Красивая пара

7

Был вечер субботы, и до приезда гостей оставалось двадцать минут.

— Как тебе, Анна?

— Шикарно! Просто великолепно!

Единственным светлым лучиком за две недели пребывания в Каза дель Пьетро для Джилли оказалась Анна. Дружелюбная, веселая, она неплохо говорила по-английски и всегда была готова помочь. Сегодня она потратила не менее получаса, собирая в пышную корону золотые волосы Джилли. Несколько локонов обрамляли бледное личико, словно случайно выпав из прически.

Молодая женщина с тяжелым вздохом посмотрелась в зеркало. Она нервничала. Очень хотелось произвести хорошее впечатление на друзей Джанкарло, однако…

Последние две недели стали нелегким испытанием для новоиспеченной графини дель Пьетро. Джилли с трудом привыкала к образу жизни своего мужа и чувствовала себя очень одиноко. Альдо будил их в семь утра, принося утренний кофе, а затем Джанкарло в течение десяти минут умывался, брился, одевался и отправлялся работать, так что до обеда она его и не видела. Бывали дни, когда они не встречались до вечера.

Всего лишь однажды он вывез ее «в свет». Они вместе отправились в Верону, где Джанкарло открыл на имя Джилли счет в банке и познакомил ее со своим личным врачом, доктором Крезо. По возвращении домой он слабо улыбнулся, потрепал Джилли по щеке и сказал, что они увидятся позднее. «Позднее» означало либо совместный семейный ужин с Анжелой и Росарией, либо семейную постель. Джилли мрачно усмехнулась своему отражению. В постели она не могла пожаловаться на отсутствие внимания со стороны супруга, это уж точно.

Открытие, сделанное Джилли за эти недели, было довольно неприятным. Оказалось, что граф Джанкарло дель Пьетро и Джанни, за которого она выходила замуж, — это два совершенно разных мужчины. Граф дель Пьетро был трудоголиком, иначе не скажешь. Анжела и Росария относились к нему так, словно он был Властелином Вселенной, боготворили его и исполняли все его пожелания. Их отношение к Джилли было далеко не столь дружелюбным, и молодой женщине все время приходилось сдерживаться и уговаривать саму себя, что Росария, к примеру, не имеет в виду ничего обидного, когда цедит что-то неразборчивое в ее сторону.

Вчера вообще случилась довольно неприятная сцена. Утром Джанкарло заявил, что мама и Росария собираются проехаться вместе с Джилли по магазинам, добавив, что мама гораздо лучше понимает, что именно нужно женщине в «интересном положении».

Джилли в этом и не сомневалась. Единственной одеждой, которую ее муж покупал своим женщинам, были дорогие туалеты из модных магазинов. О том, что носят молодые матери, он и понятия не имел.

Из поездки она возвратилась в состоянии тихой ярости. Росария и Анжела выбрали для нее нечто потрясающе бесформенное, огромное и мешковатое, причем уверяли в один голос, что именно так одеваются все приличные беременные женщины Италии. Джилли под их натиском почувствовала себя лилипутом и держала рот на замке. В результате ее гардероб пополнился тремя платьями, которые сама Джилли не купила бы никогда в жизни даже под угрозой немедленного расстрела. Никакие силы небесные не могли убедить молодую графиню, что свекровь и невестка искренне заботятся таким образом о ее благополучии.

Джилли попыталась пожаловаться Джанкарло, но тот оборвал ее неожиданно холодно. По его мнению, Джилли вела себя смешно и глупо, а виноваты в этом были ее бунтующие гормоны.

Вчерашние баталии привели к тому, что сегодняшнего вечера Джилли ожидала с мрачной решимостью. Она не прочь завести новых друзей и понравиться местному обществу, но наденет она то, что сама привезла из Англии.

Она спустилась в гостиную. Джанкарло уже стоял возле своего любимого камина, а рядом, почти прижавшись к нему, торчала Росария в чем-то атласном и небесно-голубом, с огромным декольте.

Джилли почувствовала нечто вроде горечи, но справилась с собой и, выйдя на середину комнаты, громко поздоровалась.

Буря надвигалась. Анжела вскинула холодный взгляд на невестку и замерла. Росария издала нервный смешок и убийственным тоном поинтересовалась:

— Надеюсь, ты не собираешься выйти к гостям в этом?

— Собираюсь.

Главное — не сдаваться! На Джилли было простое прямое черное платье. Мягкая ткань струилась по телу, и скрывая полноту, и выгодно подчеркивая достоинства фигуры Джилли. Виновница переполоха начисто проигнорировала торопливый бурлящий поток итальянской речи, глядя только на своего мужа. Она ждала его поддержки, одобрения, хотя бы улыбки, но в темных глазах ясно читалось смятение. На самом деле Джанкарло находил свою жену очаровательной, но мнение матери было непоколебимо. Джанкарло подошел к Джилли ближе.

— Ты прекрасно выглядишь, Джилли.

— Да, несмотря ни на что.

— Нет, ты всегда прекрасна, но… мама считает, что тебе стоит надеть один из тех нарядов, которые вы вчера купили. В твоем положении они больше подходят… так сказала мама, а ее вкусу в этом вопросе можно доверять. Прислушивайся к ее советам, это ведь не так трудно!

В твоем положении! Это старомодное выражение неведомо почему привело Джилли в бешенство. Ее драгоценный муж и его непогрешимая мамочка всегда правы, а как же! Джилли как никогда остро почувствовала себя заключенной в тюрьму. Все, к черту их всех! Сегодня вечером она собирается веселиться, даже если завтра семья дель Пьетро съест ее на завтрак!

— Я извинюсь за тебя перед мамой, а ты поторопись переодеться.

— Нет.

— Нет? Ты отказываешься?

— А тебя это так удивляет?

— Джилли, ты ведешь себя как глупый и капризный ребенок. Иди наверх и переоденься.

— Еще более глупо я буду выглядеть в этих балахонах, которые твоя мамочка приобрела мне вчера. Я на пятом месяце, а не на девятом! В этих хламидах я напоминаю слона. Сам взгляни на них.

Джанкарло высокомерно усмехнулся.

— Женские капризы. Это понятно.

Джилли очень захотелось ударить его, но в этот момент Альдо объявил о приезде первых гостей. Джилли с трудом обуздала ярость и с любезной улыбкой повернулась навстречу целой армии незнакомцев.

Все оказалось не так уж страшно. Друзья Джанкарло не походили на его мать и Росарию — обычные люди, соседи, партнеры по бизнесу, а когда приехали Черри и Карло Кавалли, Джилли и вовсе не могла скрыть своей радости.

Анжела оказалась великолепной и внимательной хозяйкой, Росария тоже собрала вокруг себя своих друзей, и Джилли смогла отдохнуть. Ее муж-красавец с группой мужчин у камина вел какую-то оживленную и явно не предназначавшуюся для женских ушей беседу. Неожиданно над ухом Джилли раздался смешок Черри:

— Привет, темная лошадка! Надо же, значит, твой «парень из местных» — граф дель Пьетро? Неплохо для начинающих! Ну давай рассказывай. Как это случилось?

Пришлось рассказать, и свою историю Джилли закончила словами:

— В результате благодарить надо тебя. Ты рассказала ему про мою беременность, и он приехал проведать меня, а в результате женился.

— Блеск! Только позволь дать тебе совет. Твой Джанкарло бросил не одну женщину, причем с такой небрежной легкостью, которая тебе и не снилась. Он не создан для долгих и прочных отношений, но ты носишь его ребенка, а итальянцы боготворят детей, так что с этой стороны ты в порядке. Однако не спускай с муженька глаз.

— Спасибо, Черри, но ведь мы жена…

Джилли не суждено было докончить эту фразу. Кто-то довольно сильно толкнул ее и пролил что-то из бокала прямо ей на платье. Росария.

— О, прости, моя дорогая! Мне так неловко, я тебя не заметила. Какая жалость — платье испорчено. Теперь тебе придется переодеваться…

В глазах Росарии мелькнула такая ненависть, что Джилли отшатнулась. Черри наградила невестку Джанкарло взглядом Медузы Горгоны и заявила:

— Я пойду с тобой и помогу!

К ним подошел Джанкарло и с тревогой посмотрел на жену.

— Что случилась, carissima?

— Ничего. Глупая случайность, ничего больше. Не стоит привлекать к этому такого внимания.

Росария немедленно повисла на руке Джанкарло и что-то быстро произнесла по-итальянски. Вокруг раздался смех, и Джанни тоже усмехнулся.

— Поторопись, любимая.

Джилли смогла только кивнуть в ответ и в сопровождении Черри вышла из комнаты. На лестнице Черри страстно прошептала:

— Эта сука нарочно испортила тебе платье! Присматривай за ней, Джилли.

— Перестань, это просто случайность, ничего больше.

— Ну, твоему мужу она сказала совсем другое. Пошутила, мерзавка. Мол, ты носишь такой важный груз — наследника дель Пьетро, что стала неповоротливой. Как ты думаешь, почему все смеялись?

— Нет, не может быть. Я тебе не верю.

— Что ж, одно могу сказать: учи итальянский побыстрее.

Джилли, сжав дрожащие губы, стянула платье и кинулась в ванную. Ее стошнило, после этого стало легче.

Вернувшись, она застала Черри, критически разглядывающую комнату.

— Это ваша спальня?

— Ну да, разумеется. А что?

— Делохуже, чем я предполагала. Это не хозяйская половина. ВКаза дель Пьетро она располагается в восточном крыле, помнишь тот журнал? Апартаменты хозяина куда шикарнее.

— В восточном крыле живет Росария.

Объясняя это, Джилли мрачно разглядывала кошмарные розовые цветочки на балахоне.

— А, так Черная вдова вцепилась намертво? Мне жаль тебя расстраивать, подруга, но ты в беде, и надо брать инициативу в свои руки. Ты хоть понимаешь, что именно ты теперь хозяйка в этом доме? Пора вести себя соответственно, иначе крошка Росария быстро займет твое место.

— Черри, это уже мелодрама какая-то! Я тебя очень люблю, но ты говоришь глупости.

— Слушай, Джилли. О Джанкарло и Росарии давно ходили слухи, но хорошо известно, что она бесплодна. Она десять лет была замужем за братом Джанкарло и перепробовала все на свете средства, но ничего не вышло. Теперь, если ты не будешь начеку, она не только оставит за собой хозяйскую половину, но и перетащит в нее твоего мужа и ребенка!

— У тебя слишком живое воображение Черри.

На самом деле слова подруги больно задели Джилли. Через секунду Черри с воплем ужаса выхватила у нее из рук балахон.

— Боже, что это?! Это же нельзя носить! Где твой вкус, женщина?

— Это мне Анжела с Росарией купили и сказали, что я буду самой красивой мамочкой Италии.

— Только через мой труп! Вот, одень это, по крайней мере хоть что-то приличное. И, ради всех богов, не забывай мои слова. Ты чересчур доверяешь этим людям.

До них донеслись звуки музыки. Внизу начинались танцы. Войдя в гостиную, Джилли увидела, что ее муж танцует с Росарией. Из толпы вынырнул Карло Кавалли и обнял Черри и Джилли.

— Куда вы пропали? Я тебя потерял, дорогая.

— Я помогала хозяйке дома переодеться.

— И неплохо с этим справилась. Синьора дель Пьетро, ты настоящая красавица!

— Спасибо, Карло.

Джилли улыбалась, но на сердце было тяжело. Ее согрели слова Карло, и она знала, что выглядит прекрасно — ведь на ней было то самое платье, в котором они поженились. Однако Джанкарло танцевал с Росарией, и она обвилась вокруг него, словно ядовитый плющ вокруг стройного кипариса. Острая ревность терзала душу Джилли. Ее муж был неотразим. Стройный, красивый, удивительно легко и грациозно двигавшийся в танце, он привлекал к себе взгляды абсолютно всех присутствующих женщин.

Нельзя расстраиваться. Во-первых, это ей вредно, а во-вторых, Джанкарло ее любит. Любит! Они поженились, а это что-нибудь да значит.

Мерзкий змееныш — сомнение — ужалил ее в самое сердце. Она беременна, не потому ли он женился на ней?

В этот момент Джанкарло посмотрел на нее через весь зал. Его темные глаза вспыхнули восхищением, и на смуглом лице расцвела улыбка, мгновенно прогнавшая все дурные предчувствия и мысли. Он любит ее. Она зря волнуется.

Джанкарло был потрясен ее красотой. Джилли, его жена, его златовласая принцесса, чья бледная кожа светится в темноте, а синие глаза горят любовью и желанием только для него! Он принял правильное решение, женившись на ней. Джилли настоящая леди, а что до его жизни — не так уж она и изменилась после свадьбы. Единственное — и приятное — отличие заключалось в том, что теперь каждый вечер в постели его ждала красивая и любящая женщина. Жизнь удалась! Друзьям Джилли понравилась, вечер получился превосходный, и теперь Джанкарло мечтал только поскорее добраться до спальни вместе с Джилли. Бесконечный танец с Росарией закончился, и он уже хотел подойти к жене, но мать перехватила его по дороге. Джилли видела, как оживление сбегает с красивого лица мужа, и брови сдвигаются в грозную линию. Он подошел к ней и взял за руку.

— Вижу, ты переоделась. Чудесно выглядишь, но… неужели так трудно было надеть один из маминых подарков?

— Да, трудно, и давай не будем начинать сначала.

— Давай потанцуем? И улыбнись, а то люди подумают, что мы поругались.

— Да спасут небеса того, кто посмеет с тобой поругаться, Джанкарло!

Сарказм в ее голосе прозвучал слишком уж вызывающе, и она немедленно была наказана долгим и страстным поцелуем прямо в губы, на глазах у всех. Вырвалась и в смущении шепнула:

— Люди смотрят…

— А разве я не хозяин в своем доме? Не забывай об этом и ты. Я больше не желаю разбирать ссоры из-за тряпок. Это должно прекратиться, понятно?

Она даже споткнулась от злости и неожиданности и тут же услышала его ехидный голос:

— Росария права ты сегодня очень неуклюжа.

Значит, Черри говорила правду?!

— А ты самая настоящая свинья! Слепая и напыщенная!

Сапфировый и траурный взгляды скрестились, словно клинки, но он не хотел спорить.

— Я тебя прощаю, Джилли. Это гормоны буянят, не ты.

Она почти отшвырнула его руки, когда смолкла музыка, но сказать в ответ ничего не успела, потому что Анжела уже уводила сына к дверям, на ходу объясняя, что гости начинают разъезжаться.

Полчаса спустя Джилли распрощалась с усталой, но довольной приемом Анжелой и сбежала в свою, спальню, отказавшись выпить вместе со всеми на сон грядущий рюмочку ликера.

Здесь, в одиночестве, она дала наконец волю чувствам. Как же так, ведь она любит Джанкарло, а он слеп и глух к ее переживаниям, он даже позволяет смеяться над ней Росарии, да и сам смеется! Выходит, она не так уж хорошо его знала.

Джилли быстро разделась, приняла душ и расчесала волосы, а затем облачилась в ночную сорочку и отправилась в кровать. Джанкарло был уже в комнате и мрачно следил за ней.

— Не слишком ли поспешно ты убежала, Джилли? Трудно было посидеть с мамой?

— Я думала, ты меня заменишь, и вы всласть похохочете над моей неуклюжестью.

Он замер и перестал расстегивать рубашку.

— Что ты, черт возьми, имеешь в виду? Ты вообще какая-то странная сегодня.

— Может, все потому, что я не желаю носить то, что мне велят, или переодеваться, едва ты шевельнешь бровью?

— А может, тебе стоит поучиться простой вежливости по отношению к моей матери?

— А тебе — вежливости по отношению к твоей жене?! Например, когда твоя дорогая невестка выплеснула на меня бокал ликера, а потом объяснила тебе, что это я, неуклюжая слониха, на нее налетела, ты весело смеялся, не так ли?

— Я улыбнулся, потому что улыбались мои гости, это просто дань этикету, а что касается Росарии, то я знаю ее достаточно давно и она никогда не лжет.

— Меня ты знаешь значительно меньше, и значит, лгу я!

— Да, то есть нет. Просто женщины в твоем положении часто ведут себя не совсем…

— Если ты еще раз заикнешься о моем положении, я тебя стукну чем-нибудь!

— Держи себя в руках, Джилли. Такой темперамент может повредить ребенку.

— Ага, а Росария и ее штучки только способствуют моему прекрасному состоянию! Эта женщина спит в хозяйской спальне, хотя уже три года как овдовела! Может, она подыскивает себе нового мужа, из местных… хозяев? Или уже подыскала?

Темные глаза обожгли ее бешеным взглядом, и Джилли знала, что зашла слишком далеко. Она съежилась, всерьез опасаясь, что он ее ударит, но Джанкарло сдержался, хотя это стоило ему огромного напряжения.

— Тебе повезло, что ты носишь моего ребёнка, иначе я заставил бы тебя пожалеть об этих словах!

Она никогда не видела его таким рассерженным. В глазах Джанкарло застыла ярость, но голос был холоден, и Джилли могла только робко прошептать:

— Прости…

Он увидел страх в ее глазах и подумал, что убил бы на месте любого, кто осмелился сказать такое ему в лицо. Только не эту женщину. Он любил Джилли и желал ее.

— Кто, скажи, вбил тебе эти дурацкие мысли в голову?

— Никто… Ты же сам говоришь, что во всем виноваты гормоны… Анна рассказала, где живет Росария, когда показывала мне дом.

Джанкарло с тайным облегчением обнял ее и привлек к себе. Гормоны — это хорошо, это просто и понятно, и это многое объясняет.

— Наверное, я должен был рассказать раньше… Росария была сильно потрясена смертью моего брата. Мы все были в шоке, но у нее был нервный срыв, она пролежала в больнице почти год, сейчас дела пошли на лад, но она все еще очень ранима. Она — член нашей семьи, и мы с мамой заботимся о ней, это естественно.

— Должно быть, ей пришлось тяжело.

— Да, cara, и кстати, все, что есть у нее, есть и у тебя.

— Кроме тебя…

— Ошибаешься, но мне приятно, что ты ревнуешь!

Сильные руки стиснули ее в объятиях, жадное, напряженное тело ее мужчины сводило Джилли с ума, и она задрожала, словно лист на ветру. Темные глаза завораживали, она тонула в волнах его низкого, хриплого от сдерживаемой страсти голоса.

— У тебя есть куда больше, Джилли. Ты — жена графа дель Пьетро, ты носишь его наследника, а за это Росария могла бы душу заложить, но у нее ничего не получилось. Будь к ней снисходительнее, ладно?

Джилли успела только кивнуть. Небо обрушилось на землю, и мир утонул в поцелуях Джанкарло.

Видит Бог, она пыталась изо всех сил.

Когда Джанкарло не было рядом, Росария изводила Джилли придирками и издевками, постоянно намекала, что они с Джанкарло были любовниками и что их чувства еще отнюдь не остыли. Это превращалась в пытку, но когда Джилли пыталась пожаловаться Джанкарло, тот либо пропускал это мимо ушей, либо снисходительно отшучивался, что ранило еще больнее. Секс больше не примирял Джилли с мужем, она нуждалась в его сочувствии и поддержке.

Она сдавала свои позиции одну за другой. Джанкарло любил ее каждую ночь, целовал и ласкал ее тело, но ни разу не удосужился поинтересоваться, что происходит в ее душе. Джилли почти воочию видела, как вокруг нее вырастает глухая стена одиночества. Она бродила по огромному дому, вся в слезах, не в силах никому рассказать о том, как она несчастна.

Две недели спустя после приема Джанкарло сообщил, что уезжает в Штаты, а когда Джилли попыталась возразить, резко пресёк все разговоры на эту тему. Теперь она с горечью видела, что ее муж, лощеный аристократ и удачливый бизнесмен, блистательный красавец и любимец женщин, делает все только так, как считает нужным, нимало не прислушиваясь к ее словам. Иногда Джилли с горькой усмешкой и недоверием вспоминала ту веселую девочку, спортсменку и умницу, которая приехала в эту страну прошлым летом. Только нежные поцелуи Джанкарло могли разогнать ее тоску, но и этого теперь было недостаточно.

Муж уехал, Анжела отправилась в Верону, навестить заболевшую подругу, и Джилли осталась наедине с Росарией. В первый же вечер та показала все, на что была способна. Она обозвала Джилли авантюристкой, охотницей за чужими деньгами, и сказала, что Джанкарло не любит ее, а лишь ждет рождения ребенка. Ошеломленная Джилли попыталась что-то ответить, и тогда Росария запустила в нее бокалом вина.

Убегая наверх, Джилли всерьез задумалась, а нормальна ли эта женщина в принципе. Как ни странно, после этой дикой сцены настроение улучшилось. В конце концов, она жена Джанкарло, и Росария ничего не может ей сделать, а лучший способ избавиться от ее выходок — это не встречаться с ней вообще. Джилли отдала соответствующие распоряжения, и Альдо стал накрывать обед на ее половине.

Муж позвонил на следующий же день. Справился о здоровье и попросил к телефону мать, но Джилли объяснила, что та в Вероне. Она была бесконечно рада слышать любимый голос.

На следующий день она с облегчением узнала, что Росария укатила в Рим. Джилли оказалась предоставлена сама себе и провела время превосходно.

Беременность протекала не очень гладко, и Джилли решила потихоньку возвратить былую форму своему измученному организму. Она стала гулять, заодно изучая окрестности. Однажды забрела довольно далеко и выпила стакан сока в маленькой деревенской траттории. Настроение неуклонно улучшалось, и вскоре она даже стала, выезжать за покупками на «мерседесе», предоставленном в ее распоряжение Джанкарло, правда, в таких поездках ее обычно сопровождала Анна.

Десять дней спустя вернулась свекровь, рассыпаясь в извинениях за столь долгое отсутствие, а еще через пару часов прикатила и незабвенная Росария. На следующий день вернулся Джанкарло. Джилли с радостью смотрела на него, выходящего из спортивной машины, красивого, веселого, в кожаной куртке и джинсах. Сейчас он напомнил ей того Джанни, в которого она влюбилась прошлым летом.

Джилли со вздохом посмотрела на свой живот. Шесть месяцев беременности, никуда не денешься.

Они встретились в гостиной и одновременно улыбнулись друг другу. Муж шагнул к ней и поцеловал так жадно и страстно, что все ее печальные мысли улетучились неведомо куда.

Следующие два дня они занимались любовью, и Джилли больше не чувствовала себя заброшенной. На третий день Джилли, одетая в шикарный, напоминающий о восточных гаремах, муслиновый костюм, спускалась вниз, напевая какую-то мелодию. Обычно первымспускался Джанкарло, чтобы выпить чего-нибудь покрепче перед обедом, но сегодня он задержался вдуше, где всего несколько минут назад они вместе занимались любовью. Собственно, поэтому у Джилли и было прекрасное настроение.

Росария, вся в черном, стояла у камина, недовольно хмурясь. Сегодня Джилли была готова улыбаться даже графу Дракуле, так что весело приветствовала ее:

— Привет, Росария.

— Улыбаешься… Что ж, улыбайся, пока можешь. Скоро все закончится. Недолго тебе осталось.

С этими словами Росария повернулась к ней спиной. Хорошее настроение начало таять.

За обедом оно растаяло окончательно. Джанкарло словно подменили. Он отвечал сухо и скупо, старался не смотреть на нее или делал вид, что не расслышал ее слов. К концу обеда атмосфера за столом стала настолько напряженной, что Джилли не чаяла дождаться окончания семейной трапезы. Что-то странное происходит в этом доме, беспомощно думала она, чувствуя, как закипают под опущенными ресницами слезы.

— Джилли? Подожди. Зайди ко мне в кабинет, нам надо поговорить.

Она обернулась от двери, в которую собиралась улизнуть сразу после обеда, и посмотрела на него с нарастающим раздражением.

— Ты даже не представляешь, как ты прав. Надо поговорить. Только вот о чем, хотела бы я знать!

Джанкарло некоторое время молча смотрел на нее. Золотые волосы рассыпались по плечам, синие глаза невинно смотрели на него, и он в бессильном гневе подумал, что хочет эту женщину так сильно, как никогда не хотел ни одну из своих любовниц. Однако она должна научиться вести себя так, как подобает его жене. Он занятой человек, в его руках сосредоточены нити управления целой финансовой империей, и он имеет право рассчитывать на то, чтобы дома его жизнь была отлажена и упорядочена, как часовой механизм. Надо было поговорить с ней давным-давно, но в ее присутствии разум и здравый смысл молчали, говорили лишь кровь и тело.

Джилли сводила его с ума, он и сейчас еле сдерживается, но откладывать этот разговор больше нельзя.

— Ну, о чем ты хотел поговорить? Что заставило тебя так сурово сдвинуть брови?

Он не ответил на ее легкую улыбку.

— Джилли, ты моя жена, и твое положение в обществе обязывает тебя ко многому. Есть вещи, которые недопустимы…

— Ковырять в носу, чесаться за столом, да? Она думала, что сможет разрядить атмосферу шуткой, но ошиблась…

Джанкарло проигнорировал ее попытку отшутиться.

— Мне сообщили, что в мое отсутствие тебя видели в деревне, одну, в баре.

— О, какой ужас! И что? Я устала и зашла выпить стакан сока.

— Джилли, моя жена не может вести себя подобным образом! Не может она и гонять по окрестным селам на автомобиле вдвоем со служанкой. Ты можешь себе представить, чтобы мама или Росария сделали нечто подобное? Они были в ужасе, узнав об этом. Послушай, я не могу все время быть рядом, но, уезжая, я поручаю тебя их заботам, и хотел бы, чтобы ты прислушивалась к их советам. Росария рассказала, что пыталась поговорить с тобой, но ты ее не пожелала даже выслушать.

Джилли почувствовала, как ярость и обида шампанским бурлят в ее крови. Лучше бы он с ней не говорил!

— Замечательно! Отлично! Особенно, если принять во внимание тот факт, что твоя мать уехала сразу вслед за тобой, а Росария — на следующий день, предварительно назвав меня авантюристкой. Вернулись они накануне твоего приезда, и если бы не Анна, все это время я не могла бы ни с кем даже словом перемолвиться.

— Ерунда! Я просил их присмотреть за тобой!

— Ты, надутый, презрительный индюк! Если б ты сейчас видел себя со стороны! Словно провинившегося ребенка отчитываешь!

— Не ребенка, а тебя. Кстати, ты поступаешь вполне по-детски.

— Извините! Зато ты пытаешься изображать из себя Господа Бога!

Джанкарло со свистом втянул воздух и даже отступил на шаг.

— Тогда позволь заметить, что ты склонна к обману, вернее, к преувеличению некоторых вещей. Я звонил каждый день, и ты ни разу не обмолвилась, что живешь одна. Почему бы это?

Она мрачно посмотрела на его саркастическую ухмылку и в тоске подумала, что любит его больше самой жизни, но слушать его несправедливые обвинения у нее больше нет сил.

— Интересно, что может быть хуже, чем жить с мужем, который не верит ни одному твоему слову.

Джилли отвернулась, и слезы потекли у нее по щекам. Она так надеялась, так ждала его возвращения, а теперь ей не хочется ничего.

Поздно ночью она лежала в постели и ждала Джанкарло. Обида и желание, горечь и страсть боролись в ней, забирая остатки сил. Дверь открылась, и сладкая судорога пронзила тело Джилли при виде Джанкарло. Его нагота возбуждала и влекла ее, он был великолепным любовником, но теперь Джилли отчетливо понимала, что долго на одной страсти им не продержаться. В браке необходим не только секс. В браке нужно уметь понимать и прощать, слушать и утешать, делить надежду и помогать переживать отчаяние. Джилли очень хотелось сказать ему об этом, но обнаженное тело уже прижалось к ней, и нежный поцелуй остановил ее робкую попытку.

— Прости, Джилли. Мама все мне рассказала, ты говорила правду, прости!

Он торопливо стягивал с нее ночную рубашку, а она с горькой нежностью гладила его темные кудри. Конечно, она его прощает, не может не простить, но почему, почему он верит матери, Росарии, кому угодно, но только не ей?! С этими мыслями она и уснула, а утром ее разбудил нежный поцелуй Джанкарло, уже одетого, как всегда, элегантного и блестящего.

— Доброе утро, carissima! Я уезжаю в Рим на пару дней, но не могу этого сделать, не поцеловав свою девочку-жену. Обещай, что будешь вести себя хорошо? Я позвоню вечером.

Прежде, чем Джилли смогла вымолвить хоть слово, ее красавец-муж ушел, наградив жену на прощание горячим и страстным поцелуем.