Креольские ночи

Глава 6

Потеряв дар речи после поцелуя Бонанжа, Элина прижала пальцы к губам. Ее целовали раньше – нечастые ухажеры осмеливались клюнуть ее в губы раз или другой. Но ни один поцелуй не взволновал ее так, как этот. Элина быстро убрала руку, густо покраснев от смущения. За кого он ее принимает, если позволяет себе такие вольности? Да и она хороша. Целуется с убийцей своего брата.

Но Бонанж не похож на убийцу. В его глазах столько нежности. Этот неожиданный поцелуй удивил его не меньше, чем ее. Его сильные руки все еще сжимали ее талию, но казалось, одного протеста с ее стороны было достаточно, чтобы он тотчас же отпустил ее.

Впервые за все это время Элина задумалась, правду ли ей сказал Бонанж о смерти Алекса. Когда ее брат ушел из гостиницы, он был очень зол. И вел себя просто отвратительно. А на корабле дошел до того, что отвесил ей пощечину. Все эти креольские джентльмены одинаковы: и папа, и Алекс, и уж, конечно, Бонанж. С ними надо быть начеку.

Элина отстранилась от Бонанжа.

– Ты доказал, что отец был женат на твоей сестре, – сказала она, как могла спокойно, – Теперь нам не о чем больше говорить. – Она судорожно сглотнула и с дрожью в голосе добавила: – Теперь ты… ты отвезешь меня в город?

Аура очарования мгновенно исчезла.

Рене как-то сразу напрягся и быстро убрал руки с ее талии.

– И что вы там будете делать, мадемуазель?

Его вопрос поставил ее в тупик. Действительно, что она будет делать в городе, не имея ни крыши над головой, ни денег?

– Найду себе работу, наверное…

– У тебя есть деньги?

Она укоризненно посмотрела на него.

– Ты же знаешь, что нет. Алекс забрал с собой все наши деньги, а потом их забрал… тот, кто его убил, наверное.

– В самом деле, дорогая, – с иронией в голосе произнес он. – Думаю, ты имеешь в виду мои деньги. Те, которые ты и твой сообщник у меня украли.

Так оно и было, и Элина не собиралась оправдываться. Но все же внутри у нее все похолодело.

Видя отчаяние на ее лице, Бонанж смягчился:

– Деньги забрали жандармы в качестве улики, так что они не достались ни тебе, ни мне. Пока. А что, больше у вас ничего не было? А твоя семья? Ты не можешь написать им, чтобы прислали денег?

– Моя семья мертва, – вызывающе проговорила она. – Никого не осталось. Ферма сгорела. Уезжая, мы сняли все деньги с моего счета. У отца, конечно, были деньги в банке, но он не позволял ими пользоваться.

– Оно и понятно, – резко проговорил Рене, разозленный тем, что она никак не хочет расстаться со своими глупыми выдумками.

– Я не смогу снять эти деньги, пока не представлю банкиру в Крев-Кёр доказательство того, что отец в самом деле умер.

Он подозрительно сощурился.

– Ну конечно. И, полагаю, ты надеешься, что я пошлю ему это доказательство. Но ведь для этого я должен быть уверен, что ты именно та, за кого себя выдаешь. Интересно, что обо всем этом скажет адвокат?

– Он скажет то же, что сказал бы в ответ на твои заверения, что ты не имеешь к смерти Алекса никакого отношения!

– Опять ты за свое! Уверяю тебя, каждое свое слово я могу доказать. В отличие от тебя.

Элина все же решила попробовать его уговорить:

– Но ты мог бы спросить у банкира о нас с Алексом. Он резко рассмеялся:

– Полагаю, этот банкир… своего рода твой друг, так?

Она гордо выпрямилась и не стала отвечать на эту отвратительную провокацию.

– Значит, денег у тебя нет, – через несколько секунд проговорил он.

– А тебе-то что? Просто довези меня до города. Мне все равно. Как-нибудь справлюсь.

– Нет, я так не могу, мадемуазель, – сказал он после секундного колебания.

Она посмотрела на него удивленно.

– Почему же?

– Эта твоя история о Филиппе может сильно подпортить репутацию моего покойного зятя. Ты, конечно же, понимаешь, как все это скажется на жизни моей сестры и племянника? Поэтому я должен выяснить, есть ли под твоими словами хоть какая-нибудь почва. Если Филипп действительно имел две семьи, хоть кто-то в Новом Орлеане должен об этом знать. Например, его поверенный. Кроме того, – холодно продолжал он, – я не забыл твоих слов о мести. Ты сказала, что найдешь кого-нибудь в этом городе, кто придумает способ отправить меня на виселицу. Я не хочу, чтобы ты шаталась по Новому Орлеану и распространяла обо мне небылицы. Мне и так достаточно сложно скрывать все эти слухи от Джулии.

Элина почувствовала себя в западне. Что же ей теперь делать? Ей необходимо сбежать и найти кого-нибудь из властей, кто сумеет разобраться во всей этой путанице, заваренной Бонанжем. И сделать это нужно до того, как он успеет замести следы своего преступления так тщательно, что никто их не сможет найти. На секунду она усомнилась, что креол и в самом деле хочет найти доказательства в подтверждение ее слов. Зачем ему это?

Но ее очень разозлило, что после всех махинаций отца с двоеженством она – законная наследница – может оказаться нищей. У нее нет ни имени, ни дома, ни денег. И все из-за отца. А также из-за Бонанжа.

– И что же ты собираешься со мной делать? – Ее голос звенел от напряжения.

Он отвернулся. Лицо его было бесстрастным.

– Ты останешься здесь. По крайней мере, до тех пор, пока мы не вернемся в город.

Когда смысл его слов дошел до нее, на лице Элины отразился испуг.

– А как же моя репутация в Новом Орлеане, месье?

Еще несколько секунд назад его карие глаза были теплыми и понимающими. Но сейчас они вдруг потемнели. Бонанж в упор посмотрел на Элину.

– На данный момент репутация Джулии заботит меня больше. В конце концов, вы с Уоллесом сделали все, чтобы очернить свое имя в глазах общества. Единственное, что мне остается, – это держать тебя здесь, милые глазки.

– Не называй меня так! – прошипела она. – Я не позволю тебе обращаться со мной, как с какой-то… какой-то распутной девицей! Я родилась в такой же уважаемой семье и так же хорошо воспитана, как твоя сестра, и не стану терпеть твое непристойное поведение!

Его издевательская улыбка очень задела Элину.

– Хорошо воспитана? Очень в этом сомневаюсь. Но может быть, в твое воспитание входили уроки обмана, шулерства и воровства? Твои стоны и слезы несколько минут назад меня чуть не убедили. Но я вдруг вспомнил, где и как мы встретились. Ты вела себя совсем не так, как должна бы вести себя дочь Филиппа, законнорожденная или нет. Но пока я буду расследовать это дело, ты будешь считаться невиновной, и в этом твое преимущество. На данный момент тебе этого должно быть достаточно.

Она смотрела на него, открыв рот от изумления.

– Ты – беспринципный негодяй! Давным-давно знаешь, кто я такая! Я уверена, ты нашел у Алекса наши документы и убил его просто для того, чтобы уберечь бесценное наследство твоей дорогой сестрицы!

– Хватит! – зарычал он, подступая к ней.

Элина попятилась, подняв руку, чтобы прикрыть лицо.

– Ты ударишь женщину? – спросила она, все еще помня пощечину, которую дал ей брат.

Он гневно отдернул ее руку.

– Только твой дружок Алекс мог так поступить. Но ты любого выведешь из терпения! Если бы я мог вбить в твою голову хоть немного здравого смысла, это доставило бы мне несказанное удовольствие!

– Ну, так давай! – Голос ее дрожал от ярости.

Рене посмотрел на ее упрямо вскинутую голову, на блестящие зеленые глаза. И вдруг его зрачки расширились.

– Буду рад, – проговорил он, обхватив ладонями ее лицо, прежде чем Элина успела опомниться.

Его рот мгновенно приник к ее губам, теплый язык настоятельно давил на них, побуждая разомкнуться, стремясь проникнуть внутрь ее влажной пещерки. Страх, смешанный с чем-то необъяснимым, чего Элина не могла понять, буквально сковал ее.

Но лишь на мгновение. Словно очнувшись, она попыталась отстраниться и стала колотить его по груди, но Бонанж не отпускал ее. Терпкий запах лошадей и кожи терзал ее ноздри, мысли путались.

По телу девушки разлилось тепло, подобно меду. Она больше не пыталась высвободиться, словно застыла. Не шевельнулась, когда его пальцы потянули заколку, удерживающую ее волосы. Тяжелая шелковая волна упала ей на спину.

Внезапно его поцелуй стал необычайно нежным. Она наслаждалась его ласками, отвечала на них. Прошло несколько долгих минут, прежде чем он оторвался от ее губ.

– Хорошо ты воспитана или нет, – хрипло прошептал он, продолжая осыпать ее лицо поцелуями, – но распутную девицу ты могла бы сыграть блестяще, милые глазки.

Его слова подействовали на нее, как ушат ледяной воды. И она стала вырываться из его объятий.

– Ты… ты…

Она не могла найти слов, чтобы выразить свое возмущение. Однако он лишь сильнее прижал Элину к себе.

– Давай продолжим, – чарующим голосом проговорил он. Эти слова были последней каплей, переполнившей чашу ее терпения, и Элина оттолкнула Бонанжа от себя. Оглядевшись, она бросила взгляд на тяжелую книгу, подняла ее и с силой швырнула в него. Книга пролетела мимо. Бонанж усмехнулся:

– Прекрасно, дорогая, прекрасно! – Он захлопал в ладоши. – Никогда не видел, чтобы женщина играла невинность так натурально, как это делаешь ты. Сначала на корабле, и вот теперь… Что ж, ты ведешь себя очень убедительно. Почти идеально. Но прежде чем ты швырнешь в меня что-нибудь более хрупкое, я лучше уйду.

Элина впала в отчаяние.

– Ты ведь не можешь держать меня здесь, как в тюрьме! – воскликнула она, увидев, что Бонанж направляется к дверям.

Бонанж не ответил. Выйдя в холл, он позвал кого-то по имени Луи. Ему ответил не раб, как ожидала девушка, а старый жилистый француз.

– Месье? – спросил мужчина, нисколько не удивленный тем, что его господин только что был в кабинете наедине с женщиной.

– Боюсь, тебе придется отложить все свои сегодняшние дела, – сказал Бонанж по-французски. – Этой юной леди нужно составить компанию до моего возвращения. Она не должна покидать имение, ни под каким предлогом.

– Понял, – ответил Луи, подмигнув своему хозяину.

– Мне не нужна компания, – на безупречном французском обратилась Элина к слуге. – Этот человек держит меня здесь против моей воли, и я прошу вас помочь мне!

Луи посмотрел на своего хозяина с сочувствием, но Бонанж лишь рассмеялся.

– Значит, ты говоришь по-французски, да? – произнес он. – И предполагается, что обучил тебя этому Филипп?

– Да, месье, – холодно ответила она. – А вы – негодяй, вы – настоящий дьявол…

– Довольно, довольно! – насмешливо воскликнул он. – Луи уже знает, что я негодяй и дьявол, поэтому ты не сможешь настроить его против меня. Он даже мог бы, я думаю, припомнить несколько историй о моих скандальных приключениях и рассказать их тебе. И не надейся, что сможешь очаровать его своими зелеными глазами, и он станет тебе помогать. Он знает, что просто так я ничего не делаю. Теперь, мадемуазель, я предприму то, что задумал, без малейших угрызений совести: вы дали мне для этого достаточно оснований.

Он повернулся и ушел, хлопнув за собой дверью. Луи едва сдерживал смех, поскольку был достаточно вежлив.

Элина с нескрываемой враждебностью посмотрела на Луи.

– Мужчины – все до единого – злобные и никчемные создания! – раздраженно проговорила она, плюхнувшись в ближайшее кресло. – Может, это и Ева соблазнила Адама яблоком, но он определенно вынудил ее сделать это!

Луи задумчиво разглядывал ее.

– Вы расстроены, да? – спросил он. – Не волнуйтесь, мадемуазель. Месье Бонанж не оставит вас здесь одну надолго. Он всегда очень снисходительно относится к своим возлюбленным. Он станет уделять вам столько внимания, сколько сможет.

К его удивлению, слова Луи не только не успокоили Элину, но разволновали ее еще больше. Она ни капли не сомневалась относительно смысла его слов, хотя ее знания о женщинах подобного рода были весьма скудными. Но она знала – Александр иногда рассказывал ей, – что мужчины часто держат у себя дома любовниц, чтобы «всегда иметь возможность получить удовольствие». К несчастью, Алекс не объяснил ей, что это значит, однако Элина догадывалась, что речь идет о чем-то безнравственном и пошлом.

За этот день ее трижды сочли распутной, а это уже слишком.

Она поднялась с кресла и с негодованием набросилась на Луи:

– К своим возлюбленным? Я не его возлюбленная и советую вам это запомнить! И сколько же «возлюбленных» держит этот мерзкий тип? И где они все? – Она жестом обвела комнату. – Полагаю, мне придется жить с кем-нибудь из них, а может, даже с парочкой!

Элина в гневе принялась ходить взад-вперед, как разъяренная львица в клетке.

– А вы что, не хотите быть любовницей месье? – удивился Луи.

– Нет, конечно! Особенно если он держит женщин в своем доме, как в тюрьме!

– Нет, мадемуазель! – поспешно заверил ее Луи. – Вы – первая. Большинство женщин… они находят месье очень привлекательным и с удовольствием остались бы здесь по собственной воле, если бы только месье им предложил. Он не держит у себя дома любовницу. Но месье никогда не испытывает недостатка в женщинах.

Его понимающая улыбка взбесила Элину, потому что она сама находила Бонанжа очаровательным. К своему великому сожалению.

– А почему месье оставил вас здесь против вашей воли? – поинтересовался Луи.

Элина не знала, стоит ли рассказывать ему свою историю. Ведь неизвестно, можно ли этому человеку доверять. Узнав, что она проболталась, Бонанж рассердится и ни за что ее не отпустит.

Вздохнув, она решила, что поведает Луи только часть истории.

– Ваш дражайший месье и я немного разошлись во мнениях, кем нам приходится… э… месье Филипп Ванье. И пока мы не решим этот вопрос, он хочет, чтобы я находилась здесь.

Луи подмигнул и рассмеялся:

– Так вот почему он не будет испытывать угрызений совести из-за того, что держит здесь такую милую юную леди! Речь идет о семье его сестры?

Элина пришла в замешательство.

– Вы хотите сказать, что семья сестры его нисколько не волнует?

– Волнует, конечно, – поспешно возразил Луи. – Он обожает свою сестру. И очень уважал ее мужа. Но разногласия по поводу дальнего родственника – это не такая уж и серьезная причина, чтобы из-за этого держать кого-то взаперти.

И он снова подмигнул, чем буквально взбесил Элину. Видимо, Луи решил, что у нее с Бонанжем просто вышла небольшая размолвка по пустячному поводу, как это часто бывает у любовников. Но она понимала, что нельзя сейчас его разубеждать. По крайней мере до тех пор, пока она не получит от него побольше информации о второй семье своего отца.

– Вот уж не подумала бы, что месье Бонанж и месье Ванье смогли бы ладить друг с другом, – сказала она, рассчитывая на болтливость слуги.

И Луи ее не разочаровал.

– О, мадемуазель, месье Бонанж очень уважал мужа своей сестры. Месье Ванье был очень добр к моему хозяину. Понимаете, родители месье Бонанжа умерли, когда ему исполнилось всего двенадцать. Мадам и ее муж опекали мальчика до тех пор, пока он не вырос и не стал управлять делами своего отца. Месье Бонанж очень благодарен своему зятю и сестре за их доброту. Для мадам Джулии он сделает все – стоит ей только попросить.

«Он даже готов убить, лишь бы уберечь наследство своей драгоценной сестрицы», – подумала Элина, с трудом подавив растущий в ней гнев. Она выспросит у слуги о Бонанже все, что возможно, чтобы быть во всеоружии, когда придет время доказывать свое происхождение.

– Значит, месье Бонанж жил со своей сестрой, пока не достиг совершеннолетия? – спросила она нарочито равнодушно.

Луи покачал головой:

– Не так долго, мадемуазель. Когда ему было шестнадцать, он продал свою ферму месье Ванье и уехал из Нового Орлеана в Европу.

– Почему?

– Не знаю. Он никогда мне об этом не говорил.

Что заставило Бонанжа бежать из Нового Орлеана? Какие еще преступления он совершил?

– В Англии ему нравилось больше, чем здесь, – продолжал тем временем Луи. – Он говорил вам, что там у него есть коневодческая ферма?

– Он мне вообще ничего о себе не рассказывал, – пробормотала она. – А зачем тогда он вернулся сюда?

Лицо Луи помрачнело.

– Это был не его выбор на самом деле. Раньше он время от времени приезжал сюда проведать свою сестру, но никогда не хотел оставаться в Новом Орлеане, хотя мадам его об этом умоляла. Но во время его последнего, приезда месье Ванье заболел и умер. И месье Бонанж решил, что его долг – остаться и помочь мадам. Он снова выкупил у племянника Кур-де-Сипре. Но я точно знаю, что ему очень хочется вернуться в Англию.

Элина не знала как понимать полученную только что информацию. Желание Бонанжа жить вдали от семьи и земель показалось ей странным.

– А вы? Вы работаете на него всю жизнь?

– За исключением нескольких лет, когда он только приехал в Европу, – ответил Луи. – Он тогда был еще мальчиком. Но весьма своенравным. Настоящим озорником. А вообще-то он хороший и очень добрый.

«Хороший?!» Неужели Луи не понимает, что его хозяин – грязный убийца?! Она повнимательнее вгляделась в лицо, старика и вздохнула. «Видимо, не понимает». Жители Нового Орлеана так привыкли к смерти – от желтой лихорадки, тифа, воров и убийц, что найти среди них еще одного ничего не стоит. На самом деле они сделали Бонанжа своего рода героем за то, что тот убил Алекса.

Элина вдруг подумала, сможет ли обратить это в свою пользу.

– Луи, а вы, случайно, не знаете, дрался ли ваш хозяин на дуэли в последнее время?

Слуга с подозрением посмотрел на нее.

– А почему вы спрашиваете?

Она улыбнулась с наигранной застенчивостью:

– Просто любопытно. Я слышала сегодня множество захватывающих историй про то, как он вчера ночью дрался на дуэли. Говорят, он храбрый.

– Мой хозяин – опытный дуэлянт, – проговорил он, наконец, внутренне расслабившись. Потом гордо выпрямился и продолжил: – В бою не промахнется.

– А вчера? – напомнила Элина. Он пожал плечами:

– А что вчера? Он мне ничего не говорил. Но когда пришел домой, его перчатки были в крови, так что все возможно. А с кем он дрался?

– Да так… ни с кем, – с горькой иронией ответила она. Луи посмотрел на нее.

– Мне кажется, мадемуазель нездоровится, – обеспокоено проговорил он.

– Нет-нет, все в порядке, – запротестовала Элина, повернувшись к слуге спиной, чтобы он не заметил, как она дрожит.

– Может, мадемуазель хочет, есть? – поинтересовался Луи.

Его вопрос напомнил девушке, что она ничего не ела со вчерашнего дня, если не считать сегодняшнего скудного завтрака. Но сейчас ей было не до еды.

– У меня пропал аппетит, – пробормотала она.

– Но я все равно принесу вам легкий завтрак, – сказал Луи и направился к дверям. Элина резко обернулась.

– Вы собираетесь оставить меня здесь одну? Но ваш хозяин велел вам не спускать с меня глаз.

Он весело подмигнул:

– Он просто боялся, что вы уедете. К тому же вряд ли вы успеете ускакать на коне, пока я буду ходить за едой. Не так ли?

Элина не сдержала улыбки:

– Пожалуй, так.

– Я найду что-нибудь, что поднимет аппетит мадемуазель, и ей вовсе не захочется уезжать отсюда.

С этими словами Луи вышел из комнаты.

Элина обвела взглядом комнату. Кроме письменного стола, здесь стояли вдоль стен высоченные – от пола до потолка – книжные полки. В основном здесь были книги о посадке и выращивании сахара, но Элина все же заметила несколько томов на политические темы. На самой нижней полке стояли тоненькие сборники стихов Перси Биши Шелли, а также романы Джеймса Фенимора Купера, Александра Дюма и многих других известных авторов, в том числе Уильяма Шекспира.

«Для убийцы Бонанж совсем неплохо начитан», – подумала девушка. Но это вовсе не извиняет его поведения. Если Алекса убил кто-то другой, он не имел права держать ее здесь, как в тюрьме. Но из слов Луи Элина поняла, что Бонанж ей солгал.

Она размышляла о том, как сможет доказать всем, что Бонанж – злодей, если сама в этом не уверена? Будь у нее доказательства, она наверняка смогла бы убедить судью, что Бонанж убил Алекса с целью уберечь наследство своей сестры. Чем больше Элина думала обо всем этом, тем сильнее ее обуревала ярость. Нет сомнения, что он тоже планировал наложить лапу на это наследство! Ведь, в конце концов, нужны немалые деньги, чтобы содержать такое огромное поместье, как Кур-де-Сипре.

Элина повернулась к столу. Возможно, в его бухгалтерских книгах она сумеет найти доказательство тому, что он остро нуждается в деньгах. Но сначала ей нужно разобраться с Луи, чтобы он ничего не заподозрил.

Когда Луи принес завтрак, Элина сидела в кресле с томиком Шелли в руках.

Вид и запах нарезанного тонкими ломтиками холодного мяса, хрустящего румяного хлеба, яблок, клубники и многого другого мгновенно вернули Элине аппетит, и она с жадностью набросилась на еду. Луи смотрел на нее с одобрением. Когда Элина, наконец, остановилась, то даже не поверила, что столько всего съела.

– Мадемуазель кушает, как птичка, – сказал Луи с улыбкой. – Втрое больше собственного веса!

Нахмурившись, Элина со звоном опустила вилку.

– Вы всегда так внимательны и льстивы с любовницами своего хозяина, Луи? – раздраженно спросила она. – Если да, то неудивительно, что он не держит их здесь!

Луи рассмеялся:

– Вы правы, мадемуазель. Я ведь такое же ужасное создание, как и месье. Но, в конце концов, я неплохо вас накормил, да?

– Это правда, – согласилась она, подбирая с тарелки крошки. Потом подчеркнуто широко зевнула. – Боюсь, вы перекормили меня. Я даже устала, пока ела.

– Ода, конечно, – сказал Луи. – Вам нужно отдохнуть. Я покажу вам вашу комнату.

– Нет! То есть… если месье вернется и найдет меня, в постели, он может сделать неправильные выводы.

Луи смотрел на нее в недоумении.

– Но рано или поздно вам все равно придется лечь спать!

– Да… но сейчас я предпочла бы вздремнуть здесь. Кресло вполне удобное. И если месье вернется прежде, чем я проснусь, у него не появится искушения сделать то, чего он не должен делать. А когда я проснусь, смогу что-нибудь почитать.

Луи пожал плечами:

– Как мадемуазель пожелает.

И он вышел из комнаты, унося с собой поднос с тарелками. На ходу он качал головой и бормотал что-то о странных женских капризах.

Когда он скрылся из виду, Элина бросилась к столу. Еще мгновение – и она отыскала бухгалтерские книги Бонанжа. Она уселась в кресле, намереваясь внимательно все прочесть. Сейчас она благодарила Бога за то, что ведение бухгалтерии было одной из ее обязанностей дома. Однако прошло некоторое время, прежде чем она поняла систему Бонанжа и смогла с легкостью читать его записи.

И тут она нашла поразительную информацию. Рене Бонанж не являлся охотником за удачей. Имение находилось не в лучшем состоянии, когда он выкупил его у племянника, однако креол ухитрился всего за три месяца почти привести его в порядок. Были у него и капиталовложения, приносившие немалую прибыль.

Листая страницы, Элина все больше и больше удивлялась. Он не держал рабов, только наемных рабочих. Не возникало сомнений, что большую часть времени за минувшие месяцы в Новом Орлеане – если не все – он провел здесь, восстанавливая сахарную плантацию. Из рассказов отца Элина знала, что в большинстве своем богатые креольские плантаторы все дела перепоручают управляющим. Зимой плантаторы живут в Новом Орлеане в своих городских домах. А лето проводят за городом, спасаясь от неимоверной жары и вездесущих москитов, оккупирующих город с апреля по самый сентябрь.

Но Бонанж почему-то не попадал под это общее описание. Те крохи информации, что ей удалось выудить из его записей, немало раздосадовали Элину, ведь они доказывали, что Бонанж – человек ответственный и честный. Ничто не говорило о том, что он убил ее брата, задавшись целью захватить наследство Ванье.

Элина в гневе отбросила документы. У нее было совершенно другое представление о Бонанже. Она вдруг вспомнила, как его теплые пальцы стерли с ее щеки слезу. Вспомнила его поцелуи. Но тут же на память пришло замечание креола о распутных девицах.

Он был нежен с ней, полагая, что ее обрадует его внимание. Какая самонадеянность! Что ж, она отомстит ему за то, что он ее похитил, да еще и оскорбил.

Элина дрожала от бешенства, вспоминая его обхождение с ней. Девушка огляделась в поисках чего-нибудь, что можно было бы разломать или разбить. Пусть знает, что с ней шутки плохи.

Но единственной ценностью здесь были документы.

Осмотрев аккуратно сложенную стопку бумаг, Элина недобро усмехнулась. Было очевидно, что Бонанж педантичен. И Элина стала разбрасывать бумаги по полу. Затем вытряхнула содержимое ящиков и папок. Квитанции, расписки, отчеты, ведомости, поручительства – все это теперь валялось на полу.

Но оставить это в таком виде нельзя. Луи заметит и к приходу Бонанжа все приведет в порядок.

Тогда Элина перемешала все документы, после чего снова разложила их по ящикам и папкам, оставив часть в аккуратной стопке на столе. Теперь, если Бонанжу понадобится какой-нибудь документ, он будет долго его искать.

Осуществив свою месть, Элина взяла книгу и снова уселась в кресло. Вид у нее был, как у нашкодившей кошки, стащившей мясо со стола.

Джулия Бонанж-Ванье была уже не первой молодости, но еще сохранила остатки красоты. Темноволосая креолка нежно улыбнулась самой младшей девочке Шарбонне, когда та похвалила ее шляпку. Но думала Джулия в этот момент совсем о другом. Все ее мысли занимал брат. Почему вдруг он покинул ее дом, отказавшись провести с ней этот вечер у Шарбонне? Это было на него не похоже. Он хорошо знал, как ей трудно наносить визиты одной, когда рядом нет Филиппа.

При мысли о покойном муже ком подкатил к горлу Джулии. Она любила его страстно, почти безумно. Поэтому его предательство восприняла крайне болезненно. Джулия беспомощно огляделась вокруг. О, как ей хотелось бы довериться хоть, кому-нибудь из друзей. Но если она поведает им о своем горе, придется рассказать и о том, что сделал Филипп, а этой тайны она не могла доверить даже Рене.

Она изящно опустила бокал, не в силах забыть последнее признание Филиппа. Оно преследовало ее постоянно.

«Это потому, что у меня совесть не чиста», – сказала она себе. И это было правдой.

Слова умирающего мужа стояли у нее в ушах: «Я сделал ужасную вещь, Джулия. Ужасную вещь. Если святой отец успеет, то я исповедуюсь ему. Но ты должна узнать первой. Я не могу умереть, пока этот груз лежит на моей душе. Ты должна выслушать меня. Там, в Миссури, у меня есть другая жена… другая семья. Они ничего о тебе не знают. В запертом ящике ты найдешь мое завещание. Там я позаботился обо всех вас. Отдай его моему поверенному. Он никогда его не видел, но он человек честный и рассудительный. Когда он придет в себя от потрясения, то, несомненно, сделает все, как нужно. Обещай мне, Джулия, что сделаешь в точности так, как я прошу. Обещай!»

И она пообещала. И теперь страдала от этого. Потому что обещания своего не сдержала, и завещание Филиппа все еще было у нее. Она думала об этом день и ночь. В мыслях она встречалась с той – другой – женщиной, «совратительницей», как она ее называла, и бросала завещание ей в лицо. О, как сладко было бы видеть боль этой женщины! Пусть страдает так же, как страдает сейчас Джулия. Но даже этого было недостаточно, чтобы пойти на такой шаг – встретиться со второй женой Филиппа.

Снова и снова молилась она Богу.

«Скажи мне, Господи, правильно ли я поступаю? Эта совратительница… ведь он не венчался с ней в церкви? Она, должно быть, одна из тех ужасных американок, которые исповедуют протестантизм, а значит, в Твоих глазах их брак недействителен, ведь правда? Конечно, правда…»

Боль снова пронзила ее сердце. Какая-то другая женщина украла у нее любовь Филиппа. И даже родила ему детей! Джулия твердила себе, что та женщина – просто ведьма, что она поймала Филиппа в ловушку и увела от первой, настоящей жены. Однако в документах говорилось другое. Филипп не говорил об этом, однако в завещании значилась дата его брака с той, другой. Кэтлин вышла замуж за Филиппа за год до того, как он женился на Джулии. Стон рвался из ее груди, но Джулия сдержала его. Именно Кэтлин, а не Джулия оказалась первой его избранницей!

Она знала, что муж не любил ее, когда они поженились, но так обычно и бывает. Еще Джулия знала, что Филипп хотел разорвать их помолвку, но его мать сказала, что лишит его наследства, если он только посмеет это сделать. Когда Джулия об этом узнала, ее очень обеспокоило это обстоятельство, но окружающие убедили ее, что со временем она сможет завоевать любовь Филиппа.

Ну и что, что он женился на ней только ради наследства? Многие так поступали. Они с Филиппом были обручены с детства. Бонанж и Ванье – эти два семейства всегда стремились породниться. Их состояния соединились. Все было заранее решено и продумано. Конечно же, Джулия выйдет за Филиппа.

Но одну ошибку Джулия все же совершила – по уши влюбилась в своего красавца мужа. Даже когда он уезжал в свои долгие торговые путешествия, когда пренебрегал их сыном, она любила его. А он все это время ездил к ней – к совратительнице! Джулия старалась взять себя в руки. Она вдруг заметила, что все окружающие удивлены ее странной задумчивостью и молчанием.

Она произнесла несколько фраз о погоде, и разговор продолжился, благополучно минуя ее. Почему Рене не пошел, сегодня с ней? Когда он рядом, ей легче. А теперь все будут говорить: «Бедняжка Джулия, она так страдает по покойному мужу. Они были так преданы друг другу, словно два любящих голубка. Он умер таким молодым. Какая жалость!»

О, как ей хотелось бросить эти их слова им же в лицо! Сказать, что она ненавидела своего мужа, да, ненавидела – за предательство, за то, что он разбил ее сердце. И она рада – рада! – что он умер!

– А как поживает наш дорогой Франсуа? – вежливо спросила мадам Шарбонне.

– У него все хорошо, – тихо проговорила Джулия. Еще несколько минут они говорили о детях. Потом в разговор снова вмешались Шарбонне-младшие.

«Бедный, бедный мой Франсуа», – думала Джулия. Именно из-за него она не сдержала своего обещания. Что он скажет, если узнает, что его отец так опозорил их всех? И деньги… Джулия чуть было не застонала вслух. Франсуа будет в ярости, если вдруг выяснится, что он должен делить наследство с тремя новыми членами семьи. Нет, она не могла рассказать ему об этом. Он винил бы во всем ее.

«Ты во всем ему потакаешь, мама!» – говорил он. И еще: «Ты должна потребовать, чтобы отец остался дома». И еще, самое страшное: «Скажи отцу, что мне нужно больше денег. Он должен назначить мне большее содержание».

«Нет, – думала она. – Пусть та, другая, сама находит пути. Пусть помучается вместо меня».

А дети? Об этом Джулия старалась не думать. В завещании говорилось, что совратительница родила Филиппу близнецов – мальчика и девочку. О мальчике Джулия нисколько не волновалась. Она всегда гордилась тем, что подарила Филиппу сына, и теперь ненавидела совратительницу за то, что та тоже родила мальчика – первенца, по сути. Но девочка – совсем другое дело. Элина. Какое красивое имя. Джулия всегда хотела иметь дочь.

Но эта девушка – дочь совратительницы. Может, она такая же безнравственная, как и ее мать. «Пусть и она страдает, – гневно думала Джулия. – Пусть узнает, так же как я, что мужчинам нельзя доверять!»

Брат был единственным светлым лучиком в ее жизни. Джулии так хотелось излить ему душу, но она не решалась. Он настоит на том, чтобы она поступила по справедливости. А Джулия поклялась, что не позволит совратительнице снова взять над собой верх. Эта Кэтлин будет ждать, и ждать, пока ее муж вернется, как ждала Джулия много лет. «Пусть помучается», – зло думала женщина.

И все это время – признание Филиппа звучало в ее мозгу.

«Я сделал ужасную вещь, Джулия…»