Кровавая одержимость

Брук взвизгнула и отскочила назад. Она помахала рукой в воздухе и сильно тряхнула кистью, словно могла каким-то образом стряхнуть заклинание.

— Ничего себе! — пробормотала она. А затем схватила кисть и сжала ее, умоляя ту остаться на месте.

Она выругалась про себя.

Запаниковав во время своего эксперимента, она смахнула со столешницы в ванной все, что там стояло, разбрасывая по полу бутылочки со спреем, щипцы для завивки и открытую косметичку. Беспорядок создал шум, не говоря уже о грязи. Брук посмотрела на беспорядочные кучи туалетных принадлежностей и поморщилась.

«Дерьмо. Брук, ты с ума сошла?»

Что если бы ей удалось переместить в другую комнату только одну часть тела или того хуже, несколько случайных частей? Что бы тогда с ней случилось? Она могла очутиться непонятно где, улететь в космос или дематериализоваться на дне океана, и никто никогда бы ее не нашел. От этих мыслей у нее начался озноб.

Что если бы она разложила тело на молекулы, но не смогла бы собрать обратно воедино?

Брук проглотила ком в горле.

В дверь спальни громко постучали и ее сердце оборвалось.

Вот черт.

Рамзи.

Внушительных размеров страж находился прямо за дверью спальни с того момента, как Наполеан отправился в клинику навестить Накари и остальных Силивази.

— Да? — отозвалась Брук, стараясь, чтобы голос прозвучал спокойно и уверенно. Как будто это было так легко.

— Все в порядке, моя госпожа?

Брук нахмурилась.

Моя госпожа? В самом деле?

Она постаралась добавить в голос немного уверенности.

— Ага, конечно. В смысле, да. Все хорошо.

«Ну конечно, мистер пугающий-до-чертиков-воин! Я просто чуть не запустила свою задницу на Марс, но все замечательно».

Она вздрогнула, думая об устрашающем мужчине, что стоял сейчас по другую сторону двери.

Рамзи Олару действительно был одним из самых грозных мужчин, которых она когда-либо видела. Она боялась жуткого парня с первой ночи, когда увидела его за рулем «Land Cruiser» Наполеана. Было что-то… жестокое в его глазах. Что-то, что подсказывало, этот вампир с удовольствием съел бы любого на завтрак и выплюнул обратно, если бы ему не понравился вкус, он без проблем сожрал бы даже дрожащих детей, — и все это до того, как допил бы свой утренний кофе, не уронив в процессе ни крошки пирога.

— Мне зайти? — спросил Рамзи грубым баритоном.

Теперь ей действительно захотелось улететь на Марс.

— Нет! — Брук продолжала стоять на своем. — Правда, со мной все нормально.

Она остановилась и заставила себя улыбнуться. Проведя достаточно много презентаций, она знала, что улыбка всегда добавляет нотку уверенности в голосе.

— Но все равно спасибо… Рамзи.

Вампир на мгновение притих, Брук почти ожидала, что он вот-вот сорвет дверь с петель и яростно влетит в комнату на своих крыльях, но с другой стороны, при желании он мог бы просто материализоваться в ванную, не так ли?

Эта мысль до смерти ее напугала.

Она нуждалась в особенной подготовке для того, чтобы общаться с кем-то подобным. А именно с большим сильным вампиром, который мог внезапно влететь в ванной, паря словно велоцираптор³⁰, поигрывая мускулами перед ее лицом и нависая над ней со своими большими страшными клыками. Внезапно ей на ум пришел фильм, снятый на основе книги Стивена Кинга, о слюнявом бешеном сенбернаре. «Куджо»³¹, кажется. Да, точно, именно так его звали. Тот фильм, где сумасшедшая собака пыталась съесть всех актеров и…

Брук быстро отбросила эту мысль и посмотрела на себя в зеркало, проверяя, сколько пуговиц на пижаме было застегнуто. Удостоверилась, что ни одну не пропустила, будто это имело какое-то значение… с какой стати? Брук покачала головой.

«Успокойся, Брук, этого не произойдет! Он не может просто… тихо возникнуть… из ниоткуда».

Рамзи походил на дьявола в голубых джинсах, словно взбесившийся бык весом в двести сорок фунтов, со смертоносными рогами несущийся сквозь посудную лавку. Нет, он отнюдь не был неуклюжим, просто в нем было слишком много грубой силы. Если бы этот мужчина решил войти в комнату, его появление не было бы вежливым и тихим. Он сделал бы это, применив достаточное количество силы.

Брук прикусила нижнюю губу и стала ждать.

Ничего не произошло.

— Тогда ладно, — наконец-то проворчал Рамзи.

Она с облегчением выдохнула.

— Ага, очень хорошо, — ответила она, попутно удивляясь, почему просто не могла заткнуться. Словно ее язык обладал своим собственным разумом, он продолжил говорить: — Так и есть… очень хорошо… все супер… очень… хорошо.

Она зажала рот рукой.

«Все супер очень хорошо? Что это вообще значит? Перестань болтать, Брук!»

Похоже, Рамзи ничего не заметил. Или, может быть, ему было просто лень разбираться.

— Наполеан просил вам передать, что он уже возвращается домой, — добавил он.

Сердце Брук буквально замерло.

Ее глаза расширились, и женщина обернулась, оглядывая царивший в ванной беспорядок. Затем посмотрела вниз на свою одежду и потрогала еще влажные волосы.

О, черт…

— Откуда вы знаете? Я не слышала телефонный звонок. Он не сказал, как скоро будет?

— Он не звонил, — буркнул Рамзи. — Он, — Жуткий вампир сделал паузу, словно подбирая слова, — говорил со мной напрямую.

Брук ахнула.

— Так он уже здесь?

Рамзи хихикнул, а потом рассмеялся, как будто находил всю сложившуюся ситуацию крайне забавной. Очевидно, он не имел ни малейшего понятия, насколько зловеще звучал его смех.

— Нет, миледи, в моем сознании, — весело ответил он.

— Что?

— Наполеан говорил со мной напрямую, — повторил Рамзи, — в моем сознании. — Когда она не ответила, добавил: — Мысленно.

— О, — протянула Брук со вздохом.

Она рассеяно задалась вопросом, почему Наполеан не предпочел поговорить с ней. В конце концов, она теперь тоже была вампиром, не так ли?

— Ладно, спасибо.

— Вам еще что-нибудь нужно, миледи?

В этот раз его голос был вежливым и уважительным.

Брук прикусила нижнюю губу.

— Брук, — выдала она таким же приятным тоном.

— Простите?

Брук улыбнулась.

— Вы спросили, нужно ли мне еще что-нибудь. Я хотела бы, чтобы вы звали меня Брук.

Рамзи прочистил горло.

— О… — фыркнул он. — Как пожелаете… миледи.

Вау.

Брук подняла руки и пожала плечами, закатив глаза.

— В один прекрасный день вы станете для кого-то очень заботливым мужем, мистер Олару, — с сарказмом прошептала она себе под нос.

— Что, простите? — прорычал Рамзи.

Брук побледнела.

Он был у нее в голове? Он мог прочитать ее мысли? Дерьмо! Она затаила дыхание, слишком напуганная, чтобы ответить, не в состоянии ни о чем… думать.

«Бла, бла, бла, бла-бла, бла, бла…»

Через некоторое время Рамзи отошел от двери, и его тяжелые шаги понемногу затихли в коридоре.

Брук выдохнула. Понадобится какое-то время, прежде чем она привыкнет.

Она ощутила слабость и легкое головокружение. Иногда она так себя чувствовала, когда находилась под сильным напряжением. Она еще раз заглянула в спальню, посмотрела на колыбельку и тяжело вздохнула. По какой-то счастливой случайности ее сын все еще спал. Затем женщина перевела взгляд на зеркало, отмечая свой неопрятный вид. По непонятной причине ей внезапно захотелось расплакаться.

— Что, черт возьми, с тобой не так? — поинтересовалась она у собственного отражения. — Ты ведешь себя совершенно по-идиотски… и по-детски.

Абсолютно безумно.

Она посмотрела на свое лицо, испытывая легкую тошноту. А потом поняла, что было не так. Наполеан возвращался домой. К ней. К их сыну. В их спальню и к их новой совместной жизни. Во всех смыслах этот мужчина был теперь ее мужем.

Брук уже прошла превращение. Она более не являлась человеком, и не было пути назад. Требования «Кровавого проклятия» уже были выполнены и во всех отношениях они теперь окончательно и бесповоротно стали супругами. И она поняла, что это означало. Она знала, что будет дальше…

Брук было знакомо состояние, при котором женщины испытывали сильное желание, испуг и неконтролируемое волнение. Она ясно осознавала, что их отношения переходили на другой уровень.

И она знала, что это было неминуемо.

Неизбежно даже.

В этот момент не существовало ничего, что могло бы остановить грядущее, потому что у нее не было больше ни силы воли, ни желания сказать: «Нет».

Наполеан Мондрагон, древний мастер правосудия, доминирующий лидер самой могущественной расы существ, что занимали сейчас господствующее положение и, давайте просто признаем это, самый сексуальный мужчина из всех, кого ей доводилось видеть, ехал домой к ней, чтобы провести со своей женой всю оставшуюся ночь. И, так или иначе, все закончилось бы тем, что они занялись бы любовью.

* * *

Брук Адамс пыталась игнорировать рой порхающих бабочек в животе, когда принялась приводить в порядок ванную, сушить волосы и накладывать легкий макияж. И все в рекордно короткие сроки. Используя свою недавно приобретенную сверхъестественную скорость, она сняла хлопковую пижаму и переоделась в стильную, облегающую ночную рубашку из кружева и шелка. Она подумала, не будет ли это слишком очевидно, но потом решила оставить все, как есть. Почистила зубы, слегка увлажнила блеском свои полные губы и нанесла несколько капель любимых духов прежде, чем, нервничая, устроиться в кресле рядом с колыбелькой сына.

Она чувствовала себя нелепо. Испытывая возбуждение. И нервничая до обморока.

Сделав глубокий вдох, она сложила руки на коленях и стала размышлять о Наполеане, не о ее мужчине, что ехал сейчас домой, а о короле и том, откуда именно он возвращался. Он не только управлял родами, призвав их сыновей из чрева и держа ее в бессознательном состоянии все время, как она и просила. Но также в одиночку столкнулся с немыслимым, отдав темного в качестве жертвоприношения.

Она рассеянно поднесла руку к животу, удивляясь и волнуясь. Удивляясь, потому что это казалось невозможным чудом. То, как ее тело могло остаться в такой форме: подтянутым и безупречным, — через несколько часов после рождения новой жизни. Волнуясь, потому что это казалось настолько нереальным злом. То, как та же самая магия могла использовать их с Наполеаном для рождения такого отвратительного, такого неправильного создания, как дьявольский близнец. Лишь по той причине, чтобы осуществить изначальное мстительное наказание, которое, в конечном счете, оказалось намного ужаснее первоначального преступления.

Она закрыла глаза и вздрогнула. Наполеан забрал то темное существо и видел его конец. И это было правильно. Это было необходимо. В конце концов, смерть, так или иначе, была неизбежна.

Так проклятие распорядилось много веков назад.

Либо в жертву будет принесен темный младенец, либо Наполеан подвергнется безжалостным пыткам и будет убит вместо темного.

И последнее только ненадолго отсрочит смерть темного ребенка, потому что пускать в мир нечто столь ужасное, едва ли будет стоить смерти отца.

Она читала летописи дома Джейдона, подробные отчеты и знала наверняка, что темный близнец вырастет в убийцу, насильника и разрушителя. Начнет безостановочно охотиться на людей. Так что, в конечном счете, сыны Джейдона будут вынуждены его уничтожить.

Брук содрогнулась от этой мысли. Хотя она и понимала реалии мира вампиров, она также осознавала, что знать и делать были две разные вещи. Подводя итог, Наполеан был вынужден принести жертву в одиночестве, что было особенно ужасно для такого сверхъестественного и сильного существа.

Брук пошевелилась в мягком кожаном кресле и склонила голову, когда у нее созрела новая, но не менее тревожная мысль…

Накари Силивази.

Другое бремя, лежавшее тяжелым грузом на короле.

Молодой мастер маг, спасший жизнь Наполеана. Он умер для того, чтобы освободить душу Наполеана. Для того чтобы вырвать из его тела черное сердце отвратительного создания, темного лорда Адемордна. Жертва Накари позволила вернуться истинной душе короля. После того как Наполеан оказался в безопасности, другие маги, воины и его братья рассчитывали вернуть храброго вампира к жизни, возвратив душу в его собственное ожидающее тело.

Но что-то пошло очень, очень неправильно.

Брук поняла не все из того, что рассказали ей Джослин и Киопори. Однако многое ей стало ясно из тона Джослин. Она также увидела всю глубину боли, что отражалась в глазах Киопори, и это ясно давало понять, насколько колоссальной была потеря для дома Джейдона. Потеря была невосполнимой. Джослин рассказала, что семья Силивази перенесла потерю близнеца Накари всего два месяца назад и горе почти разрушило их.

Пока не покинул особняк, Наполеан пытался скрывать от Брук свои бурные эмоции, ради ее же блага, но даже слепой мог увидеть истину. Король мучился чувством вины и раскаяния из-за случившегося с Накари. Его переполняло чувство беспомощности, но он был решительно настроен сделать все, что было в его силах, чтобы помочь семье и своему народу. Пока он мог лишь сидеть с братьями и их судьбами в клинике Лунной долины, из солидарности ждать и наблюдать, молиться небесным созданиям о возвращении Накари, хотя даже Брук понимала, что с каждой прошедшей минутой шансы на возвращение мага сильно уменьшались.

Несмотря на полное отсутствие опыта в уходе за новорожденным ребенком, а также ее недавнее обращение, Брук настояла, чтобы Наполеан провел с Силивази столько времени, сколько понадобится, и вернулся только когда устанет или ему понадобится перерыв.

— Как наш сын? — Глубокий, хриплый голос Наполеана эхом отразился в комнате, и Брук от страха почти выпрыгнула из кресла.

— Боже правый! Ты меня напугал! — воскликнула она.

Она не видела, как он вошел в комнату… или материализовался в пространстве. Он просто появился из ниоткуда и теперь стоял возле колыбельки. Муж был похож на шелк и пламя, бесшумный и грациозный, абсолютное мужское совершенство, одетый в обтягивающую майку и темные джинсы, он склонился над их спящим сыном.

— Извини, — прошептал муж, его слова обволакивали словно бархат. — Я не подумал…

Неожиданно его глаза расширились. Наполеан за мгновение окинул взглядом ее тело, и его мозг, казалось… застыл… словно пытаясь осознать, что именно он увидел. Мужчина пристально посмотрел на узкие бретельки ее шелковой ночной рубашки, а затем его глаза переместились на оголенные плечи, после проследовали от плавной линии ее ключицы к грудям, задерживаясь на талии и остановившись на открытых бедрах. Доказательством его одобрения стал быстрый выдох, после чего взгляд медленно прошелся обратно вверх по ночной рубашке, задержавшись на шее и, наконец, встретился с ее взволнованным взглядом. Он открыл было рот, собираясь что-то сказать, но затем закрыл его обратно, казалось, позабыв все слова.

Наполеан прочистил горло и облизнул свою полную нижнюю губу, непроизвольно увлажняя рот сексуальным жестом. А затем сияющая улыбка тронула уголки его рта.

— О боги, Брук, ты прекрасна.

Глава 23

Наполеан едва мог дышать.

Он вернулся домой, ожидая увидеть свою судьбу несколько встревоженной и, может быть, даже немного расстроенной из-за его неизбежного длительного отсутствия. Вместо этого он застал красивую душевную сцену: его чудесный сын мирно лежал в старинной колыбельке, прикрыв от удовольствия глазки, а его маленькие ручки и ножки были раскинуты в разные стороны. Его женщина, его судьба, уютно устроилась в большом кресле возле ребенка, мирно сложив руки на коленях, очаровательная словно ангел, наполненная светом и кажущаяся нереальной.

А затем он заметил, во что Брук была одета…

Его тело мгновенно напряглось, и вампир едва смог вдохнуть.

Наполеан потерял дар речи от вида ее нежной шелковой ночнушки. Но выражение ее утонченного лица, раскрасневшегося от ожидания, — не то, что он ожидал увидеть в течение многих недель, — полностью застало его врасплох.

Он назвал ее прекрасной, потому что она на самом деле была такой.

Теперь он подумал, а не поспешил ли с визуальной оценкой.

В конце концов, их отношения по-прежнему были очень хрупкими. Слишком многое случилось за очень короткий промежуток времени. И они все еще узнавали друг друга как друзья.

Брук нервно поерзала в кресле и поднесла руку к груди, частично прикрывая открытые участки кожи, от которых у него перехватило дыхание. Очевидно, что ей было неудобно и, может быть, она была немного напугана, но, тем не менее, она надела самое красивое белье из шелка. Для него? Ее густые темные волосы пахли лавандой и ванилью, мягкие локоны изящно качнулись чуть выше хрупких плеч, когда она повернула голову, чтобы взглянуть на него.

— Спасибо, — прошептала женщина в ответ.

Он нежно улыбнулся, не желая еще больше волновать ее своими словами.

Не в состоянии удержать зрительный контакт, Брук нервно пригладила пальцами прядь волос, потянулась изящной рукой к колыбельке и поправила уголок детского одеяла.

— Он проспал большую часть вечера.

В ее голосе звучала нежная материнская ласка.

Наполеан проследил за ее взглядом, наслаждаясь видом ребенка, которого они вместе создали, не зависимо от того, выбирали они способ его зачатия или нет.

— У меня от него перехватывает дыхание.

Брук улыбнулась, расслабляясь.

— У меня тоже, — Ее глаза заблестели, а голос наполнился детской радостью и удивлением. — Я понятия не имею, что делать с малышом, Наполеан, — Она засмеялась. — Но я уже… — Она сделала паузу и еще раз встретилась с ним взглядом. — Я уже его люблю.

Эти слова поселились у него глубоко в душе.

Все еще держа руку прямо над сердцем, она добавила:

— Он уже здесь.

Наполеан кивнул.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду.

Его глаза наслаждались ее красотой, и мужчина внезапно четко осознал, что больше не мог сдерживать свою страсть. Он постарался бы быть нежным и ласковым, но она уже полностью обратилась, окончательно и бесповоротно стала принадлежать ему, и он хотел ее всеми возможными способами. Отправив ребенку сильное психическое внушение, умоляя его не просыпаться, он протянул руку.

— Иди сюда.

Брук заметно побледнела и откашлялась.

— Прошу прощения?

Наполеан усмехнулся, а затем произнес низким и глубоким голосом, не собираясь усиливать ее испуг, но также не в силах сдержать свое веселье.

— Иди ко мне, Брук.

Она разгладила свою ночную рубашку и нервно оглядела комнату, в отчаянии остановив взгляд на халате, что лежал на краю кровати.

— Хм, позволь мне взять халат, — пробормотала Брук. Она встала и быстро шагнула в сторону, подходя к кровати немного боком, словно он мог сделать что-то, если бы она повернулась к нему спиной.

«Что? — подумал он. — Наброшусь на нее как голодный лев? Или томимый жаждой вампир…»

Он сдержал улыбку.

— Ты все еще меня боишься, Брук?

Она фальшиво рассмеялась.

— Нет, конечно. Нет. Я… — Она быстро накинула халат на обнаженные плечи и свободно завязала пояс вокруг талии. — Я просто замерзла, — Она потерла ладонями руки. — Думаю, я простудилась.

Наполеан проглотил смешок. Он действительно заметил мурашки на руках Брук прямо перед тем, как она надела халат. Ее и в самом деле знобило, но не от холода. Его тело возбудилось от осознания причины.

— Ты меня ждала?

Она вздрогнула, но не ответила.

— Спасибо.

Он сделал небольшой шаг вперед, но Брук отступила. Ее ноги сзади столкнулись с кроватью, отчего колени подогнулись, и она резко села на матрас. Женщина глядела на него огромными синими глазами.

— Я… я знала, что ты захотел бы увидеть нашего сына.

— Ммм… понимаю, — пробормотал он, удерживая ее взгляд.

Она внезапно осознала всю бессмысленность своего объяснения и резко сменила тактику.

— В смысле… Я знала, что нам наверняка пришлось бы… Есть вещи, которые нам следовало бы обсудить… касательно нашего сына.

Сердце Наполеана екнуло. Она была прекрасна в своей нерешительности.

Ее желание сражалось со скромностью, а любопытство боролось с невысказанным страхом, что прибавляло женщине несравнимую красоту.

Прекрасные груди поднимались и опускались под легким шелковым халатом, а ее соски, несмотря на нежелание дать волю страсти, затвердели. Она была возбуждена и разрывалась от противоречивых чувств. Одна ее часть хотела, чтобы он к ней прикоснулся. Нет, Брук было нужно, чтобы он уверил ее, что все происходящее было реальным, что он будет заботиться о ее сердце и теле с этого момента и дальше. А другая часть была потеряна и смущена… а также настолько переполнена силой их уз, что ей, вероятно, хотелось бежать.

— Так, что… — выдохнула она, явно ища, чем бы его отвлечь, — что случилось? В клинике, я имею в виду.

Наполеан покачал головой. Он хотел ей рассказать. Боги знали, ему нужно было ее успокоить.

Вес горя, с которым он столкнулся в той холодной стерильной комнате ожидания, а также ощутимый страх, что излучали Силивази и их судьбы, начиная от маленького Брайдена и заканчивая Кристиной, потрясли его до глубины души. Он снова покачал головой, заставляя свои мысли переключится от случившегося в клинике обратно в спальню.

— Позже, — прошептал он. — Я расскажу тебе все позже. Прямо сейчас… это… слишком тяжело.

Брук посмотрела на него с таким состраданием, что мужчина не мог ничего с собой поделать, он принялся сокращать оставшееся между ними расстояние, передвигаясь скользящими шагами к ее стороне кровати. Затем Наполеан наклонился и взял ее за руку.

— Ты нужна мне, Брук.

Она напряглась и слегка опустила голову, густые пышные волосы создали легкую естественную завесу, скрывая ее взгляд.

— Наполеан, я…

— Ты… что?

Он взял ее за руку, поднес ладонь к губам и медленно поцеловал в середине над линией жизни. Линией, которая теперь отражала бессмертие. Отпуская ее руку, он слегка погладил запястье, мягко прикоснулся к локтю и провел подушечками пальцев вдоль верхней части руки к плечу, затем скользнул обратной стороной пальцев по шее и к уху, нежно прикасаясь к волосам. Другой рукой он приподнял ее за подбородок, вынуждая встретиться с ним взглядом.

— Не отворачивайся от меня, Брук.

Она попыталась улыбнуться, но не вышло.

— Я не пытаюсь отвернуться, это просто…

Он ждал, когда Брук закончит предложение. Его сердце согревало страстное желание.

Когда она не продолжила, Наполеан прошептал:

— Это просто… что?

Она облизнула губы.

— Просто, я не уверена, готова ли… ко всему этому, — Она осторожно вырвала плечо из его хватки и обвела рукой комнату. — К нашей совместной жизни. Нашему сыну, — Она плотнее запахнула халат на груди. — Я не уверена, готова ли для… нас.

Наполеан встал перед Брук на колени, не теряя зрительного контакта, она почти дернулась от желания отодвинуться. Он мог чувствовать ее решимость, усилие, которое женщина прилагала, чтобы остаться на месте, сохранить самообладание и встретиться с ним лицом к лицу. Наполеан в очередной раз был потрясен ее храбростью.

— Я понимаю, как это выглядит, — Она смущенно улыбнулась. — Что на мне одето… и где мы находимся.

Его судьба взглянула на пылающий напротив кровати огонь камина, а затем повернулась, чтобы бросить взгляд на слабо светящиеся лампы, что висели над тумбочками словно декоративные бра. Стены украшали равномерно распределенные электрические свечи, которые напоминали настоящие, их бледно желтые отражения создавали мягкий золотистый ореол над кроватью.

Спал ребенок или нет, Брук могла оставить верхнее освещение, но она этого не сделала.

Женщина вздохнула.

— Я думала, что была готова для всего этого. В смысле, ради всего святого, у нас совместный ребенок… и интимнее этого уже ничего не может быть, но… — Она потерла пальцами лоб. — Но думаю, я просто потрясена.

Наполеан ждал тихо и неподвижно. Он ничего не сказал. Он просто стоял перед ней в ожидании, когда она поднимет голову, встретится с ним взглядом и… медленно начнет расслабляться.

— Брук, — наконец прошептал он.

Она подняла брови.

— Разве ты не знаешь, что я никогда не причиню тебе боль?

Она с трудом сглотнула и кивнула.

— Да.

Он покачал головой.

— Нет, погоди, не отвечай сразу. Ты действительно осознаешь, что я никогда… ни в коем случае… не причиню тебе боль?

Она кивнула.

— Я думаю, ты умрешь ради меня, Наполеан, — Она указала на колыбельку. — И ради нашего сына.

Он убрал ее волосы за уши и погладил мягкую щеку тыльной стороной ладони, заставляя Брук вздрогнуть.

— Тогда чего же ты боишься?

Она пожала плечами.

— Я правда не знаю, — Брук сглотнула, намеренно отпустила халат, в который вцепилась железной хваткой, и опять сложила свои руки на коленях. — Это просто слишком быстро.

Наполеан покачал головой и склонился ближе. Тепло их тел смешались. Он нежно провел кончиками пальцев вдоль ее ключицы и ниже.

— Твое сердце говорит: «Ты готова», — Оно стучало как бас-барабан. Наполеан провел рукой по ее припухшей нижней губе. — Твой рот говорит: «Ты готова», — Ее губы задрожали.

Он посмотрел на ее груди, спокойно любуясь двумя изящными вершинками, которые выдавали, что она была по-настоящему возбуждена, а потом осторожно отвел взгляд, стараясь не нервировать свою любимую, хотя боги знают, он хотел прямо через шелк втянуть ее сосок в рот здесь и сейчас.

— Твое тело готово, — добавил он. Приподнялся с коленей, чтобы обхватить ее тонкую талию руками и притянуть к себе, прошептав на ухо. — Что именно тебе от меня нужно, Брук? — Ощущение ее пышных изгибов напротив своей груди послало электрический разряд в его вены. — Скажи мне, — выдохнул он.

Брук застонала, сливаясь с его телом. Ее сопротивление таяло, словно масло.

— Твоя душа, — задыхаясь, прошептала она. А следом произнесла так тихо, что ее слова были едва слышны: — Ты такой сильный, Наполеан, — Ее руки прошлись по его крепкой груди и задержались там на мгновение. — Могущественный… в самом пугающем смысле этого слова, — Брук отодвинулась назад, чтобы посмотреть ему в глаза. — Я не ставлю под сомнение твое желание, — Ее быстрый взгляд вниз не оставил сомнений в том, какое именно желание она имела в виду, — но, Наполеан, я пережила так много… насилия… и боли. Мне нужно узнать твое сердце. Познать твою нежность, — Она вздохнула, словно сердясь, и может быть даже немного смущаясь. — Мне нужно четко понимать, что ты полностью уверен во мне. Я не хочу сомневаться в этом ни на минуту, мне это необходимо, как воздух.

Наполеан качнулся на пятках, медленно отодвигаясь. Не так далеко, чтобы потерять ее тепло, но на достаточное расстояние, чтобы встретиться с ее изучающим взглядом. В ее прекрасных, словно сапфиры, глазах отражалось правдивость сказанных слов, а также потребность, которая ничем не уступала их красоте.

Брук нужно было почувствовать преданность Наполеана вне ее пяти органов чувств.

Он не мог продемонстрировать это лишь одним своим прикосновением, ничего из сказанного или подаренного не заменило бы то глубокое знание на уровне инстинктов.

Она должна была почувствовать это в своих костях.

Наполеан молчал, размышляя. Пытаясь понять, как вообще можно выразить такое глубокое, волнующее чувство.

Он вздохнул. Если бы он только мог подарить ей луну или, возможно, прекрасный угасающий пурпурный закат над заснеженными горами. В своей древней памяти он нашел навязчиво прекрасный гул волынок, что играли в дождливый день в Ирландии так много веков назад. Он до сих пор слышал ритмы индейских барабанов, от которых замирало сердце, когда они только прибыли в Новый Свет. Он все еще чувствовал гармоничную музыку оркестра, которую довелось послушать во время бизнес-поездки в Нью-Йорке. Изящное крещендо духовых инструментов, обманчивая мольба струнных, бас виолончели, очарование альта… Скрипка, уносящая на крыльях за пределы зала…

Если бы он только мог перенести Брук в прошлое.

Потому что музыка — то единственное, что может сломать любые мощные барьеры, преодолеть страх и трепет, раскрыть сердце и обнажить… душу.

Наполеан улыбнулся уголками губ, а Брук с любопытством посмотрела на него.

Он начал сочинять в своем сердце нежную мелодию, аллегорию такого мощного желания и любви, что она наверняка всколыхнула бы ее душу, а потом нежно обнял лицо жены руками и начал передавать поток музыки в ее сознание.

Она ахнула, несомненно, пораженная.

— Ты можешь воспроизводить музыку в моей голове?

Он кивнул. Ее глаза расширились, в их глубинах отразилась такая глубокая страсть, что он почти боялся дышать.

— Эта песня, — прошептала она. — Она твоя? Это ты ее сочинил?

— Да, — ответил он, желая знать, понимала ли она, насколько он раскрылся перед ней. Наполеан наклонился вперед, упершись своим лбом в ее и вздохнул. — Я хочу, чтобы ты почувствовала мое желание.

Он поднял голову и мягко коснулся ее рта поцелуем. Когда их теплое дыхание смешалось, глаза Брук закрылись, а тело стало податливым в его руках.

Наполеан уткнулся носом в шею Брук, слегка задевая клыками нежную кожу. А затем начал лениво целовать ее в затылок, передвигаясь к уху, используя свой чувственный голос, чтобы петь и прикасаться, ласкать и соблазнять.

— Я хочу, чтобы ты разделила со мной это желание.

Он все еще проигрывал ту мелодию у нее в голове, посылая сладкие, пронзительные аккорды прямо в ее тело, позволяя им осесть в самой сердцевине ее сущности. Когда она выгнула спину и медленно потерлась о его тело, с губ Наполеана сорвалось низкое рычание, и мужчина впервые почувствовал, как его возбуждение достигло пика, требуя освобождения.

Он слегка прикусил ее шею чуть выше плеча, и женщина застонала.

Наполеан немного сдвинулся, пытаясь освободить место в джинсах, чтобы вместить растущую эрекцию. Его руки обхватили ее груди, а большие пальцы нашли соски и принялись массировать их нежными, возбуждающими круговыми движениями.

Наполеан Мондрагон ждал этого момента всю свою непостижимо долгую жизнь.

Эту женщину. Этот припев, что продолжал нарастать в его душе.

И когда их страсть стала интенсивнее, а вечная песня — богаче и чище, в ней отчетливо зазвучали слова:

«Я буду твоим лунным светом в ночи

и все исправлю;

Я подарю любовь свою,

храня твое сердце, мечты исполняя твои…

Разве ты не видишь, что я был всегда

тем другом, что ты представляла в ночи,

тем рыцарем, что королеву свою

хранил словно драгоценный дар навеки…»

Наполеан напел эти слова прямо в ухо Брук, а потом снова нашел ее губы, на этот раз углубляя поцелуй, наполняя его силой своего желания.

Его губы дразнили ее нежной страстной игрой, а язык танцевал медленный эротический вальс. Временами она следовала за ним, временами вела сама. Но все больше и больше она начала уступать его прикосновениям, инстинктивно двигаясь с все возрастающим желанием напротив его тела.

Его песня нарастала вместе с ее возбуждением…

«Когда времена пройдут чередой,

бесконечно сменяя солнца восход,

любовь моя станет ветром,

что несет крылья твои в небо…

И вместе с тобою паря на небесах,

целую жизнь проживу я, глядя в твои глаза;

Эй судьба,

что пленила древнего короля».

Он уже дрожал, едва сдерживаясь, чтобы закончить песню…

«Разве ты не слышишь сердце свое,

истину, что скрывает душа твоя…

Страсть со мной разделяя,

ты чувствуешь голод, растущий изнутри,

все пространство занимая;

Приди же в объятья мои…

О, в объятья мои приди».

Брук ахнула, задыхаясь. Ее руки нетерпеливо двигались по телу Наполеана. Она гладила его руки, плечи, бедра, пока мужчина невольно не зарычал ей в рот, а затем толкнул на кровать, накрывая своим телом. Стараясь притянуть его поближе, она обняла его плечи руками и обернула ноги вокруг бедер.

С трудом цепляясь за остатки здравомыслия, Наполеан Мондрагон вознес богам безмолвную молитву благодарности.

Глава 24

Мужчина пел как ангел, целовал как демон и всколыхнул в ней такую сильную страсть, какую Брук никогда в своей жизни не испытывала.

Отчаянно желая прикоснуться к коже мужа, она схватила его рубашку и вытащила края из джинсов. Когда Наполеан быстро стянул одежду через голову, открывая безупречную, словно высеченную талантливым скульптором грудь, дыхание со свистом покинуло легкие Брук. Ее рот приоткрылся от восхищения.

Он не был человеком.

Он не был вампиром.

Он являлся настоящим произведением искусства…

Каждый мускул, каждый изгиб, каждая выдающаяся часть его тела была прекрасна, словно вылеплена из глины руками самого Господа. Наполеан Мондрагон был абсолютно великолепен. Его кожа. Его цвет лица. Его несравненная… мужественность.

Лоно Брук напряглось, как сжатый кулак, и огненный жар запульсировал между ее ног. Небеса, помогите ей, она до боли хотела его. Ее тело словно горело в настоящем огне. Когда сильные руки нежно сняли шелковые бретельки с плеч, обнажая грудь в холодном воздухе, она изогнулась на кровати и постаралась не извиваться под ним. Она не хотела умолять как одна из его подданных, выпрашивая возможность почувствовать его несдерживаемую ничем силу, и давая понять, как отчаянно желала почувствовать его внутри себя.

Но она умоляла.

И сила собственного желания сбивала ее с толку.

Его теплый рот накрыл сосок, и она чуть не вскрикнула. Господи, что он вытворял своим языком? А зубами? Она чувствовала, как клыки слегка царапали кожу, и ей хотелось выгнуться ему навстречу, заставить взять ее, умолять просто сделать уже… что-нибудь.

Быть может, она мечтала об укусе?

Первобытная мысль сначала испугала ее, но когда соски вытянулись от того, что Наполеан вбирал их все глубже и глубже в теплоту своего рта, Брук потеряла способность мыслить здраво. Его эрекция под джинсами стала огромной и твердой, сильно прижимаясь к ее животу. Краткий укол страха слегка охладил ее пыл, когда Брук подумала, что занятие любовью с Наполеаном может оказаться слегка… болезненным. В конце концов, мужчина был не просто большим, он был огромным. Интересно, как ему удавалось это скрывать?

Она была решительно настроена удовлетворить свое любопытство, поэтому потащила вниз молнию его «559-х»³². Резко вдохнув, Наполеан мягко отодвинул ее руку в сторону и поспешно стянул джинсы с бедер вместе с обтягивающими боксерами и тяжелыми черными ботинками. Вещи с глухим стуком упали на пол, и Брук улыбнулась.

Несмотря на его пугающие размеры или, возможно, именно из-за этого она застонала, почувствовав его обнаженную эрекцию у себя на животе. Она ощущалась словно закаленная сталь. Железо, завернутое в атлас. Инкрустированный драгоценными камнями меч, заключенный в шелк и увенчанный великолепной толстой головкой. Ей внезапно захотелось, чтобы шелковая ночная рубашка исчезла.

Немедленно.

Несмотря на ее явное растущее желание, Наполеан продолжал пытку. Он все также мучил ее груди, демонстрируя при этом весьма богатое воображение. Его руки нежно сжимали, поглаживали и ласкали. Его рот пробовал на вкус, посасывал и проявлял щедрость. Его зубы царапали, пощипывали и дразнили, пока наслаждение не стало невыносимым. Вскрикнув, она схватила его за густые волосы и потянула, притягивая его лицо к своему рту. Брук нуждалась в нем, она никогда ничего не желала так сильно.

— О боги, Наполеан! — Она почти плакала.

Что он с ней творил?

— Пожалуйста, — всхлипнула она.

Его низкий гортанный рык выдал удовлетворение, которое он испытал, когда услышал мольбу Брук.

— Пожалуйста что, Iubita mea³³? — промурлыкал он.

Брук тяжело дышала в ответ. Они передвинулись дальше на кровати. Наполеан встал на колени, нависая над ней, его огромная эрекция стояла высоко и гордо, дразня ее обещанием удовольствия. А затем невыносимо медленно он выпустил острый коготь из своего указательного пальца и разрезал ее ночную рубашку и трусики. Мужчина мягко сдвинул шелк с ее тела, словно разворачивал дорогой рождественский подарок, а потом просто любовался обнаженным телом.

Закрыл глаза.

Застонал… Гортанная смесь мурлыканья и рычания, сводящая с ума своей красотой, великолепная в своем диком необузданном голоде.

Наполеан был чистым первобытным совершенством.

В нем было все, что она хотела бы видеть в идеальном любовнике, даже больше. И в таком состоянии на него даже больно было смотреть. Она протянула руку, чтобы прикоснуться к его поразительному лицу, огладить четко очерченный идеальный рот.

Наполеан медленно облизнул губы и втянул ее палец в теплую глубину своего порочного рта, порезав его кончиком клыка — преднамеренно.

Брук ахнула и отдернула руку, ее сердце застучало от возбуждения… и предвкушения.

Вся игривость исчезла из его глаз, теперь там горел лишь сильный, животный голод. А также потребность, столь примитивная, что она просто сочилась из него.

Брук тяжело сглотнула и наблюдала, как изо рта мужа выдвинулись клыки, его член казалось возбудился еще сильнее, а глаза вспыхнули темно-красным светом.

Она застыла, загипнотизированная его мощью, поглощенная восторженным созерцанием его очаровательного… великолепия.

А потом он снова уткнулся лицом между ее грудей, по очереди терзая их, пока, наконец, не начал прокладывать путь вдоль ее ребер к талии… и еще ниже…

Его язык в первый раз попробовал ее плоть. Брук вскрикнула и выгнулась под ним, приподнимаясь над кроватью. Он с примитивным мужским удовлетворением удержал ее на месте, прижимая бедра сильными, как тиски руками, лаская ее своим ртом.

После третьего оргазма Брук начала плакать.

Настоящими… неиссякаемыми… слезами.

Он доводил ее до оргазма снова и снова, вызывая в женщине все большую потребность в освобождении, пока, наконец, не пробудил голод такой силы, что ничто кроме слияния их тел, не могло его утолить.

Наполеан не просто дразнил. Это была истинная пытка.

В конце концов Брук не смогла больше терпеть, она вцепилась в его руки, впиваясь ногтями в кожу.

— Почему ты это делаешь? — всхлипнула она, начиная чувствовать себя глупо.

— Делаю что? — хрипло уточнил мужчина, его глаза смотрели с глубоким, звериным голодом.

— Ты знаешь что, — прошептала она. — Дразнишь меня… а потом отталкиваешь.

Она застонала ему в грудь.

Наполеан зарычал и затем медленно приподнялся над ее телом, нависая сверху.

— Я не пытаюсь тебя мучить, Iubita mea. Я лишь хочу…

Он осекся.

Брук взяла его лицо в свои руки и пристально уставилась в светящиеся глаза.

— Чего ты хочешь, Наполеан? Скажи мне, потому что я не переживу эту пытку.

Он покачал головой, а затем снова встал перед женой на коленях. Поднял ее ноги и аккуратно положил их себе на плечи. Затем, нежно поглаживая бедра, подтянул женщину вперед, пока головка члена не уперлась в ее истекающую влагой плоть.

Сердце Брук перестало биться, когда она почувствовала жар и размер его естества. Оно было твердым словно копье и влажным от первых капель наслаждения. Она затаила дыхание… в ожидании. Когда ничего не произошло, она прошептала:

— Чего?! Чего ты хочешь?!

Его глаза сказали, что Наполеан балансировал на грани полной потери контроля.

— Ты моя, — выдавил он сквозь зубы. — Скажи это.

Брук почувствовала большую твердую головку его члена, что толкалась у входа ее лона, стремясь войти внутрь. Она с трудом смогла собрать свои мысли, не говоря уже о способности говорить. Наполеан выглядел полностью охваченным похотью и страстью.

А также любовью…

Разве это было возможно?

Она открыла для него свое сердце, поэтому знала, что подарит также и тело.

— Я твоя, — прошептала она.

Наполеан толкнулся бедрами вперед, проскальзывая внутрь и растягивая ее на несколько дюймов, прежде чем снова остановиться. Мощные бедра дрожали от напряжения, еле сдерживаясь, чтобы не войти глубже.

— Скажи это громче, Брук, — Он прикусил нижнюю губу. — Говори искренне, — В его голосе послышалось такое сильное отчаяние, и внезапно она поняла…

Этот мужчина прожил в одиночестве дольше, чем она могла себе представить.

Целую вечность.

Он стоически нес на своих плечах все тяготы своего народа и заботился о потребностях каждого, кроме своих собственных, ставя интересы других превыше всего. Он защищал род вампиров от внутренних и внешних угроз, ведя своих подданных через радикальные изменения во времени, месте и идеологии, не имея никого рядом с собой.

Не получая ответной благодарности.

Его власть была настолько велика, что все знакомые боялись его. Наполеан практически не мог свободно выражать свои желания и потребности.

Открыть свою душу.

Впервые за все время у него появилось тихое убежище — гавань блаженства, — и ему нужно было знать, что оно принадлежит ему…

И только ему одному.

— Я твоя, Наполеан.

Ее голос был наполнен уверенностью.

Он несколько раз быстро моргнул, и она поняла, что он пытался сдержать слезы.

— Навсегда, до скончания времен, — добавила она шепотом.

А затем дотянулась до его сознания, вслепую пытаясь извлечь информацию из его памяти, в отчаянной попытке найти способ рассказать ему о своих чувствах на его родном языке: «Regele meu frumos si neinfricat».

Она надеялась, что сказала все правильно: «Мой бесстрашный, прекрасный король».

Наполеан опустил голову и подался вперед, глубоко погружаясь в ее гостеприимное тепло. Низкий стон сорвался с его губ, плечи напряглись, голова запрокинулась, и он начал двигаться в энергичном ритме.

Брук вскрикнула, когда ее охватило божественное ощущение. Она испытывала всепоглощающее удовольствие от его глубоких, сильных толчков. А затем Наполеан уткнулся носом ей в шею, губы отыскали пульс и его рот плотно прижался к коже прямо над сонной артерией.

Брук напряглась. Она знала, что последует за этим.

Единственное, чего она боялась — и ожидала, — больше всего с тех пор, как узнала, кем являлся Наполеан.

С тех пор, как узнала, что означало быть его судьбой.

Но укуса не последовало.

По крайней мере, не такого, какого она ожидала.

К удивлению Брук, он отпустил ее кожу, словно передумав, и начал нежно, благоговейно целовать ее вдоль вены, медленно спускаясь к ключице.

А затем еще ниже.

Пока не остановился, расположившись прямо над левой грудью. Потом он поднял голову и встретил ее страстный взгляд, в его собственном горел жестокий, дикий голод.

Их глаза встретились, наполненные чем-то настолько первобытным, древним и важным, что у нее перехватило дыхание.

И затем он ее укусил. Не в шею. Не в сонную артерию. А прямо сквозь мягкую плоть груди, проникая в ее сердце одним быстрым, почти змеиным движением.

Оргазм, охвативший тело Брук, был умопомрачителен. Она была уверена, что каждый мужчина и женщина в Лунной долине услышали ее крик. И молилась, чтобы Наполеан использовал свою почти божественную, как она подозревала, силу, дабы они не потревожили сон ребенка.

Она очень старалась оставаться тихой, но была просто не в силах подавить свое удовольствие. Ее оргазм не прекращался.

Пока рот Наполеана удерживал ее сердце, тело продолжало разлетаться на миллион осколков. Оно сокращалось и разжималось в мощных волнах экстаза. Вибрируя почти яростно, словно сквозь него одновременно проходили миллион электрических разрядов.

Брук извивалась, выгибалась и кричала. Она разорвала простыни, дернула мужчину за волосы и исцарапала ему спину ногтями, но он продолжал пить, словно одержимый, делая длинные, жадные глотки, пока не насытился.

До тех пор, пока Брук не поняла совершенно ясно, что он на самом деле не был человеком. Наполеан являлся могущественным доминирующим самцом — удивительным, сверхъестественным существом, который сейчас предъявлял свои права на каждую часть той женщины, которую назвал своей. Он бы удовлетворился лишь ее полной капитуляцией.

— Да, да… да, — проскулила она, слезы облегчения полились по ее щекам. — О боги, да…

Наполеан отреагировал на такое проявление удовольствия. Он извлек свои клыки, обхватил ее бедра железной хваткой и начал яростно, почти лихорадочно, вбиваться в ее тело. На его красивых губах остались капли крови, он задыхался и стонал, а затем запрокинул свою прекрасную голову и закричал, кончая, орошая ее нутро своим семенем снова и снова.

Они оба рухнули в изнеможении. Полностью удовлетворенные.

Наполеан перевернулся на спину, крепко прижимая Брук к груди. Тихо шепча всякие нежности ей на ухо, он поднес свободную руку ко рту и прокусил клыками свое запястье, кровь потекла из ранки небольшими струйками.

— Сердце самое сладкое из всех деликатесов, — промурлыкал он, — но боюсь, ты могла потерять слишком много крови, — Он поднес свое запястье к ее рту, другой рукой нежно поглаживая жену за волосы. — Пей, любовь моя. Наполни свое тело самой сильной кровью нашей расы.

Брук знала, что должна быть возмущена.

Та часть ее, которая когда-то была человеком, должна была взбунтоваться при одной мысли о том, чтобы выпить кровь. Но ощущать его, чувствовать его запах, его силу было слишком заманчиво.

Она хотела всего этого. Хотела навсегда.

Словно она делала это уже тысячу раз, Брук ухватила запястье Наполеана, присосалась к нему губами и начала пить. Когда новая волна энергии потекла по телу, она мягко закрыла глаза и провалилась в сон.

Глава 25

Кейген Силивази взъерошил свои темно-каштановые волосы, а затем проверил дату и время. На металлических часах светилось: «Воскресенье, 12:05». Его младший брат Накари мирно лежал под накрахмаленной белой простыней на регулируемой больничной койке. На самом деле, он выглядел слишком спокойным, слишком безжизненным, поэтому у Кейгена возникло непреодолимое желание проверить его жизненные показатели… снова.

Но он уже знал результат.

Частота сердечных сокращений — стабильная. Артериальное давление — в норме. Дыхание — ровное.

Данные были точно такими же, как и пять минут назад.

И еще пять минут назад…

Он встал со своего прикроватного кресла и начал бесцельно ходить по палате.

— Почему бы тебе ни присесть, Кейген, — проворчал Маркус из дальней части комнаты. Он прислонился к стене и выглядел спокойным и расслабленным, но Кейген знал, что его старший брат был пороховой бочкой, готовой взорваться при малейшей провокации.

— Во мне слишком много энергии, — возразил Кейген. — Я не могу просто так здесь сидеть.

Натаниэль Силивази, который сидел с противоположной стороны кровати Накари, нетерпеливо поерзал в своем кресле. Он согнул и разогнул ноги не меньше трех раз, словно не мог устроиться поудобнее.

— Вам обоим нужно пойти прогуляться, — предложил он.

— И оставить Накари здесь одного? — возмутился Кейген. Его голос звенел от раздражения. Да и сам он едва сдерживался, чтобы не вспыхнуть. — А что если он проснется?

— Я так не думаю, брат.

Ему нужно было чем-то занять руки, поэтому мужчина направился к фарфоровой раковине в углу комнаты. Натаниэль не поддался на провокацию.

— Я просто предложил.

— Мы так и поняли, — сказал Маркус. — Но вот что: когда нам понадобится совет, мы у тебя спросим.

Кейген вымыл и высушил руки, выбросив бумажное полотенце в мусорную корзину. Он прислонился к столешнице и посмотрел на Натаниэля, который положил локти на колени и переплел пальцы, оперевшись на них подбородком. Кейген подумал, что его близнец выглядел уставшим. Его темные, сумрачные и глубокие словно ночь глаза были наполнены беспокойством. И усталостью.

— Значит, вы собираетесь таким образом справиться с этим? — спросил Натаниэль, ни к кому конкретно не обращаясь.

— С чем? — резко переспросил Маркус.

Натаниэль встретил стальной взгляд Маркуса.

— С этой… трагедией.

В комнате воцарилась тишина.

— Вцепившись друг в друга… поскольку мстить некому, — добавил Натаниэль.

Маркус оттолкнулся от стены и прошел к кровати, сделав всего два шага.

— Я не мастер целитель, который кстати сказал, что вернет его обратно. Дайте мне кого-нибудь убить, и я с этим справлюсь. К сожалению, Накари нужен врач.

Клыки Кейгена выдвинулись изо рта со смертельным намерением. Вампир почувствовал, как его обычно темно-карие глаза вспыхнули жаром, засветившись глубоким красным светом.

— В чем, черт побери, твоя проблема, Маркус? — Он вплотную подошел к древнему мастеру воину и его тело напряглось, когда они встали нос к носу. — Зачем ты говоришь мне такие ужасные вещи?!

Натаниэль вскочил с кресла.

— Вау… эй… братья мои…

Маркус поднял руки и сделал шаг назад — редкий знак отступления и уважения в такой накаленный момент.

— Прости, Кейген, — Он схватил себя за волосы и дернул их в отчаянии. — Сам не понимаю, что говорю.

Слова едва слетели с его губ, когда мужчина ударил железным кулаком в стену, отчего куски гипсокартона и метала разлетелись в разные стороны. Клиника представляла собой укрепленное каменное строение. Практически крепость, выкопанная в твердой породе и покрытая гипсокартоном со штукатуркой, чтобы создать видимость нормального, эстетически приятного здания. Сыны Джейдона были напрямую связаны с землей через свои мощные эмоции — сильный всплеск гнева, ярости… или горя… мог вызвать все, что угодно: от землетрясения до наводнения. Поэтому клиника была построена на скальной породе в попытке выдержать сильные колебания энергии.

Когда Маркус отдернул кулак, костяшки оказались сломанными и кровоточили, однако он снова занес руку для очередного удара об стену. Натаниэль двигался быстро, но осторожно. Он положил одну руку на плечо Маркуса, а другую на напряженный бицепс, чтобы удержать мужчину от третьего удара. Затем раскрыл рот, собираясь что-то сказать, но тут же снова закрыл его. Судя по всему, он решил благоразумно промолчать, чтобы еще больше не вывести Маркуса из себя. Несомненно, вампиру не хотелось оказаться на месте той стены. Но Кейген не мог так просто сменить тему.

— Ты на самом деле винишь в этом меня, Маркус?

Маркус зарычал. Он скинул с себя руки Натаниэля и опять небрежно прислонился к стене, игнорируя капли крови, капающие из его сломанной руки на кафельный пол. Несмотря на небрежную позу, он больше походил динамитную шашку с зажженным фитилем.

— Это так? — не унимался Кейген.

Маркус махнул здоровой рукой.

— Нет.

Кейгена это не убедило.

— Брат, я должен знать, если…

— Нет.

Извиняющийся взгляд Маркуса встретился с глазами Кейгена. В нем светилось разочарование и сожаление.

— Я никогда не должен был этого говорить, — Он переступил с ноги на ногу. — Скорее даже наоборот: я виню самого себя, — Вампир глубоко вздохнул. — Черт, Кейген. Мне просто хочется кого-нибудь убить. Но не тебя. Тебя — никогда.

Натаниэль, казалось, немного расслабился. Он снова сел и посмотрел на спокойное тело, мирно лежащее на кровати.

— Что, черт возьми, пошло не так?

Вопрос был риторический. Кейген вернулся к Накари. Он сел на кровать, потянулся к запястью и начал считать пульс… снова. Ему просто нужно было чем-то заняться.

— Я не знаю, но в этом есть нечто очень неправильное. Он выглядит таким безмятежным, но на самом деле отнюдь не в порядке.

— Ты думаешь, темный лорд каким-то образом… заполучил его? — уточнил Маркус со страхом в голосе.

Натаниэль со свистом выпустил воздух и передернул плечами.

— Я не знаю. Стараюсь не думать об этом. Но ребята, вы видели лицо Наполеана в пятницу вечером?

Они оба кивнули.

— Он что-то почувствовал. Я в этом уверен. И все настолько ужасно, что он даже не захотел обсуждать.

Кейген записал пульс Накари на графике, не вполне осознавая, зачем занимается такими бесполезными вещами. Неужели он полностью потерял способность мыслить здраво?

Маркус потряс кулаком, проверяя сломанные пальцы.

— Кто-то должен за ним пойти.

— Пойти за ним? — не поверил Натаниэль.

— Да, — ответил Маркус, — последовать за ним в мир духов. Может, если ты или я возьмем с собой Нико или Янкеля…

— Накари, может быть, и маг, — прервал Натаниэль, — но он один из сильнейших бойцов, которых я знаю, по праву настоящий воин. Что бы ни произошло, если бы он мог вырваться оттуда, он бы уже это сделал.

— Он мне не ровня, Натаниэль. И тебе тоже, — проворчал Маркус.

Натаниэль покачал головой.

— Ты собираешься тоже умереть, брат?

Маркус пожал плечами.

— Если это потребуется.

Натаниэль улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. Он указал в сторону двери.

— Твоя жена прямо за той дверью, Маркус, а твой сын дома с няней. Ты бы оставил Киопори без супруга? Ты бы позволил Николаю вырасти как Накари и Шелби — без отца, способного наставлять его?

Маркус развел руками и вздохнул.

— Тогда что мы будем делать?

Натаниэль нахмурился и отвернулся. Он схватил руку Накари и сжал, наверняка слишком сильно, но Кейген не собирался ничего говорить.

— Где ты, брат? — прошептал Натаниэль. — Пора возвращаться.

Кейген провел рукой по лицу. Ему нужно было выбираться отсюда, он просто разваливался на части. «Пора возвращаться?» Накари должен был вернуться намного раньше!

На протяжении четырех дней Кейген работал сверхурочно, сохраняя подачу кислорода к мозгу Накари, заставляя его легкие расширяться и сжиматься, наполняясь воздухом. Тем не менее он все же понимал, что лишь технологии сохраняли жизнеспособность Накари. Он не был живым. Его душа больше не обитала в теле. И в тот момент, когда семья решит сдаться, они должны будут столкнуться с неизбежным.

— Проклятие! — закричал Кейген, вскакивая и направляясь к двери. — Мне нужно проветриться.

Он постарался не обращать внимания на ошеломленные лица своих братьев, когда потянулся к дверной ручке. Впервые с тех пор, как Накари покинул свое тело, Кейген отошел от него. И данная вспышка определенно выдала более глубокую истину — как брат Накари и как его доктор Кейген уже терял надежду.

— Я пришлю Катю на всякий случай, — пробормотал он, стараясь спасти их веру. — Я отлучусь всего на несколько минут.

Одного взгляда на лица братьев оказалось достаточно, чтобы понять: ему не удалось. Натаниэль побледнел, а в глазах Маркуса застыл ужас. Никто из братьев не ответил. Кейген побрел к двери, делая вид, что ничего не заметил. К черту это!

Он был благодарен за возможность выбраться из душной комнаты. К сожалению, как только мужчина шагнул за порог, новые проблемы ожидали его в приемной. Жены его братьев, Джослин и Киопори, сразу же поднялись на ноги. А молодой протеже Накари, Брайден Братиану, одиноко свернувшийся в угловом кресле, посмотрел на него покрасневшими глазами.

Никто не проронил ни слова, но их страх можно было ощутить физически.

— Ничего не изменилось, — поспешно заговорил Кейген. — Накари все еще в стабильном состоянии. Мне просто нужно подышать.

Джослин покосилась на Киопори, и он понял, что женщины интерпретировали его поведение аналогично. Черт побери. Он не хотел, чтобы женщины теряли надежду. Он не хотел, чтобы Брайден терял надежду.

Вампир собирался пробежать по меньшей мере сто миль, чтобы оставить позади свои страхи и не потерять надежду самому. Но боги, как же он устал. Ситуация была безвыходная, но он не мог сдаться. Накари не мог их оставить. Не сейчас. Не так скоро после Шелби. Вообще никогда! Он будет сохранять его тело в течение ста лет, если понадобится…

Ради Авриги³⁴, что с ним произошло? Он серьезно облажался.

— Целитель?

Музыкальный голос Киопори окутал его успокаивающей лаской, когда она сделала несколько шагов вперед и осторожно положила руку ему на плечо.

— Я в порядке, — проворчал он, глядя на входную дверь клиники.

Он должен был уйти отсюда. Немедленно.

— Брат, — позвала она тверже, — посмотри на меня, — Ее мягкие золотистые глаза сверкали неземным янтарным светом. — Позволь взглянуть на тебя, Кейген.

Она послала в его тело исцеляющую волну энергии такой силы, что это почти потрясло его. Кейген оказался не в состоянии освободиться от ее чар. Внезапно ее пронзительный взгляд начал проникать в него, после чего они оба стали свидетелями глубокой и невысказанной истины. Женщина увидела силу страха Кейгена, всю глубину его безнадежности, поэтому закрыла глаза и прервала контакт.

«Маркус это осознает?» — спросила она мысленно, несомненно желая оградить Брайдена от их разговора.

Кейген почувствовал странное жжение в глазах и сперва не понял, что это было. Ведь не слезы же? Он замер и заставил себя ровно дышать, делая медленные вдохи и глубокие выдохи, стараясь сдержать свои неустойчивые эмоции.

«Осознает что, сестра? — спросил он, прикусив нижнюю губу настолько сильно, что почувствовал вкус крови. — Нечего осознавать. Накари вернется и на этом все».

«Кейген, — сочувственно прошептала Киопори в его голове, — это нормально, если…»

«Я сказал: на этом все».

Он бросил на нее жесткий немигающий взгляд и повернулся к высокой стройной медсестре, которая спокойно ожидала в углу.

— Я скоро вернусь, Катя, — проговорил он пугающе спокойным голосом и кивнул головой в сторону комнаты. — Оставайся с Накари до моего возвращения.

Осторожно убирая руку Киопори с плеча, Кейген взглянул на нее в последний раз и кивнул.

— Увидимся позже, сестра.

А затем быстро вышел через главную дверь.

* * *

Джослин Силивази с тяжелым сердцем наблюдала за кратким взаимодействием между Киопори и Кейгеном.

— О боже, — прошептала она, когда Киопори села обратно.

Киопори кивнула.

— Вот именно.

— Они все теряют самообладание? — спросила она, уже зная ответ.

Натаниэль был оплотом их силы, но даже он скоро развалится, если Накари не…

— Что такое? — робким голосом спросил Брайден. — О чем умалчивает Кейген?

Киопори выпрямилась и уверенно приподняла подбородок, как и подобало принцессе.

— Ничего, Брайден. Кейген просто вышел подышать. Накари в порядке.

Мальчик поглубже устроился в огромном кожаном кресле. Он шмыгнул носом и быстро отвернулся, чтобы женщины не увидели его слезы, словно это было возможно. Стараясь подыграть, Джослин беспристрастно оглядела окружающую обстановку и отметила, что обычно теплое и приветливое место внезапно стало холодным. Конечно, мягкие кожаные кресла по-прежнему были идеально и уютно расставлены. Рядом с ними на блестящем полу стояли мягкие кушетки в приглушенных коричневых тонах, но их гостеприимство казалось таким же приглушенным, как и цвет. На стенах клиники все еще висели редкие и со вкусом подобранные картины в дорогих рамах, отображая живописные пейзажи заснеженных гор, лесных троп и падающих водопадов. Но и они утратили свою спокойную привлекательность. Самый обычный телевизор с плоским экраном, манящий стол с напитками и компьютер для гостей по-прежнему располагались в идеальном порядке, но в их жизнях больше не ощущалось никакого порядка. Ее новая семья находилась в свободном падении, поэтому если Накари не восстановится, они уже никогда не будут знать покоя.

Джослин снова взглянула на Брайдена, чувствуя тревогу и беспокойство. Ему наконец-то удалось сдержать слезы. Она вздохнула, понимая, что усилия Брайдена одновременно являлись бременем для Киопори. Ее невестка сдерживала и заслоняла энергию Брайдена в течение нескольких дней. Несмотря на то, что мальчик был еще очень молод и не мог использовать всю свою силу, Брайден обладал невероятным духовным даром и был привязан к Накари на каком-то… стихийном уровне, по-другому не скажешь. Даже внутри укрепленной клиники хаотичные, неконтролируемые эмоции Брайдена могли нанести огромный ущерб окружающим землям. Вот почему Киопори так пристально следила за ним.

И это была причина, по которой они с Киопори предпочли оставить детей дома с их нянями. Эмоции становились слишком сильными, слишком неконтролируемыми, а также появлялось слишком много неизвестных переменных в режиме реального времени. Если молодой Брайден со всей своей силой, или еще хуже кто-то из древних, на самом деле не сможет справиться с эмоциями, женщины не хотели бы думать о защите детей от последствий. Не то чтобы их супруги когда-либо могли их обидеть, но семейство вампиров неразрывно было связано с землей, и Джослин воочию видела, что могли сотворить слишком сильные несдерживаемые эмоции.

Отгоняя от себя эту мысль, она встала и направилась к буфету. Несмотря на то, что она прошла превращение около двух месяцев назад, женщина все еще могла время от времени позволить себе роскошь выпить чашку кофе. Она взглянула на Киопори.

— Ты беспокоишься о Маркусе?

Киопори почти незаметно кивнула.

— Мы слышали шум. Я почувствовала волну энергии от Маркуса. Я уверена, он кого-то или что-то ранил. Скорее всего, самого себя.

Джослин вздохнула.

— Это тяжело… не находиться там сейчас.

— Это так, — согласилась Киопори, — но я боюсь, если они не встанут плечом к плечу в это тяжелое время и не найдут способ черпать силы друг в друге, узы между ними будут серьезно ослаблены.

Джослин покачала головой.

— Я не знаю. Я никогда не встречала семью, в которой любили бы друг друга сильнее.

Киопори смахнула пушинку со своей блузки.

— Речь не о любви. Речь о способности терпеть боль… переносить горе. Это гораздо больше, чем каждый из них сможет вынести в одиночку. Возможно, даже больше, чем они смогут вынести вместе.

Джослин больше не могла этого терпеть. Она должна была связаться с Натаниэлем.

«Детка, — успокаивающе прошептала она, пользуясь личной ментальной связью с мужем, — как ты держишься?»

Натаниэль вздохнул глубоко и медленно, а затем раздраженно выдохнул.

«Ах, тигриные глазки, это… настолько тяжело».

Джослин проглотила комок в горле.

«Я знаю. Кейген просто разваливается на части. Как Маркус?»

«Он сломал руку о стену и даже не подумал ее залечить».

Джослин еще сильнее зажмурилась.

«О боже, ты хочешь, чтобы я вошла?»

Натаниэль рассмеялся каким-то безрадостным смехом.

«Всегда, Iubita mea. Ты мне нужна… всегда. Но дай нам немного времени. Когда Кейген вернется, мы собираемся поговорить… возможно помолиться».

Хотя Натаниэль не мог ее видеть, Джослин невольно кивнула.

«Ангел?» — позвал он.

«Я здесь, — заверила она его. — Сразу за дверью. Я люблю тебя, Натаниэль».

«Ммм, — промурлыкал он, лаская ее слух нежным, бархатным голосом. — И я тебя, ангел».

В этот момент двери клиники распахнулись и внутрь ворвался рыжий вихрь на восьмисантиметровых каблуках.

— Приветик, Джос. Приветик, Ки. Что, черт возьми, происходит с Кейгеном?

Кристина Райли Силивази стояла в дверном проеме в короткой розовой мини-юбке и на сочетающихся по цвету шпильках, ключи от ее «Корветта» все еще болтались в руках.

— Накари в порядке?

Кристина фактически приходилась сестрой братьям Силивази после того, как меньше недели была парой Маркуса. Это можно было описать только как полную катастрофу. Темные использовали черную магию, чтобы получить помощь темного лорда Окарда в изменении «Кровавого проклятия» и таким образом обмануть Маркуса. Для этого они поменяли Кристину и Киопори местами, заставив Маркуса считать рыжеволосую бестию своей судьбой. К счастью, Накари выяснил правду до того, как Маркус и Кристина окончательно соединились. Они смогли вовремя остановиться и женщина не забеременела близнецами. К сожалению, Маркус к тому моменту уже обратил ее под влиянием темного лорда, и она стала полноправным вампиром. Для Кристины было уже невозможно вернуться к своей человеческой жизни, хотя, по правде говоря, та жизнь изначально была не самой лучшей. Зная, что Кристина разделяет их кровь и вампирскую жизнь, братья Силивази приняли ее как свою сестру. А Маркус согласился материально обеспечивать ее до конца жизни. А остальное, как говорится, дело наживное.

— Кейген явно не в себе, — объяснила Кристина, активно жестикулируя руками. — Я к нему подошла и произнесла что-то вроде: «Эй, Кейген», — а он просто продолжал смотреть сквозь меня. Поэтому я сказала типа: «Чувак, ты что, не слышишь, как я с тобой разговариваю?» А он практически заорал: «Накари в порядке!» И я ответила типа: «Окей, мистер Хайд… дерьмо!»

Джослин улыбнулась.

— Он просто переутомился. С Накари все без изменений.

Кристина кивнула. Затем прошла мимо женщин прямо к Брайдену и опустилась перед ним на корточки.

— Привет, Брай, — прошептала она непривычно ласковым голосом. — Как мой любимый младший братишка?

Брайден едва улыбнулся и пожал плечами.

— Нормально, наверное. Но Накари до сих пор не…

Его голос дрогнул, и он не смог закончить фразу. Кристина взяла его за руку.

— Да, я знаю. Но это нормально. Он, наверное, просто занят где-то… ну, ты знаешь… надирает опасным демонам задницы в мире духов. Ты же знаешь Накари. Если он хорошо проводит время, нам остается лишь немного подождать.

После ее слов на лице мальчика появилась искренняя улыбка, осветившая его мягкие глаза цвета жженой охры.

— Ты правда так думаешь, Кристина?

Она утвердительно кивнула.

— Да, правда, — Она нежно погладила руку Брайдена. — Он не умер. Только не Накари. Ни за что.

Джослин посмотрела на Киопори и улыбнулась.

— У некоторых чудес не бывает конца.

— Очень верно подмечено, — сказала Киопори. — Это так странно, что у нее подобные отношения с мальчиком, хотя все логично, если учитывать сколько времени она проводит дома у Накари, — Ее лицо исказилось от горя при упоминании его имени. — Предполагаю, между ними тоже есть своего рода связь.

Джослин кивнула.

— Да, я тоже так думаю.

Кристина с ее прямолинейностью оказала сильное влияние на всех в семье, включая Маркуса. Возможно, время, что они провели вместе, что-то значило. Хотя, что бы ни разделили Маркус и Кристина, это было несравнимо с той любовью, которую он питал к прекрасной женщине, стоявшей перед ней. Джослин вздохнула.

— Она мне вроде как нравится.

Киопори засмеялась.

— Понимаю, мне тоже.

Кристина повернулась и закатила глаза.

— Экстренное сообщение для всех: я больше не человек и отлично все слышу!

Джослин и Киопори рассмеялись. В этот момент дверь в комнату Накари приоткрылась, и Катя высунула голову.

— Извините, но Маркус собирается использовать яд, чтобы исцелить поврежденную руку. Однако прежде чем он запечатает рану, мне бы хотелось извлечь металлические фрагменты, застрявшие в кости. Пусть кто-нибудь принесет пинцет из кладовой в подвале. Здесь нет ничего подходящего, а я не могу оставить Накари без присмотра.

— Просто оставь эту хрень внутри! — услышала Джослин ворчание Маркуса из глубины комнаты.

Она съежилась от испуга. Киопори покачала головой.

— Постарайся быть покладистым, воин, — крикнула она достаточно громко, чтобы мужчина услышал. Вампир ответил низким, гортанным рыком и она улыбнулась. Накрыв ладонью руку Джослин, она подмигнула медсестре. — Мы с Джослин сходим за пинцетом, нам все равно нужно немного размяться.

— Говори за себя, сестра, — донеслось из комнаты остроумное замечание Натаниэля.

Киопори фыркнула.

— Я вовсе не это имела в виду! — Она бросила на Джослин извиняющийся взгляд. — Я не имела в виду, что тебе нужны упражнения…

— Я понимаю, что именно ты имела в виду, — подразнила Джослин. — Где мы можем найти пинцет, Катя?

— Прямо по коридору, последняя дверь справа. Он в стеклянном шкафу на третьей полке снизу.

— Поняла, — ответила Джослин.

Повернувшись к Киопори, она взяла ее за руку и потянула в сторону лестницы.

— Идем, Ки, — позвала она, подражая Кристине, — давай немного прогуляемся.

Повышая голос, она добавила:

— В любом случае, нам обоим не помешает это упражнение.

Дверь в комнату Накари захлопнулась, но она все равно услышала смех Натаниэля.

Глава 26

Тиффани стояла прямо за Дэвидом Ридом, когда он легко вскрыл замок от двери запасного входа в клинику, либо вампиры не озаботились покупкой высококачественных замков, либо они не очень боялись злоумышленников. У нее было нехорошее предчувствие, что верно последнее утверждение.

Пятеро солдат из отряда охотников на вампиров прибыли около пятнадцати минут назад и вынуждены были ждать, пока мужчина с каштановыми волосами кратко переговорит с рыжеволосой женщиной и отойдет подальше. Тиффани не знала наверняка, как выглядели вампиры, она увидела их впервые во время похищения Брук. Но заприметив высокого красивого мужчину, который двигался подобно льву на охоте с едва сдерживаемой мощью и легкой походкой, — у нее не возникло никаких сомнений по поводу его личности. Охотники приложили большие усилия, чтобы замаскировать свой запах особой смесью трав, пытаясь таким образом обмануть вампиров, после чего отряд Дэвида беззвучно двинулся вперед.

— Тссс! — предупредил Дэвид.

Он приложил палец ко рту, жестом предлагая войти в здание следом за его людьми. Судя по всему, он собирался прикрывать их тыл.

— Если здесь кто-то есть, то мы к этому готовы. Но имейте в виду, у них невероятный слух, — едва слышно прошептал он. — Я бы скорее предпочел застать их врасплох, нежели наоборот. Понятно?

Тиффани судорожно сглотнула и кивнула, заметив бисеринки пота на лбу Дэвида. Они были более чем готовы, имея с собой целый арсенал смертельного оружия. Его команда взяла с собой пистолеты с транквилизатором, которые могли завалить слона за три секунды. А также полуавтоматические девятимиллиметровые пистолеты с полным магазином пуль с алмазными наконечниками, смертельно заточенные колья и длинные изогнутые мачете, используемые для… обезглавливания. Тиффани в недоумении покачала головой. Нужно признать, она была впечатлена их вооружением, женщина даже не могла представить, сколько могли стоить пули с алмазными наконечниками. Точно так же трудно было поверить, что они находились здесь и все это происходило на самом деле. Отчасти она по-прежнему не верила в реальность происходящего. Тем не менее, так оно и было.

С похищения Брук прошло ровно десять дней, и не было никакой ошибки в том, что Тиффани видела в своем сне. Не было никакой ошибки в сходстве между этим хищным мужчиной, который только что вышел из клиники и тем ужасающим… существом, которое забрало Брук в последнюю ночь конференции. Вампиры действительно существовали. И ее лучшая подруга сейчас находилась в лапах одного из них. Она вздрогнула и пробормотала краткую молитву, прикасаясь к одному из своих трех крестов. Конечно, Дэвид ей рассказал, что все эти рассказы о крестах и святой воде были лишь мифом, который мог в итоге погубить ее, если бы она на это понадеялась. Но Тиффани решила, что немного дополнительной защиты не помешает. Лучше перестраховаться, чем потом жалеть.

— Держись, Брук, — тихо прошептала она. — Мы собираемся найти хоть какую-то зацепку сегодня. Эти мужчины не успокоятся, пока ты не вернешься домой. И я тоже.

Они только вошли в здание и шли по длинному узкому коридору, когда услышали, как в его дальнем конце открылась дверь. Через пустое пространство разнеслись голоса двух женщин, и было отчетливо слышно, как две пары ног спускались по лестнице. Дэвид поднял вверх два пальца. Он указал направо, приказывая двум своим людям укрыться в соседней комнате. А оставшихся троих отправил налево, прямо через коридор, затем попятился в дверной проем, притянув Тиффани к себе.

Глядя ей в глаза, он строго предупредил:

— Стойте здесь. Независимо от происходящего, не вступайте в схватку с вампирами, — Он вытащил свой пистолет с транквилизатором и прижал его к груди. — Если все пойдет наперекосяк, бегите отсюда… как можно дальше.

Глаза Тиффани расширились.

— Вы сказали, что вокруг не будет никаких вампиров, а даже если и будут, они должны спать днем.

Дэвид пожал плечами.

— Да, полагаю, я ошибался.

Тиффани попыталась успокоить бешено застучавшее сердце. Паника не привела бы ни к чему хорошему. Она прислушалась к приглушенным женским голосам. Они разговаривали спокойно, словно нормальные… друзья.

— А что если это люди? — спросила она, и ее сердце вдруг провалилось вниз. — Вы же не собираетесь сначала стрелять, а потом спрашивать?

Дэвид словно смотрел сквозь нее.

— Если вы хотите попросить одного из этих тварей предъявить удостоверение, прежде чем нанести удар, то это ваше дело. Я же предпочитаю дожить до утра, — Он поднял руку и толкнул ее поглубже в дверной проем. — А теперь заткнитесь или мы оба умрем.

Тиффани нахмурилась. Во что, черт возьми, она впуталась? Голоса стали громче, когда женщины спустились с лестницы и направились по коридору. Дерьмо, видимо они шли в эту сторону, как раз в последнюю комнату.

Дэвид переложил транквилизатор в левую руку и медленно выдернул длинный, заостренный деревянный кол. Он кивнул одному из солдат, стоявшему напротив. Они молча обменялись взглядами, договариваясь о плане действий.

Боже милостивый, неужели он собирался заколоть одну из этих женщин? Это было настоящее безумие. Это были нормальные люди, а не вампиры. В своей отчаянной попытке найти Брук, она чуть не вступила в секту фанатиков.

Тиффани только собиралась повернуться и убежать, убраться подальше отсюда и от этих ретивых придурков, когда волосы у нее на затылке встали дыбом. Она остановилась и затаила дыхание, прислушиваясь к своей интуиции. Она не понимала, что именно, но определенно что-то было не так. Похожее ощущение у нее возникло в ту ночь, когда похитили Брук.

Эти женщины чем-то отличались. Она отступила как можно дальше, пытаясь плотнее прижаться к двери и стать невидимой, продолжая задерживать дыхание. Женщины подошли ближе, увлеченные разговором, они совершенно не догадывались о том, что их ждало впереди.

Когда первая из двух женщин прошла мимо двери, Тиффани на мгновение встретилась с ней взглядом. Словно все внезапно остановилось, а затем начало двигаться как в замедленной съемке. Женщина обладала ошеломляющей красотой, а ее глаза казались почти неестественными. У нее были золотистые зрачки в центре которых плясали янтарные огоньки, словно солнечный свет отражался в алмазах. Ее длинные волосы цвета воронова крыла покачивались при ходьбе, а лицо казалось почти… античным в своей красоте, словно и не принадлежало этому времени.

Глаза женщины расширились и она начала поворачиваться в стремлении убежать, но Дэвид опередил ее и выскочил из двери. Он поднял руку над головой, крепко сжал кол в ладони и вложил всю силу в удар, пронзая прекрасную женщину прямо над левой грудью. А затем схватил кол двумя руками и начал вгонять его глубже.

Женщина ахнула и отшатнулась. Ошеломленная, она медленно осмотрела свою грудь и в недоумении уставилась на торчащий деревянный предмет. Когда она отшатнулась еще на несколько шагов, вторая женщина бросилась вперед и подхватила ее. Потрясенная, она медленно опустила свою подругу на пол.

— Киопори… Киопори…

Вторая женщина продолжала повторять ее имя, а затем в ее голове словно щелкнул выключатель и пришло полное осознание ситуации. Она вошла в какой-то глубокий инстинктивный режим, словно автопилот на самолете, и спокойное сосредоточенное выражение ее лица сказало все. Эта женщина не была новичком в бою, а их маленькая группа оказалась в беде.

Эван Тернер, один из троих солдат, который прятался слева и находился ближе всех ко второй женщине, выскочил из противоположной двери с таким же колом в руке. Но прежде чем он смог добраться до симпатичной шатенки и воткнуть ей кол в спину, она молниеносно развернулась и пнула его в голову.

Тиффани закричала, когда ноги Эвана оторвались от земли и он врезался в стену, наверняка сломав себе череп от удара. Женщина посмотрела прямо на нее и Тиффани сделала два шага назад. О господи! Ее красивые карие глаза окрасились в темно-красный цвет, а из горла раздалось низкое рычание. Двое оставшихся солдат выскочили из дверного проема и попытались удержать женщину на месте, но та быстро нагнулась, выхватила пистолет Эвана из кобуры и осыпала их пулями. А потом она сделала что-то вроде сальто назад, отталкиваясь от потолка и приземлившись дальше по коридору среди остальных мужчин. Она свернула одному из них шею, прежде чем тот ее заметил.

Дэвид выстрелил из транквилизатора, попав женщине прямо в плечо. Она оттолкнула от себя оставшегося солдата и повернулась лицом к Дэвиду, отработанным движением поднимая пистолет вверх и держа его двумя руками. Она точно знала, что делала, но прежде чем смогла нажать на спусковой крючок, двое солдат, что прятались в дверном проеме с правой стороны, открыли огонь и разрядили свои магазины в дергающееся тело.

Последний солдат из группы Эвана упал на пол. Дэвид схватил Тиффани за талию, бросил ее на пол и закрыл своим телом в попытке защитить от случайных пуль. Прошло секунд тридцать или около того, и в комнате воцарилась тишина.

— Она мертва? — спросил взъерошенный солдат из группы Эвана. Он сел на колени и с опаской осмотрел тело второй женщины.

Дэвид поспешно встал на ноги.

— Черта с два, — рявкнул он. — Ни одна из них не умерла, — Он бросил свой пистолет с транквилизатором и указал на бедро солдата, где в ножнах висел мачете. — Отрубите ей голову и вырежьте сердце, пока она регенерировала! — Он выхватил из ножен свой мачете и жестом указал солдату, стоявшему впереди чуть правее. — Иди сюда, Роджер, — Он протянул мужчине мачете.

Невысокий коренастый солдат быстро подошел к нему и взял предложенное оружие.

— Да, сэр?

— У нас не так много времени, чтобы осмотреть место. Вы закончите здесь, а мы с мисс Мэттьюс постараемся найти то, за чем сюда пришли, — Он повернулся к оставшемуся члену отряда. — Дон, ты останешься здесь в коридоре и займешь наблюдательный пост.

Дон перезарядил пистолет и кивнул.

Роджер посмотрел на черноволосую красавицу — ту, которую вторая женщина назвала Киопори, — и медленная, мстительная улыбка тронула уголок его рта.

— Не беспокойтесь, сэр. Считайте, что эта уже мертва.

* * *

Натаниэль Силивази услышал в подвале клиники женский крик, но он не принадлежал Джослин или Киопори.

— Что за черт…

Прежде чем он смог закончить предложение, раздался громкий взрыв. Затем звук расколовшейся от удара о стену кости, шаги на потолке подвала и оглушительный грохот выстрелов. Его сердце замерло.

— Маркус!

Древний мастер воин уже исчез, дематериализовавшись из комнаты.

Натаниэль, Кейген и Маркус материализовались одновременно, появляясь внизу лестницы подвала. Казалось, что прошла целая вечность, но мужчинам потребовалась лишь доля секунды, чтобы проанализировать ситуацию всеми пятью чувствами, понять и осмыслить все детали… И у них перехватило дыхание от увиденного.

Киопори находилась в дальнем конце коридора. Она лежала на боку, как сломанная кукла в маленькой луже крови, а из ее груди торчал деревянный кол. Предмет пробил грудную клетку насквозь и застрял сзади, как мрачный шест на карусели. Она казалась мертвой, а менее чем в шести дюймах от нее находился человеческий мужчина с блестящим изогнутым мачете, готовясь нанести последний удар.

Второй бандит стоял посередине коридора, широко расставив ноги и держа в правой руке девятимиллиметровый пистолет, словно какой-то выскочка тюремный охранник, патрулирующий коридор. У него были коротко стриженные черные волосы, именно из его оружия недавно стреляли. Со лба мужчины стекал пот, он стоял на одинаковом расстоянии между Киопори и… Джослин. О, дорогая богиня, нет!

Натаниэль почувствовал, как сквозь его тело пронеслась волна холодной ярости, ему пришлось заставить себя сосредоточиться. Джослин тоже лежала в неестественной позе посреди коридора. Ее тело изрешетили пули, а из левого плеча торчал красный дротик от транквилизатора, над ней тоже нависал высокий человеческий мужчина с ирокезом и искаженным ненавистью лицом. За его поясом торчал девятимиллиметровый пистолет. Натаниэль почувствовал на нем запах пороха. Его тело практически дрожало от необходимости пролить человеческую кровь.

Обеих женщин собирались обезглавить. Не желая рисковать, Натаниэль взмахнул рукой и заморозил на месте напавшего на Джослин. Глядя с ненавистью на статую из плоти и костей, он запрокинул голову и взревел от ярости. Его клыки выдвинулись изо рта с такой силой, что из десен пошла кровь, когда он направился по коридору в сторону дышащего трупа, попытавшегося прямо перед ним обезглавить его судьбу.

Маркус тоже не терял времени. Он сделал несколько стремительных и незаметных движений, материализовавшись рядом с Киопори и вонзая железный кулак в солнечное сплетение напавшего. Одним резким движением он вырвал позвоночник мужчины из тела и отбросил подальше от Киопори. Странно, но тело осталось в вертикальном положении, все еще держа в руке мачете, словно еще не осознало свою кончину. Потом оно упало на пол безжизненной кучкой и вампир пинком отбросил его в сторону.

Кейген спокойно подошел к охраннику, стоявшему посреди коридора. Слишком спокойно. Его клыки не удлинились, а глаза оставались обычного темно-карего цвета. Вампир не рычал и не угрожал. Он просто неторопливо шел по коридору, улыбаясь и облизывая губы, пока не встал перед встревоженным человеком с дружелюбным видом.

— Добрый день, — вежливо протянул он, словно приветствуя незваного гостя.

Человек испугался. Он ткнул пистолетом в ребра Кейгена и начал стрелять. Кейген дернулся от неожиданности, а потом рассмеялся.

— Кто бы мог подумать, на ваших пулях алмазная пыль.

Он подождал, пока магазин пистолета не опустел, а затем потянулся и обхватил раскаленное железо, сминая его словно кусок бумаги и отбрасывая в сторону. Вампир провел пальцами по свежим ранам на боку.

— Как грубо, — прорычал он, наклонившись вперед и говоря прямо в ухо мужчины. А затем протянул руку, словно для официального представления. — А ваше имя?

Окаменевший и полностью застигнутый врасплох человек взял его за руку.

— Э-э… Дональд.

Кейген пожал руку Дональда и все еще улыбаясь, раздавил кости в пыль. Лицо человека побледнело и он закричал в агонии. Кейген трижды поцокал языком и покачал головой.

— Тссс, Дональд, нет необходимости во всей этой драме.

Он поднял его за шею, раздавил голосовые связки и держал перед собой одной рукой, заставляя мужчину болтаться высоко в воздухе.

— Видите ли, это моя клиника и мой дом, — Он взглянул на Киопори и Джослин. — А это мои сестры, — Его клыки удлинились, выпуская смертельный яд. — И вам, сэр, здесь не рады, — Он резко взмахнул рукой и впечатал лицо мужчины в стену, расплющивая его голову подобно блину. Кейген отпустил дергающееся тело и пнул с такой силой, что оно взлетело до потолка, где застряло на пару секунд, прежде чем упасть вниз.

Натаниэль недолго поразмышлял об увиденном. Его мозг был слишком погружен в свое собственное марево ярости. Он добрался до мужчины с ирокезом, неосознанно выпуская его из паралича. Мужчина уронил свой мачете, закричал словно девчонка и бросился бежать. Натаниэль встал перед ним, преграждая путь.

Сейчас, когда они продолжали этот своеобразный танец, Натаниэль четко понимал, что придурок заблокировал ему путь к Джослин. Когда он рассеянно посмотрел на свою судьбу, которую любил больше жизни, лежащую раненой и неподвижной на полу рядом с нелепым человеком, его зрение затуманилось и все почернело, а затем медленно пришло в фокус. Он покачал головой, выходя из забытья.

— У меня нет ни времени, ни желания играть с тобой, человек, — Его голос показался холодным даже ему самому. — Я никогда не встречал никого, кто бы настолько сильно жаждал медленной и мучительной смерти. Но у меня нет времени помочь тебе в этом, — Его усмешка наполнилась ненавистью. — Вот что, попроси меня и я убью тебя быстро, — Каждое его слово сопровождалось звериным рычанием.

Человек задрожал, не в силах ответить. Натаниэль заглянул в его сознание и понял, что мужчина был не в состоянии связно мыслить. Он был в шоке и отчаянно желал жить. Еще бы… Натаниэль резко ворвался в сознание человека и мгновенно вызвал этим мигрень, делая мощное принуждение.

— Попроси убить тебя и давай покончим с этим.

Мужчина зажал уши обеими руками и упал на колени.

— П… п… пожалуйста… убейте меня, сэр. Я прошу вас.

Натаниэль наклонился, поднял упавший мачете и вложил в правую руку мужчины, толкнув того лицом в пол. В его голосе появились оттенки убеждения, и он прошептал:

— Сделай это сам.

Человек выглядел озадаченным. Натаниэль указал на мачете.

— Удаляй по одной части тела. Начни с ног и двигайся вверх, но до последнего сохраняй жизненно важные органы, чтобы не умереть слишком рано, — Он плюнул ему на шею. — Не забудь аккуратно сложить все в кучу, тебя ведь здесь не будет, чтобы навести потом порядок, — Он пожал плечами. — Наверное, я передумал убивать тебя… быстро.

Когда он по пути к Джослин перешагнул через испуганного человека, то мельком увидел Маркуса и Киопори. Его брат поднял свою судьбу на руки и собирался осмотреть ее рану, когда они все услышали тихий скрип стула из комнаты в конце коридора.

— Кто-то еще остался? — недоверчиво поинтересовался Кейген.

Натаниэль повернулся и зарычал.

— Ради бога, у нас нет времени на этих идиотов.

Маркуса уже потряхивало от необходимости убивать, но он оставался на месте. Ясно, что вампир не собирался покидать Киопори.

— Кейген, найди их и приведи сюда живыми, — произнес Маркус не терпящим возражений голосом, он глянул на свою супругу и быстро вытащил кол из ее груди. — Мужчина, которого я убил, этого не делал, — Он прижал рану рукой и надавил, чтобы остановить кровотечение. — Тот, кто это сделал — мой.

Кейген кивнул, развернулся и пошел по коридору в сторону кладовки.

— Подожди, — окликнул Натаниэль наполненным болью голосом. — Позволь мне пойти за ними, — Он вытащил дротик с транквилизатором из плеча Джослин и крепко прижал женщину к себе, пытаясь согреть ее своим телом. — Просто сейчас я не могу сам ее исцелить.

Он понял, как нелепо это прозвучало. В конце концов, через сколько сражений они прошли? Сколько опасных ран исцелили? Но все это не имело никакого значения. Это был не закаленный воин из дома Джейдона. Или один из его любимых братьев. Это была его судьба.

— Ты сейчас нужен Джослин, целитель… прямо сейчас, — взмолился Натаниэль.

Кейген резко остановился и помчался в сторону Джослин.

— Боги… так много пулевых ранений, — пробормотал Натаниэль, медленно опуская ее на пол, чтобы Кейген мог взять ситуацию в свои руки. Он посмотрел на своего близнеца и нахмурился. — Она теряет слишком много крови. Ты должен остановить кровотечение, Кейген. Я хочу, чтобы ты немедленно извлек пули.

Кейген решительно положил руку на плечо Натаниэля и кивнул.

— Тогда позволь забрать ее в операционную, брат. Там я смогу работать намного эффективнее.

Он кивнул головой в сторону кладовки.

— Свяжите пленных, обеспечьте безопасность клиники и встретимся наверху.

Натаниэль впервые заметил, что Кейген тоже был ранен. Торс его близнеца прошили пулевые отверстия, раны от пуль с алмазными наконечниками наверняка адски горели и истощали его силы. Кейген тоже потерял и продолжал терять много крови, однако он действовал так, словно ничего не случилось. Как он до сих пор держался на ногах?

— Ты сможешь в таком состоянии работать? — обеспокоился Натаниэль, пристыженный тем, что раньше не подумал о состоянии здоровья своего близнеца.

Кейген кивнул.

— Я не потеряю сознание. По крайней мере, в течение некоторого времени. Боль все еще терпима.

Натаниэль знал, что его близнец лгал. Он знал, что только глубокая, неизменная любовь к своей семье удерживала Кейгена на ногах. И он знал, что брат никогда не примет помощь, пока женщины не будут вне опасности и любая дальнейшая угроза не будет устранена. Хотя Кейген являлся целителем, но закон чести был заложен у него в генах, впрочем как и у всех вампиров из их семьи. Натаниэль встретился взглядом с братом и не отвел глаз. А потом слегка склонил голову в знак глубокого уважения.

— Ты оказываешь мне честь, брат.

Он наклонился и взял Джослин за руку, сжав ее ладонь в яростном защитном жесте.

— Не позволь ей…

— Даже не произноси этого, — оборвал его Кейген спокойным и настойчивым голосом. — Натаниэль Джозеф Силивази, ее сердце не затронуто. Ты в моей клинике, а у меня большие запасы крови и яда, есть даже яды Маркуса и Наполеана. Она будет жить.

Натаниэль кивнул, но не отпустил.

— Я знаю. Это просто…

Голос Кейгена осторожно коснулся сознания воина, переходя на ментальное общение.

«Натаниэль, нет никаких непредвиденных обстоятельств, которые могут унести жизнь твоей судьбы. Клянусь честью дома Джейдона. Она будет жить. Я ее исцелю».

Натаниэль с трудом сглотнул и отодвинулся назад, передавая Джослин на попечение Кейгена.

— Хорошо, — пробормотал он, — избавь ее от страданий, Кейген… заблокируй боль.

— Я позабочусь о ней вместо тебя, — Кейген слегка улыбнулся.

Натаниэль кивнул и посмотрел на Маркуса с Киопори. Маркус низко склонился над грудью Киопори, держа ее в своих огромных руках, как лишенную костей куклу — ее спина изогнулась под неестественным углом, а клыки мужчины полностью выдвинулись изо рта. Он яростно вводил яд прямо в сердце своей супруги.

— Маркус? — негромко позвал Натаниэль.

«Она не потеряла столько крови, сколько Джослин, — мысленно ответил Маркус обоим братьям. — Кол, словно пробка, заблокировал поток. Но серьезно было задето сердце».

Кейген встал, приподнимая Джослин, словно она ничего не весила.

— Оно было проколото или вырвано? — спросил он у Маркуса.

— Что ты имеешь в виду?

— Ее сердце. Оно было вырвано колом из грудной клетки или это просто прокол?

— Просто? — гневно зарычал Маркус.

Натаниэль вздохнул.

— Маркус, пожалуйста, ответь на вопрос. Кейгену нужно знать.

— Сердце все еще на месте, — выдавил Маркус.

— Хорошо, — сказал Кейген. — Несмотря на ужасный вид, она не в критическом состоянии. Продолжай вводить яд, пока отверстие само не закроется и все раны не заживут. Затем отнеси ее наверх в третью палату. Я попрошу Катю позаботиться о ней, но твоя супруга наверняка полностью исцелится самостоятельно.

Маркус согласно прорычал и продолжил выцеживать спасательный яд для своей судьбы.

— Я скоро приду, любовь моя, — прошептал Натаниэль на ухо Джослин.

Он нежно погладил ее щеку, когда Кейген направился со своей ношей в сторону лестницы.

* * *

Сердце Натаниэля оборвалось и молчаливая ярость охватила его душу, когда он повернулся и проверил, что делает посмевший напасть на его судьбу мужчина с ирокезом. Человек отпиливал свою правую ногу и трясся словно при землетрясении, его тело явно находилось в шоковом состоянии. Левая нога лежала в кровавой куче рядом с ним, ступня была отрублена от лодыжки, голень рассечена чуть ниже колена, а бедро оторвано прямо от таза. По лицу мужчины ручейками струился пот, а его рот отвис в беззвучном крике ужаса и невыразимой боли, пока он продолжал расчленять себя против собственной воли под внушением вампира. Натаниэль удалил его голосовые связки, поэтому ни один звук не сопровождал его агонию.

С чувством удовлетворения Натаниэль направился к кладовке. Он остановился прямо за дверью, закрыл глаза и начал сосредоточенно слушать. Из комнаты доносилось два отдельных сердцебиения. Первое шло из большой, широкой груди. Второе из узкой, меньшей по размеру полости. Мужчина и женщина. Интересно. Его охватило любопытство, когда он передал информацию Маркусу. Трудно было поверить, что женщина могла одолеть Джослин или Киопори. Неважно. Они все равно оба умрут. Натаниэль приблизился к комнате и прижался ухом к двери. Их дыхание было поверхностным и быстрым от страха и отчаяния. Хорошо.

«Живыми, — напомнил Маркус. — Я хочу их живыми».

«Я не могу пообещать, что не причиню им вред, брат. Но я приведу их живыми», — мысленно ответил Натаниэль, чтобы не нарушать тишину.

Он сделал свое тело невидимым и прошел через кладовку, взлетев к потолку и зависнув там подобно пауку, сплетающему свою паутину в ожидании добычи. Он словно сова, четко видел в темноте, поэтому потребовалось меньше секунды, чтобы обнаружить обоих злоумышленников. Темноволосый мужчина прятался в углу рядом с перепуганной блондинкой. Они тесно прижались к стене, а мужчина сжимал заряженное оружие с такой силой, словно от этого зависела его жизнь. Глупый кролик.

Основываясь на языке его тела, Натаниэль предположил, что парень являлся солдатом, своего рода бойцом — ну, если подобное можно сказать о человеке. Суть в том, что он явно намеревался бороться до смерти, в то время как женщина выглядела так, словно в любой момент могла умереть от испуга. Она явно была здесь лишней.

«Люди настолько глупые, — подумал Натаниэль. — Что могло заставить этих дураков поверить, что они могли одолеть представителей такого могущественного вида? Они действительно думали, что могли прийти в Лунную долину, ранить супруг древних воинов и уйти живыми? И почему, черт побери, эта явно напуганная женщина согласилась следовать настолько глупому плану? Впрочем, это было уже неважно».

Они оба допустили фатальную ошибку. И никто не сможет убедить Натаниэля или Маркуса пощадить их. Предвкушение разогрело кровь Натаниэля, когда он начал медленно спускаться с потолка.

Глава 27

Натаниэль Силивази приземлился на пол перед съежившимися от страха незваными гостями, стараясь сохранить невидимость. Он выхватил пистолет из руки ничего не подозревающего мужчины и швырнул через всю комнату подальше от этого придурка. Женщина вскрикнула от удивления. Она еще глубже забилась в угол и свернулась там в маленький комочек. Но мужчина вскочил и принялся размахивать руками.

Он кинулся на вампира с дикими отчаянными ударами. Один неудачный выпад за другим, каждый из которых легко отклонялся или блокировался. Раздраженный этой идиотской борьбой, Натаниэль отошел подальше и осмотрел всю комнату, обнаружив складной игорный столик в углу. Со сверхъестественной скоростью он подлетел к столу, отломил от него металлическую ножку и переломил ее пополам.

Натаниэль орудовал двумя обломками словно дубинками, рассеянно вертя их в пальцах и медленно подкрадываясь к мужчине сзади. В считанные секунды он завел руки человека за спину и связал их сложным узлом, использовав одну из частей металлической ножки. Мужчина резко развернулся и пнул Натаниэля по ногам, отчаянно попытавшись высвободить руки, но все было бесполезно. Еще больше разозлившись, вампир схватил его за ноги и подвесил вниз головой за лодыжки, закрепляя обе ступни оставшимся куском металла. Связанный по рукам и ногам, он больше не представлял опасности, — если вообще когда-нибудь представлял, — поэтому Натаниэль легко швырнул его через всю комнату на опрокинутый игорный столик. Вампир медленно огляделся по сторонам и перевел взгляд на женщину, обнажая перед ней свои клыки. Его низкое, дикое рычание отчетливо говорило: «Ты следующая».

Женщина выглядела так, словно только что увидела настоящего дьявола. Она начала громко визжать, издавая один короткий вопль за другим. Ее крик все нарастал, пока не стало очевидно, что она вот-вот задохнется.

— Заткнись! — прошипел Натаниэль, отчетливо понимая, что его глаза в тот момент сияли ярко-красным цветом. — Заткнись или я сам позабочусь об этом.

Блондинка судорожно сглотнула и крепко зажала рот рукой, пытаясь подавить непрекращающуюся истерику. Слезы ручьями стекали по ее лицу, когда она убрала руку и проскулила:

— Пожалуйста… прошу вас, не надо…

Взгляд Натаниэля заставил ее замолчать.

Женщина поднесла ко рту вторую руку и крепко зажала рот обеими ладонями, отчаянно пытаясь не произнести ни звука. Она яростно закивала, демонстрируя свою покорность. С отвращением качая головой, но уже уверенный, что женщина останется послушной, Натаниэль повернулся к мужчине.

Темноволосый человек растянулся на полу в крайне неудобной позе: его спина неровно лежала на холодных плитах, а голова была запрокинута вверх и упиралась в игровое поле столика, который теперь лежал на полу. Натаниэль помолился, чтобы этот человек не умер настолько быстро, склонился над его изуродованным телом и присел на корточки, чтобы посмотреть мужчине в глаза. Человек поежился. Отлично. Он попытался убежать, но бежать было некуда. К тому же, это было невозможно, поскольку его ноги были туго связаны.

— Кто ты такой? — прорычал Натаниэль, его голос настолько охрип от ярости, что едва ли можно было разобрать хоть одно слово. Он попробовал снова, на этот раз помедленнее: — Кто ты, черт возьми?

Когда мужчина не ответил сразу, Натаниэль добавил:

— У тебя есть три секунды для ответа или я вырву тебе глотку.

Он знал, что на самом деле не сможет этого сделать. Маркус приказал оставить в живых обоих незваных гостей, но человеку не обязательно было об этом знать.

— Пошел к черту, вампир, — выплюнул мужчина.

Натаниэль выпрямился в полный рост от удивления. Он отступил на шаг и задумчиво уставился на человека. С живым интересом изучая его черты и в полной мере оценивая мужчину: темные, ястребиные глаза смотрели на него одновременно с презрением и страхом. Его взгляд и напряженная спина демонстрировали наглое неповиновение, одновременно выдавая крайнюю глупость своего хозяина. А слегка расширенные зрачки говорили уже об отсутствии равновесия, словно мужчина был не в себе и не до конца осознавал происходящее. Его тонкие поджатые губы выглядели столь же решительно, сколь и упрямо, а это означало, что он был способен практически на все. Однако бледный цвет лица выдавал внутреннюю слабость: человек считал себя лидером и бунтарем, который боролся за правое дело, — но на самом деле он являлся простым последователем, который легко подвергался влиянию и находился под контролем других.

Натаниэль скрестил руки на груди.

— Ну, теперь я должен признать, что в тебе есть некое подобие… мужества. Ты чертовски глуп, но храбр, — Он опустился перед ним на колени, схватил за горло и сжал, едва не раздавив трахею. В конце концов, раздавленная гортань немного затрудняла общение. Натаниэль потянул его за волосы, заставляя запрокинуть голову, наклонился и вонзил клыки так глубоко в горло, что они царапнули позвоночник человека. Он разорвал кожу, ни на миг не ослабляя силу укуса, затем переместил рот и снова погрузил клыки в артерию.

Натаниэль долго пил его кровь, стараясь причинить как можно больше боли. Это не требовало больших усилий: без помощи вампира, а именно контроля сознания, которое притупляло боль и уменьшало первоначальные неприятные ощущения, не было ничего приятного или романтичного в укусе Носферату. По факту, две длинные толстые острия вонзались сбоку в горло.

Боль была невыносимой, и человек начал биться в конвульсиях. Он орал, словно новорожденный младенец, а его глаза метались по комнате в паническом ужасе. Не желая рисковать иссушить его досуха, Натаниэль максимально продлил укус, а затем вытащил клыки и немного подождал.

— О боже… о боже… о боже! — истерично вопил мужчина. — Пожалуйста… не надо больше… пожалуйста…

Он корчился от боли. Судя по выражению глаз и тому, как неистово сжимались его руки за спиной, человек отчаянно хотел дотянуться и схватиться за горло, чтобы унять неослабевающую боль, но не мог позволить себе ни малейшего облегчения.

Натаниэль облизнул губы.

— Так-то лучше.

Вампир скрестил руки на груди и с трудом подавил жажду крови. Он почувствовал, как из уголка его рта потекла струйка крови, но даже не попытался вытереть ее.

— Женщина с каштановыми волосами и карими глазами, — Натаниэль говорил с абсолютным превосходством и презрением. — Это ты стрелял в нее?

Несмотря на данное брату обещание, он дрожал в ожидании ответа мужчины: если бы тот ответил положительно, то уже ничто не смогло бы остановить вампира. Даже Маркус должен был понимать, что сдержанность в таких обстоятельствах — это слишком много. Губы Натаниэля дрогнули от нетерпения.

Человек решительно качал головой.

— Нет… нет! Боже, нет… клянусь тебе.

— А как насчет другой женщины? — Маркус Силивази распахнул дверь кладовой и ворвался внутрь в компании опешившего Брайдена Братиану. — Это ты пронзил ту красивую темноволосую женщину… прямо в сердце… деревянным колом?

Натаниэль посмотрел на рассерженного древнего мастера воина: Маркус находился уже на грани.

— Брат, — поприветствовал его Натаниэль. А потом мгновенно переключился на ментальную связь, не желая доставлять человеку удовольствие узнать, какой вред тот причинил их спутницам.

«Маркус, что происходит? Как Джослин? Где Киопори?»

Он замолчал и перевел хмурый взгляд на молодого вампира, нервно переминающегося рядом с Маркусом. Брайден выглядел одновременно ошеломленным и встревоженным.

«Зачем ты привел с собой мальчика?»

Маркус низко зарычал, отчего Натаниэль инстинктивно сделал шаг назад, а Брайден тут же поспешил переместиться в другом конце комнаты.

«Джослин все еще в операционной, но Кейген говорит, что все будет хорошо. Киопори успокоилась и спит в соседней палате. Жюльен и Рамзи охраняют ее».

Жюльен Лакуста был лучшим следопытом долины и свирепым мастером воином по праву рождения, а Рамзи — сумасшедшим ублюдком, который любого мог подвергнуть самым отвратительным пыткам, при этом насвистывая веселую мелодию. Киопори находилась в надежных руках.

«А Брайден?» — спросил он.

— Брайден теперь сын дома Джейдона, а вампиры — его народ, — Маркус заговорил вслух, явно желая, чтобы человек услышал его слова. — Нападение на наших женщин равносильно нападению на него, — Он посмотрел через всю комнату на подростка, который теперь стоял с выпяченной грудью, без сомнений изо всех сил стараясь казаться храбрее, чем на самом деле себя чувствовал. — Он не настолько молод, чтобы не смог стоять рядом с нами в знак солидарности или убивать вместе с нами ради удовольствия.

Натаниэль кивнул. Брайдену Братиану было всего пятнадцать лет, но ему предстояло многому научиться за очень короткое время, чтобы догнать своих ровесников-вампиров. Как единственный обращенный в их вид человеческий ребенок, который не рождался изначально вампиром, ничто не давалось легко этому неуклюжему мальчику. Он должен был самостоятельно узнавать то, что другие считали само собой разумеющимся. А Маркус проявлял к нему особый интерес с тех пор, как парень помог спасти Джослин от охотников на ликанов.

— Очень хорошо, — прорычал Натаниэль и одобрительно кивнул Брайдену, прежде чем снова повернуться к столу.

Маркус мгновенно оказался там, нависая над перепуганным человеком.

— Я задал тебе вопрос: это ты заколол ту женщину?

Мужчина выглядел в точности тем, кем являлся — слабым человеком, вынужденным смотреть в глаза собственной смерти. Он благоразумно промолчал. И это молчание сказало Маркусу все, что ему нужно было знать. Вампир медленно поднял руку, и тонкий красный луч света вырвался из его указательного пальца.

— Что… что ты делаешь? — спросил мужчина, с ужасом глядя на свет.

Маркус пожал плечами.

— Считываю картинки из твоей головы.

Он сфокусировал узкий луч света на влажном лбу мужчины и начал выжигать глубокую рану на его черепе, словно орудуя скальпелем. Когда палец Маркуса медленно двинулся вправо, голова мужчины открылась и зловонный запах горящей плоти начал заполнять комнату.

— Нет! Остановись! — закричал мужчина, мотая головой в тщетной попытке избежать лазера. Он упал на бок и начал блевать, задыхаясь от содержимого, проходящего через горло.

— Хватит ныть, — рявкнул Маркус, а затем схватил мужчину за рубашку и швырнул на спину, оставив лежать ничком на полу подобно языческому жертвоприношению. Он сел на человека верхом и заставил того встретиться с его пылающим взором. Вампир поднял палец прямо над залитым кровью человеческим глазом и сделал круговое движение в воздухе, словно говоря: «Вот это будет следующим». А потом плюнул ему в лицо и произнес:

— Я спрашиваю в последний раз: это ты заколол ту женщину?

— Да, — с неимоверным сожалением выдохнул мужчина.

Маркус опустил голову и сделал долгий глубокий вдох. С титаническим усилием он поднялся на ноги, качнулся на пятках и быстро отступил. Затем потер рукой переносицу, словно пребывая в глубокой задумчивости. Натаниэль не сомневался, что брат изо всех сил пытался сдержать свои эмоции, поэтому хотел было положить руку на его плечо в попытке успокоить, но сдержался в последний момент, поскольку вовсе не был уверен, что после этого его рука осталась бы на месте. Примерно через минуту Маркус откашлялся и снова посмотрел на ожидавшего его решения человека. Выражение его лица было холодным, словно камень. Глаза казались пустыми и безучастными. А в голосе отчетливо звучало мрачное обещание.

— Я оторву твою голову своими собственными зубами, но сначала ответь на три вопроса. Кто ты? Почему ты здесь? И почему пытался убить мою жену?

Мужчина обмочился.

— Говори, — прорычал Маркус. В его голосе слышалось принуждение.

— Мм… меня… зовут Дэвид… Рид. Я — глава средне-западного отряда по охоте на вампиров.

В потоке жалобной тирады Дэвид объяснил, как они узнали о долине Темной луны через своего регионального главного охотника — правительственного агента по имени Тристан Харт. И как они надеялись найти что-то в клинике, что могло помочь уничтожить вампиров: к примеру, сделанное специально для их расы успокоительное, образцы тканей или крови, которые дали бы информацию об особенностях их анатомии, или же секрет физиологии вампиров, который может быть использован против них в будущем. Он объяснил, как женщины застали их врасплох, а также заверил Маркуса, что они даже не думали нападать на них или на кого-либо еще, если уж на то пошло. Как будто это имело какое-либо значение… Собрав всю необходимую и желанную информацию, Маркус медленно склонился над телом мужчины и улыбнулся.

— Пожалуйста… прошу, я умоляю тебя… ради бога… я…

Маркус приложил палец к губам мужчины, чтобы заставить его замолчать.

— Ты пытался убить мою женщину, — прошептал он и положил руки на плечи мужчины. — О, кстати, твой так называемый охотник за головами, который завербовал тебя, чтобы избавить чистую человеческую расу от монстров, являлся самым настоящим ликаном, — Он рассмеялся глубоким и злым смехом, который эхом разнесся по комнате. — Тристан Харт не больше правительственный агент, чем ты: он оборотень, придурок, или был им до того, как мой брат прикончил его, — Он сделал паузу. — Возможно, вы встретитесь в аду.

Маркус встретился взглядом с человеком, а затем выпустил клыки и медленно склонил голову к его шее. Со спокойствием, которое было более пугающим, чем любая ярость, он впился в горло мужчины одним чистым движением: его челюсть охватила обе стороны яремной вены сразу. Вампир дышал спокойно и ровно, глубоко вдыхая запах человека. Но затем низкое, гортанное рычание поднялось из самой глубины его души, а глаза вспыхнули безумным багрово-красным светом.

Маркус Силивази разорвал гортань человека одним ужасным укусом. Он выплюнул разорванную плоть, облизал губы и снова впился в шею мужчины, на этот раз с дикой и безудержной яростью. Упершись обеими ладонями в пол, он разорвал человеку горло, словно бешеное животное. Вампир действовал с такой безудержной яростью, что даже Натаниэлю пришлось отвернуться. Когда он снова оглянулся, Маркус молчаливо и неподвижно стоял на коленях, часть позвоночника мужчины была зажата между его зубами, словно кость в пасти собаки. А человеческая голова была полностью отрублена от тела.

Маркус сдержал свое обещание. Коренными зубами перекусил позвоночник пополам и сплюнул остатки на тело мужчины, а затем бесшумно развернулся и прыгнул через всю комнату, приземлившись в диком полуприседе перед окаменевшей женщиной, которая все еще сжималась в углу. Он склонил голову набок и улыбнулся.

— И подумать только, они называют тебя представительницей прекрасного пола, — Он протянул руку и погладил женщину по щеке окровавленным пальцем. — Ты ведь не подумала, что мы про тебя забыли? — Маркус вытянул руку перед собой, поднес палец ко рту и медленно слизнул с него кровь. — Пора отвечать за свои поступки, человек, — Он с презрением оглядел женщину с головы до ног и хмыкнул, а затем схватил за рубашку и яростно проревел: — Вставай!

Маркус швырнул ее на стул и толкнул ногой так, что тот заскользил по полу. Вампир рассмеялся, когда Натаниэль подставил свое колено и остановил его скольжение, затем придвинул другой стул и уселся напротив женщины.

— Увы, мы снова встретились, — лукаво протянул Натаниэль, ожидая, что Маркус и Брайден присоединятся к нему в запугивании женщины.

Брайден Братиану подавил вздох и быстро подошел к Натаниэлю.

— Эй… но… но… она же…

Маркус повернулся к Брайдену, его глаза сверкнули в суровом предупреждении.

— Она же что?

Брайден покачал головой и отвел глаза в сторону. Маркуc кивнул и выдохнул.

— Ты прав, сынок, она — женщина. И если нам не угрожают напрямую или не нападают на наших женщин, мы никогда не причиняем им вреда, — Он запрокинул голову и заревел в потолок: — Кристина!

Звук рикошетом отскочил от стен и в течение нескольких секунд сотрясал здание подобно грому, а затем его сменила столь же пугающая тишина. Рыжеволосая женщина, ростом пять футов шесть дюймов³⁵, мгновенно материализовалась в коридоре. Ее острые каблуки застучали по кафельному полу, когда она быстро прошла в кладовую и открыла дверь. К ее чести, она мгновенно оценила обстановку и ничем не выдала свою реакцию. По крайней мере, не среагировала на женщину и обезглавленное тело.