Глава 7

Он понял, что подготовка может приносить такое же наслаждение, как и то, что следует за этим.

На самом деле, возможно даже, ещё большее наслаждение.

Первый раз он допустил ошибку, оставив ее в сознании, что повлекло за собой различные проблемы, одной из которых являлся беспорядок.

Второй раз, он настолько накачал ее наркотиками, что она представляла собой мертвый груз, и это невозможно было изменить, а что еще хуже — ее глаза оставались закрытыми.

А если она не могла видеть его, то ни о каком удовлетворении не могло быть и речи.

В этот раз он экспериментировал с одним печально известным наркотиком, который использовали в своих делишках всевозможные насильники. Это была та разновидность наркотика, при использовании которого — в правильных пропорциях — у человека сохранялось беспомощное помраченное сознание. Человек был способен двигаться или следовать указаниям, но у него фактически не было никакой физической силы.

Он сомневался, так как не мог предположить, как это подействует на ее сознание. Но все-таки сделал это.

Он действительно не хотел, чтобы она была вялой, полусонной и не ведающей, что с ней происходит.

Из-за этого уйдет все наслаждение.

— Милая, ты слышишь меня? — он практически прорычал.

Она моргнула сонными глазами, немного озадаченная, и когда забормотала — ее голос звучал так, будто она только что вернулась от похода к дантисту.

— Я слышу. Где…что…что за место?

— Это моя секретная лаборатория, а я — доктор Франкенштейн. — Он засмеялся. — Нет, милая, это — дом. Мой дом. А теперь и твой. Я очень сильно потрудился, чтобы подготовить его для тебя.

Ее брови поднялись:

— Это правда?

— Конечно.

Она попыталась двинуться, первые следы паники появились в ее расширяющихся глазах.

— Я…Я не могу…

— Ты должна оставаться неподвижной для меня, милая. — Он аккуратно проверил крепкие кожаные ремни на ее запястьях и лодыжках, а затем вернулся к столу.

К ее голове.

Он наклонился к ней и очень аккуратно уложил изогнутую подставку в основание ее шеи, затем переставил таз в раковину под ниспадающие длинные светлые волосы.

Ее волосы были слишком длинными. Чересчур длинными.

— Тебе следовало обрезать их несколько месяцев назад, — ругал он ее, беря ножницы с тележки, которая стояла рядом с ним.

— Я…Я не…

— Ну, теперь все в порядке. Я понимаю, что тебе не посчастливилось встретить меня вовремя, чтобы я напомнил тебе. Но сейчас все изменится. — Борясь с чувством неприязни, он собрал ее волосы в пучок и начал подрезать.

— О…не…не надо…

— Не будь смешной, милая. Ты знаешь, мне всегда больше нравилось, когда твои волосы коротко подстрижены.

Слезы начали катиться из уголков ее глаз, и он остановился на минуту, чтобы насладиться тем, как они мерцают под светом, падающим на неё.

После он вернулся к обрезанию ее длинных волос, радостно приговаривая:

— Ты знаешь, я и не представлял — сколько существует разных оттенков коричневого. И я не мог вспомнить, какой же мне нравился. Поэтому я купил все шесть. Мы просто подберем подходящий.

— О, Боже! — прошептала она.

— Правильный оттенок. Вот увидишь.

Он продолжил свое занятие. Тазик, стоящий под её меняющейся головой, начал наполняться длинными белыми волосами.

* * * *

Бишоп рывком сел на кровати, его сердце колотилось, дыхание было таким, как будто он пробежал несколько миль. Его начало тошнить, и несколько мгновений он думал, что лучшим выходом будет, если его вырвет.

Но нет.

Это не сработает. Не в этот раз.

Он, наконец, встал с постели и пошел в ванную, не включая свет. Он прополоскал рот, чтобы избавиться от кислого привкуса, и умыл лицо холодной водой.

Бишоп не стал смотреть в зеркало, все равно там была темнота.

Когда он вернулся в спальню, то сразу же подошел к окну, встав туда по привычке. И потянул за край тяжелой шторы, чтобы отодвинуть ее ровно настолько, чтобы можно было выглянуть из окна.

Ничего не изменилось на парковке мотеля. Да и за ней тоже. И у Бишопа появилось странное чувство, что это было большим, чем обычная полночная тишина. Это было чем-то ненормальным, угрожающим — его способности могли ощущать это.

Тебе нужно отдохнуть, Ной. Поспи.

Голос жены в голове, такой же привычный и знакомый, как и его собственные мысли. Только не в пример успокаивающий.

Мне нужно поймать этого ублюдка. До того, как он загубит еще одну женщину. До того, как он сделает это с тобой.

Я — в безопасности.

Да? Поэтому Дани до сих пор видит тебя в своем сне?

Ты знаешь ответ на этот вопрос. Мы оба знаем.

Бишоп уперся виском в твердую оконную раму и продолжал смотреть на тихую, безмолвную ночь, в этот раз, ничего не видя перед собой.

Я не могу рисковать тобой.

Я знаю. Я понимаю.

Но поймет ли Дани? Или кто-нибудь из них?

Да. Когда все закончится. Когда это животное будет мертво или посажено в клетку — мир станет безопасней. И вот тогда они поймут. Ной, они поймут.

— Я надеюсь, — пробормотал Бишоп. — Я надеюсь.


Загрузка...