Культы Дорсета

1 глава

Тео

Тео не любил север Англии. Не любил климат, не любил природу и уж тем более не любил продуваемое всеми ветрами аббатство. Оно было слишком серым и мрачным для него, рождённого на солнечной Мальте и привыкшего к абсолютно другому воздуху и иным нравам. Впрочем, какая разница, что любит и что не любит какой-то там монах! Его дело — переписывать книги, рассуждать о высоком, молиться, мыть полы и развлекать разговорами отца Сайласа, если у него на то будет соответствующее настроение.

Со временем, при удачном стечении обстоятельств, Тео надеялся прослыть хорошим адиутором, то есть помощником для аристократии, и заслужить перевод в менее прохладное и более солнечное графство. А может быть даже колонию.

Воли Творца пока что не наблюдалось — на прошлом месте брат Теобальд не продержался и трёх недель.

Перо противно скрипнуло по бумаге, оставляя похожую на червя кляксу. Золотая магическая искорка вспыхнула, монах поспешил затушить её прямо пальцем. Лист придётся начать сначала — вязь святых слов безнадёжно испорчена. Тео потянулся было за новым, как вдруг дверь в его келью бесцеремонно распахнулась. Пришлось прижать ладонью стопку аккуратно разрезанных пергаментов, чтобы не разлетелись.

— Брат Кастор, научись, наконец, стучать! — Тео постарался напустить на себя грозный вид, что никогда ему хорошо не удавалось, даже перед сражением, — или повесь на ноги колокольчики.

Вошедший тряхнул рыжими кудрями и улыбнулся, демонстрируя внушительные щели между зубами. Если бы перед монахами стояла задача составить атлас магических существ Британской империи, брат Кастор сгодился бы в качестве модели для иллюстрации лепрекона.

— Так ты встречаешь гонца с хорошими вестями, дорогой брат Теобальд?

Тео хмыкнул себе под нос, опустился за стол и с деланным безразличием на лице положил перед собой новый лист пергамента. В конце-то концов, «Учение благочинного Селестия Испанского» должно быть закончено ко Дню всех святых.

— Достаточно ли хороши те вести?

— Судя по всему, отец Сайлас хочет отправить тебя на работу.

Глубоко вздохнув, Теобальд медленно отложил перо, так и не выведя ни единой буквы. Неужели настоятель решил сжалиться над ним или собирается дать возможность искупить «проступок», который Тео совершил на прошлом своём месте?

— С чего взял? — недоверчиво спросил Тео.

— На столе письмо на гербовой бумаге, значит — заказ от аристократии. Все аудиуторы кроме тебя и Петера при деле. Так что либо наш Петер внезапно понадобился своей графине-матушке, либо ты скоро поедешь отсюда подальше.

Или сенатор всё ещё строчит на него кляузы. Теобальд вздохнул и заткнул чернильницу пробкой, стараясь усмирить радостную дрожь в пальцах.

— Я советую тебе поторопиться, а то вдруг он передумает, — Кастор уже одной ногой стоял в коридоре, — давай, как в армии, оп-оп.

Монах подхватил края рясы и энергично задёргал коленями, имитируя бодрый бег трусцой. Тео улыбнулся. Его радовало, что после войны и нескольких лет монашествования друг сохранил свою незамутнённую весёлость. Сам он таким похвастаться не мог.

Уже в коридоре Кастор играючи подхватил падающий из окна солнечный лучик, слепил из него яркий, как новая монетка, блик, и бросил Тео прямо в лицо. Аудиутор поймал его и с коротким смешком швырнул обратно.

— Как тебе не стыдно, брат Кастор, ты же мало того, что монах, ты ещё и бывший офицер!

Улыбка ирландца стала шире.

— И это говорит мне герой битвы на Марне, который сам не далее как две недели назад перекрасил рясу отца Оттиса в розовый?

— Малиновый! — возразил Тео, — очень благородный цвет.

Впрочем, упоминание того сражения свело на нет весёлость товарищей. Несколько минут они шли молча, погружённый каждый в свои мысли. Теобальд против воли вспомнил плоский берег Марны, вытоптанные кусты, кровь и крики. Войну он прошёл ещё светским человеком, но после увиденного и сделанного оставаться в мире обычных людей уже не мог. С таким прошлым либо в лечебницу, либо к Творцу, решил он для себя. И выбрал орден святого Варанаса, подальше от мест, в которых прославился как успешный военный.

— Ну, надеюсь, в этот раз получится, — из мрачных раздумий Тео вывел дружеский хлопок по плечу.

— А я надеюсь, что однажды ты приедешь служить уже в мой монастырь.

— Тебе говорили, что гордыня — это смертный грех?

Теобальд широко улыбнулся, пригладил сутану и привычным движением пятерни собрал упавшие на лоб светлые волосы.

— Ну, я пошёл.

Кастор, оглянувшись по сторонам со скоростью бывшего снайпера, быстро приложил руку ко лбу, отдавая честь.

— Удачи, брат.

Тео хмыкнул и коротко постучал в массивную деревянную дверь кабинета настоятеля. Несколько мгновений та безмолвствовала, позволяя монаху детально изучить старинную резьбу и сосчитать шаги стремительно удаляющегося армейского товарища. Наконец вполне бодрый, но уже старческий голос разрешил Теобальду войти.

Кабинет настоятеля поражал своей аскетичностью — белые стены, побуревший от времени стол, два жёстких стула, пара шкафов и распятие, вот и всё убранство. Так, должно быть, он выглядел всегда, не соглашаясь впускать в себя достижения двадцатого века. Впрочем, кабинет вполне соответствовал внешности владельца. Отец Сайлас больше напоминал средневекового инквизитора, нежели современного служителя Творца. Это был крепкий жилистый старик, седой как лунь, но с негасимыми божественными искрами в живых карих глазах. Теобальда это восхищало — его собственный дар сиял не так ярко и уж точно не постоянно. Суровости виду настоятеля придавали сведённые к переносице брови и бородка клинышком.

— Доброго дня, сын мой.

— Доброго, отец Сайлас. Чем могу быть полезен сегодня?

— Присаживайтесь, — настоятель кивком указал на стул напротив своего, — не думаю, что от внимания брата Кастора ускользнуло письмо на моём столе, я прав?

Тео растянул губы в улыбке, но быстро спохватился и вернул лицу смиренное чуть заинтересованное выражение.

— От старых привычек тяжело избавиться, отец. Так дело в нём?

— Ну уж точно не в вашей оставляющей желать лучшего скорости работы. У меня есть для вас назначение. Сущая безделица, почти увеселительная прогулка.

Тео напряг челюсть — так ему хотелось хотя бы живой мимикой выразить свою радость по поводу вероятного отъезда из монастыря. Но отцу-настоятелю подобное проявление эмоций вряд ли придётся по вкусу, поэтому приходилось терпеть и не ёрзать.

— И что же нужно заказчику? — конечно, первой мыслью было спросить о том, куда его отправляют, но это уж слишком явно выдавало желание сбежать из неуютного Нортамберленда как можно скорее.

— Леди Кассандра Галер из Дорсета полагает, что её поместье находится во власти потусторонних сил. При всём уважении, мисс Галер не так давно потеряла родителей и довольно впечатлительна, судя по нашей переписке. Не думаю, что ты встретишься там с чем-то серьёзным.

Это было неважно. Дорсет — на другом конце Англии, Творец услышал его молитвы!

— Буду рад помочь мисс Галер снова обрести твёрдость в вере и привести дом в порядок, если потребуется.

— Надеюсь, брат Теобальд, в этот раз проблем не возникнет, потому что в противном случае придётся сделать упор на ваши способности каллиграфа. Или отправить миссионерствовать к пингвинам.

Последний шанс? Пусть так. Конечно, Теобальда не радовал тот факт, что настоятель припомнил ему ситуацию с леди Патрицией. История этой несчастной девушки и её родителя болью отзывалось в его сердце до сих пор. И то, что отец Сайлас о ней помнил, не способствовало улучшению настроения монаха. Но Творец не посылает нам испытаний больше, чем мы можем вынести, так же говорят?

Оставалось только покорно склонить голову, что Тео и сделал.

— Я не подведу ни вас, ни мисс Галер.

Простая работа в Дорсете лучше, чем переписывание книг в Нортамберленде. Конечно, Тео предпочёл бы не утешать сентиментальных старых дев (а в том, что леди Галер именно такая, он не сомневался), а, скажем, расследовать ритуальные убийства или зачищать древние капища. Но настолько интересной работы ему не видать как своих ушей, пока отец Сайлас не решит, что он достаточно дисциплинирован.

Настоятель смерил монаха долгим тяжёлым взглядом, кивнул и пододвинул к нему закрытую папку с надписью «Леди Кассандра Галер, Саммерфилд-парк, Дорсет».

— Будьте готовы через пару часов, для вас уже куплен билет на вечерний поезд.

Тео наконец не выдержал и широко улыбнулся.

— Так точно… ох, простите, отец, разрешите идти?

— Благословляю, сын мой. Телеграфируйте мне, как доберётесь.

Теобальд по-военному быстро собрался — кроме походного чемоданчика экзорциста ему не требовалось много вещей. Личный дневник, две смены одежды, молитвенник и несколько необходимых даже аскету предметов вроде расчёски и швейного набора из иголки и катушки чёрных ниток.

Перед отъездом монах заглянул к Кастору и получил от него сэндвич и пару дружеских советов — соблюдать целибат и остерегаться культистов, ставших якобы в последнее время особенно активными. Теобальд сунул промасленный пакет в заплечный мешок, с которым прошёл всю французскую кампанию, по старой привычке лихо козырнул, и поспешил в конюшню. Разумеется, на машине его никто к станции не повезёт, но напроситься в попутчики к почтальону, который каждый день отвозит корреспонденцию настоятеля в город — его законное право.

Ехать на поезде ему предстояло около двенадцати часов и первые два из них Теобальд провёл, глядя в окно. Убегали куда-то назад плоские равнины, покрытые уже начинающей желтеть травой, убегали невысокие кучерявые кустарники и наполовину разваленные сельские домики, которые только предстоит восстановить. Теобальд так до конца и не поверил, что покинул монастырь, что уже завтра он вдохнёт тёплый воздух Дорсета, ещё не тронутый дыханием осени. Поэтому он не спешил читать вечернюю молитву и сосредоточенно щёлкал чётками, пытаясь унять воодушевление, пополам смешанное с неясным беспокойством.

Так его и застало утро в лице стюарта. Молодой человек в красной форме вежливо и потому крайне не продуктивно тряс заснувшего полусидя Теобальда, чтобы сообщить, что они прибыли на станцию «Русалочий ключ».