйста! — я сделала последнюю попытку отвертеться, но Ирка была непреклонна:
— Ты же не трусливая блондинка, да?
Крыть было нечем.
Оказывается, адский агрегат уже приземлился, и ожидающие своей очереди люди радостно ринулись к массовому самоубийству. К сожалению, мы были среди них.
— Ты сюда! — Ира подвела меня к кабинке, где уже сидел какой-то парень и вяло трепыхался немецкий флаг — на всех кабинках были флаги, но почему именно я должна быть фрицем?!
Пока я испуганно осматривалась, Ирка удостоверилась, что я крепко пристегнута со всех сторон, в чем приняла личное участие, и побежала к своему месту, где ее уже ждал Пашка. В этот момент я остро пожалела, что рядом нет Данилы. Подумаешь, душ! Халат на голое тело — какие мелочи!
— Да не бойся, все нормально будет, — раздалось откуда-то справа, и я замерла, на миг перестав вертеться и теребить все, что под руку попадалось — ремни, мех на капюшоне, змейку на кармане и, как оказалось, — шарф незнакомца.
— Извините, — пробурчала я, спешно убирая руки. — Я не хотела… Просто…
— Не бойся, — повторил он и неожиданно сам взял меня за руку. Я снова застыла, на этот раз не от удивления, а боясь спугнуть ощущение спокойствия. А мы уже взлетали, между прочим!
Незнакомец тем временем сжал мою руку чуть крепче и заглянул в глаза. Я вздрогнула. По телу моментально разлилось тепло, как будто я в одиночку употребила все ноль тридцать три коньяка, согревающего внутренний карман моей куртки вот уже час с небольшим.
У него были глаза цвета виски, шарф цвета виски, и пахло от него… тоже виски! Я бы не удивилась, если бы он сказал, что его зовут Джек. Джек Дэниелс.
— Как тебя зовут? — немедленно поинтересовалась я.
— Меня? — вроде как удивился Джек, но тут же ответил: — Влад.
— Ага, — кивнула я, но тут совсем рядом кто-то так завизжал, что я дернулась и обернулась, выпустив его руку и глянула вниз — ой! Ай! Ух!! Пи!!! Где мы, мамочка?!!
Руке, как и всему телу, сразу же стало очень холодно, и я испуганно потрогала бок, где во внутреннем кармане грелась маленькая бутылочка. Она была на месте. Я снова закрыла глаза, потому что смотреть на призраков в тумане, коими мы все являлись, сил не было. Голова кружилась, ноги и руки были ледяными, и я сильно сомневалась, удастся ли Ирке отодрать мои конечности от перекладин — если мы приземлимся, конечно.
Постепенно визг стихал, скорость, по ощущениям, тоже, и я решила вернуться в реальный мир с целью поинтересоваться действительностью — она до сих пор настолько ужасна?
Оказывается, нет! Наши кабинки снизились настолько, что внизу уже были различимы не только люди по половому признаку, но и по степени празднования приближающегося Нового года.
— Ура! Приехали! Ну, почти и не страшно, мне понравилось! А тебе? — от близкого счастья ощутить под ногами такой родной, мокрый и твердый асфальт я застрекотала, оборачиваясь к соседу. — А…
И замерла с открытым ртом, в который тут же влетело пару литров холодного дождя — соседнее сиденье было пустым!
Моргнув, я зачем-то снова закрыла глаза и немного помотала головой. Обычно мне это помогает, но не в этот раз — Джека, то есть, Влада, рядом не было! Только красное пластмассовое сиденье, залитое дождем.
Получается, он упал? Вниз?!
Вверх-то точно никак не мог.
— Ира! Ир! «Скорую»! Срочно! Там человек сорвался, упал! — распутывая непослушными руками ремень безопасности, я почти кричала на подошедшую сестру. Остальные «пассажиры» нашего аттракциона недоуменно поглядывали в мою сторону, но, слегка пошатываясь и весело переговариваясь, спешили мимо. Никто, кроме меня, не визжал — значит, его труп еще не обнаружили!
— Кто упал? Куда? Успокойся! Юль! — сестра, как всегда, хладнокровия не теряла. — Не начинай! Давай, подыши и по порядку, ладно? — она помогла мне встать с сиденья, легонько встряхнула за плечи, отчего у меня перепутались мысли, волосы и даже шарфик в крупную клетку. — Ну?.. — мы недалеко отошли, и теперь Ира недоверчиво смотрела на меня сверху вниз, прикидывая, не употребила ли я наши общие ноль тридцать три в гордом одиночестве.
— Влад! Он… в общем, сидел рядом, улыбался, а потом раз — и нет его! Упал! — меня стала бить дрожь. — Ир, пошли, ему, наверное, нужна помощь! — теперь уже я тащила сестру обратно к нашему «летательному» аппарату. — Может, еще можно помочь…
— Юля! Да с чего ты взяла, что этот твой Влад упал? — Ирка снова притормозила. — А?..
— А что, у него была возможность не упасть, а уйти? — не удержалась я от едкого комментария, подныривая под заграждение.
Ирка парировать не успела, а Пашка так и продолжал пребывать в тихой задумчивости — не удивлюсь, если он вообще не слышал, о чем мы сейчас говорили, прикидывая только, останется ли для праздника небитая посуда и хоть какая-то еда, одобренная обеими принципиальными хозяйками…
— Куда! Нельзя! Сейчас взлетаем! Покиньте территорию немедленно! — раздался грозный окрик, но я быстро перла вперед, увлекая за собой сестру. — Стойте! Эй!
Ирка действительно остановилась, чтобы объясниться с персоналом, а я прошмыгнула дальше, нервно крутя головой в поисках этого любителя виски или хотя бы того, что от него осталось — не дай бог, конечно!
— Ну что, и где твой Джек-Потрошитель? — над ухом раздался голос Ирки, и я резво обернулась. Рядом с сестрой переминался дядька в униформе. — Нашла?
— Нет… Странно… — я пожала плечами в абсолютно мокрой куртке. — Но ведь он упал… где-то здесь… — я обвела руками пространство рядом с адским агрегатом. На нем уже повизгивала новая порция желающих преждевременно поседеть.
Но ни под сооружением, ни где-то поблизости самого Влада-Джека или хотя бы его шапки мы не увидели. Только блестящий от дождя асфальт в островках неглубоких луж.
— Н-да… нет… видимо, только мокрое место осталось… — весело констатировала сестрица, подталкивая меня к выходу — на языке жестов служителя, ждущего, когда же мы уберемся отсюда, явственно читалось, что, если мы сейчас же не покинем площадку, вместо одного ненайденного тела здесь вскоре могут найти целых три! А Пашка-то был вообще ни при чем и даже молчал всю дорогу!
Нехотя я позволила себя увести, поминутно оглядываясь, куда он все-таки мог деться, этот любитель виски.
— Возможно, он ударился несильно и ушел сам или же ему оказали помощь до того, как мы приземлились, — словно читая мои мысли, проговорила Ирка. — Пьяному море по колено, знаешь ли!
И я предложила выпить.
Быстро оприходовав за одним из разноцветных киосков бутылочку коньяка, мы решили ехать домой — ощущений острее получить уже вряд ли получится, если только не раздеться и не полезть на елку, как предложила сразу после последнего глотка Ирка. Промокли мы уже насквозь, так что возражений ни с одной стороны не поступило.
— Садитесь-садитесь! — быстро проговорил первый остановившийся водила на довольно побитой машине.
— Сколько? — сурово вопрошала Ирка, при этом, правда, уже запустив одну ногу в тепло салона.
— Договоримся! — хмыкнул тот, и тут я его узнала: — Дядь Вить!
— Ой, Юлька, ты? — дядя Витя рывками нажимал на педаль газа и активно выворачивал руль: — Ваще, блин, ну, е-мое! Это я не вам, девчонки, — тут же поправился он, выравнивая машину. — Домой?
— Ага, — кивнула я. — Что там Инка? Приезжать не думает? — поинтересовалась я первым делом, ведь подхвативший нас дядя Витя был не кто иной как Инкин папа. А Инка — это наша лучшая подруга со двора, правда, несколько лет назад выскочившая замуж и сбежавшая по этому поводу жить и работать в город Петербург. — Ой, и с наступающим, дядь Вить! — спохватилась я.
— Спасибо, девчонки, вас тоже, — на секунду повернулся он и вновь вцепился в руль, рывками то газуя, то притормаживая: — Стоять, кобыла, красный свет! А Инка…
Дядь Витя выдал ряд междометий, относящихся в основном к празднично-дорожной обстановке в городе, но среди этого все-таки смог выдавить из себя требуемую информацию:
— Только я вам ничего не говорил — она второго будет! «Запорожец» купи — тоже хорошая машина! — рявкнул он на замешкавшийся впереди джип.
Занятые радостным обсуждением предстоящей встречи с подругой, мы не сразу заметили, что Инкин папа, стараясь перекричать орущее радио, обращается к нам:
— …и, это, девчонки, представляете, упал обломок спутника…
— Жизни? — хмыкнула Ирка, поглаживая Пашкину ладонь. «Хоть бы в торте не было растительного масла, которое так уважает мама…»
— Дядь Вить, вы поменьше эти сплетни слушайте, — отмахнулась я, разглядывая сверкающий новогодними огнями город. Вот только дождь все портил! Лил и лил, и за мокрым стеклом разноцветность праздника превращалась в дрожащий, хоть и разноцветный, туман…
— Вы думаете, у меня сколироз? У меня нету сколироза! — слегка обиделся Инкин родитель, нервно переключая передачу. — Я сам все слышал и запомнил! — возмущался он. — Нет, память, бывает, меня подводит — я и на Ритке женился, чтоб не запутаться, потому что Маргарита — имя редкое…
— Да мы вам верим! — поспешила успокоить я, не вдаваясь в подробности по поводу и склероза, который имелся в виду, и сколиоза — хотя дядя Витя настаивал, что любой из этих болячек он не страдал никогда! Просто масс-медиа постоянно кормят нас всякой ерундой — про конец света, инопланетян…
— Вот-вот! — снова возбудился он, высовываясь в окно: — Брателло, ты как-то неправильно едешь! Давай, блин, давай… — дядя Витя усиленно крутил рулем, но сегодня вечером, тридцать первого декабря, все ехали неправильно!
— Я ж про то и говорю, что спутник — это фигня, чтоб мы заткнулись, а на самом деле это тарелка прилетела. А что? — снова повернулся он назад, к Ирке с Пашкой, поскольку я уже три раза согласно кивнула. «Тарелки мама предпочитает глубокие, а теть Наташа — плоские, с шишечками, праздничные такие…» — встревоженно думал Пашка, поглаживая Иркино плечо в промокшей куртке.
Но судьба в виде дождя, луж и черной «Тойоты», пролетевшей навстречу, помогла не отвечать нам на сомнительное утверждение Инкиного отца, поскольку волна грязных брызг из-под огромных колес фейерверком влетела в открытое окно нашей машины.
— Ко-озел, блин, ваще! — отплевываясь, мотал головой дядь Витя, пока я искала в сумке салфетки. — Все люди как люди, а этот — козел! Спасибо, не надо! — он отпихнул мою руку. — Мама не горюй! Где вам?
Мы уже подъезжали к нашей остановке.
— Можно здесь, не поворачивайте, — предложила я, а дядя Витя не возражал: — У матросов нет вопросов! Сейчас я вас десантирую…
— Спасибо! Еще раз с наступающим! — мы побежали к подъезду.
Рамблер-почта. Написать письмо.
«На месте. Осматриваюсь. Жду объект».
Отправить письмо. Вы не указали тему письма.
Тема письма — «Ликвидация».
— Пра-авильно! Я ж так и хотела! Наташ, а я шо говорю? — услышали мы, толкаясь в тесном коридоре. Всем хотелось как можно быстрей скинуть промокшую обувь и присоединиться к сухому праздничному теплу. Ну и к столу присоединиться тоже было бы неплохо!
— Давайте, — мамуля появилась в прихожей, чтобы забрать мокрые куртки, и по ее лицу я поняла, что она-то как раз не все так хотела, как Пашкина мама!
— Все готово? — осторожно поинтересовалась я, заглядывая в зал. Благодаря стараниям мамули, сияющая новогодняя сказка была готова начать свое представление в рамках этой комнаты — голубая атласная скатерть была прикрыта белой кружевной, словно только что выпавший снежок, а в центре волновался букет из белых роз, еловых шишек и серебристых бантиков. Японский фарфор красовался на голубых салфетках, а начищенный хрусталь искрил в предвкушении праздника.
— Молодец! — я чмокнула зардевшуюся мамулю в гладкую щеку. — А… — начала я, но в зал, громко топая, вошла Любовь Яковлевна и, резво сдвинув одну из салфеток в сторону, отчего о бокал жалобно звякнуло семейное серебро, пристроила на край стола какое-то блюдо с яркой массой, капнув маслом на белое кружево.
— Ну красота! — объявила она, любовно оглядывая стол.
— О… — услышала я глухой стон родительницы и поспешила поддержать ее за руку — высокие каблуки мамули и низкое оформление блюд будущей свахой могли не слишком хорошо сказаться на ее устойчивом положении.
— Вы меня извините, это шо за лицо? — тем временем несказанно удивилась мама Пашки, обратив внимание на мамулю. — Опять не подходит? Наташ? А че? — и, уперев руки в крутые бока, сурово воззрилась на свою сегодняшнюю соратницу по кухне. Там, правда, еще находилась наша подруга Даша с мужем Игорем и пятилетними двойняшками Машкой и Сашкой, но они, как гости, выполняли чисто исполнительную функцию — таскали колбаску, огурцы и горошек из салата.
— Люба, ну зачем столько свеклы? — пока еще интеллигентно, тихо вскричала мамуля, прикладывая ухоженную руку ко лбу. — И везде масло! Вот это что? — она указала блестящим розовым ногтем на длинную тарелочку, в которой что-то краснело, чернело, а сбоку приклеилась чешуя.
— Салат из скумбрии! — бодро отрапортовала Любовь Яковлевна, любовно закидывая выползшее колечко лука обратно в тарелку. — Лук, помидоры, маслинки… шикарно! — она не удержалась и коротким пальцем поддела кусочек помидора, а затем быстро отправила в рот.
— И растительное масло! — простонала мамуля, со скорбным лицом оттирая пятно от этого вездесущего ингредиента одесской кухни. — Скумбрия, помидоры, масло! Свекла, чеснок, масло! Морковь, яблоки, изюм-орехи — снова масло! — я не замечала, чтобы раньше мамуля была столь враждебно настроена по отношению к этому продукту. — Люба! Почему везде это масло? — вскричала она, завидя темное пятно на ковре. И на диване. И на манжете праздничного платья.
— Потому шо, во-первых, это вкусно и полезно, а во-вторых — быстро, потому шо времени не-ма-е! — по слогам отчеканила Пашкина родительница, пальцами поправляя в еще одном блюде, пока не замеченном мамулей, какие-то фрукты. Персики с подсолнечным маслом?..
Пашки видно не было — скорей всего, с повязкой на голове он возлежал в спальне. А может, что и с Иркой… возлежал… что тоже хорошо помогает в стрессовых ситуациях! Они не раз проверяли, это факт.
Тем временем накал кулинарных распрей достиг температуры, которая обычно необходима для выпекания заварных пирожных. Только пирожные печь никто не собирался!
— Шо не предоставь, все не нравится! — вздрагивая пышным бюстом, попыталась окончательно обидеться Любовь Яковлевна. — Я, наверное, здесь просто погулять пришла!
— Люба, нет, я не то хотела сказать… — мамулино воспитание вовсю старалось направить разговор в мирное русло. — Просто все эти блюда по-одесски…
— При чем тут Одесса сразу? — возмутилась Любовь Яковлевна. — Если хочешь знать, знаменитости пробовали эти блюда, и мы попробуемо…
— Люба! — вскричала мамуля. — Ни одна знаменитость не съест столько свеклы! Наварила три кастрюли…
— Не, дорогая, подожди! — Пашкина мама заблестела глазами. — Я хотела, шоб исклюзив был…
— Свекольный? — снова застонала мамуля. — Люба, давай не ругаться. Хорошо, это уже сделано… — она потянула все еще возможную сваху за малиновый рукав в блестках. — Смотри, уже дети нервничают… — беглый взгляд на меня, убежавшую к елке. Та встревоженно замахала ветками, проверяя, крепко ли висят игрушки. — Люб, мы должны все сделать хорошо…
— Вот и я говорю, что мы должны смотреть в одну сторону, а не в разные! Я также согласна! — горячо поддержала Любовь Яковлевна.
— Давай в твой «Джаз по-одесски» добавим майонез? К сметане?.. — предложила мамуля, направляясь на кухню.
— А вдруг они не согласуются? Шо потом нам делать? — засомневалась одесская мама, но наша уже смешивала соус, Пашкиной поручив тереть сыр. — Юль, а ты орешки порежь! — мама протянула мне блюдце с «мозгами», как мы с Иркой называем грецкие.
— Я лично такого не бачила… — пробурчала Любовь Яковлевна, завидя, как мамуля посыпает приправой и орехами ананасы.
Появилась смеющаяся Дашка.
— Все нормально? Что орали? — первым проявил интерес отец двойняшек, не столько нарезая, сколько пробуя ветчину.
— Сашка сегодня утром немного побил Машку, и я его наказала. Говорю: «Не будешь смотреть мультики, пока Маша тебя не простит!»
— А он? — мне тоже стало интересно.
— Он несколько раз подходил к Машке и просил прощения. Но эта вредина отвечала: «Не прощу!» И уже к вам пришли, а она все не прощает — вот же характер! — Даша всплеснула руками. — Сашка устал ждать и решил применить силу — я сейчас захожу в комнату, а он схватил ее за грудки, трясет и кричит: «Маса, пости меня, позалуста!» Машка, конечно, в крик.
— Да, кто-то сегодня все-таки останется без мультиков, — я проявляла женскую солидарность с маленькой Машкой, но мне все-таки было немного жаль Сашку. Мужчины бывают такие прямолинейные, и это им ужасно вредит!
— Что поделать, воспитательный процесс нельзя прерывать, — вздохнула Даша, отбирая у мужа тарелку, на которой осталась примерно половина.
… Мамуля захотела, чтобы за стол мы уселись непременно в карнавальных костюмах! Помирившиеся Машка и Сашка с удовольствием нарядились в мишку и зайчика, сама Даша назвалась Весной, поскольку для праздника выбрала новое платье веселой цветочной расцветки, а вот папа «карнавалить» по полной никак не желал.
— Ну так же веселей! — уговаривала мамуля отца, снова надевая на его голову скинутую минуту назад мушкетерскую шляпу. — Ну Ген! Пожалуйста! Ради меня!
Всевозможные головные уборы, призванные превратить любое скучное семейное застолье в настоящий маскарад, в широком ассортименте предлагались в каждом супермаркете, и мамуля не преминула этим воспользоваться. Дашкин Игорь, к слову, тоже успешно использовал головной убор, только свой:
— Буду ментом! — заявил он, поскольку пришел в форме по причине предстоящего утром дежурства.
— Представляю себя в стиле Золушки, — входя в комнату, заявила Любовь Яковлевна, поправляя на темном налаченном начесе пластиковую корону, халатно покрашенную каким-то не слишком старательным китайцем с плохим зрением.
Не знаю, с чего это Пашкина мама решила, что Золушки произошли от Клеопатры, но стрелки на ее веках уходили далеко за уши, а еще немного в египетскую историю.
— Шикарно, — повторила она, послала воздушный поцелуй своему отражению и удалилась. Мама вздохнула, придерживая шляпу на голове отца.
…Несмотря на мамулины опасения, одесская кухня почти всем понравилась. Похвалы сыпались, как конфетти, а Любовь Яковлевна немного покраснела от удовольствия, что хорошо сочеталось с блузкой цвета зеленого яблока, но тоже в многочисленных блестках.
— …если на то дело пошло… — помахивая вилкой с насаженным на нее грибом, начала она, но была перебита телевизором, громко извергающим праздничные программы на каждом канале. И если с громкостью еще можно было как-то бороться, то с программами — никак!
На одном пародисты изображали зеленых человечков явно неземного происхождения. Или это были земляне, начавшие отмечать Новый год еще месяц назад — у нас много таких!
— Это про которых дядь Витя рассказывал, — захихикала Ирка. Пашка, убедившись, что его мама дала сегодня «джазу» по полной программе, но всем этот джаз понравился, расслабился и тоже смеялся.
А вот мамуля была серьезна!
— А вы что, не слышали? По новостям передавали, что спутник упал! И недалеко от нас — один из обломков! Не слышали?
Мы не слышали, поэтому родительница поведала подробности:
— …километрах в тридцати в сторону Линовки. Местные говорят, что услышали свист, свечение… Правда, дождь поливал, могли и приврать. Но взрыв был! И как бы салют. На место даже выехали представители администрации, — закончила мамуля, пробуя скумбрию. — Вкусно! — изумленно похвалила она все более возможную сваху, а та скромно потупилась.
— Я люблю готовить — вот это, шо я могу сказать, больше не скажу, — заявила Любовь Яковлевна, принимаясь за третью порцию оливье мамулиного производства.
— Нет, правда, показывали это место — воронка такая, какие-то осколки… — не унималась мама.
— Осколки тарелки? — снова хмыкнула Ирка. — Тогда это точно была летающая тарелка, две летающих чашки и один летающий телевизор — последствия праздничной драки! — залилась сестрица громким хохотом.
— Хлеба мало. Кончился! — всплеснула руками мамуля, явно не рассчитывая на такой успех одесской кухни, которую все старательно уминали исключительно с черным хлебом.
Дашка ласково посмотрела на супруга, и Игорь, выпив водки, прокряхтел:
— Я сбегаю.
— Дашунь, я пошел! — крикнул он из коридора. Спустя минуту хлопнула дверь.
Дашка тем временем прихватила бокал с вином и полезла за сигаретами — из нас троих только она еще не бросила курить. Но в пачке болталась одна.
— Сейчас Игорю позвоню, — она взяла телефон. — Игорек, и пачку «Честера» купи, ладно? Как не хватит? Ну вернись. Ну Игорь! Ладно, стой там, я сейчас тебе сброшу!
— Что? — спросила Ирка. Они с Пашкой снова закрылись в комнате — готовить свое выступление, ага! — и мы, гурьбой ввалившиеся в спальню, явно были здесь лишними и незапланированными гостями. Репетиция, как же! Только это «представление» надо будет показывать с пометкой «шестнадцать плюс»!
— Говорит, денег взял под расчет и подниматься не хочет, лентяй! Надо ему скинуть на сигареты. Я сейчас!
Дашка выбежала на балкон, что-то покричала мужу, выскочила в коридор и вскоре вернулась с кошельком.
— Даш, ты бумажные-то не кидай, — посоветовала Ирка, наблюдавшая за подругой и нехотя включаясь в процесс.
— Точно! Недолетят! — Даша поспешно убрала обратно купюру.
— Мелочь надо, — предложила я. — Она тяжелая, долетит. И куртку накинь, холодно!
Дашка снова сбегала на кухню, откуда принесла целлофановый пакет, и ссыпала туда несколько монет. Дети, привлеченные шумом, и бегающей туда-сюда мамой, просочились в комнату и толпились рядом с балконом, чтобы быть в курсе происходящего. Советы, правда, давать пока не спешили. Тигги с несчастным видом вяло вертелась в крепких Машкиных ручонках.
— Игорь, я сейчас тебе кину мешочек, лови! — Дашка размахивала пакетом с мелочью, но все еще никак не рискнула кинуть вниз — мешала сетка на окне, а проковырянная комарами дырка явно была маловата. Игорь внизу нетерпеливо переминался и давал нелепые советы.
— Кидай уже! — крикнул утомленный ожиданием супруг.
Пашка протиснулся и ловко вынул сетку, Дашка прицелилась и швырнула — но злосчастный мешок стукнулся о незастекленный балкон соседей и перевалился к ним!
— Он упал к соседям! — простонала она.
— Я схозу! — вызвался Сашка, на личике которого горело неподдельное восхищение текущим действием — еще бы, в таком запретном месте, как балкон, происходят такие интересные вещи!
— Я прослежу, — Ирка быстро поднялась, жестом остановив ринувшуюся за сыном Дашку.
Тем временем Сашка, уже выскочивший в подъезд, так и не достал до соседского звонка, поэтому колотил в дверь ногами.
— Саш, так нельзя, — Ира взяла малыша за руку и позвонила в дверь, обитую желтым дермантином.
— Кто там? — раздался сварливый женский голос.
— Соседи, — ответила Ирка. — Откройте, пожалуйста.
Щелкнул замок, и дверь распахнулась, выпустив в подъезд смесь сладких духов и подгоревшей рыбы. Дородная блондинка средних лет подозрительно уставилась на пришедших.
— Не подаю! — гаркнула она, намереваясь закрыть дверь, но Ирка чихнула и успела вставить ногу, обутую в коричневый Пашкин ботинок — ботинки стояли в коридоре, и их надеть было гораздо быстрее, чем собственные узкие сапоги!
— Мы не за этим… — начала она свою миссию, но маленький Сашка, который забыл, как мама его учила, что перебивать старших нехорошо, быстро и емко изложил суть проблемы:
— К вам на балкон с насего балкона упал месок с деньгами!
Быстро захлопнувшаяся дверь была им ответом.
— Даш, наши соседи теперь ищут мешок с деньгами, — вернувшись на балкон и смеясь, поведала Ирка. Сашка смущенно улыбался, за что получил от сестры по голове плюшевым зайцем. Йоркшир Тигги прыгала рядом, пытаясь достать до игрушки — одну из ног она еще не грызла.
— Дашунь, весна скоро! — Игорь снизу прервал наш хохот, вернув внимание к не разрешенной до сих пор проблеме. Внизу, на соседском балконе, хорошо просматривалась широкая спина в розах, принадлежавшая соседке, в данный момент азартно снующая в поисках несметных сокровищ, свалившихся ей на голову. Ну, почти на голову.
— Теть Люд, там только на «Честер» было! — сквозь общий смех остановила ее безуспешные поиски я. Блондинистая тетя Люда со стоном разогнулась, держа в руках наш мешочек.
— Приходите, забирайте! — словно выплюнула, она.
Дашка сама сбегала и вскоре вновь готовилась кидать мелочь заждавшемуся на улице Игорю.
— Даш, ты в голову хоть не целься, а то твои сигареты будет курить какой-нибудь циничный хирург в ближайшем травмпункте, — предупредила подругу наблюдательная Ирка.
Наконец многострадальный мешочек достиг земли недалеко от измученного Игоря, Дашка побежала в подъезд курить свою последнюю сигарету, попросив меня присмотреть за малышами, а Ирка с Пашей благополучно вернулись к прерванной «репетиции». Надеюсь, они не забыли… текст.
— Шампанское несите! — заволновался папа, глядя на часы. — Уже!
— С Новым годом! С Новым счастьем! — неслось отовсюду под звон бокалов и радостное чмоканье.
— Пока часы бьют, надо гадать! — заявила Любовь Яковлевна, залпом опрокидывая свой бокал. — Есть холостые?..
— Есть! — вскинулась я, поскольку праздники мы с Данилой решили провести порознь — вернее, я решила, а ему ничего не оставалось, как укатить подальше — то ли нырять на Мальдивах, то ли кататься в Швейцарии, не знаю! — и на данный момент я была абсолютно холостой! Вчерашнее предложение от незнакомого парня в маршрутке вместе отметить Новый год я не считала, равно как и теплое рукопожатие пропавшего Джека… ой, Влада!
— Что надо делать? — я вскочила с дивана.
— Сними туфлю, — приказала Пашкина мама, брызгая помидором на колени. — Стань спиной к открытой двери, брось туфлю за спину и загадай желание! — она облизала пальцы, по которым тек рассол — мамуля его делает с сельдереем, вишневым листом, действительно пальчики оближешь!
Я уже бежала ко входной двери, прихрамывая и держа в одной руке черную «лодочку».
— Они исполняются, то, что ты желаешь! — услышала я, распахивая дверь. И…
— …давай, вставай! Ну что ты как ребенок? Надо же, почти поднялся, а тут… откуда хоть она взялась?!
Я выскочила в подъезд и свесилась вниз, перегнувшись через перила. Бетон холодил ступню через тонкий нейлон колготок, но я не замечала, в кого я там попала.
— Ногами, ногами упирайся и вставай! — я увидела, как на третьем этаже соседка возится с мужчиной, пытаясь поднять его на ноги. Рядом валялась моя туфля!
«Господи, как же я так в него попала, что он упал и еле идет?!» — не выдержав, я спустилась на пролет.
— Еще чуть-чуть, все… вперед, пошли! — я вжалась в стенку, пропуская соседку со второго этажа, женщину довольно крупную, которая тащила… соседа напротив! Стасик, кажется, его зовут…
Сосед был пьян в дымину, в зюзю, в хлам! — в общем, наглядно демонстрировал мою версию относительно того, что многие граждане и не думают ждать двенадцати, чтобы начать праздновать наступление Нового года!
— Ножками, раз-два, — командовала соседка.
— М-м-м, — вяло отвечал сосед, но ножками все-таки перебирал.
Захлопали двери, и на шум стали выглядывать другие соседи. Я, подняв свою «лодочку» для гадания, прыгала на одной ноге, стараясь удержать равновесие, и вскоре надела туфлю на замерзшую ступню.
— … быстренько, еще чуть-чуть… — упрашивала соседка. — Давай, Стасик, немного осталось…
Сжалившись, Стасик дополз до своей двери, что напротив нашей, и приклеился к косяку, отдав ключи соседке. Она сноровисто справилась с замком, но оставленный без присмотра Стасик, потеряв ориентацию, ввалился в проем спиной и рухнул на пол, правда, быстро выровнялся и промычал:
— Спасибо…
— Пожалуйста, — растирая поясницу, откозыряла соседка, затолкала Стасиковы ноги в квартиру, чтоб не торчали на площадке, и захлопнула дверь. — Фу… — выразительно сказала она, пробегая вниз, мимо стоящей столбом меня. Все другие жильцы нашего подъезда уже вернулись в квартиры.
А я очнулась и подумала, что пора возвращаться — ведь пьяный в зюзю, в хлам, в дымину Стасик вряд ли был моим так быстро исполнившимся новогодним желанием!
— Привет, — вдруг услышала снизу. Повернула голову и увидела… Джека! То есть Влада!
— Ты в порядке? — вновь несмело спускаясь, сразу же поинтересовалась я. — Ты не упал?..
— Да нет, — удивился он. — Друг позвонил, он ждал меня, поэтому, извини, я ушел, не попрощавшись, — Влад улыбнулся. — Зайдешь в гости? — предложил он. Я замерла на ступеньке.
— Да мы там… дома… а ты что, здесь живешь? — удивилась я, припоминая, что эта квартира уже год стоит пустая — хозяйка живет в деревне, что ли.
— Снимаю, — снова улыбнулся он, а я почувствовала, как кровь приливает к голове. Как-то неприлично он это произнес! Но ведь квартиру снимает, не трусы. — Приходи в гости… как тебя зовут, кстати? — снова предложил Влад, похожий на Джека. В его глазах плескалось виски, я же чувствовала себя кубиком льда… пока еще туда не добавленным!
— Юля, — призналась я. — Может, позже… ладно? Пока… — и я дунула наверх, к себе на четвертый.
Дома были танцы.
— Больше страсти! — кричала Любовь Яковлевна, подпрыгивая на ковре. Папа подпрыгивал рядом, на папе подпрыгивала мушкетерская шляпа, а чуть дальше — бокалы на сдвинутом в сторону столе. — Гена, поставь таку шикарну музыку, шоб за душу хватала! — громко требовала одесская гостья, вращая полными бедрами. На пол полетели декоративные шишки и бусы, любовно разложенные мамулей в качестве декора на полке под телевизором. — Давай, Гена!
— С Новым годом! — заорала я, хватая пакетик с конфетти и вскидывая вверх фонтан разноцветных кружочков. — С Новым сча…
— Юля, нет! — бросая недавно обхваченный обширный стан Пашкиной родительницы, закричал папа, пытаясь встать — лечь? — грудью на защиту любимого салата, но было уже поздно. Тем более что, в отличие от стола, грудь у папы не раскладывалась, и часть блюд осталась совершенно незащищенной! И если мамуля или Любовь Яковлевна какие-то из них не успели украсить, то я быстро восполнила этот пробел с помощью нехитрых новогодних украшений. А где там серпантин еще у нас был?..
— Не-е-т! — снова простонал папа, спешно выковыривая конфетти из бокала и из своей тарелки. Мокрые кружочки липли к пальцам и расставаться с оливье никак не хотели! Я же говорю — мамуля классно готовит… Дети заливисто смеялись, и даже Игорь улыбался прилипшей к переднему зубу синей блесточкой от конфетти.
…Часам к трем все стали успокаиваться. Пашкина мама убирала со стола, бормоча себе под нос что-то вроде: «Як оно уже буде…», папа дремал в кресле, подрагивая шляпой.
— У вас мушкетеры не падали из окна? — еще один соседский визит несколько нарушил наше праздничное затишье.
— Нет, а что? — ответила мама, с испугом поглядывая на кресло. Шляпа мерно вздымалась.
— У нас только мешок с деньгами, — припомнила Даша, убаюкивая детей.
— Шла от Лидки, а мимо окна что-то пролетело, а потом — стук! — соседка округлила глаза. — Я побежала во двор, а там — шляпа!
— Нет, наш мушкетер на месте, — снова убедившись в присутствии под шляпой мужа, заверила соседку мамуля.
— А вин шо, похож на него? — обернувшись на шляпу, подключилась к беседе Любовь Яковлевна. — Если на то дело пошло…
— И шляпа тоже! На месте! — невежливо перебила я, и соседка наконец ушла.
Мамуля уселась за компьютер, доступ к которому немного закрывала елка, слишком широко раскинувшая пахнущие праздником ветки.
«А кликни во-о-н на ту ссылочку!» — просила она, хватая маму за руку лапкой с острыми ноготками.
Я с ногами устроилась в кресле и загрустила. Пашка с Ирой уже скрылись в спальне — видимо, чтобы, не откладывая надолго, опробовать многочисленные пожелания здоровья и счастья в личной жизни. «Когда я уже налажу свою личную жизнь настолько, чтобы не страдать каждый раз?» — совсем расстроилась я, тупо пялясь в телевизор.
«Как хорошо быть маленькими — никаких тебе проблем» — ныла про себя я. Нет, проблемы, конечно, были, но они были такие же маленькие, как мы с Иркой.
У бабушки с дедом было лучше всего… Родители считали, что на лето нужно обязательно сменить обстановку, поэтому нас с Иркой на каникулы отправляли то в оздоровительный лагерь, то мы ездили на море, но именно у бабушки мы расслаблялись по полной программе.
Дед, будучи военным, сменил немало гарнизонов, поэтому наше с сестрой детство прошло в маленьком военном городке.
Дом, в котором жили бабушка с дедом, стоял прямо за забором военной части, и мы очень неплохо развлекались в связи с этим!
Некоторые солдаты, проходящие службу молодыми, неопытными пацанами, наверное, до сих пор поглаживают седую прядь, полученную в то время, и вздрагивают. Еще бы — мы взрывали в кострах, разведенных за домом, все, что могло взорваться, и затем, замерев от восхищения, наблюдали, как во двор вбегают встревоженные бойцы. Но кто подумает на двух малюток, невинно хлопающих глазами? Конечно, в нашей компании были и мальчишки, но они сразу же прятались…
Мы отбирали у солдат пилотки, нападая неожиданно, сзади, и требовали взамен значки. И они давали как миленькие! Потом мы снова обменивали их на пилотки…
Мы залегали в окопе у дороги и пробовали свое новое оружие на новобранцах — а у нас было много разного оружия! Рогатки, плевательные трубки — и это самое… гуманное.
Конечно, приходилось терпеть наказание за свои шалости. Но ведь тогда бабушка никогда бы не познакомилась со всеми офицерами части, которые приходили к нам жаловаться!
Местным тоже доставалось — зимой мы заливали каток прямо перед гаражами (а другого места не было!) и потом целый день слушали «Бум!», а потом «Блин!» или даже чуть грубее. Грубее — даже чаще.
Естественно, наш каток был ликвидирован, и тогда мы в отместку залили из шприца воду в замки, висящие на гаражах. Вода замерзла…
«Да, зимой, пожалуй, было не хуже, чем летом», — я с удовольствием вспоминала, как каждый вечер бабушка сажала нас с Иркой на санки, и мы шли встречать деда с работы. А перед этим она нажаривала на толстой сковородке сало с прорезью с большим количеством порезанного крупными кольцами лука. Потом отрезала по большому куску черного свежего хлеба, сверху накладывала уже поджаренное сало и давала нам.
Как здорово было есть эти самые вкусные в мире бутерброды, слушая, как трещит мороз в высоких ветках и скрипит снег под полозьями санок!
А еще скрипел часовой за колючим забором, мимо которого мы ехали — шагая с автоматом взад-вперед в белом тулупе, он напоминал нам Деда Мороза.
У нашего деда тоже был тулуп, только черный. Будучи маленькими, больше всего на свете мы любили, когда этот тулуп овчиной наружу стелился под новогоднюю елку. Мы заваливались туда с кулечками найденных там же подарков. От Деда Мороза и Снегурочки, разумеется!
Под елкой все казалось сказочным — в изрядно облупившихся игрушках отражались принцессы и их принцы, мигающая гирлянда создавала наш личный звездный небосвод, а ватные шарики, лежащие на колючих, сильно пахнущих лесом лапах казались крошечными трусливыми зайчишками.
Потрескивала печка, а мы сидели на тулупе и поедали конфеты. В шуршащем кульке кроме обычных шоколадных обязательно должна была попасться огромная вафельная конфета «Гулливер», шоколадный заяц или просто шоколадка и неизменный мандарин. Шоколадка всегда съедалась последней, и вкус ее был, к сожалению, уже не так хорош из-за съеденных до этого конфет…
А потом, подремав под защитой огромной елки, можно было стащить с печки поджаренный черный сухарик. Никогда я больше не ела таких вкусных черных сухарей, как те, что пеклись на печке у бабушки…
Странно, но, поныв, я ощутила прилив сил и почувствовала, как хандра отступает, а настроение улучшается. Идею залезть под елку, как в детстве, я отмела — и не потому, что под ней не было тулупа, а просто потому, что в голову мне пришла идея поинтересней… куда можно залезть!
Спать не хотелось — найдя на своей кровати двух храпящих родственников с папиной стороны, я немного подумала, прихватила из бара бутылку шампанского и тихо спустилась на третий этаж…