Королева разрушенных империй

ГЛАВА 19

Я опускаю взгляд на свои ноги. На следующей ступеньке крошечная капля. Еще две — на ступени выше.

Эдия.

Паника нарастает, пока мы мчимся вверх по лестнице. Мы достигаем площадки, где расположена квартира мистера Хассана, занимающая весь этаж. Дверь приоткрыта. Ашен толкает ее локтем, все еще сжимая в руке мотоциклетный шлем, как дубинку, а в другой — кинжал.

Небольшая прихожая переходит в длинную узкую гостиную. Послеполуденный свет пробивается сквозь кружащиеся пылинки, сверкая на осколках разбитых дверец шкафа. Разбитые пузырьки и зелья лежат в луже крови рядом с неподвижными ногами Эдии.

— Нет…

Слово вырывается у меня глухим шепотом, пока я бросаюсь мимо Ашена и опускаюсь рядом с Эдией. Ее темные волосы закрывают лицо, слипшиеся от блестящей крови, струящейся из широкой раны. Она еще дышит, слава всем молчаливым богам. Я откидываю волосы с ее лица, но глаза закрыты. Каждый вдох поверхностный. Сердце бьется слабо, едва пробиваясь сквозь кости.

— Эдия, боже мой. Эдия, — шепчу я, слезы застилают зрение, когда я наклоняюсь к ее лицу. Она не шевелится. Ашен проходит мимо, направляясь дальше в квартиру, зовя мистера Хассана. Я уже впиваюсь зубами в запястье, чтобы влить свою кровь в рану на голове Эдии, когда слышу, как Ашен ругается с кухни. Я мгновенно понимаю — он нашел старика.

— Аммон, — голос Ашена тихий. Я бросаю взгляд через плечо и вижу ноги старика у входа на кухню, один тапочек лежит рядом с неподвижной ступней. Я сдавленно всхлипываю и возвращаюсь к Эдии, наблюдая, как моя густая кровь капает в ее рану.

— Не покидай меня, Эдия. Пожалуйста, — умоляю я, склоняясь, чтобы разглядеть в ее закрытых глазах хоть намек на движение. Ее шалфейный аромат смешивается со сладким запахом крови. Сердце будто разрывается, вытекает через глаза, через запястье. Оно плавится в животе, сжигает внутренности, сдавливает горло. Эдия выглядит такой спокойной, ускользающей с каждым поверхностным вдохом.

Но я не позволю этому случиться. Не могу.

Я начинаю читать заклинание.

— Pa azaggi enna su zaggin, — шепчу, пока Ашен опускается на колени напротив. Он отодвигает мою руку, чтобы прижать полотенца к ране и остановить кровь. Берет мою окровавленную ладонь и сжимает. И затем мы проговариваем заклинание вместе. — Pa azaggi enna su zaggin. Igimu gimbama betum durisutiis

Мы повторяем заклинание с закрытыми глазами, слабый пульс Эдии становится чуть сильнее. Я так сосредоточена на ритме ее дыхания, что не сразу замечаю.

Голоса. С лестницы.

Резкий вдох наполняет грудь, глаза Ашена распахиваются, встречаясь с моими. Он поднимает меня, и мы бросаемся к входной двери, встаем за ней.

Шаги. Две пары. Мужской голос:

— …уверен, что у него есть?

Женский голос, уже чуть ближе:

— Если у кого и есть, то у него.

Я смотрю на Ашена, поднимаю два пальца. Он кивает, мы обмениваемся взглядами, пока он прикрывает меня собой. В этом взгляде говорится: «мы в жопе, но будем действовать вместе. Сражаться вместе».

Скрип обуви на ступенях ниже.

— Уинтер, — мужчина говорит предостерегающе. Мгновение тишины, и затем легкие шаги несутся вверх, тяжелые - следом. — Уинтер! Стой, Уин!

Молодая женщина врывается в дверь мелькая серебристыми волосами и длинным платьем с цветочным принтом, которое развевается, когда Ашен втягивает ее в квартиру за запястье. Он разворачивает ее, их движения изящны, как в танце. Она вскрикивает от неожиданности, когда Ашен прижимает ее к стене, приставив лезвие к горлу и зажав рот ладонью. Через мгновение в дверь врывается мужчина. Я резко прижимаю ладонь к его лбу, он спотыкается, когда я погружаю его разум во тьму, следую за ним в его мысли.

Там паника. Страх. Гнев и смятение. И одно слово. Только одно слово, снова и снова, как ослепляющие вспышки.

Уин. Уин. Уин.

Его разум — раздробленное место с утраченной историей. Там пробелы и пустоты, будто части вырваны, оставив шрамы в мыслях и воспоминаниях. А на месте утраченного — что-то спрятанное, как ящик. Тайное даже от него. То, чего там быть не должно. Что-то хранящееся в тени. Нет пути к этому. Нет памяти. Для вампира невозможно потерять память, иметь такие пробелы и тайны без возможности их найти. Я хочу открыть этот тайный сундук, но боюсь, что выпущу наружу. Я тянусь к ящику, когда голос возвращает меня. Я моргаю и понимаю — это Ашен зовет меня. Его голос едва слышен над отчаянными мольбами мужчины в моей хватке.

— Уин! Уин, где ты? Уинтер, ответь мне. Уин!

Я смотрю на лицо вампира, чья прохладная кожа теплеет от паники под моей ладонью. Он высокий, красивый. Серые миндалевидные глаза на фоне смуглой кожи. Густые черные волосы коротко подстрижены по бокам, с легкой волной на макушке. Сильная челюсть сжата от ярости. Он мощно сложен и, вероятно, мог бы одолеть меня, если бы не мое прикосновение, но я убедила его разум, что он привязан к столбу. Он напрягает мускулистые руки, будто пытаясь вырваться.

Взгляд Ашена сталкивается с моим. Мы оба смотрим на женщину, чья шея дрожит под его лезвием, ее глаза широко раскрыты, пока она смотрит то на нас, то на своего спутника. Он снова зовет ее имя, ее ресницы смыкаются, блестя от слез.

— Успокой его. Я позволю ему слышать тебя, — говорю я ей, и Ашен ждет, пока она дрожаще кивнет, прежде чем убрать руку ото рта.

— Роман, я здесь. Все в порядке…

— Уин…

— Все хорошо, Роман. Просто успокойся.

— Уинтер…

— Ладно, это ни к чему не приведет, — говорю я, добавляя в его воображение кляп и лишая слуха. Он борется с новым ограничением, но хотя бы замолкает. Я переключаюсь на женщину. Она дрожит и напугана, но я вижу яростные нотки в ее глазах, пока она ищет выход. — Кто ты, черт возьми?

— Думала, это уже очевидно. Я Уинтер. Аптекарь.

Я усмехаюсь ее дерзости. Ашен гораздо менее гостеприимен. Его ярость пульсирует под моей кожей, когда клубы дыма вырываются у него за спиной и стелются по полу, заполняя прихожую. Глаза Уинтер расширяются - она понимает, кто он. Жнец.

— Следи за языком. Ты говоришь с Королевой Царства Теней.

Мы с Уинтер, возможно, разные бессмертные, но мы обе владеем женским языком.

Ее глаза скользят по окровавленным коленям моих джинс, прежде чем встретиться с моим взглядом. Между бровей появляется морщинка. Ты? Королева Царства Теней?

Я пожимаю плечом. Да, я знаю, дико. Но вот так.

Уинтер сужает глаза. В прошлый раз, когда я проверяла, там был мудак с одержимостью уменьшенными головами и его ведьмовская подружка-Жрица.

Ладно, возможно, Уинтер выразилась бы иначе, но суть я передала. На что мой яростный красный взгляд и оскал с клыками отвечают: Да, именно так. И я убила их за это. Так что, может, тебе стоит вести себя прилично.

Уинтер сглатывает под острием лезвия. Ее глаза мельком смотрят на мою руку на лбу ее спутника в последнем подозрительном прищуре. Ты вампир?.. Но я думала…

— Как я сказал, — предупреждает Ашен, прерывая нас. Он сильнее прижимает лезвие к коже Уинтер. Ее горло сжимается, пытаясь избежать боли от острой стали. — Следи за словами, включая те, что не решаешься произнести. Оскорбишь мою жену еще раз - и я перережу тебе горло. Мне плевать, что скажет на это твоя Гильдия Гильгамеша. А теперь скажи, зачем ты здесь.

Уинтер громко сглатывает, но ее взгляд прямой.

— Я пришла к Аммону. Мне нужен «Эпифиллум оксипеталум» и рекомендации проверенного Целителя.

— Когда ты в последний раз видела Аммона Хассана? — спрашиваю я.

— М-месяц назад. А что? — спрашивает она. Мы с Ашеном переглядываемся, затем снова смотрим на Уинтер, ее взгляд мечется между нами, а паника растет. Глаза наполняются слезами. — Почему? Где он? Что вы здесь делаете?

Комок эмоций сжимает мое горло, я борюсь, чтобы не отвести взгляд от ее страха.

— Мистер Хассан собирался поехать с нами в Царство Теней, чтобы заменить нашего Воскресителя. Мы были с ним час назад. Он собирал припасы с нашей подругой. Мы только что пришли, дверь была приоткрыта…

— Где он? — Уинтер спрашивает снова. Ее голос тонкий и неровный, как лента на ветру.

Я смотрю на Ашена и киваю. Он отвечает кивком, опускает лезвие, убирая дым вокруг нас. Отходит в сторону и жестом указывает на квартиру, его выражение серьезное.

Уинтер трет шею, где осталась розовая полоска, бросает Ашену яростный взгляд, затем поворачивается к комнате. Ее шаги замедляются при виде крови, разбитых пузырьков и фигуры Эдии на полу. Она озадаченно смотрит на нас через плечо, ее туфли хрустят по осколкам, пока Ашен наклоняется проверить Эдию.

— Стабильна, — только и говорит он, но его выражение мрачное, предупреждающее. Мы не можем задерживаться, — передает его взгляд, затем он встает.

Уинтер идет дальше. Ужасный вздох разрывает тишину, превращаясь в пронзительный стон. Она бросается туда, где лежит тело пожилого аптекаря, уже рыдая звуком, раскалывающим душу отчаянием.

— Sheshama, — умоляет она. Мы с Ашеном обмениваемся красноречивым взглядом. Дядя. — Проснись, sheshama.

Я наблюдаю, как Ашен стоит, глядя на горе Уинтер с выражением беспомощности, спрятанной глубоко под недоверием. Ее рыдания разносятся по комнате. Ей нужен кто-то. Я поднимаю взгляд на свою ладонь, на мужчину, отчаянно рвущегося в ловушке своего разума.

— Не заставляй меня жалеть об этом, — говорю я, позволяя ему услышать мой голос. Он вздрагивает, но обдумывает мои слова лишь мгновение, прежде чем успокоиться. Его дыхание прерывистое, аромат — соль, дым и что-то тропическое, намек на спелые фрукты под солнцем. Немного серы. Страх. Но в его разуме я не чувствую страха за себя. Только за одно слово, тяжелое, как якорь. Уин. — Я провожу тебя к ней. Она нуждается в тебе.

Вампир дрожаще кивает, и я веду его свободной рукой, оставляя слепым для меня и окружения. Мы идем по осколкам и липкой крови. Останавливаюсь у входа на кухню. Здесь Жнец, — шепчу я в его разум. Он напрягается под моей рукой. Если нападешь, он убьет тебя. Просто иди к Уинтер.

Он сглатывает, я убираю руку, будто выпуская ядовитую змею. Он моргает в замешательстве, его взгляд падает на Уинтер, ее хрупкую фигуру, склонившуюся над телом мистера Хассана, умоляющую его вернуться к жизни. Лицо вампира искажается на мгновение, затем он опускается рядом, обхватывает ее мощными руками и отворачивает от остывающего тела.

Я смотрю на Ашена и слышу стон за спиной. Эдия медленно двигает конечностями среди осколков.

— Не двигайся, Эдия. Мы позаботимся о тебе, — говорю я, бросаясь к ней, чтобы снова прижать полотенца к ране.

— Кто вы? — спрашивает вампир позади.

— Кто ты? — парирует Ашен.

— Роман, — после паузы отвечает вампир. — Роман Болосан.

— Наша раненная подруга - ведьма. Эдия. Я - Ашен из Дома Урбигу. А это моя жена, Леукосия из Анфемоэссы, Королева Царства Теней, — говорит Ашен. Я чувствую, как его гордость согревает линии на моей груди, заставляет мерцать золото в полумесяце. Наши взгляды встречаются сквозь лучи света и кружащуюся пыль. Его гордость - еще один демон, по крайней мере, в псалмах человечества. Но для меня гордость Ашена - яркая звезда в его тьме, ее свет пробивается сквозь века, преодолевает препятствия, рассекает тени. Это то, чем Ашен владеет, что лелеет. Его любовь - самое драгоценное искусство, его гордость - как скульптура, кричащая о этой любви миру, и как это может быть грехом - выше моего понимания.

Я все еще смотрю в глаза Ашена, когда замечаю, как медленный ритм сердца Романа сбивается.

— Леукосия?.. Мой создатель - Кассиан Аньелло. Но… он сказал, что ты мертва. Он знает, что ты жива?

Я сглатываю новую волну боли, поднимающуюся в горле.

— Да, — только и могу прошептать.

Уинтер всхлипывает, что-то невнятное, пока Роман пытается успокоить ее. Я ловлю лишь несколько слов в его низком, напряженном голосе. Первые сирены. В безопасности с ней. Мой взгляд не отрывается от Ашена, пока я тону в неправде шепота Романа, доказательство которой лежит остывающим телом рядом. Я сжимаю губы, слеза скатывается по щеке, когда клинок Ашена опускается, его лицо и плечи поникают, он делает шаг ко мне.

Эдия шевелится под моей рукой. Я поднимаю полотенца, рана все еще кровоточит, хотя и слабее. Ладонью прижимаю пропитанную ткань, наклоняюсь ближе. Ее конечности скребут пол, будто она плывет в спокойном море.

— Лежи спокойно, Эдия, — говорю я.

— Ннннн. Ннмм. Луууу, — стонет она с пола, глаза трепещут, но остаются закрытыми.

Я смотрю на Ашена через плечо, затем прижимаю вторую ладонь к плечу Эдии, пытаясь удержать ее. Не хочу лезть в ее разум, боясь навредить.

— Все в порядке, Эдия. Я здесь. Ты в безопасности.

Глаза Эдии приоткрываются. Ее расфокусированные зрачки скользят по моему лицу, боль и тревога растут.

— Лууу, — шепчет она, воздух в легких задерживается на гласной.

— Именно так, крепкая сучка. Я здесь. Я с тобой.

Выражение лица Эдии не выглядит удовлетворенным.

Совсем нет.

Паника охватывает ее глаза. Одинокая звезда ее силы искрит мне, прежде чем погрузиться во тьму.

Я уже знаю, что она скажет, прежде чем произнесет.

— Беги, Лу, — шепчет Эдия, превозмогая боль, ее рука находит мою. Она пытается оттолкнуть меня. — Ннн... Нефилимы. Воз-возвращаются.

ГЛАВА 20

— Берите, что нужно. Нам пора двигаться, — приказывает Ашен остальным, прежде чем направиться ко мне. Он присаживается рядом с Эдией, кладя руку ей на плечо. — Скажи, какие припасы тебе нужны. Я соберу их.

Эдия начинает невнятно перечислять список ингредиентов. Редкие травы. Дистиллированные нектары. Тычинки ночного цветка. Кости, перья и когти, сожженные и перетертые в мелкий порошок.

Я оставляю их за этим занятием, поднимаюсь и подхожу к Уинтер и Роману, которые быстро обыскивают уцелевшие ампулы и мешочки, попутно забирая некоторые себе.

— Ты сказала, что тебе нужен Целитель, — говорю я, и они обмениваются взглядом, прежде чем продолжить поиски.

— Да, — отвечает Уинтер.

— Эдия могущественная Целительница. Ей понадобится несколько дней на восстановление, но она сможет помочь.

— В обмен на что?

— Воскресителя, — говорю я, сердце бешено колотится, когда я замечаю еще один настороженный взгляд между ними. — Мы заплатим. И мистер Хассан собирался принести материалы, чтобы ангел мог выжить в Царстве Теней. Нам нужно и это.

Глаза Уинтер, красные от слез, резко останавливаются на мне с обвиняющим взглядом. Под россыпью светлых веснушек на ее носу и скулах расцветает яркий румянец.

— Зачем? Что вы собираетесь сделать с ангелом?

Сделать с ангелом. Кровь в моих жилах закипает. Так вот каково это. Вот каково Ашену — сталкиваться с недоверием на каждом шагу, с ненавистью, несмотря на то, что ты пытаешься поступать правильно или защищать тех, кого любишь. Мне бы не помешало стереть эти веснушки с ее милого личика. Красное свечение пробивается в моих глазах, как бы я ни пыталась сдержать ярость.

— Этот ангел нам как семья. Хватит предполагать худшее, пока я не потеряла интерес доказывать обратное.

— Ты сказала, тебе нужен «Эпифиллум оксипеталум»? — вмешивается Ашен, и лицо Уинтер мгновенно теряет всю агрессию, когда ее внимание переключается на Жнеца. Я не упускаю намек на отчаяние в участившемся сердцебиении.

— Да.

— Отлично, — говорит Ашен, показывая ампулу с нужной надписью в руке. Его пальцы сжимаются вокруг флакона, скрывая его от глаз. Его выражение становится угрожающим. Мой Жнец явно закончил с болтовней. — Мы отдадим его, когда ты выполнишь нашу просьбу. Собери остальные припасы и отправляйся с нами. Быстрее.

Дальнейших споров нет — только действия.

Уинтер перечисляет материалы с точностью и эффективностью, пока Ашен и Роман собирают их, складывая все в рюкзак Ашена. Я направляюсь к книжному шкафу в дальнем углу комнаты, просматривая названия на потрепанных кожаных переплетах старейших томов. Греческие философы. Римские хроники. Египетские заклинания. И одна книга, переплетенная в темно-коричневую кожу и покрытая защитной пленкой, с названием на шумерском. «Amagi Dugnamtar».

Книга Говорящего с Судьбой.

Что ж. Лучше, наверное, не найти.

Я достаю древний том с полки, снимаю куртку, чтобы обернуть рукопись, и возвращаюсь к остальным. Останавливаюсь у входа на кухню, где лежит бездыханный мистер Хассан. Прижимая книгу к груди, я словно притягиваюсь к нему, хотя боюсь увидеть то, что осталось от пустой оболочки, когда-то хранившей теплую и добрую душу. Остановившись рядом, я опускаюсь на колени, зная, что никогда не забуду ни одной морщинки на его спокойном лице, ни то, как его губы слегка приоткрыты, будто готовы выдохнуть воздух, который уже никогда не выйдет. Я запомню, как кровь засохла в уголке его рта, размазавшись по щеке.

«Удачи, shakhs shabun. Я буду помнить о тебе», — сказал он мне однажды.

— Удачи, старик, — шепчу я, целуя его в лоб. — Я тоже буду помнить о тебе.

Я отворачиваюсь и присоединяюсь к остальным в гостиной как раз в тот момент, когда Ашен поднимает Эдию на руки, осколки стекла звенят по полу, падая с ее рук и волос, словно дождь. Я засовываю книгу в рюкзак Ашена, хватаю шлем и бросаю настороженный взгляд на Романа и Уинтер — рука вампира напряженно лежит на ее спине.

Мы уже собираемся выйти, когда раздается звук сверху. Сердце застревает в горле.

Они на крыше.

— Двигаемся, — шипит Ашен, и мы мчимся вниз по лестнице. Достигаем первого этажа, когда слышим, как дверь на крыше открывается несколькими этажами выше. Люди пялятся, когда мы вырываемся на улицу с нашей раненой подругой на руках у Ашена, но расступаются перед демоном, как вода, пока он скользит через оживленный рынок. Каждый шаг делает нас труднее для обнаружения, и вскоре здание скрывается из виду, а за нами никто не следует. Пока что.

— Нам нужно разделить их, — шепчу я, наклоняясь к Ашену в надежде, что уличный шум заглушит мои слова для чуткого слуха вампира. — Посадим Эдию в такси с вампиром. Ты возьмешь Уинтер на один мотоцикл, я поеду с рюкзаком на другом.

Ашен кивает. Я знаю, ему уже ненавистен этот план. Чувствую, как его беспокойство вспыхивает у меня в груди. Не могу сказать, что мне он тоже нравится. Но мы оба знаем — держать их вместе нельзя. Разделение — самый безопасный вариант, если мы хотим, чтобы они сдержали слово.

— Если что-то случится, Лу, тебе нужно добраться до Царства Теней и закрыть проход. Я позабочусь, чтобы нефилимы тебя не взяли.

Упрямый демон.

Я не покину этот мир без него. Не покину.

Я сверлю Ашена взглядом, а он отвечает тем же.

Моя челюсть сжимается. Его брови сходятся.

Щеки горят. Его зрачки вспыхивают.

В животе закручивается знакомое желание, когда взгляд Ашена падает на мои губы. Опасность и страсть переплетаются, как две змеи, в моей груди.

— Х-хватит глазеть, как будто вы с-собираетесь трахнуть друг друга взглядом, и просто п-пообещайте не теряться, — бормочет Эдия с рук Ашена.

Я улыбаюсь, и Ашен тоже. Он кивает мне, и я отвечаю тем же. Этого обещания мне достаточно.

Взгляд Ашена не отрывается от меня, пока мы останавливаемся у мотоциклов, и он через плечо просит остальных поймать такси. Роман ловит машину, Ашен отходит, чтобы поговорить с водителем на арабском, и усаживает Эдию на заднее сиденье.

Я протягиваю шлем Уинтер, и она замирает, прежде чем взять его.

— Роман, поезжай с Эдией. Уинтер, ты с Ашеном, — горою я, Уинтер открывает рот, чтобы возразить, но закрывает его, получив мой яростный красный взгляд. — Это моя лучшая подруга, — говорю я, указывая на такси и переключая взгляд на вампира. — Обеспечь ее безопасность.

Роман бросает Уинтер долгий, нерешительный взгляд и качает головой.

— Я не могу…

— Можешь. Ашен позаботится о Уинтер. Обещаю.

— Все в порядке, Ром, — говорит Уинтер. Ее губы сжаты в решительную линию. Страх в глазах равен ее решимости. Роман сглатывает, прежде чем сжать руку Уинтер. Кажется, ему требуется вся сила духа, чтобы отойти, а Уинтер смотрит ему вслед с замешательством. Они обмениваются последним мимолетным взглядом, когда он садится на пассажирское сиденье, и такси отъезжает от тротуара.

— Все в порядке, вампирша?

Эти слова мгновенно возвращают меня в реальность. Мой беспокойный взгляд перестает искать тех, кто движется слишком быстро, смотрит слишком пристально, выделяется из толпы. Он останавливается на коньячных глазах Ашена, освещенных послеполуденным солнцем. Впервые замечаю, как коньяк похож на медь. Разбавленная, жидкая медь. Богатая и теплая. Мир сжимается и расширяется одновременно. Все, что я вижу, — это он. И чувствую все хорошее, что еще осталось в этом мире.

— Да. Все в порядке.

Ашен ловит прядь моих волос и закручивает ее, не давая ветру внести еще больше хаоса. Он заправляет ее за другие волосы, собранные в тугой хвост.

— Осторожнее на дороге. Если кто-то доставит тебе проблемы, просто помни вторую по важности истину.

— И какая же это истина?

— Ты не умеешь управлять подводной лодкой.

Я фыркаю от неожиданного смеха. Глаза Ашена загораются, когда коварная улыбка пробивается сквозь его каменное выражение.

— И как это должно мне помочь?

Ашен пожимает плечом, затем натягивает первую лямку рюкзака мне на руку.

— Ты азартна и мотивирована злостью. Я знаю, ты сделаешь все, чтобы превзойти меня, даже если для этого придется перебить отряд нефилим, просто чтобы научиться управлять подлодкой лучше меня.

— Ты слишком хорошо меня знаешь, — вторая лямка скользит по руке, и вот Ашен уже передо мной, затягивает свободные концы, пока сфера жужжит у меня за спиной. — А какая первая по важности истина?

Ашен замирает. Мира больше нет вокруг нас. Никаких существ, что охотятся на нас. Никаких незнакомцев, что обсуждают нас. Только он и я. Он делает шаг ближе, кладет руку мне на шею, его ладонь теплая.

— Что я безмерно люблю тебя, моя жена.

Я поднимаю руки, обрамляю его лицо ладонями. Перевожу взгляд с одного его глаза на другой.

— Я обожаю тебя, Ашен из Дома Урбигу, — напряжение в его лице смягчается, когда я притягиваю его к себе в поцелуй. Жар, желание и надежда ярки настолько, что компенсируют, как короток этот момент. Мы расстаемся раньше, чем кажется справедливым. Я не готова, но улыбаюсь и стараюсь этого не показывать. — Люблю тебя. Осторожнее на дороге, мой сексуальный муж-подводник. И позаботься о ней, — киваю в сторону Уинтер, которая наблюдает за нами с клиническим интересом, будто решает сложное уравнение. — Я пообещала ее парню, что ты это сделаешь.

Яркий румянец заливает шею и щеки Уинтер.

— Он не мой…

— Я верну ее возлюбленному в целости и сохранности, моя вампирша, — говорит Ашен с заговорщической улыбкой, прежде чем снова прижать губы к моим. Когда мы расстаемся, то поворачиваемся к мотоциклам, перекидываем ноги через седло. Ашен — очаровательное сочетание демонической сексуальности и глубокого дискомфорта, когда Уинтер садится сзади и обхватывает его за талию. Он хмурится на мою улыбку, мы заводим мотоциклы и отправляемся в путь, преследуя такси в потоке машин.

Мы петляем сквозь хаос, мчимся по улице Гавар аль-Каид, словно плывем по течению среди автобусов, такси, мотоциклов и скутеров. Мы быстро догоняем такси с Романом и Эдией — номер запомнился мне наизусть. Роман оборачивается на переднем сиденье, смотрит на нас через заднее стекло, и его облегчение почти осязаемо.

После нескольких поворотов движение становится реже, и мы можем прибавить скорость. Каждый перекресток разжигает надежду в моей груди, что мы оставили нефилим позади.

Но это ненадолго.

Роман резко поворачивается в кресле, его рука тянется к нам, предупреждение тонет в реве двигателей и гудков. Огонь надежды гаснет, когда я кричу имя Ашена.

Я сбрасываю скорость и проскальзываю между такси и автобусом справа. Ашен делает то же самое, уходя влево, как вдруг белый седан врезается в зад такси, резко толкая его вперед. Такси замедляется, и я слышу, как Ашен и Роман кричат водителю, чтобы он ехал дальше. Седан снова бьет такси, целясь слева в бампер. От удара машину уводит вправо. Я замедляюсь как раз перед тем, как передняя часть зажимает меня между автобусом. Сквозь гудки и крики пассажиров автобуса слышен голос Ашена.

— Вперед, Лу!

Оглянувшись, я вижу - Ашен тянется к водителю такси через окно, перехватывая руль. Мельком замечаю, как седан разгоняется для нового удара - лишь на мгновение успеваю разглядеть фигуру в маске, прежде чем сосредоточиться на узком промежутке между автобусом и машиной.

Переключаю передачу и рвусь вперед, в щель, пока за моим задним колесом раздается скрежет сминаемого металла.

Нефилимам нужна я. И то, что у меня в рюкзаке.

Мне нужно увести их. Я добавляю газу и мчусь вперед, лавируя между машинами. Бросаю быстрый взгляд на Ашена и затем рвусь вперед, зная, что седан рано или поздно прорвется сквозь поток, чтобы найти меня.

Я мчусь, увеличивая дистанцию. Гудки и лязг металла преследуют меня, пока седан пробивается сквозь поток. Не оглядываюсь, сосредоточившись на автобусе слева. Поравнявшись, скольжу перед ним, в сантиметре от бампера. Оглушительный клаксон - и я смещаюсь влево, скрываясь за массивным корпусом автобуса, зажатая между ним и встречной полосой. Гудки и возмущенные крики становятся ближе. Пассажиры автобуса поворачиваются, вытягивают шеи вправо. Водитель орет, указывая на седан, который пробивается сквозь поток, чтобы догнать нас.

Я переношу правую руку с газа на левую, затем хватаюсь за зеркало автобуса, цепляясь за сталь. Позволяю мотоциклу упасть, руль бьет по бедрам, когда теряет скорость и кувыркается позади. Водитель встречается со мной взглядом в моменте, который кажется таким тихим и спокойным среди рева гудков и ломающегося металла, пока мой мотоцикл переворачивается в потоке сзади.

А затем я влетаю в окно, нажимаю кнопку ремня безопасности водителя. Сталкиваю его с сиденья и беру управление на себя, направляя автобус в седан. Пассажиры кричат сзади. Волна гудков и хаоса доносится из-за окон. Я вдавливаю педаль газа в пол и врезаюсь в машину еще раз, вминая ее в покореженные автомобили в соседнем ряду.

Чувствую мимолетную волну облегчения через свою метку, когда Ашен подъезжает к автобусу, такси — следом за ним. Они резко останавливаются, Ашен сдергивает Уинтер с мотоцикла и передает ее Роману, как только открывается дверь такси.

— Забирай ее. В этом мире нет безопасности ни для кого из нас. Нам нужно попасть в Царство Теней. Встретимся у дома. Я забираю свою жену, — рявкает он вампиру. Роман кивает, выглядит облегченным, когда затаскивает Уинтер внутрь, усаживает ее к себе на колени, пока Ашен дает указания встревоженному водителю и успокаивает его пачкой купюр, обещая еще. Я прыгаю на мотоцикл сзади Ашена, обхватываю его за талию, когда он добавляет газу. — Больше никаких разделений.

— Согласна. Плохая идея. Думаю, ты, кстати, только что сделал Роману одолжение.

Ашен фыркает, когда такси проезжает мимо, и мы следуем за ним в плотном потоке, не оглядываясь, чтобы проверить, выбрался ли водитель-нефилим из смятого седана. Мы перестраиваемся из ряда в ряд и вскоре оказываемся в пригороде, где дороги свободнее. Добравшись до дома, Роман вытаскивает Эдию из такси, мы щедро оплачиваем водителю моральный ущерб и спешим внутрь, направляясь прямиком во двор. Ашен зажигает камни котла, забирает Эдию у вампира, чтобы я могла провести новичков через портал в Царство Теней первыми. Как только Ашен и Эдия оказываются с нашей стороны, стражи захлопывают крышку котла.

Мы все еще тяжело дышим, переглядываемся, пока члены «Shub Lugal» окружают нас, мечи направлены на новичков, их глаза — на меня, в ожидании приказа.

— Моя королева? — спрашивает один из стражников.

Я выпрямляюсь. Отряхиваю руки, очищаю разум, расправляю плечи. Отхожу от котла, Ашен встает за моей спиной.

— «Shub Lugal». Окажите нашим гостям теплый прием в Царстве Теней.

ГЛАВА 21

Уинтер удаляется в комнату, чтобы заняться лечением Эдии, а тихий шепот их голосов смешивается со звуком ножа Романа, который нервно вырезает что-то из кусочка дерева. Он устроился в кресле напротив, и они с Уртуром бросают друг на друга настороженные взгляды, пока шакал не теряет интерес и не растягивается на ковре перед потухшим камином. Когда в покои входят Сайрус, Эрикс, Давина, Коул и Аглаопа, это становится долгожданным облегчением после напряженной тишины, воцарившейся здесь.

— Где Эдия? — сквозь зубы спрашивает Эрикс, его кожа покрыта испариной от жара Царства Теней. Коул сжимает его дымящуюся руку, а я отвечаю обеспокоенной улыбкой и указываю на дверь.

— Спасибо вам обоим. Спасибо, что присмотрели за нашей девочкой, — говорит Коул, после чего они удаляются по коридору. Я бросаю Ашену щенячий взгляд и надуваю губы, пока ангел и демон проходят мимо ошарашенного Романа в спальню.

— Наша девочка. Обожаю их, — шепчу я, прижимаясь к Ашену.

— Для едкой вампирши ты удивительно мягкосердечна, моя жена, — он бормочет мне в волосы, и мою грудь наполняет свет.

— Ангел, демон и ведьма. Как можно не любить демангелсосветпалочковедьм?

— Дем… что?

— Вы двое, — обращаюсь я к Аглаопе и Давине, застывшим, как ледяные статуи. Господи. Как неловко. Нервный трепет сжимает мои ребра. — Давайте поговорим и проясним кое-какие вещи.

Аглаопа и Давина настороженно смотрят друг на друга и обходят диван с противоположных сторон, садясь напротив нас. Мы сидим в напряженном молчании, пока я обдумываю, с чего начать, и уже почти собираюсь с мыслями, как в окне мелькает белое. Большое чешуйчатое тело проплывает мимо французских дверей. Голова Зиды скользит по стеклу с громким скрипом. Хвост Уртура стучит по ковру, отбивая ритм под шорох ее чешуи.

— Змея хочет внутрь, — говорит Ашен, глаза сверкают сдержанным весельем, пока я массирую виски. Зида переползает к следующему окну, и стекло снова скрипит под ее тяжестью.

Я стону, когда она добирается до третьего окна, а затем возвращается к бассейну. Раздается всплеск — ее огромная голова погружается в воду.

— Черт возьми, а я так хотела принять ванну, теперь там будет пахнуть змеей.

Ашен сжимает мое колено, встает и направляется к двери, Уртур уже встает. Я переключаюсь на женщин, пока за окном раздаются приглушенные ругательства Ашена и лай шакала.

— Кажется, у нас есть кое-что общее, — начинаю я, стараясь не отвлекаться на шипение с террасы. — Например, полубог. Аглаопа, я знаю, что ты договорилась с Давиной о его теле. Но кто нанял тебя убить его?

Аглая неподвижна, спина прямая, черные волосы ниспадают на плечо глянцевым каскадом.

— Он назвался Сессумом. Но лица я не видела — он был в маске. Пообещал щедро заплатить за кровь, сердце и кости, если их соберет Коса и обработает аптекарь по строгим инструкциям.

— Почему он не убил полубога сам?

— Не знаю.

— Говорил, зачем ему это?

— Нет.

— Чудесно, — с трудом сдерживаю раздражение. Головная боль растекается от висков. — Где материалы? Ты передала их?

— Не успела, — Аглаопа бросает взгляд на окно, где Ашен пытается вытащить змею из бассейна, затем на Давину. — Я захватила Барбоса Сарно, когда он проходил мимо Анфемоэссы, затем отправилась в Эвору убить полубога. Она открыла мне портал домой и должна была забрать тело, — кивает в сторону Давины. — Но Жнецы настигли меня раньше.

— Давина?..

— Я отнесла все аптекарше Франке Дуарте с запечатанным письмом от Аглаопы, — спокойно отвечает Давина, не отводя глаз от меня, даже когда Аглаопа впивается в нее взглядом. — Прошло так много времени. Не знаю, сохранилось ли что-то.

— Есть догадки, что было в письме? — перевожу взгляд с одной на другую. Обе качают головами. — Вы знаете, почему этот скрытный, предположительно нефилим, хотел добычу?

— Нет, — отвечают они хором.

Я вздыхаю, когда Ашен возвращается, ворча «слишком много питомцев», а Зида, оставляя мокрый след, проползает за ним.

— Нам нужно найти аптекаршу Франку Дуарте, — говорю я, пока он наливает бокал «фангрии» и несет его мне. Его глаза сужаются, затем он возвращается за бурбоном.

— Это может занять время.

— Я так и думала.

— Твое время, — он бросает взгляд через плечо. — Эмбер забрала ее душу пару веков назад. Она где-то здесь.

Я стону, отпиваю и откидываюсь на спинку дивана. Ашен наклоняется, целует меня в лоб с извиняющейся улыбкой, затем присоединяется к Роману у двери.

Я возвращаюсь к женщинам, чувствуя, как усталость оседает в костях.

— Что бы ни задумал этот скрытный, у него либо уже есть материалы, либо он в таком же положении, как мы. Пока оставим это. У нас есть проблема серьезнее — камни. Нефилимы явно спешат, — сосредотачиваюсь на них, несмотря на змею за спиной. — А пока… Для вас прошло не так много времени. Не знаю, о чем вы говорили тогда или сейчас. Но прошу — найдите общий язык, пока здесь. Вы обе много для меня значите.

Давина успокаивается, а в глазах Аглаопы читается гордость.

— Сайрус, проводи мою сестру в ее покои, — прошу я. Аглаопа на секунду задерживается, но следует за ним.

Когда она уходит, я расслабляюсь. Правда в том, что я не знаю, чем она занималась перед смертью, и это беспокоит. Странно, но с одной Давиной мне комфортнее, хотя и она замешана в темных делах. Однако, глядя на нее сейчас — все еще страдающую после потери Кассиана, потерянную между мирами, — я чувствую тепло.

— Я хочу попросить об одолжении. Большом. Но ты можешь отказаться.

Давина сжимает кулак.

— Хорошо…

— Я хочу возвращать души, как вернула тебя. Вижу, кем они были, но не могу восстановить их полностью. Для этого нужен Воскреситель. После Имоджен больше некому.

Ее глаза расширяются.

— Ты хочешь, чтобы это была я?

— Да. Коул предложил себя, но… — бросаю взгляд в коридор, где Ашен сидит с Романом. — Дело не только в том, чтобы защитить его от лишней ответственности. У него будет роль в Совете. Но ты — единственная, кто понимает, через что прошли души здесь. Ты сможешь помочь им, как никто другой. И я хочу, чтобы ты знала — у тебя здесь есть место.

Глаза Давины светлеют. Возможно, в них даже блестят слезы.

— Да. Я согласна.

— Ты уверена? Это не та роль, от которой легко отказаться.

— Я знаю, — она выпрямляется. — Я не подведу.

Давина уходит, а я остаюсь в почти мирной тишине, если не считать шорох чешуи — Зида кладет голову на спинку дивана. В коридоре Ашен и Роман перешептываются, иногда смеясь. Вскоре выходят Эрикс и Коул — ангел выглядит лучше. Коул остается с мужчинами, а Эрикс присоединяется ко мне. Он садится напротив меня, и его острые, как бритва, крылья складываются под ним.

— Клевая змея, — замечает он, когда Зида щелкает языком.

— Да, если не пачкает бассейн, — получаю в ответ недовольное шипение.

— Ты в порядке?

— Теперь да, — он улыбается, показывая запястья с черными узорами. На его лице появляется довольное выражение, и он откидывает голову на крылья. — Эдии будет лучше.

— Знаю, — киваю. — Рада, что ты здесь.

Эрикс усмехается, хотя блеска в нем меньше обычного.

— Не уверен, что могу ответить тем же. Никогда не думал, что окажусь в Царстве Теней.

— Я понимаю, о чем ты. Всего несколько недель назад я и представить не могла, что вернусь сюда, а теперь - взгляни на меня, — развожу руками, нечаянно шлепаю Зиду по голове. Она отвечает раздраженным шипением.

Эрикс фыркает смешком. Скрестив руки на груди, мы обмениваемся улыбками.

— Что ж, хорошо, что Уинтер смогла мне помочь. Думаю, нам стоит остаться здесь на пару дней, учитывая произошедшее с тобой в Каире. Уверен, нефилимы караулят у всех возможных входов в Царство Теней.

— Ага, — хмурю брови в ответ. — Дадим ситуации улечься. Но мне нужна твоя помощь. Нам необходимо проверить, есть ли в Царстве Света какие-то записи о нефилимах. Ты знаешь, где их искать?

Эрикс кивает.

— Знаю. В библиотеке зиккурата Эсагилы. Могу проверить там. Если кто спросит - скажу, что решил освежить знания.

Губы сами растягиваются в улыбке, на душе становится легче.

— Наконец-то, Блесткич.

Из коридора доносится смех Ашена и Романа — они делятся чем-то в тихой беседе. Мы поворачиваемся на звук, затем удивленно переглядываемся.

— Редкость, — замечает Эрикс.

— Еще какая.

Легкость в его выражении исчезает, когда взгляд становится изучающим.

— Он был разбит, когда тебя не было.

— Знаю, — отвечаю с грустной улыбкой. — Я видела всю эту... Погоди, заклинание Эдии от обмороков на тебя еще действует?

— Не уверен, вообщ…

— Будем считать, что да, потому что это было потрясающе. Я пробралась в комнату, когда вернулась, а у Ашена в одной руке - голова демона, в другой - оторванная челюсть, кровь повсюду, ну ты понимаешь. И я такая: «Неплохо развлекся», а он: «Лууу, боже мооой», а потом рыдал, но будет клясться, что нет, и это было чертовски сексуально, — прищуриваюсь на ангела. Он выглядит слегка озадаченным, но в целом в порядке. — Черт, а я думала, от истории с челюстью тебя вывернет.

— Видимо, нет. ЛуЛу, ну разве Эдия не лучшая?

Бросаю взгляд в коридор, где голоса за дверью стихли. Слышен только шепот Ашена с Романом да периодический скрежет ножа о дерево.

— Да. Она лучшая.

Крылья Эрикса шоркают, когда он глубже усаживается в диван.

— Как и ты, — говорит он, тяжелея веками во время зевка.

— И ты.

Наши теплые улыбки растворяются под гнетом усталости. Прислоняюсь к мускулистому телу Зиды, скрещиваю руки на ее чешуе. Мы с Эриксом погружаемся в тишину, а затем в сон, где меня ждут стены и камни, судьбы и враги.

Сны рассеиваются от ощущения рук, осторожно подхватывающих мое тело. Слышу тихое шипение, чувствую смесь змеиной чешуи и несгоревшего табака.

— Тихо, змея. Она моя, — шепчет Ашен.

Зида еще раз шипит, когда он поднимает меня на руки. Я начинаю проваливаться обратно в сон, уткнувшись лицом в его грудь. Его поцелуй согревает лоб.

— Она моя Королева. Моя жена.

ГЛАВА 22

— Моя сестра вышла замуж и создала связь. Каково это? — спрашивает Аглаопа, пока мы стоим вместе в тени балкона. Прошел всего день с нашего побега от нефилим в Каире, а моя свадьба уже кажется случившейся неделю назад. Мысленно отмечаю спросить у Имани, существуют ли места для медового месяца в Царстве Теней. Усмехаюсь, представляя брошюры, которые она могла бы предложить. Приезжайте ради тумана! Оставайтесь ради еще большего тумана. Жуткие треногие не-собаки включены.

— Сюрреалистично, наверное, — честно пожимаю плечами. — Как будто у нас еще не было возможности просто привыкнуть к чему-то нормальному. Или, возможно, хрень собачья — это наша новая норма, я не знаю.

Мелодичный смех Аглаопы согревает пространство между нами.

— Хрень собачья? Думаю, мне потребуется время, чтобы привыкнуть к этому жаргону.

Мы обмениваемся улыбками, пока я изучаю ее черты в поисках признаков дискомфорта или усталости, но не нахожу ничего, хотя представляю, как сложно адаптироваться к миру, который так изменился.

— А ты? Что ты чувствуешь, будучи здесь целой живой личностью, а не собранной душой? — спрашиваю я.

— Многое, — отвечает Аглаопа. — Иногда это похоже на отголоски кошмара, который не отпускает даже после пробуждения. — Я прикусываю губу, киваю и отвожу взгляд, пока ее рука не скользит по моей руке, а она не улыбается. — Но в другие моменты мне кажется, будто я во сне. Видя тебя снова, и такой счастливой, мое сердце наполняется теплом.

Мы отводим взгляды друг от друга и смотрим вниз на звуки тренировочных боев в круглом дворе. Мы находимся в здании под названием «Imhas», что означает «удар». Улыбаюсь, вспоминая ответ Ашена, когда я спросила о переводе «Bit Akalum», - «Дом еды». «Все, как написано», — сказал он. Прямо как «Imhas».

Тренировочный двор, за которым мы наблюдаем, свободен от тумана, защищенный стеклянным куполом. Три этажа балконов возвышаются над ржаво-красным песком, где элитные солдаты «Shub Lugal» выполняют серию упражнений. Двор разделен на четверти, и каждые пятнадцать минут солдаты меняются местами. В одной четверти они сражаются врукопашную, без оружия. В другой — тренируются с мечами, совершая грациозные размашистые движения. В третьей — стреляют из луков по мишеням на каменной стене. В последней четверти они практикуют «тай-чи», что неожиданно и прекрасно среди контролируемого насилия других секторов. Ашен и Сайрус перемещаются по кругу, тренируя солдат вместе с другими высокопоставленными воинами.

Я наблюдаю за смертоносной грацией Ашена, перемещающегося между группами, пока прислоняюсь к черной мраморной колонне и потягиваю подогретую пряную кровь из термоса, которым делюсь с сестрой. Между нами повисает долгое молчание, и оно уже не такое комфортное, как раньше. В былые времена мы могли часами сидеть без слов на пляже, ожидая проплывающих кораблей. Наша тишина казалась священной. Тихое присутствие Аглаопы, волны, разбивающиеся о скалы, крики чаек — все это было нежной песней даже без наших волшебных голосов. Теперь же кажется, будто это море разлилось между нами за годы разлуки, и мне отчаянно хочется преодолеть эту пропасть, чтобы вернуть утраченное время. Но я прожила так много за эти века, совершила столько поступков, которые могут только отдалить нас друг от друга. А она пережила ад, который мне не понять, в месте, которым мне теперь предстоит править, хотя я до сих пор не знаю как.

Тяжелый задумчивый вздох срывается с моих губ, когда я отворачиваюсь от происходящего внизу и смотрю на сестру.

— Это, наверное, полная противоположность тому, чего ты ожидала от меня.

Аглаопа наклоняет голову, рассматривая меня своим непостижимым ониксовым взглядом.

— Ты имеешь в виду твой статус в Царстве Теней?

Кивнув, я смотрю в чашку, размешивая кровь.

— Да. Но не только это. Все. Друзья, которых я обрела. Любовь, которую нашла. Путь, который привел меня сюда. — Прежде чем встретиться с ее взглядом, проходит долгий момент. — Когда ты спасла меня на Анфемоэссе, я выполнила твою просьбу. Взяла меч, с которым ты упала, и отправилась к Барбосе Сарно. В обмен на свободу он дал мне заклинание. Когда я вернулась в твой дом, там был Жнец. Я убила его. Но это была ошибка.

Мой взгляд снова устремляется во двор. Хотя «Shub Lugal» живут отдельно от Домов в своих казармах, некоторые из них наверняка раньше служили в Доме Мушуссу. Кто-то знал Хакана. Возможно, ел с ним в «Bit Akalum». Танцевал под чарующий голос Тессы.

Я уверена, Хакан сеял столько же горя и страха, как и любой демон, но моя ошибка до сих пор жжет, как раскаленная игла в груди. Когда я впервые осознала, что убила не того Жнеца, сожаление жалило лишь из-за страха быть пойманной, особенно под постоянной угрозой Эмбер. Но сейчас? Сейчас я смотрю на демонов и задаюсь вопросом, откуда взялась их тьма. Хотели ли они ее. Возможно, это не просто их природа. Возможно, груз наших заблуждений держит их в тенях, которых они никогда не хотели.

Аглаопа молчит, просто ждет, пока я проглатываю эти мысли, от которых язык будто пересыхает, а ресницы становятся влажными.

— Барбоса выдал меня Царству Теней спустя годы, — тихо говорю я. — Эдия помогла мне инсценировать смерть, чтобы избежать жатвы. В конце концов я убила Сарно. Когда пришло время.

— Ты сожалеешь об этом? — спрашивает сестра, беря меня за руку.

— Нет, — отвечаю. — Не сожалею, — и не могу согласовать это с тем, что чувствую сейчас по поводу других своих поступков. Я по-прежнему считаю, что он заслуживал этого, и каждый раз, когда вспоминаю лицо Бобби, смеющееся сквозь пламя, пока я горела на костре, удовлетворение от его смерти успокаивает ожоги, будто врезанные в мою душу. Но, возможно, мы все заслуживаем смерти в конце. Ведь я — злодей в истории его семьи.

— Ашен рассказал мне, что сделали с тобой отец Барбосы и оборотни в отместку, — говорит Аглаопа, будто мои мысли слились с ее. — Мне искренне жаль, сестра. Я не осознавала, что последствия моих действий причинят тебе столько вреда, когда все, чего я хотела, — защитить тебя.

Я полностью поворачиваюсь к Аглаопе, глядя в ее невозмутимые глаза.

— Почему ты это сделала, сестра? Почему заключила сделку с секретным, а затем с Давиной? Что ты надеялась получить?

Глаза Аглаопы перебегают между моими, будто она ищет что-то, чего, видимо, не находит. Ее улыбка становится меланхоличной, когда она отпускает мою руку, чтобы коснуться моей щеки, с нежностью проводя пальцами по коже.

— Нашу свободу.

— Я не понимаю. Мы покидали Анфемоэссу, когда хотели, когда у нас были средства. Мы могли идти куда угодно.

— Но без воспоминаний мы никогда не были по-настоящему свободны, — говорит она, и в ее голосе звучит решимость, будто ее цель не умерла вместе с ней все те годы назад. — Мы всегда были в ловушке отсутствия нашего прошлого. Почему нас оставили там? Почему наши семьи бросили нас? Были ли мы бессмертными существами изначально или нас сделали такими? Что, если мы должны были исполнить великое предназначение, о котором не помнили? Не зная этого, я всегда чувствовала, что мы в опасности. Другие вампиры, которых мы создали, покинув остров, никогда не были такими сильными, как мы. Они были другими, — Аглаопа смотрит вниз на двор. Свист стрел, лязг мечей, песок под тяжелыми ботинками. Только она слышит эту симфонию так же, как я. — Я хотела убедиться, что мы сможем быть по-настоящему свободны. Когда Сессум предложил мне это в качестве награды, я не могла отказаться.

Снизу раздается барабанный бой из скрытой ниши в тени, и солдаты перемещаются по часовой стрелке. Ашен следует за группой, тренировавшейся с луками, бросая взгляд на балконы. Он чувствует мое присутствие и смотрит в нашу сторону, но не видит нас. Я делаю шаг в свет, и он слегка кивает, с намеком на улыбку, на которую я отвечаю, прислоняясь к колонне. Аглаопа встает рядом, и мы наблюдаем, как начинается следующий раунд тренировок.

— Я взяла это для тебя, — Аглаопа кладет на перила маленькую коробку цвета лесной зелени. — Свадебный подарок.

Смотрю на сестру, она улыбается, пока я открываю коробку. Внутри — золотое кольцо с квадратным аметистом, окруженным бриллиантами, как в моем обручальном кольце.

— Оно прекрасно, — говорю я, надевая его на безымянный палец правой руки.

— Ашен разрешил мне съездить на Анфемоэссу с охраной и привезти аметист с западных скал острова. Помнишь те камни?

Смеюсь, разглядывая отполированный камень и поворачивая руку на свету.

— Конечно. Партенопа делала из них красивые серьги с золотом, которое собирала с убитых моряков, — прижимаю руку к сердцу. — Спасибо, сестра. Мне очень нравится.

Ашен снова смотрит в нашу сторону. Я поднимаю руку и шевелю пальцами. Он на мгновение улыбается, затем возвращается к тренировке групп с мечами.

— Жнец, влюбленный в вампиршу, — ухмыляется Аглаопа, качая головой. — Только ты могла оказаться в такой ситуации и выйти сухой из воды.

— Обожаю выходить сухой из воды.

Аглаопа усмехается.

— Знаю, сестра. Ты всегда умела. Наверное, некоторые вещи не меняются, сколько бы времени ни прошло.

Снизу раздается свист, отличающийся от звука стрел.

Хватка сестры на моем запястье становится сильнее. Чашка выпадает из рук, проливая кровь с ароматом кардамона, меда и аниса на пол, забрызгивая мои туфли. Аглаопа резко дергает меня к себе, когда стрела вонзается в колонну, где только что была моя голова. Стрела качается, а камень треснул под серебряным наконечником.

Широко раскрыв глаза, я встречаю взгляд Аглаопы. В ее глазах горит красный вампирский отблеск защитной ярости.

Хаос внизу разрывает атмосферу между нами. Мы поворачиваемся ко двору как раз в тот момент, когда Сайрус бьет демона по ногам, заставляя того упасть на колени в пыль стрелкового сектора, пока солдаты с мечами и луками указывают на нападавшего. Ашен идет к демону, у которого рот искажен кровавой ухмылкой.

Ярость, которую я чувствую от Ашена, отражается во мне. Она разливается под кожей, нагревая плоть. В глазах — красная пелена. Сжимаю кулаки и прижимаю их к каменным перилам.

— Gassan tiildibba me zi ab, — кричу я во двор. Мой голос заполняет пространство. Бью кулаком по камню. — Alsi kunusi.

«Королева, дающая жизнь умирающим».

«Я призываю тебя».

Меч Ашена вспыхивает пламенем, его окутывает дым, но сквозь него мы видим, как лезвие рассекает живот демона. Тот кричит, ухмылка сменяется агонией, когда Ашен запускает руку в его рану и вырывает горсть внутренностей. Кишки падают в пыль, а он хватает нападавшего за волосы окровавленной рукой, заставляя того смотреть вниз, пока топчет его органы. Ашен что-то шепчет демону, но я не слышу слов — они тонут в криках. Жнец швыряет агрессора на землю. Зида бросается из тени, Ашен отступает, давая ей дорогу, и она бьет мужчину в грудь, затем тащит его через двор к арочной двери, его кишки волочатся следом, как розовая веревка, а слабеющие вопли поднимаются по каменным стенам.

Я встречаю взгляд Ашена, в глубине его глаз - угасающий страх, окрашивающий пламя ярости еще более ярким светом. Пытаюсь успокаивающе улыбнуться, но не могу заставить улыбку появиться.

— Наверное, некоторые вещи не могут измениться, как бы мы ни хотели этого, — говорит Аглаопа.

ГЛАВА 23

Пока Эдия восстанавливает силы, мы мало что можем предпринять. Когда она приходит в себя, то не может дать нам новых зацепок о планах нефилим после нападения у мистера Хассана. Уинтер и Роман получают покои, которые редко покидают, и Уинтер ясно дает понять, что не предоставит Воскресителя, пока Эдия не восстановится достаточно, чтобы колдовать для их нужд. А без Воскресителя Совет не будет полным, хотя мне удается утвердить Коула в качестве главного советника.

Между восстановлением Эдии и нападением на тренировочной площадке я держусь в тени, а Ашен мечется между допросами всех, кто хоть как-то связан с лучником, и скрытой угрозой нефилим в Мире Живых. Пока я провожу дни в покоях Эдии, наблюдая за ее улучшением, он рыщет по Царству Теней. Его беспокойство тлеет в моей лазурно-золотой метке, как уголек, что никак не может прогореть.

Поздним вечером третьего дня восстановления Эдии я возвращаюсь домой с Уртуром по пятам, входя в темные и тихие покои. На мгновение замираю в этой безмолвной пустоте, ощущая тяжесть всего, что нужно сделать, и невозможность это осуществить. Наливаю бокал «фангрии» из кувшина в холодильнике и устраиваюсь на диване с «Книгой Говорящего с Судьбой» на коленях, пытаясь разобраться в потрепанных страницах, древних символах, случайных переводах с дингира на шумерский или латынь. Но, честно говоря, трудно продвигаться в изучении нового языка или расшифровке древних заклинаний, когда беспокойство разъедает кости.

Может показаться неожиданным, но я очень рада, когда Ашен врывается в дверь, как настоящий падший ангел — весь в дыму, искрах и бездонной ярости. Дверь захлопывается за ним, а хвост Уртура стучит по ковру, будто так и должно быть.

Закрываю книгу и наблюдаю, как Ашен снимает ножны и швыряет меч на столик сжатым кулаком. Он направляется к буфету, его змеиные крылья трепещут за спиной в облаке черного тумана. Достает стакан, наливает бренди, выпивает залпом и тут же наливает снова.

— Хороший день? — коварно улыбаюсь я, откладывая книгу на журнальный столик и выпрямляясь.

Ашен хмуро смотрит на меня через край стакана, ярко-алые кольца окружают черное пламя в его зрачках. Моя улыбка растет.

— Вижу, крылья вернулись. Кому мне передать благодарности?

— Думану, — выплевывает он имя, будто оно гнилое на вкус.

Наклоняю голову, сужаю глаза.

— Думан из Дома Мушуссу? — спрашиваю я, Ашен кивает, допивает и снова наливает. — Что с ним не так?

— Он расстроился из-за отмены охоты в этом году.

— Охоты? На кого?

Ашен бросает взгляд, говорящий «ты не хочешь знать». Мое предположение — ползуны, хотя кто знает, какая еще добыча скрывается в тумане.

— Думан напился в «Bit Akalum» и решил взять дело в свои руки. Выпустил всех гиен. Я провел последние несколько часов с Сайрусом, собирая их.

— Почему не позвал меня? Я бы помогла.

— Нет, — ярость вспыхивает в его глазах. — Тебе не должно быть дело до тупого поведения демонов, которые не могут держаться в строю.

Гнев и разочарование исходят от Ашена, заполняя комнату, даже когда он делает еще глоток, алкоголь не притупляет его раздражение. Он ходит взад-перед, сверля взглядом окно, дверь, потолок — смотрит куда угодно, только не на меня. Что, естественно, именно то, чего я хочу. Вся эта опасность и желание должны иметь центр, а вампиры — очень охотные мишени. Очень охотные.

— Почему бы не направить всю эту ярость в более полезное русло, демон? — спрашиваю я, стараясь сдержать злобную ухмылку.

Ашен бросает на меня взгляд, не прерывая раздраженной ходьбы.

— У меня нет желания отрывать ему конечности во второй раз за вечер, — рычит он.

— Я не это имела в виду.

Ашен замирает при низком тембре моего голоса и останавливается, чтобы по-настоящему взглянуть на меня. Встаю с дивана, берусь за подол футболки и медленно стягиваю ее через голову. Бросаю на пол, делая шаг к дымящемуся демону, его глаза темнеют, смотря на мое тело. — Вымести это на мне.

— Выместить... жена... нет. Я слишком зол, мне нельзя доверять, — отступает он, когда я делаю шаг вперед, моя грудь полыхает от желания при слове «жена». Но, несмотря на протест, его глаза скользят по контурам кружевного бюстгальтера, по изгибу талии.

— Ты мог продолжать отрывать конечности, пока ярость не утихнет, но пришел домой. Наверное, хотел утешения. И я могу его дать, хотя и не обещаю, что будет легко, — коварно ухмыляюсь, расстегивая джинсы. Медленно опускаю молнию, зубец за зубцом, затем стягиваю джинсы с бедер. Они падают к ногам, я делаю еще шаг к Жнецу. Он отступает в ответ. — Ашен из Дома Урбигу, ты что, убегаешь от меня?

— Нет, — фыркает он. Мы продолжаем наш танец — шаг вперед, шаг назад, но ему уже некуда деваться, если только он не хочет слиться со стеной. — Да.

— Что ж, — говорю, приближаясь. Спина Ашена прижимается к стене, крылья распластаны по белой штукатурке. — Ты ужасно плох в этом. К счастью, — прижимаю ладони к его груди, приподнимаюсь на цыпочки, захватываю зубами мочку его уха, не сводя глаз с переливающихся змеиных крыльев. — Чего ты так боишься, Жнец?

— Причинить тебе боль.

— Не причинишь.

— Могу.

— Нет.

Крылья трепещут о стену. Дым обтекает их, как пролитые чернила, покрывая штукатурку, стелясь по полу. Рука Ашена скользит по бедру, затем по спине, вторая присоединяется к ней, и через мгновение застежка бюстгальтера расстегнута, лямки соскальзывают с плеч. Отстраняюсь, смотрю в его глаза, алые кольца светятся ярким багрянцем.

— Я знаю, ты не причинишь мне боли, Ашен. Я доверяю тебе.

— Не стоит, — говорит он, отталкивая меня. Блеск в его глазах смертоносен, но через метку я чувствую не только ярость. Там есть и желание, разгорающееся с каждым вдохом. Он отталкивает меня еще на шаг, медленная и злобная ухмылка расползается по его губам. — Вампирша...

— Да, Жнец?

— Беги.

Ухмылка растет, я делаю шаг назад, разворачиваюсь и мчусь через комнату. Бегу к дивану. Нога погружается в подушки, я перепрыгиваю через спинку. Рука Ашена скользит по икре, я взвизгиваю. Мчусь по коридору, почти врезаюсь в косяк, резко тормозя и поворачивая в спальню. Но далеко не ухожу. На полпути через комнату сила тела Ашена настигает меня сзади. Змеиные крылья, жар и дым окутывают меня, когда мы падаем, приземляясь в метре от кровати. Ашен заключает меня в объятия, кряхтя от удара, но импульс не угасает, когда его губы прижимаются к моей шее в жгучем поцелуе, поглощая дрожь моего смеха.

— У тебя же есть крылья. Как ты промахнулся мимо кровати? Она же прямо тут, — хихикаю, когда блуждающие руки Ашена щекочут ребра.

— Я не смог продержаться так долго.

— Возможно, мне придется заставить тебя заплатить за такую посадку, Жнец.

— Заплатить, хм? Как?

— Переводом на карту.

Фырканье Ашена согревает шею, потом он нежно кусает мочку уха, осторожно переносит вес с моего тела.

— Забирайся на кровать, вампирша.

Ничто из миров не доставляет мне больше удовольствия, чем сказать этому требовательному демону:

— Нет.

— Пожалуйста.

Поднимаю руку к его горячей щеке, кипящая ярость все еще нагревает кровь под кожей. Бедняжка. Мне почти жаль его и тех страданий, которые я ему устрою. Одаряю его медленной, яркой, коварной ухмылкой.

— Заставь.

Рокочущий рык вибрирует в его груди, когда рука Ашена скользит под моей спиной, крылья мягко прижимаются к коже, защитив меня при падении.

— Упрямое создание.

— Создание? Нет, Ашен... — говорю я, пока он поднимает нас с пола и преодолевает расстояние до кровати. — Не упрямое создание, а требовательная Королева.

— Можешь сопротивляться мне всю ночь, если хочешь. И все же, Королева или нет, в конце концов ты дашь мне то, чего я хочу.

— Дашь? Я не уверена.

— А я уверен, — говорит Ашен, его крылья трепещут по спине, край каждой чешуйки дарит теплоту вдоль позвоночника. Он укладывает меня, окутывая дымом и своим запахом, линия поцелуев прожигает кожу от края челюсти до ключицы. Стараюсь не содрогаться от нарастающего желания при каждом прикосновении его губ или сжатии пальцев.

— И чего же ты хочешь? — спрашиваю я, вздыхая, когда он кусает за грудь. Он водит языком вокруг соска, наслаждаясь каждым прерывистым стоном, отвечая учащенным стуком сердца. Он не спешит с ответом, сначала переходит ко второй груди, уделяя ей столько же внимания, пока я не начинаю извиваться от потребности.

— Успокойся, вампирша. Потерпи, — шепчет Ашен, его улыбка согревает кожу, вызывая мурашки. — Кроме того, чтобы разбирать тебя на части, пока ты не станешь умолять о пощаде, я хочу услышать несколько красивых слов.

— Держу пари, мне это понравится.

— Скажи, что любишь меня.

Не могу отказать ему в этом, даже если мы просто играем. Провожу пальцами по его щеке, пока наши взгляды не встречаются.

— Я люблю тебя.

Ответная ухмылка настолько самоуверенна и зла, что у меня мелькает желание забрать слова обратно.

— Видишь? Разве это было так сложно?

Хмурюсь, его глаза вспыхивают озорством.

— Что еще?

— Признай, что ревновала в Сэнфорде, когда увидела, как я выпиваю с Анной. Вслух.

— Дальше, — сквозь зубы говорю я. Алые кольца вокруг его зрачков вспыхивают ярче. Он чувствует жгучую ревность через метку, видит ее на моих раскрасневшихся щеках, но мы оба знаем — этот наглец хочет услышать вслух. Хрен тебе, а не легкая победа. — Я сказала «дальше», Жнец.

— Я сказал «потерпи», вампирша, — чтобы подчеркнуть свою мысль, он прижимает губы к шее, медленно продвигаясь горячими поцелуями вдоль челюсти. Пальцы впиваются в напряженные мускулы его рук, когда его ладонь скользит по метке, спускается по животу к бедрам. Рука задерживается там, едва касаясь, слегка водит по клитору. Пытаюсь подавить стон, но он вырывается, и тепло кожи Ашена исчезает, когда он убирает руку.

— Ты невыносим.

— Знаешь, что еще невыносимо?

— Есть предположения. Твой отказ завести «Netflix» в Царстве Теней? Нежелание носить что-то кроме темных цветов? Любовь к маслу?

— И ты мастерски проиллюстрировала мою мысль, вампирша. Ты — испорченная девчонка. И иногда было бы очень приятно увидеть, как ты уступаешь моим требованиям без споров.

Я саркастически хохочу.

— Ты не вытянешь такое согласие из меня. Желаю успехов, Жнец. Ты закончил?

— Не совсем. Последнее, — его взгляд приковывает меня, я нетерпеливо поднимаю бровь, стараясь успокоить дыхание. — Назови меня мужем.

Ага.

То, чего он хочет больше всего. Его любимое слово. Простое, но значащее для него так много.

Я медленно улыбаюсь вампирской улыбкой, полной клыков и яда.

— Это мы еще посмотрим, Жнец.

Его ухмылка встречается с моей.

— Ты права. Увидим. Когда твоя киска будет переполнена моей спермой, а ты будешь так оттрахана, что даже мое дыхание между ног заставит тебя кончить, ты скажешь это. Ты будешь умолять меня этим словом.

Тихая секунда повисает между нами, и на вздохе Ашен прижимает губы к моим. Его крылья, кажется, нагреваются от моей кожи, дым клубится вокруг нас. Этот поцелуй наполнен не только нуждой и отчаянием, но и обещаниями. Ашен сделает все, чтобы вытянуть из меня свои требования. Я сделаю все, чтобы удержать их.

Жар между нами только растет, когда рука Ашена медленно скользит по ребрам, сжимает бедро, отодвигая ногу, обвитую вокруг его спины. Пальцы проводят покалывающую линию по внутренней стороне бедра, прикосновение настолько легкое, что это всего лишь шелест, так непохожий на жестокость нашего поцелуя.

— Ты сказала, что хочешь разжечь пламя демона. Позволь показать, как бесконечно горит мое желание к тебе.

ГЛАВА 24

Одна из больших ладоней Ашена смыкается вокруг моих запястий, прижимая их к спине, пока он входит в меня сзади. Кожа покрыта испариной, тело разгорячено, его член плотно заполняет меня. Бедра липкие от влаги, стекающей по ним. Кровать дрожит от его мощных толчков, его яйца с каждым глубоким движением шлепают по клитору.

— Скажи это, вампирша. Скажи, или я не остановлюсь.

Я улыбаюсь. Это последняя из наших игр, где никто не сдается. Он знает, что я устала. Он уже брал меня столько раз за эту ночь. Но он также знает, что я упряма.

— Не могу.

— Скажи.

Ладонь Ашена со звонким шлепком опускается на мое бедро, и я дергаюсь вперед.

— Черт возьми, демон, это было на кончике языка, но ты спугнул слово, — дразню я, и очередной шлепок обжигает кожу. Я вскрикиваю от удовольствия, а он продолжает вгонять в меня свой член, сжимая мои запястья и бедро еще крепче.

— Скажи. Скажи, упрямое создание, — сквозь зубы произносит Ашен, и каждое слово сопровождается новым шлепком. Его ритм идеально подстроен под мои желания. Если я слишком близко к краю, он замедляется. Если отдаляюсь от оргазма — ускоряется. Он держит меня в том состоянии, в каком хочет, давая ровно столько, чтобы я не получила того, чего жажду. Не раньше, чем он добьется своего. Он доводил меня до исступления, пока я не думала, что больше не смогу. Он трахал меня своим горячим членом, окутывал кожистыми крыльями и заключал в клетку из собственного тела. Он будил меня, уже погруженным в меня до предела, двигаясь медленно и глубоко, шепча свои желания на ухо. Он умолял нежно. А теперь, если понадобится, будет держать меня на грани, пока я не выплюну то единственное слово, которого он ждет.

Я поворачиваю голову, чтобы краем глаза увидеть его.

— Абонент занят. Оставьте сообщение.

В ответ раздается рычание, которое вибрирует в его груди. Мое сопротивление может казаться жестоким и мазохистским, но оно сработало. За ночь гнев Ашена утих. Его крылья исчезли, красные кольца вокруг зрачков поблекли, ярость постепенно угасла. И с каждым ударом его ладони по моей попе и бедрам я чувствую, как уходит и моя злость. Раздражение из-за непокорности Жнецов. Страх перед шаткостью своей власти. Все это растворяется, как дым на ветру.

— Черт возьми, вампирша. Покорись.

— Ты не сказал «пожалуйста».

— Я закончил просить вежливо.

— Тогда, похоже, мы в тупике.

Очередной шлепок, и я хохочу. Ашен рычит от разочарования, прижимает меня своим весом, не отпуская запястий. Его другая рука обвивает мою талию, фиксируя на месте, пока он вгоняет в меня член.

— Просто скажи это, — ворчит он на ухо, и его голос звучит томно, сладко, завораживающе. — Я знаю, ты страдаешь. Я знаю, ты мечтаешь уснуть.

— Это мое любимое страдание. А сон для слабаков, — я улыбаюсь, когда Ашен меняет тактику и начинает покрывать мою шею горячими поцелуями. Каждый толчок его члена внутри моей разгоряченной, жаждущей плоти усиливает наслаждение. — Кроме того, я не уверена, что ты достаточно настрадался.

Ашен фыркает, и его смех обжигает кожу, вызывая мурашки по плечам.

— Я страдал, вампирша. Я в агонии из-за одного слова. Скажи его.

— Нет.

— Скажи.

— Не могу.

— Скажи.

— Еще не время.

— Скажи. Я дам тебе что угодно.

Мой интерес вспыхивает, внимание разрывается между жесткими толчками и обжигающими поцелуями.

— Что угодно?

— Что угодно.

Моя улыбка не просто расцветает — она взрывается. Блеск в моих глазах, наверное, видно даже из космоса. Клыки обнажаются, я высвобождаю одну руку из его хватки, беру его палец и подношу к своим губам.

— Обещаешь?

— Условия, — требует он, насторожившись из-за моего внезапного интереса.

Я смеюсь, а он в ответ вгоняет в меня член с новой силой. Я подавляю стон, приближаясь к краю. Надеюсь, что кончу раньше, чем он остановится, но он чувствует, как дрожат мои мышцы, и замедляет движения.

— Назови свои условия, моя Королева.

— Свидание.

Ашен замирает, будто его мозг коротнуло. Если бы его мысли были шестеренками, их тиканье заполнило бы всю комнату.

— Где? — сквозь зубы спрашивает он.

— В Царстве Света.

Грозный рык раздается у меня за спиной, а его толчки становятся еще яростнее.

— Ты наденешь браслеты, как Эрикс…

— Вампирша…

— И мы прокатимся на всех аттракционах. На всех, без исключения!

Еще один рык.

— И поплаваем в Серебряном море.

— Только не в этой адской воде. Там, наверное, одна ангельская моча. Да и я не умею…

— И поедим попкорн, чуррос, все сладости, поиграем в догонялки с детьми и осликом, и просто повеселимся, — говорю я, а Ашен стонет, будто это самая мучительная просьба на свете. — Или мы можем просто трахаться до смерти. Вот мои условия, Мастер Войны.

Ашен откидывается и со всей силы шлепает меня по заднице.

— Ты просто бесстыдница.

— Я Королева и делаю, что хочу.

Еще один шлепок. Я улыбаюсь.

— Условия названы, Жнец. Принимай или нет. Выбор за тобой.

Он входит в меня снова, яростно, отчаянно, ища хоть какой-то выход из этого безумия. В последний раз шлепает меня — боль сладостно растекается по коже.

— Ладно, — сквозь зубы говорит он у моего уха. — Обещаю. Я сделаю, как просишь, если ты скажешь это.

Я резко впиваюсь клыками в его палец. Он шипит от боли, его член погружен в меня до предела. Я пью его сладкую сущность, скрепляя обещание кровью. Когда отпускаю палец, его рука скользит вниз, останавливаясь у клитора в ожидании исполнения моего обещания.

— Хорошо, — говорю я, чувствуя, как его бедра двигаются в такт, подталкивая меня. — Дорогой… — делаю долгую паузу, за которую он рычит в предупреждение. — Муж.

Наступает тишина, в которой слышен только его вздох триумфа и удовлетворения.

— Наконец-то, — шепчет он, медленно выходя, всего на пару дюймов, а затем снова вгоняя в меня до предела. — Теперь скажи еще раз, и пусть это будет нежно.

— Пожалуйста, Ашен, мой любимый, моя вечная любовь, доведи меня до оргазма, пока я не умерла от желания. Наполни меня, муж.

Он рычит от одобрения, требуя повторять снова и снова, его палец находит клитор, движения становятся жестче, глубже, пока он не начинает вгонять в меня с такой силой, что грудь подпрыгивает в такт. Я кончаю почти мгновенно, его имя срывается с моих губ, а он, содрогаясь, заполняет меня горячими волнами наслаждения.

Когда мы оба опустошены, падаем рядом, еще какое-то время оставаясь соединенными. Его рука обнимает меня, защищая, а ладонь другой нежно гладит покрасневшую кожу бедер.

— Не знаю, то ли мне снова выйти в мир и найти повод для ярости, то ли никогда больше не злиться. Кажется, я несколько раз был на грани смерти, — говорит он, его дыхание еще неровное.

— Но тебе стало легче.

— Как и тебе.

Я киваю.

— Да. Особенно теперь, когда у нас впереди свидание в Царстве Света.

Ашен стонет и прижимает меня сильнее.

— Может, мне и не нужно искать повод для раздражения.

— Ты сам согласился на условия, демон.

Он тяжело вздыхает, но не отпускает.

— Да, согласился.

Его губы касаются моего виска, а руки притягивают ближе.

— Нам ведь не нужно идти туда прямо сейчас, да?

Я улыбаюсь в его объятиях.

— Нет, не сейчас. Могу сохранить это для следующего раза, когда ты будешь зол. Это поможет?

— Нет.

— Тем не менее, скоро нам все равно придется вернуться, так что если по пути мы пару раз прокатимся на аттракционах, я не против.

— Камень Судьбы, — говорит Ашен, и игривость исчезает из его голоса.

Я киваю.

— Ты узнала что-то новое из книги?

— Не очень. Я больше сосредоточилась на изучении Дингира перед поиском следующего камня и врат, — отвечаю я, выскользая из его объятий.

Накинув халат, иду в гостиную и возвращаюсь с книгой. Раскрываю ее на закладке.

— Но вот это я нашла.

— Это похоже на дверь, которую ты видела? — Ашен указывает на изображение колец вокруг сферы.

— Да, только это скорее окно, чем дверь. Можно вставить ключ и заглянуть внутрь, но чтобы войти в их мир, нужно найти Алахасу.

— И где это? — спрашивает он, вглядываясь в текст, написанный в основном на Дингире.

— Понятия не имею, — я улыбаюсь, а Ашен тяжело вздыхает. — Да, это еще не все.

— Конечно, не все.

— В книге говорится, что существа, заточенные богами между мирами, в бездну Саламу, поднимут восстание. Они проникнут в Мир Живых и попытаются завладеть камнями, пока три царства пребывают в дисбалансе.

— Нефилимы.

— Судя по всему. Чтобы спасти судьбы, ключи нужно вернуть в Алахасу и уничтожить врата, — листаю несколько страниц вперед к другой закладке. — И взгляни на это.

— Скипетр Эрешкигаль, — шепчет Ашен, когда я поворачиваю книгу к нему. На странице изображение того же символа, что и на моей груди - татуировка в виде скипетра. Ниже - Булава Нергала, точь-в-точь как на отметине Ашена. Внизу страницы третий символ: четырехконечная звезда в круге, с волнистыми линиями, расходящимися от центра к краям.

— Солнечный Диск Шамаша.

Я киваю, касаясь пальцем Скипетра.

— Свет и Тень, — провожу пальцем к Булаве. — Мир и Война, — останавливаюсь на Солнечном Диске. — Надежда и Покорность.

— Если наши отметины здесь, значит, у кого-то есть подобная татуировка, и он тоже связан с судьбами, — говорит Ашен, проводя пальцем по символу. Он переворачивает страницу, но следующая пуста.

— Да. Досадно, правда? Я еще не нашла ничего в шумерских или латинских записях, что объясняло бы эту страницу, но предстоит еще много работы, — закрываю книгу и кладу ее на тумбочку. Поворачиваюсь к Ашену с хищной улыбкой, и его глаза сужаются от подозрения. Я медленно отползаю, готовясь к бегству.

— Как думаешь, этот третий символ означает, что мы связаны узами с кем-то еще? Может, нам надо сделать групповушку. Ты же знаешь про Тессу и ее интрижки? Держу пари, что знаешь. И у меня есть догадка, Жнец. Это должен быть Думан. Ты не заметил у него подозрительных тату, когда отрывал ему конечности?

Я успеваю поставить одну ногу на пол, собираясь сорваться с кровати с хохотом, но горячая рука Ашена ловит меня за талию и швыряет обратно на матрас в облаке искр и дыма. Мой смех обрывается на вздохе, когда он раздвигает мои ноги и приникает губами к клитору, заставляя меня вздрогнуть от прикосновения языка к перевозбужденному бугорку. Он скользит ниже, вонзая язык внутрь, а большой палец принимается выводить нежные круги на клиторе. Его свободная рука ласкает внутреннюю поверхность бедра, размазывая по коже нашу смешанную влагу.

— Что ты задумал, демон? — шепотом спрашиваю я, вцепившись в простыни.

Наши взгляды встречаются через все мое тело, когда он ненадолго отрывается от меня, чтобы ответить:

— Напоминаю, что тебе не нужен никто другой в постели.

— Для других тут места нет, — ухмыляюсь я, но моя улыбка гаснет, заметив тень беспокойства в его глазах. — Ты заполняешь каждую щель в моем сердце.

Я улыбаюсь, и выражение его лица меняется, в нем появляется темная, хищная нежность.

— Я докажу тебе то же самое, — говорит он и вновь погружается между моих ног, заставляя меня видеть звезды.

ГЛАВА 25

— Ты просто обязана сказать, чтобы он остановился, — шепчет Эдия, усаживаясь рядом со мной на диван в покоях, которые я делю с Ашеном. Она протягивает мне самодельные чуррос Коула с острым шоколадным соусом, а звуки смеха и аромат готовящейся еды доносятся из кухни, наполняя комнату уютом.

— М-м?

— Твой муж, — шипит она. — Скажи ему, чтобы остановился.

— Остановить что? Понятия не имею, о чем ты, дорогая.

Эдия закатывает глаза и отламывает кусочек чурроса, недовольно жуя сладкое тесто с преувеличенной силой.

— Подарки.

— Что? Какие подарки?

— Он тебе не рассказал?

— Очевидно же, что нет, — отвечаю я, чувствуя, как горячая волна краски поднимается по шее. Бросаю взгляд на Ашена: он с Романом изучает коллекцию виски на полке возле столовой, открывая несколько старых бутылок, чтобы оценить аромат, и тихо беседует.

— Сначала мою комнату заполонили цветы. Серьезно, Лу, заполонили.

— Оу, как мило...

— Мило? Это выглядело как дом ботаника-плюшкина. Мне потребовался час, чтобы найти свои травы и остановить чихание Коула, — лицо Эдии искажается от отвращения. — У него сопли буквально висели из носа, Лу. Он чихнул прямо на розы.

— Фу. Но ты же Целительница. Ты и не такое видела, — говорю я, откусывая кусочек вкуснейшего теста и с наслаждением разваливаясь на диване. — Помнишь, когда моя рука прилипла к боку из-за той гадости, пока я заживала после сожжения? Вот это было действительно мерзко.

— Да, но я же не делаю тебе минет. Если бы у меня во рту регулярно оказывался твой член, мое отношение к соплям было бы другим. Сопли — не сексуально.

— Ну, если так посмотреть...

— Потом Жнец принес мне, типа, шестьдесят разных видов средства для стекол, полироли для нержавейки и воска для авто.

— Что за хрень?

— Вот именно! — Эдия протягивает мне еще один чуррос. — Оказалось, это для крыльев Эрикса.

— Чтобы что, начищать их? Какой, по его мнению, у тебя фетиш?

Эдия пожимает плечами, пока Ашен и Роман смеются над чем-то в соседней комнате. Мы молча наблюдаем, как они наливают напитки, объевшись теста.

— В общем, это уже слишком. Он должен остановиться. Я знаю, что он благодарен мне за то, что я вернула тебя домой, но не нужно делать все это. Ты моя подруга, и он тоже друг.

Осознание слегка сжимает мое сердце, когда я смотрю на мужа. Моего грубого, но щедрого, пугающего, но нежного мужа.

— Черт... это логично, Эдия.

— То, что мы друзья?

— Нет, что у него их не было. Дарить подарки — это его язык любви, понимаешь? Эта «дружба» для него в новинку, и, возможно, он пытается осознать ее, — говорю я, наблюдая, как Жнец и наш вампир-гость продолжают изучать другие алкогольные запасы предыдущих жильцов комнаты.

— Ну, теперь у него есть друзья, так что пусть привыкает.

Я бросаю на него последний взгляд, отводя глаза, и легкое щемящее чувство остается в сердце. Мы с Эдией жуем в тишине, а меня гложет мысль: даже если у Ашена и были сестра или романтические отношения, вроде Давины и Розарио, возможно, у него никогда не было настоящих друзей. Мой взгляд останавливается на другом вампире в комнате, и я наблюдаю, как двое мужчин сближаются под воздействием дорогого алкоголя. Я улыбаюсь этой мысли, но мое удовлетворение меркнет, когда вспоминаю повреждения, которые ощутила в разуме Романа.

— Ты починила то, что с ним не так? — шепчу я на ухо Эдии, отстраняясь и кивая в сторону Романа.

— Нет, — отвечает она, качая головой. — К сожалению, это не разовая процедура. Лечение нужно будет продолжать ежедневно какое-то время.

— Как долго?

Эдия пожимает плечами, разламывая последний чуррос и отдавая мне половину.

— Может, пару недель. Или больше. Пока не поможет, наверное.

— Хм. Тогда это может затянуться. Он странный.

— Ты странная. Ты королева странностей.

— Вовсе нет.

— Ты однажды спросила, не превратятся ли твои половые губы в парашют.

Я фыркаю.

— Я шутила.

— Нет, не шутила.

— Ладно. Наполовину. Но там был научный прецедент, Эдия. У того гибрида был огромный член.

Эдия приподнимает брови, наклоняет голову и обдумывает мои слова.

— Придется поверить тебе на слово. Но ты все равно задала тон странностям.

— Ладно. Допустим, странность чует странность. А этот мужчина - странный, — шепчу я, все еще наблюдая за Романом и понижая голос, чтобы он не услышал меня через разговор с Ашеном. — В нем... не хватает кусочков. И в его разуме есть что-то, о чем он сам не знает.

— Что ты имеешь в виду? — Эдия закидывает в рот свою половину чурроса. — Типа скрытый гей?

Я фыркаю, а Эдия усмехается.

— Нет, я имею в виду секрет. Но не его.

— Тогда чей? И зачем?

— Оба хороших вопроса. На которые я могу ответить только: да кто его знает.

— Значит... мы неплохо начали.

— Да, без шуток. И еще вопрос: как.

— То есть мы не знаем ничего, кроме того, что у вампира есть секрет. Как шокирующе, — Эдия усмехается. — Напомни-ка, Лу... сколько ты сама скрывала свою личность?

Я закатываю глаза.

— Я понимаю, к чему ты клонишь, но это явно не его рук дело. Он, кажется, даже не подозревает об этом.

— Может, стоит сказать ему. Попросить разрешения посмотреть еще раз.

— Единственный способ узнать больше - это вскрыть структуру, и я не уверена, что хочу это делать. От этого меня передергивает, — по моим рукам пробегает легкая дрожь. — Кроме того, не думаю, что Уинтер будет в восторге, если я начну копаться в его голове.

— Вероятно, так и есть, — говорит Эдия, и мы смотрим на Уинтер, которая склонилась над древней книгой на обеденном столе рядом с весами и маленькими флаконами с порошками и жидкостями, что-то записывая в блокнот. — Они, кажется, довольно трепетно относятся друг к другу.

— Хотят они этого признавать или нет.

Мы молча наблюдаем, как Уинтер читает книгу - или делает вид. Каждые несколько минут она бросает взгляд на Романа. Он делает то же самое, когда думает, что это останется незамеченным. Когда их взгляды случайно встречаются, они оба отворачиваются.

— Как думаешь, сколько она знает? — шепчет Эдия. — Она явно понимает, что что-то не так, и что у него проблемы с памятью, иначе не искала бы ингредиенты у мистера Хассана. Все, что ей нужно, было для зелья, восстанавливающего поврежденные воспоминания.

— Хороший вопрос. Она точно знает, что что-то утрачено. Но, возможно, не догадывается, что в его голову вложили что-то другое взамен утерянного.

Наше внимание переключается на дверь, когда внутрь входит Сайрус с Давиной, а двое стражников остаются у порога.

— Или, может, я ошибаюсь. Может, она знает все, но предпочитает не замечать.

Мы с Эдией обмениваемся заговорщицкими взглядами, прежде чем она встает, чтобы помочь Уинтер, а Давина садится слева от меня на диван. Ее обычный аромат лилии сегодня отдает мускусом — единственный признак тревоги перед тем бременем, которое ей предстоит взять на себя. Когда Уинтер готова, они с Эдией присоединяются к нам в гостиной, а Ашен и Роман следуют за ними, их прежняя легкость сменилась сдержанной озабоченностью и настороженными взглядами.

— Ты готова? — спрашивает Уинтер у Давины.

Молодая аптекарша сжимает в одной руке флакон с мерцающей жидкостью, а в другой - мелкий серый порошок и стакан воды. Эдия стоит рядом, держа книгу, от страниц которой веет запахом старой кожи. Ашен устраивается в кресле с виски, а Роман остается у стены, наблюдая за происходящим с суровой бдительностью. Его взгляд то и дело возвращается к Уинтер, но он всегда отводит глаза, чтобы она не заметила.

— Да, — отвечает Давина, и хотя голос ее спокоен, глаза выдают волнение. Они перебегают с одного человека на другого, пока не останавливаются на мне.

— Тебе не обязательно это делать, Давина, — говорю я.

Тысяча тревог обрушивается на мои плечи. Может, она не готова. Она уже через столько прошла. Вне зависимости от моих чувств к Давине и ее истории с Ашеном, это слишком большая просьба. Что, если она думает, что не может отказать? Но Давина поворачивается ко мне и улыбается, и мне кажется, что под нервозностью я вижу в ней немного азарта.

— Знаю. Но я хочу.

С последней мимолетной улыбкой она расправляет плечи и переводит внимание на Уинтер.

— Я готова.

— Я кивну, когда нужно будет выпить жидкость. Тебе захочется лечь, но ты должна оставаться в сознании и принять порошок, когда я скажу, — Уинтер передает Давине флакон с жидкостью, а затем поворачивается ко мне и вручает ампулу с порошком. — Твоя задача - не дать ей отключиться до тех пор, пока она его не примет.

— Поняла.

— Хорошо. Поехали.

Уинтер обращается к книге в руках Эдии. Начинается напев. Воздух вокруг словно меняется, как будто в нем танцуют пылинки в солнечном свете. Жидкость во флаконе покрывает стекло вязким блеском, пока Давина перекатывает его между пальцами. Уинтер заканчивает первую страницу текста и кивает Давине.

Давина выдергивает пробку. Аромат сахара и дыма доносится до меня. Моя спина выпрямляется, когда что-то неуловимое оседает в мыслях — что-то знакомое, скрытое в этом запахе.

Давина опрокидывает флакон в рот. Время словно замедляется. Ритм сердцебиений, дыхания, движение мышц и костей. Лед звенит в стакане Ашена, когда он наклоняется вперед в кресле. Но мои глаза встречаются с глазами Романа через всю комнату. Он, как и я, чувствует нюансы тайн, плывущие по воздуху. И по его взгляду я понимаю, что не одна ощущаю: что-то не так.

— Лу?.. — Ашен зовет меня из кресла, а мои брови сходятся.

Но уже слишком поздно отвечать. Давина обмякает, ее плечи опускаются. Позвонки будто разъединяются под моей рукой, которую я кладу ей на спину. Ее веки дрожат и начинают закрываться.

— Не дай ей уснуть! — резко говорит Уинтер.

Я делаю единственное, что приходит в голову. То, что странным образом приносит облегчение.

Я бью Давину по лицу. Сильно. Возможно, даже сильнее, чем нужно.

Ее глаза проясняются от дурмана, и она успевает бросить на меня недоуменный взгляд, прежде чем я бью ее снова. Ну, знаете, для верности. Чисто в целях ритуала Воскрешения, а не из-за какой-то остаточной ревности. Такое поведение было бы совсем не королевским, в конце концов...

Она начинает выглядеть немного остекленевшей.

Я бью ее еще раз.

— Думаю, хватит, — шипит Эдия.

Я пожимаю плечами, тыча Давину в бок.

— Что? Уинтер сказала не давать ей уснуть.

— Все в порядке, — бормочет Давина, отмахиваясь от моей руки, когда я собираюсь нанести еще пару ласковых шлепков по щекам.

Уинтер неодобрительно качает головой и возвращается к книге, продолжая напев. Я слежу за Давиной, подталкивая ее каждый раз, когда ее веки начинают опускаться, и шлепаю всего один раз, когда она начинает клониться. Ладно, может, два. Или три.

Когда Уинтер наконец подает сигнал, я открываю вторую ампулу и подношу ее к носу, прежде чем передать Давине. Там легкий оттенок корицы, намек на серу. И другие запахи: отбеленная кость, опаленный мех, белый шалфей и магия звезд, черная кровь и туман, путешествующий сквозь тень.

— Что это за штука? Для чего она? — спрашиваю я, помогая Давине поднести ампулу к губам.

— Это называется ушгада. Завеса. Она защищает ее от границ жизни и смерти.

— Я бы взяла парочку для себя и друзей, — говорю я, лишь наполовину шутя.

— В каждом духовном царстве может быть только один практикующий Воскреситель, так что теоретически мы могли бы привезти больше, но для других это не сработает. Если бы у нас было больше, конечно. Это невероятно редкий ингредиент, и Хранитель выдает его только с одобрения как минимум двух членов совета Гильдии.

Давина высыпает порошок на язык, а я подношу стакан воды к ее губам. Как только она глотает, ее тело обмякает, и она падает без сознания на меня.

А я бью ее.

— Все в порядке, теперь она может спать.

— Какая досада. Это был полезный терапевтический опыт, — бормочу я.

Мое вечно тлеющее желание стереть ее в порошок немного поутихло. Пока что.

Я беру пустые ампулы и подношу их к носу, анализируя оттенки запахов. В той, что была с жидкостью, улавливается легкий намек на мирру, в другой - на чернила.

— Откуда эта ушгада? Из чего ее делают?

— Это очень редкий ингредиент, дистиллированный и хранящийся у Гильдии Гильгамеша в здании Энир в Каире.

Это... уклончивый ответ. Я выпрямляюсь, и Роман зеркалит мое напряжение, отталкиваясь от стены.

— Что именно за редкий ингредиент? И если ты скажешь «немного того, немного сего», я начну шлепать тебя вместо нее, — киваю я на Давину, не отводя глаз от Уинтер и отвешиваю Воскресительнице еще один легкий шлепок по щеке.

— Честно, Лу... — она начинает, но Ашен прерывает ее покашливанием, — ...королева Лу, я не совсем уверена. Вряд ли многие аптекари знают его состав, ведь он заперт и используется крайне редко. Все, что я знаю точно - для добычи ингредиентов нужна Коса, так что, предполагаю, там есть что-то человеческое или от существа. Но что именно — не знаю.

— Человеческое или от существа, — повторяю я, и мой взгляд сталкивается с взглядом Ашена.

Я ставлю ампулы на кофейный столик и поднимаюсь, направляясь к обеденному столу, где стоят флаконы рядом с весами, которые Уинтер использовала для дозировки. Я беру тот, что с порошком, и подношу к носу, вдыхая остаточный запах на пробке.

— Ты знаешь, кто создал эту ушгаду? Есть записи о том, кто передал ее Гильдии или откуда ее взяли? — спрашивает Ашен, вставая.

Взгляд Уинтер мечется между нами, на мгновение останавливаясь на Романе.

— Откуда она взялась? — Ашен приближается к Уинтер, стараясь не выглядеть слишком давящим, но безуспешно. Роман делает шаг вперед, вставая между Жнецом и аптекаршей, но предупреждающий взгляд Ашена его не останавливает.

— Я не знаю, — Уинтер качает головой. Ее брови сдвигаются, когда она смотрит то на меня, то на Ашена. — Она старая и редкая. Ее создали до моего времени.

— Я спросил не «кто», а «когда».

Я переворачиваю флакон с порошком в пальцах, чтобы прочитать выведенный на этикетке текст.

— Эвора⁵, — говорю я, поворачиваясь к группе и встречаясь взглядом с Ашеном.

Мне не нужно видеть его лицо, чтобы понять, что кровь отхлынула от его кожи. Я слышу, как она приливает к его сердцу, пульсирует в венах, пока его глаза приковываются к спящей Давине.

— Там была Коса, — шепчет он, и я ощущаю горячее пламя его нарастающей ярости.

Поворачиваю флакон в пальцах, наблюдая, как крупинки порошка прилипают к стеклу и двигаются, словно живые.

— И полубог.

ГЛАВА 26

Давина спит неподвижно под тяжестью наших пристальных взглядов, не подозревая, что первый призрак, которого ей предстоит воскресить — ее собственное прошлое.

— Мы только что заставили ее съесть кого-то? Я чувствую себя ужасно.

Ашен приподнимает бровь.

— Немного. Я чувствую себя немного ужасно.

Ашен смотрит на меня с сомнением, прежде чем перевести пронзительный подозрительный взгляд на аптекаршу.

— Как Гильдия получила это в свое распоряжение?

— Я не знаю, — Уинтер качает головой, бросая взгляд на Романа. — Я даже не уверена, знал ли Аммон что-то о ее происхождении.

— Франка Дуарте, — вставляю я, оглядывая их. — Когда Эмбер забрала ее душу, Гильдия, должно быть, конфисковала все ее вещи. Возможно, это было среди ее материалов. Или, если Франка знала, что ее клиентку Давину забрал Жнец, она могла избавиться от этого.

Ашен хмыкает в знак согласия, прежде чем снова обратиться к ошеломленной аптекарше.

— Как ты ее получила?

— Я должна была встретиться с Аммоном в его квартире. Он знал, что я в Гильдии, и позвонил, попросив привезти ее по пути. Затем он вызвал Хранителя и запросил срочный доступ. Поскольку Аммон уже был в Совете Гильдии, ему требовалось лишь одно одобрение, но я не знаю, чье именно. Разрешение выдали сразу. Это было примерно за тридцать минут до... — Уинтер сглатывает, ее взгляд опускается на пол.

Каменная маска Романа наконец трескается, и он делает шаг к Уинтер, словно защищая ее от наших вопросов.

— Что ты от нас скрываешь? Ты явно знаешь что-то об ушгаде.

— Как и ты, — парирую я, ставя флакон на место и возвращаясь в гостиную к Ашену. Я беру его за руку. Брови Романа дергаются, его взгляд застревает где-то между нами, пока он пытается собрать мысли воедино.

— Ты отреагировал на запах. Он был тебе знаком.

Роман проводит языком по нижней губе, будто пробуя память на вкус.

— Да, но я не смог его опознать, — он на мгновение переводит взгляд на Коула, который входит в комнату с Эриксом и Аглаопой, неся подносы с выпечкой из кухни. Когда он снова смотрит на меня, кажется, будто он борется с воспоминанием, которое забыл.

— Кажется, я знаю этот запах, но не понимаю, откуда.

Я киваю, понимая, что он пытается поймать воспоминание, которого, возможно, даже не существует. Беру один из флаконов с кофейного столика и протягиваю ему, чтобы он снова вдохнул аромат.

— Думаю, он знаком, потому что это строительные кирпичики всего нашего естества. Основы всех бессмертных: ангелов, демонов, ведьм, оборотней, вампиров... Какие бы боги ни создали нас, мы несем в себе их частицы — раздробленные, перераспределенные. Но полубоги... их дети... — мой голос становится тише, — они содержали все элементы той магии, что породила нас.

Сердце Коула делает болезненный кульбит, когда он ставит поднос. Фарфор звенит от легкой дрожи в его руках.

— Полубоги? Что происходит?

— Откуда уверенность, что это не просто микс разных существ? — Роман игнорирует вопрос Коула, вновь вдыхая аромат из флакона. Видно, как отчаянно он цепляется за возможность понять что-то, не полагаясь на поврежденную память.

— Не уверена. Но учитывая место производства на флаконе... — я поворачиваюсь к Ашену, сжимая его руку, когда Давина начинает шевелиться на диване. — Эвора? Это где вы были с Давиной?

Ашен кивает. На его лице всплывает и тут же подавляется волна горя.

— Ее ковен находился на окраине города. У нас был домик у южной границы их земель, — он едва слышно добавляет: — Там я и забрал ее душу.

Голос Коула, когда он наконец говорит, тих и тяжел, как надгробный камень:

— Эвора?

По моей коже пробегают мурашки. В памяти всплывает наша беседа на вилле в Равелло, где он рассказывал мне и Уртуру за бокалом вина: «Я должен был защищать его. Это было мое предназначение».

Ледяная волна накатывает на меня, когда я вижу, как широко раскрываются глаза проснувшейся Давины — она еще не понимает, что происходит, но уже чувствует надвигающуюся катастрофу. Аглаопа стоит в стороне, анализируя ситуацию с холодной расчетливостью гладиатора перед боем. Смущение Ашена отдается жжением в нашей общей отметке, и я крепче сжимаю его пальцы, чувствуя, как ладони становятся влажными.

— Сайрус, — мой голос звучит резче, чем планировалось, когда я тяну Давину за руку, пытаясь поднять ее. — Отведи Давину и Аглаопу в их...

— Эвора? — Коул повторяет снова, и в этом одном слове — целая вселенная боли.

О нет. Только не это. Комок ужаса застревает у меня в горле, сжимая грудную клетку.

— Сайрус, в их комнаты, пожалуйста.

Но Коул перехватывает инициативу, преграждая путь Сайрусу. Его взгляд мечется между Давиной и Ашеном: — Ты был в Эворе?

— Да, — ответ Ашена звучит настороженно, в нем тонны невысказанных вопросов.

— Я тоже. Когда еще был ангелом. Скрывался там... охранял одного... — говорит Коул, и его кожа приобретает болезненную бледность.

«Это было мое предназначение», — вспоминаются его слова. — «Любить его - неожиданный дар».

Рука Ашена становится обжигающе горячей в моей. Я пытаюсь оттянуть его, чтобы прикрыть Давину, но он будто вростает в пол, когда до него доходит страшная догадка.

— Кого ты охранял?

— Его звали Димитриос. Он был полубогом.

Черт. О нет, только не это.

В комнате повисает гробовая тишина. Давина замирает, перестав дышать. Ашен переводит шокированный взгляд между ней и моей сестрой, за его спиной клубится дым. Аглаопа застывает, губы ее сжаты. Даже крылья Эрикса кажутся внезапно потускневшими. Эдия сжимает кулак у груди — в ее глазах мерцают целые галактики сдерживаемой силы. Роман принимает защитную позу перед Уинтер, мышцы напряжены для рывка. Сайрус сжимает рукоять меча. А Коул... Боже, Коул хуже всех. Его взгляд прикован к флакону в руках Романа, а в глазах — адская смесь скорби и нарастающей ярости.

— Димитриос? — его голос звучит так хрупко, что у меня подкашиваются ноги.

Тишина длится еще одно мучительное мгновение, прежде чем комната взрывается хаосом. Гул учащенных сердец сливается с криками. Коул бросается вперед, искры сыплются из-под его ног, рука тянется то ли к флакону, то ли к горлу Давины — я не успеваю понять. Сайрус молниеносно перехватывает его, прижимая клинок к шее демона:

— Успокойся, — его голос как сталь, обернутая в бархат. — Ты не тронешь ее.

Но Коул не слышит. Его рыдания смешиваются с извинениями Давины, слезами Эдии, моими собственными. Лишь Аглаопа остается бесстрастной, быстро анализируя расклад.

— Ты... — Коул хрипит, его кожа покрывается багровыми пятнами ярости. — Это была ты?

Сайрус сжимает грудь Коула, не давая ему дышать, пока Эрикс и Эдия пытаются его утешить. Ашен встает между ними, загораживая Давину от посторонних глаз.

— Нет, брат. Это я сообщил Давине о полубоге. Моя вина. Моя ответственность, — Ашен прижимает кулак к груди, склоняя голову. — Прости. Искренне.

— И мне жаль, Коул, — голос Давины как шепот разбитого сердца.

— Я тоже причастна, — Аглаопа делает шаг вперед. — Это я нанесла смертельный удар, — моя сестра бросает на меня взгляд, и я пытаюсь наполнить свое выражение лица благодарностью за то, что она принимает свою долю чудовищной вины, но сквозь боль за потерю Коула мне удается передать лишь тень этих чувств.

Плечи Коула бессильно опускаются, и Сайрус ослабляет хватку, передавая его в объятия Эрикса. Острое оперение ангела звенит, словно ветряные колокольчики, когда его крылья смыкаются, укрывая скорбь Коула от посторонних глаз. Я перевожу взгляд на Давину — она сидит, сгорбившись, локти на коленях, ладони раскрыты вверх, знаки ее нового ранга мерцают мягким зеленым светом.

Я стою в тишине, глядя на этих людей, которых люблю — связанных узами вражды, дружбы и даже любви, пойманных в водоворот истории. Тайны нашего бессмертного прошлого обнажаются, будто песок времени наконец расступился. Эти вскрывшиеся раны режут так глубоко. Мы все страдаем — от ран, нанесенных нам, от зла, которое причинили другим, даже от поступков, совершенных против самих себя. Мы все прожили вину и стыд. Любовь и потерю. Решения, которые невозможно отменить. «Возможно, некоторые вещи нельзя изменить, как бы мы ни хотели этого», — сказала Аглаопа. Может, она права — что как ни старайся, нам суждено ранить друг друга. Продолжать ранить, сколько бы веков ни прошло.

Я наблюдаю, как Сайрус протягивает руку Давине. Она поднимает на него глаза — красные от слез, кожа вся в следах. Он кивает. В ответ она дарит ему слабую улыбку. Когда Давина вкладывает свою руку в его, он сжимает ее пальцы, и с ее ресниц скатывается слеза.

Я отворачиваюсь и направляюсь к каминной полке, где тихонько гудит Камень Судьбы, спрятанный в потайном сейфе за магическими замками. Интересно, как долго эти незримые силы играли нами. Сводили вместе. Разрывали на части. Может, мне стоит возненавидеть последних богов за все, через что они нас заставили пройти. Или, возможно, это всегда было по нашей вине — мы сами сталкиваемся, будто корабли, притягиваемые зовущим берегом.

Аглаопа была права. Некоторые вещи нельзя изменить. Но я должна верить, что мы все еще можем залатать раны. Можем исцелить свои сердца. Найти дорогу назад — к себе и друг к другу. Если Ашен помог мне это сделать, значит, и я смогу помочь своим любимым. Может, я даже смогу помочь этому царству, будь то моя судьба или нет. Я могу дать им то, что нужно, чтобы продолжать.

И я готова начать пробовать.

Даже если для этого придется пролить немного крови.

ГЛАВА 27

— Ты уверена? — спрашивает Ашен, пока мы спускаемся по крутой лестнице, высеченной из черного камня. С каждым шагом в подземную пещеру поднимается влажный воздух. Я держусь за руку Ашена, и мы продвигаемся дальше во тьму, освещенную лишь тусклыми фонарями.

— В сотый раз — да.

— Мне не нравится эта идея.

— Я прекрасно понимаю.

— Полагаю, это хотя бы подтверждает, что ты все еще пытаешься меня убить. На этот раз — инфарктом.

— Я уже говорила, что убивать тебя никогда не надоест.

Единственный ответ Ашена — тихий раздраженный рык.

— Мне нужно чаще выбираться, — пожимаю я плечами, похлопывая его по руке. — Не могу же я сидеть взаперти и трахаться, пока мои проблемы не исчезнут.

Ашен фыркает.

— Мы можем попробовать.

— Мы уже пробовали.

— Можем попробовать усерднее.

— Ты и так хорошо старался. Тебя было слышно из соседних покоев, — раздается за нами голос Эдии, ее глаза сверкают озорством, когда я бросаю ей заговорщическую улыбку.

— Тебе ли говорить, ведьма, — бросает Ашен, резко оборачиваясь. В ответ глаза Эдии вспыхивают еще ярче, словно звезды, мерцающие от ее веселья.

Ашен погружается в мрачное, достойное демона молчание. Его тревога просачивается сквозь метку у меня на сердце. Какие бы утешения я ни пыталась ему предложить — сжатие его руки, шутку или улыбку — ничто не может унять страх, который пульсирует в моей плоти, словно легкие взмахи крыльев бабочки под кожей.

Когда мы ступаем на последнюю ступень, и барабаны оглашают пещеру эхом, возвещая о нашем прибытии, эти крылья превращаются в крошечные молоточки, бьющие по грудине.

Пещера перед нами как огромный зал, где острые сталактиты сверкают на высоте нескольких этажей, отражая свет факелов, выстроившихся вдоль стен. Длина зала вдвое превышает ширину, с трибунами, высеченными в скале по обеим сторонам и разделенными гладким каменным полом. В дальнем конце — скульптура, вырезанная из черного камня. Сцена откровенного пронзания напоминает мне гобелены из Тронного зала, те самые, что я действительно сожгла пару ночей назад, когда Коул захотел сделать башни из соленой карамели и зефира. Кажется, это немного подняло ему настроение, так что усилия потащить тяжелую ткань в импровизированный костер за бывшим домом Эшкара того стоили, даже если я и объелась зефира до тошноты.

— Эта скульптура вызывает у меня голод. Знаешь, что сделало бы все это еще лучше? Чуррос, — говорю я, пока Ашен высвобождает свою руку, чтобы положить ладонь на оголенную кожу моей поясницы, пока мы поднимаемся по ступеням помоста. Сегодня вечером я выбрала черный наряд, больше соответствующий эстетике Жнеца. Это короткий комбинезон с глубоким вырезом на спине, а военные ботинки и кайкен на бедре придают образу остроты. Не скажу, что это по-королевски, но практично и удобно в этой влажной пещере, согретой факелами и телами демонов, выстроившихся среди ярусов сидений.

Единственный ответ Ашена на мою попытку пошутить — угрюмый рык. Он бросает уничтожающий взгляд на зрителей, пока мы занимаем свои места перед креслами на помосте: Ашен справа от меня с Сайрусом и Романом, Эдия слева — вместе с Имани, Хотару и Мару из моего нового Совета. Отряд солдат «Shub Lugal» окружает нас, выстраиваясь по краям помоста и уровня ниже, словно бросая вызов каждому, кто осмелится смотреть на нас слишком долго. Последней входит Зида, извиваясь за моим резным креслом из красного дерева с недовольным шипением.

Барабаны резко смолкают.

— Да здравствует королева Леукосия! — гремит Ашен, обращаясь к залу.

— Да здравствует королева Леукосия! — отвечают ему.

Все на помосте, кроме стражников и Ашена, садятся. Как только мы устраиваемся, демоны в зале следуют нашему примеру.

На пещеру, ласково именуемую Гантлетом, опускается напряженная тишина.

— Сегодняшнее событие уникально, — говорит Ашен, медленно продвигаясь к переднему краю помоста. Его кулак с белеющими костяшками сжимает рукоять ножен. — Не будет воскрешенных душ для вашего кровавого развлечения. Никаких оживленных бессмертных, которых разорвут на части у вас на глазах. Сегодня ваша королева дарует вам более достойное зрелище. Заслуженную добычу. Предателей Царства Теней.

Пол между двумя сторонами пещеры оживает. Каменные плиты расходятся по скрытым механизмам, образуя причудливые узоры. Они скользят, щелкают и складываются, открывая жестокость, скрытую на уровне ниже.

Это лабиринт из узких проходов и высоких каменных стен. Одни тропы ведут в тупик, другие — к длинным прямым коридорам, словно источающим саму суть обмана, где ловушки так хорошо скрыты, что даже моему сверхъестественному вампирскому зрению не уловить и намека на опасность. В центре — просторный дворик с разбросанным оружием. В нескольких местах есть препятствия: гигантские топоры, качающиеся как маятники, или шаткий мост над клубящимся озером кислоты — единственный путь к выходу из лабиринта. Конечная цель — небольшая круглая площадка у резной стены в дальнем конце пещеры.

Ашен больше ничего не говорит демонам, перешептывающихся между собой, пока последние секции пола сдвигаются. Некоторые наклоняются вперед, стараясь лучше рассмотреть поле битвы. Ашен возвращается к нашим креслам, его взгляд тяжелым грузом ложится на мою кожу.

— Это напоминает веселые времена в Риме пару тысячелетий назад, как думаешь, Жнец? — говорю я, когда Ашен садится и сжимает мою руку.

— Я до сих пор не уверен в твоем представлении о веселье.

— Да ладно, это будет отличное шоу. О нем будут говорить еще годы.

Ашен бросает на меня ровный взгляд, но не спорит. Его ладонь становится горячее вокруг моей.

Две двери открываются на нашем конце арены, и восемь безоружных демонов входят на поле. Они разделены на две группы и не видят друг друга с исходных точек лабиринта. Я замечаю несколько знакомых лиц. Здесь Джоаш с ампутированной рукой, рана уже зажила. Есть женщина, которую я узнаю с поля боя в Румынии, но ее имени не знаю. Солдата, который упражнялся в стрельбе из лука, целясь в мою голову, в группе Джоаша, так что, видимо, Зида так и не съела его, и он воскрес. Она шипит за моей спиной, словно читая мои мысли. Я также замечаю Пирруса, который приседает, оценивая обстановку.

Барабаны гремят вокруг нас. Ашен наклоняется вперед. Я бросаю взгляд на Эдию, и ее обеспокоенное выражение смягчается коварной улыбкой.

Когда барабаны замолкают, толпа взрывается криками и возгласами. Кто-то выкрикивает советы, подначивая участников свернуть в ту или иную сторону. Предатели не могут знать, полезны эти подсказки или вредны, поэтому игнорируют их, словно отравленные стрелы, сыплющиеся сверху.

Обе группы осторожно продвигаются вперед. Первыми попадают в беду люди Джоаша.

Когда группа сворачивает в коридор, кто-то наступает на скрытую панель в полу. Из стены на противоположном конце падает экран, открывая ряд арбалетов. Град болтов вылетает с металлическим звоном.

Несколько демонов успевают упасть, избежав попадания, но одному не везет, и он рычит от ярости и боли, глядя на стрелу, торчащую у него в животе. Вторая группа вздрагивает, услышав его крик из соседнего коридора. Зал наполняется ревом, топотом и стуком сапог.

— Это Думан, — говорит Ашен, наклоняясь ко мне и кивая в сторону раненого демона. Мы наблюдаем, как Думан с хрипом вытаскивает болт из живота, оставляя его себе в качестве оружия.

— Мне нравится психологическая атака, — отвечаю я, указывая на другую группу демонов, которые теперь продвигаются с еще большей осторожностью. Ашен хмыкает в ответ, и я не могу понять, уловил ли он нотку сарказма в моем голосе.

Честно говоря, мне не очень нравится моя идея устроить это шоу. Совет был в восторге от перспективы, когда я предложила свой замысел, и потратил всего два дня на обновление поля после последнего события, включив несколько моих особых пожеланий. Я бы предпочла оставить такие игры истории, но я правлю не людьми и не обитателями мира живых. Я правлю демонами. Если я хочу изменить правила игры в этом мире, чтобы начать его исцелять, мне сначала нужно говорить на их языке. И я намерена сделать так, чтобы они этого не забыли.

— Пожалуй, пора ускорить события в группе Пирруса, — говорю я, встречаясь взглядом с Ашеном. Он отвечает легкой мрачной улыбкой и кивает женщине-солдату у пульта с кнопками и рычагами. Она нажимает на первый, и я слышу, как механизмы оживают, открывая дверь в яме ниже.

Из теней под нами выходит Уртур. Толпа взрывается восторгом. Группа Пирруса еще не видит его, стоя спиной к спине за углом, согнув ноги и готовясь к бою. Но они понимают, что что-то приближается, когда зал скандирует, топая в ритме одного повторяющегося слова.

«Зверь».

Уртур движется вперед, опустив голову. Он не спешит, скользя по коридору. Крики и возгласы отражаются от стен пещеры. Некоторые демоны встают с мест, наклоняясь, чтобы лучше разглядеть гигантского черного шакала, приближающегося к повороту. Он останавливается прямо перед ним.

Шакал рычит.

Группа Пирруса бросается бежать. Их путь неровен из-за опасений скрытых ловушек. Они оглядываются на шакала, когда тот заворачивает за угол. Уртур оскаливает зубы.

Внимание зрителей разрывается между зверем и его добычей. Но не внимание стража, управляющей игровым полем.

Я киваю ей. Она отвечает тем же. Демоны достигают конца коридора, как вдоль стен открываются узкие щели.

Первый демон заворачивает за угол, все еще следя за шакалом. Он не замечает опасности, выскользнувшей из теней в стене.

Он поворачивает — и насаживается на клинок Валентины.

Коллективный вздох взмывает к сталактитам. Члены Совета на помосте так же шокированы, как и остальные демоны. Я рассказала об этом плане только Ашену и Эдии. Больше всего меня радует реакция Имани, которая разражается радостным смехом.

— Поздравляю, королева Леукосия, — говорит она, наклоняясь вперед. — Вам удалось удивить тех, кто думал, что видел в Гантлете все. Даже меня.

— А сюрпризы только начинаются, — отвечаю я с хитрой улыбкой.

Шок сменяется азартом. Толпа ревет. Валентина издает злобный торжествующий смех, выдергивая меч из живота демона, и зал ликует. Он падает на колени в лужу крови, а вампирша исчезает в щели, прежде чем он успевает рухнуть. Остальные безоружные демоны замирают на повороте, зажатые между скрытой опасностью и той, что приближается. Они решают рискнуть с невидимым противником.

— Думаю, я бы предпочел встретиться с псом, — замечает Ашен.

Я улыбаюсь, не отрывая глаз от сцены, где окровавленный демон с трудом поднимается и ковыляет за остальными.

— Ты льстишь моим сородичам.

— Ты убивала меня слишком много раз, я усвоил урок.

Моя улыбка становится шире. Валентина выскакивает из другой щели и проводит лезвием по спине демона, оставляя длинный порез. Другой пытается схватить меч, когда она замахивается для нового удара. Она вырывает клинок, глубоко разрезая его ладони. Он ревет от боли. Валентина поворачивается к нему с диким шипением, бьет ногой в грудь, отправляя его навзничь на демона с раной в животе, и скрывается в стене.

Толпа ликует, пока Валентина продолжает метаться между стенами, замедляя продвижение группы и оставляя не смертельные, но кровавые раны, смеясь, как злодейка из ужастиков. Пока зал следит за ее кровавым танцем, я смотрю на другую группу, углубляющуюся в лабиринт.

— Зида, — зову я через плечо. Ее внимательное тихое шипение доносится до меня. — Развлекайся. Без поедания.

Зида скользит мимо, возможно, раздраженная моей просьбой не есть игроков, хотя, честно говоря, выражения морды змеи понять сложно. Она не сводит с меня глаз, пока не спускается по ступеням, проскользает мимо стражников и исчезает в яме. Скандирование возобновляется, когда зрители замечают ее, направляющуюся к группе Джоаша.

«Зверь. Зверь. Зверь».

Мы наблюдаем, как обе группы пробиваются через препятствия и ловушки, с Уртуром и Зидой по пятам, подталкивающими их дальше. Игроки оставляют за собой кровавые следы. Иногда я ловлю запах. Иногда мне кажется, что я слышу тревогу в их бьющихся сердцах, но это звуки толпы, их скандирование и топот, словно пульс пещеры. Когда обе группы приближаются к центру лабиринта, где лежит оружие, я поворачиваюсь к Ашену.

— Мне пора, — говорю я, пытаясь успокоить его взгляд ободряющей улыбкой. Его эмоции наполняют метку жаром, будто невидимая связь между нами — это оголенные провода, жгущие мою кожу.

— Тебе не обязательно это делать, вампирша. Царство Теней уже довольны весельем.

— Я же не просто для развлечения. Ты знаешь это. Они должны думать обо мне иначе. Они должны вспомнить, почему я стояла на том помосте и даровала им милость, — я сжимаю руку Ашена, когда его взгляд опускается на наши переплетенные пальцы. Я толкаю его плечом, возвращая его внимание к своей улыбке. — Ты не так волновался в Доме Урбигу, когда мы сражались с гиенами. Ты сказал мне повеселиться и не шипеть слишком громко.

— Это было до того, как я потерял тебя, — его свободная рука касается моей щеки, и весь мир исчезает. Он наклоняется ближе. Его пульс бьется в венах. Страх окрашивает его запах нотками серы и соли, когда его дыхание касается моих губ. — Дважды теб отбирали у меняя, — легкая дрожь пробегает по его губам, когда он касается ими моих в нежном поцелуе. Он отстраняется, глядя мне в глаза так глубоко, что я чувствую его присутствие в каждом уголке моей души. — Ты не просто моя драгоценная звезда. Ты — все созвездия, что освещают ночь, и я не вынесу тьмы без тебя.

Я кладу руку на его. Когда я прижимаюсь к его ладони, тревога в метке превращается в сдавливающие щупальца в груди.

— Ты должен доверять мне, Ашен. Если ты не будешь, — я указываю на зал, — то они никогда не смогут, — беру его руку и мягко опускаю, касаясь губами его светящихся татуировок. Когда я отпускаю его, он не делает того же. Его глаза немного слезятся. — Все в порядке. Поверь в меня. Просто отпусти, любимый.

Мои слова, кажется, ломают что-то в нем, но то, что треснуло в Ашене, раскрывается достаточно широко, чтобы он отпустил мою руку. Его выражение мучительно, несмотря на мою успокаивающую улыбку. Даже когда я поворачиваюсь к Эдии за катаной, я чувствую его взгляд, будто легкую повязку на коже.

Если это и вправду моя судьба, пора ее взять. И я сделаю это, как подобает древнему вампиру.

Я стану тем, что им нужно в этот момент, чтобы получить от Царства Теней то, что нужно мне.

Мне нужна их преданность.

Так что я стану их безумной королевой.

Иду к краю помоста. Стража расступается, когда я спускаюсь на нижний уровень. Подхожу к краю игрового поля.

И затем прыгаю в глубины Гантлета.

ГЛАВА 28

В один удар сердца — тишина.

В следующий — грохот звука.

Вздохи, крики, рев и свист. Если кто-то и осмеливается разжечь ярость Ашена, освистав меня, я этого не слышу. Сосредотачиваюсь на окружении, шагая через лабиринт, каждый угол и ловушку которого запомнила наизусть. Следую по пути группы Пирруса, заворачиваю за угол, где Валентина все еще скрывается, теперь, когда демоны прошли. Ее глаза горят, как кровавые маяки во тьме. Я киваю ей, но не останавливаюсь. Она отвечает тем же.