Крик тишины

Глава 1 Джианна

Цинциннати, Огайо

Я провожу ладонями по черному фартуку, размазывая липкие остатки вермута по вышитому золотом логотипу «Teddy's Tavern[1]». Оглядываю длинный ряд клиентов, сидящих за полированной барной стойкой из красного дерева в фешенебельном ресторане в Хайд-парке. Большинство из них одеты в деловые костюмы — сбежали с работы, лишь бы успеть на «счастливый час»[2]. Все болтают со своими коллегами, и кажутся довольными. Проходит совсем немного времени, прежде чем меня просят приготовить еще один мартини.

— Джиа! — Теодор Ривз, также известный как Тедди, окликает меня из двери, ведущей на кухню. — Нат завалена заказами — новенькая не вышла сегодня. Сможешь пройтись по столикам в секции А?

Я смотрю на Наталию, мою коллегу и лучшую подругу. Она определенно выглядит измотанной.

— Слушаюсь, Тедди, — отвечаю я, шутливо отдав честь.

— Спасибо, куколка. В наши дни трудно найти хорошую помощницу.

Я обхожу бар и машу ему рукой.

— Да ладно. Ты же знаешь, никто не будет настолько идеален, как я, — шучу, направляясь к своей подруге. Увидев меня, плечи Наталии заметно расслабляются от облегчения.

— Чем могу помочь?

— Столику семь и девять нужно обновить напитки. Еда за столиком пять должна уже быть готова. Выбирай. Бери напитки или еду, — торопливо тараторит Наталия, заправляя выбившуюся прядь угольно-черных волос из хвоста.

— Принесу напитки. Так смогу следить и за посетителями бара, — предлагаю я.

— Хорошая идея. Не могу поверить, какой у нас сегодня аншлаг! Учитывая, что в Дэнбери проходит музыкальный фестиваль, думала, что будет спокойнее.

Приподимаю одну бровь и наклоняюсь к ней поближе, чтобы меня не услышал никто из посетителей.

— Серьезно, Нат? Перед тобой самая шикарная публика цинциннатских яппи — элита элит. Ты правда думаешь, что хоть кто-то из них пойдет на концерт Fall Out Boy[3] или Sublime[4]?

Она ухмыляется, а затем кривит гримасу, словно пытается представить это.

— Нет, полагаю, ты права. Не могу представить эту шикарную компанию даже близко с рок-концертом.

Смеюсь, похлопывая подругу по плечу, а затем направляюсь к столикам, где нужно обновить напитки.

Пять часов спустя ресторан выглядит опустевшим, в баре сидят всего несколько человек. Облокотившись на заднюю стойку, наблюдаю, как Наталия подсчитывает наши чаевые за вечер. Она протягивает мне пачку наличных на общую сумму в шестьсот долларов.

— Неплохие чаевые за вечер, — размышляю я, доставая сумочку из-под бара. Разделив деньги, кладу половину в свой кошелек, а остальное — в потертый, рваный белый конверт. После того, как ставлю сумочку обратно под прилавок, поднимаю глаза и вижу Наталию, которая смотрит на меня с грустным выражением лица.

— Что? — спрашиваю я.

— Просто думаю, подруга.

— О чем?

— Примерно через сколько смен будут погашены долги твоей мамы, — тихо отвечает она.

Эмоции обжигают горло. Я пытаюсь игнорировать укол боли, который ощущаю каждый раз, когда вспоминаю о матери. Наталия имеет в виду долг по кредитной карте, который я накопила, пытаясь помочь оплатить рецептурные препараты, необходимые, чтобы выжить в смертельной борьбе с раком. Хотя у мамы была приличная медицинская страховка — этого оказалось недостаточно. В конце концов, что бы я ни делала, ничего уже не имело значения. Никаких денег не было достаточно, чтобы спасти ее. Я потеряла маму из-за рака яичников почти год назад, и всё еще ужасно скучаю по ней. К сожалению, небольшого полиса страхования жизни хватило только на покрытие расходов за похороны. Остальную гору долгов по кредитной карте мне приходится тянуть на себе.

— Я должна всего несколько тысяч, — говорю, пожимая плечами.

Четыре тысячи двести девяносто восемь, если быть точным, но кто считает?

— Что будет после выплаты?

Поднимаю губы, обдумывая вопрос. Понимаю, к чему она клонит. Мы часто говорим о наших списках желаний и обо всем, что мечтаем сделать до тридцати. Единственное, что удерживает меня от того, чтобы начать вычеркивать пункты из списка — гребаный долг. Как только он будет погашен, я наконец смогу по-настоящему начать жить своей жизнью.

— Знаю, мы говорили о путешествиях, но, думаю, сначала хочу поступить в колледж, — выпаливаю я.

— Колледж? Ты никогда раньше об этом не говорила.

— Ну да… здесь можно заработать нормальные деньги, но я не хочу работать здесь вечно.

— Эй, я всё слышал! — кричит Тедди. — Что плохого в том, чтобы остаться здесь навсегда?

Я поднимаю глаза и вижу, что он сидит за столиком у дальней стены ресторана с Беном Сантосом, неофициальным вышибалой «Teddy's Tavern». Стопка книг в кожаных переплетах перед Тедди подсказывает мне, что он подсчитывает недельную выручку. Он подмигивает мне, и я улыбаюсь.

— «Навсегда» означает, что я не смогу взять отпуск на месяц, чтобы попутешествовать по Европе. Запомни мои слова — однажды я это сделаю. Но, — протягиваю с игривой ноткой, — может, останусь на полставки только ради тебя, старик.

Бен фыркает, Тедди бросает на него сердитый взгляд.

— Без тебя это место было бы совсем другим, — бурчит Тедди.

— А как же я? — с обидой в голосе спрашивает Наталия.

— Ладно, без тебя тоже, — нехотя признается Тедди, но мы понимаем, что он шутит. — Вы, девочки, держите место на плаву. Клиенты вас обожают.

Я уже собираюсь что-то сказать, но звук стакана, упавшего на барную стойку, останавливает меня.

— Эй, можно побыстрее, мне нужно еще выпить! — кричит мужчина, сидящий через пять стульев слева от меня.

Я быстро выпрямилась и направилась к нему. Клиент хмурится, но я натягиваю на лицо милую улыбку и тянусь за его стаканом, который был обновлен всего десять минут назад. Бросаю Бену косой взгляд, давая понять, что нам, возможно, стоит присматривать за этим парнем.

— Извините, что заставила вас ждать, сэр. Еще Jameson[5]? Чистый, верно?

— Верно, — подтверждает он, глядя на меня с прищуром. Парень точно не из постоянных клиентов, я в этом уверена. И место это явно не из тех, куда он заглядывает часто. Почти все, кто приходит в эту высококлассную таверну, выглядят так, будто только что сошли со страниц каталога Nordstrom[6].

От пятизвездочного ресторана буквально разит высшим классом — но только не от этого парня.

Он выглядит неряшливо: расстегнутая клетчатая фланелевая рубашка, а под ней выцветшая футболка с концерта какой-то группы. Волосы в полном беспорядке, и ему срочно необходимо побриться. Этому мужчине подойдет музыкальный фестиваль, а не элитный ресторан «Teddy's». И всё же в этой грубоватости есть что-то притягательное.

Я хватаю салфетку, ставлю на нее напиток и пододвигаю через бар. Только собираюсь спросить, не нужно ли ему что-нибудь еще, как он внезапно хватает меня за запястье. Пытаюсь выдернуть руку, но он держит крепко, а его взгляд блуждает по моему телу. Я борюсь с желанием закатить глаза. Когда работаешь за стойкой бара, к тебе регулярно пристают нахальные подвыпившие парни. В девяти из десяти случаев лучшее решение в подобных ситуациях — сразить их наповал своей добротой и побыстрее спровадить.

— Хотите что-нибудь поесть? Кухня технически закрыта, но уверена, что смогу попросить повара что-нибудь для Вас приготовить, — говорю с приторно-сладкой улыбкой.

— Не хочу ничего есть, — бормочет он. — Слышал, местные клиенты тебя любят. Понимаю, почему. Кому может не понравиться упругая маленькая попка? Джиа, так тебя зовут, да?

Улыбка тут же сползает с моего лица. Когда моя стратегия «сразить добротой» не работает, всегда есть запасной вариант — более грубый. Он еще ни разу не подводил.

— Джианна, если быть точнее. Только друзья зовут меня Джиа, — отвечаю я, ясно давая понять, что он мне совсем не друг. При попытке снова отдернуть руку, он только сильнее сжимает ее. Вглядываюсь в его стеклянные глаза, и по спине пробегает холодок. Похоже, он начал пить задолго до того, как забрел в «Teddy's». Что-то в глубине его взгляда вызывает мурашки по коже.

— Сэр, пожалуйста, отпустите меня.

— А что, если я не хочу? — усмехается он.

Краем глаза замечаю, как Бен резко вскакивает со стула. Прежде чем он успевает подойти к жуткому парню, со своего места поднимается другой мужчина — с темными волнистыми волосами. Он сидел через два стула от меня, и я почти забыла, что он вообще здесь. Темноволосый молча хватает пьяного парня за ворот потрепанной футболки и резко разворачивает его. Всё происходит быстро, но в то же время словно в замедленной съемке.

— Девушка попросила отпустить, — рычит незнакомец.

Пьяный клиент вздрагивает, слегка покачивается и поднимает обе руки вверх.

— Что за фигня, мужик! Я же просто пошутил.

— Шути в другом месте. Это не смешно.

Бен медленно подходит ближе, готовый вмешаться, если что-то пойдет не так. Тедди идет за ним следом. Оба выглядят как хищники, преследующие свою добычу.

— Ты слышал его. Проваливай вместе со своими шуточками, — говорит Бен, вставая между мужчинами, в попытке разрядить обстановку без насилия. Вся ситуация ощущается странно. Обычно подобное здесь не происходит.

Пьяный мужчина медленно переводит остекленевший взгляд с одного мужчины на другого, а потом на меня. Морщится, делает шаг назад:

— Ладно, ладно. Я понял. Ухожу, — бормочет он.

Не говоря больше ни слова, он направляется к выходу. Делает это неуклюже, с показной бравадой, опрокидывая каждый пустой стул, мимо которого проходит.

— Придурок, — бурчит Наталия.

— Прошу прощения. Мне не стоило вмешиваться такими образом. Это инстинкт, полагаю, — говорит брюнет.

Я наконец перевожу на него взгляд. Он достает бумажник и передо мной мелькает полицейский значок. Видимо, мой спаситель не просто хороший парень — он еще и коп.

Качаю головой, потирая запястье.

— Нет, всё в порядке. Главное, он ушел до того, как ситуация обострилась. Эм... спасибо за помощь, — говорю, слегка пожимая плечами. — Может выпьете за счет заведения? — предлагаю я.

— В другой раз. Мне пора, — отвечает он. Лезет в карман, достает кожаный кошелек и бросает на стол полтинник. — Этот кусок дерьма не заплатил за выпивку, но этого должно хватить. Хорошего вечера, Джианна.

Я замираю, услышав, как мое имя срывается с его уст. Должно быть, он слышал мой разговор с пьяным парнем, но в том, как он произносит мое имя, есть нечто особенное, и я невольно краснею.

Снова смотрю на своего спасителя. И только сейчас по-настоящему замечаю, насколько он привлекателен. Из-за этой суматохи я не смогла разглядеть скульптурные скулы и полные губы, глубокие темно-карие глаза в тон его кудрявым волосам. Он выглядит старше меня, но не намного — ему около тридцати, не больше. Белоснежная рубашка, обтягивающая широкие плечи, аккуратно заправлена в брюки цвета хаки.

Его дерзкая ухмылка сбивает дыхание. Знает он или нет, это природное очарование завораживает. Когда он направляется к выходу, я импульсивно окликаю его.

— Подожди! Я даже не знаю твоего имени!

Он оглядывается через плечо, одаривая меня еще одной убийственной улыбкой.

— Итан. Итан Уокер. Может, еще увидимся, Джианна.

И... уходит.

Как только за ним закрывается дверь, Наталия тут же налетает на меня:

— Джиа, о Боже! Этот парень чертовски великолепен! И он явно влюблен в тебя!

— Нат! — шипит Тедди. — Говори тише. Здесь клиенты.

— Извините, — шепчет она, вцепляясь в мою руку. — Джианна Валентини! Ради всего святого! Он горячий коп! Тебе нужно пойти за ним. Ты будешь сумасшедшей, если не сделаешь этого.

— Пойти за ним? И что сказать? — спрашиваю, чувствуя, как румянец на щеках вспыхивает с новой силой.

— Не знаю. Пригласи его на кофе или что-нибудь еще!

Я смотрю на нее, потом перевожу взгляд на входную дверь. Он, наверное, уже давно ушел.

Но… а вдруг нет?

Я не ходила на свидания больше четырех лет. Колледж был не единственным, что я пропустила, когда заболела моя мать, свидания тоже были в списке упущенного. Ее болезнь не оставляла времени на личную жизнь. В итоге я, вероятно, самая неопытная двадцатичетырехлетняя девушка на планете. Понятия не имею, как пригласить парня на свидание. Ну, может, и знаю, но жутко стесняюсь.

Наталия продолжает настаивать, подталкивая меня к двери, повторяя, что это пойдет мне на пользу. Возможно, она права. Пора двигаться вперед. Жизнь — это умение продолжать двигаться несмотря ни на что. Наконец, я поворачиваюсь к ней, улыбаясь:

— Пожелай мне удачи!

— Удачи! — слышу ее слова и выбегаю за полицейским.

Распахиваю входную дверь таверны и оглядываюсь. Несколько машин проезжают мимо, нарушая ночную тишину, но улица почти пуста. Его нигде не видно. Плечи опускаются, разочарование накрывает с головой, от того, что упустила шанс на первое настоящее свидание за много лет.

Фыркаю от досады. Так нелепо. Может он женат. Возможно именно поэтому и отказался от предложенного мной напитка. Я даже не подумала взглянуть на его руку, чтобы проверить наличие кольца. Если бы он был заинтересован во мне, как думала Наталия, то наверняка бы остался поговорить. Уже собираюсь развернуться и уйти, когда замечаю знакомую фигуру, садящуюся в BMW последней модели, припаркованную дальше по улице.

Это он.

— Итан!

Он останавливается, поворачивает голову, медленная улыбка расползается по его идеальному лицу. Перебегаю улицу, стараясь не выглядеть слишком отчаянной.

Просто веди себя спокойно. Ты сможешь это сделать.

— Эй, — приветствует он, когда я подхожу ближе.

— Эй, — повторяю, как идиотка. Это будет сложнее, чем я думала. — Так, эм… Я чувствую, что должна тебе за то, что там произошло. Что скажешь? Хочешь как-нибудь выпить по чашечке кофе?

Итан снова улыбается, его сексуальная ухмылка становится шире. Он не отвечает сразу, и от этой паузы у меня всё сжимается внутри. Стою, почти подпрыгивая от ожидания. Спустя несколько секунд, которые кажутся вечностью, он отвечает:

— Хорошо, давай выпьем кофе. Но только при одном условии.

— Каком? — нахмуриваюсь в замешательстве.

— Я буду называть тебя Джиа.

Глава 2 Итан

Я смотрю, как она возвращается в «Teddy's Tavern», осторожно придерживая дверь своей изящной маленькой рукой, чтобы та не захлопнулась. Перед тем как скрыться за дверью, она бросает на меня последний взгляд, а я не могу оторвать глаз от этой идеально очерченной задницы.

Ее тело — подтянутое и миниатюрное, как будто она моя личная Скарлетт Йоханссон[7]. Сходство невероятное: Джианна легко могла бы сойти за ее двойника. И не могу не заметить, что под ее черными брюками не видно ни единой линии от трусиков. Интересно, на ней стринги? Или, может, вообще ничего? Искренне надеюсь на последнее.

Хотя… возможно, на самом деле не хочу, чтобы это оказалось правдой.

Закусив нижнюю губу, завожу машину и отъезжаю от обочины.

Хм, а Скарлетт Йоханссон носит нижнее белье? Как только эта мысль всплывает в голове, я усмехаюсь. Что за бред? Ну, конечно, такая утонченная красавица, как она, предпочтет стринги нагому телу. Женщина, играющая роль бойца спецназа, определенно попадет в категорию сексуально аморальной грешницы против собственного тела.

Это пошло. И всё же…

Хочу ли я, чтобы моя девушка была пошлой?

Нет.

Надеюсь, у Джианны такой же тонкий вкус, как у Скарлетт. Думаю, так оно и есть. Но мне нужно в этом убедиться. Если нет — я могу это изменить. Умные мужчины, вроде меня, умеют адаптироваться. Разве я не доказал это сегодня вечером? Мой первоначальный план заключался в том, чтобы инсценировать ссору с моей девушкой. Это было бы гениально. Романтично. Как любовь с первого взгляда. Но любовь — это так сложно. Никогда не знаешь, чем всё закончится.

Так что, когда подвернулась другая возможность, я ею воспользовался. Достаточно было случайно упомянуть симпатичную барменшу, работавшую в «Teddy's» пьяному бродяге возле музыкального фестиваля. Это было слишком просто. Он тут же клюнул на приманку — пятидесятидолларовую купюру, которую я ему сунул. И предоставил мне возможность стать рыцарем в сияющих доспехах. А остальное, как говорится, уже история. Или, по крайней мере, так будет.

Спустя пару минут я сворачиваю на парковку ветхого многоквартирного дома в Эйвондейле. Беру дорожную сумку, спрятанную под фланелевым одеялом на заднем сиденье, и выхожу из машины. Морщусь — из соседнего переулка в нос бьет резкий запах мочи. Этот район — олицетворение городского упадка. Из-за роста преступности и ухудшения жилищных условий, владельцы давно перестали заботиться о своей недвижимости, а жильцы не ухаживали за зданиями. Хмурюсь, глядя на окружающую гниль.

Как вообще можно здесь жить?

Единственная причина, по которой я снимаю эту квартиру — она дает мне безопасное место для хранения заработанных денег. Дешево, удобно и все идет как по маслу. Я и не собираюсь проводить здесь много времени. Предпочитаю чистое и упорядоченное пространство унаследованной квартиры на 4-й Западной улице.

Но как-то я случайно забрел в «Teddy's». Это было два года и семнадцать дней назад. С того момента все изменилось — тогда я впервые увидел свою девочку.

Я сразу понял, что могу полюбить ее. Мы должны были быть вместе. Ей не нужно было улыбаться или быть вежливой, когда я сидел за столиком в полном одиночестве в тот день в «Teddy's». Конечно, может она и вела себя так, будто я был обычным клиентом, когда записывала мой заказ — тарелку супа из печеного картофеля и крафтовое пиво — но было очевидно, что в тот момент мы проживали наше первое свидание.

Она знала это.

Я знал это.

Помню тот день, как будто он был вчера. Один из посетителей, стоявших неподалеку, потратил целое состояние на песни восьмидесятых в музыкальном автомате. Я не возражал, потому что из колонок доносилась Sade. Это была наша песня — моя и моей девочки.

И это был я.

Я был умелым манипулятором.

Мы были так близки, что я мог бы протянуть руку и дотронуться до нее, но воздержался. Это было неподходящее время, даже если я знал правду. Она бы не смогла скрыть это от меня. Я видел истину в ее глазах.

Она хотела меня так же, как и я ее.

То, что возникло между нами с самого первого взгляда, было настоящим. Истинным. Подлинным.

Она изменила мою жизнь.

Именно из-за нее я не стал искать другое, менее зловонное место для того, что стало хранилищем самых сокровенных вещей. Вместо этого продолжал продлевать аренду каждые шесть месяцев, чтобы всегда быть рядом с моей девушкой — моей Джиа.

— Моя Джиа, — шепчу, вставляя ключ в дверной замок. Она не такая, как остальные. Она особенная. После двух лет наблюдения, изучения и выжидания идеального момента, я наконец перешел в зону «друзей». Если все пойдет по плану, скоро она официально станет моей.

Вся. Целиком и полностью.

Больше никакого траха матраса. И никакого наблюдения за ней через телеобъектив. Она будет со мной. Всегда.

Включаю свет и закрываю за собой дверь. Останавливаюсь возле маленького столика у входа, и смотрю на статую Девы Марии, окруженную семью незажженными свечами в маленьких красных стеклянных банках. Гордыня, жадность, гнев, зависть, похоть, чревоугодие и лень — каждое слово искусно выгравировано на стекле каждой из банок. Рядом с Девой — фотография матери в рамке. Эти образы наполняют безжизненную комнату смыслом.

— Здравствуй, мама.

Зажигаю свечу, символизирующую похоть, и наклоняюсь, чтобы поцеловать портрет.

— У меня сегодня был очень интересный день. Мне не терпится рассказать тебе всё.

Улыбаюсь, представляя, как она радуется моим новостям, и отхожу от стола. Прохожу мимо потертого дивана и большого аквариума, который закрывает дальнюю стену, направляюсь в кладовую на кухне. Открываю дверь, отодвигаю фальшивую деревянную панель, спрятанную за коробками с макаронами и нахожу сейф с кодовым замком. Прокручиваю диск, пока замки не совпадают, и открываю защелку.

Снимаю с плеча дорожную сумку, расстегиваю молнию, вытаскиваю выручку за сегодняшний день.

Сегодня на рейде департамент изъял пятьдесят две тысячи наличными и шестьдесят восемь фунтов кокаина — или, по крайней мере, так они хвастались в местных газетах. Они и не подозревали, что я стащил пятнадцать тысяч и брикет кокаина сверху.

Никогда не нюхал это дерьмо — наркотики затуманивают разум, а опьянение ведет к греху. Однако уличная цена одной упаковки составляет более тридцати тысяч. Никогда не знаешь, когда понадобиться наличка, а у меня есть связи, чтобы выгодно продать наркоту.

Грязный коп?! Я так не думаю. Это мое право. Если другие копы в подразделении не хотят делать то же самое, это их потеря. Мы подвергаем жизни опасности каждый день из-за подонков, которые бродят по улицам, а зарплаты, которые получаем за это — смехотворны. Для меня это вопрос выживания, тогда как дилерами и торговцами движет жадность. Это самый смертоносный из всех смертных грехов. Но я верю в Божий Суд. Господь не оставит их безнаказанными, если они не раскаются.

— Злодей не останется ненаказанным; семя же праведных спасется, — цитирую Притчи 11:21, стих, который выучил наизусть еще в детстве, под строгим надзором матери в Белой Комнате.

Когда деньги и аккуратно завернутый в пластик кокс оказываются на своих местах, я закрываю сейф и возвращаю всё на место. Подхожу к пробковой доске, висящей на стене над шатким кухонным столом, и улыбаюсь, вытаскивая булавку из фотографии. Я прикрепил ее сюда несколько месяцев назад. Это одна из моих любимых фотографий Джианны. Мне даже не пришлось использовать зум на моем Nikon D850[8]. Сделал снимок с телефона.

Солнце и легкий ветерок играет в ее светлых волосах. Когда она поднимает руку, чтобы убрать прядь со лба, тень ложится так, что кажется, будто над ее головой парит нимб. Именно в этот момент я и сделал снимок. Кто бы мог подумать, что камера iPhone может быть настолько хороша?

Она всегда приходит за пятнадцать минут до начала смены. Раньше я волновался, что Джиа придет на работу слишком рано. Но это просто ее особенность — всегда пунктуальна и трудолюбива.

Я хмурюсь. Она слишком хороша для такого места, как «Teddy's Tavern», и для всей этой пьяной швали, что пристает к ней каждую ночь. Этот ублюдок, который потревожил ее сегодня, должен благодарить свою счастливую звезду. Подставил я его или нет — неважно. Он зашел слишком далеко.

Его следовало убить за то, что он сделал с моей девочкой.

Вздыхаю и качаю головой, зная, что мне придется покаяться за одну только мысль о том, чтобы нарушить Его заповедь: «Не убий».

Терпение. Осталось недолго.

Совсем скоро она станет моей официально, и мне больше не придется носить на себе это бремя желаний. Когда это случится, ей больше не придется работать в «Teddy's». Я буду заботиться о ней. Она вся целиком будет принадлежать мне. И мои грехи будут прощены.

Прикрепляю фотографию обратно на доску рядом с остальными. Взгляд пробегает по многочисленным изображениям моей девочки. Знаю каждое из них до мельчайших деталей. Она такая красивая… и даже не догадывается об этом. Но это не из-за неуверенности в себе.

Нет. Совсем нет.

Она не осознает своей нереальной красоты, потому что очень скромная. Даже когда она грустит, то остается красивой. Например, когда умерла ее мать. Другие этого не замечали, но я видел всё. Она выглядела такой уставшей на фотографиях, сделанных в то время. Искра в ее глазах погасла.

Поднимаю руку к одной из самых грустных фотографий и провожу пальцем по контуру ее щеки. Над ней нависло серое небо, когда она стояла над могилой своей матери. Я знал, как сильно она была подавлена. Читал об этом в ее аккаунте в соцсетях — длинные посты под каждой фотографией, где они были вдвоем. Настоящая трагедия.

— Жаль, что тогда я не мог помочь тебе, но совсем скоро смогу. Тебе больше не придется беспокоиться о медицинских счетах. Я обо всем позабочусь. Знаю, это тяжело, но ты поймешь. Я был на твоем месте. Смерть твоей матери была к лучшему.

Делаю паузу и смотрю на фотографию своей матери, прежде чем снова перевести взгляд на фото Джианны.

— Матери все усложняют. А я не хочу, чтобы у нас с тобой были какие-либо сложности.

Рак — ужасная болезнь, но я понимаю, что Господь действует путями, которые нам не ведомы. Всё случается не просто так. Моя мать тоже умерла. И смерть матери Джианны только укрепила связь между мной и моей девочкой. Мы оба — осиротевшие души. Слишком взрослые, чтобы быть юными, и никому не нужные так, как были когда-то в детстве.

Еще один знак.

Знак того, что нам с ней суждено быть вместе.

Знак того, что она должна стать моей.

Смотрю на часы и отмечаю время. Моя девочка скоро вернется домой.

Выключаю свет, подхожу к складному стулу у окна, беру Nikon и бинокль. Затем жду — как ждал этим утром.

Джианна всегда оставляет жалюзи на балконной двери открытыми, оставляя мне возможность видеть большую часть ее квартиры. Мне это не нравится. Это заставляет меня нервничать. Ну, правда, она что, не смотрит новости? Любой мог бы забраться по пожарной лестнице на четвертый этаж и схватить ее. Но, впрочем, отсутствие мер предосторожности играет мне на руку, поэтому не жалуюсь. Благодаря этому я хорошо изучил ее распорядок дня.

Она начинает день с йоги и гранолы. Многие стремятся стать лучше, но чаще всего выбирают легкий путь, полный самообмана.

Но только не моя девочка.

Она действительно заботится о себе — чего не скажешь о подавляющем большинстве сумасшедших, принимающих лекарства и бады бесконтрольно, надеясь на решение проблем со здоровьем.

Моя девочка принимает витамин С только тогда, когда чувствует, что начинает заболевать. Насколько мне известно, это вообще не считается лекарством, ведь его эффективность всего лишь миф.

После того, как она заканчивает мою любимую йога-растяжку — позу собаки мордой вниз — она садится на бежевый диван и читает книгу. Проходит немного времени, ее тело начинает остывать после тренировки, и я вижу, как соски проступают под майкой. А потом она накрывается розово-желтым пледом, который связала ее мать, когда Джианна была еще ребенком.

Джиа никогда не читает с Kindle[9]. Нет. Моя девочка отказывается принижать литературную ценность, читая с электронных устройств. Она читает бумажные книги — как умные люди. Но не дешевые любовные романы вроде Harlequin[10]. Она предпочитает классику — например, «Над пропастью во ржи» или «Великий Гэтсби».

Примерно через час чтения она включает стерео. Ее музыкальный вкус оставляет желать лучшего, но мы это исправим, как только официально станем парой. Со временем моя девочка начнет ценить произведения Иоганнеса Брамса и Людвига ван Бетховена. Мне просто нужно показать ей правильный путь.

Выбрав песню, она исчезает в ванной. Это единственное время, когда я не могу ее видеть. Как бы меня это ни раздражало, понимаю, иногда воображение только воспаляет желание. Моя мать всегда говорила: «Зачем покупать корову, если можно получить молоко бесплатно, мой мальчик?»

Она была права — как всегда — но одна лишь мысль о том, как моя девочка принимает душ и проводит мыльными руками по обнаженной груди, заставляет член твердеть. Знаю, что понесу наказание за похоть, но сейчас это меня мало волнует. Я расстегиваю штаны. В ту же секунду в квартире Джианны на четвертом этаже напротив зажигается свет.

Как раз вовремя.

— Джианна Валентини, — тихо говорю я, и ее имя слетает с языка, как чертово стихотворение. — А теперь давай разгадаем тайну, носишь ли ты трусики? Пошлая ты девочка или нет?

Поднимаю бинокль и наблюдаю, как она приступает к своей вечерней рутине. Всё начинается, как всегда, с того, что она снимает обувь. И сегодняшний вечер — не исключение. Она аккуратно ставит обувь у двери, потом опускает руки на поясницу и хорошенько тянется.

Как только она наклоняется, чтобы потереть пальцы ног, тут же понимаю, что ее ноги болят после долгой смены. Хотя она любит носить эти бесполезные, не предназначенные для спорта кроссовки, я бы хотел, чтобы она носила обувь с лучшей поддержкой стопы.

Она проходит через гостиную в спальню. Наблюдаю за ней через открытую дверь, когда она расстегивает черные брюки и дает им упасть на пол. Затем стягивает рубашку через голову, и также бросает ее на пол.

Мне никогда не нравились эти моменты, в которые она проявляет такую лень. Но на этот раз не могу не улыбнуться, увидев, как красные стринги обтягивают ее бедра.

— Я знал, что ты не пошлая девчонка, Джиа, — бормочу себе под нос, довольный тем, что она носит нижнее белье. Скарлетт Йоханссон гордилась бы тобой. — Думаю, на этот раз прощу тебе то, что ты оставила одежду на полу. Тем более я знаю, что ты подберешь ее позже.

Начинаю гладить себя, предвкушая то, что, как мне хорошо известно, последует дальше. Она исчезает в ванной, а затем появляется в розовых шортах и майке. Зимой она носит фиолетовые фланелевые штаны с той же майкой. К счастью, сейчас не зима.

Смотреть на мою девочку в пижамных шортах, обтягивающих ее бедра — одно удовольствие. Особенно когда она садится на диван, поджав ноги и скрестив лодыжки, чтобы посмотреть повторы «Друзей»[11].

Как называют эту позу в наши дни? Видимо, больше не считается политкорректным говорить, что кто-то сидит «по-турецки». Всё, что я знаю — когда моя девочка садится вот так, покупка Nikon полностью себя оправдывает.

Как я и предсказал, она идет в ванную и возвращается через несколько минут, одетая в мои любимые маленькие розовые шорты.

— Вот так, Джиа. А теперь садись на диван. Давай, начинай сгрызать блестящий лак с ногтей. Да, это отвратительная привычка, но мы с этим разберемся, если только ты будешь скрещивать ноги так, как мне нравится. Давай, давай…

Сквозь бинокль наблюдаю, как она берет пульт от телевизора. Мизинец левой руки тянется ко рту, пока большой палец правой нажимает на кнопки пульта. Она переключает каналы, кажется, целую вечность.

Щелк, щелк, щелк.

— Не понимаю, зачем ты вообще выбираешь, Джиа. Давай будем реалистами. Мы оба знаем, что Росс и Рейчел всегда побеждают.

Спустя несколько минут бесполезных поисков на экране наконец появляются «Друзья». Я снова оказался прав.

Вижу, как она улыбается, и улыбаюсь в ответ. Знаю, она, вероятно, хихикает этим очаровательным смешком — наверняка из-за какой-то шутки Чендлера. Знаю ее слишком хорошо. Я бы сказал, пугающе хорошо.

Она подтягивает ноги к себе, разводит колени в стороны и скрещивает лодыжки. Шорты расходятся естественным образом, открывая крошечный вид на обнаженные половые губы и светло-каштановые волосы.

— Сидеть скрестив ножки! Вот как это называется!

Дурацкое, блядь название, но плевать — я слишком занят мыслями о том, как громко она будет кричать, когда впервые кончит для меня.

Поднимаю Nikon и навожу фокус прямо на область между ее ног.

— Хорошая девочка. Сиди вот так. Не двигайся.

Делаю несколько снимков, затем снова беру бинокль. Откидываюсь на спинку стула, сильнее сжимаю член и представляю, будто на мне рот моей девочки, высасывающий всё досуха.