Лёд и пламень

Глава 21

Глава 21

Уже несколько дней Ева ничего не слышала о Марке. Он не звонил и даже на работе не появлялся. С каждым днём, прожитым без него, у неё на душе становилось всё тревожнее. Ева понимала то неистовство, с которым он обошёлся с ней, его ярость, но только не холодное безразличие. Но что теперь она могла сделать для того, чтобы он простил её?

Андрей и Алиса по десять раз на дню заглядывали к ней в офис, стараясь развлечь шутками и весёлой болтовней. Ветреная Алиса с полной серьёзностью и ответственностью отнеслась к заботе о Еве. И иногда ей удавалось вызвать у неё улыбку. Но с каждым днём Ева становилась всё мрачнее. У неё больше не получалось делать вид, что всё в порядке. На собраниях и в кафе Ева сидела с отрешённым выражением лица. Даже иногда пробивающееся сквозь густую пелену тяжёлых осенних туч солнце больше не радовало её.

С Таем она тоже не виделась, намеренно держа его на расстоянии. Ей это тяжело давалось, ведь каждый раз, когда ей было плохо, он оказывался рядом, чтобы утешить и поддержать. Никого ближе у неё не было. И сейчас она очень нуждалась в нём, но понимала, что не стоит видеться с ним, пока она не разберётся в отношениях с Марком.

Было раннее утро субботы, и за окном моросил противный дождь. Ева сидела за кухонным столом в полутьме с чашкой кофе в руках. Унылый рассвет только занимался. Она плохо спала. По ночам её мучили кошмары. А когда она бодрствовала, ей не давали покоя тяжёлые мысли. Смутное предчувствие, поселившееся в душе, изнуряло её.

Ева сидела, уставившись в одну точку прямо перед собой. Сейчас дневной свет раздражал. Ей хотелось оставаться в полной темноте, скрывшись от всего мира. Скоро наступит понедельник, и она снова будет притворяться сильной. А пока она могла страдать открыто. Она не виделась с Таем больше недели, а значит, он непременно сегодня придёт. Тем более, что последние пару дней она не отвечала на его звонки. Он не предупредит и не спросит разрешения. Может, это и хорошо.

Кофе давно остыл, а Ева так и сидела, даже не шелохнувшись, в полной тишине. Лишь за окном слышалось поскрипывание веток клёна от порывов временами налетавшего ветра.

Скрипнула дверь. Ева медленно обернулась. На пороге стоял Марк. Его высокий силуэт мягко очерчивался пробивающимся сквозь занавески светом. У Евы вырвался вздох облегчения. Она смотрела на него своими прекрасными глазами, поблекшими от душевных терзаний. Как же он скучал по этим глазам!

— Ты так бледна!

Его глубокий голос с мягкой интонацией поразил Еву в самое сердце, и она с обожанием посмотрела на него, всё ещё не в состоянии поверить в то, что он здесь. Но с какой целью? Просто поинтересоваться, как она? Или попрощаться навсегда?

Марк нервно улыбнулся одними губами и сел по другую сторону стола. Он пристально всматривался в фарфоровое лицо Евы. Следы недавних переживаний залегли глубокими тенями под её глазами. Марк был подавлен виной за своё поведение в тот день.

— Любимая, — прошептал он сдавленным голосом. — Никакие обиды и оскорбления не заставят меня разлюбить тебя.

— Я не оскорбила тебя, — с вызовом сказала она, но потом её голос дрогнул, ведь это было не совсем правдой. — Я не хотела этого...

Она опустила глаза, пряча накатывающиеся слёзы. Она была так измучена. Марк тяжело вздохнул, ревность снова вонзила свои когти в его сердце. Значит, что-то всё-таки было.

— Что за странная штука — любовь, — выдержав паузу, продолжил он. — Ты изменила меня, сделала совсем другим, не похожим на того, кем я привык быть. Знаешь, что случилось в тот день, когда я впервые увидел тебя? Я влюбился в тебя. Безумно влюбился. Я понял это гораздо позже... И это было только сильнее от того, что я отчаянно желал убить тебя. Я не мог понять, что со мной происходит. Результатом было душевное смятение и настоящие муки ада. Ты сводила меня с ума своей красотой, своим неповторимым сиянием мощной энергии. И тем, что я не мог тебя понять как других. До сих пор не могу. Я пытался избегать тебя, но ты удивительна и всегда восхищала меня своей непосредственностью. Очарование твоих редких улыбок, твоя сила духа и бесстрашие покорили меня, и я понял, что не могу без этой девушки с таинственной душой. И если я иногда глупо себя вёл, выставляя напоказ то, что мы вместе, то это было потому, что я хотел, чтобы ты была в моей власти и рядом со мной. Только моя.

При этих словах Ева внутренне вздрогнула. В её памяти всплыли горячие поцелуи Тайлена. Даже сейчас они обжигали её. Она непроизвольно коснулась того места на шее и снова опустила глаза. Как она могла так поступить?! Но прошлого не изменишь.

— Ты была так неуловима. Даже сейчас ты остаёшься непокорной и неуступчивой, — в его приглушённом голосе и горящем взоре ощущалась любовь. — Изо дня в день я пытаюсь понять тебя, узнать, что скрывается у тебя внутри. Твоя непостижимая независимость и ещё тяга к бунтарству когда-нибудь убьют меня, — он улыбнулся, но потом его лицо вновь приобрело суровое выражение. — Скажи мне, почему ты отправилась так далеко в горы одна, даже не сказав мне об этом?

— Но разве ты позволил бы мне это сделать? — она посмотрела на него так, будто это было очевидно. — Я должна была вернуть Тая. Он мой самый близкий друг. В конце концов, ведь это из-за меня он так страдает. Ты не должен был узнать об этом. Я не хотела, чтобы ты беспокоился. Я просто должна была...

— Ты исчезла, и я места себе не находил, — он порылся у себя в кармане, достал небольшой листок бумаги и протянул его Еве. — И потом ещё это.

Листок был настолько затёртым, что становилось понятно — он был прочитан не один десяток раз. Она развернула его и прочитала несколько слов: Озеро на Каменной земле. Они были аккуратно выведены её подчерком. Ева содрогнулась.

— Я не писала этого! Но кто тогда? — ошеломлённо пробормотала она. — Кто дал тебе эту записку?

— Я нашёл её на пороге твоего дома, когда приехал утром и пошёл на твои поиски.

— Но кто это мог быть?

— На этот вопрос пока невозможно ответить. Но тот, кто это сделал, наверняка знал, куда ты идёшь. Может, это был твой друг?

— Невозможно! Никто не знал, куда я пойду. Да и зачем ему это? — увидев, как многозначительно взметнулись вверх брови Марка, Ева повторила. — Невозможно.

Ева сглотнула. Она не могла понять, кому и зачем это было нужно. Отчего-то предчувствие стало ещё более пугающим.

— Потом я увидел вас у озера... — Марк запнулся. — Что, по-твоему, я должен был подумать? Это вывело меня из равновесия, вынудило меня действовать грубо, даже по отношению к тебе. Я потерял самообладание. Любовь к тебе причиняет мне много страданий. Однако, даже когда всё казалось очевидным, ты не теряла достоинства. Я хотел уйти, но мысль о том, что ты не пойдёшь за мной, парализовала меня. Какие бы препятствия не были, я не мог не любить тебя, — Марк сделал паузу. Его лицо исказила гримаса боли. — Я пережил все муки ревности. Ревности безумно влюблённого, но ещё не одержавшего полной победы. Я не знаю, как достичь пункта назначения всякой любви — уверенности. Взаимной уверенности. И до тех пор, пока я не знаю, уверенна ли ты в своих чувствах ко мне, боль останется внутри меня, готовая возродить во мне сомнения и страх. Всё может кончиться...

— Я уверенна в своих чувствах! — страстно воскликнула Ева.

Марк поднял на неё глаза, полные сомнения.

— Ты говоришь «люблю свой дом», «люблю работу», «люблю друзей». Но ты ни разу не сказала, что любишь меня.

— Я же с тобой.

— Это не ответ.

— Мне сложно говорить откровенно о подобных чувствах. Они важнее всех остальных, и мне трудно в них разобраться. Но я точно знаю, что хочу быть с тобой. Этого достаточно?

Марк молчал. Этого было недостаточно. Но страх потерять её не позволил высказать мысли вслух.

— Тай очень дорог мне. Он стал моей семьёй. Я не знала, что это значит — быть семьёй. В моей жизни никогда не было подобных отношений, но суолейя помогли мне понять, каково быть частью чего-то большего, чем ты сам. Быть понятым и принятым без оговорок. Чувствовать поддержку, даже когда с тобой не согласны. Ощущать заботу, даже если не просил об этом.

— Разве я не даю тебе всего этого? — непонимающе нахмурился Марк. — Ты можешь быть частью моей семьи.

Ева задумалась. Меньше всего она хотела ненароком обидеть его.

— Мне нравится твоя семья, но я не чувствую себя её частью. Я другая. И хотя я очень стараюсь, я не могу быть только тадаллином. Во мне две крови и я не хочу их разделять. Ты не можешь просить меня отказаться от Тая и стаи, потому что я не сделаю этого. Ты должен смириться с этим, потому что для меня важно, чтобы ты понял мои чувства к Таю. Да, я люблю его. Но это совсем другая любовь. Это скорее любовь к человеку, близкому тебе по духу, на которого всегда можно положиться. Если я потеряю его, часть моей души безвозвратно умрёт. Но ты тот, кого я хочу видеть, когда засыпаю и просыпаюсь, — Ева накрыла своей ладонью его руку. — Рядом с тобой моё сердце начинает трепетать. И только ты можешь заставить его разорваться от горя. Да, я уверенна, что хочу провести рядом с тобой каждый день моей жизни. И я уверенна, что люблю.

Эти слова благодатным дождём пролились на пылающую душу Марка. Он встал и подошёл к Еве, взял в свои руки её лицо и, запрокинув его назад, чтобы заглянуть в глаза, осторожно поцеловал в губы.

— Прости, что заставила усомниться в своих чувствах, но ты должен мне доверять, — сказала она, но поняла, что и сама себе может доверять не всегда.

— А я, в свою очередь, прошу тебя, если ты не хочешь причинить мне бесконечные страдания, береги себя. Прекрати играть со своей жизнью, потому что если я потеряю тебя, я умру.

Ева обвила его шею руками и прижалась к нему.

— Обещаю постараться быть более разумной, — она, как всегда, оставила для себя лазейку.

— Обещаю больше никогда не ставить под сомнения твою верность, — он наклонился, чтобы коснуться поцелуем её шеи, но Ева увернулась, подставив ему губы.

Как было приятно забыться в его объятиях, наслаждаясь вновь обретённой близостью. Она не чувствовала сейчас ничего, кроме нестерпимого счастья, но Марк отстранился.

— Моя дорогая, моя любовь, — он взял её руки в свои, глядя ей в глаза.

До Евы стало доходить, что произойдёт в следующую минуту. Она почувствовала, как всё внутри холодеет. Ей нужно было время...

— Мне нужно постоянно чувствовать, что твоё сердце принадлежит мне. Прости мне мой эгоизм, но я уже не способен выжить без тебя и... Я ПРОШУ ТЕБЯ БЫТЬ МОЕЙ ЖЕНОЙ!

Внутри Евы что-то дрогнуло. Она почувствовала себя растерянной и смятённой. Грудь сдавило. Она так и не успела подумать над этим, и Марк снова застал её врасплох. Раньше она не думала о замужестве и теперь испугалась. Она не была уверенна, что готова, что хотела этого. Перед ней открывалась новая жизнь, и в ней она должна была день за днём до конца жизни идти рядом со своим мужем. Это было для неё внове. К тому же она понимала, что ей придётся пройти через многое ради него.

Марк выжидающе смотрел на Еву, выражение лица которой выдавало её растерянность. И вновь перед её взором возник образ Тая, склонившегося к её губам. Сердце ускорило ритм, а потом замерло в тисках вины. Марк ждал. Нужно было что-то ответить. Ева глубоко вдохнула, решаясь на этот шаг. Марку это было нужно, а она всем сердцем любила его. Значит, ей это тоже нужно.

— Хорошо, — сказала Ева, и это слово прозвучало как будто не из её уст. Будто её спросили, будет ли она чай, и она согласилась, чтобы не обидеть радушную хозяйку. И ничего, что она больше любит кофе.

Но Марк не заметил сомнения в её голосе. Он был ослеплён победой. Ева растерянно улыбалась, смотря в сияющие от счастья глаза Марка. Он достал из внутреннего кармана куртки маленькую инкрустированную шкатулку и извлёк из неё кольцо. Причудливое сплетение нитей из белого золота венчалось сияющим даже в столь тусклом свете бриллиантом. Бережно взяв её руку, он водрузил кольцо на безымянный палец и сжал Еву в объятиях. Обнимая любимого, она смотрела на красовавшееся теперь на её пальце кольцо. Оно было слишком большим и претенциозным для её хрупкой руки и, казалось, оттягивало её. И глядя на него, Ева всё ещё не могла осознать происходящего.

— Вижу, у вас всё наладилось, — неожиданно прогремел голос Тая.

Как и предполагала Ева, он пришёл убедиться, что с ней всё в порядке. Она смущённо отстранилась от Марка.

— Оставлю вас наедине, — сказал Марк, выходя из кухни. — Я пока сообщу новость семье.

— Какую новость?

Ева разозлилась на Марка за то, что он намеренно заставлял её поставить Тая перед фактом, не дав ей возможности подготовить его к этой новости. Она молча подняла руку, показывая кольцо. Кровь отхлынула от его лица. Он замер на секунду, а потом бросился вслед за Марком. Ева осталась стоять на месте, растерянно разглядывая поднятую руку с кольцом.

— Пе́лки[1]!— крикнул Тай, догоняя Марка. — Ты сделал это, потому что испугался! Ты спросил её прежде, хочет ли она этого?

— Она сказала «да», значит, хочет, — Марк остановился, но даже не обернулся.

— Она сказала «да», потому что ты застал её врасплох. Потому что она чувствовала свою вину перед тобой.

— Значит, было за что? — он резко обернулся.

— Ты идиот! Она кроме тебя никого во всём свете не видит, а ты изводишь её подозрениями.

— В чём ты меня пытаешься обвинить? В эгоизме? Я люблю её!

— Ты любишь ту, которой она старается для тебя быть. Её настоящую ты не знаешь, и узнать не пытаешься.

Тай задел Марка за живое, ведь Ева и вправду была от него закрыта. Между ними всегда оставалась какая-то недосказанность, недопонятость. Ева не была до конца откровенна с ним, и большая часть её души оставалась загадкой.

— А ты знаешь? — сверкнул он глазами.

— Знаю, — ответил Тай, подходя вплотную к нему. — Знаю то, что такому, как ты никогда не разглядеть в ней.

— Не заводи меня, хокку! — прорычал Марк сквозь зубы, надменно глядя в тёмные глаза охтайи. — У меня будет достаточно времени, чтобы узнать её.

Марк отвернулся, собираясь уйти.

— Чтобы узнать, её нужно видеть. А всё, что видишь в ней ты — это достойное твоей персоны дополнение. Настоящая любовь не бывает для одного!

— Ну почему же, бывает.

Тай не видел лица Марка, но знал, что он довольно ухмыляется, радуясь, что нашёл возможность зацепить его больнее, показать своё превосходство.

— Время — мудрая штука. Оно всё покажет, — стараясь не выйти из себя, сказал Тай.

— Неужели ты думаешь, что она предпочтёт мне жалкую псину без прошлого и, скорее всего, без будущего? — Марк был на грани. Его тело сотрясала мелкая дрожь. Инстинкты призывали к мести.

— Возможно, она предпочтёт тебе человека с горячим сердцем и душой. Того, кто не испугается огня в ней.

Это был предел! Резко развернувшись, Марк мощным ударом далеко отшвырнул Тая. Тот моментально среагировал. Сгруппировавшись в воздухе, он мягко приземлился на четыре конечности и ринулся вперёд, чтобы нанести ответный удар. Завязалась яростная борьба.

Ева вдруг осознала, что может произойти. Оцепенение, сковывающее её, спало, и она бросилась на улицу. Но было уже поздно. Будущие вожди дрались подобно неуравновешенным подросткам. «Что они творят!» — пронеслось у неё в голове. Страшно было представить, что произойдёт с договором, если кто-то из них пострадает.

Они сражались яростно и самозабвенно, позабыв о чести и достоинстве. Ненависть, копившаяся в них долгое время, вырвалась наружу и сметала всё на своём пути. С каждой минутой битва становилась всё более ожесточённой. Больше ждать было нельзя. Ева должна была остановить это.

— Прекратите! Остановитесь! — закричала она, но в пылу борьбы на неё никто не обратил внимания.

Тогда Ева бросилась к ним, чтобы попытаться разнять. Неожиданно сильный удар отбросил её назад. Она вскрикнула и рухнула на сырую опавшую листву. Но, не успев осознать, что произошло, тут же вскочила на ноги. Её вскрик моментально охладил пыл сражающихся. Тяжело дыша, они взволнованно уставились на Еву. Ни Тай, ни Марк не мог с уверенностью сказать, кто это сделал, и каждый с ужасом осознавал, что это мог быть он.

Увидев, как расширились от ужаса глаза Марка, Ева осмотрела себя и увидела рану на плече, чуть выше локтя. Она не чувствовала боли, лишь жар горячей крови, быстрой струйкой стекающей по руке. Ева быстро зажала рану рукой, но кровь сочилась сквозь пальцы. Она рассеянно следила, как алые капли срываются с кончиков пальцев и яркими бусинами падают на бурую листву у неё под ногами.

Мгновение спустя оба бросились к Еве.

— Нет! — гневно воскликнула она, выбросив вперёд окровавленную ладонь.

Марк и Тай замерли в нескольких шагах от неё, а Ева, развернувшись, быстро зашагала к дому.

Хмурясь, Аника осторожно обрабатывала рану на плече Евы, пока та с безразличным видом смотрела в окно. Аника распахнула занавески, как только вошла в дом, наполнив его дневным светом. Рана была не такой глубокой, как показалось сначала. Аника внимательно осмотрела её и подняла глаза на подругу.

— Не надо, — остановила её Ева, предугадывая, что она собиралась ей сказать. — Я знаю, ты поняла, кто это сделал, но не нужно мне говорить. Это не важно, потому что, по сути, они оба это сделали.

— На самом деле я не знаю, кто это был. Но уверенна, что ни один из них не хотел причинить тебе боль, и оба сейчас с ума сходят от беспокойства.

— И поделом им! — гневно сказала Ева. — Может, это чему-то их научит.

Аника прикусила губу, борясь с желанием высказаться. Одарив Еву многозначительным взглядом, она вновь принялась за рану.

— Знаешь, за что я тебя люблю? — спросила Ева. — За то, что ты всегда говоришь, что думаешь.

— Тебе не понравится то, что я думаю.

— И всё же?

— Чего ты ожидала? Что они подружатся, и наступит мир во всём мире? Твоей вины в этом не меньше, чем их, — Аника понизила голос до едва различимого шёпота. — И хотя мне видится больше и дальше, чем вам, тебе пора перестать мучить Тая. Ведь ты прекрасно знаешь, что он испытывает к тебе совсем не дружеские чувства. И даже больше — ты сама испытываешь к нему подобные чувства. И Марк из-за вашей «дружбы» тоже постоянно находится в напряжении. Ты должна найти способ разделить свои чувства. Дай им и себе определённость.

— Уже дала, — сморщившись от боли, Ева подняла руку и показала подруге кольцо.

— Трудно было не заметить. Ты в этом уверенна?

Пожав плечами, Ева вздохнула.

— Определённость, — сказала она вслух.

— Да уж, — усмехнулась Аника. — Если что, сойдёт за средство самообороны.

Ева нервно хихикнула.

— Я не буду говорить, что рада за тебя, потому что не вижу счастья в твоих глазах. Прости меня за это, — Аника обняла подругу. — И я чувствую много сомнений в твоей «определённости». Будь осторожна. На выбранном пути ты можешь потерять себя.

— Ты иногда пугаешь меня своими размытыми предсказаниями.

— Это не предсказание. Скорее предчувствие.

— Предчувствие это я понимаю. Но оно заставляет жить в постоянном страхе.

— Я бы сказала, шире смотреть на вещи.

Ева открыла дверь, чтобы проводить подругу, и нос к носу столкнулась с Марком. Вид у него был пугающий. На бледном, как мел лице огнём горели чёрные от беспокойства глаза. Позади него, на некотором расстоянии стоял не менее взволнованный Тай. Едва она появилась на пороге, оба уставились на забинтованную руку. И хотя Еве стало их искренне жаль, она всё же не смогла побороть в себе гнев и обиду. Бросив на них грозный осуждающий взгляд, она отошла в сторону, пропуская подругу.

— С ней всё в порядке, задиры бестолковые, — сказала Аника, выходя из дома.

Она взяла Тая за руку и, несмотря на попытки сопротивления, настойчиво повела прочь. Ева кивком указала Марку войти в дом.

— Мне очень жаль, — сконфуженно пробормотал Марк, едва за ним закрылась дверь.

— Мне тоже, — она забралась в любимое кресло.

Ева молчала и задумчиво следила за игрой теней в редкой уцелевшей листве клёна. Сколько бы Марк не всматривался в её неподвижные черты лица, ему не удавалось даже предположить, о чём она думает. Ничто не выдавало её эмоций. Разочарована ли она, обиженна или внутри неё бушует ярость? Как обвиняемый на суде, он ждал приговора, но она всё молчала.

— Скажи хоть что-нибудь, — не выдержал, наконец, он.

— Что ты хочешь от меня услышать? — Ева не отвела взгляда от окна.

— Что угодно, только не молчи. Тебе больно?

— Больно. Но не рана меня беспокоит, — она повернула голову в его сторону. — Скажи мне, Марк, какие из моих слов о Тае были тебе не понятны?

— Умом я понял. Но сердце отказывается это принимать.

— У тебя нет выбора.

— Не похоже, что хокку готов смириться с тем, что ты скоро станешь моей женой.

— Для него это стало неожиданностью, как, впрочем, и для меня. Но ему придётся принять любое моё решение. С твоей стороны было неблагородно выдать эту новость, не дав мне подготовить его.

— К чему тебе подготавливать его, если ты утверждаешь, что он всего лишь твой друг? — Марк снова начал заводиться. — Я ведь слышал ваш разговор с этой девушкой.

— Эту девушку зовут Аника. Она моя подруга и может говорить, что думает. Я метиска и принадлежу к двум враждующим народам. Вы ненавидите друг друга, и я между вами, как меж жерновами. Но если вы меня действительно любите, то научитесь терпеть друг друга.

Марк молчал. Он был радикально против её дальнейшего общения с суолейя, а тем более с охтайей. Но, видя воинственный настрой Евы, он понимал: сейчас все разговоры и убеждения бесполезны. Действовать напрямую не получится. Нужно было придумать, как сделать так, чтобы она отдалилась от суолейя.

Молчание затягивалось, а Ева продолжала сверлить его взглядом.

— Мы можем отложить этот разговор? — он опустился на диван и устало потёр переносицу. — Тебе нужно отдохнуть.

— Рана — пустяки. Скоро от неё и следа не останется. А вот моя позиция по отношению к Таю и суолейя не изменится.

[1] Пелки — трус.