Король решает всё

Глава 5

Проснулась она от того, что выспалась. Солнце заливало комнату, за окном цокали копыта и щебетали птицы. Вероника встала, сходила в ванную, перекусила и решила всё-таки испытать швейный набор, раз делать всё равно нечего. В увесистом сундуке были ножницы, набор иголок, разных ниток и тканей, куча мотков ленты и всяких застёжек. Для разминки Вера решила перешить бельё, а то комплект с котиками медленно высыхал, да и ушатывать его ежедневными стирками было жалко.

Она ушла в спальню, закрылась и, превозмогая дикий хохот, примерила чудовищные кружевные панталоны от пояса до колен. Обрезала их сверху и снизу до нормальных низких шортиков и с облегчением сняла, вытащила из верхней части шнурок, заменяющий резинку, и забрала с собой в библиотеку, остатки кружев спрятав в сундук.

В библиотеке был хороший свет, она развернула стул к окну и принялась шить, тихо напевая под нос. Получалось хорошо, только медленно, солнце поднялось выше, белая ткань стала слепить глаза и Вера отложила это бесконечное занятие, решив пойти перекусить.

Как только на сковороде зашипело масло, в гостиной раздались шаги и довольный голос Барта:

— Госпожа Вероника?

— Я на кухне, иди сюда, — она повернулась к двери и кивнула: — Привет, ты как?

— В порядке, — улыбнулся Барт.

— А министр? — она попыталась спросить это скучающим равнодушным тоном, но парень, похоже, не поверил, отвеёл глаза, медленно приподнял плечи и развёл руками:

— На работу вышел.

— Ни секунды в этом не сомневалась, — саркастично фыркнула Вера, — но это не ответ на мой вопрос.

— Хм, — Барт помялся, сунул руки в карманы, покачался с пятки на носок и пожал плечами, — я не думаю, что имею право отвечать конкретнее. Прости.

— Как хочешь, — поморщилась Вера. — Ты голодный?

— Ещё бы, — усмехнулся парень, — у меня перерыв между учёбой и работой, обычно я в это время хожу в столовую. — Он сделал хитрые глазки и заинтересованно заглянул в сковородку, на которую Вера выкладывала курятину в кляре и сухариках. Она заметила и улыбнулась:

— Через пятнадцать минут будет готово. Сколько у тебя времени?

— Час, — довольно заулыбался Барт, приплясывая всем телом, придвинул табуретку к стене, уселся и устроился с комфортом. — Пока не вернётся Эйнис, покупать тебе продукты буду я. Что тебе купить?

— Надо подумать, — Вера помолчала, переворачивая мясо. — Я хочу борща, но не знаю, есть ли у вас все овощи.

— Диктуй! — Барт с готовностью достал блокнот и прицелился в него карандашом, выслушал список и тщательно записал, кивнул и спрятал. — А что ты ещё любишь?

— С чего такое внимание? — шутливо улыбнулась Вера, на секунду оборачиваясь. — Признавайся сразу, нужно что-то?

— До меня дошли слухи, — он сделал Очень Важное Лицо, — о некоторых событиях, имевших место быть на этой самой кухне, — Барт пару раз приподнял брови, — если ты понимаешь, о чём я.

— Кое-кто слишком много работает, — напоказ нахмурилась Вера, начала расставлять тарелки и шутливо шлёпнула Барта полотенцем, — и любит напускать туман на пустом месте.

— Так уж и на пустом, — показал язык Барт. — У тебя господин Шен ужинал, а потом и король. И ещё в спецкорпусе прошёл слух, что ты в бреду во время лихорадки готовила. Это правда?

— Эйнис разболтала? — Барт пожал плечами, она криво улыбнулась и кивнула: — Да, я готовила. И Эйнис слопала двойную порцию.

— А то, что она ела, осталось? — заинтересовался Барт, Вера кивнула на холодильник:

— Да, чуть-чуть. Хочешь — доедай, только сам доставай, у меня тут отходить нельзя.

— Можно, правда? — засиял Барт, Вера тихо рассмеялась:

— Можно, можно… вроде элитный спецкорпус, а нихрена не кормят.

— Да кормят, — вздохнул Барт, заныривая в холодильник и шурша там, — и даже неплохо кормят. Просто кормёжка кормёжке рознь. Господин Шен хоть на всяких банкетах королевских бывает, а мы вообще из общаги вылазим только на задания… Ой, а это что?

— Бери, что тебе хочется, — отмахнулась Вера, — я всё равно это всё никогда не съем. Я готовлю по привычке на семью, а есть тут некому.

— И вот это можно?

— Ешь, ради бога, только не лопни, пожалуйста, а то твой драгоценный министр мне этого не простит.

— Это будет смерть моей мечты, — пафосно простонал Барт, — объесться и лопнуть!

— Ага, только у меня потом смерть будет не самая красивая, — криво улыбнулась Вера, — что-нибудь изобретательно-цыньянское.

— Не-а, — ответил Барт с набитым ртом, — господин Шен хорошо к тебе относится.

Вера чуть улыбнулась, бросила ироничный взгляд за спину:

— Да ладно, не сказала бы.

— О, ты просто плохо его знаешь.

За спиной раздался стук ложки по кастрюле, Вера обернулась:

— Барт, ну что ты творишь… ты же не животное. Тарелки для кого придуманы?

— Для людей, не умеющих ценить кастрюли! — довольно ответил Барт, выдохнул и откинулся спиной на стенку. — Фух, я не знаю, как это называется, но очень вкусно.

— Салат это называется, — улыбнулась Вера. — Всё, ты наелся, или мясо будешь ещё?

— Конечно, буду! — выпрямился парень, тут же осторожно вернулся в прежнее положение и выдохнул уже тише, — я всё буду. Я молодой, растущий организм. — Вера тихо рассмеялась, он поднял указательный палец и весомо добавил: — А ещё я — маг. Маги тратят больше энергии, нам надо хорошо кушать.

— Да на здоровье. — Она выключила плиту и поставила на стол тарелку с мясом и блюдце с хлебом, придвинула Барту соусницу и сделала приглашающий жест: — Угощайся.

— Ух ты… — он мигом выпрямился и взял кусочек, захрустел и зажмурился, с набитым ртом простонав: — Древние боги, Вера… где ты была всю мою никчёмную жизнь?!

— Ой, прямо, — она смеялась и смущалась, но не скрывала, что ей приятно. — У тебя физиономия, как у моего парня, когда я его с мамой знакомила. Он так расхваливал её еду, что есть не успевал.

— Не, — с улыбкой покачал головой Барт, — можешь не подозревать меня в неподобающем, у меня к тебе исключительно корыстный гастрономический интерес.

— Что ж так? — иронично подняла брови Вера, — старовата?

— Нет, — обиженно нахмурился Барт, — не в том дело. — Взял ещё кусок и оглянулся на дверь, понизил голос и наклонился к Вере, супер-секретным тоном бормоча: — Мне кажется, ты нравишься господину Шену. — Девушка недоверчиво наморщила лоб, он двинул бровями: — Мне так кажется. Он не давал никаких поводов так думать, но я маг, у нас развита интуиция. — Барт улыбнулся на одну сторону, видя насмешливый взгляд Вероники, на секунду поджал губы: — Не веришь — не надо. Но даже при мизерной вероятности я ни за что не рискну переходить ему дорогу. Так что можешь сразу записывать меня в верные, преданные, — он выпрямился и взял второй кусок в свободную руку, шутливо округлил глаза, — и очень прожорливые братья!

Вера тихо рассмеялась и погрозила ему пальцем:

— У меня уже есть один брат, он может начать ревновать. Он говорил, что только он может меня защищать, а ему восемь лет и он — Росомаха, поверь, там есть, чего испугаться.

— В смысле — росомаха? — Вера схватилась за голову, уже ругая свой длинный язык, но потом всё-таки собралась с силами и подробно и обстоятельно объяснила, что такое комикс, что такое мультик, как он превращается в фильм, и почему в героев играют дети.

Пока грелся чайник, она откопала на дне сумки старый мобильник и нашла там фотки, показала Барту, как они с братом играли в мутантов, делали костюмы и оружие, перечислила вещи, которые они в процессе сломали, и реакцию собаки и соседей на воинственные кличи боевых мутантов.

Барт смеялся так, что слёзы выступали, потом рассказал, как сам развлекался в детстве со своими братьями, потом спохватился, что час уже давно прошёл, схватился за голову и с воплем «господин Шен меня убьёт!» испарился.

Вероника убрала со стола и вернулась к своему шитью. Через время закончила и взялась за иероглифы, они быстро надоели и она пошла резать второй комплект белья.

Когда начало садиться солнце, она уже во всю кромсала рубашку, мысли, поначалу плававшие где-то далеко, уже вертелись только вокруг господина министра.

«Он говорил, что переезд откладывается, уже ночь скоро, а я до сих пор на сумках, жду непонятно чего.»

Устала шить, сходила за журналом и устроилась на диванчике в библиотеке, укрывшись своей любимой скатертью. Долго читать не стала, помня о том, что журнал не бесконечен и надо экономить, опять взяла рубашку и иголку. Время шло, на улице зажглись фонари, её уже конкретно клонило в сон.

«Где запропал грёбаный министр?»

Внутри стало нарастать напряжение, она пыталась успокоиться, высмеивая сама себя и пытаясь убедить свою тревогу, что у министра полным-полно более важных дел, чем болтовня с какой-то Призванной.

«Или он просто плохо себя чувствует после вчерашнего.»

Она задумалась о словах Барта, насмешливо покачала головой — бред, не нужно обладать экстрасенсорными способностями, чтобы видеть, когда ты кому-то нравишься. Министр относился к ней с научным интересом и лёгким недоумением, иногда она его раздражала, иногда необоснованно бесила одним своим видом. Но нравиться — точно нет.

«А мне бы хотелось?»

Вера чуть улыбнулась, на миг представив, что господин министр вдруг ею заинтересовался, стало чуточку не по себе от этой мысли, как будто кто-то мог подслушать и высмеять её фантазии.

«Нет, мы слишком разные и ничего хорошего из этого не выйдет.»

Тяжко вздохнув, она вернулась к шитью, тихо запела и так увлеклась, что дёрнулась от неожиданности, когда из стены бесшумно вышла фигура в чёрном. Министр увидел её и поклонился:

— Госпожа Вероника.

— Добрый вечер, — она кивнула, откладывая недошитую рубашку и поднимаясь. Смерила его внимательным взглядом, особенно задержавшись на правой руке, он заметил, но не подал вида.

— Хорошо, что вы ещё не спите. Барт признался, что приходил к вам в обед и настолько весело провёл время, что не сделал того, зачем пришёл. — Вера заинтригованно приподняла брови и министр подбросил в руке небольшой мешочек, — награда за голову Тонга. Пойдёмте к столу.

Она пошла за ним, министр положил на стол звякнувший мешок и достал из рукава свёрнутые бумаги, разгладил на столе:

— Здесь нужна ваша подпись.

Вера взяла кисточку и медленно нарисовала именную закорючку, министр внимательно наблюдал за процессом, потом спросил:

— Так пишется ваше имя?

— Нет, это сильно сокращённый и приукрашенный вариант. Полное имя длинное, им не подписываются. — Она положила кисть, министр развязал мешочек и взял в руку горсть монет:

— Это карнские золотые. В каждом золотом десять серебряных, в каждом серебряном — десять медяков.

— Угу. И что на это можно купить?

— Много чего, это большая сумма. — Министр высыпал монеты обратно в кошелёк, как-то нехорошо улыбнулся, — император-солнце не поскупился, расплачиваясь за свою безопасность. — Опять взял горсть монет и поставил три в столбик: — Скромное платье и туфли, достойные благородной дамы, — рядом поставил ещё столбик из пяти монет: — Комплект украшений, — рядом ещё столбик, гораздо выше: — Обученная лошадь с родословной. — Собрал монеты и высыпал обратно в мешок, приподнял его, заставив монетки мелодично звякнуть, — за половину этой суммы можно купить дом в черте города, а вторую половину положить в банк и на проценты этот дом содержать.

— Дешёвая у вас недвижимость, — хмыкнула Вера, министр удивлённо поднял брови:

— В столице самая дорогая недвижимость на континенте, дороже только элитные дачи на южном побережье. Если уехать на пару дней пути на север, на эти деньги можно купить небольшую деревню.

Вера вздохнула и подняла глаза на министра:

— Ну, меня же пока никто не выгоняет, правильно?

— Конечно, нет, — нахмурился он, — я сказал это просто для сравнения.

— Переезд опять переносится? — чуть улыбнулась она, министр отвёл глаза и дёрнул плечом:

— Возникли непредвиденные проблемы с той квартирой, которую для вас готовили. Всё уже исправили, завтра можно будет переезжать. Я дам вам Барта и отряд охраны, прогуляетесь по городу, сходите на рынок, откроете себе счёт в банке, — он немного помолчал и как будто с сомнением добавил: — Купите платье на бал.

— А что делают на балу? — заинтересованно спросила Вера, министр замолчал, как будто для него бал был чем-то вроде огорода, на котором работают, приподнял плечи и ответил:

— Развлекаются. Смотрят представления, общаются, танцуют, едят, пьют. Особенно пьют, — на его лице мелькнула тень неодобрения, но быстро пропала, — король выделит вам сопровождающего, он всё объяснит и научит.

— Ясно. — Она поняла, что разговаривать как-то больше не о чем, министр рассматривал её рисунки, валяющиеся на столе в беспорядке, Вера осторожно предложила: — Покажете ещё иероглифы?

— А вы уже запомнили цифры? — недоверчиво приподнял бровь министр, она кивнула с видом «ну естественно, а как иначе?», он усмехнулся: — Проверим?

— Давайте, — она пожала плечами и села за стол, приготовившись писать. Он снисходительно улыбнулся и стал рядом, заглядывая в её лист.

— Восемьсот девяносто три. — Вера написала, медленно, но без раздумий над каждым знаком, министр хмыкнул и с лёгким ехидством сказал: — Тысяча семь.

«Думали, я не выучу дальше сотен? Ха.»

Она опять чётко нарисовала каждый символ и с ожиданием обмакнула кисть. Министр заинтересованно приподнял бровь:

— Миллион.

Вера попыталась сдержать улыбку, но когда вывела последнюю чёрточку, всё-таки на секунду сверкнула зубами. Министр усмехнулся, поднял ладони и уважительно кивнул:

— Несите букварь.

Вероника, довольная как слон, вскочила и попрыгала за книгой, бухнула её на стол и с ожиданием взяла карандаш и чистый лист. Заметила, что министр опять оставил правую руку расслаблено лежать на колене, а карандаш взял в левую, стал водить по столбикам и объяснять значение порядка слов в предложении. Его рукав чуть задрался и Вера увидела часы — судя по ним, сейчас была половина второго ночи.

«Почему он пришёл так поздно? И почему он в боевом комбинезоне?»

Министр диктовал ей значение картинок и она не стала его перебивать, но на будущее отметила себе спросить.

— Хватит, пожалуй. Выучите эти, добавим ещё.

— Спасибо, — она довольно захлопнула букварь и пошла относить на место, когда вернулась, он рассматривал её каракули и рисунки:

— Красивый почерк, — он проследил пальцем линию, в которую она превратила первую цифру дня рождения Виталика, и еле заметно улыбнулся, — вы могли бы оформлять витрины в Цыньяне.

— Профессия такая, дизайнер, — быстро приподняла плечи Вера.

— А как пишется ваше полное имя на вашем языке?

— Длинно, — улыбнулась Вера, взяла кисточку и новый лист и стала каллиграфически выводить, — сначала фамилия, Зорина. Потом имя, Вероника. — Она дописала, с трудом удержавшись от завершительной финтифлюшки, пожала плечами: — Вообще, этого достаточно, но в документах пишут ещё и отчество, Владимировна. А старых и уважаемых людей и в жизни называют по имени-отчеству. Когда я преподавала, меня тоже называли, — она скорчила рожицу, — мне не нравилось, это создаёт ощущение, что ты старик.

— Мудрёно, — приподнял брови министр, — но красиво, конечно.

— Хотите, ваше имя напишем? — Она обмакнула кисть и, не дожидаясь ответа, стала писать: — Фамилия, Кан — правильно?

— Да, — он с интересом наблюдал, как она, чуть не высовывая язык от усердия, выводит каждую букву.

— Имя — Шен.

— Шеннон, — поправил министр. Вероника подняла на него удивлённый взгляд, он неохотно объяснил: — Это… не местное имя, оно пишется слитно. Просто когда меня регистрировали, мать записала его двумя иероглифами, превратив одно слово в два, по традиции цыньянцев.

— В моём мире тоже есть такое имя, — удивлённо ответила Вера, стала писать, удовлетворённо кивнула и подняла глаза. — Отчество?

Министр замер и мигом растерял хорошее настроение.

Она поняла, что что-то не так, но не видела что, и не находила способа замять неудобный вопрос. Он молчал, Вера не выдержала и тихо спросила:

— В чём дело, я что-то не то сказала?

— Вы не понимаете? — тихо спросил он, медленно поднимая на неё взгляд, который у неё не было никакого желания выдерживать. Вера с абсолютнейшим недоумением приподняла плечи и министр неверяще прищурился: — Вы же слышали, как меня называли «ублюдком Кан», вы не знаете, что это значит?

— В моём мире это просто ругательство, — почти шёпотом ответила Вера, — причём устаревшее и почти вышедшее из употребления.

— И вы не спросили короля, что оно значит?

— Нет, зачем?

Он медленно вдохнул и невесело криво ухмыльнулся:

— Ублюдок, госпожа Вероника, это незаконнорожденный ребёнок.

— Но вы же знали своего отца, — медленно произнесла она, он приподнял бровь и сухо бросил:

— С чего вы взяли?

— Вы сказали, — мягко проговорила Вера, самым спокойным тоном, на который только была способна: — «Правильно отец говорил, кто не наказывает детей, для того дети становятся наказанием».

Министр застыл с таким видом, как будто его неожиданно и хитро обошли в игре, и он теперь сидит над изменившейся ситуацией на поле и не знает, как выкрутиться. Вера мягко улыбнулась и положила кисточку:

— Господин министр, если вы не хотите говорить на эту тему, то кто я такая, чтобы вас заставлять. Забудем об этом и пойдём пить чай. — Она тихонько положила лист на стопку исписанных бумаг в углу стола и пошла к дивану, сложила скатерть, аккуратно собрала недошитую рубашку и опять попыталась улыбнуться напряжённому министру: — А вы как вообще, может, кушать хотите? У нас с обеда чуть-чуть осталось. Барт, конечно, старался изо всех сил, дышал поверхностно и часто, откусывал маленькие кусочки, но всё равно не осилил, далеко ему до Эйнис.

Министр чуть-чуть улыбнулся, как будто оценивая попытку разрядить обстановку, склонил голову на бок и задумчиво произнёс:

— Поразительное великодушие с вашей стороны. С чего бы? Вас внезапно покинуло любопытство?

— Моё любопытство, — терпеливо ответила Вера, — касается исторических событий и окружающих вещей, но в душу людям не лезет, это некрасиво.

— А может, вы всё-таки спросили короля? — подозрительно прищурился министр, Вера фыркнула, уже начиная раздражаться:

— Я не спрашивала короля о вашей семье, зачем? Он бы конечно с радостью выложил, похоже, вы — его любимая тема, но там, откуда я родом, не принято об этом выспрашивать, это во-первых. А во-вторых, король соврёт — недорого возьмёт, если мне будет интересно, я лучше у вас спрошу.

Министр удивлённо поднял брови, потом почти улыбнулся, очень хищно и нехорошо:

— Как вы пришли к таким выводам?

— В его версии событий много нестыковок, — неохотно поморщилась Вероника. Министр заинтересованно подпёр подбородок ладонью:

— Например?

— Ой, да море… — она отмахнулась, потом задумалась, — ну, самая яркая — он сказал, что вы с ним друзья детства.

— И что вас смутило? — загадочно понизил голос министр, Вера криво улыбнулась и поморщилась:

— Вы вдвое старше него, ваше и его детство было в разное время.

Министр насмешливо дёрнул щекой и тихо, с ноткой издёвки сказал:

— Мне тридцать один.

Вера округлила глаза и тут же поняла, что это неприлично выглядит, попыталась справиться с лицом и спросила:

— А ему?

— А ему двадцать один, — всё ещё насмешливо сказал министр, Вера попыталась выкрутиться и буркнула:

— Я думала, он младше.

«Дзынь.»

Она опять дёрнулась и уставилась на перевернувшиеся часы, в голове созрела догадка и она поражённо приоткрыла рот:

— Это детектор лжи?! — Министр молчал, насмешливым взглядом изучая охреневшее лицо Веры. — Вы меня всё это время проверяли?

— Заметьте, — поднял указательный палец министр, — он реагирует на любое слово, сказанное в радиусе слышимости, вне зависимости от того, кто говорит. Так что я тоже вам ни разу не соврал.

— Да, — с сарказмом закатила глаза она, — вы мастерски недоговаривали!

— Вы странный человек. — Министр задумчиво смерил её взглядом, чуть усмехнулся, — мы уже столько времени работаем здесь и часы молчали, я успел забыть о них. Вы могли бы приписать себе благородное происхождение, добавить значимости образованием или опытом, приукрасить свои приключения в лагере старого Тонга, но вы ничего этого не сделали. Зато соврали о том, что плохо поёте. Почему?

«Потому что привыкла так говорить.

Потому что мой парень много лет пытается научиться петь и у него нихрена не получается, а я никогда не училась, и вот так вот запросто беру и пою. Я привыкла скрывать то, что умею петь, ради него.»

— Это такой сложный вопрос? — прищурился министр.

— Ну, — Вера покачала ладонью, — это личный вопрос. Я привыкла не петь и говорить всем, что не пою.

— Почему? — ещё больше заинтересовался министр, Вера замялась:

— Я никогда не училась вокалу и стесняюсь петь при людях.

«Дзынь.»

Министр усмехнулся, Вера поморщилась и угрюмо сложила руки на груди, хмуро буркнув:

— Вы мне, помнится, были должны вопрос. Так вот это — он, тема закрыта.

Он с досадой поджал губы, заставив Веру усмехнуться, хлопнул по столу ладонью:

— Так и знал, что мне это обещание боком выйдет.

— Ладно, один-один и забудем об этом, — улыбнулась Вера, подходя к столу, кивнула на часы: — Расскажите об этой штуке, как она работает?

— Это «часы истины», магический прибор. Работают на том же принципе, что и мыслеслов. — Министр взял часы в руку и крутанул на ладони, — их изобрёл мастер Аскольд, первый удачный Призванный. Шарики внутри трёх цветов — белый, серый, чёрный. Они указывают на степень вранья. Если после того, как «часы» перевернулись, вверху оказался белый шарик, значит человек совсем немного покривил душой, если серый — умышленно серьёзно соврал, если выпал чёрный — значит, человек сам прекрасно осознаёт, что безбожно врёт, называя грешное праведным, а чёрное белым. Но у этого прибора есть один недостаток — он субъективен. — Вера непонимающе нахмурилась, он поставил часы на стол и пояснил: — Работа «часов» основана на мыслях самого человека, то есть, на его личном понятии правды и лжи. Если человек уверен, что что-то так, а не иначе, это ещё совсем не значит, что это так и есть. К тому же, они не реагируют на вещи, в которых человек не уверен или сомневается. Например, — он взял из подставки несколько карандашей и рассыпал по столу, закрыл глаза и на ощупь взял один: — Красный. — Часы молчали, министр открыл глаза и Вера фыркнула — у него в руках был красный карандаш. Министр тоже усмехнулся: — Везение. Сейчас повторим. — Опять рассыпал карандаши и взял один. — Красный.

«Дзынь.»

— Звякнуло, потому что я помню, куда положил красный, и точно знаю, что это не он. — Министр, не открывая глаз, предположил ещё раз: — Синий.

Он открыл глаза и Вера уже откровенно рассмеялась — карандаш был синий.

— Сегодня ваш день, пора в казино.

Министр потёр бровь и фыркнул:

— Я опять сжульничал, я запомнил как они лежат и почти точно знал, какой взял. Мешайте вы, чтобы я не видел.

Он опять закрыл глаза, Вера смешала карандаши, улыбнулась:

— Удачи.

Министр выбрал первый попавшийся и предположил:

— Чёрный?

Вероника расхохоталась, он открыл глаза:

— Опять?

— Да. — Кивнула Вера, — не теряйте времени, вас ждут карты и кости.

— Подождут, — отмахнулся министр, собирая карандаши, — я не верю в удачу.

— Зря, — игриво улыбнулась Вера, — она вас сегодня любит.

— Она слишком непостоянна, чтобы на неё полагаться, — печально улыбнулся министр, поправил бумаги и изобразил задумчивость, — вы что-то говорили по поводу перекусить?

— Запросто, — кивнула Вера, — пойдёмте.

Они пошли на кухню, Вероника поставила на стол остатки мяса и соус, стала резать хлеб, министр заинтересованно потирал ладони:

— А я-то думал, куда Барт вместо обеда смылся… а он нашёл золотую жилу и решил пользоваться, пока дают. Вы с ним осторожнее, он на первый взгляд вроде бы милый и стеснительный, но поверьте, более наглого вымогателя мир не видел.

— Он меня честно предупредил, — кивнула Вера, — что он теперь мой самый верный, преданный и прожорливый брат. — Она веером разложила на блюдце хлеб и усмехнулась, — хотя до Эйнис ему по прожорливости далеко, а она мне в верности не клялась.

— Она говорила, вы ей пели, — как бы невзначай пробормотал министр, выбирая кусочек, Вера улыбнулась с видом «я всё поняла и не попадусь», министр в ответ на её взгляд пожал плечами: «я не настаиваю» и вгрызся в хрустящую корочку, жмурясь от удовольствия. — Отлично. Это всё, что Барт оставил? — Вера кивнула, министр вздохнул и облизал пальцы.

Вера довольно улыбнулась и взяла себе самый маленький кусочек чисто для поддержания компании, она была не голодна. Вспомнила, как готовила здесь для Эйнис, думая, что это Милка, и неожиданно разоткровенничалась:

— Моя Миланка любила, когда я пою, но знала, что я не пою при людях, потому что якобы стесняюсь того, что не умею петь. И она делала вид, что у неё нет музыкального слуха и она не может отличить фальшивое исполнение, а я делала вид, что верю, хотя знала, что слух у неё есть. — Она улыбнулась своим воспоминаниям, вздохнула, — такое дружеское фехтование пёрышками, взаимовыгодное и ни к чему не обязывающее. В результате я ей пела, а она в благодарность никому об этом не говорила.

— Вот это взаимопонимание, — приподнял брови министр, Вера развела руками с оттенком гордости, краем глаза заметила, что министр опять ест левой рукой, осторожно уложив правую на колено и стараясь лишний раз не шевелить плечом. Хотела спросить, как рука, но решила, что он опять не ответит, и спросила совсем другое:

— А почему вы в этом костюме, с корабля на бал?

— Нет, — от помотал головой, дожевал и добавил: — Эти костюмы не носят просто так, их после работы нужно сразу снимать и отдавать в стирку. Я его надел, чтобы не шуметь. — Он поднял глаза и чуть улыбнулся с недоумевающей физиономии Веры: — Слушайте внимательно. — Она задержала дыхание, министр приподнял левое плечо и с силой потёрся о него щекой. Совершенно бесшумно. — Эти комбинезоны обработаны магически, чтобы ткань не шелестела. Я просто не знал, спите вы или нет, если бы спали, я бы тихо ушёл и пришёл завтра.

Вера опустила глаза, ей стало неуютно от того, что пока она спала кто-то мог ходить по квартире. Министр как будто что-то понял по её взгляду, понизил голос и спросил:

— Почему вы спите на диване, вам неудобно в спальне?

— Да, — неуверенно ответила Вера, пряча глаза, он спросил:

— Почему?

Она пожала плечами и не ответила. Министр хитро прищурился и как бы невзначай добавил:

— Эйнис говорила, что вы обнимали её во сне.

— Вполне может быть, — с независимым видом пожала плечами Вера. — Я когда-то больше года жила с Миланкой, мы спали вдвоём на раскладном диване. Когда было холодно, залезали вместе под два одеяла и обнимались, так теплее.

— Это нормально? — натянуто улыбнулся министр, Вера пожала плечами:

— Вполне.

Он недоверчиво усмехнулся, Вера поморщилась и отступила:

— Ну ладно, так считают не все. Некоторые старые извращенцы думают, что если девушки спят под одним одеялом, то они лесбиянки. — Закатила глаза и фыркнула: — Эти старые извращенцы просто никогда не пытались уснуть при такой дубарине, когда на всякие приличия уже плевать и готов хоть собаку блохастую обнимать, не то что подружку. Тем более, что подружка тёплая, мягкая и приятно пахнет. — Вера сделала независимое лицо и кивнула: — Спать с подружкой клёво, честно.

Министр фыркнул и рассмеялся, низко опустив голову, волосы закрыли лицо, Вера попыталась удержать серьёзную физиономию, но у неё неполучилось.

— Рекомендуете? — с насмешливой серьёзностью нахмурился министр, выпрямившись, Вера медленно кивнула:

— Попробуйте, не пожалеете.

— Раз вы советуете, то обязательно, — ещё серьёзнее пообещал он, с усилием сдерживая смех, потянулся за новым кусочком и понял, что он последний, Вера улыбнулась:

— Доедайте.

— Спасибо, — он чуть смущённо опустил глаза, тихо сказал, — очень вкусно.

— Обращайтесь, — хихикнула Вера, — можете вместе с Бартом на обед приходить.

— У меня, в отличие от Барта, нет графика, — с сожалением вздохнул министр. — Я прихожу когда могу.

— Приходите когда хотите, — пожала плечами Вера, кивнула на холодильник, — эта штука творит чудеса, в моём мире такого нет.

— Да? А в чём у вас хранят продукты?

— В холодильнике. Такой электрический шкаф с низкой температурой.

— У вас там везде электричество? — министр с сожалением отодвинул пустую тарелку, Вера спрятала улыбку и кивнула:

— Да, везде. Если где-то на линии поломка и отключают электричество, мир погружается в каменный век. Чай будете? Мне король пять видов притащил.

— Давайте. — Министр опять чуть помрачнел, Вера решила связать это с королём и осторожно спросила:

— А на самом деле, как вы с ним познакомились?

— Не особенно приятно, — поморщился министр, — и вы правы, друзьями мы никогда не были. Может, ему хотелось так думать, но, — он с ядовитым сарказмом приподнял плечи, — кто он и кто я. С королём невозможно дружить, рано или поздно социальное неравенство всё расставит по местам.

Он помрачнел ещё сильнее и замолчал, Вера решила больше не нарываться, встала, поставила чайник, достала чашки, сметану и блюдо с сырниками из холодильника. Настроение министра опять резко поднялось, Вера тихо засмеялась и смущённо пожала плечами:

— Я думала, Барт на ужин придёт, он говорил, что любит сладкое. Ну, раз не пришёл — кто не успел, тот опоздал.

Министр изобразил наигранную печаль и взял сырник:

— Дожили, объедаю своих подчинённых… — вздохнул и сунул сырник в рот, Вера опять прикусила губу, чтобы не засмеяться. Села за стол и спросила:

— А Барта вы как заполучили? Он тоже гениальный преступник?

— Барт? — фыркнул министр, — нет. Он просто был одним из лучших учеников младшей школы магов, она бесплатная в столице и ещё двух крупных городах. Но он из бедной семьи и высшую школу себе позволить не мог, а таланта хватало с лихвой. Я узнал о нём случайно, навёл справки и сделал предложение, от которого он не смог отказаться. Ему было тринадцать лет и он был младшим ребёнком в семье, к тому же, зарабатывать на жизнь так, как вся семья, не мог чисто физически — он был слабый и болезненный. Они с радостью его отдали, — он поморщился, как будто не одобрял этого, махнул рукой, — но для него так вышло гораздо лучше. Сейчас он живёт в общежитии министерства, закончил высшую школу магов и учится в Школе Магии Спецкорпуса, это элитное заведение, после него можно найти хорошую работу где угодно, даже если ему придётся… уйти из отдела.

Он как-то так странно запнулся и помрачнел, что Вера подозрительно спросила:

— А почему «придётся»? Из-за чего обычно уходят из вашего отдела?

— По состоянию здоровья, — он отвёл глаза и неоднозначно дёрнул плечами, — из-за ранений, из-за риска и тяжёлого графика, из-за ограничений. Некоторые просто женятся, — он криво усмехнулся и она не поняла, шутит ли он.

— В смысле? — округлила глаза Вера, — у вас нельзя жениться?

— Вообще, можно, — поморщился министр, — но возникает слишком много проблем. Шпионы годами не бывают дома, постоянно переезжают и скрываются, боевики работают по ночам, иногда получают ранения. А так как официально они работают дежурными, охранниками и уборщиками, то это выглядит подозрительно, скрыть такую деятельность от соседей ещё можно, но от близких людей не получится. — Он печально усмехнулся и посмотрел на свою правую руку, всё ещё лежащую на колене. — Ну представьте, приходит муж-уборщик с ночного дежурства, задержавшись на три часа, уставший, битый, с подпаленными волосами и ножевыми ранениями. Получает закономерный вопрос: «Где ты был?» и не отвечает на него.

— И огребает проблем, — понимающе кивнула Вера, выключая чайник.

— В лучшем случае, — вздохнул министр. — А в худшем — честно отвечает. Объясняет, что его работа сложнее, чем кажется, что с этим придётся мириться, что однажды он может вообще не прийти. А это женщинам не нравится, к тому же, держать язык за зубами они не умеют. — Он увидел её недовольный взгляд и с извиняющимся видом поправился: — За редким исключением. Короче, от этого одни проблемы. Бывают, конечно, случаи удачных служебных романов внутри разведуправления, но в случае женитьбы они обычно оба уходят в отставку, потому что… это не жизнь. Не семейная, по крайней мере. — Вера налила чай и подала ему чашку, взяла свою, села и задумчиво уставилась в отражение светильника.

Министр осторожно поднял правую руку и мягко опустил на стол, чтобы взять чашку двумя, приподнял плечи:

— Так что в моём отделе если женятся, то уходят. Официально, их как бы повышают или переводят, естественно, никуда с госслужбы они не деваются, становятся полицейскими или охранниками. — Министр недовольно поморщился и с неожиданной досадой сказал: — Если Барт решит уйти, его загребёт себе лично король, не меньше. — Поймал заинтересованный взгляд Веры и пояснил: — У Барта редкий талант. Он может телепортироваться без "маяка", кроме него, так больше никто не может.

— Что такое "маяк"? — Вера отпила чая и заинтригованно склонила голову на бок, министр ответил:

— Это магический прибор, его делают маги, или просто покупают «пустой» в магической лавке и настраивают на нужном месте. — Он оттянул воротник и вытащил с десяток маленьких кулонов, выбрал один невзрачный желтенький камешек с вырезанной буквой и показал. — Вот так выглядит чаще всего, хотя может выглядеть как угодно, это от мага зависит. Маг берёт этот «пустой» и едет на нужное место, там магически обрабатывает, получая «настроенный», он распадается на две части, одна остаётся на месте, а вторую маг забирает с собой, чтобы можно было с его помощью телепортироваться к первой части. Это самый лёгкий способ, для начинающих. Есть ещё один — "маяк" обрабатывается заклинанием, но не настраивается на конкретное место, получаются две равнозначные части, имея одну, можно телепортироваться к другой, даже если они находятся в разных концах континента. — Он криво улыбнулся и чуть издевательски добавил: — Именно такой пытался подсунуть вам бедный блаженный Эрик.

Вера поджала губы от его ехидства, но тут же изобразила подчёркнутое равнодушие и поинтересовалась скучающим тоном:

— Он уже пришёл в себя?

— Пока нет, — ещё ироничнее ответил министр, — всё ещё пытается выяснить, где вы находитесь, или хотя бы передать записку. Доктор осматривал, сказал, состояние стабильное, улучшений не наблюдается, тоска в глазах со временем крепнет, что наводит на печальные мысли. Жалко будет его терять, хороший специалист.

— Он — не один из ваших «деток», я надеюсь? — приподняла бровь Вера, министр вздохнул и отпил чая, затягивая паузу.

— Нет. Вы думаете, это что-то изменило бы? Мне равно неприятно терять всех сотрудников. Эрик служит у меня больше трёх лет, отлично себя показал в самых разных ситуациях. Он до этого служил в полиции, но однажды попал в переделку, после которой я забрал его к себе, причём пришлось за него побороться ещё с тремя отделами.

— Что за переделка? — заинтересованно заблестела глазами Вера, министр помялся, как будто то ли не хочет, то ли не может говорить, потом чуть усмехнулся и медленно сказал, как большой секрет:

— Он попал в плен и смог сбежать. В одиночку. Освободился из цепей, открыл замок, перебил охрану, а потом утопил корабль, на котором его везли. И всё это голыми руками и одним гвоздём, вот таким, — он показал пальцами где-то два с половиной сантиметра. — Этот гвоздь сейчас вбит в стену раздевалки отдела, он на него одежду вешает.

— Нихрена себе, — тихо выдохнула Вера, ёжась. Министр смерил её взглядом и иронично приподнял бровь:

— Вы уже готовы отвечать на его записки?

— Нет, — смущённо поморщилась Вера, — я стараюсь держаться подальше от военных. — Министр с недоумением приподнял брови, она смутилась ещё больше и шутливым тоном объяснила: — Моей маме, когда она была мной беременна, цыганка нагадала, что я выйду замуж за военного. Мама меня этим всё детство подкалывала, задолбать успела. И к тому возрасту, когда начала интересоваться мальчиками, я успела твёрдо решить для себя, что никогда не свяжусь с солдатом.

— Потому что вас мама "подкалывала"? — с недоумением улыбнулся он.

— Потому что из-за этих подколов я успела сто раз представить себя замужем за военным, — без капли юмора поморщилась Вера. — И мне не понравилась мысль о том, что однажды он придёт с работы подкопчённым, битым и с ножевыми ранениями. — Голос сел и она сглотнула комок, невольно посмотрев на его руку, отвела глаза и попыталась криво улыбнуться, — или вообще не придёт. Придут люди с протокольными лицами и попросят опознать тело. — Она ненатурально улыбнулась и добавила: — Девушки не любят опознавать тела, не-а.

Он опустил глаза с такой же ненатуральной улыбкой, рассеяно взял чашку правой рукой, замер, задержав дыхание, и поставил, взял левой. Вера на секунду закрыла глаза, поражённая волной боли, пробежавшей по её телу, во рту стало солоно, как будто она ударилась до крови и смотрит на рану.

В повисшей тишине стало неуютно, она бросила короткий взгляд на министра и тут же опустила глаза, увидев, что он на неё смотрит, немного сочувственно и одновременно с неприязненным отвращением.

«Опять. Чем вам не угодило моё лицо?!»

— Что? — Она подняла глаза и в упор посмотрела на него, обвиняющим тоном спросила: — В чём проблема, красивые девочки обижали вас в детстве?

— Что? — переспросил он с таким видом, как будто не расслышал, или как будто настолько поражён её наглостью, что предпочитает дать ей шанс отступить, пока не поздно.

— Я всё вижу. — Веру понемногу начинало трясти от смеси злости и страха. — Я этот взгляд заметила ещё в подвале у Тонга. И до сих пор не могу понять причины, может, вы мне объясните?

Министр аж рот приоткрыл от восхищения такой дерзостью, медленно качнул головой и с сарказмом поинтересовался:

— И что же за «этот взгляд» вы увидели?

— Этот самый, — рыкнула она, — раздражённый, злой, со смесью отвращения и брезгливости, взгляд, говорящий: «Бог мой, лучше бы ты родилась вообще без лица, чем с таким лицом». Скажете, нет?

Он выдохнул с кривой усмешкой, зажмурился и почти мягко сказал:

— Я был в маске.

— И что? У вас настолько выразительные глаза, что вы могли бы всю жизнь молчать, — с сарказмом фыркнула Вера, — вас бы все понимали. Из вас это отношение просто пёрло во все стороны, даже со спины было видно, как я вас раздражаю. — Он молчал с таким потрясённым видом, как будто она его оглушила, Вера чувствовала, что дрожит, ещё чуть-чуть и будет взрыв. — Ну?!

— Да. — Он выпрямился и с насмешливой улыбкой приподнял брови. — Что дальше? Я признаю, это так. Меня раздражает ваша внешность, да, красивые девочки обижали меня в детстве.

— Дзынь! — скорчила рожицу Вера, — серый шарик.

Он фыркнул и покачал головой, глядя на неё со всё возрастающим восхищением:

— Что вас не устраивает? Это правда, никуда от неё не денешься. Красота даёт женщинам фору во всём, достаточно родиться красавицей и жизнь будет хороша без усилий.

Вероника ахнула от такой формулировки и возмущённо прошипела:

— Вы так говорите, как будто привлекательная внешность автоматически делает женщину проституткой.

— Нет, что вы, — приподнял брови министр, — проститутки развлекают всех. А красивые женщины тщательно выбирают удачные цели и степень близости, обеспечивающую наилучший эффект и выгоду.

— То есть, по-вашему, все красивые по умолчанию счастливы? — округлила глаза Вера. — Я знаю море красивых женщин, которые живут в полной заднице.

— Значит, они глупые, — невозмутимо развёл руками министр. — Было бы желание, красивая женщина всегда найдёт способ выкрутиться.

— Красивая и умная? — насмешливо переспросила Вера.

— Именно, — кивнул министр, — беспроигрышное сочетание. Красивые и умные женщины могли бы править миром. Хорошо, что им это не нужно.

Вероника поражённо выдохнула, медленно качая головой, опустила взгляд в стол, опять подняла. С горьким сарказмом дёрнула щекой и тихо сказала:

— Значит, я дура.

— Хотите сказать, что никогда не пользовались своей внешностью? — гораздо тише, но всё ещё ядовито спросил министр, Вера вдохнула полную грудь, медленно приподнимая плечи, задержала дыхание и резко выдохнула. Подняла глаза и криво улыбнулась, горьким шёпотом спрашивая:

— А любовь в вашей схеме есть? Порядочность, честность, справедливость? Может, какая-нибудь завалящая совесть?

— У умных и красивых женщин? — тихо сказал он, — нет.

— Ясно. — Она с издевательской улыбкой кивнула и развела руками, — я поняла. Умная и красивая стервозина без капли совести жестоко обидела маленького мальчика. Мальчик вырос большим, а собственного мнения так и не заимел. Печаль-беда, господин министр, как же вы людьми руководите с таким стереотипным мышлением? — Он сидел, окаменев, и с таким лицом, как будто разрывается между желанием молча уйти и бросить в собеседницу ножом, чтобы наконец заткнулась. А Вера уже не могла остановиться, ехидство пёрло из неё неудержимым потоком, она опёрлась на локти и наклонилась к нему ближе, тихим мурлычащим голосом спросила: — У стервозины были шикарные чёрные волосы, да? И именно поэтому красится Эйнис, она же не натуральная блондинка, у неё глаза чёрные. Я права?

— Вы… — он медленно вдохнул, не отводя взгляда, холодным шёпотом выдохнул, — готов поспорить, своей смертью не умрёте. Вас зарежет лучший друг за застольной беседой, а когда мир об этом узнает, все кто вас знал, хором скажут: «Довякалась».

— А вы, — ненатурально широко улыбнулась Вероника, — умрёте в своей постели в глубокой старости, окруженные тремя десятками детей и внуков, которые, дождавшись вашей смерти, скажут: «Ну наконец-то!» и начнут делить наследство между собой и вашей некрасивой нелюбимой вдовой. И забудут путь на вашу могилу, которая даже в летний зной будет покрыта инеем и расти на ней будут только вечнозелёные заполярные деревья.

Она выдохнула, чувствуя что сердце колотится, как перед дракой, министр смотрел на неё пылающим взглядом, в котором сквозь ярость постепенно просачивалось веселье. Он коротко усмехнулся, смерил её взглядом и усмехнулся ещё раз, медленно качнул головой:

— Мне уже лет пять никто ничего подобного не говорил.

— Да я никогда никому ничего подобного не говорила, — ошарашенно выдохнула Вера, убирая локти со стола и сутулясь. — Это вы меня спровоцировали! Не делайте так больше.

Бросила на него обиженный взгляд и столкнулась с насмешливым прищуром, застонала и закрыла лицо руками. Он криво примирительно улыбнулся:

— Ладно, давайте попрощаемся на сегодня и забудем об этом эпизоде.

— Я забуду, — убрала руки от лица она и нехорошо улыбнулась, — а вам стоит над этим хорошо подумать. Не все красавицы — стервы, как и не все стервы — красавицы. Вы можете упустить что-то внутреннее, концентрируясь на внешнем.

— Я никогда ничего не упускаю, — прохладно ответил министр, вставая. Неловко выпрямил руку и опять на миг замер, заставив Веру прикусить губу от фантомной боли, заметил и промолчал. Выпрямился, подчёркнуто официально поклонился и бесцветным тоном сказал:

— Спокойной ночи, госпожа Вероника. Не забудьте, что вы завтра переезжаете.

— Не забуду, — тихо ответила она. — Спокойной ночи.

Он ушёл, она осталась сидеть за столом над остывшим чаем и чувствовать себя совершенно растерянной.

Она не могла уснуть.

Вертелась на диване, запутываясь в скатерти и трясясь от холода. Вставать, чтобы сходить за одеялом, не хотелось, потому что она боялась растерять по дороге крупицы сна, которых и так было немного. В груди перекатывался тяжелый камень, шершавый и холодный, она пыталась найти ему причину и не хотела верить в результат поисков.

«Кто тянул меня за язык? Вот надо было мне точно знать, почему он на меня так смотрит… Ну и смотрел бы дальше, я бы не расплавилась.

Что теперь будет?»

Картинки в голове отдавали металлом и холодом, невозмутимое лицо и сухой голос: «Здравствуйте, госпожа Вероника».

«И он мне больше никогда не улыбнётся.»

Хорошо обставленная светлая тюрьма, два-три человека, которые будут приносить еду и забирать мусор и вещи в стирку, будут прохладно здороваться и ненатурально улыбаться.

«И Барт обидится. И не придёт больше обедать.»

А может, всё будет гораздо проще — её поручат другому человеку. Он будет приветлив и вежлив, попытается построить с ней доверительные отношения…

«Просто другой человек. Всего лишь.»

От этой мысли становилось особенно гадко. Она продолжала корить себя и вертеться, у неё болела голова и хотелось плакать.

— Вера, ты спишь, что ли? Подъём, я пришёл!

Она вздрогнула и вскочила, протирая глаза. В дверях стоял Барт, показывая два больших пакета, улыбался во все тридцать два и выглядел вполне голодным.

— Привет, — слабо улыбнулась она. — Что принёс?

— Всё, что ты заказывала, свет моего желудка! — Он послал ей воздушный поцелуй и улыбнулся: — Меня накормят или нет?

— Пойдём. — Она встала, пошла на кухню, покачиваясь и пытаясь на ходу распутать узел из волос.

— Эй, сестрёнка, что с тобой? — шутливо спросил Барт. — Выглядишь так, будто всю ночь пила!

— Я и чувствую себя так же, — поморщилась Вера, Барт посерьёзнел:

— Нет, правда. Ты в порядке?

— В порядке, — отмахнулась она, — просто не выспалась.

— И чем же это ты всю ночь занималась? — хихикнул парень. — Скажи, что готовила, а? Скажи-скажи!

— Ага, — фыркнула она, открывая холодильник, — готовила. Блюдо под названием «министр Шен, запечённый в собственной желчи». Подавать охлаждённым до абсолютного нуля, запивать спиртом.

— Вы что, поссорились? — шёпотом спросил охреневший Барт, Вера поморщилась и отмахнулась, доставая из холодильника все подряд. Когда выпрямилась, Барт всё ещё стоял с круглыми глазами и отпавшей челюстью, закрыв рот ладонью. — Вера, ты что?..

— Что? — нервно развернулась она, уперев руки в бока.

— Когда он к тебе пришёл? — тихо спросил Барт, она криво усмехнулась:

— В половине второго ночи.

— И ты не спала? — удивился он, она пожала плечами:

— Ну да. А что?

— И что вы..? — ещё тише и испуганнее спросил он, Вера поморщилась:

— Хватит наводить туман, давай или выкладывай что знаешь, или молча ешь и уходи!

— Ладно, — почти испуганно ссутулился парень, поставил пакеты с едой на стол, виновато кивнул вместо прощания и пошёл к выходу.

Она опёрлась спиной о стену, угрюмо сложив руки на груди и с колотящимся от злости и ещё много чего сердцем слушала, как Барт идёт по гостиной в библиотеку. Потом на секунду зажмурилась и резко открыла дверь:

— Стоять.

Барт обернулся в дверях библиотеки и окинул её жалостливым и обвиняющим взглядом. Она нервно помялась и рыкнула:

— Ладно, я расскажу. Но ты первый.

— Тише, — он на полусогнутых вернулся в кухню, плотно закрыл дверь и бросил на Веру затравленный шпионский взгляд, — только я тебе этого не говорил. — Она нетерпеливо кивнула, он сглотнул и ещё раз выглянул за дверь, закрыл и понизил голос: — Вчера вечером он встречался с семьёй. А это у него каждый раз заканчивается очень плохо. Он вернулся за полночь, злющий как демон, взял меч и пошёл в тренировочный зал, сегодня утром оттуда кучу щепок от манекенов вынесли. Но его это не успокоило. И тогда он, почему-то, — Барт закатил глаза и понизил голос, — пошёл к тебе. Зачем он пришёл?

— Деньги за голову Тонга принёс, — встревоженно ответила Вера, Барт фыркнул и поморщился, как будто лимон съел:

— Отмазка!

— Он так сказал, — пожала плечами Вера.

— Ничего бы не изменилось, если бы он отдал сегодня, — зло скривился Барт. Очень серьёзно посмотрел на неё и совершенно несчастным тоном сказал: — Вера, блин… это подтверждает мою теорию. Ты ему нравишься, он пришёл, чтобы просто тебя увидеть, а ты… Из-за чего вы поссорились?

Она ссутулилась и сглотнула комок, тихо саркастично сказала:

— Я спросила, почему его так бесит моё лицо.

Барт округлил глаза, помолчал секунду:

— И?

— Его бесят красивые женщины, потому что они все стервы, — ядовито прорычала Вера, Барт потёр бровь и приподнял плечи:

— Не замечал за ним.

— А я заметила. И он подтвердил. — Вера нервно одернула халат и развела руками, — всё. Чего ты ещё ждёшь? Мы высказались друг другу, в каком виде мы друг друга в гробу видали, попрощались и разошлись.

Барт вытаращился и шёпотом протянул:

— Вы ругались? Прямо… прямо ругались, кричали?

— Ну, — она смущённо повела плечами и развела руками, он поражённо качнул головой и хлопнул её по плечу, криво улыбнувшись:

— Он тебя точно любит. Вы поженитесь. — Закрыл рот ладонью и захихикал, потом резко выпрямился и чмокнул её в щеку: — Обожаю тебя! Жди сегодня на ужин. — Открыл дверь и вприпрыжку понёсся через гостиную, на ходу пропев: — Ты обещала борщ!

Вероника ошарашенно проводила его взглядом, потёрла лоб и вернулась на диван. Холодный камень в груди будто бы уменьшился, она пощупала рёбра и осторожно легла. Укрылась и мгновенно отрубилась.