Красавица и герцог

Глава 17

Пять дней спустя, на море

Джек уже не в первый раз пересекал Ирландское море. Даже не во второй и не в третий. Но его по-прежнему не отпускало тягостное чувство. Всматриваясь в темные бушующие волны, он думал об отце и не мог избавиться от навязчивого видения, как тот погружается в пучину, все ниже и ниже, к самому дну, навстречу собственной смерти. Джек тяжело вздохнул. Едва ли когда-нибудь эта картина перестанет его преследовать.

Еще до встречи с Кавендишами, когда отец был для него всего лишь бесплотной тенью, почти фантазией, Джек не любил путешествие из Ливерпуля в Дублин.

И вот он стоял на палубе, у самого фальшборта. Черная глубина притягивала его взгляд. Это было сильнее его. Джек не смог бы плыть на корабле и не смотреть за борт. Вниз. В бездну.

На этот раз море было спокойным и плавание проходило легко, но Джека не покидала тревога. Не то чтобы он боялся за свою жизнь, просто при мысли о том, что судно скользит по воде над могилой отца, его охватывало отвращение. Ему хотелось, чтобы этот кошмар поскорее остался позади и можно было ступить наконец на твердую землю. Даже если эта земля ирландская.

В последний раз он был дома…

Джек сжал губы и зажмурился. В тот последний раз он привез домой тело Артура. Это было самое жестокое испытание, какое только выпадало на его долю. Корабль вез его к берегам Ирландии, и с каждой милей боль в груди становилась все нестерпимее, а сердце сжималось от страха. Как он посмотрит в глаза тете с дядей, доставив им тело мертвого сына?

В довершение бед перевезти тело из Франции в Англию, а затем в Ирландию оказалось чертовски трудно. Пришлось искать гроб, что в разгар войны, как неожиданно обнаружилось, было делом почти безнадежным. «Закон спроса и предложения», — сказал Джеку один из приятелей после их первой неудачной попытки. Бесчисленные тела убитых сваливали в ямы и наспех присыпали землей. На поле битвы гроб — непозволительная роскошь. Но Джек сделал невозможное. Сумел достать гроб. Точно следуя предписаниям владельца похоронного бюро, он наполнил деревянный ящик опилками и замазал щели смолой. Однако, несмотря на все предосторожности, тяжелый запах тления просачивался сквозь доски, и в Ирландии ни один возчик не пожелал везти груз. Джеку пришлось купить собственную повозку, чтобы доставить домой тело Артура.

Это скорбное путешествие полностью изменило жизнь Джека. Армейское начальство отказалось отпустить его проводить кузена в последний путь, и Джек вынужден был продать свой офицерский патент. Не такая уж великая жертва — Джек заплатил бы любую цену, лишь бы исполнить свой долг перед семьей. И все же, выйдя в отставку, Джек навсегда распрощался с военной службой, единственным ремеслом, для которого был создан. Школа всегда была для него сущим наказанием, мучительной чередой неудач. Школьные премудрости давались ему тяжело, и если бы не Артур, Джек едва ли дотянул бы до конца. Видя мучения брата, Артурвсегда без лишних слов приходил к нему на помощь.

А университет! Боже милостивый, даже спустя долгие годы Джек не в силах был поверить, что отважился поступить туда. Он с самого начала знал, что добром это не кончится, но выпускники Портора-Ройял-скул неизменно продолжали образование в университете. Однако Артуру оставалось учиться в школе еще год, а без кузена у Джека не было никаких шансов продолжить занятия в университете. Решив, что нового поражения ему не вынести, Джек попросту добился, чтобы его исключили. Изобразить поведение, недостойное студента Тринити-колледжа, было легче легкого. Не потребовалось даже напрягать воображение.

Изгнанный с позором, Джек вернулся домой. После недолгих раздумий решено было отправить его на военную службу, и неудавшийся студент покинул дом. Выбор оказался верным. В армии Джек смог наконец-то блеснуть своими талантами, добиться успеха и завоевать всеобщее признание, обходясь без ученых книг, бумаги и перьев. Он вовсе не был невежественным болваном, просто терпеть не мог книги, бумагу и перья. Они навевали на него тоску.

Но военная служба давно осталась в прошлом, и теперь Джек впервые после похорон Артура возвращался в Ирландию. Вполне возможно, его ожидал герцогский титул, а это означало, что до конца жизни ему предстоит иметь дело с книгами, бумагой и перьями.

И смертной тоской.

Джек повернул голову и увидел на носу корабля Томаса и Амелию. Уиндем показывал на что-то за бортом. Должно быть, на птицу, во всяком случае, Джек не заметил в той стороне больше ничего интересного. Амелия улыбалась, пожалуй, не слишком широко, но, кажется, искренне, и Джек слегка воспрянул духом: он все еще чувствовал себя виноватым после тягостной сцены в Белгрейве, когда отказался жениться на дочери графа. Впрочем, ему не оставили другого выбора. Чего ждали Кроуленд с Уиндемом? Что он всплеснет руками и скажет: «О да, дайте мне хоть кого-нибудь в жены! Я тотчас брошусь к алтарю и буду безмерно вам благодарен»?

В сущности, Джек не находил в леди Амелии никаких особенных изъянов. Люди нередко срываются и выходят из себя, когда их пытаются насильно женить. И если бы Джек не встретил Грейс…

Возможно, он не стал бы так яростно сопротивляться браку с леди Уиллоби.

Джек услышал приближающиеся шаги и, обернувшись, увидел, что Грейс все-таки пришла, как будто почувствовала его мысли. Она не надела шляпку, и ее темные волосы трепетали от легкого ветерка.

— Здесь, на палубе, довольно приятно, — сказала она, встав у фальшборта рядом с Джеком.

Джек кивнул. Во время путешествия они почти не виделись. Герцогиня предпочитала оставаться в каюте, а Грейс приходилось составлять ей компанию. Конечно, она не жаловалась. Грейс никогда не жаловалась, и, сказать по правде, обижаться было бы нелепо. В конце концов, в том и заключалась ее работа — быть рядом с герцогиней. И все же Джек не мог себе представить более неприятной обязанности. Будь он на месте Грейс, точно сбежал бы в первый же день службы.

«Скоро, — подумал он. — Скоро ты будешь свободна». Очень скоро Грейс станет его женой, и ей никогда больше не придется встречаться с герцогиней, если, конечно, она сама не захочет видеть старуху. Джеку было решительно все равно, что злобная карга приходилась ему бабушкой. Он не собирался терпеть общество этой самовлюбленной ведьмы. Как только с делами будет покончено, он распрощается с ней навсегда. Если он станет герцогом, то купит дом на Гебридских островах и отправит старуху собирать вещи. А если нет — возьмет Грейс за руку и они уйдут прочь из Белгрейва, даже не оглянувшись.

Честно говоря, Джеку нравилось мечтать об этом.

Грейс опустила голову, вглядываясь в пенные волны.

— Как странно, — задумчиво протянула она, — теперь мы плывем намного быстрее.

Джек взглянул вверх, на паруса.

— Попутный ветер.

— Ну да, конечно, этим все и объясняется. — Грейс посмотрела вверх и улыбнулась. — Просто я никогда раньше не плавала на корабле.

— Никогда? — В это трудно было поверить.

Грейс покачала головой:

— Не на таком огромном. Родители как-то катали меня на лодке по озеру, просто для забавы. — Она снова принялась наблюдать за волнами. — Я никогда не видела, чтобы судно так стремительно неслось вперед. Как бы мне хотелось наклониться, опустить руку в воду и пошевелить пальцами.

— Море слишком холодное.

— Да, конечно. — Грейс перегнулась через борт и подставила лицо ветру. — И все равно мне ужасно хочется коснуться воды.

Джек пожал плечами. Ему бы следовало быть разговорчивее, особенно с Грейс, но он лишь пристально вглядывался в даль, ища глазами землю на горизонте, пока его желудок выделывал акробатические трюки.

— Вы хорошо себя чувствуете? — обеспокоенно спросила Грейс.

— Превосходно.

— У вас лицо позеленело. Должно быть, это морская болезнь.

Если бы… Джек никогда не страдал морской болезнью. Скорее, это была «болезнь суши». Ему не хотелось возвращаться в Ирландию. Ночью он проснулся, покрытый липким холодным потом, и в ужасе вскочил на узкой корабельной койке.

Он знал, что должен переломить себя. Но какая-то часть его существа не могла побороть страх перед возвращением.

Джек услышал, как у Грейс перехватило дыхание, и поднял глаза. Девушка указывала на горизонт, ее лицо светилось восторгом.

Казалось, никогда в жизни она не видела ничего прекраснее.

— Это Дублин? — восхищенно спросила она. — Там, вдалеке?

Джек кивнул:

— Порт. Сам город немного дальше.

Она нетерпеливо вытянула шею, что показалось бы Джеку забавным, не будь он в таком отвратительном настроении. Едва ли можно было что-то разглядеть с такого расстояния.

— Я слышала, это очаровательный город.

— О да, там найдется немало развлечений.

— Жаль, но, боюсь, мы там не задержимся.

— Верно. Герцогине не терпится поскорее добраться до церковных книг.

— А вам?

Джек со вздохом потер глаза. Он устал, его мучила тревога, предчувствие надвигающегося поражения.

— Нет. Сказать по правде, я с радостью остался бы здесь, на палубе, до конца своих дней.

Грейс бросила на него взгляд, полный горечи.

— С вами, — мягко добавил Джек. — Здесь, на палубе, с вами.

Он посмотрел вдаль. Дублинский порт, бывший еще недавно едва заметным пятнышком на горизонте, постепенно приближался. Скоро можно будет разглядеть дома и корабли, подумал Джек. Слева от него оживленно переговаривались Томас с Амелией, указывая в сторону берега. Скоро, совсем скоро судно войдет в гавань.

Джек мучительно сглотнул. Узел в желудке затягивался все туже. Боже милостивый, это выглядело почти забавно. Вот он снова в Ирландии и вынужден предстать перед своей семьей, которую покинул много лет назад. Семьей, чьи надежды он так жестоко обманул. Вдобавок очень скоро ему, возможно, предстояло сменить имя и превратиться в герцога Уиндема, к чему он совершенно не был готов. Да и какой из него герцог?

Наконец, в довершение всех бед, ему приходилось выносить общество герцогини, отчего ожидавшие его испытания казались еще мучительнее.

Джеку захотелось рассмеяться. Ну не комично ли? А что ему еще оставалось? Схватиться за голову и разрыдаться?

Но засмеяться никак не удавалось. Джек посмотрел на смутно видневшийся вдалеке Дублин.

Смеяться было слишком поздно.

Несколько часов спустя, в гостинице «Герб королевы», Дублин

— Еще совсем не поздно!

— Мадам, — проговорила Грейс, стараясь придать голосу спокойствие и мягкость, — уже восьмой час. Мы все устали и проголодались, сейчас слишком темно, чтобы ехать по незнакомым дорогам.

— Он отлично знает местность, — отрезала герцогиня, кивнув в сторону Джека.

— Я устал и проголодался, — огрызнулся Джек. — Вдобавок по вашей милости я больше не разъезжаю по дорогам в ночное время при свете луны.

Грейс закусила губу. Шел четвертый день путешествия, чем ближе были они к цели, тем беспокойнее становился Джек. Казалось, он едва сдерживается, чтобы не взорваться. С каждой милей его все больше охватывало нетерпение, он стал молчаливым и замкнутым, совсем непохожим на прежнего Джека.

Путешественники достигли дублинского порта лишь к вечеру, а пока выгрузили вещи и добрались до города, настало время ужина. Во время плавания Грейс почти не ела и, ступив наконец на твердую землю, которая не вздыбливалась и не качалась под ногами, почувствовала, что умирает от голода. Меньше всего на свете ей хотелось бы сейчас снова отправляться в дорогу, чтобы искать в потемках маленькую деревушку Батлерсбридж в графстве Каван, где Джек родился и вырос.

Но герцогиня с присущим ей своенравием пожелала продолжить путь, и теперь все шестеро путешественников стояли в главном зале гостиницы, пока капризная старуха пыталась навязать остальным свою волю.

— Разве ты не хочешь уладить это дело раз и навсегда? — обратилась она к Джеку.

— Не особенно, — пренебрежительно бросил Джек. — Куда больше мне бы хотелось сейчас съесть кусок пастушьего пирога, запив его кружкой эля. — Он повернулся спиной к герцогине, и Грейс невольно вздрогнула, заметив выражение его глаз. Джека грызла тревога, но Грейс никак не могла понять почему.

Какие демоны терзали его душу? Почему он так долго не был на родине? Джек рассказывал о своем счастливом детстве, говорил, что обожал приемных родителей и ни за что не променял бы свою жизнь в Ирландии ни на какую другую. Разве не о такой семье мечтает каждый? Так отчего же он избегает дома? Неужели не понимает, какое это счастье, когда есть куда возвращаться? Сама Грейс отдала бы за это все на свете.

— Мисс Эверсли. — Джек, прощаясь, вежливо кивнул дамам. — Леди Амелия.

Обе девушки присели в реверансе, и Джек покинул зал.

— Думаю, он прав, — проворчал Томас. — Было бы куда приятнее поужинать и выспаться, чем провести ночь в дороге.

Герцогиня вскинула голову, смерив внука уничтожающим взглядом.

— Не подумайте, что я пытаюсь оттянуть неизбежное, — сухо добавил Уиндем. — Но даже герцоги, которым вскоре предстоит лишиться титула, бывают голодны.

Лорд Кроуленд громогласно рассмеялся.

— Ваша карта бита, Августа, — весело пророкотал он, направляясь в пивной зал.

— Пусть мне принесут ужин в номер, — объявила герцогиня. В ее голосе прозвучал вызов, будто она ожидала услышать протестующие возгласы, но, разумеется, никто не возражал. — Мисс Эверсли, — ворчливо позвала она, — вы пойдете со мной.

Грейс устало вздохнула, приготовившись следовать за госпожой.

— Нет, — вмещался Томас.

Герцогиня словно окаменела от изумления.

— Нет? — повторила она ледяным тоном.

Грейс обернулась и посмотрела на Томаса. Что он задумал? В указании герцогини не было ничего необычного. Грейс служила компаньонкой, ее и наняли исполнять подобные поручения.

Томас смотрел на бабушку свысока, презрительно улыбаясь уголками рта.

— Грейс будет ужинать с нами. В столовой.

— Она моя компаньонка, — злобно прошипела герцогиня.

— Уже нет.

Грейс затаила дыхание, увидев, как изменилось выражение лица Томаса. Отношения между бабушкой и внуком никогда не отличались сердечностью, и сейчас герцогиня с откровенной враждебностью сверлила герцога взглядом, а тот, похоже, наслаждался этим.

— Поскольку я еще не низложен, — заговорил он медленно, смакуя каждое слово, — я взял на себя смелость отдать несколько последних распоряжений.

— Какого дьявола? О чем ты? — вскинулась герцогиня.

— Грейс, — Томас повернулся к девушке и тепло, дружески улыбнулся ей, — вы официально освобождаетесь от своих обязанностей на службе у моей бабушки. Вернувшись в Англию, вы найдете документы на дом, приобретенный на ваше имя, и небольшой капитал, достаточный, чтобы обеспечить вам пожизненную ренту.

— Ты сошел с ума? — захлебнулась яростью герцогиня.

Грейс потрясенно смотрела на Томаса, не в силах произнести ни слова.

— Мне следовало сделать это давным-давно, — усмехнулся Уиндем. — Но я был слишком эгоистичен. Мне невыносимо было думать, что я останусь один на один с ней. — Он небрежно кивнул в сторону герцогини. — Ведь вы всегда играли роль буфера между нами.

— Я даже не знаю, что сказать, — прошептала Грейс.

— При обычных обстоятельствах я бы посоветовал вам сказать «благодарю вас», но поскольку мне неловко подсказывать вам слова благодарности к самому себе, думаю, достаточно будет ограничиться простым признанием: «Вы лучший из людей».

Грейс улыбнулась дрожащими губами.

— Вы лучший из людей.

— Как приятно это слышать! А теперь не хотите ли присоединиться к нам за ужином?

Грейс повернулась к побагровевшей от бешенства герцогине.

— Ты цепкая маленькая шлюха! — завизжала старуха. — Думаешь, я не поняла, кто ты такая? Ноги твоей больше не будет в моем доме!

Несколько долгих мгновений Грейс ошеломленно молчала, потом произнесла:

— Я собиралась предложить вам свою помощь до конца путешествия, было бы невежливо оставить службу, не предупредив вас заранее, но, боюсь, я передумала. — Взволнованно сжав кулаки, она повернулась к Амелии. Ее сотрясала дрожь. Грейс и сама не знала, что это было — потрясение или радость. — Можно мне сегодня переночевать у тебя в комнате? — Грейс больше ни минуты не собиралась оставаться с герцогиней.

— Конечно, — с готовностью отозвалась Амелия, взяв Грейс под руку. — Пойдемте ужинать.

После Грейс решила, что это был самый вкусный пастуший пирог, какой она только пробовала в жизни.

Несколько часов спустя Амелия уже спала, а Грейс стояла у окна в гостиничной комнате, разглядывая ночной город и безуспешно пытаясь привести в порядок разбегающиеся мысли.

Она пробовала уснуть, но благородный поступок Томаса слишком сильно взволновал ее и сон не шел. Вдобавок она не понимала, куда исчез Джек. В столовой его не оказалось, и никто, похоже, не знал, что с ним случилось.

А кроме того… Амелия тихо всхрапнула, и Грейс невольно затаила дыхание.

Вид ночного Дублина привел ее в восхищение. Гостиница располагалась на окраине, но на улице царило оживление. Местный люд спешил по своим делам, вереницы карет и повозок тянулись в порт и из порта.

Странно было ощущать себя свободной. Грейс все еще никак не могла поверить, что ей предстоит разделить постель с Амелией, а не просидеть всю ночь возле кровати герцогини, ерзая на жестком стуле.

Ужин прошел весело. Томас пребывал в приподнятом настроении, несмотря на сгустившиеся над ним тучи. Он больше ни словом не упомянул о своем щедром даре, но Грейс понимала, почему Томас решил обеспечить ее будущее. Если бы Джек оказался истинным герцогом (а Томас не сомневался, что так и будет), тогда Грейс пришлось бы покинуть Белгрейв.

Она бы не вынесла этой пытки — жить в доме на положении служанки и каждый день видеть Джека.

Томас угадал, что Грейс влюблена в мистера Одли. Ей можно было не говорить о своих чувствах, Томас слишком хорошо ее знал. Нужно обладать редкой добротой и великодушием, чтобы, пережив крушение всех своих надежд, проявить заботу о той, что полюбила твоего соперника. Ведь Джек, возможно, скоро займет место Уиндема…

И в который раз при мысли об этом на глазах у Грейс выступили слезы.

Теперь она свободна, независима. Ее жизнь обеспечена! Это звучало многообещающе. Теперь она сможет каждый день спать до полудня. Сможет читать книги. По крайней мере несколько месяцев она проведет в полнейшем безделье, а потом найдет какое-нибудь достойное занятие. Возможно, посвятит себя благотворительности. Или научится рисовать акварелью.

Звучало не слишком обнадеживающе. Нет, превосходно!

Но как ей будет одиноко!

Нет, твердо решила Грейс, она найдет себе друзей. У нее множество знакомых в округе. Хорошо, что не придется покидать Линкольншир, даже если порой их с Джеком пути будут пересекаться. Линкольншир был ее домом. Здесь Грейс знала всех и все ее знали. Здесь, даже если она поселится одна в собственном доме, никому не придет в голову усомниться в ее репутации. Она сможет наслаждаться покоем, окруженная всеобщим уважением.

Это прекрасно.

Но как же ей будет одиноко!

Нет. Не одиноко. У нее будут деньги. Она сможет навещать Элизабет, которая выйдет замуж за своего графа и поселится на юге. Начнет посещать один из женских клубов, которыми так увлекалась ее мать. Подруги собирались по вечерам каждый вторник. Считалось, что они обсуждают искусство, литературу и последние новости, но когда собрания клуба проходили в Силсби, Грейс замечала, что дамы подозрительно много смеются во время «ученых бесед».

Нет, она не будет одинокой.

Ни за что.

Грейс оглянулась на Амелию, мирно посапывавшую во сне. Бедняжка… Грейс нередко завидовала сестрам Уиллоби, ведь их положение в обществе было так прочно и незыблемо. Дочери графа с безупречной родословной и солидным приданым. И вот теперь, как ни странно, Грейс ожидало безоблачное будущее, а судьба Амелии, казалось, была окутана густой темной пеленой.

Грейс вдруг с удивлением поняла, что Амелия, как до недавнего времени и она сама, едва ли могла распоряжаться собственной судьбой. Отец выбрал для нее мужа еще до того, как девочка научилась говорить. Откуда было знать лорду Кроуленду, что его дочь, малютка нескольких месяцев от роду, подходит для роли герцогини?

Всю свою жизнь Амелия терпеливо ждала, пока Томас соизволит жениться на ней. И даже если в конечном счете ей не придется выйти замуж ни за одного из двух герцогов Уиндемов, бедняжка все равно неизбежно подчинится воле отца.

Грейс все еще задумчиво смотрела в окно, когда из коридора послышался какой-то шум. Шаги, решила она. Мужские. Не в силах побороть искушение, она подкралась к двери, приоткрыла ее и выглянула в щель. Это был Джек.

Он выглядел помятым, измученным и удрученным.

Всматриваясь в темноту, он пытался найти свою комнату.

Грейс-компаньонка скорее всего отступила бы, укрывшись у себя в комнате, но новая Грейс, «женщина со средствами», оказалась куда решительнее. Она отважно выступила вперед и шепотом окликнула Джека.

Он обернулся, глаза его вспыхнули, и Грейс с опозданием вспомнила, что одета в одну лишь ночную рубашку. Впрочем, в этом наряде не было ничего вызывающего: плотная глухая рубашка выглядела куда скромнее открытого вечернего платья. И все же Грейс зябко обхватила себя руками.

— Где вы были? — шепотом спросила она, робко шагнув Джеку.

Тот неопределенно пожал плечами:

— Так, бродил по городу. Навещал знакомые места.

Что-то в его голосе насторожило Грейс.

— Правда? — спросила она.

— Нет. — Джек устало потер глаза. — Я был в трактире через дорогу. Ел пастуший пирог.

Грейс лукаво улыбнулась:

— А ваша пинта эля?

— Две пинты, если быть точным. — Застенчивая мальчишеская улыбка стерла выражение усталости с лица Джека. — Как мне его не хватало!

— Ирландского эля?

— Английское пиво в сравнении с ним — просто свиное пойло.

Грейс почувствовала, как по телу разливается приятное тепло. Впервые с начала путешествия в глазах Джека засверкали прежние насмешливые искры. Странно, Грейс думала, что будет мучительно больно говорить с ним, слышатьего голос, встречать его улыбку, но сейчас ее переполняли радость и облегчение.

Ей невыносимо было видеть Джека таким несчастным. «Пусть он снова станет самим собой, даже если никогда не будет принадлежать мне», — твердила Грейс про себя все эти дни.

— Вам не следует оставаться здесь, — озабоченно проговорил Джек.

— Да. — Грейс кивнула, не двинувшись с места.

Джек с недовольной гримасой повертел в руках ключ.

— Не могу найти свою комнату, — пожаловался он.

Грейс взяла у него ключ и поднесла к глазам.

— Номер четырнадцать, — сказала она. — Здесь довольно темно. Вам в ту сторону. — Она указала в глубь коридора. — Я проходила мимо вашей двери, когда шла сюда.

— А как ваши апартаменты? — поинтересовался Джек. — Там достаточно места для вас с герцогиней?

Грейс растерянно закусила губу. Джек ничего не знал. Она совершенно забыла, ведь он уже ушел, когда Томас объявил свою новость.

— Я больше не с герцогиней, — поспешно выпалила она, задыхаясь от волнения. — Я…

— Кто-то идет, — обеспокоенно шепнул Джек. Теперь и Грейс услышала на лестнице голоса и звук приближающихся шагов.

Джек потянул Грейс к двери в ее комнату.

— Нет, туда нельзя, — возразила девушка, — там Амелия.

— Амелия? Но почему она… — Пробормотав что-то себе под нос, Джек схватил Грейс за руку и потащил по коридору к четырнадцатому номеру.