Коснись меня огнем

Глава 19

Несмотря на то, что бал был благотворительный, а собранные средства должны пойти на нужды ветеранов и инвалидов войны, на приглашения Блейз откликнулись очень немногие. Священник сообщил ей, что местное общество горячо обсуждает предстоящее событие, но обсуждать — это одно, а принять приглашение — совсем другое, и здесь не помогла даже благая цель. Чем ближе подходил назначенный день, тем больше волновалась Блейз, опасаясь, что все же просчиталась. Даже барон Килгор, принявший столь деятельное участие в бракосочетании, прислал письмо с сожалением, что не имеет возможности быть на балу, так как пообещал провести это время с друзьями в Лондоне. А Блейз очень рассчитывала на его поддержку, зная, как мужу нужен каждый союзник.

Джулиан ожидал бал со стоическим терпением, готовясь к худшему. Его жена, конечно, обладает решимостью и тактикой, подобно Наполеону, но даже она не способна творить чудеса. В них верил только их приходской священник — преподобный Незерби, который предсказал, что общество одумается и все как один явятся на бал.

В день бала рассвет выдался холодный и ясный. Блейз проснулась с ощущением ужаса, от которого сводило живот, и провела не один час в заботах о последних мелочах. К пяти все было сделано. Она поднялась к себе, чтобы принять ванну и переодеться к вечеру, с тайной надеждой, что бал пройдет хорошо. Ей хотелось, чтобы Джулиан гордился ее организаторскими способностями, но еще больше ей хотелось, чтобы общество приняло мужа.

Горничная сделала ей замысловатую прическу и помогла надеть бальное платье. Когда Гарвей ушла, Блейз долго и задумчиво сидела за туалетным столиком. А что, если затея провалится и ее ждет неудача? Тогда Джулиан возненавидит ее? Перестанет бороться с прошлым и откажется от будущего?

Она вздрогнула, когда в дверь ее туалетной комнаты постучали. Блейз пригласила войти и обернулась к двери. Вошел Джулиан с тростью в одной руке и длинным футляром в другой.

Он сделал два шага вперед и от неожиданности замер. Он опасался, что Блейз явится на бал, нарядившись цыганкой, хотя бы из протеста. Но, когда она поднялась из-за туалетного столика ему навстречу, он увидел на ней изумительной красоты бальное платье с завышенной талией, более чем достойное леди ее положения и состояния. Кремовые кружева украшали лиф и изящно ниспадали вниз. Их нежный цвет прекрасно подчеркивал ее черные локоны и фиалковые глаза. Картину дополняли короткие пышные рукава и глубокий вырез, в значительной степени обнажающий молочно-белую грудь. У Джулиана перехватило дыхание. Блейз была ослепительно прекрасна.

— Тебе нравится? — с волнением спросила она.

Медленная чувственная улыбка выдала его восхищение. Это был лучший ответ на ее вопрос.

— Ты выглядишь потрясающе.

В этом едва слышном ответе Блейз уловила похвалу, в которой отчаянно нуждалась и которая придала ей уверенности.

Джулиан протянул ей узкий обтянутый бархатом футляр.

— Семейные драгоценности. Теперь они твои. Горничная считает, что они подойдут к твоему платью, но если тебе не понравятся, в сейфе много других.

Блейз взяла футляр и торопливо открыла.

— О! — вырвалось у нее. Она пришла в восхищение, увидев необыкновенной красоты ожерелье из переливающихся аметистов и аметистовые серьги в дополнение к нему. — Как красиво!

— Давай я помогу тебе.

Джулиан прислонил трость к туалетному столику и вынул ожерелье из футляра. Блейз подставила шею, он надел ожерелье и застегнул его. Пальцы его задержались на ее обнаженных плечах, он наклонился и поцелозал ее сзади в шею.

Дрожа от возбуждения, Блейз надела серьги и посмотрела на себя в большое зеркало. Она была неотразима. Подарок Джулиана глубоко тронул ее. Передавая ей семейные драгоценности, Линден как бы признавал ее настоящей виконтессой Линден. Она его истинная жена, она принадлежит ему.

— Все женщины сегодня будут завидовать тебе, — тихо произнес Джулиан.

Она встретилась с ним взглядом в зеркале. Завидовать ей, конечно, будут, но не из-за внешности. Скорее из-за того, что ей удалось заполучить в мужья такого красавца. Его мягкие вьющиеся волосы переливались золотом в отблесках свечей, а глаза сияли, как два сапфира. На нем был элегантный темно-серый сюртук, подчеркивающии стройность фигуры; светло-серый атласный жилет, расшитый серебряной нитью, удачно сочетался по цзету со светло-серыми атласными бриджами, белыми шелковыми чулками и черными лаковыми башмаками с серебряными пряжками. Джулиан являл образец мужественности и элегантности, от него исходило неотразимое мужское обаяние.

— У всех женщин сердца учащенно забьются от одного твоего вида, — отозвалась Блейз.

На губах у Джулиана появилась хитрая улыбка.

— Боюсь, их скорее хватит удар, когда они увидят шрам у меня на лице.

Почувствовав его уязвимость, она повернулась, подняла руку и нежно провела пальцами по шраму.

— Я настолько привыкла, что совсем его не замечаю. Он придает тебе мужественный вид. Я говорю правду, Джулиан, — добавила она, узидев, что брови мужа в сомнении поползли вверх. — Верь мне, Джулиан. Каждая женщина, увидев этот шрам, испытает желание утешить тебя.

— Ну, ждать осталось совсем недолго, скоро узнаем. — Джулиан взял трость к предложил Блейз руку. — Пойдемте вниз, миледи.

Блейз глубоко вздохнула, принимая предложенную руку. Вот и наступил этот миг, ей стало страшно.

Они спускались по лестнице под нестройные звуки настраивающегося оркестра.

— А я думал, у нас сегодня только цыганская музыка и твои друзья со скрипками, — заметил Джулиан.

— Да, и цыганские танцы тоже, но позже. Я не собираюсь сразу распугивать гостей. Мы начнем в лучших бальных традициях.

— Надеюсь, ты не ждешь, что я буду отплясывать весь вечер, дорогая. Мне это пока не по силам, боюсь перенапрячь ногу, хотя твой массаж очень помогает.

Она улыбнулась мужу колдовской улыбкой.

— Конечно, нет, Джулиан. Напротив, тебе запрещается танцевать совсем. Дамы, несомненно, будут разочарованы, но это лишь напомнит им о твоем ранении и о том, что ты герой войны, все будут сочувствовать тебе.

— Ты хочешь сказать, — скривился Джулиан, — что мне предстоит развлекать тех, кто приехал просто поглазеть?

Блейз рассмеялась.

— Можно считать и так. Но ты будешь не один. Миклош со своим табором тоже будет здесь. И Джон Уикс. Я хочу, чтобы он рассказал об ужасах войны, о страданиях солдат. Надеюсь, что, расчувствовавшись, наши гости раскошелятся. Но уверена, самый большой интерес вызовешь ты. Всем захочется узнать, где ты провел последние четыре года.

— Ну… с такими сладостями на десерт, — пробормотал Джулиан, — будет удивительно, если вообще кто-нибудь придет.

Блейз не стала сообщать мужу, что тоже испытывает подобные опасения, и вместе с Джулианом

вошла в бальный зал, чтобы показать ему результаты своих многодневных усилий.

Свет сотен свечей играл в хрустальных подвесках люстр и отражался в натертом до блеска полу, а непривычные для глаза украшения придавали залу несколько экзотический вид. В дальнем конце помещения был устроен большой шатер в красно-голубую полоску, рядом стояли небольшие кабинки — все напоминало ярмарку.

— Ну как? — волнуясь, спросила Блейз.

— Признаюсь, я восхищен, дорогая, — ответил Джулиан улыбаясь. — Мне бы и в голову не пришло устроить у себя дома такое.

Обрадовавшись, что он не сердится, Блейз сморщила носик и шутливо произнесла:

— Это толькопотому, что вы излишне чванливы, милорд.

Она подвела его к шатру. Там их ожидал Миклош в роскошном ярко-красном сюртуке, синих штанах, заправленных в блестящие черные сапоги. Золотая серьга висела в одном ухе. Цыган приветствовал их замысловатым поклоном.

— Ты замечательно выглядишь, Раунийог… э-э… миледи. Милорд, для меня такая честь послужить вам. Цыгане приветствуют вас… Прошу вас, сюда, за мной, пожалуйста…

Внутри шатер был разделен длинными занавесками на несколько частей. В каждой из них на шелковых подушках перед низким столиком сидела гадалка в пестрых нарядах, готовая предсказать судьбу по руке или по картам таро. Перед одним из столиков сидела Панна.

Она закуталась в яркую шаль, на голове у нее был огромный зеленый тюрбан. Панна жестом пригласила Джулиана подойти, при этом тонким звоном зазвенели ее золотые подвески.

— Как поживаете, милорд? Не хотите ли узнать свое будущее? Я возьму с вас лишь только половину, а остальное пойдет в фонд ветеранов и инвалидов войны.

Джулиан с улыбкой отклонил предложение:

— Благодарю вас, матушка, но мне достаточно одного раза.

— Ладно, — каркнула Панна, — я и так вам скажу. Вам будет приятно узнать, что фортуна повернется к вам лицом. Большая удача ждет вас сегодня вечером.

— Советую говорить то же самое всем. Тогда уж точно ваш успех будет обеспечен.

— Вы ведь не верите в ясновидение, милорд, — старуха погрозила ему пальцем, — но скоро убедитесь, что я говорю правду.

На этот раз Джулиан улыбнулся через силу. Пожелав цыганке удачи, он продолжил осмотр. Для Джона Уикса отделили довольно большую часть шатра и поставили полукругом стулья. Блейз объяснила, что здесь предполагается собрать джентльменов, чтобы рассказать им о фонде, пока дамам будут предсказывать будущее.

Когда они вошли, Уикс потянулся за костылями и попытался встать.

— Милорд, — произнес он почти благогоогйяо, — вы делаете замечательное дело, помогая пострадавшим з войне бедолагам, таким как я. Я вам очень благодарен, да и другие тоже.

— Благодари не меня, а мою жену. Это все она сделала.

Похаала мужа согрела Блейз, и она поторопилась переадресовать часть общего замысла ему:

— Нет-нет, это все лорд Линден, это его идея. Блейз подождала, пока мужчины обменивались парой фраз, и потянула мужа дальше. В смежномхбаль-ным залом помещении вдоль стен были расставлены столы, ломившиеся от угощений. Здесь были клубника из теплиц, конфеты и множество разных деликатесов и десерта.

— Надеюсь, что наши гости придут, — заметил Джулиан. — Не представляю, как мы все это съедим сами, если их не будет.

Первым приехал священник со своей женой, как и просила Блейз.

— Как мило, леди Линден, — начала неуверенно миссис Незерби, оглядывая убранство зала. — По-моему, вы первая решились использовать цыганские мотивы таким образом.

Зная предрассудки горгиос, Блейз натянуто улыбнулась и решила не выступать в защиту своих друзей.

В пустом зале громко звучал оркестр, Блейз с мужем и священник с женой стояли у парадного входа, спокойно разговаривая в ожидании гостей. Обычно Блейз отличалась олимпийским спокойствием, но сейчас почувствовала, что ладони у нее стали влажными от волнения. Уверенность ее уменьшалась с каждой минутой, но вот вошел Хеджес и торжественно объявил:

— Лорд и леди Акертон.

Бросив быстрый взгляд на мужа, Блейз ослепительно улыбнулась и повернулась приветствовать первых гостей: дородного джентльмена и его жену с серебристо-седыми волосами. За ними, следуя почти друг за другом, пожаловали еще несколько пар.

— Мистер Чарлз Денби с дочерьми.

— Сэр Джеймс и леди Уотерс.

— Мистер Реджинальд Бэском.

— Мистер и миссис Карстерс.

К огромной радости Блейз, нарядные гости проходили в бальный зал почти непрерывным потоком. Большинство из них давно знали Джулиана, но были и те, что поселились в округе сравнительно недавно, уже после его отъезда. Прибывающие гости приветствовали хозяина Линден-Парка по-разному: скептически, с любопытством, с беспокойством, с неодобрением, изредка — с радостью после столь долгой разлуки. Блейз считала своим триумфом уже одно их присутствие. Теперь у Джулиана по крайней мере появилась возможность переменить общее настроение в свою пользу.

Очень скоро стал очевиден успех Джулиана. Его обаяние и остроумие, равно как и видимое равнодушие к слухам относительно своего прошлого, способствогали тому, что многие поверили в его невиновность. Лорда Линдена окружили несколько дам и джентльменов, с большим интересом слушавших его рассказы об испанской кампании и о том, как он получил ранение.

Блейз улыбнулась, услышав восклицания сочувствия и ужаса, сопровождавшие его рассказ. Она была права: ни одна дама моложе восьмидесяти лет не могла удержаться от желания прижать этого героя-красавца к своей груди, чтобы утешить.

Джулиан не скрывал хромоты перед гостями и не принимал участия в танцах. Но извинения, которые он принес гостям, звучали так очаровательно и галантно, что не менее десяти молоденьких дам с готовностью объявили, что тоже не будут танцевать и составят ему компанию.

Вокруг Блейз собралась толпа поклонников, да такая, что Джулиан не мог пробиться к ней. Он с сожалением оставил жену на попечение кавалеров и последующие несколько часов с ревностью, смешанной с удовольствием, наблюдал, как они один за другим приглашали ее на танец. Котильон сменялся контрдансом, булакжор — вальсом.

Никого из гостей Блейз не забывала. Она была на высоте и проявляла исключительный талант дипломата — по ее собственному утверждению, этому она научилась у отчима, — сумев обворожить даже самых спесивых дам. Одна из них, дама весьма почтенного возраста, отвела Джулиана в сторону и, прикрывшись веером, спросила:

— Где это вы отыскали такую необыкновенную озорницу, Линден?

— Полагаю, вы говорите о моей жене, леди Фицсиммонс? — осторожно спросил Джулиан.

— Совершенно верно. Как приятно встретить молодую женщину, которая может связно говорить! Когда она рассказывала историю о своем отце и дикобразе, я боялась, что от смеха лопнет платье. Я давно уже так не смеялась. Боюсь, завтра у меня будет болеть сердце. Я пришлю счет вашему доктору, если вы не пришлете ко мне вашу жену, чтобы она развлекла меня своими историями.

— Сделаю все, чтобы услужить вам, миледи, — с поклоном ответил Джулиан.

Он понимал, что не должен удивляться успеху жены. Он лучше других знал, что она сумеет добиться своего и полна решимости сделать для него все. Ее успех радовал его, он был счастлив за Блейз даже больше, чем за себя. Она не должна быть отверженной из-за него. Он понял, что может больше не волноваться за нее. После этого бала у Блейз не будет недостатка в знакомых.

Присутствие цыган было встречено с восторгом, хотя поначалу у некоторых от удивления брови поползли вверх. Большинству гостей выступление цыган понравилось, особенно гадание Панны. Многие молодые дамы выслушали ее пространные рассуждения о загадочных переменах в их судьбах. Искусные музыканты, зажигательные и чувственные танцы, черные сверкающие глаза вызвали всеобщее восхищение. Обезьянка, облаченная в красную курточку и шлятгу, тоже всем очень понравилась. Она собирала пожертвования в жестяную кружечку, мигая большими грустными глазами. Все в один голос заявили, что она прелестна.

Блейз могла с полным правом утверждать, что бал проходит великолепно. Однако небольшие осложнения грозили испортить все. Они были связаны с Рейчел, сестрой Винсента Фостера.

Сам мистер Фостер отказался почтить бал своим присутствием, и мисс Фостер решила приехать без него. Блейз приветствовала ее у входа в зал по прибытии, и потом еще раз они обменялись парой фраз после первого выступления цыган. Но ни одна из этих бесед не доставила Блейз ни малейшего удовольствия.

— Как… оригинально, — заметила мисс Фостер по поводу выступления цыган, — но, признаюсь, удивлена, что Джулиан впустил цыган в свой дом. Каролина никогда бы этого не допустила.

Блейз с натянутой улыбкой ответила:

— Что ж, тогда просто замечательно, что Каролины здесь нет.

У мисс Фостер сузились глаза.

— Надеюсь, ваше брачное блаженство продлится дольше, чем у бедняжки Каролины, леди Линден.

— Прошу прощения?

— Она не могла оправиться, когда узнала, что муж изменяет ей.

— Неужели? — Блейз замерла, лицо ее застыло.

— Да, все знали, что Джулиан содержал в Лондоне любовницу, но бедняжка Каролина так и не смогла смириться с этим. Они постоянно ссорились, даже в день ее смерти у них была серьезная размолвка.

Блейз постаралась взять себя в руки. Она сама удивилась тому, какую боль причинило ей известие о любовнице Джулиана. Она никогда не верила в то, что он вел беспорядочную жизнь. Несомненно, любой мужчина, обладающий чувственностью и привлекательностью Джулиана, стремится к удовольствиям, которые может доставить ему положение и состояние. Но узнать, что он изменял жене, вот так… Блейз казалось, что ее ударили кинжалом в живот, ей не хватало воздуха. Но она скорее проглотила бы горящие угли, чем допустила бы… чтобы эта злая карга заметила, как ей больно.

— Одно только плохо, мисс Фостер, это известно всем. А значит — так вульгарно.

Рейчел Фостер натянуто улыбнулась:

— Похоже, вы покрепче Каролины.

— Возможно, не имела удовольствия знать ее, так что ничего не могу сказать.

— По крайней мере взгляды у вас более либеральные. Каролина сама разрушила свой брак тем, что смотрела на Джулиана как на собственность. С вашей стороны будет много благоразумнее, если вы позволите ему… жить привычной жизнью и не станете устраивать скандалы. Он не тот, кого можно держать на поводке.

Блейз едва не заскрежетала зубами. Нельзя забывать, что эта женщина когда-то мечтала выйти

замуж за Джулиана. Ее злобность сейчас, несомненно, вызвана ревностью.

— Очень мило, что вы так заботитесь о наших отношениях, мисс Фостер. — Блейз с умилением улыбнулась. — Я очень ценю вашу заботу. Однако сомневаюсь, что Джулиану сейчас нужна любовница. Не знаю уж, сколько раз он говорил мне, что более чем удовлетворен тем наслаждением, которое получает в постели со мной. — Блейз обрадовалась, увидев, как скривились губы Рейчел. — О, простите, Бога ради. Мне не следовало говорить о таких вещзх с незамужней дамой… пусть даже вашего возраста. А теперь извините меня, но я должна заняться другими гостями.

Чувствуя, что она неплохо справилась со словесной дуэлью, Блейз оставила мисс Фостер в ярости. Однако праздник был безнадежно испорчен. Опасения нахлынули на нее с новой силой. «Джулиан не хотел жениться на мне, он не любит меня. Сейчас ему просто нужна помощь, чтобы окончательно расстаться с прошлым». Но когда призраки сгинут, что делать ей? Ничто не помешает Джулиану вернуться к свободной жизни, на которую намекала мисс Фостер. Смешно надеяться, что она сумеет сохранить интерес и любовь человека, если он может позволить себе самых красивых, самых обворожительных женщин в стране.

В это мгновение Блейз увидела, как Джулиан приближается к ней сквозь толпу, чтобы сопроводить к столу. Она улыбнулась ему ослепительной улыбкой, под которой спрятала все свои опасения, взяла его руку и запретила себе думать о том, что ее тревожит.

После ужина Блейз пришлось общаться с мисс Фостер еще раз. Оркестр отдыхал, поэтому приглушенный крик из угла, в котором гадала старая цыганка, был хорошо слышен большинству гостей. В следующее мгновение, откииуз полог импровизированного шатра, с побелевшим лицом выскочила мисс Фостер.

— Эта… эта ведьма там… Ее надо выпороть! Блейз и Джулиан, как и положено внимательным хозяевам, тотчас подошли к ней. Джулиан взял ее под руку.

— Что случилось, Рейчел? В чем дело?

Мисс Фостер, не скрывая потрясения, бросила взгляд через плечо, словно опасаясь преследования.

— Эта ужасная цыганка… надо запретить ей говорить такие вещи, это неправда!

— Возможно, вы что-то не так поняли, — попыталась успокоить ее Блейз. — Гадание — это не точная наука.

— Я все поняла правильно! — Рейчел была на грани истерики. — Она…

В это мгновение появилась Панна. Ее прорезанное морщинками лицо было сосредоточенно серьезно.

Рейчел Фостер прижала руку к горлу, словно в страхе, и попятилась назад.

— Я больше не останусь здесь ни минуты, не допущу, чтобы меня оскорбляли!

Охваченная гневом, она направилась к выходу, но по пути споткнулась о непонятный предмет под ногами и грохнулась на колени, упершись руками в пол. Это оказалась обезьянка. С испугу она рассыпала монеты из кружечки и принялась резко и громко кричать.

Выругавшись сквозь зубы, Джулиан попытался помочь Рейчел. Обезьянка бросилась наутек, продолжая кричать. Увидев своего хозяина, прыгнула ему на руки и уткнулась мордочкой в плечо.

Совершенно обезумевшая, мисс Фостер с трудом поднялась на ноги и резко оттолкнула Джулиана.

— Она напала на меня! Эта тварь напала на меня!

— Мисс Фостер, прошу вас, — пробормотала Блейз. — Я уверена, обезьянка не собиралась ни на кого нападать. Пожалуйста, успокойтесь…

— Я не хочу успокаиваться! Посмотрите на мое платье!

Блейз посмотрела на элегантное платье Рейчел, отделанное золотистыми кружевами поверх белого крепа. Оно было порвано ближе к завышенной талии.

— Я очень сожалею. Разумеется, мы возместим…

— Заткнись ты, отвратительное ничтожество! Винсент предупреждал, чтобы я не ходила сюда…

— Хватит, Рейчел, — оборвал ее Джулиан. Тон его внезапно стал суровым.

Рейчел замолчала, возмущенно глядя на него сквозь слезы.

— Как ты мог? Как ты мог жениться на этой язычнице-янки? — Она резко повернулась и направилась к выходу, проходя сквозь расступающуюся перед ней молчаливую толпу гостей.

В зале повисло тяжелое молчание.

Блейз почувствовала, что краснеет. Смутить ее было нелегко, но сейчас она была бы рада провалиться сквозь пол. Ей так страстно хотелось, чтобы вечер удался, но то, что случилось, было недопустимо даже по ее, весьма либеральным понятиям.

Она едва слышала, как муж распорядился, чтобы ближайший лакей последовал за мисс Фостер и проследил, чтобы она благополучно уселась в карету.

Почувствовав на себе пристальный взгляд мужа, Блейз отвернулась, не желая встречаться с ним глазами, но он повернул ее лицо к себе. Улыбка его была очень серьезна.

— Пусть тебя это не беспокоит, дорогая. Ты добилась поставленной цели. Теперь сплетницам будет о чем почесать языки, помимо моего прошлого.

Прежде чем Блейз успела понять, на кого направлен его гнев, почтенного возраста матрона, леди Фицсиммонс, шурша юбками, поспешила к ним.

— Какой позор! — проворчала она. — Вот уж никогда не ожидала такого от мисс Фостер. Всегда держится так высокомерно, на всех смотрит свысока.

До Блейз дошло, что ее не обвиняют в происшедшем, и она с облегчением улыбнулась старой даме. И еще больше обрадовалась, услышав первые звуки вальса.

Но каково было удивление Блейз, когда Джулиан, отдав трость ближайшему лакею, подхватил ее и закружил в вальсе.

— Джулиан, зачем ты! — воскликнула она, кружась с ним по залу. — Твоя нога…

— Тише, любимая, нога заживет. Я желаю танцевать со своей прелестной женой, и пусть она будет кем угодно — язычницей, янки… — Он опять улыбнулся, но на сей раз улыбка его была полна чувственности. — Конечно, после такого напряжения тебе придется сделать мне массаж… попозже.

Многозначительность его тона заставила ее сердце забиться учащенно. Не может Джулиан слишком сердиться на нее, если уже сейчас думает о том, что произойдет ночью в постели.

Неразбериха, вызванная внезапным отъездом мисс Фостер, постепенно улеглась. Вновь зазвучала музыка, отовсюду доносился веселый смех и говор. Только через час с небольшим Блейз удалось улучить минутку и расспросить Панну о том, чем была вызвана вспышка гнева мисс Фостер.

— Что такого ты ей сказала, Панна?

— Только то, что увидела в картах, — серьезно ответила старая цыганка. — Что придет день, и все узнают о ее черных делах.

— О каких черных делах?

Панна покачала головой, ее золотые серьги зазвенели. — Время покажет, — загадочно произнесла она.

Было уже три часа утра, когда бал закончился и отъехал последний экипаж. Прежде чем удалиться в спальню, Блейз побеседовала с дворецким и с домоправительницей, поблагодарила их за отличную работу. Джулиан от всего сердца поддержал ее.

— Мои комплименты, Хеджес, миссис Хеджес, вы отлично справились с делом, — проговорил он.

Домоправительница расцвела в улыбке, а Хеджес на мгновение сбросил торжественно-важный вид и позволил себе улыбнуться.

— Благодарю вас, милорд. И простите мою дерзость, но я позволю себе поздравить вас с успехом.

— Спасибо, однако это заслуга леди Линден. Блейз попыталась скромно протестовать, но скрыть довольную улыбку не смогла.

Она измучилась, устала, но была слишком возбуждена, чтобы спать. Блейз поднималась по лестнице, опираясь на руку мужа.

— Это и правда успех, ты как думаешь?

— Полный, любовь моя. Веллингтон гордился бы тобой.

От этой похвалы Блейз вдруг стало очень тепло.

— И ты не считаешь, что мисс Фостер все испортила?

— Нет, вовсе нет. Рейчел Фостер выставила себя на всеобщее посмешище, только и всего.

Блейз вспомнила неприятную сцену и тихонько рассмеялась:

— Нельзя смеяться. Ведь она упала. Могла удариться. И чуть не раздавила бедную обезьянку.

Джулиан тоже засмеялся:

— Действительно, получилось очень смешно. Особенно если учесть, что Рейчел всегда такая высокомерная.

И чересчур ревнивая, мысленно добавила Блейз с неодобрением. И тотчас же ей припомнился весь неприятно-тревожный разговор с мисс Фостер о том, что у Джулиана была любовница в Лондоне. Блейз задержалась у двери своей спальни, размышляя, задавать ли вопрос, который так и крутился у нее на языке.

Но тут Джулиан поднес ее руку к губам и медленно поцеловал кончики пальцев, один за другим. Все мысли Блейз мгновенно улетучились. Она знала, что означает эта неторопливая ласка. Она уже понимала неожиданно жаркий, полный желания взгляд его синих глаз. Он хочет ее. И будет обладать ею совсем скоро.

Блейз учащенно задышала и первой вошла в спальню, где дожидалась горничная. Джулиан отпустил ее, сказав, что сам поможет жене раздеться. Когда они остались одни, он плотно закрыл дверь, чтобы никто не помешал, и повернулся к Блейз.

Она подняла руки, чтобы расстегнуть великолепное ожерелье — подарок мужа, но он покачал головой:

— Не снимай.

Голос его прозвучал твердо и хрипловато. Глаза Блейз широко раскрылись.

— И платье тоже?

— Нет, платье сними. Я хочу, чтобы на тебе осталось только ожерелье.

От горячего взгляда Джулиана ее сердце начало биться медленно и тяжело. Она послушно оставила ожерелье и начала снимать платье, но Джулиан опять покачал головой и подошел к ней.

— Доставь мне это удовольствие.

Он начал осторожно и медленно раздевать ее, наклоняясь время от времени, чтобы поцеловать обнажившийся участок кожи. Как только она пыталась помочь ему, его руки тотчас останавливали ее. Сначала он снял кружевную тунику, затем — само атласное платье и, оставив Блейз в одной нижней рубашке, сосредоточился на множестве шпилек у нее в волосах.

— Что это за историю об отце и дикобразе рассказывала ты? — между прочим спросил Джулиан.

Блейз с трудом сообразила, о чем ее спрашивает муж. Она не могла оторвать глаз от большого выступа в атласных бриджах у него между ног, с трудом удерживаясь, чтобыне протянуть руку и не погладить его.

— Это было в Америке. Дикобраз — колючее животное, он похож на ежа, только намного больше и иголки гораздо длиннее. Однажды папа попытался поймать одного, но попал в неприятное положение.

— А зачем ему потребовался дикобраз?

— Цыгане считают жареного ежа деликатесом, и отец захотел проверить, напоминает ли вкус жареного дикобраза вкус ежа. Папа научился ловить ежей здесь, в Англии. Миклош показал ему, как это делается, а потом на собственном печальном опыте отец убедился, как опасны дикобразы.

— А-а, — протяжно проговорил Джулиан и вынул последнюю шпильку.

Волны сияющих иссиня-черных волос хлынули вниз. Джулиан снял с Блейз нижнюю рубашку, оставив ее обнаженной. На Блейз остались только ожерелье, шелковые чулки и туфли.

Блейз задрожала, но не от холода — в комнате ярко горел камин, — а от жара в глазах мужа.

Он медленно окинул ее восхищенным взглядом, глаза их встретились.

— Это ожерелье недостаточно хорошо для тебя, — сказал он и провел рукой по ее обнаженному телу, погладив ее набухшие груди, плоский живот, шелковистые бедра выше чулок. — А ты сама пробовала этот цыганский деликатес — жареного ежа?

— Что? Ах, да. Несколько раз. — Когда он ласкал ее вот так, она не могла ни о чем думать. Руки его дразнили и возбуждали ее.

Джулиан не стал раздевать ее дальше, взял за руку и подзел к кровати. От предвкушения наслаждения Блейз продолжала трепетать. Одеяло было маняще откинуто, но Джулиан не стал укладывать ее, а только посадил на край кровати. Потом обошел комнату и погасил все лампы. Теперь спальню освещало только теплое пламя огня в камине. Наконец он вернулся к ней и качал медленно раздеваться.

Блейз наблюдала, как Джулиан снимает одежду. Отблески пламени играли на его мускулистом торсе, движения были завораживающе изящными. Наконец он остался перед Блейз полностью обнаженным с огромной набухшей плотью. Она тут же представила, как эта огромная горячая плоть начинает медленно и глубоко входить в нее. И протянула руку, зовя его: — Джулиан, скорее…

Он только улыбнулся, не желая торопиться. Он испытывал непонятную гордость за свою жену, никак не вписывающуюся в рамки обычного, н огромную благодарность за ее сегодняшний триумф, за то, что она сумела убедить соседей принять его в свой круг. У него было удивительно легко и спокойно на сердце, как давно уже не было. Сейчас он хотел отплатить ей за то, что она защитила его и стала ему верным другом.

Осторожно согнув раненую ногу, он опустился перед ней на колени и медленно снял с ее ног туфли, потом подтяжки, удерживающие чулки, а затем принялся так же не спеша снимать шелковые чулки, скручивая их с ног и целуя обнажающуюся кожу. Затем, не отрывая от нее глаз, широко раздвинул ей ноги. Блейз с шумом втянула воздух, когда он начал ласкать ее. Все ее тело напряглось и сжалось, между ног у нее сразу стало влажно, ее горячая плоть страстно отвечала на его ласки. Джулиана обрадовала такая реакция.

— Джулиан… — выдохнула она.

— Тише, любимая. Я хочу, чтобы ты легла и просто наслаждалась. — Он осторожно опустил Блейз на спину, оставив ее ноги свисающими с кровати.

Ни о чем не думая, Блейз закрыла глаза. Она ощущала его дыхание, слышала, как он с наслаждением вдыхает ее запах, а потом почувствовала легчайшее прикосновение чего-то горячего… Это его язык вошел между ее ног и теперь ласкал самое чувствительное место. От этой нежнейшей ласки она заметалась по кровати.

— Тише, тише, любовь моя. — Голос его успокаивал, руки ласкали, но быть спокойной она уже была не в состоянии.

Когда его язык коснулся ее опять, Блейз не удержалась и подняла ноги. Джулиан тут же поставил ее ступни к себе ка плечи и развел ноги еще шире, чтобы было удобнее.

Блейз всхлипывала, дыхание стало неровным. Жар его волшебных, нежных и настойчивых губ сводил ее с ума, а язык… Этот язык казался огненным копьем, которое он медленно вонзал в нее.

Она извивалась, чтобы этот горячий, изучающий ее плоть язык касался разных мест, в то же время старалась избежать этой сладкой муки. Но избежать ее было невозможно. Блейз тяжело дышала, запрокинув голову назад и выгнувшись навстречу ему. Она зажала в кулаках тонкое полотно простыни, едва не разрывая его. Тело ее пылало. Она стонала и всхлипывала, моля его прекратить эту сладкую пытку.

Когда крик наслаждения вырвался из Блейз, а горячие волны неистовой страсти одна за другой накатили на нее, он внял ее мольбам. Она еще не успела закончить, как он приподнялся и овладел ею, глубоко и с силой войдя в нее, целиком заполнив ее нутро своей огромной горячей плотью, напряженной от необузданного желания. Он входил и выходил, крепко держа ее бедра, прижимаясь к ней всем своим телом до тех пор, пока его семя горячим потоком не хлынуло в нее.

— Моя огненная женщина… — хрипло выдохнул Джулиан, падая на кровать рядом с Блейз, опустошенный и покрытый испариной.

Однако через какое-то время, почувствовав, что замерзает, медленно встал, уложил Блейз под одеяло и сам лег рядом.

Она уже почти уснула, когда вспомнила про ожерелье.

— Надо снять ожерелье, — сонно пробормотала она, — чтобы не сломать его.

— Хм-хм. — Он заботливо протянул руки и расстегнул сначала серьги, потом ожерелье.

Джулиан отметил, что сонная улыбка Блейз была так не прекрасна, как и аметисты, только что украшавшие ее оею. Он положил драгоценности на столик, стоящий у кровати, обнял Блейз, положил ее голову себе на плечо и, насытившись страстью, стал медленно погружаться в сон.

Однако у Блейз сон внезапно пропал. Она уже при-ила в себя после их сладостной близости, и теперь ее вдруг охватило беспокойство. Она открыла глаза и лежала без сна, перебирая в памяти неприятное открытие о муже, подобно собаке, беспокоящейся о плохо спрятанной косточке.

— Джулиан, — тихонько позвала она.

— Что? — отозвался он сквозь сон.

— Ты рассердишься, если я тебя спрошу?

— Не думаю.

— Мне очень надо знать. Мисс Фостер сказала… Она сказала… Ну… она сказала, что у тебя в Лондоне была любовница. Это правда?

Спокойный, умиротворенный сон Джулиана как рукой сняло. Он зажмурился. Только Блейз способна задать такой вопрос в такое время. Неужели ей не известно, что джентльмен не обсуждает своих любовниц с женой? Тем более после занятий любовью. Но, с другой стороны, именно это и отличает Блейз от остальных — она никогда не придержизается общепринятых правил.

— Да, правда, но это было очень давно, — помолчав, ответил он.

— Когда ты был женат на Каролине?

— Да.

Блейз почувствозала себя совершенно беззащитной и уткнулась лицом в грудь Джулиану.

— Мне бы не хотелось, чтобы у тебя была любовница. — Она немного помолчала и нерешительно добавила: — Я, конечно, не смогла бы тебе помешать, даже и пытаться бы не стала, но не хотела бы. Я просто говорю, чтобы ты знал.

Джулиан погладил се по волосам, сохранял молчание.

Когда он так ничего и не сказал, а Блейз не услышала обещаний, которых очень ждала, сердце ее заныло. Она не желала делить мужа с балетными танцовщицами, но и помешать ему была не в силах, если его к ним потянет.

Невозможно принудить его к верности, невозможно даже добиться от него хотя бы обещания.

Но больше всего Блейз опасалась не танцовщиц и актрисочек, и даже не поклонниц Киприды. Больше всего ее пугала власть, которую имела над ним его покойная жена. Даже мертвая, Каролина занимала все сны Джулиана, все его прошлое. Иногда Блейз даже казалось, что она постоянно сражается с Каролиной за душу Джулиана.

— Ты очень рассердишься, — тихонько спросила она, — если я задам тебе вопрос о Каролине?

— Нет, — тяжело вздохнул Джулиан.

— Ты любил ее?

Сон совсем прошел. Джулиан повернулся на бок, спиной к ней и, уставившись на огонь в камине, задумался.

— Я был… привязан к ней… но любовь? Нет. Такую женщину, как Каролина, нелегко полюбить.

Блейз испытала огромное облегчение, услышав это признание.

— А зачем же тогда ты женился на ней?

— Ну… по обычным причинам. Чтобы обеспечить продолжение рода, потому что она была молода и красива и по своему положению была мне ровней. Это был брак по расчету, и ничего более. Мы оба понимали это. Однако где-то через год она переменилась. Каролина стала требовать от меня большего, чем я мог дать ей. Я наделал много ошибок в своих отношениях с ней. Слишком часто оставлял ее одну. — Джулиан задумался. — Вот моя жена и начала искать утешения у Винсента Фостера.

В его голосе звучала явная боль, но Блейз уже не могла остановиться.

— Измена Каролины больно ударила по твоей гордости?

— Да, очень, — спокойно признался Джулиан. — Я пришел в неописуемую ярость, когда узнал, что моя жена, образец чистоты и добродетели, завела любовника, да еще моего лучшего друга. — Губы у Джулиана скривились. — К тому же я предпочитаю иметь наследником собственного сына, а не чужого. Возможно, мне было бы гораздо легче перенести ее измену, знай я, что она влюблена. Но она выбрала Винсента, только чтобы отомстить мне за невнимание… и возбудить ревность.

— Но… ты ведь не убивал ее. — Блейз прикусила губу в ожидании ответа.

— Нет, — произнес Джулиан после довольно продолжительного молчания.

Блейз с облегчением вздохнула. Это уже достижение — по крайней мере он не обвиняет больше себя в гибели жены. Он так долго занимался самобичеванием, что чувство вины немного притупилось. Это шаг вперед, хоть и маленький. Блейз погладила мужа по обнаженной спине, молча успокаивая. А Джулиан, казалось, целиком ушел в свои мысли.

— Винсент обвинил меня в ее смерти. Он действительно любил Каролину. Его печаль была подлинной, больше, чем моя.

— И в том, что мало любил ее, ты тоже винишь себя? Джулиан долго молчал.

— Да, — наконец признался он.

— И поэтому, когда Винсент обвинил тебя, ты не стал защищаться?

Проницательность Блейз искренне удивила Джулиана. Он повернулся лицом к ней.

— Моя мудрая цыганка, ты тоже обладаешь даром ясновидения, как и твои друзья-цыгане?

— Нет.

Ей не нужно быть ясновидящей, чтобы понять, что двигало им. Она просто любила его и читала у него в сердце. В глазах Джулиана появилась такая грусть, что Блейз стало больно. Он протянул руку и погладил ее по щеке. Блейз прильнула губами к его ладони.

Она добьется, чтобы эта печаль ушла из глаз Джулиана, молча поклялась Блейз. Она поможет ему освободиться от прошлого, сумеет построить будущее, которое не будет ничем омрачено, даже если на это уйдет вся ее жизнь. Она сумеет убедить его, что он имеет право быть любимым. И наступит время, когда она обязательно добьется, чтобы он полюбил ее.