Королева лунного света

ГЛАВА ПЯТАЯ

Прошло много часов, прежде чем Кларисса наконец заставила себя подняться с постели.

Первый час она едва могла дышать и шевелиться. Разочарование и унижение словно парализовали ее. Она хотела забыться, и ей это удалось. Похоже, ее нервная система вовремя отключилась, чтобы она не сошла с ума.

Проснулась она в слезах и тщетно пыталась обрести душевное равновесие. Она долго стояла под струями ледяной воды, надеясь затушить огонь, который Ферруччио разжег в ее крови. Ее желание не было удовлетворено. Своими указаниями он довел ее до грани безумия и оставил там одну.

В течение следующего часа она сушила волосы и одевалась, затем села за стол и наконец заставила себя думать. Точнее, выразить словами единственную мысль, которая была у нее в голове.

Она больше не хотела видеть Ферруччио, но ей придется.

Он потребовал, чтобы она вернулась в его особняк. Решение было принято. Она больше не будет тешить его самолюбие. Если он захочет ее наказать, она заверит его, что он уже нанес ей сокрушительный удар и может быть доволен. Затем она покажет ему много всего, из-за чего он не сможет отказаться от короны, и убедит его оставить ее в покое.

С этой обнадеживающей мыслью она приступила к действиям.

Едва она успела выйти из своей комнаты, как на нее налетела Антония.

— Кларисса, что ты творишь? Люди синьора Сельваджио ждут тебя уже десять часов. У тебя с ним назначена встреча!

— Почему ты не зашла ко мне сразу, как только они приехали?

— Я заходила к тебе много раз, но ты крепко спала, причем в одежде. Что с тобой, Кларисса? Ты какая-то странная. Ты была пьяна?

Девушка невесело рассмеялась.

— Ты абсолютно права. В моей крови столько токсинов, что я никак не могу протрезветь.

Пожилая женщина резко побледнела?

— Ты принимала крепкие напитки... или что-то более ужасное?

Кларисса фыркнула.

— Высокомерие и тестостерон определенно крепче алкоголя.

Антония была в полном замешательстве.

— Я никогда не видела тебя в таком состоянии, Кларисса. Может, ты заболела? Или притворяешься, чтобы как-то оправдать свое опоздание?

Кларисса сердито посмотрела на нее.

— Женщине положено опаздывать на свидание, не так ли?

Зеленые глаза няни, к которой она была очень привязана, вспыхнули воинственным огнем.

— Такое большое опоздание непростительно. К тому же ты не обычная женщина, а принцесса.

— Поверь мне, няня, в данный момент мне не хотелось бы быть ни той, ни другой. Будь прокляты двойные Х-хромосомы и обстоятельства моего рождения! По их вине я оказалась в безвыходной ситуации.

— И что же это за безвыходная ситуация? Надеюсь, это не связано с тем, что к тебе проявляет интерес такой важный человек, как Ферруччио Сельваджио?

— Сначала отец, теперь ты. Похоже, все вокруг знают о его так называемом интересе ко мне и в полном восторге от этого.

— Я удивляюсь, как ты до сих пор не сдалась и не вознаградила его за внимание.

— Ты пытаешься подтолкнуть меня к самой ужасной ошибке в моей жизни?

— Чего я никогда не позволяла себе делать, так это оказывать на тебя влияние, Кларисса.

Заглянув в пронзительные глаза няни, девушка увидела там печаль. Антония начала работать горничной у Ангелики, матери Клариссы, когда той было восемнадцать, и через двенадцать лет стала няней Клариссы. Антония была свидетелем того, как Ангелику заставили выйти замуж по политическим причинам. Эти отношения никогда не были счастливыми и в конце концов погубили королеву.

Антония вздохнула.

— Ты уже давно взрослая и не нуждаешься в моих советах.

Кларисса испытала прилив нежных чувств. Она порывисто обняла Антонию, как никогда нуждаясь в ее поддержке.

— Как будто это тебя когда-нибудь останавливало, няня.

Антония отстранилась.

— Ты права. Я всегда буду властной и назойливой, когда дело касается тебя. Ты мое сокровище, которое я буду оберегать до конца своих дней. Дочь, которую я не вынашивала. Единственная радость в жизни с тех пор, как я потеряла своего Бенито. Позволь мне дать тебе совет. Перестань быть дурой. Не упускай этого мужчину.

— Ах, няня, ты, правда, понятия не имеешь, что это за человек?

— Если ты имеешь в виду, что он незаконнорожденный Д'Агостино, мне это известно.

Кларисса мрачно усмехнулась.

— Похоже, и об этом я узнала последней. Но я о другом. О его личных качествах.

— Ферруччио Сельваджио — самый сложный человек из всех, кого я когда-либо знала. Именно поэтому он тебе подходит.

— Если ты намекаешь, что у меня тоже сложный характер, спасибо за комплимент. Проблема состоит в том, что за красивой внешностью и обходительностью Ферруччио скрывается самодовольный, назойливый и жестокий тип.

Антония внимательно посмотрела на нее.

— Гмм. Самодовольный, говоришь? Я была свидетелем обратного. Помнишь все те изящные приглашения, что он тебе присылал, а ты рвала и выбрасывала? Самодовольному человеку хватило бы одного-единственного отказа. После этого он к тебе на пушечный выстрел не подошел бы.

Губы Клариссы дернулись.

— Но это не отменяет того, что он назойливый и жестокий. Ферруччио Сельваджио преследует свою жертву до тех пор, пока она не падает в изнеможении.

— Значит, вот в чем заключается твоя уловка? Ты решила отправиться к нему не когда он потребовал, а полдня спустя? — возмутилась Антония. — Будь это романтическое свидание, ты была бы вольна поступать как тебе угодно, но ваша встреча с синьором Сельваджио имеет официальный характер. После того, как ты обходилась с ним, раньше, любой другой человек мог бы обратиться к Совету с жалобой на тебя. Ферруччио этого не сделал, и это заставляет меня еще больше им восхищаться.

— Тогда почему ты сама к нему не отправилась? — отрезала Кларисса, но взгляд Антонии заставил ее почувствовать себя десятилетней девочкой. — Он должен быть мне благодарен за то, что я вообще соизволила к нему поехать. Не будь эта встреча официальной, я бы отказалась от приглашения. И если обычной женщине положено опаздывать, то принцессе тем более.

Антония покачала головой.

— Тебя словно подменили.

— Признаюсь, одно лишь упоминание имени Ферруччио Сельваджио выводит меня из себя.

Антония подозрительно посмотрела на нее.

— Чтобы его прогнать, ты разыгрываешь из себя избалованную принцессу? — Ее глаза расширились, словно она только что раскрыла тайну Вселенной. — Dio Santo! Как я раньше не догадалась. Ты не просто им интересуешься. Ты сходишь по нему с ума.

Обманывать женщину, знавшую ее как облупленную, было бессмысленно.

— И я бы окончательно спятила, если бы уступила ему.

Впервые за свой двадцать восемь лет Кларисса видела Антонию такой растерянной. Пожилая женщина долго с раскрытым ртом смотрела на нее, затем снова покачала головой.

— Сейчас я ничего не могу тебе на это сказать. Но в любом случае ты должна идти. Либо перенеси встречу, либо езжай к Сельваджио и извиняйся за свое десятичасовое опоздание. Или можешь сделать то, что делала все эти шесть лет. Дай ему от ворот поворот. У тебя большая практика. Или... ладно, забудь. Я ничего не понимаю. Ситуация не просто сложная. Она непостижимая.

Кларисса саркастически усмехнулась.

— Даже когда ты чего-то не понимаешь, няня, ты всегда делаешь правильный вывод.

Презрительно фыркнув, Антония развернулась и ушла. Кларисса взяла сумочку и спустилась вниз.

Как и в прошлый раз, люди Ферруччио доставили ее в королевский аэропорт, где стоял его самолет. Через двадцать минут она приземлилась в его частном аэропорту. Там ее встретил Альфредо, личный помощник Ферруччио. У нее создалось впечатление, что этот высокий худой человек с ястребиным взором ее ненавидит.

Когда они прибыли в особняк, он, как и в прошлый раз, проводил ее до двери и собирался уйти, но она его задержала.

— Вы не могли бы сказать синьору Сельваджио, что я здесь? Я хочу немедленно его видеть. Это не займет много времени, и вы отвезете меня назад в аэропорт.

Посмотрев на руку, схватившую его за плечо, мужчина прокашлялся.

— Простите, Principessa, но я строго следую указаниям своего босса. Синьор Сельваджио распорядился, чтобы я вас привез и тут же покинул особняк до тех пор, пока он нас не вызовет.

Очевидно, он пытался избежать сплетен. Или просто не хотел, чтобы им мешали.

— Пожалуйста, позовите его.

Альфредо холодно посмотрел на нее, но она, собравшись с духом, продолжила:

— Я не могла сообщить ему о своем приезде, поскольку его мобильный телефон был отключен. Но вы должны знать, как с ним связаться.

— Синьор Сельваджио сам со мной связывается. Я никогда к нему не вторгаюсь.

— Это не вторжение. Он меня ждет.

— Он вас ждал. Двенадцать часов назад. — Голос мужчины был полон презрения.

— Но сейчас я здесь. Как он узнает, что я приехала? Как я узнаю, что он дома?

— Я понятия не имею, Principessa. Он не посвящал меня в свои планы на сегодняшний вечер. Делайте, что хотите. Можете подождать, пока он не включит мобильный телефон. Можете перенести встречу на другой день. Я отвезу вас в аэропорт.

Ее вежливость мгновенно улетучилась.

— Не бойтесь, синьор Сельваджио не подумает, что вы собираетесь продать его секретную информацию конкурентам. Он распорядился, чтобы вы доставили меня и тут же удалились. Но это было бы применимо только в том случае, если бы он меня ждал. К сожалению, я опоздала, и он меня уже не ждет. Значит, если вы сообщите ему о моем приезде, это не будет нарушением приказа.

— Сожалею, Principessa. — Альфредо пронзил ее ледяным взглядом: Это было последней каплей.

— Да ваш босс настоящий самодур, раз его подчиненные боятся лишний раз к нему обратиться! Куда только смотрели члены Совета? Какой из него король?

— Вы глубоко заблуждаетесь, — с вызовом бросил Альфредо. — Мы четко выполняем приказы синьора Сельваджио не из страха, а из уважения. Мы стараемся оправдывать его ожидания, а он всегда превосходит наши. Мое почтение, Principessa.

С этими словами мужчина развернулся на каблуках и удалился, а Клариссе ничего не осталось, как ждать внизу.

Прошел час, но Ферруччио так и не спустился. Почему-то Кларисса была уверена, что этого не произойдет. Он наказывал ее за опоздание. Вот мерзавец! Как он смел думать, что она примчится к нему на всех парах после того, что он с ней сделал?

Ждать было бессмысленно. Ферруччио мог заставить ее торчать здесь до утра и незаметно ускользнуть. Уехать она тоже не могла. Ей нужно было сегодня же покончить с этим делом.

Оставался лишь третий вариант — пойти его искать.

Скорее всего, он находился на одном из верхних этажей и посредством скрытой камеры наблюдал за ее мучениями.

В прошлый раз ей довольно хорошо удалось изучить первый этаж. Там было три лестницы. Одна вела в башню, вторая — в восточное крыло, третья — в западное. Вчера за ужином Ферруччио, рассказывая о своем доме, упоминал, что в западном крыле ему отдыхалось лучше всего. Именно туда она и отправилась.

С каждой пройденной ступенькой ее сердце колотилось все быстрее. Наконец девушка добралась до галереи, с которой он смотрел на нее вчера. В конце она разделялась на еще две. Не теряя ни секунды, Кларисса выбрала левую и мгновение спустя оказалась в широком коридоре со сводчатыми колоннами. Бронзовые канделябры, украшающие своды, наполняли пространство приглушенным золотистым светом, создавая на каменных стенах причудливые узоры теней. У Клариссы возникло такое ощущение, будто она перенеслась в средневековый замок.

В конце коридора посреди тридцатифутовой стены была массивная дверь.

Ее сердце стучало так громко, что она боялась оглохнуть. Дойдя до двери, она, чтобы успокоиться, прижалась щекой к ее прохладной полированной поверхности.

И услышала их.

Стоны.

Кларисса задержала дыхание и прислушалась.

Господи, почему он стонет? В ее голове промелькнуло несколько объяснений, но одно показалось ей наиболее вероятным. Он был с женщиной. Кларисса почувствовала, как кровь стынет в ее жилах.

Он застонал еще громче, и подозрения улетучились. Нет, эти звуки скорее походили на стоны боли.

Внезапно он затих.

Кларисса распахнула дверь и ворвалась внутрь. Огромную комнату освещали канделябры, похожие на те, что она видела в коридоре. Сделав два десятка шагов, она застыла на месте как вкопанная. В паре футов от нее в дальнем конце комнаты в полумраке стояла гигантская кровать.

Посреди ее на спине лежал Ферруччио. Одна его рука была слегка согнута над головой, а вторая вытянута вдоль туловища. Широкая грудная клетка была обнажена, длинные ноги накрыты темной простыней. Его лицо было обращено в сторону веранды. Вечерний бриз легонько колыхал прозрачные белые занавески на двери.

Ферруччио походил на античного бога, и Кларисса залюбовалась им.

Вдруг до нее дошло, что он лежит неподвижно, и она не слышит его дыхания.

Тогда она в ужасе бросилась на кровать. Но прежде чем она успела схватить его за плечи и начать трясти, он пошевелился.

Кларисса испытала такое сильное облегчение, что чуть не упала с кровати. Слава богу, пронеслось у нее в голове. Он просто спит.

Но он не просто спал. Его черты вдруг исказились как от боли, зубы заскрежетали. Мышцы напряглись, вены выступили под бронзовой кожей, словно тросы. Даже в тусклом свете она видела, как побледнело его лицо. Его дыхание участилось, тело выгнулось дугой и затряслось как в лихорадке. Он словно пытался освободиться от бремени, которое угрожало его раздавить.

Он снова застонал. Звуки, вырывающиеся из глубины его души, были наполнены яростью, ужасом, отчаянием и мучительной болью.

Ему снился кошмар, похожий на те, что до сих пор преследовали ее. Она научилась с ними справляться. По крайней мере, после того, как просыпалась. Сейчас они приходили реже, зато обрушивались на ее незащищенную психику с большей силой, чем раньше.

Судя по тому, что она сейчас видела, с Ферруччио такое было не впервые. Какие призраки прошлого оживали и преследовали его даже во сне?

Почему-то она не сомневалась, что это были события и вещи, которые оставили в его душе глубокие раны в трудные годы его детства. Она думала, что он благополучно их пережил, считала его неуязвимым. Пока только что не увидела доказательство обратного. По сравнению с муками Ферруччио все ее страдания были пустяком.

Ее захлестнула волна сочувствия. Ей захотелось дотронуться до него, вырвать его из клыков монстров, охотящихся за ним, разделить его боль. Внутренний голос шептал, что этот человек ее мучитель, но она игнорировала доводы разума.

Это был единственный мужчина, который когда-либо ее волновал. Ей было невыносимо видеть, как он страдает. Только не он. Не властный самоуверенный Ферруччио.

Наклонившись вперед, она поочередно коснулась губами его плотно сжатых век, затем начала нежно поглаживать дрожащими ладонями его грудь, чтобы ослабить напряжение.

Его глаза открылись, и в следующую долю секунды окружающий мир перевернулся с ног на голову, а она лежала на спине, придавленная массивной глыбой. Ее горло было сдавлено, руки прижаты к матрацу. Немного придя в себя, она увидела над собой лицо Ферруччио, застывшее от ярости и потрясения. Он часто заморгал, тряхнул головой, после чего убрал руку, сжимавшую ее горло.

— Кларисса...

Она прокашлялась.

Похоже, ему показалось, что на него напали.

Как часто человек должен подвергаться нападениям, чтобы у него выработалась молниеносная реакция на угрозу?

Ее глаза словно закололо горячими иголками, и в следующую секунду из них брызнули слезы.

Он отпустил ее руки и, перекатившись на спину, провел ладонью по глазам.

— Perdonami... Боже мой, Кларисса, я думал, ты...

Она приподнялась на локтях.

— Что?

Он пробормотал что-то нечленораздельное, затем вздохнул.

— Ничего. Что ты здесь делаешь, Кларисса?

Прижавшись к нему, она почувствовала, как напряжены его мускулы. Ей хотелось успокоить его, дать ему понять, что он не одинок в борьбе с демонами, которые не оставляли его в покое.

— Я отправилась тебя искать, затем услышала твои стоны и вошла. Тебе снился кошмар, и я захотела тебе помочь. — Дрожащей рукой она взяла его за руку. — И все еще хочу.

В его глазах промелькнуло подозрение, но ему на смену тут же пришли другие чувства. Те, на которые она прежде считала его неспособным. Облегчение, благодарность, стыд.

Взяв ее руку, он прижал ее к своей груди и судорожно вздохнул.

— Dio Santo, Кларисса... я мог сделать тебе больно.

Ей было невыносимо смотреть, как он корит себя. Свободной рукой она погладила его лоб.

— Но не сделал. Напротив, мне было очень приятно ощущать себя невесомой как пушинка.

Его красиво очерченные губы слегка изогнулись.

— Мне жаль, что так вышло. Очнувшись, я не сразу понял, что весь этот кошмар уже далеко в прошлом и больше никогда не повторится.

Сев по-турецки, Кларисса спросила:

— Не хочешь со мной об этом поговорить?

Ферруччио отвел взгляд, затем, немного поколебавшись, кивнул.

— В моей жизни были тяжелые испытания. Иногда они возвращаются во сне. Я не знаю, по какой причине. С тех пор как я боролся за выживание на городских улицах, прошло уже много времени. Воспоминания стали обрывистыми и расплывчатыми.

— Правда? — Кларисса не поверила ему. Она знала не понаслышке, что такое психологическая травма, полученная в детстве. — Некоторые воспоминания не забываются никогда. Со временем их картины, нарисованные впечатлительным детским разумом, становятся даже отчетливее.

Его серебристые глаза заблестели от удивления. Наверное, он не ожидал от нее такой проницательности.

— Я уже не был ребенком, когда убежал из последней приемной семьи.

— Ты им был до того, как сбежал. Причины, по которым ты это сделал, невозможно забыть. Кроме того, в тринадцать лет ты еще не был взрослым. Я не могу представить себя нынешнюю живущей хотя бы один день на улице, не то что тринадцатилетнюю. Каково это осознавать, что тебе не к кому пойти, не у кого искать защиты, даже попросить кусок хлеба, когда ты умираешь с голоду? Как ты все это пережил, Ферруччио?

Его лицо стало непроницаемым.

— Миллионы детей по всему миру выживают каждый день и в худших условиях, — обманчиво спокойно произнес он.

— Но ни один из них не добился такого успеха, как ты. Этому может быть только одно объяснение. Ты чудо, Ферруччио Сельваджио.

Он выглядел сбитым с толку. Ошеломленным. Застигнутым врасплох. Похоже, ему казалось, что он все еще спит. Должно быть, он пытался понять, чем вызваны такие перемены в ее отношении к нему. Когда она выразила свое восхищение им, он перестал быть похожим на прежнего Ферруччио, который держал под контролем свои эмоции. Судя по румянцу, проступившему на его щеках, он был смущен ее похвалой.

Не успела она сказать, что это не комплимент, а констатация факта, как он покачал головой.

— Не думаю, что мои достижения объясняются чудом. У меня, как и у других, было много взлетов и падений. Я был не только уязвим перед монстрами, пожирателями беззащитных и слабых, но и охраняем добрыми ангелами, которые помогали мне и наставляли на истинный путь. Они тоже навещают меня во сне, и я всякий раз радуюсь их появлению. Я в большей степени обязан своим успехам другим людям, чем кто бы то ни было. Если время от времени мне и снятся кошмары, то лишь для того, чтобы я не задавался.

Его губы дернулись, но улыбка вышла печальной. Еще недавно она сравнивала его с всевластным богом, а теперь видела в нем лишь страдающего человека. Его неуязвимость была всего лишь отличной актерской игрой.

Помимо этого она поняла еще одну важную вещь — причину, по которой он поддерживал репутацию бессердечного ловеласа, меняющего женщин как перчатки. Он боялся выставить напоказ то, чему только что стала свидетелем она. Свою слабость.

— Grazie molto, mia bella unica.

Кларисса уставилась на него в изумлении.

— За что?

Он нежно провел пальцем по ее брови, носу и губам.

— За то, что прогнала монстров, вторгающихся в мои сны.

От внезапности, с которой сочувствие превратилось в вожделение, у Клариссы закружилась голова.

В тусклом свете его лицо казалось еще более притягательным, загорелая кожа соблазнительно поблескивала.

— Тебе нравится?

Он спрашивал ее об этом вчера. Тогда он имел в виду великолепный пейзаж — шедевр природы.

Сейчас он спрашивал о другом шедевре. О себе.

Сглотнув, она дала тот же ответ:

— Я живой человек. Мне не может не нравиться.

Его губы растянулись в улыбке.

— В таком случае я в твоем полном распоряжении.