Кровавая любовь

Глава 14

Ленор

Из всего ожидаемого, никогда бы не подумала, что увижу, как отсасывают графу Дракуле. С другой стороны, если бы я хоть немного думала о том, куда мы направляемся, то должна была бы это предвидеть. Вампиры — извращенные до мозга костей.

Думаю, мне следует отвернуться. Но не могу. Точно так же, как в «Темной комнате», я наблюдаю, как женщина высасывает из мужчины жизнь, и это безумно заводит меня. Но, в отличие от предыдущего раза, Солон не прижимает свой член к моей заднице. На самом деле, даже отступает от меня на шаг. Он точно знает, о чем я думаю.

— Ты вернулся, — замечает Дракула низким голосом. Его дыхание немного прерывается от удовольствия, он закрывает глаза, его тело напрягается. Вампир отлично сложен: восемь кубиков, мускулистые плечи, хорошо развитые грудные мышцы и жилистые руки. — Надеюсь, не возражаете, что я кончу.

— Мне нужно знать, что ты решил, — говорит ему Калейд, как будто мы все не стоим вокруг и не наблюдаем, как этот человек издевается над ним.

Я смотрю на Солона, приподняв брови. — «Это нормально?»

Он ухмыляется мне. — «Избавься от своего пуританского мышления, лунный свет».

«Я не пуританка», — протестую. — «Но не привыкла к тому, что люди проводят деловые встречи, одновременно с минетом».

— Добро пожаловать в наш мир, — говорит Калейд, снова угадывая мои мысли. Он одаривает меня улыбкой. — В этом месте все возможно. Здесь совсем не так, как в Сан-Франциско.

— Ах. Это, должно быть, Ленор, — говорит Дракула, и когда я осмеливаюсь взглянуть на него, вижу, что его глаза широко открыты, и он смотрит прямо на меня. — А она хорошенькая. Для человека.

Я хмурюсь.

— Эй, — рявкаю на него. — Неудивительно, что Вульф назвал тебя придурком.

Дракула смеется, запрокидывая голову.

— О, Вульф. Как поживает старина? Он все еще злится, что я увел его девушку?

— Это было двести лет назад, — осаживает его Солон. — Я бы сказал, что он отпустил ситуацию.

— Приятно слышать, — говорит Дракула. Затем оборачивает цепь вокруг своего запястья и дергает шею женщины. — Глубже, милая. Я хочу почувствовать миндалины.

Женщина в ответ хлопает ресницами и делает ему глубокий минет. Дракула шипит, его сильные пальцы впиваются в деревянные подлокотники кресла, затем он кончает с громким стоном.

И, как долбанная извращенка, я наблюдаю за этим.

С другой стороны, Калейд и Солон тоже смотрят, их взгляды тоже напряженные. Я не знаю, что, черт возьми, происходит, но запах секса и адреналин начинают заводить всех сразу. Теперь понимаю, почему вампиры устраивают так много оргий, похоже, сексуальное возбуждение среди них заразительно.

Каким-то образом мне удается взять себя в руки, игнорируя пульсацию между ног, отбрасывая желание сблизиться с Солоном. Я все еще побаиваюсь зверя.

Наконец, когда заканчивает, Дракула проглатывает остатки крови в кубке и откидывает его за спину. Затем встает на ноги, его член свободно покачивается, все еще наполовину твердый и, что ж, он впечатляющий. Я пытаюсь не смотреть, клянусь, пытаюсь, но это невозможно, когда он становится центром внимания в комнате.

— Проголодались? — спрашивает Дракула, подходя к нам. — Должны, после такого зрелища. — Он останавливается перед Солоном и оценивает его. — Могу поклясться, что раньше ты был красивее. Уродец какой-то, что случилось?

— Давно не пил кровь, — отвечает Калейд. Затем тычет в меня большим пальцем. — Она тоже.

— Воздержание, хм-м-м, — размышляет Дракула. — Мне это не знакомо. Я бы разрешил использовать мою, но не люблю делиться едой, — затем он возвращается к женщине (клянусь, я не восхищаюсь его очень упругой задницей) и поднимает цепь, уводя ее от кресла к двери. — Верну ее, — говорит он. — Потом поговорим.

Он выходит из комнаты, и Калейд устремляется за ним, останавливаясь у двери.

— Подождите здесь. Сейчас вернусь.

Затем закрывает за собой дверь.

Мы с Солоном остаемся наедине впервые за долгое время.

— Что ж, — говорю я, скрещиваю руки на груди и медленно прохожу по ковру, осматривая комнату, которая была бы уместна в БДСМ секс-клубе. — Это было… нечто.

Солон ничего не говорит. Вероятно, потому, что для него это было не так уж непривычно.

— Это что-то вроде комнаты для секса? — продолжаю я, по какой-то причине чувствуя странную неловкость. Ощущение того, что мы здесь вдвоем, слишком сильное, слишком всепоглощающее, я даже побаиваюсь. — Здесь живут люди?

Солон качает головой, его глаза следят за каждым моим движением.

— Не во вратах. Вампиры, конечно, остаются, и именно здесь происходит большая часть кормления. Потому что это самый легкий доступ к внешнему миру, к людям. Все остальные двери ведут наружу, но эта — единственная, которая ведет внутрь. Вампиры живут по всему городу, просто в этом мире, а не в обычном.

Я вдыхаю воздух. Пахнет спермой Дракулы и возбуждением женщины, и, черт возьми, моим возбуждением тоже. Но есть и другие запахи, человеческие. Адреналин, парфюм, кровь.

— Они держат людей в этом месте? Как домашних животных?

Солон морщится.

— Это ужасно даже для меня.

Внезапно дверь снова открывается, и входит Калейд.

И он не один.

Рядом с ним стоит мужчина, без рубашки, в трусах. Молодой. Возможно, моего возраста. У него лицо, как у модели — острые скулы, пухлые губы, длинные ресницы, красивые глаза, распущенные густые волосы. Если бы все не было окрашено в красный цвет, я бы поспорила, что его волосы каштановые, глаза зеленые, кожа загорелая. Он высокий, и на его теле нет ни грамма жира или волос, просто подтянутый, худощавый, гладкий.

И он человек.

— Кто это? — резко спрашивает Солон.

— Матиас, — представляет его Калейд, кладя руку ему на плечо. — Он не говорит по-английски, но понимает, что происходит.

Я хмурюсь, сбитая с толку.

— А что происходит?

— Матиас, протяни руку, — просит Калейд.

Матиас делает, как ему говорят, глядя прямо перед собой, на его лице странная улыбка.

Калейд лезет в карман джинсов и достает острый нож.

Прежде чем я успеваю осознать, что происходит, Калейд проводит лезвием по внутренней стороне бицепса Матиаса, разрезая кожу. Струйка крови вырывается на поверхность, растекаясь по нежной коже, аромат наполняет воздух, захватывает разум.

— Он для вас обоих, — поясняет Калейд, подталкивая Матиаса к нам. — Вам нужно покормиться, прежде чем мы куда-либо пойдем, и перестаньте быть такими чертовски упрямыми. Постарайтесь не убить его, хорошо?

Затем он закрывает за собой дверь, оставляя нас с Солоном наедине с истекающим кровью человеком.

Часть меня хочет ринуться за Калейдом, убежать от того, что должно произойти.

Но эта часть не так сильна, как голодная.

Которую сводит с ума жажда крови.

Я смотрю на Солона, спрашивая разрешения, хотя сделала бы это все равно. Его челюсть сильно сжата, зрачки расширились, превратившись в темные озера, подозреваю, тот тоже близок к потере самообладания. Он едва заметно кивает.

Я сдаюсь.

С гортанным рычанием в считанные секунды оказываюсь рядом с Матиасом, хватаю его худую руку и обхватываю губами рану на его бицепсе.

В тот момент, когда его кровь попадает мне на язык, я теряюсь.

Глотаю жидкость, так непохожую на кровь Солона, человеческую, сладкую и невинную, впиваюсь ногтями в его кожу и пытаюсь сохранять контроль, иначе могу полностью осушить его.

Матиас, может, и не говорит по-английски, но он стонет как сумасшедший, наслаждаясь ощущением, пока я пью из него. Возможно, даже получая удовольствие. Это только подпитывает меня, знание, что я не причиняю вреда парню, даже несмотря на то, что мои острые зубы с болью впиваются в его кожу.

«Остановись», — говорю я себе. — «Он не исцеляется так, как ты».

Каким-то образом мне удается разжать зубы и отступить от него на шаг, тяжело дыша, с его кровь на лице.

— Ты в порядке? — спрашиваю его.

Матиас просто улыбается, его глаза остекленели. Он выглядит опьяненным.

Затем я оглядываюсь через плечо на Солона, чьи кулаки сжимаются так сильно, что его собственная кровь капает с ладоней. Он поранил сам себя.

— Твоя очередь, — говорю ему.

Грудь Солона вздымается, он изо всех сил пытается взять себя в руки. Чертовски упрямый. Если не хочет питаться от меня, тогда пусть пьет кровь Матиаса, как я. Хотя, я не удовлетворена, мне хочется большего, но у человека кровь не бесконечная.

— Солон, — зову я. — Пожалуйста. Сделай это ради меня.

На битву в глазах Солона тяжело смотреть.

— Ты не сможешь защитить меня, если будешь слишком слаб, — добавляю.

Это задевает его. В глазах у него пылает пламя.

Он медленно кивает, немного выпрямляясь.

Подходит к Матиасу, оценивая его, напоминает льва на охоте. Он обходит его и останавливается за спиной, уставившись на шею. Солон чуть выше, его плечи шире, но они оба восхитительно сексуальные и мужественные, и при виде их так близко друг к другу у меня снова сжимается все внутри.

Солон начинает расстегивать свою рубашку, отбрасывая ее в сторону. Помнит, что потом нам нужно вернуться в отель, и нельзя ехать грязными (к счастью, я одета в черное), а Солону нравятся его красивые рубашки. Но это также выглядит чрезвычайно эротично. И я вспоминаю, как Солон сказал однажды, что все вампиры немного гомосексуалы. Тогда мне это показалось забавным, но теперь поняла — это из-за того, что секс и кормление физически взаимосвязаны.

Я наблюдаю, как Солон кладет руку на голову Матиаса сбоку, обнажая его шею, демонстрируя вену.

Затем Солон смотрит прямо мне в глаза, открывает рот достаточно широко, чтобы обнажить свои очень острые клыки, и прокалывает кожу. Из ранки льется кровь, но Солон губами всасывает ее обратно.

И он все это время пристально смотрит на меня, пьет довольно нежно, учитывая обстоятельства и то, насколько он голоден. Солон сохраняет контроль, посасывая шею Матиаса, как будто не хочет причинить никакого вреда, и ведет себя настолько деликатно, насколько это возможно. Это почти чувственно, как будто я наблюдаю за двумя нерешительными любовниками.

А Матиас стонет и охает, и когда я отрываю взгляд от Солона и смотрю вниз, вижу, что у него чертовски огромный стояк в трусах.

Черт возьми.

Возможно, это самая странно сексуальная вещь, которую я когда-либо видела. Солон сосет шею парнишки, оба с обнаженными торсами, у одного огромная эрекция. Мне приходится сжать бедра, чтобы подавить нарастающую острую боль, потребность кончить.

Прежде чем успеваю подумать, подхожу к Матиасу и опускаюсь на колени, отчетливо ощущая его стояк рядом со своей головой. Глаза Солона расширяются, когда тот смотрит на меня сверху вниз. Он думает, что я собираюсь сделать парню минет. И хотя рада видеть, что Солон выглядит испуганным и собственническим, это совсем не так.

Просто хочу питаться одновременно.

Хочу разделить это с ним.

Провожу рукой вверх по мягкой внутренней поверхности бедра Матиаса. Скольжу по тому месту, где находится его бедренная артерия. Кончики пальцев покалывает от ощущения пульсации его крови. Но я миную артерию, иначе он истечет кровью и умрет.

Когда нахожу безопасное место, зубами впиваюсь в его кожу и высасываю кровь. Пью маленькими глотками, смотря на Солона сквозь ресницы. Мы наблюдаем друг за другом.

Боже, нет ничего сексуальнее. Мне интересно, тверд ли Солон. И я представляю его большой член, прижатый к заднице Матиаса, будто он прижимается ко мне. Наблюдаю, как грудь Солона скользит по спине Матиаса, как крепко тот держит его, рукой скользит вниз по талии парнишки. Кожа вампира на много тонов светлее.

Все это время Солон не сводит с меня глаз, пьет и пьет.

Но чем больше он пьет, тем грубее становится.

Его хватка крепчает на талии Матиаса, зубы вонзаются чуть глубже, и я наблюдаю, как глаза Солона темнеют, когда он начинает поддаваться жажде крови.

Он могущественный вампир с зубами, которые всегда будут острее, чем у меня, и мощным прикусом. Знаю это по личному опыту. Я могу пережить, когда кормление Солона выходит из-под контроля, но Матиас человек, и он точно не может.

Отстраняюсь, вытирая рот тыльной стороной ладони.

— Солон, — удается произнести мне. — Прекрати. Ты убьешь его.

Ноздри Солона раздуваются от гнева, и это только заставляет его крепче схватить Матиаса, пить глубже, настолько, что кожа парня начинает бледнеть у меня на глазах, его лицо выглядит изможденным, и тот начинает задыхаться. Наблюдаю, как Солон высасывает из него жизнь, и последнее, чего мне хочется, это чтобы еще один человек умер из-за нас. Я должна быть на стороне света, а не тьмы.

— Стой! — говорю громче, поднимаясь на ноги. — Солон, он умирает!

Хватаю его за руку, но он так крепко держит парнишку, что я не могу его оттащить.

И могу сделать только одно.

Подношу запястье ко рту и кусаю, боль острая, но зубы еще острее. Я кусаю и рву кожу, оставляя на запястье рваную дыру, из которой обильно льется кровь.

Затем протягиваю ее Солону.

— От меня, — умоляю я. — Питайся от меня. Так и должно быть.

Страх возвращается в его глаза, страх потерять контроль. Он скорее убьет этого невинного добровольца, чем рискнет выпустить зверя на волю.

Но я бы предпочла, чтобы он рискнул.

— Ну же! — Я кричу срывающимся голосом, подношу запястье прямо к его рту, обмазывая губы.

Это все, что нужно.

Внезапно Солон отцепляет свои клыки от шеи Матиаса, который нетвердо держится на ногах, а затем падает на пол. Солон крепко хватает меня за руку, поднося мое запястье к своему рту. Он кусает меня с хищным остервенением, в его глазах чередуются дикий инстинкт и чувство вины.

— Все в порядке, — говорю мягко, пытаясь успокоить его почти так же, как я пыталась успокоить зверя. — Пей. Мне нужно, чтобы ты это сделал. Моя кровь принадлежит тебе. Я принадлежу тебе.

И это еще мягко сказано. Ощущение того, что он пьет, поглощает, забирает мою жизненную силу, чтобы поддерживать свою, — это чувство, не похожее ни на какое другое. Я говорила это так много раз, но кровь — это любовь. Кровавая любовь. Дарящая спасение.

В конце концов, хватка Солона на моей руке ослабевает, он перестает пить, и в его глаза возвращается ясность, хотя они все еще горят с дикой интенсивностью.

— Я скучала по этому, — шепчу, протягивая руку и убирая волосы с его лба, удивляясь тому, насколько мы близки, насколько сильно я нуждалась в нем. — Я…

В мгновение ока Солон отнимает мое запястье от своего рта, хватает за лицо, удерживая меня в своих больших, сильных руках, и целует окровавленными губами.

Хнычу ему в рот, все нутро откликается, словно чиркают спичкой, и я горю. Моя кожа умоляет почувствовать его тело, моя кровь отчаянно хочет соединиться с его. Я провожу руками по его груди, по рукам, наслаждаясь его прохладной кожей, его напряженными мышцами, а затем он стонет так глубоко мне в рот, что у меня поджимаются пальцы на ногах.

Мы двигаемся назад, отчаянно блуждая руками по нашим телам. Одежда яростно срывается с моего тела, я лихорадочно расстегиваю его брюки, пока не падаю на круглую кровать.

Сейчас мы не можем расстаться даже на мгновение. Я полностью обнажена, и он тоже. Солон забирается на меня. Я притягиваю его к себе, нуждающаяся, желая ощутить его, почувствовать внутри себя.

— Ленор, — хрипло шепчет он. — Я не могу обещать тебе…

Я впиваюсь ногтями в его задницу, прижимая к себе, желая, чтобы его член был внутри, чуть ли не схожу с ума.

— Я знаю, — говорю, притягивая его лицо к себе, глубоко целуя, наши языки сплетаются друг с другом. «Трахни меня, пожалуйста», — мысленно умоляю.

— Мы не одни, — хрипло произносит он.

Мне удается поднять голову, чтобы посмотреть на Матиаса. К счастью, он жив и привалился к стене, держась рукой за шею. Но другая его рука лежит на твердом члене, потирая его через трусы. Парень наблюдает за нами.

Пусть смотрит.

Я оглядываюсь на Солона.

— Думаешь, мне не плевать? — Мой голос стал низким и хриплым от вожделения.

Солон, очевидно, согласен, потому что снова целует меня, грубо, неистово и глубоко. Наши рты изголодались друг по другу. Поцелуй высвобождает все, что я хранила в себе, все, что мы держали под контролем.

Этот поцелуй — чистый хаос.

Затем Солон раздвигает мои ноги грубым движением, приставляет свой член и не теряет ни минуты. Он входит в меня одним жестким, мощным толчком, до самого конца, выбивая воздух из легких.

Я вскрикиваю, звук наполняет комнату, и Солон издает низкий рокот из глубины своей груди. Он такой большой, такой твердый и входит так глубоко. Ощущение, будто тот буквально вытрахивает из меня мозги, пока я лежу здесь ошеломленная, сжимаясь вокруг него.

— Черт, — рычит он мне в ухо, покусывая мочку. — Я скучал по этому. Скучал по твоей сладкой, красивой киске, Ленор.

Я моргаю от его непристойных речей, щеки пылают. Иногда забываю, каким тот может быть, когда его приличия нарушаются, и он теряет контроль. Я также знаю, что потеря контроля способствует появлению зверя, но сейчас мне просто хочется, чтобы он оттрахал меня к чертовой матери, хочу кончать до тех пор, пока не начну рыдать, и будь проклят этот зверь.

Солон поднимает голову, пристально глядя мне в глаза, и я вижу в его взгляде столько вожделения, любви и страсти, что у меня по спине пробегают мурашки, хотя мое тело горит, становясь горячее с каждой мучительной секундой.

Затем он на мгновение отстраняется, прежде чем снова войти, и я задыхаюсь, а он погружается в мучительном ритме, входя все глубже и глубже, как будто хочет втопить меня в матрас. Провожу ногтями по его спине, настолько сильно, чтобы выступила кровь, ощущая его напряженные, мощные мышцы. Он во мне так глубоко, что кажется, мы будем соединены навсегда, и все же этого недостаточно. Мне нужно больше, намного больше. Тело, сердце и душа.

— Это все твое, — хрипит он, прижимаясь ртом к моей груди, покусывая сосок, отчего у меня перехватывает дыхание. — У тебя весь я. Навсегда.

Солон снова целует, с кровью на губах, затем обхватывает меня за ноги локтями. И я восхищаюсь тем, как выглядят его напряженные плечи, вены выступают на мускулистых руках. Он начинает трахать меня еще сильнее. Его лицо искажается от усилия, рот открыт, дыхание прерывистое.

Я протягиваю руку между нашими извивающимися телами, пытаясь приласкать саму себя, но Солон издает протестующий рык. Прежде чем успеваю пошевелиться, он выходит из меня и, подхватив за талию, переворачивает так, что оказываюсь на четвереньках лицом к Матиасу, а Солон теперь стоит у меня за спиной, притягивая мою задницу к себе.

Матиас все еще на полу, теперь его член торчит наружу. И он поглаживает себя, остекленевшими глазами наблюдая, как мы трахаемся. У меня мелькает смутная мысль, что, возможно, это как-то неправильно и выходит далеко за рамки того, к чему я привыкла, даже с кем-то вроде Солона, но эта мысль надолго не остается. По правде говоря, мне нравится, что парень наблюдает за нами. И поскольку мы только что питались от него, его кровь циркулирует в нас самих, создается ощущение, что мы уже знаем друг друга на очень личном уровне.

— Можешь смотреть на него сколько хочешь, — хрипло говорит Солон, сжимает меня за бока, прижимая член ко тому месту, где я до ужаса скользкая и насквозь мокрая. — Но не забывай, кто тебя трахает.

С этими рычащими словами он снова входит в меня, и я издаю искаженный крик, который превращается в стон, когда тот наполняет меня, лишая меня чувств.

— Тебе нравится, да? — шепчет он, резко протягивает руку вперед и сильно хватает за горло, поднимая меня с кровати, так что моя спина выгибается дугой, и я спускаюсь на колени. — Нравится, как глубоко я внутри тебя. Как мой член претендует на каждый сантиметр твоего тела.

Его хватка на горле усиливается, и он еще сильнее запрокидывает мою голову назад, так что его рот оказывается у моего уха, его член проникает под таким углом еще глубже, задевая все ноющие нервы внутри.

— Ты принадлежишь мне, Ленор. Каждый сантиметр твоей маленькой тугой киски принадлежит мне, и так будет всегда. Ни ему, никому другому. — Солон выходит и толкается так сильно, что я ругаюсь, но звуки застревают у меня в горле, он сдавливает трахею, мои груди вздымаются, когда тот набирает темп.

— Скажи, что я твой, лунный свет, — хрипит Солон сквозь низкий стон. Его горячее дыхание касается моего уха, когда он входит и выходит из меня, его бедра мощные и безжалостные, шлепают меня по заднице. — Скажи, что ты принадлежишь мне.

— Я принадлежу тебе, — пытаюсь сказать, но он душит меня так сильно, что я даже не могу говорить. Думаю, мне это и не нужно. Он сам знает.

В ответ Солон издает глубокий рокочущий стон и опускает руку мне на живот, пальцами скользя по моему клитору.

— Черт возьми! — Его хватка ослабевает настолько, что я могу закричать, а затем он трахает меня еще сильнее, и у меня нет выбора, кроме как поддаться. Я наблюдаю, как Матиас начинает сильнее дрочить, приоткрыв рот, а затем кончает, его сперма вылетает горячей дугой, запах наполняет комнату.

Я кончаю секундой позже, так сильно, что, кажется, у меня сейчас случится сердечный приступ. Оргазм пронзает, пальцы Солона скользят по сладкому местечку, а член наполняет каждую чувствительную впадинку внутри меня, Матиас продолжает кончать, наблюдая, как мы трахаемся, словно дикие животные. Такие мы и есть.

— Иисусе, боже мой! — кричу я, волны бьют снова и снова, а Солон продолжает свой мучительный темп. Не могу перестать кончать, я просто мешанина из криков, сдавленных слов освобождения и бесконечных стонов. Мое тело сотрясает, трепещет, кожа горячая, я чувствую себя бескостной.

— Ленор, — хрипло шепчет Солон мне в шею. — О черт. Я кончаю, — голос затихает, у него перехватывает дыхание.

Затем он кусает меня.

Я так и думала.

И даже надеялась.

Его клыки прокалывают кожу на задней стороне моей шеи, посылая еще одну волну удовольствия по моему и без того измученному телу, а затем он высасывает кровь и кончает. Громко стонет мне в кожу, пьет, так, что я чувствую вибрацию в глубине костей, затем он входит в меня, горячий и твердый, заполняя каждый сантиметр.

Его бедра сильно двигаются, раз, потом другой, воздух покидает мои легкие, а затем он тяжело дышит носом, продолжая пить, и я попадаю в другое состояние. Состояние чистого блаженства, чистого секса, чистой любви. Прямо сейчас я за пределами всех миров.

Наконец, он вынимает зубы из моей шеи, затем нежно целует ранку, его губы скользят к моей челюсти, он отпускает мое горло и хватает меня за подбородок, оттягивая мою голову в сторону. Целует меня в губы сбоку, влажно, искренне и беспорядочно.

Мой.

Требуется мгновение осознать, что произошло. У нас был секс. Эмоциональный, сдерживаемый, запоздалый, дикий секс на глазах у незнакомца. В Красном мире.

Но более того, мы занимались сексом… и чудовище не показалось. Я знаю, что в следующий раз мне может не повезти, но в этот раз… у нас получилось.

— Думаю, мы избежали пули, — низким голосом говорит Солон, рукой скользит вниз по моей груди, по талии, пока не выходит из меня, оставляя с чувством пустоты, и мое тело уже хочет, чтобы он вернулся внутрь.

Я почти падаю на кровать, но Солон обхватывает меня руками, осторожно опуская, поворачивая так, чтобы я оказалась на спине.

Он смотрит на меня сверху вниз, в его глазах удовлетворение, в уголках губ собрались морщинки, рот приподнят в небольшой довольной улыбке.

— Я ни о чем не жалею.

— И не стоит, — говорю ему. — Я не могу быть без тебя. Лучше буду рисковать и использовать все свои шансы.

Его улыбка исчезает, взгляд наполняется раскаянием, когда он смотрит на мою грудь, на отметины, оставленные зверем.

— Но риск слишком велик, моя дорогая. Шрамы напоминают о том, что я сделал, и что может случиться снова.

Я протягиваю руку и кладу ее ему на лицо, кончиками пальцев ощущая жар на его раскрасневшихся щеках, редкое чувство.

— Это был не ты, Солон. Это зверь оставил их. И я не позволяю этим шрамам напоминать о том, что сделал монстр. Пусть напоминают о том, что я пережила.

— Ты выжившая, — серьезно говорит он.

— И я твоя. До скончания времен. Я говорила, что у нас все получится, и мы сделаем это. Но я не собираюсь встречаться с твоим отцом, если ты не будешь со мной. Мне нужен ты весь. Ты моя сила. И я твоя.

Кажется, он на мгновение тает.

— Да. Ты моя, Ленор.

Затем его внимание привлекает какое-то движение, и он поднимает взгляд на Матиаса позади нас.

— Черт. Я совсем забыл о нем.

— А что случилось с правилом «я питаюсь секретно»? — игриво спрашиваю его.

— Ну, — говорит он, слегка пожимая плечами, снова глядя на меня сверху вниз. — Приходится сливаться с толпой.