Кровавая одержимость

— Подожди! — приказал Маркус. — Мы должны сначала узнать, что захватило Наполеана.

— Сукин сын! — нахмурился Кейген, сердито глядя на Маркуса. Он сделал успокаивающий вдох и его голос внезапно стал спокойным. Слишком спокойным. — Тогда пошевеливайся, — тихо промурлыкал он.

Накари вздрогнул. Он знал этот спокойный тон слишком хорошо. Тот самый, что маскировал едва сдерживаемую ярость, готовую выплеснуться на поверхность. Чересчур сдержанный доктор Джекил, под которым скрывался мистер Хайд²⁷. Он затаил дыхание, настороженно глядя на Кейгена. Кто бы ни ранил Наполеана, кто бы ни ранил этого ребенка, им лучше встретиться с Маркусом, Натаниэлем и всеми другими воинами дома Джейдона, чем с этим, казалось бы, владеющим собой, целителем. Брайден продолжал кричать. Накари промолчал. Он просто смотрел, как Кейген прижал руками выступающие ребра Брайдена и осторожно вставил их на место.

— Мне жаль, — искренне сказал Кейген, не отрывая глаз от Брайдена, — но прежде чем я введу тебя в наркоз и смогу остановить эту боль, мы должны узнать, что завладело нашим королем.

Маркус отпихнул ногу Кейгена и взял Брайдена за руку. Он сжал ее, привлекая внимание мальчика, а затем заговорил, с трудом подбирая слова.

— Сосредоточься на моих глазах, сынок.

У Брайдена было измученное выражение лица, когда он проглотил боль, заставил себя прекратить кричать и посмотрел на Маркуса.

— Сынок, ты должен быть храбрым еще чуть-чуть и рассказать нам, что тебе известно. А именно что захватило Наполеана?

Брайдена безудержно трясло, но затем он сжал зубы и взял себя в руки.

— Червь, — выдавил он, часто дыша из-за испытываемой боли. — Темный лорд… Адемордна.

Кейген закрыл глаза, а затем вновь открыл их.

— Спасибо.

С головокружительной скоростью он схватил набор, разорвал стерильную упаковку и умело вставил длинную, тонкую иглу в вену Брайдена. Он только начал прикреплять пакет с внутривенным раствором, когда Брайден потянулся и схватил его за запястье.

— Подожди!

— Что такое? — быстро спросил Кейген.

Накари успокаивающе положил руку на плечо брата.

— Скажи нам, Брайден.

— Темный лорд захватил полный контроль над Наполеаном, — зловеще выдохнул Брайден. — Он собирается… изнасиловать… его женщину. Он собирается убить нашего короля!

Глаза Натаниэля вспыхнули красным. Кейген переступил с пятки на носок. А Маркус был так зол, что он… улыбнулся.

«Вот дерьмо, — подумал Накари. — Весь ад, буквально, собирался вырваться на свободу».

Глава 18

Накари Силивази отключил мобильник и с облегчением вздохнул. Он положил его в карман и стал обдумывать новость. Катя Дургала, медсестра Кейгена, заверила, что с Брайденом все будет в порядке. Как только анестезия подействовала, безжалостная атака на тело Брайдена прекратилась, и мальчик, к счастью, уснул.

Кейген позже использовал мощные инъекции вампирского яда, а также специальные компрессы, чтобы восстановить сломанные ребра подростка. Брайдена лечили от обезвоживания, растяжения мышц и ангины. Кейген так же дал ему обезболивающее длительного действия, и, по словам Кати, сейчас он мирно спал в отдельной палате на втором этаже клиники.

Одной заботой меньше.

Если бы только он мог изменить то, что наверняка произойдет дальше…

Накари взъерошил рукой свои густые, цвета воронова крыла волосы и вернулся к насущным проблемам: захвату Наполеана Адемордной и неминуемой опасности для дома Джейдона. Не говоря уже о будущем Наполеана и Брук.

Он обернулся, чтобы посмотреть на своего старшего брата Маркуса, который, подобно свирепому тигру в тесной клетке, без остановки расхаживал в пятистах ярдах от них. Мужчина патрулировал берег реки Снейк Крик прямо за домиком, в котором в тот момент Наполеан, вернее, его захваченное тело находилось вместе с Брук, своей новой судьбой. На правой руке Маркуса красовался его любимый древний кастет. Острые железные шипы поблескивали в лучах заходящего солнца, когда древний мастер воин в ритме своих нетерпеливых шагов непрестанно сжимал и разжимал кулаки.

Хотя Накари и казался внешне спокойным, по правде говоря, он, как и его старший брат, испытывал ощущение неотвратимости и разочарования.

В таком состоянии они пребывали уже несколько часов.

Они планировали, разрабатывали стратегию, старались все предугадать…

Пытались лихорадочно придумать план, как подчинить Наполеана, при этом не причинив вреда его новообретенной супруге.

И этот процесс шел мучительно медленно.

В конце концов, это было самым важным. Наполеан был не просто рядовым членом дома Джейдона, и они не имели права на ошибку. Для Брук часы наверняка тикали мучительно медленно — один Бог знает, что с ней происходило в домике, но мужчины не могли вломиться туда словно кучка стрелков «Дикого Запада» и вырвать ее из рук Наполеана.

Они должны были взглянуть правде в глаза. Наполеан Мондрагон был самым могущественным существом на планете, и ему не было равных в хитрости, силе и возможностях… не говоря уже о сверхъестественных способностях. Выступить против Наполеана и допустить ошибку означало верную смерть. Хотя Маркус, Натаниэль и Рамзи по праву считались грозными соперниками, никто не забыл, как Наполеан в одиночку уничтожил восемьдесят восемь воинов в доме Джегера во время спасения Киопори.

Благословенный Персей, пусть все боги смилостивятся над ними, Наполеан мог использовать силу солнца! Он мог убить одной своей яростью.

Накари вздрогнул.

Хотя Рамзи и Маркус могли в течение короткого времени противостоять древнему монарху, в конечном итоге им наверняка пришлось бы убить его, чтобы освободить Брук. Однако ни смерть Наполеана, ни смерть Брук не были приемлемым решением. Не говоря уже о том, что мощь Наполеана была лишь половиной проблемы. Также нужно было одолеть Адемордна и его дьявольские, сверхъестественные силы. И этот факт Накари осознавал все отчетливее с каждой прошедшей минутой.

Существовала вероятность, что от вампира могло потребоваться гораздо больше, чем он готов был дать.

Адемордна был теневым божеством — демоном.

Темным лордом, чья душа являлась воплощением зла. Накари содрогнулся, ясно представляя, о чем попросят его дальше…

Он просто решил сесть на землю — слабая попытка успокоить нервы, — когда к нему приблизились два грозных вампира с выражением мрачного предчувствия на лицах.

— Маг, — поприветствовали они в унисон.

— Нико, — тихо произнес Накари, — Янкель… — Он снова встал. — Не могу сказать, что мне нравится выражение ваших лиц. То, что мы ранее обсуждали… Вы проконсультировались с братством магов, и они согласны, что это единственный выход?

Нико Дурсяк тут же отвел в сторону свои серые глаза, прежде чем заставить себя вновь встретиться с ним взглядом.

— Да, проконсультировались. И они согласны.

Янкель нахмурился, четыре горизонтальные линии на лбу прибавили возраста его молодому лицу, а возле рта залегли две глубокие складки.

— Из нас трех, ты несомненно самый сильный маг, Накари, иначе я бы предложил…

Накари вежливо махнул рукой, чтобы успокоить своего друга.

— Не нужно об этом беспокоиться, Янкель, хотя я ценю твое сочувствие. Но ничего уже не изменить… верно?

Янкель кивнул.

— Верно…

Что еще он мог сказать?

Накари ободряюще улыбнулся своим коллегам-магам.

— Очень хорошо. Я сам должен рассказать Маркусу.

Нико выглянул из-за плеча Накари и посмотрел на воина, о котором шла речь. А затем медленно, тревожно выдохнул.

— Согласен.

— Почему бы тебе сразу не позвать всех трех братьев и все им разом объяснить, — предложил Янкель. — Так будет целесообразнее.

В его голосе послышались извиняющиеся нотки, но Накари понял: время дорого.

Его братьям будет трудно смириться с таким решением, но время продолжало тикать. В свою очередь, он тоже не горел желанием начинать этот разговор.

«Братья, — мысленно произнес он, — нам нужно поговорить… с глазу на глаз».

Маркус поднял голову, сразу же уловив тяжесть в нервном голосе Накари. Он повернулся лицом к кругу магов, сделал два десятка широких шагов и внезапно остановился перед Накари, расправив плечи.

— Что такое? — спросил он.

Накари тянул с ответом, дожидаясь, когда Натаниэль и Кейген материализуются рядом с Маркусом. Как только все три брата встали рядом, он сделал глубокий вдох и укрепился в своем решении.

— Спасибо, что так быстро пришли, — сказал он. — Я думаю, мы готовы… У нас, наконец-то, есть план.

Натаниэль едва заметно кивнул.

— Хорошо.

— Мы слушаем, — голос Кейгена звучал озабоченно.

— Я полагаю, вы знаете, как добраться до демона? — спросил Маркус.

Накари кивнул.

— Да, — ответил Янкель.

— Тогда говорите! — рявкнул Маркус. У него явно заканчивалось терпение — добродетель, которой он не был наделен с самого своего рождения.

Накари посмотрел прямо на Маркуса, произнес краткую молитву всем богам и начал тщательно подбирать слова.

— Воины будут следовать плану, который разработали вы с Натаниэлем и Рамзи, — Он присел на корточки, взял палочку и нарисовал грубую схему на земле. — Вы ворветесь в домик с единственной целью — как можно дольше отвлекать Наполеана, чтобы Натаниэль смог использовать транквилизатор Кейгена, — Он нарисовал несколько кругов на диаграмме, указывая позицию каждого мужчины. — Как мы ранее обсуждали, у вас будет всего несколько секунд, чтобы войти и отвлечь Наполеана, так что не предпринимайте никаких попыток схватить его или освободить Брук. Вся стратегия зависит от способности Кейгена создать совершенную формулу, — Он поднялся, скрестил руки на груди и повернулся к единственному кареглазому из братьев. — Кейген, дозировка должна быть точной. Анестетик должен вырубить Наполеана быстро и наверняка с первой попытки. Второго шанса не будет.

Кейген понимающе кивнул.

— Я работал над этим весь день, — Он в свою очередь посмотрел на Натаниэля, затем на Маркуса. — Как только один из вас введет препарат, он сразу вырубится.

— Хорошо, — кивнул Накари, а затем глубоко вдохнул и выдохнул. — Как только Наполеан окажется под воздействием препарата, Кейген должен будет… истощить его жизненную силу, чтобы мы могли быть уверенными, что он действительно умер, и Адемордна будет вынужден покинуть его тело.

— Прошу прошения? — неуверенно начал Натаниэль. — Как…

Накари поднял руку, чтобы прервать Натаниэля, не сбавляя темп повествования. Он должен был изложить весь план, пока не потерял остатки самообладания.

— Брат, заклинание одержимости требует физической смерти для того, чтобы переместить душу. Адемордна захватил Наполеана в момент смерти предыдущего хозяина и потребуется краткая смерть Наполеана, чтобы его выманить. Темный лорд не сможет оставаться в мертвом теле.

Кейген откашлялся, его лицо выражало серьезное беспокойство.

— Ты понимаешь, что мы говорим об убийстве нашего короля для того, чтобы заставить захватчика покинуть его тело. Некоторые могут посчитать это мятежом. Если что-то пойдет не так…

Он не смог закончить фразу.

— В некотором смысле, да, — ответил Накари, — но мы тут же вернем его к жизни, так что не будет существовать никакой реальной опасности, — Он прищурился. — Наполеан древний вампир. Он бессмертен. Потребуется гораздо больше, чем временная потеря крови, чтобы убить его, — Он пристально посмотрел на каждого из братьев, пытаясь таким образом передать им свою убежденность. — Наш король умрет лишь временно и на непродолжительное время, уверяю вас.

Нико Дурсяк шагнул вперед, откашлялся и добавил:

— Адемордна покинет тело, как только Наполеан умрет, — Его голос был твердым и непоколебимым. — Мы бы никогда такого не предложили, если бы испытывали какие-то сомнения.

— Хорошо, — сказал Маркус с некоторым сомнением в голосе, — но как мы удержим Адемордна, чтобы он не вернулся в тело Наполеана, как только мы его воскресим? — Он огляделся вокруг. — И что остановит его от того, чтобы не завладеть кем-нибудь еще?

Накари положил руку на плечо Маркуса.

— Это будет уже не ваша забота, парни. Я справлюсь сам.

— Каким образом? — спросил Натаниэль, расправляя плечи, чтобы снять напряжение. Он нахмурился, в его полуночно-черных глазах отражались множество вопросов, оставшихся без ответов.

Накари перевел взгляд с Нико на Янкеля, последний ободряюще кивнул в ответ.

— Я буду там, чтобы встретить темного лорда, когда его вынудят покинуть тело Наполеана.

Следующие слова Накари прозвучали коротко и отрывисто, наверное, из-за напряжения.

— Я сделаю все от меня зависящее, чтобы удержать Адемордна от повторного возвращения в тело нашего суверена. Он также не сможет завладеть новым телом. Заклинание было направлено конкретно на Наполеана. Оно потребовало огромного количества крови — не говоря уже о жертвоприношениях — чтобы купить разрешение божества на акт одержимости. Темные не заплатили за другую душу, и у них нет времени на другое заклинание, — Он выдавил измученную улыбку, стараясь успокоить свою семью. — Как только Адемордна поймет, что Наполеан защищен, он сделает то, что для него естественно, вернется в долину Смерти и теней.

В группе повисла оглушающая тишина.

Через несколько секунд Натаниэль переступил с ноги на ногу, отшвырнул кусок дерна стальным носком своего сапога, медленно поднял голову и пристально посмотрел на Накари.

— Ты что-то нам не договариваешь, братишка! — В его словах не было никакой злости, лишь беспокойство. — Насколько я знаю, ты прекрасный маг, но даже ты не можешь общаться с божествами, а также видеть призраков. По крайней мере, так было, когда я в последний раз проверял. Тогда как ты собираешься защитить Наполеана от темного лорда?

Когда Маркус бросил на него вопросительный взгляд, а Кейген приподнял бровь, Накари понял, что они наконец-то уловили, в чем был подвох. Он проглотил комок в горле и на мгновение прикрыл глаза.

Момент истины настал.

— Ты прав. Я существую в мире живых, Адемордна же принадлежит к миру мертвых. Требуется, чтобы дух противостоял духу, поэтому Кейгену нужно будет высосать мою жизненную силу, прежде чем он осушит силу Наполеана.

Натаниэль нахмурился и — как будто такое вообще было возможно — его темные глаза стали еще темнее. А зрачки сверкнули красным.

— Повтори! — резко сказал он.

Янкель вмешался.

— Накари должен… перейти границу миров до Наполеана. Он должен быть уже там, ожидая на другой стороне, когда Адемордна выйдет из тела Наполеана.

— Он должен выиграть для Наполеана немного времени, — объяснил Нико.

Маркус невесело рассмеялся. Когда он заговорил, его челюсть напряглась, а из горла вырвалось тихое рычание.

— Ты имеешь в виду, что Накари должен умереть намного раньше Наполеана. И если вы намерены вернуть его к жизни — а я полагаю, вы собираетесь потешить нас такой попыткой — воскрешение Накари произойдет значительно позже Наполеана. Если конечно мой младший брат не затеряется где-нибудь в небытие, спутавшись с демоном.

Маркус как всегда, зрил в корень.

Накари проигнорировал сарказм, прекрасно понимая, что под ним скрывалось: Маркус беспокоился… о нем.

— Я непременно намерен вернуться, брат, — заверил его Накари. — Поверь мне, я не имею ни малейшего желания сейчас покидать землю, но выживание нашего короля важнее: ты знаешь, что это правда. Когда Адемордна выйдет из тела Наполеана, кто-то должен быть там, чтобы предотвратить…

— И почему, этим кем-то должен быть ты? — тут же вставил Натаниэль. Его глаза сейчас были кроваво-красными, а кончики клыков касались нижней губы, вампир уже рычал. — Я не могу поверить, что ты собираешься попросить Кейгена — твоего родного брата и моего близнеца — убить тебя, Накари. Как он сможет жить с последствиями содеянного, если ты не вернешься назад? Прости за такой вопрос, но ты что, сошел с ума?

Накари вздохнул.

— Натаниэль… пожалуйста… не делай этого. Не сейчас. Не усложняй и без того трудную ситуацию.

— Почему это должен сделать именно ты? — тоже спросил Маркус. Он сжал левую руку в кулак и вложил ее в правую, на которой все еще был надет древний кастет. Когда шипы впились в кожу, из ладони потекла кровь.

Накари постарался сохранить уважительный и спокойный тон.

— Потому что я мастер маг, Маркус. Я обучен ясновидению и владею знаниями об обоих мирах. Не говоря уже о том, что у меня есть «Кровавый канон» — древняя книга черной магии — и я прочел ее от корки до корки. Я знаю о темных лордах больше, чем любой из вас, — Он потер виски. — Даже если я не понимаю их, по крайней мере, я знаю, как думают колдуны вроде Сальваторе. За их заклинаниями я вижу настоящие намерения. Происки тьмы. А также законы, которые оправдывают для них злоупотребление властью, — Прежде чем Маркус смог ответить, он повернулся к Натаниэлю. — И отвечая на твой вопрос, брат, возможно, это безумие, но это единственный путь. Мы все знаем, что темный лорд не откажется от тела Наполеана добровольно, пока его не заставят. А этого не произойдет до тех пор, пока Наполеан действительно — и окончательно — не умрет. Ты допустишь этого, Натаниэль? А ты, Маркус?

Маркус заскрежетал зубами и рассеянно слизал струйку крови из раненой ладони.

— Но твоя смерть, — прорычал он, — разве это допустимо?

Он пробормотал что-то неразборчивое себе под нос.

Накари покачал головой. Он понимал, что эмоции были накалены до предела.

— Я не умру, Маркус, — Он быстро обернулся, чтобы посмотреть на Кейгена, чье обычно красивое лицо сейчас выглядело изможденным. — Я надеюсь, что этот отличный целитель сможет поддерживать мое тело, пока я мертв.

Кейген выглядел несчастным. Ему, очевидно, не очень понравилась жалкая попытка Накари выглядеть легкомысленным.

— Не относись к этому так несерьезно, Накари, — предупредил он.

Накари мягко положил руку на плечо брата.

— Я серьезен, брат. Поверь мне. Я прошу лишь о том, чтобы ты поддерживал мое тело с помощью приборов жизнеобеспечения, пока моя душа будет путешествовать. Поддерживай сердцебиение и обеспечивай мозг кислородом столько, сколько потребуется, — Он сжал его плечо сильнее. — Ты не сможешь воскресить меня сразу же, как Наполеана, но это только потому, что моя душа будет недоступна для реанимации тела. Однако, ты сможешь поддерживать его, пока моя душа, в конце концов, не вернется.

Все три брата затихли, Накари знал, что они обдумывали факты, оценивали многочисленные возможности, тщательно взвешивали в уме каждый возможный поворот, и он только надеялся, что никто не захочет — или не сможет — рискнуть жизнью Наполеана. Они не могли позволить королю умереть. Никто не сможет оправдать такой трусливый выбор. Наполеан Мондрагон был пульсом — самим сердцебиением — дома Джейдона. И у него не было наследника. Его судьба, наконец, появилась после двадцати восьми сотен лет, и это означало, что истинный наследник мог родиться менее чем через месяц. Наследник, который разделит воспоминания и полномочия Наполеана. Наследник, который будет общаться с богами от имени вампиров.

Они были просто обязаны спасти Наполеана.

Если они его потеряют, последствия будут эпическими.

И он знал, что все его братья это понимали.

В конце концов, первым заговорил Натаниэль и его голос походил на бархатистый шепот на ветру.

— Ты не можешь гарантировать, что просто пересечешь границу смерти и вернешься назад, не так ли, Накари? Правда в том, что мы можем потерять тебя… навсегда.

Накари медленно выдохнул, даже не заметив до этого момента, что какое-то время сдерживал дыхание.

— Да, Натаниэль. Всегда существует риск, что я могу не вернуться назад.

Кейген присел на корточки, словно ноги его больше не держали. А затем по очереди посмотрел на Нико и Янкеля.

— Маги, это действительно необходимо?

Оба вампира кивнули, но ответил Нико.

— Да, Кейген.

Натаниэль присел рядом с Кейгеном, его движения были изящными и хищными. Он замер, когда их глаза оказались на одном уровне.

— Я разделяю твои опасения, брат мой, но мы должны тщательно все обдумать.

Глаза Маркуса сверкнули красным.

— Отлично. Тогда я пойду вместо Накари.

— Со всем уважением, Маркус, — неуверенно произнес Нико, — нам придется вести битву, где друг с другом будут бороться свет и тьма, маги и колдуны, — Он уважительно опустил глаза и с трудом сглотнул, его кадык подпрыгнул вверх-вниз, когда вампир попытался избежать проницательного взгляда древнего мастера воина. — Мы не говорим о сражении между воинами, где главное сила и ловкость. Мы говорим о битве с темным лордом.

Маркус Силивази хмыкнул и сердито махнул своей раненной рукой.

— Неужели нет абсолютно никакого способа одному из нас противостоять этому демону, и в конце не умереть?

— Нужен дух, чтобы противостоять духу, — тихо ответил Нико. Он повернулся, чтобы предложить руку Кейгену, и когда целитель ее принял, помог ему встать. — Помоги нам это сделать, мастер целитель, — взмолился Нико. — Пожалуйста.

Кейген прикрыл глаза тыльной стороной ладони и опустил голову, изо всех сил сдерживая эмоции.

— Простите, но я не могу.

Когда он собрался уйти, Нико и Янкель в недоумении вытаращили глаза, а затем в отчаянии посмотрели на Накари.

— Кейген, — позвал Накари, — целитель… пожалуйста, вернись, — Когда Кейген не повернулся, он продолжил говорить ему в след. — Я не хочу умирать, брат, — сказал он обвиняющим голосом, — но я это сделаю. С тобой или без тебя, — Затем он понизил голос и прошептал: — Просто с тобой мои шансы были бы гораздо выше.

Кейген медленно повернулся, и поражение на его лице заставило желудок Накари скрутиться. Правда была высказана… вслух. Накари рискнет своей жизнью, чтобы спасти Наполеана, и никто не сможет его остановить. Он будет отчаянно сражаться за свою жизнь, но не было никакой гарантии, что он выживет.

Маркус потер переносицу, выглядя утомленным. Он отступил на несколько шагов назад и взглянул на Накари, его глаза отражали свет, словно первозданные камни. Когда вампир, наконец, заговорил, его голос был безучастным и гулким, словно пустой сосуд. Будто он похоронил все эмоции внутри себя.

— Я еще не дал тебе своего благословения, Накари, — В его словах прозвучала скрытая угроза, вампир вполне мог отказать ему, воспользовавшись правом самого старшего в семье. — Натаниэль? Кейген? Что думаете?

Кейген пожал плечами и вскинул руки, словно говоря: «Я сдаюсь».

— Прежде всего, я целитель своего народа. Я помогу подчинить Наполеана. Я даже помогу осушить его кровь, пока он не умрет, временно, разумеется. И да, я сделаю тоже самое для Накари. Я буду наполнять воздухом легкие брата, направляя кислород в его мозг, пока он в качестве духа будет сражаться за нашего короля, — Он внимательно оглядел трех магов, с сожалением покачав головой. — Но не просите меня принять окончательное решение. Этого я сделать не смогу.

Широкая грудь Натаниэля медленно поднялась и опустилась.

— Мы братья, но прежде всего, мы преданные подданные нашего короля. Я задам вопрос только один раз, но настаиваю, чтобы ты ответил честно. Есть ли другой способ?

Накари долго и усиленно думал, прежде чем ответить. Когда он, наконец, заговорил, в его голосе звучала полная убежденность.

— Нет, другого способа нет.

Натаниэль шагнул вперед и притянул Накари в крепкие объятия. Он легко, почти незаметно поцеловал брата в макушку.

«Мы тебя любим», — прошептал он мысленно.

— Ступай с моим благословением.

— Спасибо, — сказал Накари, почти задыхаясь от нахлынувших эмоций.

Он обернулся к Маркусу и взглянул в глаза воина. Это почти разрушило его решимость. Если бы он мог встать на колени перед старшим братом, поклясться в своей преданности и пообещать прожить долгую, здоровую жизнь, он бы это сделал — только, чтобы стереть горе в глазах Маркуса.

Но он не мог этого допустить.

А поэтому лишь ждал…

Маркус обхватил Накари за плечи и заговорил, тщательно подбирая слова.

— Я также позволяю тебе это сделать, но знай, братишка: если ты умрешь, я никогда тебя не прощу. Запомни это.

Накари отпрянул, задыхаясь.

— О боги, Маркус… не говори так.

— Помни об этом! — прогремел он.

Накари послушно склонил голову, опустил глаза и кивнул. Маркус запрещал ему умирать, демонстрируя все чувства, какие только мог показать. И это не было пустой угрозой. Воистину, Маркус даже не мог рассматривать возможность потерять еще одного брата после Шелби. Разве можно было с этим спорить?

Накари обхватил лицо Маркуса двумя руками. Его большие пальцы сжали подбородок воина, и не выпустили, когда тот попытался освободиться от такого интимного захвата.

— Маркус, — произнес он нежно одно единственное слово, и этим сказал намного больше, чем мог бы передать самой красноречивой речью.

Немного дрожа, Маркус медленно наклонялся вперед, пока их лбы не соприкоснулись. А затем положил свои руки на запястья брата и крепко сжал их.

— Вернись ко мне… брат, — прошептал Маркус.

Глава 19

Брук почувствовала внезапное облегчение, когда мощный поток энергии хлынул сквозь ее тело, и боль, наконец, поутихла. Боже, боль превращения была невыносимой по сравнению со всем, что ей доводилось испытывать ранее. Она началась в тот момент, когда Наполеан укусил ее в шею на лугу, и продолжалась еще очень долго после того, как они вошли в небольшой домик на берегу реки. Брук не сомневалась, что в эти ужасные часы она умирала.

Умирала.

Орган за органом, клетка за клеткой, система за системой, — все по очереди умирало, только чтобы преобразиться с помощью чужеродного вещества. Яда, который отравлял ее кровь, подобно кислоте сжигая всю человечность и заменяя ее бессмертием.

Она стала вампиром.

Тем не менее, существо которое это сделало — создание, которое относилось к ней с такой черствостью и равнодушием — не было Наполеаном. Это был самый настоящий, живой демон: отвратительный, извивающийся червь, который проник в его тело.

Почему Брук была так в этом уверена?

Потому что правда сверкнула в глазах твари за несколько мгновений до того, как она завладела телом вампира. Зло украшало его змеиную форму, подобно чешуе на хвосте древнего дракона. Холодность, что окутала Наполеана, его кожу, глаза, нежное сердце, после того как червь его захватил, так резко контрастировала с теплотой его поцелуя.

Брук несколько раз моргнула и сильно толкнула тяжелую словно камень грудь, что возвышалась над ней, пытаясь вырваться на свободу.

Демон забулькал и вдохнул воздух, его горло задрожало от зарождающегося смеха. А острые как бритва клыки начали выскальзывать из ее шеи. Брук почти затаила дыхание, с нетерпением ожидая момента, когда избавится от их длительного вторжения.

Она хватала ртом воздух, делая отчаянные и жадные вдохи, словно тонущая женщина, которая только что вынырнула на поверхность. Наполеан — нет, демон! — пристально смотрел на нее янтарно-красными глазами. Он облизал твердые, скульптурные губы Наполеана и простонал.

— Тебе понравилось, хотя бы в половину так же сильно, как мне, моя невеста?

Его голос настолько походил на голос Наполеана. По-прежнему густой и бархатистый, только сильно сдобренный стрихнином.

— Где Наполеан? — спросила она.

Брук села и проверила свое новое тело. Работали ли мышцы? Выдержали ли кости? А дыхательная система? Несмотря на свои страхи и нависшую опасность, она ничего не могла с собой поделать, продолжая подмечать коренные изменения в своем физическом состоянии. Она чувствовала себя… непобедимой. Сильной. Здоровой. Настолько могущественной, что раньше никогда не могла представить себе подобного.

Она слышала даже самые тонкие звуки с очень большого расстояния — потоки ветра, шелест листьев на ветвях осин — и она могла различить запахи всех людей, которые раньше останавливались в этом домике. Они были слабыми, но по-прежнему ощущались.

Брук вздрогнула. «Людей?»

Она только что подумала: «Людей»?

О боже, кем же была она сама?

Что Нап… то есть, червь, с ней сделал?

Мягкая подушечка пальца очертила ее нижнюю губу, возвращая в реальность. Демон склонился над ней, оценивая взглядом, заглядывая прямо в ее душу своими злобными глазами.

— Пожалуйста, любовь моя, зови меня Адемордна.

Брук закрыла рот рукой. Она откинулась назад на кровати, яростно крутясь в попытке вырваться. Неожиданно ее тело заскользило назад: Адемордна схватил ее за лодыжку и потянул обратно к себе. Она напрасно его пинала. Ее только обретенные способности были бесполезны против его запредельной силы.

— Куда-то собралась, милая?

Брук с трудом сглотнула. Это сводило с ума. Когда она на него смотрела, то видела Наполеана, и что-то глубоко в душе — что-то, что медленно пробуждалось с того момента у водопада, когда они стали единым целым — тянулось к нему.

Нуждалось в нем.

Знало его на более примитивном и реальном уровне, чем кого-либо за всю свою человеческую жизнь.

Пока демон не завладел им, она не вполне понимала, почему спасла его в тот день на террасе. Почему выбрала его жизнь, вместо возможности сбежать. Потому что где-то глубоко внутри, среди необъятной вечности, душа помнила и признавала, что ее сердце принадлежало ему. Что ее жизнь была создана специально для того, чтобы соединиться с ним. А сердце начинало биться в унисон с его.

Брук боролась с этим на сознательном и подсознательном уровне. Но сейчас, когда его яд проник в тело, ставя клеймо и заявляя свои права на каждую клетку, она поняла все на более элементарном уровне. Она полностью пробудилась.

Брук выдернула лодыжку из лап демона и посмотрела ему в глаза. Она надеялась разглядеть за взглядом демона темные, мистические глаза Наполеана.

— Наполеан, — неуверенно прошептала она, надеясь на чудо, — ты там?

Глаза мужчины смягчились. Он опустился рядом с ней на колени, протянул руку и нежно провел по щеке от уха до подбородка. Улыбнулся пленительной улыбкой Наполеана.

— Брук, — промурлыкал он ее имя.

А затем с такой силой ударил в челюсть, что она почувствовала, как затрещали кости, а изо рта брызнула кровь.

Ошеломленная, Брук попыталась сосредоточиться. Она должна убраться отсюда. Сползти с кровати. Добраться до двери. Да, дверь, она была… где? Вон там? Она повернула голову, и комната завертелась перед глазами.

Она словно издалека услышала смех Адемордна, он отражался от стен, отдавался эхом волнами безумия, поднимался к потолку и опадал вниз. Он был повсюду. Глубокий, жестокий и злой.

Демон сорвал рубашку со своего тела, обнажая прекрасно вылепленную грудь Наполеана. Гладкая кожа обтягивала выделяющиеся мышцы, обрамляя ребра и сухожилия. Пуговицы рубашки разлетелись во все стороны, с громким стуком падая на пол.

А затем последовал еще один удар по лицу. Еще одна пощечина. На этот раз по другой щеке, затем в подбородок. Черт, это было больно… очень.

Ее губа распухла, а рот онемел.

Когда Адемордна отстранился, чтобы оглядеть ее, изучая дело своих рук, в голову Брук пришла идея: она села и сразу же перевернулась на четвереньки, пытаясь отползти. Он снова схватил ее за лодыжки и потянул к себе, только на этот раз женщина вцепилась в изголовье кровати, чтобы удержаться. Ее пальцы мертвой хваткой впились в один из четырех столбов кровати. Он дернул сильнее, без усилий отрывая ее от столба, перевернул на спину и прижал своим телом — расположив таким образом, чтобы голова и ноги оказались перпендикулярно к изголовью. С вытянутыми над головой руками, она ощущала себя подобно жертве языческого бога, которой скоро перережут горло.

— Наполеан… пожалуйста… — невнятно произнесла она.

Казалось, что слова прозвучали как-то не так. Ее челюсть работала неправильно. Она потянулась, чтобы потрогать и увидела, как Адемордна снова замахнулся.

Она попыталась уклониться… слишком поздно.

Темнота. Снова смех. Прохладный воздух коснулся ее кожи.

Неужели он снимал с нее одежду?

— Вскоре ты станешь матерью дома Джегера, моя дорогая королева, — пропел он.

Брук скорее услышала, чем увидела, как с нее сняли джинсы, где-то в глубине сознания с ужасом отмечая то, что должно было случиться. Тем не менее, она так и не смогла в полной мере осознать происходящее. Возможно, он избил ее до бессознательного состояния. Возможно, ее душа этого не позволяла. А может быть, ее защищал собственный разум.

— Пожалуйста, не надо, — тихо взмолилась она.

Не с телом Наполеана. Не его руками, которым она только научилась доверять. О господи, неужели никто ее не спасет?

Ей удалось на секунду сосредоточиться на светящихся глазах Адемордна и злобный взгляд чистой, необузданной ненависти вырвал крик из ее поврежденного горла.

Он склонил голову набок.

— Тише, дорогая. Не вынуждай меня избить тебя до полусмерти, пока я тобой не овладею.

Несмотря на предупреждение, она кричала снова и снова… и снова… делая перерывы только для вдоха.

— Увы, моя королева. Ты совсем меня не слушаешься.

Он склонился над ней, лизнул щеку, потом выпрямился и показал ей сжатый кулак. Ужасающее выражение извращенного веселья промелькнуло у него на лице, когда он отвел мускулистую руку назад и зарычал.

А затем одним мощным, полным ненависти движением, его кулак обрушился на…

«Брук!»

Властный мужской голос пронзил ледяную тишину. Он проник в ее разум с огромной, магнетической силой, приковывая к себе внимание и выталкивая ее сознание из тела.

«Брук, следуй за моим голосом. Слушай только его. Оставайся со мной!»

Это был Наполеан.

И он был здесь… рядом с ней. Окружая ее, укутывая своим теплом, но не своим телом. Словно это его душа находилась рядом с ней.

«Наполеан?»

Она разговаривала мысленно и каким-то образом знала, что он ее слышал.

«Да, это я, любимая».

«Где ты?»

«Я не знаю, — произнес он. — Я не понимаю. Точно не в своем теле. Моя душа где-то в неизвестном месте. Адемордна разбил ее на тысячу осколков. И теперь они плавают в космосе, ожидая, когда их призовут обратно. Но я сохранил свой разум и сознание, поэтому ты должна оставаться со мной, пока мои воины не смогут до тебя добраться, поняла?»

Брук вроде кивнула головой, но не была уверена в этом. Ее череп раскалывался от боли, а тело казалось ватным. В физической реальности, где темный лорд избивал ее и…

Она снова начала кричать.

«Брук!»

На этот раз Наполеан не просто ее окликнул, он каким-то образом захватил женщину. Король соединил все доступные осколки своей души с ее душой, удерживая сознание в железной хватке. Увлекая очень далеко от ужаса этой комнаты.

«Давай, — поманил он. — Пока мы ждем, останься со мной здесь, в этом месте между мирами. Расскажи мне о своих детских мечтах. Давай строить планы на будущее, вспоминать о прошлом, делиться нашими историями и секретами. Соединись со мной, Брук».

Она так и сделала.

И они поведали о своих жизнях: о прошлом, о надеждах и мечтах касательно будущего. Они обменялись драгоценными воспоминаниями. Как Брук первый раз ездила на велосипеде и сильно содрала кожу на коленях. Как Наполеан впервые успешно овладел мечом. Она рассказала ему о своей учительнице во втором классе, госпоже Кренни, о ее конфетах с вишневым вкусом, и как бесконечная доброта этой женщины дала ей цель в жизни.

А он рассказал, как встретил Жанну Д’Арк. Вампир расспрашивал о ее образовании: какие уроки она посещала, что ей нравилось, а что она терпеть не могла, — а сам поведал о суровой жизни в общежитии Румынского университета.

Он узнал о карьере Брук, ее планах и стремлениях. А она узнала о многих нюансах, связанных с управлением дома Джейдона. Она рассказала про свою лучшую подругу Тиффани, а он описал несколько своих наиболее влиятельных подданных.

Наверное, время и вправду остановилось, потому что казалось, прошла целая вечность, прежде чем они перестали обмениваться историями и делиться секретами. Но подобное было невозможно, верно?

Наконец, собравшись с духом, Брук спросила:

«Наполеан, мое тело переживет то, что с ним сейчас происходит?»

Наполеан замолчал… но только на мгновение.

«Пока ты остаешься живой — ты будешь исцеляться, в этом можешь быть уверена. Мой яд самый мощный в доме Джейдона, — Он сделал паузу, как бы обдумывая свои слова. — Поэтому твое превращение было таким быстрым и эффективным. Хоть и болезненным, — В его тоне скользнули темные нотки, указывая на глубокие муки сожаления. — Брук, то, как ты страдала… у меня нет слов, чтобы выразить… насколько я сожалею. Хочу, чтобы ты знала, я бы никогда не обошелся с тобой так жестоко».

Брук сдержала слезы. Она знала это глубоко в душе, но воспоминания были слишком свежими. Замешательство от того, что с ней происходило прямо сейчас, было слишком острым. Мужчина, жестоко обращавшийся с ее телом, не был Наполеаном. Она это понимала. Она действительно понимала, но тело ведь принадлежало ему. Это были его руки, ладони, мужская плоть. Она не знала, что сказать, поэтому промолчала.

«Брук?»

«Откуда ты знаешь, что он оставит меня в живых?» — наконец спросила она.

Наполеан вздохнул.

«Он вынужден. У него есть план. И этот план требует, чтобы твои основные физические функции смогли его успешно перенести».

«Что за план?» — спросила Брук с нарастающим беспокойством.

«Не думай об этом, Брук. Я бы рассказал, если бы считал, что это тебе как-то поможет, но я не хочу, чтобы ты себе все это представляла. Ты выживешь. Несмотря ни на что. И прямо сейчас это самое главное».

Брук собиралась возразить. Она знала, что Наполеан действовал согласно своей натуре. Для него на первом месте всегда будет стоять ее защита, но нравится ему это или нет, они были оба в этом замешаны. Без согласия Брук, его мир стал ее миром, а его враги — ее врагами. Она намеревалась настоять на более детальной информации, но неожиданно кое-что поняла. Наполеан находился на ужасающей, неизведанной территории и, несмотря на опыт управления вампирами в качестве короля, как мужчина он не мог оправиться от чувства беспомощности, даже когда пытался успокоить Брук. Это была абсолютная правда. Он не хотел, чтобы она представила себе дальнейшие планы Адемордна, потому что ему самому было трудно с этим смириться. Какому мужчине не было бы?

«Они идут», — внезапно сказал Наполеан, прерывая ее мысли.

«Кто идет?» — спросила Брук.

«Мои воины».

Она не смела надеяться.

«Сколько их? Что они собираются делать?»

Наполеан сразу посерьезнел.

«Их немного, но этого будет достаточно. Они ворвутся в домик, попытаются захватить и подчинить меня, прежде чем Адемордна их уничтожит. После того как достигнут желаемого, они заберут меня отсюда и пришлют женщин, которые о тебе позаботятся. Исцелят тело. Этот кошмар для тебя почти закончился, Брук. Пожалуйста, продержись еще немного».

Брук попыталась проглотить свой страх. Что, если уже было слишком поздно? Что, если его воины проиграют и Адемордна их всех убьет? Что, если их план сработает, но Наполеан никогда не вернется в свое тело? Что тогда будет с ней? Отпустят ли ее его люди? Будут ли они винить ее? Накажут ли? И даже если они не станут этого делать, как она сможет вернуться к прежней жизни… будучи уже вампиром? О боже, что же будет дальше? Ничего хорошего из этого не выйдет.

«Брук, — прошептал Наполеан. — Успокойся, Draga mea. Все будет хорошо. Все пройдет хорошо».

Она пыталась. Она действительно пыталась. Брук хотела поверить Наполеану. Черт, ей нужно было ему верить, чтобы сохранить свой рассудок. Но ее охватило странное предчувствие на глубоко интуитивном уровне, которое не позволяло этого сделать. Кроме самого очевидного, что-то еще было ужасно… ужасно неправильно. Что-то тревожило ее гораздо сильнее, чем та жестокость, которой подверглось ее тело. Или того факта, что она уже не была человеком.

«Что-то не так, Наполеан, — настаивала она. — В смысле, кроме самого очевидного. Пожалуйста, Наполеан, что ты мне не договариваешь?»

Вампир вздохнул. Его голос был совершенно серьезным.

«Брук, уверяю тебя, у нас позже будет достаточно времени для того, чтобы разобраться со всем случившимся. Но сначала тебе нужна вся твоя сила, чтобы исцелиться. Твое тело было сильно травмировано. И я хочу, чтобы ты сосредоточилась на своем выздоровлении».

Он сделал паузу, и ее сердце пропустило несколько ударов, со страхом ожидая продолжения. Брук тяжело сглотнула.

Все на самом деле было так плохо? Настолько ужасно, что он не мог даже рассказать? Она быстро проверила состояние своих внутренних органов и поняла, что то, чего она опасалась — и о чем говорило ее предчувствие — выходило за рамки физических травм. В стремлении узнать все поточнее, она позволила своему сознанию дрейфовать… назад… назад… прочь… все дальше и дальше от голоса Наполеана и его обнадеживающего присутствия, вместо этого концентрируясь на своем теле.

Она все почувствовала: тяжесть своей физической формы, боль в горле, медный привкус крови. А затем, неожиданно, боль захлестнула ее тело, подобно обрушившимся на спокойный берег цунами.

«Брук!»

Воля Наполеана захлестнула ее. Она вытянула женщину из комнаты непреодолимой силой, вырывая ее сознание из лап темного лорда, забирая назад до того, как она смогла бы осознать увиденное.

«Останься со мной еще немного, мой ангел!»

«Наполеан! — закричала она. — Что он со мной сотворил?!»

«Брук…»

«Наполеан! Скажи мне!»

«Брук… я… ты…»

«Скажи мне! Сейчас же!»

«Ты уже знаешь».

Брук зарыдала. Она ничего не могла с собой поделать. Конечно, она обо всем знала — знала все это время — но реальность не стала от этого менее суровой. Адемордна воспользовался ее телом… жестоко и многократно.

«Я буду об этом помнить?» — Слова вышли хриплыми.

«Нет, — заверил ее Наполеан. — Никогда. Твой ум и дух не присутствовали там».

Его голос звучал глухо от переполнявших эмоций. Там слышалась такая боль, уязвимость и сожаление, что, казалось, сама его душа была разбита вдребезги.

«Брук, мое сердце разбилось от этого злодеяния, и я никогда не смирюсь с тем, что не смог тебя защитить. Никогда. И это мой крест. Но поскольку твоя жизнь напрямую зависит от этого, ты должна внимательно выслушать все то, что я собираюсь сказать. И ты должна не только слушать, но и слышать, — Он сделал паузу, прежде чем продолжить. — Я прожил долгую жизнь и повидал много всего. Очень много. И именно поэтому, я узнал одну очень важную вещь. Тело представляет собой лишь временную одежду — ту, которую мы носим в разные дни нашей жизни, — но душа, сознание, это средоточие того, кем мы являемся. Каждый раз, когда травма не проходит или оскорбление продолжает терзать разум — это из-за того, что они оставили отпечаток в нашей душе».

Чтобы подчеркнуть сказанное, он снова сделал паузу.

«Когда женщина, ребенок и даже мужчина подвергаются насилию, тело полностью исцеляется. В большинстве случаев не остается и следа. Но любая травма, которая не проходит, исходит от души. Разбитое сердце, разрушенное доверие. Страх, которого раньше не было. Самобичевание, стыд, неуверенность в себе, — именно они являются истинными травмами жертв насилия, верно?»

Брук тяжело сглотнула, все еще слушая.

«Да».

«Пока ты была со мной, твоя душа оставалась нетронутой. Ведь ее просто не было в твоем теле на тот момент. Все это время тебя там не было. И клянусь своей честью, твое сердце и разум остались прежними. Без памяти, осознания или ощущения не может быть долговременной травмы. Твое тело исцелится, и ты тоже будешь невредимой».

Брук поняла, о чем он говорил. На протяжении многих лет она видела немало людей, подвергшихся физическому насилию, и вампир идеально описал все психологические последствия пережитого ими несчастья. Но было что-то еще. С ней сотворили кое-что похуже. Что-то помимо физического насилия. Нечто необратимое, о чем он умалчивал.

«Наполеан?»

«Да», — отозвался он.

«Я услышала тебя, и более-менее с тобой согласна, но есть что-то еще… кое-что, о чем ты умалчиваешь… я чувствую это всем своим нутром».

«Ты беременна, Брук, — прошептал он. — Адемордна использовал мое семя и словесный приказ, чтобы заставить тебя забеременеть».

Наступил краткий момент… опустошения. Небольшая милость. То критическое, сюрреалистическое мгновение, которое наступало после ужасной аварии, когда мозг просто выключался и изолировал жертву от реальности. Они слышали слова, ощущали происходящее вокруг или видели все своими глазами, но это просто не укладывалось у них в голове. Все вокруг замолкало. Время переставало существовать. И жертва впадала в полное оцепенение.

«Близнецами?» — спросила она отсутствующим голосом. Ее аналитический ум продолжал работать в автоматическом режиме.

«Да», — ответил он.

«Они, — она запнулась, почти проваливаясь в омут чудовищной и вполне реальной паники, — они хотя бы твои? Эти дети? Или они само зло… как и это создание?»

У Наполеана был больной голос.

«Это тоже самое, если бы ты и я… «Кровавое проклятие» не изменилось… будет одно дитя света и одно дитя тьмы… необходимое жертвоприношение также остается в силе, — Следующие слова были произнесены с отвращением, которое он не мог скрыть. — Хотя никто из нас не дал своего согласия. И ни моей, ни твоей души там не присутствовало. Тем не менее, соединились наши тела. Ребенок будет наш — твой и мой. Адемордна не сможет этого изменить».

Брук прикусила нижнюю губу или, по крайней мере, ей так показалось.

«Я не понимаю, — растерялась она. — Если этот демон… этот темный лорд… хочет использовать меня, чтобы уничтожить тебя, зачем ему нужна беременность? В смысле, не будет ли легче просто меня убить и лишить тебя возможности принести необходимую жертву, таким образом позволив проклятию прийти за тобой через тридцать дней? Зачем все усложнять… в смысле, да, я понимаю, что он демон — так почему бы не поразвлечься в твоем теле — но дети? Эту часть я не совсем понимаю».

Наполеан долго не отвечал, но благодаря их психической связи Брук знала, что он пытался вернуть себе самообладание. Очевидно, ее слова ранили мужчину словно нож.

«В течении многих столетий наши правила были однозначными. Мужчины дома Джейдона имели двух сыновей — одно дитя тьмы и одно дитя света — и нам было позволено сохранить дитя света, чтобы наша раса не исчезла с лица земли. А у мужчин дома Джегера есть мерзкий обычай — они насилуют невинных женщин, которые умирают ужасной смертью, после того как дадут жизнь двум темным сыновьям. Но, так же как и мы, они должны принести в жертву одного из них — в данном случае первенца. Так что в итоге они, подобно нам, сохраняют только одного ребенка, чтобы продолжить свой извращенный род. Я считаю, что в данном случае Адемордна намерен убить двух зайцев одним выстрелом. Оставаться в моем теле достаточно долго, чтобы помешать принести необходимую жертву, а заодно превратить обоих сыновей в темных».

Брук ахнула.

«Вот почему ты так уверен, что он меня не убьет, не так ли? Я нужна ему, чтобы заполучить детей!»

«Да», — ответил Наполеан.

Брук начала дрожать от ужаса: все это…

Конференция. Поездка в Темную долину. Похищение вампиром. День, когда Адемордна пытался убить Наполеана на террасе. Одержимость. Изнасилование. Беременность. «Кровавое проклятие»! И его значение при новых обстоятельствах. А также то, что Адемордна намеревался… превратить обоих ее сыновей в темных.

О боже, о боже, о боже….

Она могла потерять свою человечность, Наполеана и ребенка, прежде чем все это закончится.

Чудовищность всего этого была просто невыносимой. Охваченная паникой, она выскользнула из психического захвата Наполеана и вернулась в комнату. Ее тело было сломано, представляя собой окровавленное месиво, все еще вытянутое на кровати. Куча поврежденных костей, мышц и кожи… порванной, исполосованной и покрытой синяками.

Оглушенная интенсивностью боли, Брук схватилась руками за живот и закричала. Ее агония достигла небывалых высот.

* * *

— Начали! — закричал Маркус Силивази.

Рамзи, Сантос и Саксон оторвали переднюю стену домика. Дверь сорвалась с петель, окно вылетело из рамы, а перекрещенные бревна переломились в одно мгновение.

Маркус прыгнул в центр комнаты с поднятыми вверх кулаками в кастетах, напрягая слух и зрение. Он остановился только на долю секунды, ошеломленный развернувшейся перед ним сценой. Судьба Наполеана лежала на кровати как сломанная кукла, окровавленная, покрытая синяками и кричащая словно обезумевшая от страха женщина. Суверенный король дома Джейдона стоял на коленях возле ее тела, он был полностью обнажен, а с его клыков капала кровь. Он недавно кормился из ее… бедра.

— О Матерь Драко, — пробормотал Маркус.

Это был не Наполеан.

Существо на кровати являлось темным лордом из долины Смерти и теней. Демоном. Маркус встретился с пустым взглядом своего короля и вздрогнул. Он мог только молиться, чтобы демон контролировал новое тело гораздо хуже прежнего хозяина.

Темный лорд развернулся и зарычал. От звука вздрогнули уцелевшие стены и пол под ногами. Маркус не стал ждать приглашения. Он бросился на демона и взмахнул левым кулаком со всей силой и скоростью, на которые был способен. Пожалуй, он был единственным в доме Джейдона, у кого был шанс нанести удар.

Как и ожидалось, Наполеан перехватил кулак Маркуса. Покрытые синяками и кровью пальцы короля сжались вокруг его руки в попытке раздавить кости воина. Так как каждое действие было спланировано заранее, воины имели небольшое преимущество. Маркус стиснул зубы, терпя сильнейшую боль, и заехал шипами кастета снизу-вверх прямо в челюсть Наполеану. Все это заняло лишь долю секунды. Наполеан сжал горло Маркуса и его глаза начали светиться, когда вампир приготовился прямо на том же месте сжечь воина.

Натаниэль Силивази действовал быстро. Войдя в домик под плащом невидимости, он материализовался позади темного лорда, воткнул шприц в его руку и одним быстрым движением ввел полную дозу анестетика.

Адемордна гневно взревел. Он развернулся и врезал Натаниэлю с такой невероятной силой и ошеломляющей яростью, что температура в комнате упала, как минимум на десять градусов. Тело Натаниэля проломило противоположную стену, а отколовшиеся щепки разлетелись во все стороны. Темный лорд пошатнулся, на короткое мгновение оглушенный и дезориентированный.

Рамзи, Маркус и Сантос воспользовались моментом, повалив Наполеана на пол. Они крепко удерживали его, отчаянно пытаясь связать вампиру руки и ноги, в то время как Саксон Олару накинул тяжелый, украшенный множеством алмазов, черный бархатный капюшон на голову Наполеана, чтобы прикрыть его глаза. Никто не хотел быть случайно сожженным.

Лежащий на полу Наполеан дернулся. Одним быстрым движением он пнул Рамзи так, что тот долетел до потолка, а затем начал крутить и поворачивать руки, вращая своими длинными когтями словно нунчаками²⁸, без усилий рассекая державшие его запястья. Зашипев, Наполеан сел и потянулся к капюшону.

Маркус еще раз врезал ему в челюсть. Но одержимый король только рассмеялся.

— Ах ты, сын шакала! — зарычал Маркус, раздраженный и пораженный одновременно. — Давай уже засыпай!

Возможно, пора было переходить к плану Б.

Маркус залез в передний карман своего длинного кожаного плаща и достал пузырек с хлороформом, завернутый в шелковый платок. Он раздавил его, смочил ткань и пихнул в глаза и нос Наполеану, пока капюшон не успел полностью слететь с его головы.

Пара болезненно острых клыков вонзилась в руку воина, а еще более острый набор когтей пробил грудную клетку, пытаясь извлечь сердце. Маркус Силивази не отступил. Он мог чувствовать, как болезненные кинжалы пронзали… царапали… и наконец схватили его сердце в железном кулаке. Он напрягся, приготовившись к боли, — готовый умереть, — так как знал, что Наполеан немедленно испепелит его сердце, прежде чем кто-то из воинов попытается его восстановить. В этот застывший миг, Маркус понял слишком ясно, что жертва, которую Накари был готов принести… У него ведь с самого начала не было выбора.

К счастью, комбинация успокоительных и хлороформа избавили Маркуса от такой же участи. Железная хватка вокруг сердца ослабла, и он смог извлечь руку Наполеана, держа ее в стороне от своей раненной, окровавленной груди. Веки короля отяжелели и его тело начало падать на пол.

— Увидимся в аду, — прошептал Наполеан, наконец-то теряя сознание.

Маркус глубоко вздохнул и опустился на колени.

Пара сильных рук подхватила его сзади.

— Не двигайся, брат, — прошептал Натаниэль ему на ухо. — Позволь мне исцелить тебя, чтобы мы смогли впустить сюда женщин, которые позаботятся о Брук. А затем перейти к настоящей битве.

Маркус медленно кивнул.

— Воин, — прошептал он. — Возможно, ты был прав, когда дал Накари свое благословение.

Натаниэль на мгновение удивленно замер, а потом усмехнулся.

— Извини, но ты только что сказал, что я был прав?

— Не пойми меня неправильно… — проворчал Маркус.

— Брат, — подразнил Натаниэль, — думаю, так на тебя влияет хлороформ.

Маркус лишь улыбнулся. А потом потерял сознание.

* * *

Бесплотный дух Наполеана беспомощно завис над разбитым телом Брук, не в состоянии вынести ее из комнаты, не в состоянии помочь воинам, когда они сражались, чтобы подчинить Адемордна.

Ее полные ужаса и боли крики, шок и отвращение, которые она почувствовала в тот момент, когда ее дух вернулся в поврежденную плоть, пронзили сердце древнего короля. И он направил каждую крупицу своей огромной силы на то, чтобы прикрыть ее хрупкое тело… поглотить ее боль… погрузить ее в глубоко бессознательное состояние.

Теперь, когда он прокручивал в голове все сцены борьбы, Наполеан испытывал огромную гордость за своих воинов. Вот это да! Его воины оказались воистину умными, умелыми и быстрыми.

Маркусу удалось отвлечь его, пока Натаниэль вводил своего рода транквилизатор, а стражи нейтрализовали его силы с помощью усыпанного алмазами капюшона. Мудро, они не позволили Адемордна воспользоваться глазами Наполеана, чтобы тот не испепелил их на месте. И когда анестетик подействовал недостаточно быстро, Маркус использовал мощную дозу хлороформа.

Отличная стратегия и искусное исполнение.

Несмотря на яростное сопротивление Адемордна, его воины выиграли стремительную битву не на жизнь, а на смерть. Меньшего Наполеан и не ожидал от этой группы вампиров. Он мысленно вздохнул. Первая часть была закончена. Теперь оставалось лишь молиться.

Молиться, что женщины окажут Брук быструю и компетентную помощь. Молиться за спокойствие его судьбы. Молиться за их нерожденного ребенка. И молиться, чтобы Накари Силивази — невероятно талантливый, но относительно непроверенный мастер маг — завоевал благосклонность богов. Ибо этот мужчина собирался участвовать в битве духов, от исхода которой зависело будущее всех остальных.

Глава 20

Накари Силивази лежал на жесткой койке и старался расслабиться, пока Кейген подключал приборы к его обнаженному телу. Тот несколько раз поправил трубки, по которым будет стекать кровь из артерий, пока результат его не удовлетворил. В вену левой руки он вставил капельницу и выложил в ряд несколько шприцев рядом с набором промаркированных стеклянных колбочек. Кейген взял еще один контейнер, наполненный мощным ядом Маркуса, просто на всякий случай, и заботливо убрал с шеи густые волнистые волосы Накари, словно не хотел, чтобы они испачкались кровью.

Эта процедура будет не из легких, независимо от того, как далеко зайдет Кейген. А все эти приготовления, неоднократные перепроверки и перестановки начали нервировать Накари еще сильнее. Он посмотрел на небо в надежде, что оно вселит в него уверенность, взмолился о силе духа, чтобы выполнить все необходимое. Было около шести вечера, солнце недавно село, и небо окрасилось в красивый, мистически синий цвет: глубокий, темный и очаровательный. Звезды сверкали, словно драгоценные камни в божественном зале. Как будто сама Земля догадывалась о происходящем. И ждала.

Накари закрыл глаза и сосредоточился на своем дыхании, наслаждаясь тем, как легко поднимается и опускается грудь, а также простым движением воздуха входящим и выходящим из легких. Такой не требующий усилия дар, часто воспринимаемый как должное. Он снова открыл глаза, задумчиво взглянув на Кейгена. Если бы он не знал, что это невозможно, то мог бы поклясться, что целитель покрылся испариной. Нервы брата уже были на пределе, а он еще даже не начал. Он поднял правую руку и схватил предплечье Кейгена, желая привлечь его внимание.

— Все будет в порядке, брат.

Кейген кивнул и вытер лоб тыльной стороной ладони. Может быть, он на самом деле вспотел.

— Думаю, что все готово, — с трудом выговорил он.

Накари выдавил улыбку.

— Я в этом не сомневаюсь, — Он посмотрел на вторую койку, на которой лежало бесчувственное тело Наполеана Мондрагона, и напомнил себе, почему он собирался это сделать. — Давай не будем откладывать, — сказал он, надеясь, что Кейген разделит его нетерпение. Это нужно было сделать, пока он не потерял самообладание.

Кейген потянулся за пузырьком йода, смочил им квадратик хлопковой ткани и приложил к шее Накари чуть выше яремной вены. А затем повторил процесс с запястьями и бедренными артериями.

Накари вздохнул.

— Зачем нужен йод, брат? Вампиры не могут подхватить инфекции.

Кейген пожал плечами.

— Знаю, я просто хотел предотвратить любые непредвиденные обстоятельства… на всякий случай.

— Кейген.

Высокий и мускулистый, но худощавый вампир моргнул своими темно-шоколадными глазами, откинул с лица мягкие каштановые волосы и кивнул.

— Да, хорошо.

Кейген взял острый титановый скальпель со стального подноса, лежавшего рядом с койкой. Встретился глазами с Накари и тысячи невысказанных слов промелькнули между ними. Накари кивнул и задержал дыхание. Его брат наклонился, осторожно приподнял подбородок Накари и прижал металлическое лезвие над артерией. Он сглотнул, на миг останавливая руку.

— Рамзи.

Голос Маркуса пронзил тишину. Его твердая рука перехватила Кейгена до того, как целитель смог сделать разрез. Огромный воин с всклокоченными светлыми волосами, со взглядом сумасшедшего и повадками питбуля подошел сбоку.

— Что случилось, Маркус?

— Это сделаешь ты, — сказал тот.

Рамзи не колебался. Это было не в его духе. Стряхнув грязь с рук и присев на корточки рядом с койкой, он криво улыбнулся Накари.

— Прости за это, друг.

Вампир деловито взял лезвие из рук Кейгена, наклонился и одним резким движением перерезал ему горло. Накари тряхнуло от шока и сильной боли. Инстинктивно он попытался сесть, его свободная рука потянулась к горлу, когда он начал давиться собственной кровью.

Кейген перехватил руку Накари, а Маркус удерживал его голову на месте.

— Постарайся расслабиться, — уговаривал Кейген, — не борись с этим.

Глаза Накари стали дикими от ужаса и страха. Он думал, что был готов к этому, но сильно ошибался. Рамзи быстро перерезал ему запястья, и он чуть не потерял самообладание. Именно в этот момент рядом с ним появился Натаниэль.

— Посмотри на меня, маг.

Накари впился взглядом в Натаниэля. Он цеплялся за жизнь, подобно акробату на трапеции, висящей на высоте сотни ярдов над землей. Натаниэль удерживал окровавленные руки Накари, чтобы успокоить и контролировать его, пока Рамзи делал два быстрых разреза вдоль его левой бедренной артерии. Боль в бедре была ничем по сравнению с горлом. Вампир все еще хотел дышать… Ему отчаянно нужно было дышать.

— Не могу дышать, — выдохнул он, частично вслух, частично мысленно.

Натаниэль неловко переступил с ноги на ногу, но выдержал его взгляд.

— Я здесь, — Он кивнул в сторону Кейгена и Маркуса. — Мы все здесь.

Накари быстро кивнул, немного успокоившись. Рамзи разрезал бедренную артерию на второй ноге, и от новой волны боли закружилась голова. Или это было от потери крови? Его глаза метались от одного брата к другому, он искал утешения, молил о чем-то непонятном.

«Черт возьми… это больно!» — думал он.

Рука Натаниэля сжалась и Накари показалось, что он слышит странные, отдаленные звуки на заднем плане: кто-то булькал, задыхался, заикался. Он не сразу понял, что сам издавал эти звуки. Его горло больше не работало. Оно ему больше не принадлежало. И это уничтожало все шансы… любые шансы. Ведь он больше не мог сглотнуть или вздохнуть. Не мог остановить боль. Ему нужно было сосредоточиться. Дерьмо, он на самом деле был готов потерять это «что-то», чего никогда раньше не терял в битвах. Но с другой стороны, он никогда раньше не сражался с темным лордом… Святые угодники, да он просто сойдет с ума! Великий Персей, он не сможет пройти через все это!

— Остановитесь! — попытался он прокричать.

— Тссс! — Ровный голос Маркуса эхом отозвался у него в голове. — Ты потерял много крови… и слишком быстро, — Тон Маркуса был крайне спокойным, несмотря на неизбежное эмоциональное потрясение. — Это не продлится долго. Ты сможешь это сделать.

Накари почувствовал, как задрожало его тело, и пожалел, что не может это остановить.

Он был не в силах это сделать.

«Это не продлится долго» — так сказал Маркус.

Он сможет продержаться еще немного. Да, просто продержаться… еще… немного…

Его кожа была липкой и влажной. Было очень некомфортно.

Накари рассеянно подумал, что ему хочется принять душ.

Когда поведение Кейгена изменилось, он понял — случилось что-то важное. Но не был уверен, что именно. Вампир ожидал какого-то грандиозного финала: фанфар или яркого белого света. Чего-то, что предвещало бы переход из одной формы существования в другую. Но не было никаких красноречивых свидетельств, разве что его брат вошел в особенный режим: «серьезный врач, имеющий дело с сердечным приступом пациента». Кейген яростно проверял мониторы, быстро меняя пакеты со свежей кровью, которую вливал в него через капельницу, попутно готовя аппарат искусственного дыхания или мешок Амбу, который начал бы дышать за Накари.

Другими словами, он переводил Накари на полное жизнеобеспечение. И это наверняка означало, что все кончено. Накари был уже мертв. И его дух покинул тело. В конце концов, Кейген никогда не рискнул бы реанимировать его тело слишком рано. Не после всего, через что они прошли, чтобы гарантировать его… смерть.

Накари на мгновение растерялся.

— Времени мало, маг. Хватит прохлаждаться.

Смех рассыпался по лугу и Накари посмотрел вверх, чтобы увидеть самые великолепные, безмятежные зеленые глаза, какие он только видел в своей жизни. Знакомое лицо сияло в обрамлении мягких белокурых локонов.

— Шелби, — произнес он с широкой улыбкой, боль и страх мгновенно утихли.

Шелби протянул, казалось бы, вполне твердую материальную руку и Накари поспешил ее взять. Близнец вытащил его из тела и поставил на ноги. Накари внезапно снова оказался одетым и два брата обнялись, словно после их расставания прошли лишь какие-то минуты. Стоя бок о бок, они словно оживали, как мужчины и братья. Два сильных существа, больше не ходящие по земле, но почти живые, наполненные радостью и энергией.

— Хорошо выглядишь, — сказал Накари. Он не смог подобрать других слов.

— Хорошо? — поддел Шелби. — Да я выгляжу лучше тебя!

Он принялся играть мускулами, демонстрируя свое великолепное скульптурное тело. Брат определенно сиял от удовольствия. Накари запрокинул голову и рассмеялся, густая грива его волос качнулась от резкого движения.

— Я думал, что ты знаешь, Шелби…

— О чем?

— Никто не выглядит лучше меня. Разве ты не слышал женские разговоры?

Шелби в ответ разразился искренним и безудержным смехом.

— Маг, ты имеешь в виду, что выглядишь как девчонка?!

Двое мужчин столкнулись в шутливом бою, одновременно пытаясь дотянуться до соперника, чтобы осуществить захват головы, кружа друг вокруг друга в попытке получить физическое преимущество. Они боролись таким образом тысячу раз на протяжении многих лет и не было ничего странного или потустороннего в том, что они сейчас были вместе. Все казалось таким простым. Таким приятным. Словно Накари просто перешел с одного берега ручья на другой, чтобы встретить своего близнеца. Однако, не было никакого грандиозного перехода. Теперь, когда боль и страх исчезли, не осталось никаких сомнений или сожалений.

Они боролись, пока не запыхались и их эфирные тела не покрылись грязью. А затем пара отдаленных, но легко различимых и весьма серьезных голосов прервали их игру.

— Накари!

Настойчивый тон сразу же привлек внимание близнецов.

— О боги, — простонал Накари, ругая себя за то, что отвлекся, пусть даже на мгновение. Он развернулся, разглядывая луг. — Нико? Янкель?

Голос Нико был встревоженным.

— Накари, Наполеан обескровлен! Он уже умер и Адемордна покинул его тело! — Нико использовал свои способности медиума для разговора с умершим магом.

Накари настороженно обернулся.

— Где же демон?

Печальный голос Янкеля звучал безутешно.

— Темный лорд снова завладел королем. Я боюсь, что уже слишком поздно спасать нашего монарха.

— Нет, — вскричал Накари. — Нет!

Дражайшие небесные боги, что он наделал?

* * *

Накари осмотрел луг, отчаянно стараясь разглядеть койку, на которой лежало тело их суверена. Все походило на размытые тени. Не темные, просто неясные.

Шелби протянул руку.

— Брат, я могу помочь.

Накари взял его руку и смог сразу же увидеть обстановку. Близнецы встали сбоку от короля. Наполеан выглядел таким неподвижным, безжизненным и безобидным.

А затем его глаза распахнулись, и темное злое присутствие проявилось в зрачках короля, сверкнув двумя оранжевыми точками.

— Я выиграл. Вы проиграли, — промурлыкал злобный голос.

Тело Наполеана село на койке, или, по крайней мере, так казалось на этой стороне мира. Его язык облизал губы, словно пробуя деликатес.

— С чего ты взял? — спросил Накари.

Он засмеялся, что вызвало тревожные ощущения. Было как-то неправильно, слышать чистый смех Наполеана в исполнении настолько злой сущности.

— Ты мертв, маг, а я все еще нахожусь в теле твоего короля.

Накари посмотрел на злорадствующего темного лорда. Оглядел тело Наполеана, тщательно оценивая состояние каждой чакры и цвета его ауры, измеряя разрывы и дыры в энергии. Суть темного лорда крепко прижилась в теле Наполеана, вцепилась так прочно, что не было видно никаких прорех. Почти. Но не совсем.

Чуть ниже сердечной чакры обнаружилось слабое место — разрыв. Место, которое богиня, поддерживающая данное тело на протяжении стольких веков, не отдала во власти абсолютной и безвозвратной тьмы. Порядочность и любовь к человеческой женщине, своей судьбе, навсегда отпечатались в сердце Наполеана, поэтому именно там было уязвимое место Адемордна.

Накари обменялся с Шелби быстрым взглядом и незаметно кивнул. В мгновение ока оба брата оскалились, выпустили когти и прыгнули на темного лорда. Накари спереди, Шелби сзади. Они с силой ударили его в грудь. Пронзили тело, погрузили руки под ребра и крепко вцепились в темное сердце демона.

— Сейчас!

Голоса Нико и Янкеля раздались в их ушах, и оба брата потянулись назад, — выкручивая фальшивое сердце с противоположных сторон, — дергая, поворачивая и вырывая его из одержимой плоти.

Кровь стала густой и липкой, а черви начали ползти вдоль рук Накари. Каждая личинка погружала свои острые зубы в кожу мага, словно бешеный паразит. Дьявольский лорд вскричал от ярости, когда его сущность вырвали из тела Наполеана. А на месте пораженного демоном органа начало расти и биться чистое розовое сердце. Когда сердце Наполеана полностью прижилось в своем изначальном теле, одержимости пришел конец. А у них появилась гораздо более серьезная проблема.

Наполеан Мондрагон, суверенный правитель дома Джейдона, снова был свободен и мог вернуться к своему народу, к своей судьбе. Но Накари Силивази все еще оставался в мире духов, столкнувшись лицом к лицу с необузданным, бессмертным демоном Адемордна. Личинки, которые раньше составляли почерневшее сердце темного лорда, спрыгнули с рук близнецов, возвращаясь в более знакомую, бессмертную, темную форму. Затем тень начала расти в высоту, пока не достигла, по меньшей мере, десяти футов²⁹. Она становилась все темнее… и темнее… пока не замерцала чернильной, переливающейся темнотой.

Черты лица Адемордна были настолько отвратительными, что глазам Накари становилось больно при одном взгляде на него. Язык темного лорда начал обводить рот, словно змея виноградную лозу, виляя кончиком в каком-то ужасном эротическом танце. Он был одновременно отвратителен и красив. Не человек, но и не вампир.

Накари инстинктивно потянулся к Шелби, используя их семейную ментальную линию связи, но его призыв остался без ответа. Вампир развернулся, подключая все свои чувства.

— Брат!

По-прежнему не было ответа.

— Шелби!

Демон хихикнул громко и зло, отчего луг еще раз тряхнуло. Вместо ветвей на окружающих деревьях начали расти руки и потянулись к магу, царапая его тело острыми кончиками пальцев.

Накари припал к земле, приняв боевую стойку и быстро вращаясь на пальцах ног. При необходимости, он был готов нанести удар или обороняться. Затем маг закрыл глаза, используя внутреннее зрение, чтобы увидеть, что происходило на самом деле.

— Твоего брата больше нет рядом с тобой, — прошипел темный лорд, выдыхая холодный зловонный воздух. — Как думаешь, что должно было произойти, когда ты осуществил задуманное? Что случилось, дорогой маг? — Его слова были пропитаны ядом. — Ты вернул короля в мир живых, а меня, темного лорда Адемордна, на трон бездны.

Он зарычал и из его рта вырвался ровный поток огня, похожий на раскаленное пламя паяльной лампы.

Накари почувствовал, что в словах темного лорда не было лжи. Хотя демоны этим славились — данное существо говорило правду.

— Шелби мертв, несмотря на твое жалкое желание верить в обратное, — удовлетворенно промурлыкал Адемордна. — Его вечная душа вернулась в долину Духов и света, — Демон потер грудь, как будто эти слова доставили огромное удовольствие его злому сердцу. — И так даже лучше для него, честно. Ведь у него была такая добрая душа при жизни.

Он насвистывал нестройную мелодию, и эти звуки корябали уши Накари, словно ногти школьную доску, отдавались холодком по позвоночнику, словно лезвием проходя по всем позвонкам.

Адемордна медленно потянулся и поскреб острым когтем подбородок Накари. Маг старался избежать неприятного прикосновения демона, но был не в силах сдвинуться. Словно застрял в ночном кошмаре, все глубже увязая в зыбучих песках. Где любая попытка двигаться или сопротивляться становилась очень опасной и бессмысленной.

— Ах, — Лорд мотнул головой из стороны в сторону, длинные пряди его жирных волос качнулись от резкого движения, извиваясь по плечам подобно змеям. — Как я хотел короля… — Он втянул воздух сквозь гниющиеся зубы. — Как я хотел его сыновей… — Он застонал. — Но целую вечность питаться светом мастера мага, настолько чистой душой, согласившейся пожертвовать своей жизнью из чувства долга и ради спасения другого… — Он нетерпеливо переступил с ноги на ногу в густом, влажном воздухе. — Ммм, да. Мне это подойдет.

Накари проглотил комок в горле и настороженно огляделся.

Дерьмо. Нет, все было еще хуже!

Адемордна не лгал.

Накари умер на той койке, несмотря на то, что его тело все еще дышало. И места между двумя мирами, где он встретился со смеющимся Шелби, который помог ему изгнать демона из Наполеана, более не существовало.

Накари чувствовал, как земля под ним медленно исчезала, превращаясь в болото.

Демоническая сила хлынула к нему, а грязь принялась подниматься по телу, постепенно ломая под своим весом пальцы ног, лодыжки и даже кости. Все распадалось, мучительно разлагаясь только для того, чтобы восстановиться и разрушиться снова.

Вечные муки.

Неизлечимые раны.

Бесконечная смерть, вечная агония и наказание…

Накари Силивази оказался во владениях темных лордов в подземном мире. Он стоял в центре долины Смерти и теней. Маг обменял свою душу на душу Наполеана и Адемордна этот обмен принял. В тот момент, когда демон отказался от тела короля, он был выброшен обратно в свой личный ад вместе с Накари.

С другой стороны, Шелби вернулся в долину Духов и света, где его душа останется навечно. Таков был порядок. Шелби был по-настоящему мертв. Его душа уже упокоилась, и он не мог войти в тень бездны, так как уже принадлежал свету.

— Но ты, мой прекрасный, необыкновенный маг… — Адемордна кружил вокруг Накари, напевая ему, словно ребенку. Демон потянулся, схватил горсть его волос и понюхал. Из его ноздрей потекла черная кровь и закапала на пряди вампира. Кровь, словно кислота, обожгла кожу головы Накари. Лорд облизал кровь, что стекала за ухом мужчины, и маг с отвращением мотнул головой. Слюна разъедала его кожу, но он не собирался кричать. — Ты не числишься ни среди живых, ни среди мертвых, Накари Силивази. Твою душу обменяли раньше назначенного срока, — Адемордна замолчал и обхватил двумя руками плечи Накари, сжимая их настолько сильно, что тонкие ключицы сломались пополам.

Накари стиснул зубы, стараясь не упасть в обморок.

Он не доставит демону такого удовольствия.

Его глаза закатились, хоть он и старался оставаться в сознании. Дражайшие небесные боги, неужели ему на самом деле придется провести целую вечность в долине Смерти и теней? Вдали от братьев? Без шансов вновь увидеться с Шелби? Осужденный оставаться пленником Адемордна… навсегда? Неужели его бессмертная душа была ценой свободы Наполеана и Брук? На самом ли деле он принес жертву ради дома Джейдона?

Даже когда спрашивал себя, он уже знал ответ.

Да.

Его сердце уже тосковало по Натаниэлю, Кейгену и Маркусу.

И, о боги, по Брайдену!

Темный лорд перестроил свое тело, уменьшившись до человеческих размеров. И теперь перед Накари уже стоял крупный мужчина, чрезвычайно мощного телосложения. Он вскинул руки в непринужденном жесте.

— На случай, если ты захочешь сбежать, я буду ждать… и наблюдать… с большим удовольствием.

Накари огляделся. Небо было черным, — не темным с красивыми переливами, как на Земле, — а непроглядным и бестелесным. Там не было горизонта, только пар и туман, так что ничего не было видно дальше пары сотен ярдов. Все было скрыто под дымовой завесой. Темной иллюзией и туманом. Данное место не было предназначено для живых тел, это была тюрьма для душ.

Земля и растения были твердыми, но не содержали в себе разумную энергию созидания, как это было на Земле. В них скорее чувствовалось холодное чернильное присутствие зла — жуткого до мурашек на коже, заставляющего кричать от ужаса в ночи. Из-за всего этого желудок скручивало, а волосы на затылке вставали дыбом. Некуда было идти. Это место служило порталом, ведущим в бесконечный круг зла и вечной ночи.

Накари глубоко вздохнул.

— В этом месте возможны иные формы смерти?

Адемордна хрипло рассмеялся. Его, казалось, искренне развеселил вопрос.

— Ах, да, маг. Самоубийство было бы намного более простым решением, не так ли?

Накари не выказал никаких эмоций, хотя ему хотелось вырвать сердце демона во второй раз. Избавить их обоих от страданий… навсегда. Но это было невозможно. Адемордна был уже мертв, как и он.

— Нет, Силивази. Я запланировал для тебя кое-что получше.

Адемордна улыбнулся, что совершенно не вязалось с его искаженным злобой лицом.

Накари закрыл глаза и помолился, надеясь, что где-то каким-то образом небесные боги или богини услышат его просьбу. Он мысленно потянулся к братьям, к Нико и Янкелю, а затем к Наполеану, — просто желая убедиться, что король все еще жив, что его жертва не была напрасной.

Но никто не ответил. Адемордна протянул тонкую руку и элегантным движением прикрыл глаза Накари.

— Взгляни на свое будущее, маг.

Мир стал стремительно вращаться перед глазами, вызывая головокружение, а потом Накари почувствовал, как его тело словно оторвалось от земли. Вампир внезапно переместился в замок, где повсюду бродили всевозможные демонические существа и животные. Он оказался в огромном каменном тронном зале, обнаженный, прикованный наручниками к холодной каменной плите. Маг находился рядом с троном Адемордна, поэтому прекрасно понимал, что выставлен напоказ, как трофей темного лорда. Драгоценная душа, которую он украл из дома Джейдона. Чистая и обладающая магией, как вечная демонстрация силы тьмы, побеждающей свет.

Пики и мечи, кинжалы и копья пронзали его тело в суставах, пробивая кости, словно вечное распятие. И множество колотых ран от шеи до бедер, также окружали тонкую кожу его головы. Все это не оставляло сомнений в том, что теперь он будет постоянно подпитывать бесконечное количество демонических существ, возможно, даже самих темных лордов — злых созданий, жаждущих поглотить весь его свет.

Рядом находилась целая стойка жестоких орудий пыток, некоторые из них были уже заржавевшими, а некоторые все еще острыми. Но каждая предназначалась для того, чтобы принести как можно больше боли. Обитатели долины будут платить за эту привилегию, за удовольствие резать его, отрывать кожу, ломать кости и заставлять кричать.

Несмотря на все свое мужество и необыкновенную решимость Накари Силивази опустился на колени и заплакал. Это было слишком ужасно. А потеря братьев еще хуже. Он будто совершенно лишился надежды, сломался перед лицом врага.

Но он был бойцом. Мужчиной дома Джейдона. Мастером магом и Силивази! И он будет сражаться, как и подобало могущественному существу, коим он являлся. Накари будет использовать магию, к счастью, в этом он был весьма хорош. Он будет плести заклинания, чтобы уменьшить боль. А также, по мере возможности, наносить ответные удары, причиняя серьезный вред своим врагам.

Но это будет вечный танец, у которого не будет конца.

Накари Силивази стал узником ада…

И не существовало на свете магии, которая могла бы изменить этот факт.

Глава 21

Наполеан Мондрагон распахнул двери своей опочивальни и молча замер на пороге. Прошло два дня с тех пор, как стражи перенесли Брук из домика в имение после того, как залечили ее самые серьезные травмы. Прошло почти сорок восемь часов с тех пор, как его судьба была оплодотворена Адемордной.

Столько времени ушло у Наполеана, чтобы полностью оправиться после одержимости, восстановить все функции тела. Но невозможно было измерить ту вечность, которая прошла с тех пор, как Накари Силивази покинул свое теперь уже безжизненное, неодушевленное тело, до сих пор дышащее, но не занятое душой. Он лежал на жестком настиле на холодном лугу. Немыслимая жертва, принесенная дому Джейдона.

Печальная мысль не покидала Наполеана, даже когда он снова обратил свое внимание на спальню и впервые пристально посмотрел на трех женщин, находившихся перед ним. Брук лежала без сознания посередине кровати. Рядом с ней на краю сидела Джослин Леви, склонившись и поглаживая ее волосы, в то время как Киопори Демир присела на пол и смочила полотенце в чаше с холодной водой.

Джослин обернулась, и он увидел, что ее потрясающие карие глаза подернуты пеленой беспокойства.

— Привет, Наполеан.

Она заставила себя улыбнуться.

Наполеан знал, что она с самого начала не очень уютно чувствовала себя рядом с ним. Но в подобных условиях он не мог ее винить. Вампир слегка склонил голову.

— Спасибо, что ты здесь, Джослин. Как она?

Джослин открыла рот, намереваясь ответить, но, видимо, передумала. Вместо этого она отвела взгляд. Киопори ответила вместо нее.

— Приветствую, милорд, — Ее слова были сдержанными, но вежливыми. — Я рада, что вы успели до родов. Мне действительно приятно видеть вас, — Она перевела взгляд на Брук. — Она быстро идет на поправку.

Наполеан с облегчением сделал небольшой шаг вперед.

— Спасибо, Киопори.

Он впервые заметил, что здесь не было никого из медицинского персонала. Ни один из учеников Кейгена не присутствовал в комнате.

— Здесь только вы вдвоем? — забеспокоившись, уточнил он.

— Да, — кивнула Киопори.

— Где Ванья? — нахмурился он. — Я думал, она… захочет быть здесь.

— Она со Штормом и Николаем, — поведала Джослин.

— Понимаю, — Наполеан настороженно прищурился и пристально посмотрел на Брук. — И вы вдвоем смогли оказать всю необходимую помощь… сами?

Киопори покачала головой и кивнула в сторону двери.

— Медсестра Кейгена сейчас на веранде с Рамзи. Она поддерживает ее в состоянии сна, а Рамзи заботится о ее… комфорте.

Наполеан знал, что Киопори имела в виду обязанность мужчины вампира — обычно супруга — помогать жене во время беременности. Для того, чтобы обеспечить полный комфорт, мужчины забирали себе все ощущения во время чрезвычайно короткой, но напряженной сорока восьми часовой беременности. При обычных обстоятельствах Наполеан сделал бы то же самое, но он пребывал в ловушке между мирами, борясь за то, чтобы вернуться в собственное тело.

Киопори нервным жестом откинула свои густые распущенные волосы.

— Маркус тоже поделился ядом. Мы хотели, чтобы в комнате было темно и тихо. Спокойно для ребенка.

Наполеан проглотил проклятие. Это он должен был быть здесь, помогать Брук… во всем.

— Она все это время была без сознания? — спросил он.

Джослин покачала головой.

— Нет. Она приходила в себя, а затем снова отключалась. Она осознает, что происходит.

Она встретилась взглядом с Наполеаном, и он понял, что женщина придержала язык из большого уважения и, возможно, немного из страха. В любом случае, ее мысли было не трудно прочитать. Хотя именно Адемордна был тем, кто… изнасиловал… Брук, одна мысль о том, что такие страдания причинили руки грозного лидера, была непостижима. Как женщина, она была просто потрясена одержимостью мужчины и насилием над Брук.

Наполеан собрался с духом и подошел с другой стороны кровати. Он внимательно осмотрел Брук и его душа затрепетала. Женщины проделали невероятную работу, залечивая ее травмы. За последние сорок восемь часов ее кости срослись, порезы затянулись, а колотые раны закрылись, но следы борьбы все еще виднелись на коже. Едва заметные остатки ран и бледные синяки напоминали всем окружающим о жестоком пленении.

Наполеан сдержал гнев и постарался, чтобы его голос прозвучал бесстрастно.

— Оставьте нас.

Женщины слегка опешили, и он тут же пожалел о своем резком тоне. По правде говоря, он хотел узнать о психическом здоровье Брук, спросить о ее душевном состоянии. Он от всего сердца хотел поблагодарить обеих женщин за такую нежную заботу о его судьбе, но пока не мог выразить это вслух. Он просто не был уверен, что сможет сдержаться и, как суверенный правитель дома Джейдона, не мог себе позволить потерять контроль перед людьми. Им нужно было, чтобы он был их опорой — внушал постоянную уверенность в этом нестабильном мире — и Брук тоже понадобится его сила, чтобы пройти через предстоящее.

— Да, милорд, — наконец прошептала Киопори.

— Без проблем, — Джослин встала.

Наполеан покачал головой.

— Не уходите далеко. Время приближается. Менее чем… — он заколебался.

Вот черт, сколько осталось времени? Он должен был знать. Он бы знал, если бы присутствовал при зачатии.

Киопори, казалось, почувствовала его замешательство.

— Не больше, чем полчаса, милорд.

Все глаза обратились на выпуклый живот Брук, который отчетливо виднелся под мягким шелковым платьем. Если бы в этот момент в комнате кто-то уронил булавку, то это прозвучало бы как взрыв гранаты.

Казалось, Киопори тщательно подбирала слова, прежде чем продолжить.

— Я бы никогда не посмела поставить под сомнение вашу мудрость, Наполеан. Но думаю, что для нее будет лучше, если во время родов мы с Джослин будем находиться здесь.

Наполеан выдохнул и покрутил шеей, снимая напряжение. Он приподнял подбородок.

— Брук увидела и пережила слишком многое. Я не позволю ей страдать еще и от жертвоприношения. Когда придет время, я призову моих сыновей, пока она будет спать. Маркус заберет темного в «Зал жертвоприношений» и подождет меня. После этого мы вместе встретим нашего истинного сына.

Киопори подняла подбородок и прочистила горло.

— Пожалуйста, пересмотрите ваше решение, Наполеан.

Он изучающе посмотрел на нее. В глазах женщины не было ничего резкого или осуждающего, только сострадание. Джослин выглядела так же.

— Я не хочу ослушаться вашего приказа, но это действительно трудно… жертвоприношение… ужасающий момент для каждого человека, Наполеан. Учтите, у вас были тысячи лет, чтобы понять проклятие, осознать, каким настоящим злом является и насколько опасным может стать темный ребенок. У вас были столетия, чтобы принять тот факт, что не существует абсолютно никакого выбора в этом вопросе, но мы не располагаем достаточным количеством времени для осознания этого. Такой магии не существует в человеческом мире. И я не знаю, сможет ли Брук простить вас, если не увидит все своими глазами. Может быть… по крайней мере… просто посоветуйтесь с ней.

Наполеан сцепил руки, выгнул пальцы и хрустнул костяшками.

— Я не хочу ничего отнимать у Брук, — Он задумался над тем, насколько его внешний вид соответствовал усталому голосу. — Я просто хочу избавить ее от новой боли.

Киопори понимающе кивнула, схватила Джослин за предплечье и подтолкнула к двери.

— Вы примете самое верное решение, милорд, — Она сочувственно улыбнулась. — Мы будем рядом, если понадобимся.

Наполеан вежливо склонил голову.

— Позовите Маркуса, — сказал он. — Так или иначе, мне кто-нибудь понадобится, чтобы сразу забрал темного, пока я не смогу… позаботиться о том, что должно быть сделано.

Киопори кивнула.

— Отлично.

Джослин нервно постучала ногой по полу, а затем тоже вышла.

* * *

Пока Брук спала, Наполеан провел подушечками пальцев по ее коже. Он запоминал каждый синяк, заново переживал каждую травму, используя свои обостренные чувства, чтобы воссоздать каждый отпечатанный в клетках момент.

Он должен был знать, что перенесло ее тело.

И хотя он сберег ее душу, охраняя разум от малейшего осознания творившейся жестокости, это его тело, кулаки и мужское достоинство осквернили ее… Поэтому он хотел знать все, что произошло. Каждую деталь.

Он должен был почувствовать всю боль, потому что это его тело причинило ее.

Он должен был испытать весь ужас, потому что кому-то следовало это сделать.

Он должен был пережить каждый момент, чтобы восстановить баланс и остаться верным своему глубоко укоренившемуся чувству справедливости.

Осторожно, словно с благоговением, Наполеан вылечил оставшиеся синяки и раны при помощи своего яда, на ходу забирая энергетические вибрации каждого акта насилия в свои мышцы, кожу и ткани. Навеки удаляя все случившееся из памяти Брук, даже на молекулярном уровне. Его глаза несколько раз затуманивались, но он отказывался плакать. Наполеан был слишком могущественным созданием, и такие глубокие эмоции могли иметь серьезные последствия. Земля могла ответить ураганами, каких в долине никто не видывал.

Поэтому он контролировал свое дыхание, — медленно втягивая воздух, а затем осторожно выдыхая, — когда приступил к исцелению всех травм, оставшихся на теле его судьбы. Когда он удостоверился, что тело вернулось к идеальному состоянию, вампир нежно поцеловал ее в лоб и прошептал на ухо команду проснуться.

Веки Брук дрогнули, запорхали подобно крыльям бабочки, а затем в потрясающей синеве ее глаз наконец-то появилось осознание.

— Наполеан? — Она попыталась заговорить, но ее голос был хриплым.

Он улыбнулся, ничего не мог с собой поделать. Ситуация была тяжелой, но звук ее голоса, одно ее присутствие в комнате, было подобно лучам солнца, пробившимся сквозь облака после сильного шторма. Она излучала красоту. Она сулила надежду.

— Да, — прошептал он, поудобнее устраиваясь на кровати, чтобы оказаться к ней лицом к лицу. Он нежно погладил ее по щеке кончиками пальцев, ни на мгновение не отводя взгляда. — Как ты себя чувствуешь?

Она сглотнула и потянулась к горлу.

— Хорошо, физически. Но это… — Она посмотрела на свой живот и глаза выдали ее страх. — Я до смерти боюсь.

Наполеан наклонился вперед. Он протянул руку, собираясь положить ее на выступающий живот, но потом заколебался.

— Можно?

Она помолчала, словно обдумывая.

— Да, — Но прозвучало это как-то неуверенно.

Наполеан осторожно прикоснулся к Брук, послав в ее тело мощную волну спокойствия, который сорвал с губ женщины неосознанный благодарный вздох.

— Я не помню ничего из того, что случилось в домике, — прошептала она, — даже как я попала в эту комнату, — Она огляделась, впервые замечая, что обе женщины ушли. — Куда делись Киопори и Джослин?

— Они находятся за дверью, — уверил ее Наполеан. — Мне хотелось побыть с тобой наедине, если ты конечно не против.

Брук кивнула, а затем едва заметная, озорная улыбка тронула уголки ее губ.

— Когда ты был мальчишкой, твоя голова в самом деле застряла между камнями в стене замка?

Наполеан удивленно отодвинулся, а потом усмехнулся.

— Женщина, я вернулся практически из ада, будучи захваченным демоном, как раз вовремя, чтобы встретить с тобой рождение нашего первого ребенка. И это все, о чем ты меня хочешь спросить?

Она широко улыбнулась, ее лицо засияло.

— Нет, конечно, это просто… — Она потянулась, чтобы к нему прикоснуться, ее пальцы легонько обвели линию его подбородка, — твоя голова не такая уж и большая.

Он хотел было возразить, но внезапно полностью потерял дар речи.

— Нет, — быстро сказала Брук, — в смысле, она достаточно большая… — Она прикусила нижнюю губу и отвернулась.

— Спасибо… наверное, — произнес он.

Он взял ее руки в свои, поднес ко рту и наклонился, чтобы нежно поцеловать пальцы. Когда его губы коснулись кожи, она непроизвольно отдернула ладонь, словно внезапно застеснявшаяся школьница, и грудь Наполеана наполнилась эмоциями. Он мог услышать, как застучало ее сердце, ускорилось дыхание, слегка поднялось кровяное давление. Было очевидно, что он ее привлекал. Очень сильно привлекал. Несмотря на все случившееся, их усиливающаяся естественная связь не была повреждена. Брук по-прежнему реагировала на близость его тела, чувствовала его прикосновения.

Когда она посмотрела на него, в ее глазах читалась абсолютная нежность.

— Как ты это сделал? — спросила она.

— Что именно? — переспросил он. — Как мою голову заклинило между камнями?

Она покачала головой и рассмеялась.

— Нет. Это, — Она указала на него, затем обвела рукой комнату и территорию за окном. — Как ты избавил меня от… последствий случившегося в том домике?

Наполеан переступил с ноги на ногу и вздохнул.

— Я изо всех сил пожелал этого.

Брук пристально смотрела ему в глаза.

— Я не понимаю такую силу. Силу вампиров. Твою силу.

Наполеан держал ее руку в своих, когда она внезапно потянула ладонь прочь, словно желая вырваться. Мужчина сжал пальцы, не причиняя боли, но при этом достаточно сильно, чтобы остановить ее.

— У тебя тоже есть такие силы, Брук. Теперь… ты такая же, как я.

Ее глаза расширились, но она не запаниковала. Не так, как могла бы еще неделю назад.

— К сожалению, эту часть я прекрасно помню.

Наполеан почувствовал, как напряглись его плечи. И хотя от стыда ему хотелось отвернуться, он уже успел слишком многое ей задолжать.

— Превращение, — Он поднес ее руку ко рту и выдохнул, согревая теплом центр ее ладони, прежде чем прижаться к ней щекой. — Сегодня я не собираюсь просить прощения за столько перенесенных страданий, взамен этого я обещаю провести остаток своей жизни в попытке загладить вину и заслужить твое доверие.

Брук моргнула.

— Нет, Наполеан. Я тебя не виню.

Он колебался, обдумывая ее слова, а затем нахмурился.

— Как такое возможно?

Она покачала головой и пожала плечами. А затем погладила большим пальцем его щеку, медленно лаская. Она впервые продемонстрировала такое невинное проявление любви по отношению к нему.

— Я не знаю, — честно ответила она. — Я должна обижаться на тебя. Я должна до смерти бояться тебя. Я должна хотеть убежать от тебя так быстро и так далеко, насколько это возможно, — Она вздохнула. — Во всех смыслах я должна тебя ненавидеть за то, что ты втянул меня в этот безумный мир демонов и магии… и крови… и такого количества насилия. Но когда я на тебя смотрю, я просто… не в силах этого сделать.

Он откинулся назад и склонил голову.

— Назови причину, Брук, если можешь, конечно.

Она очень медленно глубоко вздохнула и прикусила губу.

— Когда тот мужчина на лугу начал в нас стрелять… когда я пряталась за тобой… — Она остановилась, словно тщательно взвешивая слова, а затем прочистила горло и продолжила. — На какую-то долю секунды, впервые в своей жизни, я почувствовала себя полностью защищенной. В безопасности. Словно мир вокруг меня мог взорваться, но у меня было что-то… был кто-то непобедимый, готовый меня защищать. И это было настолько… правильно. В той опасной ситуации это казалось правильным.

Наполеан прикрыл глаза и прислонился головой к ее теплой руке. Он пытался скрыть свое сожаление.

— Но ты не была в безопасности… Брук, — Он открыл глаза, потому что ему нужно было видеть ее лицо. — По-видимому, я не был настолько непобедимым, как нам обоим казалось. Клянусь всеми богами, мне так жаль… Если бы я знал, что тот мужчина был одержим…

Брук отобрала свою руку, прижала указательный палец к его губам, тем самым призывая замолчать.

— Нет, ты не был непобедимым. Второй раз с тех пор, как я встретила тебя, ты был уязвимым. Настоящим, как я. И в то краткое мгновение, когда существо вырвалось из тела мужчины и захватило тебя, я чувствовала себя так, словно наблюдаю взрыв ядерной бомбы. Словно жизнь, какую я знала раньше, больше не будет прежней, — Она попыталась сесть, и Наполеан быстро подложил ей под спину несколько жестких подушек, помогая устроиться поудобнее в новом положении. Она покачала головой, нахмурилась и убрала пальцем прядь волос. — Я не понимаю этого. Это не имеет никакого смысла, но именно в тот момент я поняла, что проклятие было реальным. Что я являюсь именно той, кем ты меня назвал. Ибо когда я подумала, что ты умер, я почти… ощутила… словно часть меня хотела умереть вместе с тобой.

Он попытался снова взять ее за руку, чтобы успокоить, но на этот раз она ее отдернула. Не от гнева или отвращения, а словно прикосновение было излишним в тот момент. Словно произносимые слова сделали ее слишком уязвимой.

Глядя в сторону, она продолжила.

— Я пережила превращение, потому что ты был поблизости и возможно нуждался во мне, — Она заставила себя вновь взглянуть на него. — Все происходящее ужасало меня и последние семьдесят два часа были настоящим адом, но я поняла, что по-настоящему тебя знаю, Наполеан. Я чувствую тебя, — Она положила руку на сердце, — вот здесь.

Наполеан выдохнул, не заметив, что до сих пор задерживал дыхание. Наклонившись вперед, он расположил свои руки по обеим сторонам от тела Брук и напряг мышцы, удерживая свой вес над ее животом.

— Ingerul meu. Destinul meu. Regina mea, — задыхаясь, прошептал он. — Мой ангел. Моя судьба. Моя королева, — повторил он. — Позволь мне любить тебя, Брук. Я ждал тысячу лет, чтобы полюбить тебя.

С этими словами он опустил голову и позволил своим губам встретиться с ее. Они были мягкими и податливыми, вампир почувствовал внутри себя голод, который никогда прежде не испытывал. Глубокий гортанный рык непроизвольно вырвался из его горла, когда язык мягко скользнул в ее рот и впервые ощутил ее полную готовность. На вкус женщина была словно весенний ветерок после долгой бесплодной зимы, и Наполеан застонал.

— Боги, я хочу тебя, — пробормотал он, обхватив ладонью ее щеку и нежно поглаживая кожу большим пальцем.

Он отстранился и поцеловал ее в подбородок, потом в нос, прошелся дорожкой поцелуев от скулы до уха, где нежно укусил за мочку своим клыком и слизнул кровь языком.

— Прости меня, Draga mea, я должен был тебя попробовать.

Ему стоило невероятных усилий сдержаться, но он отстранился. А затем улыбнулся, когда заметил ее потерянный вид, словно женщина находилась во сне. Наклонившись к ее животу, он нежно поцеловал выступающий холмик.

— Почти пора, Брук, а нам нужно еще о многом поговорить.

Она поднесла руку к своему рту и слегка коснулась губ, словно желая убедиться в произошедшем, а затем медленно кивнула головой.

— Расскажи мне, что произойдет, — Голос выдавал ее страх.

* * *

Наполеан выпрямился и взял Брук за руки, крепко их сжимая.

— Не бойся, любовь моя. Я не позволю тебе испытать даже малейший дискомфорт. Как ты знаешь, вампиры могут дематериализоваться. Расширить свою молекулярную структуру до точки, где она распадается на миллионы отдельных частиц, затем перенося все и собирая в единое целое где-то в другом месте. Когда наступит время, я смогу позвать наших сыновей из твоего чрева. Они дематериализуются из тебя и материализуются прямо на моих руках.

Брук кивнула, словно солдат, только что получивший боевой приказ. Она до смерти боялась предстоящего, но все же была решительно настроена встретиться с трудностями со всем мужеством и послушанием.

— Хорошо, — Ее голос дрожал.

Наполеан стал очень серьезным.

Он наполнил свой взгляд силой, направляя на женщину слабый импульс тепла и принуждения. Это было необходимо.

— Ты читала о проклятии, когда изучала наши летописи. Ты знаешь, что будет дальше и почему.

Брук сглотнула и нервным движением убрала волосы за ухо.

— Я… я… я не уверена, что смогу справиться с этой частью, Наполеан.

Наполеан кивнул, понимая.

Как она могла?

Как она могла понять размах первоначального преступления, произошедшего так много лет назад? Медленного целенаправленного убийства женщин, одной за другой, пока целая цивилизация не оказалась на грани вымирания? Как она могла вообще себе представить страдания, которые испытывали женщины на жертвенном камне? Стоя на коленях и с крепко привязанными к скале руками, они походили на сломанных рабынь. Их головы прижимали к холодным плитам, а затем перерезали горло, в то время как мужчины просто молча стояли и смотрели. А затем пили их кровь.

Проклятие было суровым, несомненно.

Но наказание было заслуженным.

Если бы принц Джейдон не попросил пощады, не осталось бы ни одной души, которую можно было бы спасти. Но он попросил. И такова была цена — возвращать темных проклятию, как искупление. Правильно или нет, справедливо или преступно, это было неважно. Пролитая кровь требовала новой крови в качестве мести. Если проклятие не могло получить ребенка, то оно переходило на отца и пытало уже его.

Другого пути просто не оставалось.

Тем не менее, на протяжении многих веков несколько мужчин пытались это обойти. Они отдавали свои жизни, чтобы сохранить обоих сыновей, оставляя после себя лишь скорбящих вдов, которые впоследствии умирали от разбитых сердец, оплакивая своих бессмертных супругов. Или хуже. Эти вдовы продолжали жить лишь для того, чтобы вырастить темных сыновей, которых, в конечном счете, приходилось выслеживать и уничтожать, когда те становились старше. С тех пор Наполеан принял закон, запрещающий подобную практику.

Темные близнецы являлись злом по своей сути.

Жестокие чудовища без совести и души, они охотились на слабых и сильных, молодых и старых… на вампиров и людей.

— Ты не можешь испытывать угрызений совести из-за темного близнеца, — объяснил Наполеан. — Он не тот, кем кажется.

В ее глазах было сомнение, но она продолжала молча слушать.

Наполеан подбирал слова, пытаясь объяснить получше.

— В протестантской религии людей существует понятие врага бога — злого существа, которое жаждет разрушения и носит множество личин. Иногда он появляется в виде ангела света, иногда в виде злобного существа, коим он и является. Тем не менее, он всегда обманщик. Так же и темный близнец присоединяется к своему светлому брату. Это часть проклятия. Наказание, жестокая иллюзия, предназначенная для того, чтобы шокировать, причинять боль и ужасать каждого из нас в качестве возмездия за первородный грех. Темный лорд, который захватил мое тело, который взял тебя так жестоко, совершая подобное насилие… Именно такой дух я вынесу из этой комнаты сегодня ночью. Ты понимаешь меня?

Брук вытащила свои руки из его ладоней и сложила их на коленях. Когда она, наконец, заговорила, тон ее голоса выразил все…

Она поняла.

— Я понимаю и поэтому хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал.

Наполеан нежно провел пальцем по линии ее подбородка и улыбнулся.

— Все, что угодно, Брук. Все, что угодно.

Она успокоилась.

— Я хочу, чтобы ты использовал силу своего разума и любым способом защитил меня. Останови время, сотри память, погрузи меня в транс. Все, что угодно. Я не хочу увидеть темного. Я не хочу видеть, как ты его забираешь. Возможно ли, чтобы я… спала? Можешь ли ты… призвать наших сыновей в одиночку, а затем разбудить меня, когда… плохие вещи закончатся?

Наполеан улыбнулся. Воистину, эта женщина была выбрана для него богами, настолько их умы и сердца были едины.

— Считай, что все уже сделано, — произнес он.

С этими словами мужчина положил руки на ее живот и начал произносить заклинания на румынском языке. Эти священные слова призовут их маленьких сыновей из чрева его судьбы. Когда энергия вокруг него начала закручиваться и сгущаться, превращаясь в сверкающий вихрь цвета, света и ветра, он без колебаний скомандовал на ухо Брук:

— Dute la culcare. Спи.

Глава

22

Брук выключила воду и вышла из сказочного мраморного душа в спальне Наполеана. Она вытерла запотевшее большое овальное зеркало, висевшее над элегантным туалетным столиком из английского каштана. Надела розовую хлопковую пижаму, которую выбрала для поездки в долину, и начала осторожно сушить волосы полотенцем. Протирая свои густые темные локоны, она на цыпочках подкралась к открытой двери и заглянула в комнату. Женщина в полном благоговении таращилась на стоящую у окна маленькую плетеную колыбельку и крохотный сверток, спокойно спящий внутри.

Ею овладело удивление, когда она бесшумно приблизилась к колыбели, в который раз рассматривая своего ребенка. Прекрасный малыш крепко спал, лежа на спине. Его ручки лежали по бокам, чуть согнутые в локтях, а маленькие коленки обхватывали подгузник так, что пятки обеих ног касались друг друга. Она вздохнула и покачала головой. Это было совершенно невероятно. Тот факт, что это красивое живое существо было частью ее самой.

Ее сыном.

Ведь всего неделю назад она была одинокой и, определенно, не беременной.

Реальность, которую практически невозможно было осознать.

Когда ребенок сделал маленький вдох и засопел, не просыпаясь, Брук сама едва не захихикала, словно ребенок. От всего происходящего и переполняющих эмоций голова шла кругом. Она никогда так много не размышляла о браке и семье. Фактически, в ближайшем обозримом будущем ее единственной целью было создание карьеры. Но теперь, каждый раз, когда она смотрела на мягкую гладкую кожу своего сына или позволяла себе любоваться этими совершенными губками в форме сердечка, а также шелковистыми цвета воронова крыла волосами, она чувствовала себя словно только что влюбившийся человек. Ее сердце трепетало, ладони начинали потеть, а все существо наполнялось огромной нежностью.

Возможно Бог, или все небесные божества, запрограммировали ответ у нее в ДНК. Кто знает? Она знала только то, что не могла оторвать взгляд от ребенка, которого они с Наполеаном зачали чуть более сорока восьми часов назад. Брук покачала головой, словно отгоняя эту мысль. Она не хотела вспоминать пережитый в том домике ужас и то, как ее сын был зачат. Но женщина зря старалась оградить себя от болезненных воспоминаний, она уже чувствовала себя полностью свободной от них. Наполеан выдернул ее душу из лап Адемордна и держал вдали, в безопасности и нетронутой, используя всю силу воли для этого. Он каким-то образом поглотил каждый синяк, каждую травму, каждое воспоминание о том событии на клеточном уровне.

Ей просто нечего было вспоминать.

Это словно рассказывать кому-то с амнезией, что он побывал в ужасной автокатастрофе. Пострадавший может видеть явное свидетельство в виде искореженного автомобиля, при этом не имея никаких воспоминаний или физических повреждений, будто самой травмы фактически и не существовало. На уровне инстинктов Брук чувствовала, что она должна быть сломанной изнутри, разбитой и, вероятно, нуждаться в многолетней терапии. Однако, все связанные с тем событием ощущения были полностью удалены из ее сознания. Ее мозг никогда не сможет воспроизвести тот ужас. То событие не будет постоянно ее преследовать. Ее никогда не будут беспокоить ночные кошмары или страх. Она никогда не вспомнит те неимоверные страдания.

Во всех смыслах это ощущалось так, словно тот ужас никогда и не происходил.

И сравнивать ее малыша, который являлся доказательством тех ужасных обстоятельств, с искореженным автомобилем было неправильно. Сейчас глядя на него, Брук чувствовала себя странно благодарной, — не за прошедшие несколько дней, не за отвратительное «Кровавое проклятие» или за то, как ее вырвали из прежней жизни, — а за дар, настолько невероятно ценный и невинный.

Она улыбнулась.

Ей хотелось просто сидеть часами рядом и слушать его дыхание. На самом деле она так сильно жаждала прикоснуться к этим маленьким ручкам и пальчикам, что почти поддалась соблазну его разбудить. Господи, что бы подумала Тиффани? Что бы она сказала? Женщине не терпелось ей все рассказать, но она знала, что нужно подождать еще немного. Брук была согласна с Наполеаном в том, что пока она не будет контролировать свои новые силы и тело, она не сможет сочетать мир, с которым теперь была связана, со своей прежней жизнью. Хотя, по правде сказать, она бы хотела их объединить. Ей нужно было обдумать, как отвечать на вопросы Тиффани, чтобы сразу не обрушить на невинного человека слишком много информации. Сможет ли ее лучшая подруга осознать всю правду, смогут ли вампиры доверить Тиффани такой важный секрет, — по-прежнему было не ясно.

Следуя здравому смыслу, Брук отошла от колыбельки. Ребенок пришел в этот мир всего четыре часа назад: в 6:30 вечера пятницы, шестнадцатого октября. Именно тогда родился ее сын и, безусловно, его чудесное тельце знало лучше, что ему было необходимо. Если он до сих пор спал, значит, ему это было нужно. Кроме того, Брук действительно не имела понятия, что делать с новорожденным малышом, не говоря уже о малыше-вампире. Конечно, Наполеан обещал предоставить ей всю необходимую помощь, а Джослин с Киопори щедро предлагали множество полезных вещей от детской одежды и мебели для детской комнаты до практических советов по уходу за ребенком, которые сами узнали за свое короткое материнство. Брук намеревалась принять их предложения, как только сама обустроится на новом месте.

Она побрела обратно в ванную и посмотрела на себя в зеркало. Затаив дыхание, она наклонилась вперед и обнажила зубы, ожидая увидеть множество сверкающих клыков. Когда там не отразилось ничего кроме ее обычных белых зубов, она попыталась тихо зарычать.

Ладно, это прозвучало нелепо.

Не говоря уже о том, что это было глупо.

Она провела языком по верхним зубам и попыталась изобразить трансильванский акцент.

— Я хотеть пить ваш кровь.

Занервничав, Брук быстренько огляделась. Хотя женщина знала, что никого здесь не было и, таким образом, никто не мог стать свидетелем ее идиотизма, она все равно должна была в этом убедиться. Она заглянула в спальню и с облегчением выдохнула, мысленно пообещав себе никогда больше не повторять подобного. Что если бы Наполеан поймал ее за этим занятием? Боже, она, наверное, свернулась бы калачиком от стыда и умерла.

Брук на шаг отошла от зеркала и поднесла руку к лицу, — никаких когтей на кончиках пальцев. Слава Богу. Она изучала себя, вспоминая все, что ей рассказала Джослин. Мужчины их вида были намного агрессивнее. В них проявлялись такие первобытные особенности, как горящие глаза, клыки, что выдвигались при гневе или похоти, а также когти и крылья. По неизвестной причине, у женщин судеб не было крыльев. Несмотря на то, что они получали такое же отличное здоровье, огромную силу, потребность в крови и бессмертие, их женские инстинкты были мягче, а голод утолялся при помощи супругов. И даже если бы их по-настоящему разозлили или спровоцировали, они не проявили бы так свойственную мужчинам их вида воинственность. Возможно, после превращения в них все еще оставалось что-то от человеческой природы.

Брук закрыла глаза и подумала о том, как вампиры передвигались без крыльев. И все же откуда появлялись эти великолепные перья? Под одеждой их спины выглядели такими же гладкими, как у любого человека. Ведь когда Наполеан держал ее там на лугу, Брук не почувствовала ничего необычного. Она вздохнула: к ее списку прибавился еще один вопрос.

Она снова посмотрела на руку перед своим лицом и попыталась сосредоточиться на спальне, визуализируя колыбельку и вспоминая объяснения Джослин, как именно осуществляется своего рода перемещение. Когда женщина подумала о комнате и сыне, то начала представлять себя рядом с ним. По мере того, как образ становился все четче, она попыталась расслабиться, отпуская свою связь с физическим миром. Брук постаралась захотеть, чтобы ее сущность оказалась в другом месте. Мгновенно ее рука начала бледнеть, становясь гибкой, мягкой и туманной, пока отдельные участки полностью не исчезли из поля зрения.