Крик тишины

Глава 21 Итан

Цинциннати, Огайо

Шесть месяцев спустя

Хватаю деревянную лопатку, которая когда-то доставляла мне столько удовольствия, и смотрю на окровавленное голое тело моей прекрасной доминатрикс. Безжизненное тело Синтии лежит неподвижно, кровь из ее ран пачкает девственно белый ковер моей квартиры на 4-й Западной улице.

Она не умерла — по крайней мере, пока.

— Это твоя вина, — выплевываю я. — Не нужно было задавать столько вопросов.

«Что случилось с твоей женой, Итан? Никто не видел ее уже несколько месяцев. Комиссар спрашивал меня о ней. Зачем ему знать, где она?»

Пошла она на хуй — что, собственно и произошло — и пошел нахуй этот некомпетентный, мой-папочка-нашел-мне-работу комиссар полиции Грейсон.

Почему их волнует, где Джианна? Особенно Синтию. Она моя любовница и не должна интересоваться моей девочкой.

Столько чертовых вопросов…

Что и привело к этому.

Качаю головой.

Так обидно. Рассчитывал, что у меня будет немного больше времени.

Цветочный аромат «Chantilly» все еще витает в воздухе, когда я бросаю лопатку на пол рядом с головой Синтии. В комнате наконец-то воцарилась мирная тишина — резкий контраст с тем, что было всего несколько мгновений назад. Конечно, она кричала — они всегда кричат.

Не стоит получать от этого удовольствие.

Но я наслаждался ее болью не меньше, чем ее телом.

Неважно, как громко она звала на помощь. Никто не мог ее услышать, пока мы были в этой комнате. Моя мать позаботилась об этом много лет назад, когда мы переехали сюда после того злополучного инцидента с Дженни в Солт-Лейк-Сити. Оглядываясь на белые звуконепроницаемые стены, я почти могу представить себе свою мать, стоящую у двери и грозящую мне пальцем.

«Плачь и кричи сколько хочешь, мой мальчик. Никто тебя не услышит. Только Он может услышать».

Потом она уходила, и я оставался один.

Впервые я попал в Белую комнату восемнадцатилетним подростком. Задолго до того, как оказался здесь, моя мать пыталась приобщить меня к святым писаниям, но я был слишком юн и упрям, чтобы по-настоящему понять. Влияние общества было сильным — так же, как и страсть, которую я испытывал к милой, молодой Дженни.

— Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем, — опережаю маму, цитируя Евангелие от Матфея, как она меня и учила. Искушения, полные похоти, испытываемые к Дженни, были сильны, а мое сопротивление — слабым. Но мама не прислушалась к моим предостережениям. Вместо этого она посоветовала мне избегать девочку и сосредоточиться на уроках.

Но я не послушал — было уже слишком поздно. Похоть накинула поводок на мою шею, заставив взять то, чего я отчаянно хотел.

А потом юная Дженни умерла.

Ее родители хотели отомстить неизвестному мужчине, который осквернил и убил их шестнадцатилетнюю дочь. Я хотел покаяться и сдаться властям, но моя мать не позволила. Вместо этого мы уехали из нашего дома в Солт-Лейк-Сити и начали новую жизнь в Цинциннати. Она сказала, что мои желания — это результат коррупции, которая присутствует на всех уровнях общества, — последствие власти и жадности. Единственный способ избежать этого и полностью принять Его — Белая комната.

Вот куда она меня отправила.

Через два года после того, как я впервые вошел в Белую комнату, я, наконец, начал понимать уроки моей матери и больше никогда не был по-настоящему один. Он всегда был со мной — в комнате без окон, где все было белым. Белое одеяло, покрывало, белый двухместный матрас. В углу стоял белый комод с ящиками, полными белых простыней, а на нем в аккуратный ряд выстроились священные книги в белых обложках. Там были белые лампы с ярким белым светом.

Такой яркий. Всё. Блядское. Время.

Белый ковер.

На стенах висели белые рамы без картин.

Белые резиновые звенья цепей и скобы.

Моя мать любила белый цвет. Она говорила, что он символизирует чистоту и невинность, которых ее лишили. Единственное, что теперь портило все это белое великолепие, — тело Синтии.

— О, Синтия, мама будет недовольна.

Бросаю последний взгляд на ее изуродованное лицо, прежде чем закрыть белую дверь. Нужно убить ее сейчас и покончить с этим, но я не могу. Пока не готов. Если бы я знал, что из-за нее будут проблемы, то спланировал бы всё совсем иначе. Теперь мне нужно отправиться в Эйвондейл, чтобы достать то, что необходимо. Мне просто нужно поторопиться и убедиться, что я вернусь до того, как она проснется.

Иду по коридору к входной двери. Зашнуровываю пару Martens, хватаю ключи с маленького столика у двери и направляюсь к лифту, который должен доставить меня в вестибюль. Когда металлические двери лифта открываются, сталкиваюсь лицом к лицу с мистером Бродериком, жильцом со второго этажа. Он на мгновение прищуривается, прежде чем широко улыбнуться, обнажая желтоватые зубы. Его брови кустистые, а волосы в носу торчат под странными углами и отчаянно нуждаются в стрижке. Отвратительно. Кто-то должен отвести его в отдел мужской гигиены в «Kroger's» и познакомить с ассортиментом Braun.

— Добрый вечер, Итан! Такая приятная ночь. Вышли прогуляться?

На самом деле я ненавижу этого парня.

Он живет скучной жизнью со своей скучной женой и скучным гребаным котом. Он практически слеп и не должен выходить на улицу после наступления темноты. Он должен сидеть в квартире и смотреть скучные ситкомы, сидя на — я уверен — скучном диване.

Но нет, конечно, он должен преградить мне путь. Не могу позволить себе тратить время на его глупую болтовню сегодня вечером. Хочу оттолкнуть его с дороги, но знаю, что сказала бы моя мать.

— Будь стойким, мой мальчик. Будь стойким. Никогда не показывай им, кто ты на самом деле. Твоя истинная сущность должна быть известна только Всевышнему.

Киваю и вежливо улыбаюсь мистеру Бродерику.

— Да, сэр! Прекрасный вечер, — отвечаю тем голосом, которым обычно убеждаю людей, что я такой же милый, как их любимый племянник. — Собираюсь купить рожок свежего мороженного и, может быть, прогуляться вдоль реки.

Как будто я когда-нибудь стал бы гулять вдоль реки Огайо ради удовольствия. Там полно студентов, которые курят слишком много травки, надев футболки «Mumford and Sons». Пятнадцать лет назад это была группа «Dave Matthews Band». То же самое дерьмо, только под другим названием.

— Слышал, на воде было какое-то происшествие несколько ночей назад. Будь осторожен, сынок, — предупреждает мистер Бродерик.

Ненавижу, когда он меня так называет. Я ему не сынок.

— Конечно, мистер Бродерик.

Пытаюсь пройти мимо, но он продолжает говорить. В этом здании живут шестьдесят четыре человека, и каким-то чудом мне удалось избежать разговора со всеми, кроме него.

— Как дела у твоей мамы? Я давно ее не видел.

Конечно, не видел. Она умерла больше девяти лет назад — факт, о котором мистер Бродерик, похоже, благополучно забыл.

«Будь стойким, мой мальчик. Будь стойким.»

— С ней все хорошо, — лгу, не желая в сорок седьмой раз рассказывать ему о ее смерти. — Мне пора бежать, мистер Бродерик. Обязательно передам ей привет от Вас.

Не теряя времени, спешу мимо него к парковке.

Поездка в Эйвондейл короткая и ничем не примечательная. Нежные арпеджио Лунной сонаты Бетховена успокаивают меня в дороге. Подъехав к квартире, даже не кричу на бездомного, который развалился на крыльце — снова. У меня нет на это времени.

Вхожу внутрь и хватаю то, что мне нужно. Избавиться от тела Синтии будет несложно. У меня есть большая, прочная, дорожная сумка на колесах, вроде тех, что используют хоккеисты для снаряжения. При правильной укладке тело Синтии вполне поместится.

Жаль, что ей пришлось умереть таким образом, но я знаю: мир станет лучше, если в нем будет на одну похотливую шлюху меньше. Даже если это не Его воля, я принял присягу, когда стал полицейским.

«Клянусь своей честью, я никогда не предам свою честность, свои принципы или доверие общества. Я всегда буду иметь мужество привлекать к ответственности себя и других за наши поступки.»

И я призову ее к ответу.

Запихнув в сумку полиэтиленовую пленку, изоленту и четыре шлакоблока, хватаю железный лом с длинной ручкой, который храню в шкафу за статуей Пресвятой Девы, и направляюсь обратно к машине. Открыв багажник, кладу туда большую сумку. Лом, одно из моих самых ценных сокровищ, оставляю при себе, когда забираюсь обратно в BMW.

Включив зажигание, смотрю на клеймо, лежащее у меня на коленях. Хтоническая змея, обвившая Древо Познания, смотрит прямо на меня — символ греха и похоти. Обычно я использую промышленную паяльную лампу, чтобы нагреть эмблему на кончике, но таскать через всё здание такое громоздкое устройство было бы глупо. Газовая плита должна подойти. Синтия, как и все остальные, умрет только после того, как я заклеймлю ее как шлюху, которой она и является.

Отъезжая от обочины, чувствую, как дрожат руки от предвкушения. Не могу дождаться момента, когда прижму раскаленное железо к коже между пупком и лобковой костью Синтии, вдохну запах горящей плоти, покрывающей ее лоно, и увижу, как она очнется от мучительной боли.

Моя любимая часть.

Я становлюсь твердым от одной только мысли о моменте, когда она поймет, что происходит — когда наконец осознает, что сама стала причиной своего падения. Я видел это много раз.

Понимание.

Страх.

Ужас.

Всплеск боли выведет ее из бессознательного состояния ровно на столько, чтобы я успел задушить ее распутное тело, а потом она станет кормом для рыбы на дне реки Огайо. Если повезет, ее унесет в воды Миссисипи еще до наступления лета.

Так много вопросов... ей не следовало задавать так много вопросов.

Она должна была быть больше похожа на Джианну, и тогда этого бы не произошло. Моя девочка никогда бы не наседала на меня, как Синтия. Она была мягкой, уступчивой, покорной — именно такой, какой и должна быть. Она даже перестала злиться на меня после побоев. Она понимала мою силу. Знала, что я не хотел причинить ей боль. Моя девочка любила меня — и я скучаю по ней. О, как же я скучаю.

Она полагает, что я не знаю, где она. Ну да, конечно. Как будто я когда-нибудь могу потерять ее из виду. Она думает, что такая умная, но я слежу за ней с того момента, как она уехала в Нью-Йорк — всё благодаря Тедди. Джианна слишком доверяет ему. Ее бывший босс слил все Наталии, и это сделало поиски слишком простыми.

«Джиа в безопасности. Она не хотела, чтобы я тебе говорил, но я знаю, ты будешь волноваться. Я отвезу ее в Нью-Йорк. У меня там есть друг, который поможет ей с квартирой и присмотрит за ней».

Бла, бла, бла.

Наталия тупица. Прослушка ее телефона была слишком простой задачей. Она этого даже не замечала — никогда ни на что не обращала внимания. Всегда слишком занятая расставлением хэштегов во всех социальных сетях.

Хэштег «нелепая».

Хотя я никогда не слушал ее болтовню, рад, что хватило ума поставить «жучок». Стоило терпеть ее бессмысленные бредни годами ради одного — услышать тот разговор с Тедди, который сказал, где искать мою девочку. Теперь всё, что мне нужно, — это выследить некого Оскара Томаша, а дальше найти Джианну будет проще простого.

С тех пор я несколько раз ездил в Нью-Йорк на выходные, чтобы проведать ее. Сразу же возненавидел, что она сделала с волосами. Раньше у моей девочки были красивые золотистые локоны, а теперь? Теперь она выглядит как, замызганная девчонка-сорванец.

Но мне нужно увидеть ее как можно скорее. Всё пошло не так с того дня, как она ушла. Я пытался сосредоточиться, быть стойким, как учила мать, но все казалось неправильным. Мне нужно, чтобы она была рядом и тогда я верну равновесие.

Со временем я снова добьюсь ее. Джианне просто нужно пройти через этот этап. Моя девочка знает, что мы должны быть вместе. Это всего лишь ссора. У всех пар бывают ссоры. В конце концов, она не сможет мне противиться. Она скоро вернется ко мне, и всё снова будет хорошо.

И это пройдет.

Не прошло и минуты, как я возвращаюсь на 4-ю Западную улицу и паркую BMW на забронированном ранее месте в парковочном гараже. Выбравшись из машины, решаю пока оставить сумку в багажнике. Вернусь за ней позже.

Сейчас мне нужен только лом.

Поздний час означает, что в здании относительно тихо, и я доберусь до своей квартиры, не встретив ни одной живой души. Отлично. Мне не нужны новые столкновения с мистерами Бродериками этого мира.

Вставив ключ в замок, открываю дверь — и сразу понимаю, что что-то не так. Скатерть на обеденном столе сбилась. Сдвинулась, будто кто-то ее случайно задел. На чистом белом льне, возле угла, небольшое пятно — красновато-коричневое.

Засохшая кровь.

Заглядываю в коридор. Белая дверь Белой комнаты открыта.

Думал, что закрыл ее.

Нет, я точно закрыл дверь.

Промчавшись по коридору, врываюсь в комнату. На белом ковре пятна крови, размазанные по нейлоновым волокнам, следы того, что кто-то полз по нему.

А Синтия исчезла.

Глава 22 Вэл (Джианна)

Квинс, Нью-Йорк

С широко открытыми глазами и ртом в форме буквы О, наклоняюсь ближе к зеркалу в ванной и медленно наношу черную тушь по всей длине ресниц. Закончив, выпрямляюсь, моргнув несколько раз, затем вздыхаю.

— О Боже, Нат! Что я делаю? Я, наверное, сошла с ума — совершенно к этому не готова.

Раздраженная, бросаю тушь обратно в косметичку.

— Ты просила Дерека снова спросить тебя через шесть месяцев. Думаю, это романтично, что он вспомнил, — говорит Наталия через динамик телефона, стоящего на стойке в ванной.

— Мне не нужна романтика. Романтика у меня уже была, и смотри, к чему это привело.

— Это было давно. К тому же, ты уже сказала «да». Не можешь бросить парня сейчас. И ты даже купила новый наряд по такому случаю. Всё получится, девочка.

— Я знаю, и честно говоря, не хочу сдаваться. Просто нервничаю, понимаешь? А что, если я не готова? Имею в виду, если он попытается поцеловать меня или... — перестаю говорить, не желая показывать, как сильно переживаю из-за того, что могу замереть неподвижно в момент близости. Одна лишь мысль о том, чтобы снова сделать такой шаг, заставляет нервничать.

— Дерек — не Итан. Ты это знаешь.

— Знаю, но…

— Никаких «но»! — ругается Наталия. — Давай ещё раз. Расскажи о причинах, по которым ты наконец сказала «да» ужину с Дереком.

— Это всё вина собаки. Он привязал записку к ее ошейнику, приглашая меня на свидание. Как я могла сказать «нет» очаровательным щенячьим глазкам Мейси?

Наталья усмехается.

— Он определенно креативен — нужно отдать ему должное — но я серьезно. Почему ты в конце концов сказала «да»?»

Думая обо всех мелких, но значимых поступках Дерека, улыбаюсь и прикусываю нижнюю губу.

— Он приносил мне ванильный латте из «La Biga», потому что просто случайно проходил там — почти каждый день, — добавляю со смехом. — Жаль, что они не публичная компания. Я бы купила их акции. Одни его заказы сделали бы меня богатой!

— Ладно, что еще?

— Он показал мне весь город, чтобы я могла чувствовать себя более комфортно в этом районе. Он присылает мне мотивирующие текстовые сообщения по утрам, когда у меня запланирована тренировка.

— И? — подталкивает Нат.

Вспоминаю, как много раз я ловила его на том, что он смотрит на меня с признательностью, думая, что я не обращаю внимания. То, как он смотрел на меня, заставляло чувствовать себя цельной и невероятно женственной. Это всегда вызывало улыбку на лице, но мне не нужно рассказывать всё это Наталье. Знаю, к чему она клонит.

— Послушай, Нат. Понимаю, что ты пытаешься сделать. Ты должна понять, как я это вижу. Да, я теперь сильнее и увереннее — больше, чем была когда-либо в своей жизни, но не могу не задаться вопросом, неужели кофе, который Дерек купил мне, так сильно отличается от ромашек, которые раньше покупал Итан? Я уже однажды позволила себе поддаться соблазну, и это обернулось катастрофой. Знаю, что Дерек совсем не похож на Итана, но все равно беспокоюсь, что всё может пойти не так.

— Всё может быть. Кто знает? Жизнь непредсказуемая. Но, по крайней мере, ты идешь на свидание, зная, что на тебя не давит какой-то сумасшедший, властный парень. Дерек уважал твои границы и поддержал желание не торопиться. Не забывай об этом.

— А что, если он задаст вопросы о моем прошлом?

— Просто скажи правду. В том, что произошло, нет твоей вины.

— Все намного сложнее, и ты это знаешь. Черт возьми, уже слышу себя со стороны. Привет, меня на самом деле зовут Джиа, а не Вэл. И, кстати, я всё еще законно замужем за…

— Перестань анализировать. Если он того стоит, он всё поймет, когда ты будешь готова ему рассказать. А сегодня вечером ты должна пойти и развлечься. Ты заслуживаешь этого, Джиа, — она ненадолго замолкает, потом хихикает. — Или мне следует сказать — Вэл?

— Не смешно, Нат. Совсем не смешно. Я сейчас повешу трубку. Он должен быть здесь с минуты на минуту.

— Позвони мне завтра. Хочу знать все подробности.

— Не смогу позвонить завтра. У меня почти закончились предоплаченные минуты в этом месяце. Придется подождать до следующей недели.

Теперь настала ее очередь вздыхать.

— Я так устала от этого. Скучаю по тебе. Я бы хотела приехать и увидеть тебя.

— Я тоже, Нат, я тоже. Просто... Не думаю, что это пока безопасно.

— Знаю, — грустно соглашается она. — Я люблю тебя. Желаю хорошо провести время сегодня вечером.

— Тоже тебя люблю.

Бросаю последний взгляд в зеркало, прежде чем выйти из ванной. Наконец-то потратила деньги на правильную стрижку и окрашивание, поэтому сегодня смогла сделать мягкие пляжные волны. Свободно закалываю их по бокам двумя маленькими заколками. Волосы всё еще окрашены в темно-коричневый цвет, но я попросила стилиста добавить несколько светлых прядей, чтобы сделать блики. Общий вид мне понравился, не думаю, что когда-нибудь снова вернусь к блонду.

Поправляю лямки шелковой майки бордового цвета, которую купила накануне. Она демонстрирует сильные, подтянутые руки, полученные за месяцы тренировок с Дереком и Ханой. Узкие черные брюки до щиколотки мягко облегают ноги, подчеркивая стройный силуэт, а пара туфель-лодочек телесного цвета завершают образ. Я абсолютно довольна своим внешним видом. Слегка побрызгав туалетной водой на шею и плечи, впервые за долгое время чувствую себя невероятно женственной. Мое отражение будто излучает уверенность — и я не считаю высокомерным признать, что выгляжу чертовски сексуально.

Улыбаюсь своему отражению.

— Я готова.

Бросив помаду в сумочку-клатч, захлопываю ее как раз в тот момент, когда раздается стук в дверь. Направляюсь в гостиную, заглядываю в глазок, чтобы увидеть Дерека по ту сторону. Мгновенно вся та бравада, которая была всего несколько минут назад, исчезает, и ладони начинают потеть. Отпирая дверь и поднимая деревянную доску, задаюсь вопросом, почему я так нервничаю. Я тренировалась с Дереком несколько месяцев и не проходило и дня, чтобы я не видела его. Теперь же мне кажется, что я вообще не знаю его.

Вытираю потные ладони о штаны, открываю дверь, и встречаю широкую улыбку Дерека. На нем темно-синие джинсы и белая рубашка на пуговицах, которая, кажется, сшита на заказ. Ее покрой не скрывает точеных мышц. Один палец придерживает черную спортивную куртку, перекинутую через правое плечо, в то время как другая рука наполовину покоится в кармане брюк. Стараясь не пялиться на идеально сужающуюся талию, поднимаю взгляд на твердую челюсть и полные губы, прежде чем посмотреть наверх и встретиться взглядом с яркими карими глазами, уставившимися на меня.

Моментально все опасения улетучиваются. Нат была права, я заслуживаю этого. Мы ходили вокруг да около месяцами. Я более чем готова.

— Привет, Искорка, — приветствует он.

Только лишь эти два слова заставляют мое сердце затрепетать.

— Я привыкла видеть тебя в спортивной форме. Так необычно, Дерек.

— Могу сказать то же самое о тебе, совсем непривычно видеть тебя такой. Очень непривычно, — Дерек вытаскивает руку из кармана, потянувшись к моей. Он подносит мою ладонь к своим губам и его улыбка становится еще шире. — Ты выглядишь прекрасно.

— Спасибо, — отвечаю с нервным смешком. Мое лицо нагревается до такой степени, что кажется, будто оно горит — не от смущения, а от жара его взгляда. Заправляю выбившийся волос за ухо, просто чтобы занять руки.

— Готова? — спрашивает он, протягивая мне руку.

— Да, дай только захвачу свитер, — хватаю черный кардиган, висевший в маленьком шкафу за входной дверью, затем поворачиваюсь, чтобы взять его под руку. Мы выходим через входные двери здания на городские улицы и я с любопытством смотрю на Дерека.

— Куда мы идем?

— О, ты одна из таких девушек, — подразнивает он, закатывая глаза.

— Каких? Что это должно значить?

Он смеется и качает головой, а затем удивляет меня, легонько ткнув в ребра.

— Это значит, что ты относишься к тому типу людей, которые не могут просто плыть по течению.

— Это не мой стиль. Мне нравится знать, что будет дальше, вот и всё, — бормочу в ответ. Мы останавливаемся на пешеходном переходе и я чувствую, как он смотрит на меня сверху вниз.

— Могу рассказать, куда мы идем. Поверь, я долго ждал, чтобы пригласить тебя на настоящее свидание. Ты правда думаешь, что я бы всё испортил?

— Ну, нет. Просто...

— Тебе понравится место, в которое я тебя веду. По-моему, Макнаггетс совершенно недооценены.

— Макнаггетс! — смеюсь, и этот звук вырывается прямо из моего нутра, полный и гортанный. — Ты не поведешь меня в «Макдоналдс»!

Когда его лицо остается бесстрастным, мои глаза расширяются от осознания.

— Да?

— Это зависит от обстоятельств.

— Каких?

— Если «Макдоналдс» заставит тебя снова рассмеяться так, как ты сделала пару минут назад, я позвоню и отменю заказ на ужин на круизе. Мне нравится слышать твой смех, Искорка. Тебе следует делать это почаще.

Не зная, что сказать по поводу его комплимента, решаю остановиться и сосредоточиться на одном моменте.

— Ужин в круизе?

— Если ты не против. Выдалась теплая весна, поэтому я подумал воспользоваться этим — хорошей погодой. И помню, как ты однажды сказала мне, что, по-твоему, было бы весело покататься на корабле.

— Да, но это было больше полугода назад. Не ожидала, что ты запомнишь.

Он берет мою руку, прижимает ее к своему сердцу и наклоняется к моему уху. Мое тело напрягается от осознания нашей близости.

— Нет ничего, что я мог бы забыть — это просто невозможно, если касается тебя — шепчет Дерек, проводя носом по моей щеке, дыхание сбивается от соприкосновения кожи с кожей.

Поворачиваю голову, пока между нашими ртами не остается всего лишь несколько сантиметров. Он обхватывает мое лицо и проводит пальцем по нижней губе. Не знаю, как это произошло, но наши отношения перешли от движения со скоростью улитки к спринтерскому бегу к финишной черте марафона ровно за две секунды. Мне нужно нажать на тормоза.

— Дерек… — начинаю.

— Не волнуйся. Я не собираюсь тебя целовать... пока. Когда я наконец смогу попробовать твой прелестный ротик, мы не будем стоять на углу улицы.

Мой рот открывается, но слова словно застряли внутри. Я полностью потеряла дар речи. Дерек смеется, потянув меня за руку.

— Наш Uber только что подъехал. Забирайся, Искорка. У меня есть планы на тебя на всю ночь.

Глава 23 Дерек

Когда мы приезжаем, патио «The Hatch» уже заполнено людьми. Я счастлив, что забронировал ужин на круизном лайнере, а не столик в печально известном ресторане у воды. Для многих нью-йоркцев город особенно прекрасен летом. Этот сезон буквально зовет всех проводить вечера в барах на крышах и на пляжах. Жители города усердно работают и терпеливо переживают долгие зимы, чтобы по-настоящему насладиться теплыми месяцами. И если весна приходит рано, можно не сомневаться: вся береговая линия оживет и закипит жизнью.

Тем не менее, несмотря на наплыв людей из-за неожиданно ранней весны, «The Hatch» оправдывает свою репутацию. Через несколько минут нас проводят мимо переполненного ресторана к докам, где уже ждет круизный катер с ужином.

Я нарочно отстаю от Вэл на пару шагов, пока хозяйка ведет нас к нашему столику. Мне хочется хоть на мгновение рассмотреть чистую красоту женщины, с которой я проведу этот вечер, — так, чтобы она не заметила моего пристального взгляда. В какой-то момент за последние шесть месяцев она изменилась. Это больше не та испуганная девушка, которая пришла на первое занятие, в неподходящей одежде и с растрепанными во все стороны волосами. Теперь на ней узкие черные брюки, сидящие, как влитые, а грудь соблазнительно выпирает из-под выреза шелковой майки, лишь намекая на то, что скрыто под ней. Она чертовски сексуальна, но привлекает меня вовсе не это. Ее уверенность и внутренняя сила — вот, что по-настоящему завораживает. Она выглядит так, словно готова покорить весь мир.

— И правда мило, — говорит Вэл, когда мы садимся. — Бывал здесь раньше?

— Я много раз ужинал в главном ресторане, но на круизе был всего один раз, и то много лет назад. Хотел повторить, но всегда думал, что это больше подходит для пар, отмечающих особые события, вроде годовщины. Но, думаю, наше первое официальное свидание — не менее веский повод. Поэтому мы здесь.

Она улыбается и опускает глаза. В тусклом свете трудно разглядеть, но кажется, ее щеки заливает легкий румянец.

— А что за особый случай был в прошлый раз? — спрашивает она.

— Я был здесь с Ханой. Она праздновала свое перерождение, скажем так.

— О? — ее брови сходятся в замешательстве, и она нервно заправляет прядь волос за ухо. — Ты с Ханой... эм... я не поняла, вы двое...

Она замолкает, и я с нетерпением жду, что она продолжит. Но она молчит, и до меня доходит, какой вывод она сделала. Я только что сказал, что круиз — для пар, а потом добавил, что был здесь с Ханой. Качаю головой.

Спокойствие, Дерек, только спокойствие.

— Нет-нет, это совсем не то, о чем ты подумала. Мы с Ханой никогда не встречались. В тот вечер она просто хотела отпраздновать развод, и я решил ее угостить.

— Понятно, — медленно отвечает она, будто не совсем верит моим словам.

Мне не нравится ее равнодушный тон.

Что творится в ее милой голове?

Она выглядит расстроенной. Не злой, нет, но кажется, она пытается скрыть укол ревности. И часть меня самодовольно радуется при мысли, что она ревнует — значит, ей не всё равно. Но другая часть знает — я обязан пресечь эту бредовую идею, которая может прийти к ней в голову, пока она не испортила наш вечер. К тому же мысль о том, что у нас с Ханой могли быть романтические отношения, абсурдна. Я никогда не смотрел на нее таким образом.

— Не теряйся в своих мыслях, Искорка. Мы с Ханой знакомы много лет, и я могу тебя заверить: она всегда была и будет только подругой. На самом деле, в ту ночь, когда мы отправились в круиз, было неловко. Нас явно окружали пары, хотя мы были просто друзьями. Я не осознавал, насколько романтичной будет обстановка, пока мы не оказались на борту.

— Ничего, если ты встречался с ней, — Вэл осторожно смотрит на меня. — Я имею в виду, у тебя была жизнь до того, как ты встретил меня, так что это совершенно нормально. Признаюсь, я действительно почувствовала себя немного неловко на минуту. Просто мысль о том, что твоя бывшая девушка тренирует меня, немного странная, — говорит она и смеется.

— Полагаю, так оно и есть, — соглашаюсь и с облегчением вздыхаю.

— Как вы познакомились?

— Она была моей клиенткой еще до того, как я открыл «The Mill». Хана стала первым человеком, которому я давал частные уроки самообороны. Ее бывший муж был агрессивным. Она — выжившая, как и ты. Сначала она ходила на групповые занятия, а потом обратилась ко мне с предложением проводить персональные тренировки. Это долгая история, но, по сути, всё свелось к расписанию. Она не могла ходить на групповые занятия без его ведома, поэтому сама планировала свои тренировки, чтобы скрыть от него, чем она занимается. Думаю, за это время, она, возможно, научила меня большему, чем я ее, — добавляю со смехом. — Персональные занятия помогли мне понять ее психологические проблемы так же хорошо, как и физические. Она невольно открыла мне, какие последствия может нести насилие. В итоге она сделала меня лучшим тренером.

Прерываю рассказ, когда подходит официантка, чтобы предложить меню, — и я рад этому перерыву. Хотя мне хочется ответить на все вопросы Вэл, я не хочу рассказывать слишком много и рисковать тем, что раскрою что-то личное о Хане. Как и у всех выживших, эта история принадлежит ей, не мне.

После того, как официантка сказала о блюде дня, мы делаем заказ. Я выглядываю в открытое окно и вижу, что лодка медленно выходит из пристани Всемирной Ярмарки[56] и теперь направляется в более глубокие воды залива Лонг-Айленд. Оглядываюсь на Вэл и замечаю, что ее взгляд следует за моим. Она задумчиво смотрит на воду, не фокусируясь ни на чем конкретном.

— О чем ты думаешь, Искорка?

— Как раз думала о маме. Ей нравилось бывать у берега реки Огайо. И здесь бы ей точно понравилось, — бормочет она. Ее лицо на мгновение приобретает отстраненное выражение, прежде чем она снова сосредоточивается на мне. — Кстати о родителях... Я давно хотела спросить. Ни ты, ни твоя сестра никогда не говорите о них. Не хочу лезть не в свое дело, но в тот единственный раз, когда ты упомянул их, это прозвучало так, будто ты говорил о них в прошедшем времени.

Боль, так и не отпустившая меня, на миг оживает в груди при мысли о родителях. Вэл внимательна — она права: и я, и Изабелла почти никогда не говорим о них. Не потому что не хотим… Просто это слишком болезненная тема.

— Моя мама умерла от аневризмы мозга семь лет назад. Это случилось внезапно. Мы все были опустошены. Вчера она была с нами — а на следующий день ее не стало. Изабелла переживала это очень тяжело, но никто не пережил этого так остро, как наш отец. Мама была для него всем. Он боготворил землю, по которой она ходила. Через пять месяцев после ее смерти, у него случился сердечный приступ. Врач сказал, что избыточный вес стал одним из ключевых факторов, но моя сестра возразила: он умер от разбитого сердца. Просто не мог больше жить без нее.

— Мне так жаль. Это одновременно грустно, и… трогательно.

— Знаю. Терять родителя — тяжело. Уверен, ты это знаешь. Но потерять обоих так быстро, одного за другим… — я замолкаю. Между нами проносится тысяча несказанных слов — тихое, нежное понимание, которое не требует пояснений. — Это были тяжелые несколько лет, и это слишком мягко сказано. Единственным утешением было то, что никто из них не страдал.

Официантка возвращается с первым блюдом, фактически положив конец гнетущей теме, поставив перед нами две миски обжигающе горячего супа из моллюсков по-манхэттенски.

— Как вкусно пахнет! — говорит Вэл, вдыхая аромат.

— На вкус также, поверь. Это фирменное блюдо Люка.

Мы молча едим густой томатный бульон с моллюсками. Никто из нас не стремится заполнить тишину пустыми словами. Мы просто наслаждаемся мирной атмосферой и мягким покачиванием лодки. Вскоре приносят основные блюда. Я заказал треску в мисо-глазури с вешенками, а Вэл выбрала крабовые котлеты и сладкий горошек. За едой мы по очереди делимся моментами прошедшей недели. Она рассказывает мне о своем последнем кошмарном клиенте в «Camilla's», а я — о том, как Мейси вчера наконец-то освоила трюк «переворот».

Мы говорим обо всем и ни о чем, наслаждаясь не только едой, но и обществом друг друга. Кто-то, возможно, посчитал бы наш разговор скучным, но для меня он абсолютно нормальный и комфортный. Пусть это наше первое официальное свидание, но я провел шесть месяцев, ухаживая за ней самым старомодным способом. Мы так хорошо узнали друг друга, что теперь всё идет легко. Я уже знаю, что ее любимый цвет — фиолетовый, и что она любит читать классическую литературу, но тайно увлечена Джиллиан Флинн и Клайвом Касслером. Между нами нет неловкости или напряжения. И чем больше я узнаю о ней, тем яснее понимаю: она куда глубже, чем я мог себе представить. Мы стали друзьями прежде, чем превратились в любовников. Возможно, именно этого не хватало в моих прошлых отношениях.

Эмоции обжигают горло, когда я начинаю осознавать кое-что еще.

Я влюбился в нее.

Ее глубокие синие глаза — мой океан. Хочу утонуть в них. Хочу держать ее в своих объятиях всю оставшуюся жизнь и никогда не отпускать.

Но как только эти мысли вспыхивают, они тут же угасают — мучительно и горько. Я не могу сказать ей, что чувствую. Пока нет. Она еще не готова — даже близко. За прошедшие месяцы она только начала доверять мне, но не настолько, чтобы произнести одну простую вещь — свое настоящее имя. Думаю, стоит ли мне поднять эту тему, но решаю не делать этого. Вечер проходит прекрасно, и я не хочу, чтобы что-то испортило наше первое свидание. Я ждал этого момента месяцами. Разговор о ее настоящем имени может подождать.

После того, как тарелки убраны, тянусь через стол и беру ее за руку.

— На палубе играют музыканты — живая музыка. Ты танцуешь?

— Зависит от обстоятельств, — отвечает она, уголки губ поднимаются в легкой, понимающей улыбке.

— Каких?

— От того, как меня попросят.

Я ухмыляюсь, встаю, обхожу стол и, сделав широкий жест рукой, слегка наклоняюсь.

— Искорка, могу ли я пригласить тебя на танец?

— Да, думаю, можешь.

Глава 24 Вэл (Джианна)

Опираюсь ладонями о борт лодки, закрываю глаза и глубоко вдыхаю. Запах воды смешивается с аппетитными ароматами ужина и тонкими шлейфами парфюма, доносящимися от других гостей. Звуки фортепиано переплетаются с размеренной болтовней тех, кто прогуливается по главной палубе. Над головой мерцают гирлянды — словно электрические спагетти, освещающие безлунную ночь и далекий сверкающий горизонт города.

Назвать этот вечер идеальным было бы преуменьшением. Провести его с Дереком в такой спокойной обстановке — куда большее, чем могла бы надеяться на первом свидании. Наш разговор за ужином был равным, искренним обменом: никто не доминировал в разговоре, мы просто делились частичками себя в естественной гармонии. Казалось, он точно знал, что сказать и как себя вести, чтобы я чувствовала себя комфортно.

В своей скромной, терпеливой манере Дерек постепенно показал мне, какой может быть жизнь после Итана. Хотя мы официально не встречались в течение последних шести месяцев, я видела его почти каждый день. Он показывал мне город — известные достопримечательности, и укромные уголки. Мы бродили по блошиным рынкам в Чайнатауне, смотрели фейерверки над Кони-Айлендом. Он ни разу не перешел границу — идеальный бойскаут. Дерек позволил узам дружбы и доверия переплетаться медленно, и за всё это время я получила больше удовольствия, чем за всю свою жизнь до него.

Дерек стоит рядом, наслаждаясь видом и звуками ночи. Он так близко, что я ощущаю тепло, исходящее от его тела на своей коже. Не знаю, в каком направлении мы движемся и есть ли вообще какие-то «мы». Не пытаюсь заглянуть дальше сегодняшнего вечера, и это нормально. Даже одна мысль о том, что я снова смогу жить по-настоящему, заставляет испытывать безграничную благодарность к мужчине, стоящему рядом. С ним я чувствую себя в безопасности.

— Какая прекрасная ночь. Вид завораживает, — говорю я. Поднимаю глаза и ловлю на себе его непроницаемый взгляд. — Что? Почему ты так на меня смотришь?

Он обхватывает мою челюсть и мягко приподнимает подбородок. Я смущенно моргаю. Честно говоря, собираясь на это свидание, я не была готова к тому, какие чувства вызовут во мне даже самые простые прикосновения. Не думала, что буду желать большего. Но прямо сейчас я хочу прижаться к нему, позволить его теплым рукам рассеять весь холод.

— Потому что ты прекраснее этого вида.

Бабочки снова танцуют в животе, и я чувствую, как лицо заливает румянец. Слава богу, на улице уже темно, и он этого не видит.

— Уверена, ты говоришь это всем девушкам, которые толпятся у твоего порога, — подразниваю и отворачиваюсь. Мысль о том, что он встречался с женщинами до меня, внезапно вызывает укол ревности.

— Нет, на самом деле — нет.

— Да ну? Глядя на тебя, сложно в это поверить.

— Нет, Искорка. У меня нет конвейера из женщин. Да, были мимолетные связи, как и у всех. Но я не из тех парней, кто заинтересован в интрижках — по крайней мере, не по своей воле. Серьезно относился ко всем, с кем встречался, даже если они не отвечали взаимностью. И да, я говорил женщинам, что они красивы, но… — он замолкает. Я поднимаю на него взгляд, ожидая продолжения.

— Но что? — подсказываю.

— Мой ответ прозвучит банально.

— И все-таки. Попытка — не пытка.

— Я никогда не говорил это так, как тебе. Ты — другая.

Я приподнимаю бровь.

— Ты прав. Очень банально.

Он разочарованно проводит рукой по волосам, смотря на воду.

— Я наблюдаю за тобой в спортзале. Когда мужчина подходит к тебе слишком близко, ты напрягаешься. Хорошо умеешь скрывать свои реакции, но я всё вижу. Ты очень осторожна — даже со мной. Поэтому я держу Хану рядом на наших занятиях по самообороне.

Я хмурюсь. Пока не понимаю, какое отношение это имеет к нашему разговору.

— Это ты к чему?

Дерек поворачивается ко мне и осторожно кладет обе руки мне на бедра.

— Между нами всегда было что-то… неуловимое. Что-то, и я не могу этого объяснить. Ты держала меня на расстоянии на протяжении нескольких месяцев, и я терпеливо ждал. Я не знаю, всей твоей истории, но надеюсь, однажды ты доверишься мне и расскажешь. А до тех пор не хочу говорить или делать ничего, что может тебя оттолкнуть. Так что… когда я говорю, что ты прекрасна, то имею в виду не только внешность.

— Что ты имеешь в виду?

Мое сердце бьется как молот. Не знаю, почему подталкиваю его к продолжению. Боюсь, что его ответ каким-то образом вызовет сейсмический сдвиг в наших отношениях. Может быть, из дружбы это перерастет в нечто большее. В любовь.

— Рискую показаться чертовым поэтом, скажу, — он закрывает глаза и вздыхает. — Ты потрясающая. Та красота, которую я вижу внутри тебя, — это нечто, чего я не видел ни в одной другой женщине. Ты сильная. А в силе есть красота. Но я также вижу страх. И боюсь, что именно он не даст тебе сделать шаг навстречу тому, что растет между нами.

Сглатываю комок в горле, боясь сказать, что его страхи совпадают с моими собственными. Вместо того чтобы ответить сразу, машу официантке, держащей в руках поднос с шампанским. Шарю в сумочке, в поисках двадцатки, но Дерек опережает меня. Заплатив официантке, он берет два бокала, и протягивает один мне. Осушаю свой одним глотком. Никогда не была любительницей выпить, и в сочетании с уже выпитым вином за ужином, алкоголь моментально ударяет в голову. Слабо улыбаюсь и пожимаю плечами.

— Что я могу сказать? Шампанское здесь просто отличное.

— Поговори со мной, Искорка, — его голос звучит мягко, но настороженно. — Что случилось?

Я смотрю на него, пытаясь подобрать слова. Могла бы сказать, что он дает мне чувство безопасности. А потом сразу же признаться, что он меня пугает. Могла бы сказать ему правду: я до сих пор официально замужем. И это может разрушить хрупкое доверие между нами. Могла бы рассказать обо всех ужасных вещах, которые Итан сделал со мной, но тогда я снова окажусь в той последней ночи — ночи, которую хочу похоронить навсегда.

Сейчас я просто хочу быть счастливой — почувствовать себя хорошо. Хочу, чтобы меня целовали, хочу снова почувствовать себя полноценной женщиной. Но мысль о том, чтобы снова желать мужчину, пугает до дрожи. Я бы с радостью сдалась — хотя бы на мгновение притворилась, что не сломлена. Но Дерек прав. Я боюсь. И не уверена, способно ли мое тело снова чувствовать.

Я хожу на сеансы групповой терапии в женском центре «Stone's Hope», рядом с домом. Эти встречи помогли понять, что я не одинока. Там честно говорили: не существует волшебного эликсира. Только время способно излечить от боли. Но я всё еще боюсь, что мои душевные раны глубже физических. Я слишком долго пряталась, чтобы надежно скрыть свои травмы, и теперь не знаю, готова ли снова вскрыть зажившие раны.

Глубоко вздыхаю и закрываю глаза. Вдыхаю знакомый древесный, пряный аромат Дерека. Единственный способ что-то понять — это нырнуть с головой в эти темные и мутные воды — я должна проверить, смогу ли снова плыть.

Открыв глаза, смотрю на него.

— Почему ты не попытался меня поцеловать? — шепчу я.

— А ты хочешь, чтобы я это сделал?

Моргаю, не знаю, как ответить. Не ожидала, что он ответит вопросом на вопрос.

— Ну, эм... думаю да. Мы же на свидании. Разве это не логичное продолжение?

Он смотрит на меня так, как на замысловатый пазл, части которого не совсем подходят друг другу.

— Мы прошли через многое с тех пор, как ты переехала сюда. Я знаю, что ты не готова к серьезным отношениям, и хочешь двигаться медленно, — он делает паузу, ставит стакан у своих ног и поднимается. Его крепкие руки обвивают меня за талию. Голос хриплый, в карих глазах пылает огонь. — Темп задаешь ты, Искорка. Я не поцелую тебя, пока ты не разрешишь.

Вспоминаю тот день, когда он впервые попытался убедить меня пойти на курсы самообороны. Обещал не заставлять меня делать что-либо, пока я не буду готова, — и с тех пор держал свое слово.

— Ты на самом деле бойскаут, да?

— Не понял?

— Я имею в виду, ты хороший человек, Дерек. Даже слишком хороший, чтобы быть настоящим, — отвечаю, с легкой улыбкой.

Он тянется и нежно обхватывает мое лицо. Чувствую, как его теплое дыхание смешивается с моим, а большой палец скользит по щеке. Свободная рука зарывается в мои волосы на затылке, сердце готово выпрыгнуть из груди. Его губы всего в нескольких сантиметрах от моих, но он не приближается, а просто смотрит на меня.

— Хочу поцеловать тебя, — говорит он хриплым и низким голосом.

— Тогда поцелуй.

Все еще чувствую его сдержанность — будто я испуганный кролик, которого можно спугнуть в любой момент. Возможно, так оно и есть, но я не хочу больше ждать. Мне необходимо почувствовать его губы на своих. Сократив оставшееся расстояние между нами, прижимаюсь своими губами к его.

В тот момент, когда наши губы соприкасаются, по телу пробегает электрический заряд — вспышка молнии. Мой язык едва касается его губ, будто нащупывая границы дозволенного. Он отвечает, открываясь навстречу, и я растворяюсь в этом поцелуе — в этом жадном, трепетном танце. Его дыхание сбивается, пальцы крепче сжимают мои волосы, губы двигаются всё настойчивее, и поцелуй становится глубже. Время исчезает. Наши движения стремительные, почти отчаянные, словно мы боимся, что малейшая пауза может разорвать эту нить — ту самую, что натянута между нами, как струна, искрящаяся от желания.

Все остальные люди вокруг перестают существовать. Мы существуем в своем собственном мире. Его поцелуи стирают воспоминания о всех других, которые были до него. Наши языки переплетаются в осторожном танце, напряжение чувствуется даже на кончиках пальцев. Зарываюсь руками в его мягкие, непослушные волосы, и всё внутри сжимается от желания.

Именно тогда я понимаю: эта часть меня — чувственность — никуда не исчезла. Она просто спала.

И Дерек Миллс пробудил ее.

Глава 25 Вэл (Джианна)

Дерек и я стоим у двери моей квартиры, не желая, чтобы ночь подходила к концу. Потянувшись к сумочке, вытаскиваю ключи.

— Спасибо за ужин, — говорю я.

— Пожалуйста. Я хорошо провел время. Я… — он колеблется, и я тереблю связку ключей, ожидая продолжения. Его взгляд скользит к моим губам, затем возвращается к глазам. Обхватив меня за талию, он притягивает меня к себе.

Мое сердце замирает, и я облизываю губы. Хочу, чтобы этот мужчина снова поцеловал меня. Больше всего на свете. И, черт возьми, надеюсь, что на этот раз он не станет спрашивать разрешения.

Склоняясь друг к другу, мы чувствуем, как смешивается наше дыхание. Он медленно сокращает расстояние, и между нами снова пробегает искра. Наши губы сливаются в поцелуе, и я не могу насытиться его вкусом. Он притягивает меня ближе, наши тела сталкиваются. Он то нежно захватывает мои губы, то погружает язык глубже — словно исследуя каждый уголок. Когда его ладонь скользит под край моей майки, я задыхаюсь от ощущения его ладони на голой коже. Пальцы цепляются за его волосы на затылке, и я уже почти готова пригласить его войти…

Но прежде чем успеваю это сделать, стены сотрясает гулкий бас из соседнего танцевального клуба, и все мои мысли о решении, о котором я, возможно, пожалею, развеиваются. Приглашение Дерека внутрь могло бы привести только к одному — к тому, к чему, как мне кажется, я еще не готова. Неохотно отстраняюсь, и прижимаюсь лбом к его губам, бросая взгляд на часы.

— Точно вовремя, — говорит Дерек.

— Что вовремя?

— Музыка. Десять вечера, суббота. Именно в это время клуб «Revolution» открывает свои двери.

— А еще именно тогда стены в коридоре начинают трястись, — шучу, указывая на один из дрожащих светильников. — Я знаю, что с этим ничего не поделаешь, но не уверена, что когда-нибудь привыкну.

— Раньше у меня была квартира здесь, на третьем этаже. Я переехал в дом через дорогу пару лет назад, когда появилась более просторная квартира. Но помню, каково было жить в этом здании. Шум клуба легче игнорировать, если ты внутри. Каждый раз, когда я слышал музыку, мне хотелось заскочить туда. Кстати, этот клуб — довольно веселое место.

— Серьезно?

— Да. Ну, пожилые жильцы вряд ли в восторге от шума, но я привык, — он задумчиво чешет подбородок и склоняет голову. — Надо бы как-нибудь сходить туда вместе.

— Как насчет следующих выходных? — предлагаю я. Уголок его губ расплывается в улыбке.

— Ты приглашаешь меня на второе свидание, Искорка?

— Может быть.

— Ну, пожалуй, мне придется сказать «да», — шепчет он.

Дерек наклоняется и легко касается губами моей щеки, прежде чем отступить. Пространство, которое он освободил, вдруг кажется холодным и пустым. Но я знаю — наш вечер подошел к концу.

— Спокойной ночи, Дерек.

— Спокойной ночи, Искорка.

Войдя в квартиру, закрываю дверь, запираю засов и опускаю деревянную перекладину. Обхожу все комнаты и дважды проверяю все оконные замки. Убедившись, что всё надежно заперто, зеваю и направляюсь в спальню, чтобы переодеться в пижаму. Еще рановато ложиться спать, но мысль залезть под одеяло с хорошей книгой кажется заманчивой.

Переодевшись, бросаю грязную одежду в корзину для белья и иду в ванную умыться. Пока смываю макияж, ловлю странное ощущение — что-то не так. Замираю, прислушиваясь. Музыка из клуба — уже привычный шум. Я слышу и телевизор у соседей: он, видимо, включен громче обычного, чтобы перекричать звуки клуба. Всё вроде бы нормально.

— Не глупи, — говорю вслух, в пустой ванной.

Стряхнув с себя тревогу, продолжаю готовиться ко сну. Протягиваю руку за зубной пастой… и замираю. По позвоночнику пробегает холод, кожа покрывается мурашками. На привычном месте на столешнице пасты нет. Я всегда оставляю ее там. Намеренно. Как будто каждый раз этим говорю Итану: «Пошел ты».

С моих губ срывается глухой стон. Рывком открываю ящик туалетного столика. Там — тюбик мятной пасты. Качаю головой, не веря своим глазам. Я не могла сама положить его туда. Это невозможно.

Бегу в спальню, хватаю деревянную бейсбольную биту у кровати и медленно иду по квартире, открывая дверцы шкафов, заглядывая под мебель и за шторы. Мое сердце бешено стучит в ушах. Даже хочу позвонить в 911, но потом передумываю. Что я скажу? «Кажется, мой муж переложил зубную пасту?» Диспетчер решит, что я сумасшедшая.

Открыв дверцу духовки, ловлю себя на мысли, что по-настоящему боюсь — будто Итан и правда может выскочить оттуда.

Насильно возвращаю себя в реальность. Захлопнув дверцу, ругаюсь вслух:

— Печь? Соберись, пока совсем не сошла с ума. Здесь никого нет.

Скорее всего, я сама положила пасту в ящик. В конце концов, меня приучили: никогда — никогда — не оставлять тюбик на виду.

Забравшись на кровать, проскальзываю под одеяло и хватаю с тумбочки последний роман Джиллиан Флинн. Открываю на том месте, где остановилась, и делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Я просто слишком остро реагирую. Всё хорошо.

Тем не менее, засыпаю с включенным светом и прижатой к боку деревянной битой.

Сидя в траве, наблюдаю за тем, как мама копается в земле нашего сада. Почва просеивается сквозь ее пальцы, освобождая место для новой жизни. Она протягивает мне маленькую, заостренную лопатку.

— Вот, Джиа. Возьми и выкопай узкую грядку для бальзамина.

— Я всё еще не понимаю, почему ты отказываешься сажать маргаритки. Розовые такие красивые. И каждый год снова вырастают, — упрямо возражаю я.

— Маргаритки, может, и красивые, но им нельзя позволять разрастаться. Через пару лет они захватят весь сад.

— Ну и ладно. Когда у меня будет свой сад, я всё равно посажу маргаритки.

— Это твой выбор. Тебе решать: хочешь ты, чтобы у цветов было общее пространство или чтобы один вытеснил всех остальных.

Я смотрю на крошечные бальзамины, аккуратно уложенные в землю.

— Мам, а как ты думаешь…

Я замираю. Осознаю, что ее больше нет. Воздух внезапно становится холодным, зубы начинают стучать. Я встаю, обхватываю себя руками и кричу:

— Мама! Куда ты ушла?!

— Она мертва, Джиа. Теперь у тебя остался только я, — шепчет знакомый мужской голос. Приглушенные слова доносятся снизу, словно из-под земли.

Я смотрю вниз, и вижу только одну маргаритку. Вспоминаю, что говорила мама: маргаритки вытесняют всё вокруг — и удивляюсь, как она тут оказалась. Наклоняюсь, чтобы вырвать ее, но из-под почвы пробиваются еще три. Срываю и их — тут же появляются новые, сразу тридцать, не меньше. В панике рву их одну за другой, пока не оказываюсь окружена плотным кольцом цветов. Они растут всё выше, всё гуще.

Стебли и листья обвивают мои руки и ноги. Пытаюсь вырваться, но всё тщетно. И вдруг снова раздается мужской шепот:

— Тебе не уйти. Я буду возвращаться снова и снова.

Теперь я узнаю голос. Замираю. Всё во мне цепенеет. Один из цветов наклоняется ко мне, и вместо лепестков я вижу лицо — его лицо, искаженное яростью.

— Сука! Тебе от меня не уйти!

— Отпусти меня! Отпусти! — кричу я изо всех сил, вырываясь из хватки стеблей.

Резко просыпаюсь и сажусь, борясь с простынями, в которых запутались мои ноги, пока я была охвачена паникой.

Слезы текут по лицу. Мне требуется пара минут, чтобы понять: это всего лишь сон. Или, точнее, кошмар.

То, что я считала стеблями цветов, оказалось спутанными простынями. Откинувшись на подушки, делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь унять бешеный ритм сердца. Смахиваю слезы с раздражением. Снова увидеть маму — живую, улыбающуюся, в саду — было слишком неожиданно.

— Да что за черт?! — кричу в тишину.

Почему она приснилась мне именно сейчас — и в таком контексте? А потом — вторая часть сна. Тут несложно распознать символику: маргаритка, захватывающая всё вокруг, и Итан — мужчина, который пытался сделать то же самое. Теперь я ненавижу маргаритки. Он дарил их не для того, чтобы показать, что заботится. Это был его способ сказать, что он всегда рядом. Всегда следит за мной.

Это всего лишь сон. Я дома. Одна. Итана здесь нет.

Но часть меня никак не может избавиться от ощущения, что за мной наблюдают. Я знаю: уснуть больше не получится. Полностью проснувшись, пялюсь в потолок, крепко сжимая биту, пока наконец не начинает светать.

Глава 26 Вэл (Джианна)

Всё еще чувствую себя разбитой от недосыпа и готовлю завтрак без особого энтузиазма. Ничего слишком сложного — поджаренный бейгл со сливочным сыром и миска ягод. Сижу за кухонным столом, листаю журнал в надежде, что бессмысленные страницы помогут отвлечься от безумного сна, который мне приснился.

Не помогает. Решаю отправиться в «The Mill» и позаниматься на эллиптическом тренажере. В это время в зале обычно тихо. Когда ранние пташки уйдут, эллипс точно будет свободен. Дерек по воскресеньям обычно не работает, и у меня есть шанс немного побыть в одиночестве. Не то чтобы я не хотела его видеть — просто надеялась, что тяжелая, утомительная тренировка без отвлечений поможет прояснить голову.

Спустя полчаса я делаю последний шаг на тренажере. По лицу стекает пот — именно то, что мне было нужно. Сбавляю темп, хватаю полотенце, которое повесила на оборудование, и вытираюсь. Пока даю мышцам остыть, взгляд цепляется за один из телевизоров на стене. Круглосуточный новостной канал показывает фотографию человека в лабораторном халате — похоже, врача. Но внимание привлекает не он. А надпись внизу экрана.

Я схожу с тренажера, подхожу к экрану и добавляю громкости, чтобы расслышать репортера сквозь музыку из динамиков.

«Общенациональный розыск доктора Томаса Дженкинса завершился после того, как его тело было найдено в овраге недалеко от его дома. Причина смерти — огнестрельное ранение в голову. Баллистическая экспертиза подтвердила: это был тот же пистолет, из которого была застрелена тридцатиоднолетняя Джулия Уилер».

На экране появляется фото симпатичной блондинки.

«Уилер работала медсестрой в Центральной больнице Нью-Йорка — той же, где Дженкинс работал лечащим хирургом. По словам друзей, они состояли в романтических отношениях, пока Уилер не разорвала их около года назад. Записи камер наблюдения зафиксировали, как Дженкинс заманил Уилер на лестницу в среду утром и выстрелил ей несколько раз в голову и грудь. Ее тело нашли после сообщений очевидцев, услышавших выстрелы около девяти утра».

На экране мелькают другие снимки девушки. Щурюсь, чтобы разглядеть ее лицо. На первый взгляд она выглядит счастливой, но я заметила в ее глазах нечто иное — печаль. Слишком знакомую мне. Ту, которую я вижу в зеркале каждое утро.

«Друзья Уилер утверждают, что отношения с Дженкинсом были абьюзивными. Он якобы преследовал ее, однажды удерживал дома, угрожая пистолетом. Уилер жила с ним, но ушла, заподозрив, что у него роман с другой женщиной. Дженкинс отказался ее отпустить — и установил в машине GPS-трекер, чтобы следить за ее перемещениями. Когда Уилер обнаружила устройство, то подала заявление в полицию и попыталась получить запрещающий охранный ордер. Однако, по словам друзей, ее обращения игнорировались, несмотря на задокументированные жалобы со стороны бывшей жены Дженкинса. Они уверены, что полиция не приняла меры потому, что Дженкинс — брат новоизбранного шерифа округа. OCS запросил комментарии, но в офисе шерифа отказались отвечать.»

— Конечно, прикрывают своих! А в итоге погибла девушка, — бросаю в пространство и качаю головой с отвращением.

Не обращая внимания на удивленные взгляды со стороны, хватаю свои вещи и спешу домой. Я потрясена и зла. Эта история слишком сильно задела меня. Она могла бы быть моей.

Добравшись домой, запираю и баррикадирую дверь. Сжав переносицу, тупо смотрю в потолок и мысленно перебираю всё, что сделала для собственной безопасности. Достаточно ли этого? Я всё еще боюсь. И ненавижу это. Ненавижу жить в состоянии постоянной тревоги, в ожидании, что придется оглянуться через плечо. Может, это всё из-за вчерашнего случая с зубной пастой. Или из-за кошмара. А может из-за новостей, которые я только что увидела. Что бы это ни было, я вытаскиваю телефон из кармана толстовки.

— Нат? — говорю, когда моя подруга берет трубку.

— Эй! Не ожидала тебя услышать, ты же говорила, что у тебя почти не осталось минут. Как прошло свидание? Мне нужны все подробности!

— Свидание прошло отлично. И да, минут осталось мало. Расскажу позже, как и обещала. Сейчас нужна услуга.

— Конечно. Что случилось?

— Мне нужно, чтобы вы с Тедди проехали мимо моего старого дома.

Она замолкает на три долгие секунды.

— Эм… Зачем?

Я слышу, как в ее голосе нарастает тревога. Поэтому отвечаю осторожно:

— Просто посмотри, там ли Итан. Не стучи в дверь, ничего такого. Только посмотри — стоит ли его машина, горит ли свет… что-то в этом роде.

— Что-то случилось? Ты думаешь, он…

— Всё нормально, Нат. Наверное. Просто мне приснился странный сон, потом эти новости… Не знаю. Можешь назвать меня сумасшедшей, но мне просто нужно знать — чтобы выдохнуть.

— Уверена, что это всё?

— Уверена.

— Ладно, ладно. Если тебе станет легче — заеду в течение недели.

— Спасибо, Нат. Это просто для того, чтобы сохранить здравый рассудок. Ничего больше. Обещаю.

Хотя в глубине души я надеюсь, что это действительно только моя паранойя, а не что-то большее.

Глава 27 Дерек

Сижу в баре «Camilla's», потягиваю Peroni[57] и смотрю в окно. Несмотря на поздний час, улица полна туристов — каждый хочет попробовать домашнюю пасту, десерты или заглянуть в модные лавки Маленькой Италии в Нижнем Манхэттене. В «Camilla's» ужин близится к концу, и посетителей становится всё меньше. Это один из немногих ресторанов района, где кухню закрывают уже в девять, а значит, я могу провести немного времени в тишине с Вэл в конце ее смены.

Вэл и Изабелла обходят последние столики, а Кристофер протирает стойку бара до блеска. Убедившись, что всё идеально, он бросает тряпку в мусорное ведро и направляется ко мне.

— Третий вечер подряд ты навещаешь нас. Начинаю подозревать, что это связано с одной особенно симпатичной официанткой, — подмигивает он.

— Поймал меня, — отвечаю с улыбкой, глядя туда, где Вэл разговаривает с посетителями. Она протягивает им чек и переходит к следующему столику. Ее бедра покачиваются, когда она петляет между столами — она даже не замечает, насколько провокационны ее движения. Это ее естественная грация. Намеренно или нет, но желание накрывает меня, и я сдерживаю стон. Отвожу взгляд от ее тела и делаю большой глоток пива.

— Значит, у нее всё хорошо? — спрашивает Кристофер.

— Думаю, да. Мы недавно ходили на ужин. Погода стояла теплая, и я пригласил ее в «The Hatch». Мы отлично провели время.

Прежде чем он успевает задать следующий вопрос, к нам подходит моя сестра. Она садится на соседний высокий стул у барной стойки.

— Ты глаз с нее не сводишь с тех пор, как зашел, — дразнит она, тыча мне в плечо. — Ну, скажи, ты наконец пригласил ее на свидание? Мне уже надоело смотреть, как ты чахнешь.

— Он пригласил, — отвечает за меня Кристофер. Изабелла тут же поворачивается к нему, вся внимание.

— Правда? Куда? — ее глаза сияют от любопытства.

— В «The Hatch».

— О, это так романтично! Какая замечательная идея! — восклицает Изабелла.

— Я тоже так подумал. Дерек сказал, что погода…

— Эй! Я вообще-то прямо здесь! — смеюсь я. Знаю, что она сейчас начнет выпытывать подробности, но прежде чем успеваю сказать хоть слово, к нам направляется Вэл. Я улыбаюсь.

— У вас вид, будто вы что-то натворили, — шутит она. — Что я пропустила?

— Ничего особенного. Просто моя сестра с мужем снова суют нос не в свое дело, — отвечаю, легко целуя ее в лоб. Краем глаза замечаю, как сияет Изабелла. Не знаю, кто из нас больше рад, что мы с Вэл теперь вместе — я или она. Качаю головой и сдерживаю улыбку.

— Вэл, если хочешь немного побыть с Дереком, я всё закончу сама, — предлагает Изабелла.

— Ты уверена? Я могу…

— Я справлюсь, — повторяет сестра. Кристофер демонстративно исчезает на кухне, а Изабелла спрыгивает со стула. Она целует меня в щеку и шепчет:

— Не торопись. Побудь с ней столько времени, сколько тебе нужно.

Вэл бросает ей благодарный взгляд и тихо говорит:

— Спасибо.

— Кажется, я что-то упустил, — шучу. Она только многозначительно смотрит на меня.

— Что ты задумала?

— Ничего, — отвечает слишком невинно. — Ты голоден?

Я подозрительно на нее смотрю. Что-то явно происходит. Но я решаю подыграть:

— Возможно.

— Ну тогда следуйте за мной, мистер Миллс. Ваш столик готов.

Когда я сажусь, Вэл приносит свежий хлеб и тарелку оливкового масла с приправами. Затем она исчезает на кухне, оставляя меня в легком недоумении.

Что, черт возьми, происходит?

Когда последний клиент уходит, Вэл возвращается. За ней выходит Кристофер, бросает полотенце на плечо, подходит к бару и кладет на стойку связку ключей.

— Кухня убрана, — говорит он. — Если устроишь тут бардак — не забудь всё протереть. Изабелла уже ждет меня на заднем дворе. Мы домой. Входная дверь закрыта, не забудь запереть всё остальное и поставь сигнализацию.

— Сделаю, босс. Спасибо.

Кристофер подмигивает ей, словно в сговоре, и исчезает через заднюю дверь. Я всё больше теряюсь. Вэл уже рядом, открывает бутылку вина.

— Что это было? — спрашиваю.

— Что?

— Всё это — с Кристофером и моей сестрой. Что вы там затеяли втроем?

— Ничего, — пожимает плечами. — Кристофер просто научил меня нескольким вещам на кухне. Кажется, я уже наизусть помню его рецепты.

— Серьезно?

— Да. Я подумала, а вдруг ты не против попробовать то, что я сегодня приготовила?

Я прищуриваюсь, наблюдая, как она наливает темно-красное Кьянти в бокал. Хочу понять, о чем она думает, но выражение ее лица сдержанное. Всё это носит явный отпечаток руки Изабеллы. Но я не возражаю. Если это значит, что я останусь с Вэл наедине — сестра может вмешиваться сколько угодно.

— Звучит неплохо, — небрежно говорю, принимая бокал.

Вэл возвращается с тарелкой Insalata caprese[58]. Вместо того чтобы дать мне самому положить себе еду, она аккуратно выкладывает помидоры и моцареллу сервировочной вилкой. Затем, к моему удивлению, отодвигает стул и садится рядом. Она накалывает кусочек на вилку, подносит к моим губам, глядя на меня с озорным блеском в глазах.

— Открой рот, — говорит она.

Я подчиняюсь. Помидор взрывается вкусом, сыр тает во рту. Делаю вид, будто впервые это пробую, серьезно разглядываю еду и киваю.

— Очень вкусно. Скажи, ты всех клиентов так обслуживаешь?

Она мило закусывает щеку, пытаясь сдержать улыбку.

— Нет. Только тебя.

— Хочешь произвести впечатление своими кулинарными талантами?

— Может быть, — скромно отвечает она.

Секунды тикают, пока я разглядываю ее, пытаясь уловить хоть малейший намек на скрытые намерения, — а она тем временем подносит ко рту еще один кусочек моцареллы. Признаюсь, я не просто немного заинтригован — я чертовски возбужден.

Ем молча, не отводя от нее взгляда. Мы почти не нарушаем зрительный контакт. Всё это быстро превращается в самое эротичное первое блюдо, которое я когда-либо ел. Как только тарелка пустеет, Вэл снова исчезает на кухне и возвращается с запеченными баклажанами с пармезаном. Она начинает нарезать их на аккуратные кусочки, но я кладу руку на ее запястье.

— Нет, Искорка. Позволь мне.

Я забираю вилку и нож из ее нежных пальцев, накалываю небольшой кусочек и подношу к ее губам. Она автоматически открывает рот, жуя задумчиво, будто оценивает собственное блюдо. Пока она пережевывает, я доливаю себе вина и жестом предлагаю ей.

— Спасибо.

— Я серьезно. Что всё это значит? — снова спрашиваю.

— Думаю, это мой способ сказать спасибо за твое терпение. За последние шесть месяцев. Сработало? — она делает глоток вина, глядя на меня поверх бокала сквозь опущенные ресницы. Снова ощущаю это вечное напряжение между нами, — натянутая струна, готовая в любой момент лопнуть. Когда ее язык мелькает, слизывая каплю вина с губ, я едва сдерживаю стон.

Проклятье… что эта девчонка пытается со мной сделать?

— О, да, всё отлично, — говорю я, и даже для моих ужей голос звучит хрипло и глухо. Мой член напрягается. Есть нечто в этой раскрепощенной Вэл, что будоражит мою кровь. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не укусить ее пухлую нижнюю губу. Хочется прижать ее к себе, поднять на мозаичный бар, раздеть и использовать ее тело как тарелку с изысканной закуской. А когда закончу — съесть ее на десерт.

Держи себя в руках. Не торопись.

Голос разума гудит в голове, громко и навязчиво. Но всё же, не вижу причин не позволить себе хоть немного проверить границы дозволенного — заявить права на ее рот, а затем позволить ей взять инициативу в свои руки.

Наблюдаю, как она делает еще один глоток вина, следя за плавной линией ее горла, едва заметно движущейся при каждом глотке. И в тот момент, когда она понимает, что я пристально слежу за ней, ее дыхание сбивается. Вся моя сила воли летит к чертям.

Нахер всё.

Мне нужно попробовать ее. Это не просто желание, а необъяснимая потребность эпических масштабов. Я встаю, поднимаю ее с места, обхватываю за талию и прижимаю к себе.

— Дерек, что ты делаешь?

В ее глазах шок, и я понимаю, что должен предупредить ее. Я наклоняюсь ближе, заглядываю в ее глаза.

— Я собираюсь целовать тебя, Искорка. Долго и страстно. Хочу, чтобы ты растворилась в моих объятиях.

— О… ладно, — выдыхает она. Ее голова слегка запрокидывается, она тихо вздыхает, давая мне молчаливое разрешение. Мысленно благодарю всех святых за этот момент — за то, что рядом прекрасная и сложная женщина. Она — мягкая и огненная одновременно. Женщина, которая стала воплощением всего, чего я когда-либо желал.

Наклоняюсь, захватываю ее рот, проталкиваю язык между чувственных губ и поглощаю ее. Наши тела словно воспламенились, искушая шансы чиркнуть спичкой над древесиной, пропитанной бензином. Она стонет, и я чувствую вибрацию от ее губ, прокладывающую путь прямиком к моему паху. Спускаюсь к ее шее, смакую биение пульса под кожей и вдыхаю ее запах. Она пахнет клубникой и солнечным светом.

— Ты должна вести, — шепчу ей на ухо. Она откидывает голову, открывая шею. Я крепче прижимаю ее к себе, и она тихо вздыхает. — Не хочу зайти слишком далеко, слишком быстро. Скажи, когда нужно остановиться.

Провожу ладонями по ее спине сквозь облегающую черную футболку, позволяя пальцам спуститься к изгибу бедер. Притягиваю ее ближе, захватываю пухлую нижнюю губу зубами — и стону.

Боже, она невероятна на вкус.

Мои ладони опускаются ниже, обхватываю ее ягодицы и слегка приподнимаю, пока она не встает на цыпочки. Ее пальцы вцепляются в мои волосы, требуя большего. Никогда раньше я не был так отчаянно переполнен желанием. Перемещаю рот к ее шее, целуя пульс, что бьется под кожей.

— О Боже, Дерек, — стонет она, откидывая голову назад и открывая доступ к ложбинке между ключицами.

Руками скольжу по ее телу вверх, и позже понимаю, что я сижу на стуле, и ее грудь на уровне моего лица. Я вижу затвердевшие пики сосков под тонкой тканью футболки и бюстгальтера. Прижав ладони к ее спине, притягиваю ее между своих ног и наклоняюсь, чтобы прикусить один бугорок сквозь ткань. Поднимаю глаза и встречаюсь с ней взглядом.

Эта близость между нами почти невыносима — я будто тону, не в силах думать.

Нахожу подол ее рубашки, скольжу руками вверх, приподнимаю ткань, открывая розовый атласный бюстгальтер. Губы касаются гладкой кожи ее живота. С каждым движением языка она тихо вздыхает.

На ощупь она как шелк, на вкус — словно рай.

Наткнувшись на небольшой бугорок у основания ее грудной клетки, замираю: двухдюймовый шрам резко выделяется на фоне безупречной кожи.

— Откуда это? — спрашиваю я. Провожу по нему пальцем и целую. Чувствую, как она напрягается.

— Дерек, пожалуйста, не…

Но прежде чем она успевает договорить, в ресторане раздается грохот. Она резко отступает и поправляет рубашку. Щеки пылают, губы распухли, взгляд — остекленевший.

— Мне нужно пойти и посмотреть, что это был за шум.

Я смотрю в ту сторону, откуда доносился звук. Но фасад ресторана нам не виден.

— Ничего страшного. Просто послышался звук, будто стучат в дверь. Крис сказал, она заперта. Всё в порядке, — тянусь к ней, желая продолжить исследование ее тела, но дребезжащий звук не прекращается.

— Черт… — бормочу.

Вэл отходит и спешит к двери. Я откидываюсь на спинку стула, пытаясь ослабить это невыносимое напряжение в штанах. Жду. Когда она возвращается, выражение ее лица уже другое. Томность исчезла, уступив место растерянности. Сейчас у нее взгляд, как у испуганного олененка.

— Прости, — неловко говорит она. — Там никого. Но, наверное, пора. Уже поздно.

— Подожди, — я хватаю ее за запястье.

— Дерек… не надо. Пожалуйста, — ее голос дрожит. Рука тоже.

Меня охватывает разочарование. Я не понимаю, когда щелкнул выключатель — когда свет в ее глазах погас.

— Что не так?

— Я на минуту потеряла контроль.

Я усмехаюсь:

— И это плохо?

— Это… эм… — она вынимает руку, нервно заламывает пальцы. — Я не готова. Прости, если заставила думать иначе.

Я встаю, обнимаю ее. Она не отталкивает, но и не отвечает. Будто злиться.

— Я не собирался заходить слишком далеко. Расслабься, Искорка. Мы можем идти настолько медленно, насколько ты захочешь, — говорю мягко. Ее тело понемногу расслабляется, она обнимает меня за талию. Я выдыхаю с облегчением.

— Ты слишком добр ко мне, — бормочет она.

Я отстраняюсь, заглядываю ей в глаза:

— Нет. Я просто ждал тебя. Долго. И сделаю всё, чтобы быть с тобой. Тебе не за что извиняться, — целую ее в лоб. — А теперь давай я помогу прибрать со стола?

— Не нужно. Я сама справлюсь, если тебе пора домой.

— Я настаиваю, — говорю и начинаю убирать со стола. Отношу посуду на кухню, открываю кран и жду, пока польется горячая вода. Вэл входит следом и ставит оставшиеся тарелки рядом.

— Вы с Изабеллой близки? У вас хорошие отношения?

— Да. А почему спрашиваешь?

Краем глаза вижу, как она пожимает плечами, пока я ополаскиваю посуду теплой водой.

— Просто интересно. Кажется, вы действительно близки. Это круто.

— Круто? — смеюсь. — Если ты считаешь крутым, что старшая сестра постоянно вмешивается в твои дела…

— Я серьезно. Интересно наблюдать за вашими отношениями. У меня не было ни братьев, ни сестер. Ни большой семьи. Я немного завидую, — признается она.

Я смотрю на нее с любопытством, гадая, с чего вдруг она заговорила об этом.

— Завидовать особо нечему. Белла — как наседка. Возможно, пытается заполнить пустоту после мамы. А семья — это только я и она. Родственники есть, но все живут в другом штате, мы видимся редко.

Замолкаю, когда она наклоняется за бутылкой масла и убирает ее в шкаф. И пользуясь случаем, не могу не посмотреть на ее идеальную попку. Она поднимается, я резко отвожу взгляд и продолжаю:

— Честно говоря, мы с Беллой не чувствуем, будто что-то теряем. А у Кристофера столько кузенов, что я сбился со счета. С тех пор как она вышла за него замуж, у нас появилось больше родственников.

— Я заметила, — улыбается она. — Мне кажется, все они уже заглянули в «Camilla's» на этой неделе.

Через двадцать минут кухня сияет. Всё по стандартам Изабеллы и Кристофера.

— По-моему, неплохо справились, — говорю, оглядываясь.

— Спасибо за помощь.

— Всегда пожалуйста, Искорка, — улыбаюсь. — Поехали не на метро, я вызову Uber. Так будет быстрее.

— С такими тратами на Uber, тебе проще купить машину, — поддразнивает она.

— У меня есть машина, Jeep Wrangler. Просто почти не пользуюсь ей — разве что, если надо выехать за город.

— Я ни разу ее не видела. Просто странно: иметь машину и не ездить на ней.

— Не совсем. В Нью-Йорке с парковкой беда. Если уж нашел место — держи его до последнего.

Мы идем, я обнимаю ее за плечи. На углу Малберри и Гранд чувствую, как первые капли дождя касаются лица. Поднимаю взгляд на беззвездное небо и вдыхаю ночной воздух. Молния сверкает где-то вдали и понимаю, что приближается гроза. Я поворачиваюсь к Вэл, обнимаю за талию и прижимаю к себе.

— Спасибо за вечер. Это было неожиданно. И приятно.

— Хм… пожалуйста, — говорит она, вставая на цыпочки и легко целует меня в губы. — Мы всё еще идем в «Revolution» на этих выходных?

— Я пойду куда угодно, если это даст шанс увидеть тебя.

Наклоняюсь к ней и целую — на этот раз настойчивее. Она отвечает. И это побуждает меня углубить поцелуй, пробуя ее, обладая ею. Прижимаю ее крепче к себе, зарываясь пальцами в волосы на затылке, спускаясь к ключице. Я тону в ней.

Господи…

То, что эта женщина делает со мной, — не поддается объяснению. Один только поцелуй — и я уже на грани. Если он способен довести меня до такого, что же будет, когда окажусь внутри нее?

Слышу, как машина подъезжает к обочине. Понимаю, что это наш Uber. Но мне всё равно. Пусть ливень хлещет, а водитель в своей серебристой Toyota ждет хоть до утра — мне плевать. Я не оторвусь от ее губ, пока она сама не захочет. Я мог бы оставаться потерянным в ней вот так, всю ночь напролет.

Глава 28 Итан

Нью-Йорк

Стою внутри «Ferrara Bakery» с низко надвинутым козырьком кепки «Янкиз». Слиться с толпой, кружащейся, словно стервятники вокруг знаменитых конфет с нугой, не так уж сложно. Расположение — идеальное: отсюда удобно наблюдать за дверями «Camilla's». Могу только надеяться, что моя маленькая уловка сработает и Джианна с этим ни на что не годным идиотом скоро уйдут.

Вообще не понимаю, кем этот парень себя возомнил. Он кажется мне смутно знакомым, но я не могу его вспомнить. Всё, что я знаю — его зовут Дерек.

Дерек.

Что это вообще за имя? Видимо, Дерек думает, что может лапать мою девочку — мою жену. О да, они думают, что никто не смотрит, но я их вижу.

Маленькая шлюха.

Я всё вижу.

Любой, кто проходит мимо, может заметить их через небольшую щель в частично задернутых шторах на окнах ресторана. Как будто она хотела, чтобы я увидел.

Может быть, так и было.

В конце концов, моя девочка любит дразнить, провоцируя на то, чего мне делать не следует. Наверное, это с самого начала был ее план. Хорошо, что я отвлек ее шумом у двери. Кто знает, чем бы всё обернулось, если бы я не продумал всё наперед? Если бы я позволил всему зайти дальше, возможно, мне пришлось бы убить ее любовника, а у меня и так достаточно неприятностей. Нет, лишнее раздражение, которое может помешать инсценировке несчастного случая, мне сейчас ни к чему. У меня есть дела поважнее — например, вернуть свою жену.

Мне стоило прийти за ней еще несколько месяцев назад. Только когда она, похоже, заинтересовалась этим качком, я почувствовал необходимость появляться здесь чаще, чтобы вмешаться. Я использовал зубную пасту чтобы просто поиздеваться над ней — дать ей понять, что я наблюдаю. Ее увлечение этим Дереком-мудаком скоро пройдет, и она снова станет моей. А если будет против — заставлю. Но будь я проклят, если кто-то другой захочет заполучить ее.

Уже больше десяти, и «Ferrara's» скоро закрывается. У меня нет выбора — пора уходить. Выйдя на улицу, проталкиваюсь сквозь небольшую группу, собравшихся послушать мужчину, играющего на аккордеоне у самого входа. Это коренастый парень в красно-бело-зеленой итальянской шляпе Гэтсби. Он тянет мех инструмента, вбирая в него воздух, и звук напоминает губную гармошку. Высокие крещендо действуют мне на нервы — хочу уйти, но не могу сделать это достаточно быстро.

— Чертово клише, — бормочу себе под нос.

Бросив взгляд на окна «Camilla's», вижу, что свет внутри всё еще горит. Надвигаю козырек бейсболки пониже и иду по тротуару через дорогу от маленького итальянского ресторана, стараясь слиться с толпой. Никто особенно не обращает на меня внимания — все суетятся, пытаясь обогнать надвигающийся ливень. Чувствую на лице первые капли и слышу далекий раскат грома. Молнии вспыхивают в небе, отбрасывая зловещее сияние на витрины Маленькой Италии. Пасмурное небо без луны — отличные условия, чтобы прятаться, но дождь может всё усложнить. Мне совершенно не хочется промокнуть до нитки, пока я поджидаю свою девочку и ее кавалера.

Шлюха. Какая шлюха.

Все они одинаковые. До единой. Включая Синтию, мою прекрасную доминатрикс. Такая жалость. Она была тем искушением, от которого я должен был отказаться — моя собственная Иезавель[59], манившая меня своей сексуальной распущенностью. Именно она виновата в том, что я вообще оказался в этой ситуации. Мне стоило прикончить ее еще тогда, когда она начала задавать слишком много вопросов, и избавить себя от лишнего стресса. Я думал, если преподам ей урок, она станет послушной.

Но Синтия — не Джианна.

Она ничему не научилась. Напротив — продолжала лезть с расспросами, пока я не оказался на грани. После побега из Белой комнаты она преследовала меня, как бешеная собака. Да, ей удалось добиться моего временного отстранения во время расследования, но это всё, чего она добилась. Один приятель из участка сказал, что она собирается обратиться в ФБР. Почему-то она решила, что они станут помогать ей.

К черту ФБР.

Я умею скрываться у всех на виду, особенно от этих самодовольных ублюдков. Разве не этим мы с мамой занимались после случая с той шестнадцатилетней девчонкой в Солт-Лейк-Сити? Откуда мне было знать, что ей всего шестнадцать? Хотя, какая, нахер, разница. Очередная соблазнительница. Еще одна шлюха, которая тоже заслуживала смерти.

Прохожу мимо аккордеониста в восьмой раз и снова бросаю взгляд в сторону «Camilla's».

— Какого черта они до сих пор не ушли? — ругаюсь себе под нос.

Как только произношу эти слова, Джианна и ее новый мальчик-игрушка выходят через парадную дверь. Наблюдаю, как она возится с замком, а затем они идут по улице рука об руку.

Рука, мать его, об руку.

Шлюха. Чертова шлюха.

Они останавливаются на углу улицы, он обнимает ее. Мои кулаки сжимаются, увидев, как он целует ее — мою девочку — будто она принадлежит ему. Хуже всего видеть, как она целует его в ответ. Не уверен, целовала ли она меня когда-нибудь так. Ее маленькие руки зарываются в его волосы, словно он гребаный ткацкий станок для ее собственного гобелена. Тошнота подступает к горлу, я почти задыхаюсь от отвращения.

«Брак у всех да будет честен и ложе непорочно; блудников же и прелюбодеев судит Бог»[60].

Джианна осквернила наше брачное ложе — наши священные клятвы.

— Пусть с небес прольется дождь из огня и серы и сожжет вас обоих, — шиплю я.

К обочине подъезжает Uber, но они не торопятся садиться — слишком увлечены своим отвратительным публичным проявлением чувств. Мне интересно, куда они направляются теперь. Выхожу на улицу, опускаю голову и поднимаю руку, чтобы поймать такси. Дождь усиливается, и я быстро забираюсь внутрь.

— Следуй за этим Uber, — говорю водителю, указывая на серебристую Toyota, в которую они садятся. Таксист вопросительно смотрит на меня:

— Следовать за ним? — переспрашивает он с заметным индийским акцентом.

Ну конечно, блядь, мне попался безбожный индус. Хочется заорать.

«Будь стойким, мой мальчик. Будь стойким».

Сдерживая раздражение, протягиваю ему пятидесятидолларовую купюру, изображая доброжелательную улыбку:

— Да, они мои друзья. Мы просто решили поехать в разных машинах. Они хотят немного побыть наедине. Ну, ты знаешь, какими бывают молодожены. — Пожимаю плечами.

Таксист улыбается и понимающе кивает.

— А, да! Больше ни слова. Я всё понимаю.

Устраиваюсь поудобнее, не сводя взгляда с задних фар Toyota, пока машина трогается с места. По радио играет «Smooth Operator». Я улыбаюсь и поворачиваюсь налево, представляя, будто Джианна сидит рядом.

«Это же песня с нашего первого свидания, дорогая», — сказал бы я ей. Протягиваю руку и обхватываю холодный металл пряжки ремня, воображая, что держу ее за руку.

Двадцать минут спустя мы пересекаем мост Куинсборо, и становится ясно: Джианна возвращается в свою квартиру. Вопрос в том, пригласит ли она Дерека внутрь? Очень надеюсь, что нет. Это может серьезно испортить мои планы на вечер.

Когда до места остаются всего два квартала, я хлопаю таксиста по плечу.

— Высадите меня здесь.

— Не хотите, чтобы я продолжал следовать за машиной? — спрашивает он, глядя в зеркало заднего вида.

— Нет, передумал. Не хочу быть третьим лишним сегодня вечером. Просто уйду, — отвечаю, сохраняя спокойный тон. К счастью, таксист не задает лишних вопросов и останавливается.

Когда он уезжает, иду оставшиеся два квартала до дома Джианны. Кто-то оставил у крыльца зонт — хватаю его. Дождь почти стих, осталась только морось, но зонтик не помешает. Переходя на бег, приближаюсь к дому как раз в тот момент, когда они выходят из машины.

Прячась за припаркованным фургоном, наблюдаю, как они обнимаются и снова целуются. Уверен, мы с Джианной никогда не целовались столько. Ревность и злость разрывают меня изнутри, и я едва сдерживаюсь. «Обида губит глупца, а ревность убивает простодушного»[61]. Но я — ни то и ни другое.

Наконец влюбленные расходятся. Джианна входит в здание одна, и я выдыхаю с облегчением. Мудак Дерек переходит улицу и заходит в соседний дом.

Интересно. Я не знал, что он там живет.

Как удобно.

Приняв мгновенное решение, иду следом. В вестибюле натыкаюсь на ряд лифтов. Электронное табло над одним показывает цифры, пока наконец не останавливается на пятом этаже. Поскольку больше никто не заходил, можно предположить, что это был Дерек. Бросаюсь к лифту, но замираю — нужен ключ, чтобы подняться.

Дерьмо.

Прислоняюсь к стене, размышляя, сколько времени может пройти, прежде чем лифтом воспользуется кто-то из жильцов. Как только двери откроются, я смогу просто проскользнуть внутрь. Но что, если для спуска тоже нужен ключ? Это может стать проблемой.

Попасть в его квартиру может оказаться не так просто, как в квартиру Джианны. Тогда это было проще простого. Достаточно было выдать себя за работника местной газовой компании и сказать Оскару Томашу — он же Оскар Ворчун[62], чертовски доверчивый домовладелец, — что произошла утечка газа. Разумеется, я был не настолько глуп, чтобы сразу просить доступ в квартиру Джианны. Нет, я всё рассчитал. Я уже работал под прикрытием раньше, и убедить Оскара было проще простого.

Если бы Джианна только знала, на какие жертвы я пошел ради нее. Терпеть запах кошачьей мочи в квартире миссис Траут — удовольствие ниже среднего. А соседка из 9-Б оказалась спекулянткой. Я не представляю, как вообще можно жить в такой нищете.

Но всё это стоило того, когда спустя всего четыре дня после ее переезда Оскар открыл дверь в ее квартиру. Деревянная доска, которой она потом забаррикадировала вход, была смешной. Ей следовало бы получше проверить оконные замки. Вскрыть их, чтобы проникнуть через окно в крошечную столовую, было все равно что отнять конфету у ребенка.

А это подсобное помещение в коридоре, ведущем к спальне? Будто тот уголок за водонагревателем был создан специально для меня. Я мог спрятаться там и при этом видеть почти всю ее квартиру.

Я получал огромное удовольствие от своих визитов. Маленькая шалость с зубной пастой была особенно забавной. Наблюдая, как она мечется в панике, я становился таким твердым. Несмотря на ее измены, она всё еще вызывала у меня жажду плоти — и мне ничего не оставалось, как дрочить в укрытии за баком с горячей водой.

Бывало, ее не было дома. Так мне нравилось даже больше — я мог вдыхать запах ее простыней и ласкать себя, вспоминая, как хорошо было быть внутри нее. Иногда я думал и о других. Да, Джианна была моей любимицей, но Синтия, Джулия, Саманта, Мишель, Сара — каждая была по-своему идеальна.

Пока их не стало.

Хмурясь, я отталкиваюсь от стены и возвращаюсь под дождь. Где-то вдали гремит гром — на город надвигается буря. Отказываюсь от первоначального плана залезть в ее столовую через окно, чтобы посмотреть, как она спит, и направляюсь на запад, к 41-й авеню, надеясь, что погода продержится, пока я не доберусь до «Queensboro Plaza». Там сяду на линию метро, которая довезет меня до моего номера в «Willets Point».

Мотель, где я остановился, — грязное, кишащее мышами место, сдающее комнаты на ночь или по часам. Это далеко не мой обычный уровень, но выбора не было. Мне нужно было место, где я мог бы оставаться вне поля зрения. А в таких заведениях, на сомнительных типов вроде меня, никто даже не смотрит дважды. Это Его воля — что я оказался именно здесь. Он испытывает меня, и я знаю, что должен оставаться стойким.

«Будь стойким, мой мальчик. Будь стойким».

— Кто выдержит испытание, тот получит венец жизни… — тихо повторяю стих из Послания Иакова, вставляя ключ-карту в дверь номера.

Оказавшись внутри, снимаю обувь и мокрую одежду. Обнаженный, опускаюсь на колени у подножия кровати и склоняю голову. У меня большие планы, и мне нужно Его руководство, чтобы Он указал мне путь.

Глава 29 Вэл (Джианна)

Дерек и я сидим в тускло освещенной угловой кабинке, задрапированной фиолетовым бархатом, в «Revolution». Он обнимает меня, прижимает к себе, позволяя расслабиться у него на плече. То, как я скучала по нему с тех пор, как видела в последний раз, совершенно несоизмеримо со временем, что мы знаем друг друга. Я видела его только утром, на занятиях по самообороне, но казалось, будто мы были порознь несколько дней. Такие эмоции должны бы вызывать тревогу, но почему-то это кажется правильным.

Я потягиваю лимонный мартини, а Дерек пьет джин с тоником и лаймом. Так приятно просто находиться в этой обстановке. Дерек прав — место довольно оживленное. В последний раз я делала что-то подобное с Наталией в свои пред-дерьмовые дни, как я их окрестила. После легкой панической атаки из-за зубной пасты и кошмара, который приснился мне на прошлых выходных, я стала мысленно делить свою жизнь на три этапа — пред-дерьмовую, дерьмовую и пост-дерьмовую, чтобы даже не называть Итана по имени. Почти уверена, что психолог был бы в восторге, но неважно. Это помогает мне держаться в здравом уме, и это всё, что имеет значение.

Я окидываю взглядом море танцующих людей, когда диджей ставит новую песню. Звучит «Nothing to Lose» Vassy, и я притопываю ногой в такт. Слова в песне о том, как подняться с самого дна, зацепили меня. Она о независимости, но в то же время о стремлении к любви. Текст эмоциональный и грустный, но он дает мне надежду. Возможно, это мартини, бегущий по моим венам, но песня заставляет меня понять еще кое-что.

Я хочу Дерека. Действительно хочу. И это совершенно нормально.

До сих пор не понимаю, почему меня так «переклинило» тогда вечером в «Camilla's». Я анализировала свою реакцию в течение нескольких дней после этого. Дерек не заслуживает смешанных сигналов, которые я посылаю. Он заслуживает лучшего — как и я. Мне позволительно поддаваться своим желаниям, и я полна решимости делать именно это.

— Тебе нравится эта песня? — спрашивает Дерек, указывая на то, как я притоптываю ногой.

— А как она может не нравиться?

Улыбнувшись, он нежно целует меня в лоб.

— Тогда пойдем танцевать.

Не давая возможности ответить, Дерек хватает меня за руку и тянет на танцпол.

— Дерек, что ты делаешь? Я не умею танцевать!

— Конечно, умеешь, Искорка. Ты танцевала со мной на ужине в «The Hatch».

— Но это был медленный танец. Это другое. Поверь, я не умею танцевать.

— Танцевать может каждый, — настаивает он, и его смех слышен даже сквозь громкую музыку в клубе.

— Только не я. Когда я прихожу в такие места — просто наблюдаю за людьми. Вот и всё.

Игнорируя мои протесты, он притягивает меня к себе, снова быстро целует в лоб, берет мою правую руку в свою и одаривает озорной, теплой улыбкой.

— Просто повторяй за мной.

Когда его грудь прижимается к моей, мы начинаем двигаться. Его движения непринужденные, и я чувствую себя куда лучшим танцором, чем есть на самом деле. Он двигается в идеальном ритме — сексуально и уверенно — и в какой-то момент протягивает руку, чтобы закружить меня. Прижав мои бедра к себе, он будто пробуждает давно спящие гормоны, и искры мгновенно проносятся по телу. Когда диджей ставит мелодию в стиле ретро, Дерек начинает дразнить меня медленными, круговыми движениями бедрами под сексуально заряженные слова песни «Too Close» группы Next.

Охренеть … кто бы мог подумать, что танцы могут быть такими эротичными?

После тридцати минут энергичных танцев на моем лбу выступает пот. Смотрю на Дерека — он тоже вспотел, влажные волны его волос падают на лоб.

— Готов выпить еще? — спрашиваю, вытирая лоб тыльной стороной ладони.

— Конечно.

Дерек заказывает мне еще один лимонный мартини, но удивляет, заказывая себе бутылку воды.

— Вода?

— Да, я не особо пью. Обычно ограничиваюсь одним коктейлем, — объясняет он.

Хмурюсь в замешательстве.

— Но на прошлых выходных ты выпил пару коктейлей, а вчера вечером в «Camilla's» — два бокала вина.

— Вот поэтому сегодня я себя ограничиваю.

Закатываю глаза.

— Это что-то вроде «мое тело — мой храм»?

— Нет, Искорка. Это что-то вроде «не хочу быть опьянен ничем, кроме тебя, при следующем поцелуе».

Ого…

Облизываю губы.

— Да?

— Да.

Глубокий тембр его голоса заставляет меня вздрогнуть. Нет сомнений в его невысказанном обещании, когда он разворачивает меня, прижимая спиной к своей груди. Его рука ложится на мой живот, и мы плавно переходим к электропоп-балладе Sia с парящими синтезаторами и воинственными ударами барабанов. В этом полу-одурманенном состоянии я с удивлением замечаю, как бесстыдно двигаюсь в его ритме, будто стараюсь удержать этот момент — чувство свободы и счастья. Хочу похоронить свой стыд и притвориться, будто я — женщина без прошлого, та, кто не боится того, что прячется в темноте. Кладу ладонь на его руку и сжимаю, словно держусь изо всех сил. Не хочу, чтобы этот момент, каким бы коротким он ни был, заканчивался.

Бросив взгляд на полупустой бокал, импульсивно допиваю остатки и ставлю его на стойку. Поворачиваюсь к Дереку и, поддавшись хмельной смелости, целую его — долго и страстно. Тепло его губ разливается по моим венам, как лесной пожар, и сердце гремит в ушах сбивчивым ритмом. Он прижимает меня к себе и отвечает на поцелуй, его губы настойчивы, жаждущие. Кто-то рядом свистит, и я чувствую, как губы Дерека изгибаются в улыбке.

— Что скажешь, если мы уйдем отсюда и поедем ко мне? — предлагаю я.

Дерек чуть отстраняется. Его взгляд тёмный, голодный… но в нём нерешительность.

— К тебе домой?

— Да. Я хочу быть с тобой.

Он долго смотрит на меня, прежде чем кивнуть.

— Хорошо.

Он обхватывает мою щеку и наклоняется, чтобы поцеловать снова. Его язык скользит по моим губам, уговаривая их открыться. Наши языки встречаются всего на одно, короткое, но обжигающее мгновение, прежде чем он отстраняется.

— Но помни, темп задаешь ты.

Глава 30 Вэл (Джианна)

Молча благодарю богов, что клуб прямо по соседству. Не думаю, что мы смогли бы доехать до моей квартиры на такси или метро. Мы с Дереком врываемся в дверь, спутавшись губами и телами. Когда Дерек пинком захлопывает ее за нами, я даже не останавливаюсь, чтобы забаррикадировать вход или проверить окна. Единственное, что имеет значение, — это он и его прикосновения. Он мне нужен, как никогда прежде, как ничто другое в жизни.

Прижав меня к стене гостиной, он завладевает моим ртом. Его рука скользит вверх по талии, под рубашку, и касается ребер. Дрожь пробегает по позвоночнику, жар разливается между ног. Возбуждение всепоглощающее.

— Боже, твоя кожа… ты такая приятная, — бормочет он мне в губы, голос низкий, хриплый. Срываю с себя рубашку с неистовой потребностью. Он стонет и сдвигает вниз чашечки моего бюстгальтера, чтобы обхватить каждый сосок подушечками больших и указательных пальцев. Ахаю, когда он наклоняется и осторожно покусывает, неторопливо посасывая, доводя их до напряженных, ноющих пиков.

Желая почувствовать его кожу под ладонями, тянусь к краю его рубашки и снимаю ее. Я видела Дерека без рубашки много раз, но сейчас будто впервые. Проводя руками по рельефному животу, по твердой груди, по сильным плечам, вдыхаю запах его кожи, и с каждым вдохом нуждаюсь в нем всё больше. Он опьяняющий. Его руки движутся к пуговице моих джинсов, оставляя за собой обжигающий след. Резко втягиваю воздух и чувствую, как он замирает.

— Всё нормально?

— Да, Дерек. Не останавливайся, — выдыхаю я.

Сдвинув молнию, он скользит рукой под пояс моих трусиков. Когда он касается моих уже влажных складок, я едва не кончаю. Слишком много времени прошло с тех пор, как я в последний раз ощущала мужское прикосновение. Не осознавала, насколько мне нужна физическая связь, чтобы чувствовать себя… нормально. Спина выгибается, и я стону.

Когда я впервые представила нас с Дереком вместе, думала, что это будет омрачено воспоминаниями о той последней ночи с Итаном и всех ужасных ночах до этого. Но вместо этого я наполнена невероятным чувством силы. Отдаю свое тело добровольно. Только я решаю, когда и с кем хочу его разделить. Оно принадлежит мне, и этой ночью мы принадлежим друг другу.

Он нежно проводит пальцем по моей набухшей плоти, дразня клитор — повторяющиеся, точные движения заставляют меня извиваться. Когда он вводит один палец и сгибает его внутри, я вскрикиваю. Затем второй — и мои руки взлетают к его волосам, судорожно цепляясь. Оргазм накрывает меня быстро — и как же он сладок.

— О Боже, — стону, содрогаясь вокруг его пальцев. Напрягаюсь под его беспощадной рукой и кончаю быстро и неожиданно. Белоснежное пламя охватывает меня, ослепляя волной жара, когда я перехожу грань. Дрожу, пока кульминация проносится по телу, и едва не падаю от интенсивности оргазма.

Дерек подхватывает меня, и я таю в его крепких объятиях, когда он несет меня в спальню. Он бережно укладывает меня на матрас и практически мурлычу, пока он стягивает мои джинсы и трусики, оставляя дорожку поцелуев вдоль бедер, икр и лодыжек.

Всё еще в брюках, он располагается над моим почти обнаженным телом, осторожно балансируя на локтях, чтобы не раздавить меня. Убирая прядь волос с моего лба, он изучает меня, словно ждет моего разрешения, прежде чем продолжить.

— Ты уверена, что хочешь этого? — наконец спрашивает он.

Улыбаюсь тому, насколько он внимателен.

— Да, я уверена.

Прижимая ладонь к моей щеке, он склоняется, чтобы вновь слиться губами с моими. Я отчаянно целую его — наши языки скользят глубоко, сталкиваются, пробуют друг друга на вкус. Он посасывает линию моей шеи и тянется к застежке бюстгальтера, его пальцы на мгновение путаются, прежде чем он ругается себе под нос.

— В чем дело?

— Чертова застежка. То, как это происходит в фильмах, — полная чушь. Эти двойные крючки — жуть, когда не видишь, что делаешь.

Смеюсь.

— Давай я сама.

— Нет. Я не хочу спешить, раздевая тебя. Перевернись.

Переворачиваюсь на живот. Ловкие пальцы пробегают по моим бокам, прежде чем встретиться и без труда расстегнуть застежку. Его руки скользят вниз по моим рукам, опуская бретельки, оставляя легкие, как перышко, поцелуи вдоль позвоночника. Откинув пряди волос с моей шеи, он касается уха языком. Покусывая мочку, всем телом прижимается к моей спине.

Неожиданно мне становится трудно дышать, и я задыхаюсь. Образы прошлого возвращаются и бьют в лицо.

Блеск мясницкого ножа.

Сильные пальцы сжимают горло.

Шорох падающих на пол брюк.

Прерывистое, тяжелое дыхание, заглушающее отчаянные мольбы.

И боль…

— Убери руки! — кричу. — Отстань, отстань!

Дерек быстро отскакивает с кровати, подняв руки.

— Что случилось? Я сделал что-то не так? Ты в порядке?

Моя грудь вздымается, и мне нужно время, чтобы осмыслить его слова. Увидев панику на его лице, чувствую, как глаза наполняются гневными слезами. Я была так уверена — чертовски уверена — что смогу это сделать.

Я ошибалась.

Итан сломал во мне что-то, что, возможно, уже никогда не восстановится — даже рядом с таким добрым и чутким человеком, как Дерек. Гнев переходит в стыд.

— Мне жаль.

— Не извиняйся. Просто скажи, что случилось, — и, когда я не отвечаю, он продолжает: — Поговори со мной, Искорка.

Качаю головой и прикрываю обнаженную грудь одной рукой, другой тянусь к краю одеяла. Натягиваю его, чтобы укрыться, и изо всех сил сдерживаю дрожь, которая вот-вот меня захлестнет. Несправедливо втягивать его во всё это дерьмо.

— Я облажалась, Дерек. Просто… просто иди домой.

Встаю и ухожу в гостиную, завернувшись в большое одеяло. Дерек идет следом.

— О, блядь, нет. Ты расскажешь мне, что это сейчас было, — говорит он, указывая на спальню.

— Я уже говорила тебе. В моем прошлом есть вещи, о которых слишком больно говорить. Пожалуйста, не проси меня об этом.

— Нет, ты только что закричала… — Дерек молча качает головой. Затем делает шаг вперед, будто хочет прикоснуться ко мне, но в последний момент передумывает. — Эта оболочка, в которой ты прячешься… Я не понимаю, почему после всех этих месяцев ты так и не открылась мне. Я чувствую к тебе нечто сильное, даже не могу выразить это словами, потому что боюсь отпугнуть тебя. Но если ты хоть что-то чувствуешь ко мне — ты должна помочь мне понять, чего ты так боишься. Почему не впускаешь меня?

— Ты думаешь, я не чувствую этого? В этом-то и проблема, Дерек! Я чувствую всё слишком сильно! Мне хорошо с тобой, но всё остальное дерьмо продолжает мешать. Добро пожаловать в мою пост-дерьмовую жизнь!

— Твою что?

— Неважно, — бормочу, качая головой. — Послушай, я хочу отключить всё это, все другие чувства, но не могу!

— Какие чувства? Что ты пытаешься отключить?

Слезы жгут мне глаза, я пытаюсь их сморгнуть. Хочется сбежать — спрятаться. Мой взгляд мечется по комнате в поисках укрытия — шкафа, ванной, любого уголка, где я могла бы разреветься, не встречаясь с его жалостливым взглядом.

— Пожалуйста, просто уйди. Мне очень жаль, но, думаю, так будет лучше.

Он стоит и долго смотрит на меня. Я чувствую его взгляд, но не осмеливаюсь ответить. Если посмотрю — сломаюсь. Когда он наконец заговаривает, его голос звучит почти шепотом:

— Мне нужно знать, что с тобой случилось. Мне нужна правда.

Я резко поднимаю глаза, встречаясь с ним взглядом.

— Ты хочешь правду? — выпаливаю я. На языке вертится культовая фраза из «Нескольких хороших парней»[63]. Подавляю маньячный смех, рвущийся наружу. Правда в том, что Дерек, возможно, справился бы с правдой. Это я не хочу смотреть ей в лицо.

— Поговори со мной, Вэл.

Горько усмехаюсь, услышав это фальшивое имя. Впервые по-настоящему осознаю, насколько всё испорчено. Всё это притворство… И ради чего? У Итана всё равно останется власть. Я многозначительно смотрю на Дерека. Мои следующие слова звучат жестко и обиженно:

— Ладно, вот тебе правда, бойскаут. Меня зовут не Вэл Бонетти. Меня зовут Джианна Валентини.

Глава 31 Дерек

Стою совершенно неподвижно. По выражению ее лица понятно, что она ждала от меня другой реакции, но всё, что я чувствую — облегчение. Я устал от этой игры, от секретов, от всего, что стояло между нами. Это момент истины, которого я так долго ждал.

— Почему ты не выглядишь удивленным? — спрашивает она, нахмурившись.

На мгновение закрываю глаза и глубоко вздыхаю.

— Потому что я не удивлен. Я знал твое имя. Всегда знал.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что всегда знал? — слова срываются с ее губ неуверенно, и она качает головой в замешательстве.

Сжав переносицу, смотрю в потолок. Пришло время признаться. Когда снова встречаюсь с ней взглядом, вижу в ее глазах искреннее смущение — и тень предательства. Я должен это исправить. Мне казалось, что помогаю, сохраняя ее секрет — давая ей время, чтобы справиться с тем, через что она проходит. Но, глядя на нее сейчас, понимаю, насколько мог всё испортить.

— Черт, я не хотел, чтобы так получилось.

— Как? — требует Вэл.

— Подожди здесь минутку.

— Подожди? Но ты…

— Вэл, Джианна… или как бы ты себя ни называла. Просто доверься мне. Пожалуйста. Мне нужно очень быстро сбегать в свою квартиру. Только не запирайся, как Форт-Нокс[64], пока меня не будет. Дай мне пять минут и я вернусь.

Не говоря ни слова, она остается стоять, провожая меня растерянным взглядом, пока я бегу через улицу к своей квартире. Когда захожу, Мейси подскакивает в своей клетке, ожидая, что я ее выпущу.

Дерьмо.

Я совсем забыл, что она была одна уже больше пяти часов. Наверняка ей нужно на прогулку.

— Прости, девочка. Я слишком увлекся Вэл… то есть Джианной, и почти забыл о тебе.

Джианна.

Улыбаюсь про себя, наслаждаясь звуком ее настоящего имени, впервые произнесенного вслух. Двигаюсь как можно быстрее, чтобы она не ждала меня слишком долго. Открываю ящик стола и достаю каплевидную сережку, которую она потеряла в день своей свадьбы. Прячу ее в карман, выпускаю Мейси из клетки, хватаю поводок и молюсь, чтобы лифт на крышу приехал быстро.

Когда мы выходим на крышу, сразу направляемся к травянистому участку, проходя мимо пары, сидящей рука об руку в креслах «Adirondack». Мужчина вытягивает ноги, скрещивая в щиколотках, и быстро убирает их, увидев мою спешку.

— Срочно нужно выгулять собаку, — смеется он.

Я оглядываюсь, открывая калитку, чтобы впустить Мейси.

— Точно.

Узнаю в нем клиента из «The Mill». Обычно я бы перекинулся с ним парой слов, но сейчас не хочу тратить время на болтовню. Я просто хочу, чтобы Мейси сделала свои дела, и я смог вернуться к Джианне. Но, конечно, собака никуда не спешит, принюхиваясь к каждому сантиметру травы. Я раздраженно выдыхаю:

— Давай, девочка. Поторопись!

Оглядываюсь на пару, пока жду. Они снова погружаются в разговор, уже не интересуясь тем, чем занята Мейси, — слишком увлечены друг другом, чтобы беспокоиться о чем-то еще. И я понимаю их: ночь великолепна. Осмотревшись еще раз, замечаю, что на крыше есть и другие пары. Одна сидит на одеяле, распивая бутылку вина, другая прогуливается по периметру, держась за руки и любуясь захватывающим видом на мост Куинсборо. Все они выглядят счастливыми и довольными. Я знаю, что у меня может быть то же самое с Джианной — нет, у меня есть это с Джианной.

Остается только надеяться, что еще не слишком поздно всё вернуть.

Я пошел наперекор инстинктам, храня молчание о ее тайне. Мне следовало бы давно выяснить правду о ее имени, а не жить под этой удушающей завесой секретности. У меня было столько шансов на откровенный разговор, и каждый раз я отступал. Всё не должно было раскрыться в тот момент, когда она лежала подо мной, обнаженная. Я так долго мечтал прикоснуться к ее роскошной, шелковой коже… Но даже это оказалось отравлено прошлым, которое не зависело ни от нее, ни от меня.

Больше всего ранит осознание: она не доверяет мне. Лишь паника вынудила ее рассказать правду. И я не могу избавиться от мысли: если бы не этот триггер — какое-то ужасное воспоминание — мы бы до сих пор жили в ее лжи?

Когда Мейси наконец заканчивает свои дела, мы направляемся обратно к лифту. Вместо того чтобы снова оставлять ее дома одну, решаю взять ее с собой к Джианне — так мне не придется волноваться, что придется возвращаться, прежде чем мы всё проясним.

— Хочешь увидеть Джианну, девочка?

Мейси подпрыгивает от волнения. Не думаю, что Джианна будет против. Они не раз гуляли вместе, когда мы бродили по городу, и прекрасно ладили. Но, как ни крути, ей всего полтора года — она всё еще щенок, а щенки жуют всё подряд. Желая уберечь вещи Джианны, заглядываю домой за жевательными игрушками и ее клеткой. У меня предчувствие, что ночь будет длинной.

Когда я возвращаюсь в квартиру Джианны, она сидит на диване, укутанная в одеяло, со стаканом воды в руках. Она поднимает глаза, когда я вхожу с охапкой щенячьих принадлежностей и возбужденным щенком. Я отцепляю поводок, и Мейси тут же несется к Джианне.

— Ну, здравствуйте, мисс Мейси! Не ожидала увидеть вас сегодня вечером, — удивленно говорит она, а затем вопросительно поднимает взгляд на меня.

— Надеюсь, это не выглядит слишком самонадеянно. Подумал, что мы тут, возможно, задержимся. Так просто удобнее, — объясняю, устраивая для Мейси место в углу гостиной.

— Всё в порядке. Ей здесь рады, — заверяет Джианна и тихонько хихикает, когда Мейси спрыгивает с ее колен и мчится по коридору.

— Мейси, нет! — окликаю я, видя, как она царапает дверь. Она скулит, и я подхватываю ее на руки, бросив на Джианну виноватый взгляд. — Извини. Новое место. Она просто хочет всё осмотреть.

— Там особо нечего смотреть. Это просто хозяйственный шкаф с электропанелью и бойлером.

Положив Мейси в ящик, я кладу внутрь мозговую кость, и она тут же принимается ее грызть. Больше не желая смягчать слова и тянуть дольше, чем нужно, я пересекаю комнату тремя шагами и сажусь рядом с Джианной на диван. Протягиваю руку и открываю ладонь — на ней серьга в форме слезы, инкрустированная стразами.

— Узнаешь?

Она моргает, и проходит несколько секунд, прежде чем воспоминание всплывает.

— Похоже на те серьги, в которых я была в день свадьбы. Я потеряла одну, но…

— Это она, — перебиваю. — Та самая серьга, которую ты потеряла. Я нашел ее на земле после того, как ты ушла той ночью. Зашел внутрь, чтобы вернуть ее тебе, но замер, увидев, как ты споришь с мужем прямо у двери.

Ее глаза расширяются, и выражение предательства на лице становится слишком явным.

— Ты что, всё это время водил меня за нос, как дуру? — шепчет она.

Меня пронзает боль, когда я вижу, как в ее глазах блестят слезы — и понимаю, что она думает, будто я ее обманул. Я подношу палец к ее губам, чтобы заставить замолчать, и наконец решаю сказать всё, что так долго держал в себе.

— Ты не дура. У тебя один из самых ясных умов, которые я когда-либо встречал. Я понял это с той самой минуты, как мы познакомились. Я не мог перестать думать о том дне… о тебе. Ты была той, кто ускользнула. Я придумал сотни вопросов, которые хотел бы задать, если когда-нибудь встречу тебя снова. А когда выпал шанс — прямо здесь, в коридоре, — я онемел. Просто увидеть твое лицо снова было как удар молнии. То чувство вернулось мгновенно, и я едва мог дышать. С каждым днем оно только усиливалось. И теперь… теперь я могу думать только об одном. О том, о чем не хотел говорить, боясь, что ты сбежишь.

— О чем? — выдыхает она, так тихо, что я едва ее слышу. Ее глаза широко раскрыты, в них — испуг. Но мне всё равно. Я больше не в силах сдерживать чувства, бояться ее реакции. Она должна знать, насколько глубоки мои чувства.

— Я влюбляюсь в тебя.

Глава 32 Джианна

Смущенная, жду, пока дыхание выровняется, а сердце успокоится. Я всё еще не могу понять, что произошло в спальне с Дереком всего несколько минут назад. А теперь он сидит на моем диване с той самой сережкой, которая вызвала поток воспоминаний. Мне нужно, чтобы в ушах утих гул крови. Я чувствую себя больной, тело хочет только одного — очиститься от горечи, вызванной воспоминаниями.

А потом — его слова.

«Я влюбляюсь в тебя».

Пытаюсь понять, что за ними стоит. То, что начиналось на шатком фундаменте, превращается во что-то гораздо большее. Меня будто толкнули в спину, и я барахтаюсь в чудовищном водовороте эмоций, к которым не была готова. Понимаю, пора отступить. Если не сделаю это сейчас, потеряю равновесие и сорвусь с края. Сначала нужно разобраться с настоящим, а уж потом заглядывать в будущее. Не понимаю, как мы так стремительно пришли в эту точку, хотя его слова, без сомнения, звучали искренне.

Не говоря ни слова, оставляю его на диване и иду в спальню переодеться — натягиваю штаны для йоги и объемный свитер. У нас с Дереком едва ли был шанс побыть вместе, а мы уже ссоримся. Была ли это его вина или моя — не знаю. Знаю только, что не хочу этого. Этот путь мне слишком знаком. Я уже шла по нему. Одна ссора сменялась другой, а потом…

Не желая возвращаться туда — не желая даже на секунду верить, что Дерек может быть таким же, как Итан, — выхожу из спальни и начинаю мерить шагами гостиную. Эмоции захлестывают, мне нужно успокоиться. Не уверена, это грусть, смущение или злость. Возможно, всего понемногу.

Дерек сидит в полной тишине, будто зная, что я пытаюсь всё обдумать, прежде чем заговорю. Он положил сережку на журнальный столик, и ее блеск дразнит меня загнанными вглубь воспоминаниями.

Дерек видел, как я спорила с Итаном.

Помню тот момент так ясно, словно это было вчера. Инстинктивно начинаю тереть руку — ту, за которую тогда схватил Итан, — не в силах оторвать глаз от серьги. Вид ее ошеломляет, возвращает неуместные эмоции, которые я испытывала к Дереку — к другому мужчине — в день, который должен был стать самым счастливым в моей жизни. Мне не до конца понятно, почему он всё это время хранил сережку. Это выглядит собственнически, и, наверное, следовало бы насторожиться. Тревожные колокольчики должны были зазвонить… но не звонят. Вместо того чтобы беспокоиться об этом, сосредотачиваюсь на более важном вопросе.

— Ладно, это моя сережка. Но это не объясняет, откуда ты знаешь мое настоящее имя.

— Сразу за дверью в банкетный зал висела табличка с вашими именами, — поясняет он. — Я не знал, что твоя фамилия Валентини, но имя — да, знал.

Возвращаясь мыслями к своей прежней жизни, вспоминаю черную табличку с золотыми буквами.

— Уокер — это, технически, моя фамилия. Валентини — девичья.

Мои слова звучат отчужденно, словно я сама себе чужая, пока пытаюсь осмыслить то, что он говорит.

— Почему ты не сказал, что знаешь мое настоящее имя всё это время?

— Я предпочитаю думать, что просто умолчал, а не солгал. Ложь — это то, чем занималась ты, — возражает он.

— Это несправедливо.

— Разве? Я терпеливо ждал месяцами, пока ты скажешь мне правду. Возможно, я и знал одну маленькую деталь, но остальное — заполнять тебе. А у меня такое чувство, что пробелов много.

Увидев выражение его лица, останавливаюсь, подхожу к дивану и сажусь рядом с ним. В его взгляде нет злости — только терпеливое ожидание. Возможно, мы не так уж много времени провели вместе, но ощущение такое, будто мы знакомы десятилетиями. Он больше не кажется чужим — он знаком мне каким-то необъяснимым образом.

— Я выдумала это имя, потому что скрываюсь от своего мужа-тирана. Я не разведена. Всё еще вполне законно замужем, — он кивает, будто уже знал это.

— Ты тоже знал?

— Что ты до сих пор замужем? Нет. Но я подозревал насилие. Когда я впервые увидел тебя здесь, ты представилась как Вэл. Конечно, я понял, что это не твое настоящее имя. И чуть было не сказал тебе это.

— Почему не сказал?

— Что-то в твоих глазах меня остановило. Ты выглядела по-настоящему испуганной. Я видел этот взгляд у многих женщин, приходивших на мои занятия по самообороне. А еще — твоя новая короткая стрижка, темные волосы… Я понял: ты скрываешь свою настоящую личность. Поэтому позволил тебе сохранить ложь и сказал себе, что это не мое дело.

Он проводит рукой по своим песочным волнам, подбирая слова. — Потом мы стали ближе… и я так много раз хотел поговорить. Сначала молчал, потому что боялся спугнуть тебя. Не хотел, чтобы ты сбежала. Я начал звать тебя Искоркой — из-за той энергии, что ты вкладывала в тренировки, но и потому, что не хотел привыкать называть тебя не твоим именем. Не знаю, заметила ли ты, но я редко звал тебя Вэл. В конце концов понял: всё дело в доверии. Ты не доверяла мне правду. Мне пришлось ее заслужить. Когда мы пошли на первое настоящее свидание, я знал, что должен что-то сказать, но как это сделать в такой момент?

— Что ты имеешь в виду? Кажется, это самое подходящее время.

— Как я мог сказать, что знаю правду из-за серьги, которую не вернул, а потом хранил годами? Это звучит безумно — как будто я стал преследователем, хранящим памятный сувенир, — говорит он с легкой усмешкой. — Это было не так, но я знал, как это будет выглядеть. Поэтому решил подождать, пока ты сама мне всё расскажешь. Но сегодня вечером…

Он не ошибается. Как только я узнала, что он оставил себе мою сережку, мысли тут же метнулись в сторону: он контролирующий собственник.

— Так почему же ты оставил ее себе?

— Не знаю, зачем сохранил. За эти годы у меня были отношения с разными женщинами, но ни одна не казалась мне «той самой». Единственное объяснение, которое приходит в голову, — сережка напоминала мне о нашем самом первом разговоре. Возможно, это прозвучит безумно, но всякий раз, глядя на нее, я вспоминал, что нужно держаться за того единственного человека, кого однажды сможешь полюбить, — Дерек замолкает, берет меня за руку и многозначительно смотрит в глаза. — Я знаю, мы не так давно вместе, но с тобой всё ощущается по-другому. Я не могу перестать думать, не ты ли — та самая, кого я ждал всё это время.

— Дерек…

— Поговори со мной, Искорка. Если мы хотим хоть какой-то шанс на настоящие отношения, мне нужно знать, что с тобой произошло. Тогда мы сможем двигаться дальше. Я не знаю, что спровоцировало тебя сегодня вечером. Знаю только, что не хочу рисковать и делать что-то, что может снова ранить тебя.

— Черт.

Я понимаю, у него есть право знать, что произошло. Но дело не только в том, чтобы выстроить доверие между нами — это также касается и меня. Если я действительно хочу оставить Итана в прошлом, мне нужно признаться себе в некоторых вещах.

Мой терапевт в «Stone's Hope» говорил, что мне может помочь, если я откроюсь кому-то, кому доверяю.

Доверяю ли я Дереку настолько, чтобы рассказать свою историю?

Я изучаю его черты, запоминая каждую, чтобы увидеть, как отзовется в нем правда. Не уверена, хватит ли мне сил сказать всё. Вытащив руку из его ладони, я встаю и снова начинаю мерить шагами комнату. Пришло время сделать выбор — прятать шрамы или научиться гордиться ими.

— Ты прав. Я должна тебе рассказать. Нет… не так. Я не обязана тебе, но хочу довериться. Просто знай: это была очень тяжелая ситуация. Я не слабая. Одна из причин, по которой я молчала, — не хотела, чтобы ты видел во мне жертву. Я не жертва, Дерек. Я сбежала. А смена имени — то, что позволило мне выжить. Но я всё та же.

— Знаю.

— Возможно, я кажусь закрытой, может — недоверчивой, но это не то, чем кажется. Это мой способ убедиться, что я больше никогда не потеряю себя из-за мужчины.

Он подходит ближе и кладет руки мне на бедра, фактически не давая возможности и дальше расхаживать по комнате.

— Я тоже это знаю, — тихо говорит он и заправляет выбившуюся прядь волос за ухо. Его палец мягко касается моей щеки, и я, неосознанно, склоняюсь к его прикосновению. Почему-то именно это дает смелость продолжить.

— Понимаешь, годами у меня не было ничего, что я могла бы назвать своим. Итан позаботился об этом. Всё, что он когда-либо мне давал, было нужно лишь для того, чтобы контролировать меня, — говорю серьезно.

Дерек перестает гладить мою щеку и откидывается назад, чтобы посмотреть на меня.

— Я когда-нибудь делал что-то, из-за чего ты чувствовала, что я пытаюсь тебя контролировать? — спрашивает он, и в его взгляде читается искренняя тревога.

Обдумываю его слова и медленно качаю головой.

— Нет. На самом деле, ты сделал всё наоборот. Ты помогаешь мне просто быть собой.

Убедившись, что я говорю искренне, он кивает.

— Ну, продолжай, — мягко подбадривает он.

— Итан был ужасно контролирующим — и это мягко сказано. Но отчасти виновата я сама. С самого начала слишком легко ему уступила. Он был жесток и морально, и физически. Не сразу — всё происходило постепенно, но со временем становилось всё хуже.

Примерно через два года после свадьбы я узнала, что у него есть любовница. Не понимая, на что он способен, я сказала ему о своих подозрениях. Мы поссорились. Одно привело к другому… — замолкаю, не в силах снова переживать подробности той первой ночи, когда он избил меня, и последующего выкидыша. — Хочешь поговорить о сюжете «Спящей с врагом»[65]? Ну, я через это прошла.

— Что он сделал?

Я прерывисто выдыхаю, пытаясь набраться сил, чтобы говорить дальше.

— Дерек, прости, но, думаю, ты не понимаешь, как трудно мне это вспоминать.

— Постепенно. Шаг за шагом.

— Что я должна сказать? Что я годами оставалась рядом и позволяла ему бить меня? Хочешь, чтобы я рассказала о синяках и сломанных костях? О лодыжке, которая болит до сих пор — из-за перелома, который так и не зажил как следует? Или о том, как… — я запинаюсь, сглатываю ком в горле, пытаясь найти в себе силы продолжить. — Подробности того, что он сделал со мной в тот день, уже не имеют значения. Как и все те дни, что последовали за ним — таких было много.

Он бледнеет, в глазах потрясение.

— Господи, что он с тобой сделал?

— В какой-то момент я полностью себя потеряла. Доходило до того, что я не узнавала себя в зеркале.

Мне не хочется плакать, но слеза всё равно катится по щеке. Я поспешно стираю ее, раздражаясь из-за проявленной слабости.

Дерек тянется ко мне, обнимая за плечи, но я качаю головой и отступаю. Не хочу, чтобы меня сейчас обнимали — мне легче говорить, когда я хожу. Поняв, что мне нужно пространство, он отступает и садится обратно на диван.

— Тебе не нужно рассказывать дальше, если ты не хочешь, — говорит он. Его голос едва заметно дрожит — будто он боится услышать то, что еще впереди.

— Нет. Я должна выговориться. Для себя, — объясняю. Он кивает, понимая, что мне нужно договорить до конца.

Почему-то я чувствую стыд. Знаю, что мне нечего стыдиться, но не могу даже взглянуть ему в глаза, пока продолжаю:

— Для Итана это было нормой — принуждать меня.

— Ты хочешь сказать, он… насиловал тебя? Не один раз? — его кулак сжимается на колене. Если бы он не сидел, уверена, он бы что-нибудь ударил.

— В то время я не считала это изнасилованием. Он был моим мужем, и я не говорила «нет». Только теперь понимаю: молчала, потому что боялась. После побоев он раскаивался, говорил, что хочет загладить вину — любить меня. Я всё время плакала, но ни разу не сказала «нет».

— Господи Иисусе… — шепчет Дерек. Он проводит руками по волосам, в глазах — безмерное отчаяние.

— И это еще не всё.

Замираю, сглотнув и прерывисто вздохнув.

Не плачь. Не плачь.

Даже не замечаю, как перестала ходить, пока не почувствовала его руку на своей щеке. Большим пальцем он смахивает слезу, которую я даже не заметила.

— Хочу убить этого ублюдка за то, что он причинил тебе боль, — шепчет он. — Пожалуйста, не плачь, Искорка. Можешь не продолжать. Мне не нужно знать все подробности — просто хотел знать, чего не следует делать, чтобы по ошибке не вызвать плохие воспоминания.

Смотрю ему в глаза, полные терпения и понимания. Более слабая версия меня могла бы сдаться прямо здесь и сейчас, спрятаться в убежище собственного разума, чтобы защититься от остального мира, но я больше не тот человек. Я не могу позволить себе снова быть ею. Я зашла слишком далеко, чтобы отступить. Решимость прочно поселилась в моих костях с обновленной уверенностью, которая превратила мой позвоночник в сталь.

— Итан хотел детей. Я знала, что было бы безответственно заводить ребенка в такой семье. Не хотела, чтобы меня что-то связывало с ним на всю оставшуюся жизнь. Я знала, что уйду. Просто не знала когда именно. Принимала противозачаточные, и он об этом узнал. Он напал на меня. Я пыталась защищаться, но не могла противостоять ему. Он избил меня и… — замолкаю, с трудом выговаривая остальное. — Он душил меня и осквернил… сзади, самым ужасным образом.

Произнося эти слова, чувствую, как меня выворачивает наизнанку. Стыд разрывает душу, причиняя невыносимую боль. И всё же — вместе с болью приходит облегчение, словно тяжесть всего мира уходит с моих плеч.

Он отходит назад и начинает метаться по комнате, проводя руками по волосам, словно дикое животное в клетке. Покачав головой, останавливается и смотрит на меня.

— Ты хочешь сказать, что он… что он… он изнасиловал тебя анально?

Вздрагиваю, услышав, как он произносит вслух то, что я столько времени пыталась вытеснить. Мне хотелось солгать, всё отрицать — боялась, что Дерек посмотрит на меня иначе и больше не захочет. Неохотно киваю, зная: как бы мне этого ни хотелось, от жестокой правды не убежать.

— Да. Вот почему, когда ты надавил своим весом мне на спину, я потеряла контроль. Мне жаль. Я не знала, что у меня будет такая реакция.

— Тебе не за что извиняться, — рычит он.

— Я думала, он убьет меня в тот день. Но когда он этого не сделал, я поняла: надо действовать. И нет, я не звонила в полицию. Он — полицейский. Шансы, что мне помогут, были ничтожны. А опозорить его скандалом — всё равно что подписать себе смертный приговор. Вместо этого я связалась с Наталией, Тедди и Беном. Они спасли меня. Была неприятная сцена, но я выбралась. Без них не знаю, что бы со мной стало. Я здесь только благодаря им. Надеюсь, ты когда-нибудь с ними встретишься. Они — моя единственная семья.

Дерек прижимает меня к себе, и на этот раз я не сопротивляюсь. Его прикосновение немного согревает кровь, которая, кажется охладилась до арктических температур. Он касается пальцами моего подбородка и поворачивает лицо к себе.

— Не вини себя, — яростно говорит он. — Ты не очередная жертва. Ты сильнее. Ты выжила.

— Я пытаюсь, — шепчу. Правда в том, что, обнажив душу, я стала уязвимой как никогда.

— Тебе стоит поговорить с кем-то — с профессионалом, — говорит он. — Ты не можешь держать всё это в себе.

— Я говорила. Но никогда — столько, сколько сейчас с тобой. Пару месяцев назад я начала ходить на групповые встречи в «Stone's Hope». Слушая других женщин, поняла, что я не одна. Они дали мне силы. Благодаря им у меня хватило смелости рассказать правду сегодня.

Он долго целует меня в лоб, потом крепко обнимает. Чувствую, как глубоко вздымается и опускается его грудь.

— Ты мне доверяешь, Джианна?

Смотрю на него, и, услышав свое настоящее имя, впервые за долгое время внутренне улыбаюсь.

Больше нет Вэл.

Больше не нужно прятаться.

Я снова могу быть собой.

— Да. Почему ты спрашиваешь?

— Потому что хочу тебе кое-что показать. Пойдем со мной.

Взяв меня за руку, он ведет меня в спальню. Там он поворачивается ко мне, бережно приподнимает мой подбородок, встречаясь со мной взглядом.

— Если ты позволишь, я хочу показать тебе, каково это — когда к тебе прикасается тот, кто любит.

— Дерек, я…

Он поднимает руку, чтобы остановить меня.

— Никакого секса. Ты пока не готова, и это нормально. Я не буду притворяться, будто понимаю, что ты чувствуешь. Но я знаю, что твой муж отнял у тебя нечто важное. Сегодня вечером я просто хочу показать тебе, как снова начать чувствовать. Поэтому спрошу еще раз: ты мне доверяешь?

— Я доверяю тебе.

Глава 33 Дерек

Я знал, что ее история будет тяжелой. Подозревал, что в прошлом, скорее всего, было насилие, но никогда не мог представить себе ужасы, через которые она прошла. Уверен, она лишь приоткрыла завесу над тем, что он с ней сделал. Пока она говорила, я изо всех сил старался, чтобы в моем голосе не прозвучала ярость, когда шептал слова утешения. И говорил совершенно серьезно — я хочу убить этого ублюдка. Каждый раз, когда она произносила его имя, мне хотелось что-нибудь ударить. Мысль о том, что такой монстр не только причинил боль, но и прикасался к ней самым интимным образом — был внутри нее, — вызывала сокрушительную тяжесть в груди. Итан заслуживает долгой, мучительной смерти.

Но мой гнев ничем ей не поможет. Джианна, моя прекрасная сломленная Джианна, должна узнать, каково это — быть любимой и желанной.

Вижу, как она пытается проглотить ком в горле, пытается немного успокоиться. Тянусь к ее руке, намереваясь прижать к своему сердцу и произнести слова утешения, но, заметив, как ее взгляд метнулся к тому месту, где моя ладонь сжимает ее тонкое запястье, замираю. Моя рука кажется огромной рядом с ее крошечной кистью. Задаюсь вопросом, выглядела ли она такой же маленькой в хватке мужа. И почему он не заботился об этом, а решил превратить ее в боксерскую грушу?

Осторожно приближаюсь и встречаю ее взгляд. В нем нерешительность, и мне приходит в голову, что она легко может выставить меня за дверь. Не желая дать ей ни секунды на колебания, отпускаю ее руку, подхожу к шкафу и начинаю рыться в одежде в поисках халата.

— Что ты делаешь? — спрашивает она.

— Ищу халат. У тебя есть?

— Эм… да. Он висит на крючке за дверью спальни.

Я поворачиваюсь и за несколько шагов пересекаю комнату, чтобы взять тонкий махровый халат.

— Пожалуйста, разденься и надень его. Когда будешь готова, встретимся в ванной.

Одна из ее бровей изгибается в замешательстве, но я не отвечаю ни на один из невысказанных вопросов. Выйдя из спальни, направляюсь в ванную. Оказавшись там, открываю кран над старомодной ванной на ножках и настраиваю воду, пока температура не становится подходящей. На стойке рядом с раковиной замечаю корзину, полную разноцветных шариков, похожих на мел. Узнаю в них бомбочки для ванны — такие были у сестры, когда мы жили вместе. Беру одну и бросаю в наполовину наполненную ванну. Маленький шипучий шарик всплывает на поверхность, и сладкий ванильно-клубничный аромат начинает наполнять воздух.

Через несколько минут Джианна входит в ванную, как я и просил, в одном халате.

— Не уверена, что ты задумал, но не думаю, что мы оба поместимся в ванну, — говорит она с усмешкой. Хотя ее голос звучит мягко, в глазах вижу тревогу.

— Мы не будем принимать ванну. Ты будешь. Повернись.

Она медленно поворачивается — теперь лицом к ванне, спиной ко мне. Провожу ладонями по ее рукам, затем мягко сжимаю плечи, стараясь снять напряжение, которое ощущаю. Наклоняюсь, убирая ее волосы в сторону, чтобы поцеловать в шею. Скользя пальцами под отвороты халата, стягиваю его с ее плеч. Она тихо ахает.

— Дерек, я…

— Тс-с… доверься мне, — спускаю халат ниже ее локтей, пока он не падает у ног. — Забирайся в ванну, Искорка. Позволь мне позаботиться о тебе.

Она нерешительно пробует воду пальцами ног, а затем осторожно погружается в нее. Наблюдая за ее движениями, понимаю: я никогда по-настоящему не интересовался женщиной так, как ею. Будто изучаю каждую грань. Она отличается от всех самым неуловимым, непередаваемым образом — раскрывает во мне что-то, что уже нельзя обернуть вспять. У меня пересыхает во рту, член начинает пульсировать. Видеть ее обнаженной почти невыносимо. Хочется прикоснуться к ней, провести руками по плавным изгибам, сжать упругую задницу — но сейчас не время. Я дал обещание. Никакого секса. И сдержу его, даже если это меня уничтожит.

Она обхватывает себя руками за плечи, на секунду смущаясь, прежде чем устроиться в воде спиной ко мне. Когда она устраивается, достаю из кармана телефон и открываю Spotify, перебирая плейлисты. Хочется чего-то спокойного, но чувственного. Остановившись на подходящем варианте, осматриваю ванную.

— У тебя есть свечи? — спрашиваю.

— Да. Есть пара под кухонной раковиной. Я купила их зимой, когда у нас отключали электричество.

Быстро иду на кухню. Понятия не имею, где у нее что лежит, приходится немного порыться в ящиках, пока, наконец, не нахожу свечи и коробок спичек. Повинуясь импульсу, тащу один из кухонных стульев в ванную. Лучше так, чем стоять на коленях на полу.

Останавливаюсь, почувствовав сквозняк. Окно за столом приоткрыто, и прохладный ночной воздух тянет в комнату. Обхожу стол, закрываю окно — не хочу, чтобы Джианна простудилась, когда выйдет из ванны.

Вернувшись в ванную, зажигаю свечи, затем ставлю стул у края ванны и сажусь. Джианна поворачивается, бросая на меня любопытный, почти тревожный взгляд.

— Для человека, который сказал «никакого секса», ты, безусловно, умеешь создавать нужное настроение, — бормочет она.

— Мне не нужен секс, чтобы быть счастливым.

— Ни на минуту в это не верю, — усмехается она.

Смеюсь и тянусь за мочалкой, висевшей на лейке душа.

— Ладно, хорошо. Признаюсь: я хочу быть внутри тебя больше всего на свете. Как я могу не хотеть этого? Но, честно говоря, мне кажется, секс — это просто формальность для настоящей близости, которая уже есть между нами. Я доволен тем, что просто нахожусь рядом с тобой, несмотря ни на что. Что могу сказать? Наверное, я старомоден.

Выдавив немного геля на губку, взбиваю его в пену и начинаю нежно проводить ею по ее спине и плечам. Одним пальцем провожу линию вдоль позвоночника, скользя по его тонким изгибам.

— Или, может быть, в тебе живет бойскаут.

— Нет. Я всегда был безнадежным романтиком. Моя сестра говорит, что я унаследовал это от отца. Это может прозвучать странно, но я никогда не понимал современные знакомства, основанные на свайпах.

Провожу большим пальцем по ее лопатке, стараясь снять напряжение.

— Ни одна из девушек, с которыми я встречался, не была честна в своих намерениях. У одних была аллергия на обязательства, другие уже заглядывались на следующий профиль, третьи хотели замуж после первого свидания. Никакой середины. Знакомства сейчас — полный бардак.

Джианна согласно кивает.

— Моя подруга Наталия всегда говорит, что рыцарство умерло. Все предпочитают пялиться в экран, а не смотреть человеку в глаза. Думаю, ты — редкое исключение. Могу по пальцам одной руки сосчитать, сколько раз ты мне писал. Ты всегда звонишь или говоришь со мной лично.

— Я бы писал тебе чаще, но ты постоянно переживаешь, что выйдешь за пределы лимита. Знаешь, — добавляю после паузы, — мы могли бы решить эту проблему, если бы я добавил тебя к своему тарифному плану.

Я замечаю, как она напрягается.

— Нет. Когда-нибудь сама подключу себе нормальный тариф… но спасибо.

— Справедливо, — отвечаю, вспоминая ее слова о контроле со стороны мужа. Теперь понимаю, почему для нее важно сохранить независимость. Как бы ни хотелось облегчить ей жизнь, уважаю ее решение.

— Интересно, была ли романтика трудной для наших бабушек и дедушек, — задумчиво говорит она, возвращаясь к теме. Она чуть вытягивает шею, позволяя мне массировать сухожилия под ключицей. — Не хочу идеализировать патриархат, но всё же интересно, не делали ли старомодные ухаживания отношения проще.

— Наша история.

— Что ты имеешь в виду?

— Подумай о шести месяцах, которые мы провели в роли, так называемых, друзей. Разве это не было старомодным ухаживанием?

— Хм… возможно, — она ненадолго замолкает, пока я продолжаю массировать ее шею и плечи. Наконец, она откидывает голову назад, чтобы посмотреть на меня:

— Дерек, можно я кое-что спрошу?

Мои пальцы скользят по приподнятой области около ее плеча. Я останавливаюсь, чтобы взглянуть на нее. Цвет ее кожи в этом месте напоминает тот, что я видел на животе в тот день в «Camilla's» — ещё один шрам. Подавляю ярость, грозящую вырваться наружу, и сосредотачиваюсь на ее вопросе.

— Ты можешь спросить меня о чем угодно.

— Почему я?

Внимательно изучаю ее лицо, стараясь понять, о чем она думает. Ее глаза влажные, будто она сдерживает слезы. У меня есть для нее тысяча ответов, но не уверен, что они исчерпывающие. Эмоции сжимают горло. Эта женщина владеет моим сердцем во многих смыслах. Рискуя, обнимаю ее мокрые плечи и прижимаю губы ко лбу. Она не отталкивает меня, закрывает глаза и расслабляется рядом.

— Думаю, более важный вопрос — почему не ты? После всего, что ты пережила, никто бы не осудил тебя, если бы ты не захотела снова вступать в отношения. Я преклоняюсь перед твоей силой. Для меня честь, что ты выбрала меня. Я был бы дураком, если бы не хотел быть с такой, как ты. Когда мы впервые встретились, я понял, что в тебе что-то есть. Просто не знал, что именно. А потом ты ушла, и в груди появилась боль. Не знаю, будет ли это иметь смысл, но ощущение было похоже на фантомную боль — как будто я потерял часть себя, которой у меня никогда и не было.

— Понимаю, — тихо отвечает она. — Я тоже думала о тебе. Наша встреча не должна была ни к чему привести, но ты часто был безопасным местом в моей голове, когда… когда всё было плохо.

Ее глаза блестят от слез. Она тянется и притягивает мою голову вниз. Наши дыхания нерешительно смешиваются — жду, когда она сократит расстояние. И когда она это делает, наши губы сливаются в идеальной гармонии. Ее язык танцует с моим в ритме желания и осторожности. Поцелуй сладкий, но невыразимо чувственный.

— Ты прекрасна, — шепчу, проводя языком по ее губам, заставляя раскрыться. Целую ее нежно, страстно и отчаянно. Я хочу стереть прошлое и подарить ей нечто новое, о чем можно мечтать.

Одна ее рука всё еще в моих волосах, другой она хватает мое запястье и направляет ладонь, покрытую мылом, к одной из своих грудей. Я чуть не стону, когда пальцы скользят по затвердевшему соску. Сжимая его, чувствую, как дрожь пробегает по ее телу, и она стонет. Провожу ртом по ее шее, пробую языком выемку у ключицы, покусываю изгиб плеча.

— Дерек… — выдыхает она. Звук моего имени на ее губах — как прикосновение, которое заканчивается агонией. Когда она пытается повернуться ко мне лицом, я останавливаю ее, прижимая спину к краю ванны.

— Нет. Просто оставайся здесь. Расслабься.

Хочу еще немного исследовать ее, насладиться этой сладкой близостью. Второй рукой обхватываю обе груди и заглушаю ее взволнованный стон поцелуем, перекатывая узкие пики между пальцами. Ее спина выгибается, ища большего контакта. Я подчиняюсь и провожу рукой вниз по ее талии, под воду, пока не достигаю складок, которых так жажду. Мне не терпится попробовать ее — исследовать языком каждый уголок, каждую интимную часть ее тела, но сейчас у меня другой план.

Нежно провожу подушечкой пальца по ее клитору. Она выгибается, из горла вырывается сдавленный вздох:

— О, Боже!

Раздвинув ее складки, медленно погружаю один палец внутрь и из горла непроизвольно вырывается резкое шипение. Она такая чертовски узкая. Ввожу еще один палец, поглаживая ее внутренние стенки, пока большим пальцем медленно, неторопливо описываю круги по пульсирующему пучку нервов. Ее мягкие, мурлыкающие вздохи разносятся по наполненной паром ванной, пока она медленно приближается к самому нежному оргазму, который я когда-либо видел. Проходит всего несколько минут, прежде чем она начинает сжиматься вокруг моих пальцев.

— Вот так. Расслабься, — шепчу ей на ухо. — Хочу, чтобы ты почувствовала всё, что я должен был заставить тебя почувствовать.

Ее голова мотается из стороны в сторону, когда она подается навстречу моей руке. Я двигаюсь быстрее, глубже и сильнее, подталкивая ее к освобождению, которого она так отчаянно хочет. Другой рукой тянусь и щипаю один из ее напряженных сосков. Ее тихие стоны сменяются бездыханными мольбами, когда я довожу ее до предела. Чувствую, как напрягается ее тело, слышу резкий вдох. Она кончает, выкрикивая мое имя, и это самое великолепное, черт возьми, событие, которое со мной происходило.

Мой член напрягается в штанах, и кажется, я могу кончить на месте. Мне хочется вытащить ее из ванны и трахнуть до бесчувствия прямо здесь, на полу. Потребность настолько всепоглощающая, что я едва могу мыслить здраво. Эта женщина выворачивает меня наизнанку.

Но я не могу поддаться ни единому импульсу, который может всё испортить. Я достаточно расслабил ее тело и разум — она не может мыслить ясно. Не хочу, чтобы она пожалела об этом утром. Именно это беспокойство заставляет вытащить пальцы из ее теплого тела. Позволяю своим рукам задержаться на ее пышной, великолепной груди еще на секунду, прежде чем подавить безумное желание и всё же сделать так, как пообещал.

Нехотя разрываю поцелуй и беру ее лицо в ладони. Видеть выражение чистого удовлетворения на ее лице для меня более чем достаточно на сегодня. Просто быть рядом с ней уже достаточно.

— Пойдем, Искорка. Уже поздно. Давай уложим тебя в постель.

— Подожди, а как же…

— Тс-с… Я дал тебе обещание и сдержу его.

Ее глаза ищут мои, и в их глубине проносится ураган эмоций. Синева ее глаз похожа на бьющиеся в шторм волны. Через мгновение она кивает.

— Ты останешься на ночь? — тихо спрашивает Джианна.

— Только если ты этого хочешь.

— Да… думаю, хочу.

Помогаю ей выбраться из ванны и заворачиваю в полотенце. Крепко обхватываю ее руками, прижимаю ее к себе и поднимаю на руки миниатюрное, теплое тело. Ее теплые ладони скользят за мою шею, чтобы удержаться, хотя я и не собирался отпускать — никогда. Я нежно целую ее, не отрываясь, пока мы не входим в спальню.

Медленно опускаю ее на кровать, как будто она может сломаться — как будто мы можем сломаться. Этот момент такой хрупкий, что я боюсь сделать хоть что-то, чтобы не разрушить его. Окинув взглядом комнату, ищу пижаму или что-то, в чем она могла бы спать. Если я останусь с ней в одной постели, моя сила воли может подвести. Я не смогу держать руки при себе, если она будет лежать голая рядом со мной.

— У тебя есть пижама? — спрашиваю.

— Вон там. На стуле в углу. Розовая пижамная рубашка.

Я хватаю пижаму, расправляю подол и надеваю на нее через голову.

— Руки вверх.

— Ты меня удивляешь, — бормочет она. — Я была уверена, что буду спать голой.

— О, поверь, детка, я бы предпочел, чтобы так и было. Просто я себе не доверяю.

Когда она одета и укутана в одеяло, я обхожу квартиру и выключаю свет. Мейси скулит — ей не нравится оставаться одной в клетке, в темноте и в незнакомом месте. Беру ее на руки, несу в спальню и укладываю на пол рядом с кроватью.

Раздевшись до боксеров, ложусь рядом с Джианной. Она поворачивается ко мне и кладет голову на сгиб моей руки. Одним пальцем она проводит круги по моей груди, по животу. Через пару секунд слышится шорох, и кровать слегка сдвигается: к нам присоединилась Мейси.

— Ничего, если она будет на кровати? — спрашиваю.

Чувствую, как Джианна улыбается на моей груди.

— Без проблем.

Наклоняю голову набок, чтобы взглянуть на ее лицо. Шторы задернуты, но в комнате не совсем темно — уличный свет просачивается сквозь щели, позволяя различить лишь очертания. Она выглядит довольной, как будто не может представить себя в другом месте в этот момент.

— Если она будет мешать ночью, просто пни меня, чтобы разбудить, и я уберу ее.

Скорее чувствую, чем слышу тихий смешок, доносящийся из груди Джианны.

— Уверена, что с Мейси проблем не будет. Спасибо за сегодняшний вечер, — шепчет она в темноту.

— Пожалуйста, красавица.

Мы лежим вместе в тишине. Мягкий вздох Мейси у ног кровати говорит о том, что она устроилась на ночь и довольна — словно находится там, где ей и положено быть. Улыбаюсь про себя, разделяя это чувство покоя.

— Думаю, я хочу сделать татуировку, — внезапно признается Джианна.

С удивлением приподнимаю бровь, не понимая, что могло подтолкнуть ее к такому внезапному заявлению.

— Это, эм-м… неожиданно. Почему?

— Из моего списка желаний. Мейси заставила меня о нем вспомнить. Наталия и я постоянно что-то туда добавляли. Мы начали писать свои желания на коктейльной салфетке, оттуда все и пошло. Тогда это была шутка, которая на самом деле не была шуткой, — объясняет она. Чувствую, как она пожимает плечами. — Завести собаку однажды тоже было в списке.

Меня это интригует. Узнать, что она составляла такой список, — как заглянуть в ее душу. Это может дать мне больше представления о совершенно несовершенной женщине в моих объятиях.

— Что еще было в списке?

— О, много всего. Некоторые вещи были глупыми, другие не очень. Путешествия, диплом колледжа, — она замолкает, и я снова чувствую ее улыбку на своей груди. — Прыжки с тарзанки. Дайвинг в клетке с акулами. На самом деле в этих вещах не было ни смысла, ни причины.

Усмехаюсь.

— Ну, если уж выбирать между этим, то татуировка куда лучше, чем клетка с акулами.

— А если серьезно, ты не против? — спрашивает она.

— Против чего? — очень надеюсь, что она не всерьез хочет прыгать в аквариум к акулам.

— Если я сделаю татуировку, — чувствую, как ее тело рядом со мной напрягается. Кажется, она действительно переживает из-за моего ответа. Абсурд.

— Конечно, нет. Это твое тело, Джианна. Делай, что хочешь.

— Итану не нравились татуировки. Он запретил мне, — тихо замечает она. И тут до меня доходит. Она беспокоилась, что я тоже попробую ей что-то запретить. Мне не стоит удивляться. В ее прошлом слишком много всего.

— Искорка, посмотри на меня, — когда она поднимает голову, я вижу в ее глазах блеск непролитых слез. — Я не он. Никогда бы не стал запрещать тебе что-то или заставлять делать то, чего ты не хочешь. Клянусь.

Она тянется ко мне и касается щеки. Ее ладонь теплая и мягкая, резко контрастирует с щетиной на моей челюсти.

— Иногда мне кажется, что ты — сон. Будто тебя на самом деле нет, и однажды я проснусь и снова окажусь в аду.

— Я не сон. Я здесь и никуда не уйду. Весь в твоем распоряжении, — шепчу. Никогда прежде не говорил ничего более искреннего. Она околдовала меня своими чарами, и я весь в ее власти.

Нежно глажу ее по макушке. Миниатюрная фигурка прижимается ко мне, она устраивается на моей груди, уткнувшись головой в сгиб моей руки. Нам не нужно больше слов. Молчаливая, невысказанная нежность передает больше, чем любая фраза. Вскоре мы оба погружаемся в сон — теплый и без сновидений.

Глава 34 Джианна

Включаю кран душа, регулирую температуру и снимаю большую футболку, в которой спала. Прежде чем надеть ее через голову, останавливаюсь, чтобы вдохнуть аромат. Она пахнет Дереком, и я улыбаюсь. Зайдя в ванну и задернув занавеску, позволяю воде струиться по телу, пока намыливаю волосы и размышляю о прошлой ночи.

Дерек создал спокойную, расслабляющую атмосферу, и мне понравилось засыпать в его сильных объятиях. В какой-то момент ночи я проснулась и обнаружила, что он всё еще рядом, его рука оберегающе лежала на моем бедре. Мейси устроилась у подножия кровати. Ее тихое посапывание в сочетании с ровным дыханием Дерека заставляло меня чувствовать себя более удовлетворенной, чем когда-либо прежде в жизни. В тот момент я кое-что поняла.

Я влюбилась в Дерека Миллса.

Осознание этого было, мягко говоря, шокирующим. Я не могу с уверенностью сказать, что уже люблю его, но то сильное, почти магнетическое чувство, которое возникло при нашей первой встрече, невозможно отрицать. За последние шесть месяцев эта напряженная внутренняя связь только усиливалась. Я больше не могла представить свои дни без него.

Желая оставить горячую воду и для Дерека, быстро ополаскиваюсь и выхожу из ванны. Вытираюсь и заворачиваю волосы в полотенце. Зеркало в ванной запотело от пара, и я провожу по нему рукой.

Сбросив полотенце, смотрю на свое обнаженное тело. Помню, как раньше критиковала свое отражение, осуждала каждый недостаток и несовершенство, сомневалась, достаточно ли хороша для Итана. Теперь, глядя в зеркало, больше не критикую свое тело. Внимательно изучая его, вижу лишь едва заметные шрамы в самых неожиданных местах — боевые раны, оставленные Итаном, ставшие символами его жестокости. Задаюсь вопросом, заметил ли их Дерек прошлой ночью.

Моя тревожность нарастает. Боюсь, что он осудит меня за то, что я так долго оставалась с Итаном — за то, что позволила оставить эти шрамы. Но его прикосновения вчера говорили об обратном — в них не было осуждения, он словно восхищался мной, заставляя чувствовать себя желанной.

Мой взгляд возвращается к лицу. В глазах — огонек, которого я раньше не видела. Щеки вспыхивают, и я не уверена, от горячей воды это или от мыслей о Дереке. Сердце непривычно колотится при мысли о том, что я выйду из ванной и увижу его в своей постели. Теперь понимаю, что это значит. Хочу стереть все страхи и сомнения, которые испытывала прошлой ночью. Я хочу Дерека — во всех смыслах этого слова. Хочу снова и снова изучать его, чувствовать, быть с ним.

Завернувшись в полотенце, иду в спальню. Дерек проснулся, но всё еще полулежит в постели без рубашки, опираясь на подушки и глядя в телефон. Мейси свернулась калачиком рядом с ним, лениво грызя резиновую игрушку. Он выглядит совершенно расслабленным — почти как дома. Я стараюсь не обращать внимания на то, как простыня сползла с его бедер, обнажая начало того самого восхитительного «V», которое свело бы с ума любую женщину.

— Доброе утро, Дерек. Извини, если разбудила.

— Нет, ты меня не разбудила. Пришлось встать, чтобы покормить и вывести эту маленькую шалунью на улицу. Правда, девочка, — говорит он, переходя на жеманный тон, когда обращается к ней. Умилительно наблюдать за ним и Мейси. Ласки, которые он щедро дарит своему щенку, достаточно, чтобы растопить сердце любой женщины, и я — не исключение.

— Душ в твоем распоряжении. Полотенца — в бельевом шкафу, — говорю, стараясь звучать как можно более беспечно.

Он смотрит на меня, сверкая улыбкой, затем перекидывает ноги через край кровати. Подходит ко мне и целует кончик носа. Я наслаждаюсь его запахом и волной тепла, которую чувствую, когда он так близко

— Спасибо, красавица. Я быстро, а потом приготовлю нам завтрак.

Когда он исчезает в ванной, сажусь на край кровати и провожу расческой по коротким волосам. Перебираю кончики и думаю, отращу ли когда-нибудь снова длинные локоны. Мои волосы уже много месяцев темно-каштановые и коротко подстрижены, и я не уверена, хочу ли возвращать прежний облик.

Верный своему слову, Дерек выходит из душа минут через десять. Я всё еще сижу на краю кровати, когда он возвращается в спальню, обернув полотенце вокруг подтянутой талии. Капли воды стекают по голове, сверкая на плечах и груди. Он великолепен, и я невольно вздыхаю.

— Боже, ты идеален, — шепчу едва слышно.

— Что?

— Ты. Ты идеален.

Он лукаво улыбается и тянется за брюками и рубашкой, что были на нем вчера.

— Я стараюсь, — дразнит он. Натягивает рубашку, поворачивается ко мне спиной и беззастенчиво сбрасывает полотенце. Я едва сдерживаю стон при виде его твердой, упругой задницы, когда он натягивает джинсы.

Снова сосредоточившись, я подхожу к нему.

— Нет, я серьезно. Не думаю, что ты понимаешь, что для меня значила прошлая ночь. То, как ты со мной обращался, было… — замолкаю, не в силах подобрать слова. — Послушай, я бы хотела стереть из жизни эти годы, но не могу.

— А зачем их стирать? — спрашивает Дерек, слегка наклонив голову. Подняв руку, он отводит мокрую прядь с моего лба. — Они многому тебя научили. Сделали сильнее — крепче всех, кого я знаю. Ты поднялась с колен и начала всё заново. Это требует больше сил, чем ты себе представляешь. Я говорил это вчера, но повторю: ты — настоящая выжившая.

У меня перехватывает дыхание от эмоций.

— Дерек, я… я хочу попробовать снова.

Он замирает, глядя на меня настороженно.

— Что ты имеешь в виду?

— Часть меня всегда будет сломана, я это приняла. Но я знаю, что есть жизнь после Итана. И я верю, что ты — часть этой жизни. Всё сложно, слишком много неизвестного, но если я в чем-то и уверена, так это в тебе. Я хочу быть с тобой. Я могу. Только прошу, помни о моих границах — не сзади и не касайся моего горла, хорошо?

Он тянется ко мне и прижимает к своему телу. Его хватка крепка, он прижимает меня к груди, не отводя взгляда. Мои щеки пылают, а его поразительные глаза темнеют. Сердце колотится всё быстрее, и я не могу думать ни о чем, кроме этого, завораживающего момента. Он так близко, широкая ладонь на моей пояснице, другая — на подбородке. Его кадык дергается, когда он сглатывает.

— Искорка, мне нужно убедиться, что я правильно тебя понял. Ты хочешь сказать, что хочешь снова попробовать заняться сексом? — его слова звучат медленно и обдуманно.

— Да, — шепчу, поднимая руки к его груди. Его плечи крепкие под тонким хлопком футболки, и мне так хочется прикоснуться к его телу.

— Тебе не нужно мне ничего доказывать. Я могу подождать. Ты точно уверена, что хочешь этого?

Мягко улыбаюсь. Он почти слишком идеален — настоящий бойскаут, всегда больше заботится о моем благополучии, чем о чем-либо еще.

— Уверена.

Опускаю голову и отступаю назад, прячась от жара его взгляда. Не говоря ни слова, начинаю разворачивать полотенце.

— Подожди, — говорит Дерек, останавливая меня, положив ладони на мои руки. — Не теряй ход мыслей.

Двигаясь быстрее, чем когда-либо видела, он подходит к краю кровати, где Мейси всё еще жует свою игрушку, хватает ее и выходит из комнаты. Слышу звук — предполагаю, что он закрыл ее в клетке в гостиной. Когда он возвращается, я начинаю смеяться.

— Не хочешь зрителей? — дразню.

— Не особенно. Итак… на чем мы остановились?

Его взгляд темный и полный обещаний. Мое сердце бьется, будто хочет вырваться из груди. Поднимаю руки к краям полотенца и, не колеблясь, позволяю ему соскользнуть с моего тела. Утренний свет, пробивающийся сквозь задернутые шторы, вдруг кажется ярче, чем минуту назад. Он заставляет меня почувствовать себя уязвимой так, как я не ощущала себя ночью. В этом свете он может разглядеть шрамы — немые свидетели боли и страха, через которые я прошла.

— Дерек, позволь мне… — начинаю, чувствуя, что должна объяснить.

— Ты — самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, — перебивает он, его взгляд медленно скользит по моему телу. Большие ладони касаются бедер, талии, поясницы. Он притягивает меня ближе, позволяя взять инициативу на себя. Отступаю, ведя нас к кровати. Джинсовая ткань касается голой кожи, когда мы опускаемся на матрас. Он опирается на локоть, одной рукой обнимает мое лицо, другой — обхватывает бедро, закидывая ногу себе на талию.

— Искорка, я не хочу, чтобы ты боялась, — шепчет он мне в губы. — Я могу сделать что-то не так, неосознанно. Но я не хочу, чтобы это напугало тебя. Я бы никогда не причинил тебе вреда. Скажи мне еще раз, ты точно уверена?

Все сомнения исчезают.

— Хочу тебя, Дерек. Всего тебя.

Слегка толкаю его в плечо, укладываю на спину и сажусь ему на бедра. Медленно стягиваю его джинсы, обнажая его растущую длину.

— Что ты делаешь? Тебе не нужно этого делать… — начинает он.

— Тс-с-с… Я хочу этого.

Я наклоняюсь и провожу языком по гладкой головке.

— Святая мать… — стонет он. Обхватываю губами член, и скольжу языком по нежной коже. Открываю рот шире, принимая его глубже. Он плотный и нежный на моем языке. Пока я сосу, головка скользит взад-вперед по губам, вызывая трепет в животе. Он тянется, запускает руки мне в волосы, проникая глубже в меня, задавая ритм. На мгновение замираю — перед глазами вспыхивает образ Итана и его болезненное удовлетворение, когда он жестко толкался членом мне в рот. Но потом я смотрю на Дерека и вспоминаю, что эти ладони, запутывающиеся в моих волосах — не руки монстра.

Когда мои глаза встречаются с его, я не вижу ничего, кроме удовольствия и благоговения, пока он смотрит, как мои губы скользят по его гладкому стволу. Он нежно убирает волосы с моего лица. Этот мужчина — не монстр, а добрый и чуткий человек, тот, кто лелеет меня.

Внезапно, охваченная непреодолимым желанием доставить ему удовольствие, я открываю рот шире, готовая принять его глубже, лаская языком. Продвигаюсь вперед, заглатывая его как можно глубже, удерживая в горле. Потом отстраняюсь и повторяю движение, подстраиваясь, чтобы впустить его еще дальше.

— Блядь! Джианна, остановись! — шипит он, отстраняясь, прерывисто дыша. — Я должен продержаться ради тебя.

Неожиданно он переворачивает меня на спину. Его рот накрывает мой, язык переплетается с моим, и бедра непроизвольно поддаются ему навстречу.

— О, Боже. Дерек, ты нужен мне больше, чем думаешь. Мне это нужно. Дай снова почувствовать себя цельной.

Он отвечает стоном и спускается вниз по моей шее. Зубы скользят по соскам, покусывая и посасывая затвердевшие пики, пока я не начинаю думать, что могу сгореть от удовольствия. Спускаясь по моему телу, его язык описывает маленькие круги вокруг пупка. Его пальцы задерживаются на шраме на боку — доказательстве того, что когда-то жесткий ботинок соприкоснулся с нежной плотью. На мгновение напрягаюсь, но расслабляюсь, когда он благоговейно целует это место, словно пытаясь поцеловать мои ужасы.

— Матерь Божья, ты прекрасна. То, что я хочу сделать с тобой… то, что я хочу заставить тебя почувствовать… — шепчет он, покрывая поцелуями мои бедра. — Раздвинь ноги. Я хочу видеть тебя… всю.

После короткого колебания, делаю, как он просит. Он берет мои ноги в каждую руку и поднимает вверх, так что я оказываюсь полностью открыта его взгляду. Он смотрит на меня жадным взглядом, прежде чем наклониться и устроиться между моими ногами. Его руки медленно скользят по моим ногам, раздвигая бедра еще шире, пока он не замирает всего в нескольких дюймах от моего пульсирующего клитора. Разведя мои складки двумя пальцами, он находит чувствительный бугорок. Промокшая, выгибаю спину сгорая от желания.

Мои зубы сжимаются, когда его язык скользит по моему входу, по влажным складкам и вверх по клитору. Он начинает легко, дразня меня, покусывая и посасывая мою нежную плоть. Затем исследует мой вход одним, двумя, потом тремя пальцами, продвигаясь глубже, а его язык становится всё более настойчивым. Руки сжимаются в кулаки, каждый мускул тела содрогается под натиском его безжалостного рта. Когда свободная рука поднимается, чтобы ущипнуть один из сосков, я теряюсь в ощущениях. Дергаюсь под ним, бедра сами подаются вверх, чтобы встретить его руку и рот, пока не чувствую, как напряжение скапливается в самом центре. Мои ноги напрягаются, глаза закатываются к небесам. В ослепительном белом свете он толкает меня за грань, оставляя безвольной и бездыханной под ним.

Я едва могу двигаться, когда он поднимается обратно, оставляя за собой дорожку горячих влажных поцелуев на моем животе и изгибах груди. Неподвижно лежу, тело словно превратились в желе, наслаждаясь блаженными волнами оргазма. Чувствую, как его вес смещается, и слышу знакомый шелест фольги. Подняв веки, встречаюсь с ним взглядом. Он между моих бедер, его член расположен прямо у моего входа.

— Скажи мне еще раз, Джиа. Ты уверена?

Мой ответ мгновенный:

— Я никогда в жизни ни в чем не была так уверена.

Мои руки упираются в его плечи, он прижимается ко мне своим телом, двигаясь в медленном и размеренном темпе. Поймав его лицо в свои руки, наклоняю его голову и крепко целую. Хочу, чтобы он знал: я бесповоротно и добровольно принадлежу ему. Стону в его губы, полностью отдаваясь притяжению. Интенсивность того, как он отвечает на поцелуй, посылает ударные волны по всему моему телу, пока он двигается внутри меня.

Он толкается глубже, и я сжимаюсь вокруг него. Его движения решительнее, становятся всё более синхронные с моими. Я хватаю его за плечи, и мы движемся в унисон, рельефные мышцы напрягаются под моими ладонями. Снова целую его, наше дыхание смешивается, когда потребность друг в друге достигает новой высоты.

Он неожиданно отстраняется, тяжело дышит, его руки сжимаются вокруг моих бедер.

— Ты красивая и сильная, — говорит он, голос полон эмоций. — Я хочу дать тебе всё, что нужно. Не хочу, чтобы ты чувствовала страх — только безопасность и заботу.

Сила его слов почти сбивает меня с ног. Эмоции подступают к горлу — внезапно мне кажется, что его всё еще недостаточно. Мне нужно больше.

— Сильнее, — выдыхаю, жаждая всех ощущений, которые только он может мне дать.

Он входит в меня с такой силой, что у меня перехватывает дыхание, затем выходит — дразня, — прежде чем безжалостно погрузиться обратно. Его глаза встречаются с моими, и в них — благоговейная, пронзительная глубина. Никогда прежде не чувствовала такой близости и такой духовной связи.

— Я почти… — шепчу, сжимая ноги вокруг него. Тело дрожит, теряю себя всё больше с каждым мгновением. Наши движения становятся всё более интенсивными, приближаясь к освобождению.

— Сейчас, Джианна. Кончай!

С последним мощным толчком он проникает глубже. Мои чувствительные стенки пульсируют, содрогаются, и от его слов меня накрывает оргазм. Дыхание сбивается, сердце грохочет в груди, а перед глазами вспыхивают цвета — словно сквозь меня проходит электрическая волна.

— Дерек! — кричу, взрываясь вокруг него, тело охвачено ослепляющим жаром. Я теряю голову, бесстыдно извиваясь под ним, рассыпаясь на осколки. Мои ногти вонзаются в его спину, притягивая ближе. Его тело содрогается, прежде чем он замирает, и я чувствую, как член становится еще тверже, пульсирует с восхитительной силой, когда оргазм вырывается наружу.

Глава 35 Джианна

Тридцать минут спустя Дерек и я всё еще представляем собой клубок конечностей вперемежку с простынями. Не хочу двигаться, желая продлить последующее блаженство самого интенсивного сексуального опыта в моей жизни как можно дольше. Подозреваю, что Дерек чувствует то же самое, потому что каждый раз, когда я двигалась, он тихо стонал и притягивал меня крепче к своему твердому, теплому телу.

Не знаю, что происходит между нами, но ловлю себя на том, что мой разум не успевает за сердцем. Дерек ворвался в мою жизнь в самый неподходящий момент. Я строила здесь новую жизнь, но не соврала — хочу, чтобы он стал частью этого этапа. Только одно действительно удерживает меня от того, чтобы полностью отдаться своим чувствам к нему, — свидетельство о браке. Подача на развод означает возвращение в Цинциннати и встречу с Итаном. Знаю, что это лишь вопрос времени, прежде чем мне снова придется столкнуться со своим демоном. Надеюсь, что пройдет еще немного времени, но не хочу жить так. Мне нужна стратегия — та, что не включает в себя сокрытие и позволяет освободиться от Итана раз и навсегда.

Переворачиваюсь на спину и хихикаю, услышав урчание в животе Дерека.

— Нагулял аппетит, да? — дразню я.

— Ты меня чуть не убила, женщина. Если бы я знал, что будет так хорошо, я бы, возможно, не был таким терпеливым последние шесть месяцев. Но теперь нам нужна еда. У тебя есть яйца в холодильнике?

— Да, кажется.

— Отлично. Приготовлю нам завтрак.

Выпутавшись из простыней, Дерек встает. Отказавшись от своих боксеров, он натягивает джинсы на длинные мускулистые ноги и застегивает ширинку. Он не надевает рубашку — просто подмигивает мне и сексуально улыбается, прежде чем исчезнуть на кухне. Услышав, как он роется в моих шкафах в поисках ингредиентов, кастрюль и сковородок, понимаю, что должна встать и помочь ему.

Вытащив наполненное удовольствием тело из кровати, иду в ванную, чтобы одеться. Один взгляд в зеркало — и я съеживаюсь. Мокрые волосы давно высохли и торчат во все стороны. Мочу расческу и пытаюсь разгладить шевелюру. Расчесывая спутанные пряди одним рывком за раз, меня охватывает знакомое чувство беспокойства. То самое, что появилось на днях, когда зубная паста была не на своем месте. Инстинктивно смотрю на стойку.

Зубной пасты там нет.

У меня сжимается сердце. Знаю, что забыла тюбик. Невозможно, чтобы я случайно убрала его во второй раз — особенно после того, что случилось, когда он был не на месте в прошлый раз. Рывком открываю ящик туалетного столика — и, конечно же, зубная паста там. Но что хуже всего — она свернута снизу. Я на сто процентов уверена, что не делала этого.

Прикрываю рот рукой, подавляя крик. Либо кто-то сыграл очень плохую шутку, либо Итан был здесь. Никто не знает о его одержимости зубной пастой, кроме меня. Если он был здесь, то когда? Восстанавливаю события в памяти. В последний раз я пользовалась пастой вчера вечером перед сном. Это означает, что он был здесь между прошлой ночью и…

Чувствую, как вся кровь отливает от лица, когда приходит осознание.

Возможно, он всё еще здесь.

Страх охватывает меня, я бегу на кухню. Давление в груди такое сильное, что едва могу дышать. Дерек стоит за стойкой и разбивает яйцо в миску. Увидев меня, беспокойство мгновенно отражается на его лице.

— Искорка, что случилось? Ты выглядишь так, будто увидела привидение.

— Зубная паста. Ты ею пользовался?

Дерек чешет голову, на его лице отражается недоумение.

— Э-э… да. Сегодня утром. Надеюсь, ты не против. Я не пользовался твоей зубной щеткой. Я просто использовал палец…

— Мне всё равно. Мне просто нужно знать — ты убрал зубную пасту в ящик?

— Может быть. Честно говоря, не помню.

— А ты свернул тюбик снизу? Да?

Его растерянный взгляд сменяется искренней обеспокоенностью. Я уверена, что говорю как сумасшедшая, но у меня нет времени беспокоиться об этом.

— Нет, не думаю, что сворачивал так… может быть. Джианна, Господи. Это всего лишь зубная паста. Почему ты так расстроена?

Его умиротворяющий тон напоминает мне Наталию, когда я попросила ее проехать мимо моего старого дома. Это заставляет меня вспомнить, что я так и не услышала от нее ответа. Я тут же хватаю мобильный телефон с кухонного стола и набираю номер Наталии.

— Нат, — говорю, как только она берет трубку. — Ты ездила к дому Итана, как я тебя просила?

— И тебе доброе утро, — бормочет она. — Какого черта, Джиа? Еще даже восьми нет… а ведь воскресенье.

— Я серьезно, Нат. Ты ездила?

— Да, ездила, но не поняла, был ли он там, по крайней мере до вчерашнего вечера. Какой-то дурдом творится. Я бы позвонила, но было поздно. Собиралась позвонить тебе сегодня по этому поводу.

— О чем? Что происходит?

— Итан. Судя по всему, он избил какую-то женщину по имени Синтия несколько недель назад. Она едва выжила. Когда пришла в себя, она набросилась на него.

Я смотрю на Дерека. У него всё еще обеспокоенное выражение лица. Не могу его винить после того, как я себя вела. Он должен понять. Отодвигаю телефон от уха, включаю громкую связь.

— Нат, я с Дереком. Ты на громкой связи. Продолжай. Синтия — так звали любовницу Итана. Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что она набросилась на него?

— О-о-о, ты с Дереком так рано утром?

Я чуть не закатываю глаза, с каждой секундой становясь всё более нетерпеливой.

— Нат, это не важно. Расскажи, что случилось.

— Боже мой, ладно. Судя по всему, Синтия — прокурор, и у нее даже больше влияния, чем у Итана. Она выдвинула обвинения — ее адвокаты вчера вечером выступали по телевизору, заявляя, что это было покушение на убийство. Это было во всех местных новостях. Его отстранили от работы на время расследования. У них был ордер на обыск дома — они искали какую-то дубинку или что-то еще, чем он предположительно ее избивал. Когда они приехали, то обнаружили сейф, полный кокаина, и около полумиллиона наличными. Итана нигде не было. Выдан ордер на его арест.

Воспоминания нахлынули быстрыми вспышками — сейф, комбинацию от которого я не знала, дорожные сумки, с которыми Итан возвращался домой, его финансовые возможности — он мог позволить себе дом в престижном районе, дорогие машины, на которых он всегда ездил…

— И ты не позвонила мне вчера вечером, потому что было поздно? — спрашиваю я, когда до меня доходит, что всё это может значить. Думаю о том, что могли бы сказать новостные сводки. Воспоминания обо всех полицейских мероприятиях, на которых я присутствовала, проносятся в голове. Офицеры, их жены… что бы они подумали? Узнают ли они, что Итан тоже издевался надо мной? Я почти слышу их обвинения, задаваясь вопросом, почему я так долго оставалась с ним.

— Извини! У меня были… у меня были гости вчера вечером, — объясняет Наталья.

Другими словами, она трахалась. Я разочарованно фыркаю.

— Они нашли его? — спрашиваю.

— Пока нет. Полиция всё еще ищет его. Они также ищут тебя.

— Меня? Почему?

— В новостях об этом не сказали, но я предполагаю, что они хотят допросить тебя об Итане.

У меня сжимается сердце. Не знаю, какие копы всё еще могут быть на его стороне.

— Полиция пыталась с тобой связаться?

— Нет, пока нет. Почему?

— Нат, ты не можешь сказать им, где я.

— Я бы никогда! — яростно заявляет Наталия. — Я не доверяю им настолько, насколько могу. Не уверена, можно ли словить новостные станции Цинциннати в Нью-Йорке, но я только что включила наши утренние новости. Фотографии Итана развешаны по всему району. Судя по всему, его еще не поймали. Теперь, когда он в бегах, кто знает, что он сделает? Вам нужно быть осторожнее, голубки.

Если Итан потеряет свой значок, никто не знает, в каком состоянии будет его разум. Этот значок был всей его личностью. Без него, уверена, он более нестабилен, чем когда-либо прежде. Искренне верю, что это единственное, что удержало его от убийства меня, Тедди, Бена и Натальи в ту ночь, когда я сбежала. Дрожь холодных мурашек пробегает по моему позвоночнику.

— Хорошо. Спасибо, Нат. Мне пора идти.

— Ты ведь не думаешь, что он попытается тебя найти, не так ли?

— Я думаю, он уже это сделал. Мне правда пора идти. Позвоню тебе позже.

— Подожди! Что ты имеешь в виду?

Не отвечаю и отключаюсь. Пробежавшись по квартире, открываю все дверцы шкафов, ища потенциальные места для укрытия. Если Итан был здесь… если он наблюдал за Дереком и мной… от одной только мысли о том, что он видел меня голой в объятиях Дерека этим утром, мне хочется блевать.

Квартира не такая уж большая, и мне требуется всего минута или около того, чтобы понять — Итана здесь нет. Дерек следует за мной по пятам во время моих поисков. Теперь, когда я почти уверена, что он не в квартире, поворачиваюсь к Дереку.

— Тебе нужно уйти. Нам обоим нужно уйти. Здесь небезопасно.

Подойдя к шкафу в спальне, вытаскиваю большую холщовую сумку и начинаю бросать в нее одежду. В голове всплывают все тайные места, которые я наметила, когда впервые приехала в город. Сосредоточена только на том, чтобы добраться до безопасного места. Даже не осознаю, что Дерек засыпает меня вопросами, пока не чувствую, как его рука касается моего плеча.

— Джианна, что происходит? Что ты делаешь?

— Пакую вещи, — автоматически отвечаю. — Каждая клетка моего тела кричит, что Итан был здесь недавно. Мне нужно выбраться отсюда.

— Что значит, он был здесь? Откуда ты знаешь?

— Зубная паста. Он был чертовски невротичен из-за этого. Теперь, пожалуйста, Дерек… тебе нужно уйти, а мне нужно… — колеблюсь, не уверенная, чего именно хочу. Знаю только одно: мне нужно бежать. — Мне нужно найти безопасное место.

— Ты бежишь, — заявляет Дерек.

— Да. Ну, что-то вроде того.

Он хватает меня за руку и поворачивает лицом к себе, кладет одну руку мне на плечо, а другую поднимает, чтобы обхватить щеку.

— Нет. Я скучал по тебе три долгих года. Ты была той частью меня, — я даже и не подозревал, что мне ее не хватает, — той, которая ушла. Ты не можешь снова убежать.

Мое сердце колотится, готовое выскочить из груди. Хочу всё объяснить, но времени нет. Сейчас мне нужно действовать.

— Мне нужно уйти, но обещаю: это ненадолго.

— Послушай, я знаю, что ты боишься. Но давай мыслить рационально.

— Рационально? Дерек, ты не понимаешь. Дело не в страхе. Я не буду недооценивать страх. Не могу. Страх — единственное, что удерживало меня на плаву все эти годы. Он ни разу не подвел. Но еще больше я доверяю своим инстинктам — а они говорят бежать.

— Нет, — повторяет он, уже более настойчиво. — Я не позволю тебе сбежать.

— Ты не позволишь? После всего, что узнал, ты должен понимать: я больше никогда не буду ждать, пока мужчина позволит мне что-либо сделать. Я говорю тебе, что мне нужно идти — я должна позаботиться о побеге. Но сначала мне нужен план. Ты просил меня довериться тебе вчера вечером. Теперь я прошу тебя довериться мне. Просто дай мне день, и я свяжусь с тобой.

Глава 36 Дерек

Ноги бегут уже восьмую милю на беговой дорожке. Кажется, неважно, как долго или как далеко я бегу — ничто не может облегчить бурю эмоций, кипящих во мне с тех пор, как Джианна выскочила из своей квартиры прошлым утром. С тех пор я ничего о ней не слышал. Взволнован, зол и обеспокоен сверх всякой меры. Не знаю, увижу ли ее снова.

На спортивных часах звонит будильник, оповещая о том, что сотрудники прибудут в «The Mill» через тридцать минут. Нетерпеливо останавливаю беговую дорожку и пропускаю свою обычную растяжку. Тренажерный зал открывается в шесть утра. Мне хочется принять душ и запереться в своем кабинете, прежде чем кто-нибудь втянет меня в разговор. Сейчас мне не хочется говорить ни с кем, кроме Джианны.

Проблема в том, что Джианна исчезла, и я понятия не имею, где ее искать.

Схватив полотенце, чтобы вытереть пот с шеи, направляюсь в душ. Сняв футболку и шорты, прислоняюсь к стене и позволяю воде стекать по телу, думая обо всем, что произошло за последние двадцать четыре часа.

Чувствую себя словно в ловушке со связанными за спиной руками, совершенно беспомощным — не в силах защитить Джианну от монстра из ее прошлого. Не могу понять, почему она убежала, — почему не осталась и не позволила мне помочь. Неужели я так ошибался насчет того, что было между нами?

Она там совсем одна, и только Бог знает, что с ней может случиться.

Вытершись полотенцем и одевшись, выхожу из раздевалки, чтобы укрыться в тишине офиса. К сожалению, у стойки регистрации уже полно посетителей спортзала. Должно быть, я провел в душе больше времени, чем думал. Клиенты выстроились в очередь у двери, каждый протягивает свою членскую карту, чтобы ее просканировали. Лиза стоит за стойкой центра питания, доставая добавки и фрукты из холодильника для заказов смузи.

— Привет, босс, — весело говорит Лиза, увидев меня проходящим мимо.

Она выглядит такой счастливой — такой нормальной. Она психически здорова — цельная личность, никогда не переживавшая ужасов, через которые прошла Джианна. Эмоции обжигают горло, стоит подумать о том, что пришлось пережить ей. Это всё, что я могу сделать, чтобы не сорваться.

— Доброе утро, — здороваюсь, не встречаясь взглядом. — У меня куча дел, и я не хочу, чтобы меня беспокоили.

Периферийным зрением замечаю, как она бросает на меня странный взгляд, но не останавливаюсь, пока дверь кабинета не закрывается за мной. Поворачиваю замок и прислоняюсь к задней части двери. Сжав переносицу, меряю шагами комнату, словно зверь в клетке. Напрягаю мозг, пытаясь понять, где может быть Джианна и как я могу ей помочь. Повинуясь импульсу, достаю телефон из кармана шорт и набираю номер сестры.

— Дерек, сейчас шесть тридцать утра, — ворчит Изабелла сонно. — Лучше бы это были хорошие новости.

— Ты слышала что-нибудь от Джианны? — спрашиваю без предисловий.

— Джианна? Кто это?

— Вэл. Я имею в виду Вэл. Ты слышала что-нибудь о ней?

Моя сестра, еще не до конца проснувшись, даже не подумала усомниться в моей оговорке. Я не уверен, стоит ли продолжать использовать псевдоним Джианны. Мы так и не обсудили это перед тем, как она сбежала. Пока не получу от нее сигнал, мне нужно помнить о необходимости быть осторожным.

— Нет. У нее выходной до среды. Что случилось?

— Помнишь, мы говорили о том, что она могла подвергнуться насилию?

— Да. И что в итоге?

— Всё плохо. Это был ее муж. Вчера утром она ушла, потому что думает, что он нашел ее.

— Подожди. Что? — спрашивает сестра, внезапно проснувшись. — Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что он нашел ее? Начни с самого начала.

Кратко пересказываю Изабелле всё, что Джианна рассказала мне вчера вечером, опуская лишь самые грязные подробности, но говоря достаточно, чтобы она получила полную картину. Пересказывать всё заново — озвучивать историю женщины, которую я люблю всё больше с каждым мгновением, — изнурительно.

Ослепляющая, раскаленная добела ярость вспыхивает, когда мозг пытается понять, как кто-то мог даже подумать о том, чтобы причинить Джианне боль. Глаза жжет. Не могу вспомнить, когда в последний раз чувствовал это щемящее жжение от слез — или когда-либо испытывал такую сжимающую тяжесть в груди. Я так хочу забрать у нее всё, что с ней случилось.

— Изабелла, она самая яркая, самая умная, самая красивая… — запускаю руки в волосы, эмоции застревают в горле, пока я кружу по кабинету. — Как он мог… как кто-то мог… сделать это с ней? Я просто хочу защитить ее, но не знаю, как ее найти. А что, если она никогда не вернется?

— Я видела, как она смотрит на тебя, братик. Ты нашел свой неограненный алмаз. Она вернется.

— А если с ней что-то случится? Она не должна быть одна.

Сестра на мгновение замолкает. Я делаю несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться и удержаться от безумия.

— Карма — сука, Дерек. Он получит по заслугам. А до тех пор тебе нужно сделать всё, что в твоих силах, чтобы помочь ей. А это значит — делать то, о чем она просит. Сейчас ты нужен ей больше, чем когда-либо. Мне неприятно это говорить, но, скорее всего, она лучше нас с тобой понимает, на что он способен.

Глава 37 Джианна

Поддержка, полученная на сеансах групповой терапии, — причина того, что я стою на пороге «Stone's Hope» спустя двадцать четыре часа после того, как бросила Дерека в своей квартире. Я провела первый день и ночь в соседнем гостиничном номере, планируя свои действия. Однако воспоминания о том, как Итан выломал дверь моего гостиничного номера много месяцев назад, терзают подсознание, заставляя волосы на руках вставать дыбом. Кажется, это было целую жизнь назад, но образы такие ясные, словно всё случилось только вчера.

Я почти не сомкнула глаз, вздрагивая от малейшего шума, и быстро поняла, что не могу оставаться в отеле. Усталость была роскошью, которую я не могла себе позволить, если хотела сохранить рассудок. Собрав вещи, я покинула отель сразу после восхода солнца и направилась в единственное место, где, как знала, могла быть в полной безопасности — «Stone's Hope». Это не только место, где женщины получают консультации. Также убежище для тех, кто хочет сбежать от своих обидчиков. Меня беспокоит только одно: найдется ли у них комната для меня. Если нет — не знаю, куда мне идти.

Когда я впервые начала ходить в «Stone's Hope» на групповую терапию, то не была активной участницей. Просто сидела тихо, потягивала чай или ела домашние десерты, слушая, как другие женщины рассказывают свою правду. Они показали мне, что насилие не всегда заметно, и у каждой из нас своя история. Было ошеломляюще узнать, что только в Соединенных Штатах каждая третья женщина становилась жертвой изнасилования, физического насилия или преследования со стороны интимного партнера.

Группа женщин, встречавшихся каждую неделю, была небольшой, и в конце концов я начала открываться. Нас было всего шестеро, плюс лидер — Кристина Стоун. Мы все хорошо знали друг друга, поэтому, когда я увидела знакомое лицо Кристины, войдя сегодня в дверь, испытала облегчение.

Из всех женщин в группе я общалась с ней больше всего. Хотя она не была замужем за человеком, который ее оскорблял, он был ее давним парнем. Только когда она встретила и вышла замуж за своего принца-очаровашку, который, как ни странно, оказался основателем «Stone's Hope», она наконец-то решилась публично рассказать, через что прошла.

— Вэл! Рада тебя видеть.

— Кристина! — приветствую ее с легким удивлением. Так же, как и с Дереком, женщинам на моих сеансах консультирования давали мое вымышленное имя. Пока эта неразбериха с Итаном не уладится, мне придется продолжать этот фарс. — Я тоже не ожидала тебя увидеть. Думала, ты приходишь только на групповую терапию.

— Обычно так и бывает. Мне пришлось зайти, чтобы выписать чек. Вчера у нас был благотворительный вечер, и я хотела как можно скорее внести выручку в отчет. А что ты здесь делаешь? — спрашивает она.

— Мне… эм… мне нужна комната, — нерешительно говорю я.

Когда ее брови удивленно поднимаются, быстро объясняю:

— Это не то, о чем ты подумала. Я не вернулась к мужу, но… думаю, он нашел меня. Пока не буду точно уверена, что в безопасности, не смогу вернуться домой.

Кристина понимающе кивает.

— Ни слова больше. Знаю, ты знакома с тем, как работают наши терапевтические группы, но не уверена, знаешь ли, как устроен приют. Без маленьких детей ты не сможешь получить собственную комнату. Тебя разместят в общей комнате с несколькими другими женщинами. Мне нужно будет проверить, есть ли свободная кровать. Если есть, максимум, на сколько ты сможешь там остаться, — несколько дней.

— И это всё? — спрашиваю недоверчиво.

— Ну да. Есть смягчающие обстоятельства, но…

— Думаю, мне нужно узнать эти обстоятельства, — тараторю, отчаянно надеясь получить больше времени.

Я быстро пересказываю ей сокращенную версию истории с Итаном.

— Так что, понимаешь, это всего лишь вопрос времени, когда его заберет полиция. Как только это произойдет, я смогу уйти и вернуться домой. Но нескольких дней может не хватить — всё зависит от того, как быстро они его найдут.

— Понятно, — задумчиво говорит она, постукивая пальцем по подбородку. — Давай посмотрим, что я могу сделать, чтобы устроить тебе более длительное пребывание. Тебе придется помогать — протирать пыль, пылесосить и так далее.

— Я абсолютно не против.

Пока Кристина разговаривает с кем-то за стойкой регистрации, мои мысли мечутся. Я и не знала, что в приюте есть ограничение на количество ночей, которые можно провести. Размышляя об этом, понимаю, что это логично. Им пришлось ввести такие правила, чтобы люди не воспринимали приют как гостиницу. Даже если Кристина сможет продлить мое пребывание, не знаю, скольких ночей будет достаточно. А что, если Итан всё еще будет скрываться через месяц? Я не могу жить в таком состоянии вечно. В конце концов, мне придется вернуться в свою квартиру.

А вдруг ему всё сойдет с рук?

Это безумие — стать командой поддержки для любовницы мужа, которую я когда-то ненавидела. Если адвокаты Синтии не смогут добиться его осуждения, он вернется за мной. Его уже ничто не остановит. Конечно, занятия по самообороне могут помочь, но мне нужны более серьезные гарантии. Мне необходимо избавиться от Итана навсегда.

Ко мне начинает приходить ужасное осознание того, что, возможно, придется сделать.

Нет.

Моим единственным намерением было спрятаться, пока власти не поймают Итана. Но чем больше я об этом думаю, тем яснее понимаю: всё может пойти не так, как я надеюсь. Есть вполне реальная возможность, что у меня не останется другого выбора… кроме как самой решить проблему с Итаном.