Король нимф

Глава 2

Свадьба во Флориде.

Совершенный просторный пляж из сверкающего песка, грохот лазурных волн, волшебный розово-золотой закат и теплый, душный бриз. Лепестки белых роз, рассеянные по мельчайшему песку, танцевали и кружились с каждым порывом ветерка. Жених и невеста даже теперь, обещая вечную любовь, тонули в глазах друг друга, их руки были переплетены, а губы разомкнулись в ожидании предстоящего поцелуя.

Что может быть слаще? Или романтичнее?

Или омерзительнее?

Шей Холлинг разочаровано вздохнула, оглядывая сверху вниз свою травяную юбку и верх бикини в виде морских раковин. Кто выбрал такое дерьмо для подружек невесты? Кто-то, кто хотел, чтобы они были похожи на отвратительных чудовищ, вот кто. Чем уродливее подружки невесты, тем красивее сама невеста.

Боже, она боялась подумать, что богато разодетая толпа зевак может подумать о ее «позволь-мне-станцевать-на-твоих-коленях» наряде.

«Я, вероятно, похожа на одну из каких-нибудь распутных нежитей».

Шей всегда была слишком бесцветной. Бледная кожа, светлые волосы. Как ее только не дразнили на протяжении многих лет, обзывая и Каспером, и Снежной королевой, а также вампиром и альбиносом. Сокрушительный список прозвищ постоянно увеличивался. Единственным цветным пятном на ее лице были глаза. По мнению Шей, только они и привлекали к ней внимание — бездонные темно-карие глаза.

Шей могла бы использовать крем для автозагара, который мама послала ей перед свадьбой, но воспоминания от последней попытки воспользоваться таким кремом были еще слишком свежи: пугающая оранжевая кожа, болезненная на вид, пятнистые руки и вообще, все тело выглядело ужасно. Возможно, ей следовало бы провести несколько часов в солярии. Такая процедура может иметь отдаленные последствия в виде волдырей по всему телу, но, по крайней мере, так у нее был бы цвет. Огненно-красный, безусловно, но хоть какой-то.

Пока Шей стояла, ей пришла в голову свежая мысль. Новая идея для анти-открытки.

«Должна признать, ты привнесла некую религиозность в мою жизнь» — думала она, глядя на невесту, которая по совместительству приходилась ей матерью. — «Наконец-то я верю в ад».

Шей вздохнула и откинула на плечо длинные серебристо-белые волосы. Ее мама была одета в удачную имитацию атласной комбинации сливочного цвета. Был ли кто-то прекраснее Тамары, в скором будущем Уодделл? Кто-нибудь столь же совершенный, правда, не без помощи пластической хирургии? Кто-то, кто так же часто менял мужчин, словно сексуальный «Клинекс»[1]?

И что это было? Шестой брак ее мамы?

В этот момент мать посмотрела на Шей и нахмурилась.

— Выпрямись, — сказала она одними губами. — Улыбайся.

Как обычно, Шей сделала вид, что не заметила столь полезные приказы. Она сосредоточила свое внимание на пасторе.

— За любовь, честь и питающие нас надежды… — говорил он, и отзвук его приятного баритона отнесло ветром сквозь тускнеющий солнечный свет. Шей в основном слышала «бла, бла, бла», прежде чем совсем заблокировала в своем сознании его голос.

«Любовь». Как она презирала это слово. Люди использовали любовь, чтобы оправдать свое сумасбродство. «Он изменял мне, но я остаюсь с ним, потому что люблю его. Он ударил меня, но я остаюсь с ним, потому что люблю его. Он обокрал меня до последнего пенни, но я не собираюсь выдвигать обвинения, потому что люблю его». Сколько раз ее мать произносила те же слова?

Сколько раз мамины дружки лапали Шей, утверждая, что они делают это только потому, что разлюбили ее мать, но без памяти влюблены в нее? Ее, на тот момент еще ребенка! Извращенцы.

Отец Шей был еще одним ярким примером такого «только-любовь-важна» идиотизма. «Я должен оставить маму, потому что полюбил другую женщину». Как оказалось, он влюблялся в других не один раз.

После того, как последняя папашкина жена изменила ему, а затем и развелась, Шей прислала отцу «мне-очень-жаль» открытку. Но в действительности она хотела отправить открытку совсем другого рода, что-то типа «наконец-то-ты-вляпался-в-то-дерьмо-которого-заслуживаешь». Конечно же, таких открыток не существовало, и поэтому Шей стала их делать сама. Бизнес на анти-открытках процветал. Как оказалось, есть очень много людей, которые хотят сказать кому-то «отвали», но не прямо в лицо.

Она работала восемьдесят часов в неделю, но оно того стоило. Благодаря популярным открыткам, таким как: «Я не так несчастна без тебя, как если бы ты был рядом» и «Вы можете сделать больше с добрым словом и пистолетом, чем одним добрым словом», Шей предоставила рабочие места двадцати трем единомышленницам и заработала денег больше, чем когда-либо мечтала.

Жизнь девочки, странноватой на вид и никогда не оправдывающей надежд своих родителей, наконец-то удалась.

— Теперь вы можете поцеловать невесту, — произнес пастор.

«Слава Богу». Шей облегченно вздохнула и расслабила напряженную спину. Еще чуть-чуть и она будет в самолете, полетит домой в Цинциннати, в свою тихую маленькую квартирку. И там ее не будут раздражать ничьи романы. Даже собственной кошки.

Под радостные аплодисменты жених небрежно поцеловал губы невесты, исправленные с помощью пластической хирургии, и щеки, усовершенствованные имплантатами. Раскрасневшаяся парочка развернулась и отошла от алтаря. Позади них музыканты на арфах играли какую-то лирическую мелодию. Шей медленно отступала поближе к воде, так, чтобы оказаться подальше от толпы, теснящейся у входа в палатку, где должна продолжиться вечеринка.

Она выполнила свой дочерний долг (опять же) и больше не должна оставаться здесь. К тому же Шей очень хотела избавиться от раздражающих раковин бюстгальтера и от травяной юбки, вызывающей зуд, КАК МОЖНО СКОРЕЕ.

— Куда ты, глупышка? — сказала одна из подружек невесты, крепко ухватив девушку за руку. — Мы должны сфотографироваться, затем будем обслуживать гостей.

Значит, пытки продолжаются. Шей застонала.

Они целый час позировали фотографу, пока тот не отказался от попыток заставить ее улыбнуться, затем Шей начала раздавать свадебный торт гостям, пьющим шампанское. Чтобы получить свой кусочек торта, они выстроились в очередь. Большинство из них игнорировали ее, брали кусочек торта и сразу отходили. Некоторые пытались с ней заговорить, но, как Шей и предполагала, находили ее слишком резкой и быстро ретировались.

«Ну и когда это закончится? Я просто хочу вернуться домой» — но очередь перестала двигаться, продлевая ее мучения. — «Хмм.»

Шей подняла глаза. Мужчина взял десерт, но не отошел в сторону. Вместо этого он изучающе ее разглядывал.

— Чем могу помочь? — спросила девушка.

— Я бы взял кусочек тебя, если позволишь, — ответил он, держа в одной руке тарелку с тортом и бокал с шампанским в другой. Его зеленые глаза искрились весельем.

Он был одет в белую рубашку и облегающие черные брюки. Воротник рубашки расстегнут, а галстук-бабочка ослаблен. Модно подстриженные рыжеватые волосы несколько не соответствовали облику.

«Это же шафер», — вспомнила Шей.

— Сэр, вы задерживаете очередь, — сказала она твердым тоном с самым серьезным выражением лица, на которое только была способна, затем вернулась к нарезке торта и раскладыванию его по тарелкам. Еще в раннем возрасте Шей поняла, что такое поведение лучше всего позволяет держать людей на расстоянии. И если этим она добивалась их ненависти, ну что ж, так тому и быть. Они не должны даже подозревать о том, какие эмоции бурлят внутри нее, потому что это обязательно привело бы к разочарованию, неприязни и, в конце концов, к разбитому сердцу. — Двигайтесь. Сейчас же.

К сожалению, мужчина не отошел.

— Мне кажется, что я нуждаюсь в…

— Шей, дорогая, — мягко произнесла ее мать. Она грациозной походкой подошла к дочери, от нее веяло дорогими духами, которые смешивались с ароматом специй и сахара. — Я так рада, что ты встретила своего нового сводного брата, Престона.

Сводный брат?

«Только не это» — данная ситуация показала, как редко Шей виделась с матерью за последние несколько лет. Она не знала, что жених номер шесть имел детей. На самом деле, до свадьбы Шей даже не встречалась со своим новым отчимом.

Она взглянула на Престона.

— Я никогда не заигрываю с мужчинами, — сказала девушка, смягчая предыдущую грубость. Вежливость и не более того.

— Это я уже понял, — ответил он, ухмыляясь.

Несправедливо, но когда Престон вот так улыбался, он выглядел еще симпатичнее. Глядя в сторону, Шей взяла две тарелки и передала их людям, стоящим за ним.

— Приятно было познакомиться с вами, Престон, но мне действительно нужно закончить обслуживать гостей.

Музыкальная группа выбрала именно этот момент, чтобы прерваться мягкой романтической балладой. Престон по-прежнему не собирался понимать ее намек и отойти.

— Никогда не думал, что скажу об этом, но не хотела бы ты потанцевать со мной, сестричка? Конечно, после того как закончишь здесь.

Шей открыла рот, чтобы сказать «нет», но ничего не получилось. Она поняла, что хочет сказать «да». Хотя ее сводные братья и сестры менялись чаще, чем одежда, и она, скорее всего, никогда больше не увидит этого мужчину, Шей хотела сказать «да». Не потому, что Престон привлекал ее или что-то типа того, а потому, что он представлял собой все, что она всегда отвергала.

«И продолжаю отвергать. Так безопаснее».

— Нет, — ответила Шей. — Просто… нет.

И снова перенесла внимание на торт.

Ее мать натянуто хохотнула.

— Нет причины грубить, Шей. Один танец не убьет тебя.

— Я сказала нет, мама.

Последовала довольно тяжелая пауза.

— Ты, — вдруг громко сказала Тамара. Она указала на одну из ужасно одетых подружек невесты. — Займись тортом. Шей, пойдем со мной.

Сильные пальцы обхватили запястья Шей. Секунду спустя мать вытащила ее из свадебной палатки и потянула на край пляжа.

«Ну, вот опять…» — вздохнула девушка. Так было всегда. Каждый раз, когда ей и матери приходилось дышать одним воздухом, Тамара вспыхивала и напоминала Шей, как же она ее разочаровала.

«Боже, только не это».

Песок проник в сандалии Шей и хлюпал между пальцами ног, а теплый соленый бриз окутал ее, тихо шурша травяной юбкой. Лунный свет освещал их путь. Волны пели нежную, успокаивающую песню.

Мать прищурила бархатистые карие глаза, такие же, как и у Шей. Тамара так быстро отпустила руку дочери, как будто ее прикосновение могло вызвать преждевременные морщины.

— Ты так смотришь на моих гостей, будто они больные.

Шей скрестила руки на груди.

— Если бы ты знала меня хоть немножко… — тихо сказала она, — ты бы знала, что я ко всем так отношусь.

— Меня не волнует, как ты относишься к другим! Ты будешь относиться ко всем здесь, в том числе к Престону — нет, особенно к Престону — с уважением. Ты меня поняла? Просто, — ответила Тамара, убрав прядь волос с лица дочери — притворись на несколько часов, что у тебя есть сердце.

Это задело. Причем ужасно. Но Шей заставила себя улыбнуться.

— Почему бы тебе не пойти к своему новому мужу, может он тебя успокоит, а? Не расстраивайся ты так, а то появятся морщины, будешь, как изюм.

Задыхаясь от ужаса, мать погладила кожу вокруг глаз, нащупывая «гусиные лапки».

— Я только что сделала укол ботокса. У меня не должно быть ни одной морщины. Ты их видишь? Ты видишь проклятые морщины?! Я не могу поднимать брови, чтобы узнать об этом — мышцы не будут работать.

Шей закатила глаза.

— Что мы здесь делаем?

Тамара топнула ногой и напряглась.

— Я, наконец, нашла любовь всей моей жизни. Почему ты не можешь принять это и просто порадоваться за меня?

— Ну да, конечно. Это шестая любовь в твоей жизни!

— Ну и что, дьявол меня подери? Я делала ошибки в прошлом. Все лучше, чем жить вообще без отношений, как это делаешь ты, только чтобы избежать боли, — мать сделала паузу, повыше подняв подбородок. — Ты отвергаешь всех мужчин, Шей. У тебя даже свиданий не было.

Да, не было. Нормальных свиданий не было. Она всегда с подозрением относилась к пути, по которому ей придется пройти для получения легендарного «и-будьте-счастливы-до-конца-дней-своих». Когда-то Шей пыталась ходить на свидания. Но быстро обнаружила, что мужчины никогда не перезванивают, а только обещают. Она не интересовала их как человек, только как бессловесное обнаженное тело. Они восхищались другими женщинами в то время, когда должны были ухаживать за ней.

Они лгали, использовали ее и мошенничали. И не стоили ее внимания.

Шей накрутила травинку на палец.

— Я желаю тебе всего наилучшего с новым мужем, мама. — Нет смысла снова проходить это. — А сейчас я поеду домой.

— Ты никуда не поедешь, пока не извинишься перед Престоном, — мать ткнула пальцем в лицо Шей. — Относишься к нему как к голодранцу, а я не потерплю такого отношения. Я не хочу, слышишь меня?

Шей действительно плохо к нему отнеслась, и ей стало стыдно за это. Но извинятся как-то не хотелось. Это было бы первым шагом к беседе. Разговор мог бы перерасти в дружбу, а дружба предполагает наличие некоторых чувств. Чувства, в конечном счете, испоганят все, чего Шей с таким трудом добилась.

— Ты в самом деле думаешь, что я буду повиноваться твоим дурацким родительским приказам? Сейчас? Когда меня в детстве воспитывали только няни?

— Ну да, — нерешительно ответила мать.

— Ты кое-что забываешь. Я — Ледяная Принцесса Злюкословакии, Великая Герцогиня Злюкистонии и Королева Злюколандии. Разве не так ты называла меня все эти годы?

Вдали тихо рокотали волны. Послышался всплеск.

— Я должна была бы знать, что ты поступишь именно так, — как отрезала Тамара. Сердито щелкнув пальцами, она перебросила темные локоны через плечо и посмотрела на воду. — Все, о чем я когда-либо мечтала, это была хорошая, нормальная дочь. Вместо этого я получила тебя. Ты не будешь счастлива, пока не разрушишь мою свадьбу.

— Каким образом? — сухо спросила Шей, отстраняясь от пронизывающей сердце боли. Она предпочитала ледяную бесчувственность, которой обычно окружала себя. Это онемение спасло ее в детстве, вырвав из цепких лап депрессии и отчаяния, привнеся в жизнь если не удовлетворенность, то хотя бы удовлетворение.

— Любым способом, черт побери. — Тамара не смотрела в лицо дочери, а с замешательством наблюдала за океаном. Прозвучал еще один всплеск, на этот раз ближе. — Ты ревнуешь меня, и из-за этого никогда не желала счастья собственной матери. Каждый раз, когда я близка к нему, ты умудряешься причинить мне боль.

Это была очень сокращенная версия того, что мать обычно говорила ей. В конце концов, Шей ведь была здесь, потому что хотела, чтобы ее мама была счастлива. Она никогда бы не вычеркнула эту женщину из своей жизни, потому что любила ее, несмотря ни на что. Было что-то, против чего она боролась и что ненавидела, но все же Шей любила свою мать. Девочка, которая не позволила бы себе заботиться о чем-нибудь или ком-нибудь, все еще хотела одобрения своей мамочки. «Тьфу».

— Не обвиняй меня в своих страданиях. Только ты отвечаешь за них.

— Мы с Коннором хотели, чтобы этот день прошел идеаль… — Тамара широко раскрыла остекленевшие от похоти глаза, и резко прервала обвинительную речь. — Идеальны, — женщина выдохнула мечтательно. — Ммм… Они так прекрасны…

Ее голос стал похож на хриплое кошачье мурлыканье, как если бы она захотела снять платье и станцевать обнаженной в лунном свете. Шей моргнула. Она была в замешательстве.

— Э-эй, привет! Я здесь, — девушка махнула маме рукой.

— Мужчина, — словно под гипнозом произнесла Тамара, и одно это слово много рассказало о ее страсти и тайных фантазиях. — Мой мужчина.

— О чем ты говоришь? — Шей проследила за пристальным маминым взглядом и посмотрела на океан. Ее рот в шоке открылся.

Там поднимались из воды, словно первобытные морские боги, шестеро великолепных, высоких и мускулистых варваров. Позади них благоговейно расположилась луна, окутывая их серебристым ореолом. Каждый мужчина нес меч, ей-богу, меч в стиле «я-нарежу-тебя-на-миллион-кусков», но Шей никак не могла заставить себя убежать. Также они вынесли на берег несколько мужчин, экипированных аквалангами и находившихся без сознания. Некоторых несли под мышками, а кого и просто тащили за ноги. Но она все равно не могла заставить себя убежать.

Воины были без рубашек, и каждый обладал мускулистым прессом, кожей, столь загорелой, что она напоминала вылитое на сталь жидкое золото, и лицами, о которых любой мужчина супер-модель мог только мечтать. Но они были еще лучше. Намного лучше.

Невероятные… нереальные… великолепные.

Шей сглотнула, и ее сердце пропустило удар. Нагретый воздух, пойманный в легкие, жег и облизывал ее изнутри, словно пламя. Все шесть воинов вдруг посмотрели на нее так, словно она была деликатесом на серебряном блюдечке. Как ни странно, но девушка неожиданно захотела, чтобы ее обнаженное тело возложили на стол и предложили им вместо закуски.

«Все, что вы можете съесть. Бесплатно».

Шей облизала губы, рот наполнился слюной, кожа стала покалывать, а живот сжался.

«Я возбуждена. Почему, черт возьми, я возбуждена?»

И, что еще важнее, почему она не убегает?

Мужчины подходили все ближе и ближе. Так близко, что теперь можно было увидеть серебристые капли воды, стекающие с обнаженных мускулистых торсов и собирающиеся в сексуальных пупках. Капля скользнула ниже, еще ниже…

«Исчезните, вы ненастоящие», — изумленно подумала Шей.

Ее взгляд выделил мужчину в центре, и девушка на мгновение забыла, как двигаться. Забыла, как дышать.

«Опасен», — прокричал разум — «Смертельно опасен».

Этот воин был выше остальных, его русые волосы влажными вихрями струились вокруг завораживающе красивого лица. Его глаза… О, Господи. Его глаза. Они были сине-зеленые, но цвета не смешивались. Этот взгляд так эротично соблазнял, что Шей почувствовала напряжение, возникшее между ними. Ее соски набухли, а между бедрами запульсировала боль.

В нем было что-то дикое, что-то неукрощенное и первобытное, а обманчиво спокойное выражение лица говорило, что он сделает все, что бы не потребовал дьявол, ради удовлетворения своих желаний. Шей и воин пристально смотрели друг на друга. Он внимательно изучал ее лицо, и в его восхитительных глазах заискрилась опаляющая страсть. Взгляд стал глубже, а цвет глаз изменился с переливающегося сине-зеленого до дымчато-бирюзового. Но за возбуждением вдруг последовала вспышка гнева.

Гнев? Он разозлился? На нее?

— Мои, — прошептала Тамара на выдохе, все еще пребывая в каком-то трансе. — Все мои.

Уверенно, не хвастаясь своей силой, воины вышли из воды и бросили ныряльщиков на берег, те все еще были без сознания. Теперь, когда руки были свободны, воин в середине поманил Шей пальцем. Дрожа и утопая в его мужественности, она каким-то образом умудрилась отрицательно покачать головой.

«Иди к нему», — умолял ее предательский внутренний голос. Но девушка опять покачала головой, на этот раз решительнее.

Воин нахмурился и на его гладко выбритых щеках заходили желваки.

— Иди ко мне, — хрипло прошептал он, и его голос даже на расстоянии возбудил и опьянил Шей, словно изысканнейшие эротические ласки.

По ее спине пробежала сладкая дрожь, столь сильная, что Шей едва не упала на колени. А что случится, если он действительно прикоснется к ней? Что будет, если он своими сладкими розовыми губами проложит тропу из поцелуев вдоль каждого изгиба ее тела?

«Стоп, Шей» — скомандовал слабенький рациональный внутренний голос. — «Остановись».

— Иди ко мне, — повторил воин.

— Да, — ответила Тамара, направляясь к мужчинам. Мечтательный блеск ее глаз потемнел от нетерпения. — Я должна прикоснуться к тебе. Пожалуйста, позволь мне коснуться тебя.

Часть Шей, которая признала, что эти люди опасны, также согласилась и с тем, что происходит нечто странное с ней и мамой, но, кажется, девушку это не беспокоило. Ее разум был окутан потрясающе сильным чувственным туманом, и ничто больше не имело значения.

«Борись с этим», — сказала она себе. — «Борись, чего бы это ни стоило».

Ведя мысленную войну, Шей пинала и отталкивала внезапно возникшие образы себя и того воина: они обнажены и напряжены, его рот на ее груди, пальцы скользнули внутрь, и вот ее ноги раздвинулись, открывая доступ к…

— Нет. Нет! — с трудом произнесла девушка. Пока она говорила, в мыслях воцарилось всеобъемлющее спокойствие. Знакомая ледяная стена окружила бурные эмоции, отодвигая на задний план все, кроме необходимости бежать.

Эти люди, кем или чем бы они не были, опасны, их намерения явно преступны. Ради Бога, ведь у них мечи и они излучают жажду. Жажду крови или похоть — этого она не знала.

Воины были уже почти возле девушки.

Шей захлестнул страх. Нахмурившись, она протянула руку и уцепилась за мать, заставляя Тамару остановиться.

— Не подходи к ним.

— Хочу… прикоснуться.

— Мы должны позвать на помощь, предупредить остальных. Сделать хоть что-нибудь!

— Отпусти меня. — Тамара боролась с Шей, отчаянно пытаясь освободиться. — Мне необходимо…

— Мы вернемся к гостям. Сейчас же! — таща за собой вырывающуюся мать, Шей побежала к свадебной палатке, к веселым голосам и смеху, тихой музыке и ничего не подозревающим гостям.

Убегая, она отважилась оглянуться. Мужчины не остановились, не повернули назад. Когда воины последовали за девушкой, похоть и жажда только усилили их потребности.

— Помогите нам, — закричала Шей, на каждом шагу застревая в песке. Она отдернула полог и вбежала в палатку. — Позвоните 911!

Но ее никто не услышал. Гости были слишком заняты, они танцевали и напивались до бесчувствия, пользуясь бесплатным баром.

— Отпусти меня, — продолжала кричать Тамара. Когда это не сработало, она впилась острыми зубками в руку дочери, стараясь вырваться на свободу.

— Проклятье! — Шей сделала первое, что пришло ей в голову: схватила маму за руку и толкнула на десертный стол. Еда и тарелки посыпались на землю, но, по крайней мере, ее мать осталась лежать, пытаясь отдышаться.

Гости посмотрели на девушку, потом на упавшую невесту. Их глаза широко раскрылись, некоторые пребывали в растерянности, кто-то — в ужасе, но в основном это их развлекло.

— Там мужчины, — указала Шей на полог, закрывающий вход в палатку, — снаружи. Опасные мужчины. У них есть мечи. У кого-нибудь есть пистолет? Кто-то позвонил 911?

Сориентировавшись, Тамара встала, не заботясь о том, что красно-белая глазурь стекала по ее платью за десять тысяч долларов, и стала протискиваться к выходу сквозь толпу.

— Он мне нужен. Пропусти меня к нему.

— Тамара? — недоверчиво позвал ее новый муж. Коннор бросился к ней и обнял, выражение его лица было обеспокоенным, но она стала вырываться. — Что с тобой, котенок?

— Я нуждаюсь… в нем. — последнее слово Тамара произнесла с облегчением и счастливо вздохнула.

Шестеро морских богов показались на пороге палатки. Они вошли внутрь и таким образом заблокировали единственный выход. Женщины завизжали, а музыканты прекратили играть. Гости мужского пола содрогнулись, словно предчувствуя погибель, а женщины стали приближаться к воинам, блаженно вздыхая и пытаясь прикоснуться к ним.

— Уходите, — прорычала Шей. — У нас есть оружие. Пистолеты… и… и другие предметы.

Шесть пар глаз оглядели толпу, впитывая все детали… ищут… ищут… и останавливаются на ней. Девушка задрожала, ее пронзило головокружительное ощущение теплоты. В ее воображении опять возникли картинки с обнаженными телами. Благоухающая кожа, раскрасневшаяся, возбужденно розовая…

«Только не это!» — Шей с трудом выкинула похотливые образы из головы.

Кто эти люди? Как они это делают? Как эти мужчины могут заставить ее надолго забыть о том, кем она является, и просто наслаждаться тем, что по ее твердому убеждению они могли бы ей дать?

Поддавшись панике, Шей молниеносно подняла с земли нож, которым разрезали свадебный торт, и вытянула его перед собой. Ее руки сковал холод, а сердце беспорядочно трепыхалось в груди.

В средней школе она несколько раз дралась со своими сводными братьями и сестрами. Ну да, это были неудачные попытки удержать их на расстоянии, чтобы не привязаться к ним, ведь через пару месяцев они снова стали бы чужими. Но Шей действительно удалось выиграть несколько поединков. Конечно, они дрались без ножей, да и мышцы у них были не ахти. В отличие от ЭТИХ, тела которых выглядели так, словно кто-то склеил двух культуристов в единое целое.

Воин в центре, чудно сложенный белокурый гигант, который звал ее на пляже, снова жестом поманил девушку к себе. И пусть гнев еще тлел в изумительных глазах, но его чувственный голод слишком привлекал Шей. Однако теперь он казался еще более хищным. И сексуальным. В хорошо освещенной палатке она заметила в его соске серебряное колечко.

— Подойди, — позвал ее воин.

Все в ней взывало к повиновению, Шей жаждала подойти к нему и ласкать колечко языком, а потом встать на колени напротив его набухшего члена. Но она сглотнула и отрицательно качнула головой.

— Нет.

Эрекция. О Боже. Шей даже не смотрела в ту сторону. Но знала, как если бы это отпечаталось в ее мозгу, что у него стоит.

Его совершенные, влажные губы растянулись в медленной, лукавой улыбке, как будто ему понравился ее отказ.

— Я с радостью докажу, что ты неправа.

О да. Он этого хотел.