Леди удача

13.

Клара отступила назад, подбоченившись и оглядывая отражение своей хозяйки в зеркале туалетного столика.

– Ну, мисс, вот с места не сойти, вы просто картинка. Загляденье, да и только. В жизни не видела такого платья, а если б мне кто сказал, что я так навострюсь делать модные прически, не поверила бы, ей-богу, не поверила бы. Теперь наложите немножко румян, как я велела, и вы всех их убьете своей красотой.

Губы Кассандры дрогнули в грустной улыбке, но она покачала головой в ответ.

– Мне не нужны румяна, Клара. Ты и так положила слишком много пудры.

Взяв комок ваты, она принялась промокать пудру под глазами.

– Нет, вы гляньте только, что она творит! А я столько трудов положила, чтоб запрятать эти синие круги! И что вам неймется, оставьте лицо в покое! Я такую красоту навела, а вы взяли и все испортили. Честное слово, сама не знаю, чего я стараюсь!

Глядя в зеркало невидящим взглядом, Кассандра мысленно повторила вопрос горничной. Никогда в жизни ей не приходилось столь тщательно готовиться к званому вечеру, посещения которого она всеми силами души хотела бы избежать. Тем не менее ее искупали в ванне, одели, причесали, напудрили и надушили так, что она едва не задохнулась. И хотя она истерически поклялась Риордану, что никуда не пойдет, идти, кажется, все же придется.

«Что он задумал? – в сотый раз спросила она себя, рассеянно поправляя на шее один из искусно уложенных Кларой, но якобы случайно выбившихся из прически локонов. – Зачем ему щеголять своей фальшивой женитьбой перед сотнями знакомых, друзей и родственников на приеме в бальном зале, снятом на вечер у Альмака? И что он собирается им сказать, когда все будет кончено? Объявит всем, что я умерла? Неужели он и в самом деле думает, что я в угоду ему могу исчезнуть без следа?»

Ощутив знакомую горечь скребущих в горле слез, Кассандра закрыла глаза. Может, ей и впрямь лучше не жить? Она чувствовала себя такой усталой, такой разбитой и измученной, что впору было лечь и умереть. По ночам ее мучила бессонница. Слезы наворачивались на глаза из-за любого пустяка, а по утрам казалось, что нет никакого смысла подниматься с постели. Общество Риордана стало для нее физически непереносимым, она не могла двух слов ему сказать: тут же подступали слезы и хотелось закричать. Когда он известил ее об этом смехотворном «свадебном приеме», Кассандра поначалу пришла в такой ужас, что не сумела вымолвить ни слова. Обретя дар речи, она заявила, что он сошел с ума и что сама она появится на свадебном приеме разве что в гробу.

Но он опять сумел поставить на своем. Не обращая на нее внимания, он продолжил приготовления к званому вечеру, как будто заручился ее согласием, а у нее в конце концов просто не осталось сил для борьбы. Она была сломлена апатией. Одним публичным унижением больше или меньше… Какое это имеет значение, когда ее гордость и без того растоптана?

– Будьте добры, Клара, оставьте нас на минутку наедине.

Кассандра стиснула в руке свои белые перчатки: она не слышала, как он вошел. Раньше он никогда не заходил к ней в комнату. От его присутствия в спаленке для гостей сразу стало тесно. Повернувшись с напускной небрежностью, она окинула взглядом его простой темно-синий камзол из тонкой шерсти и облегающие серые панталоны. Пришлось скрепя сердце признать, что он по-прежнему кажется ей красивейшим из мужчин.

Он не пользовался пудрой, черные волосы с проседью были гладко зачесаны назад над высоким умным лбом. Он только что побрился, щеки горели свежим румянцем. Ее взгляд скользнул по длинным красивым ногам (при этом она отметила, с каким непринужденным изяществом он держится), поднялся вверх и скрестился с его собственным взглядом. Темно-синие глаза сияли откровенным восторгом. Кассандра вспыхнула и отвернулась.

– Ты похожа на прекрасную белую птицу из заморских краев. – Его тихий голос звучал как ласка. – Какая у тебя стройная шея, какая безупречная кожа…

– Не надо! Ради Бога, не надо!

С горьким смешком Риордан подошел поближе.

– Ну не буду, не буду. Это же недопустимо – сказать своей жене, что она красива! Сам не знаю, что на меня нашло.

Он хотел взять ее за руку, но она невольно отшатнулась. Риордан замер, его лицо казалось вырезанным из дерева.

– У меня есть для тебя подарок. Будь добра, ты не могла бы встать?

Вновь покраснев, Кассандра поднялась и повернулась к нему всем телом, старательно отворачивая лицо.

– Успокойся, Касс. Можно подумать, что я собираюсь тебя зарезать!

Он сунул руку во внутренний карман камзола и вытащил какой-то предмет. Она опустила взгляд на его раскрытую ладонь и увидела медальон на золотой цепочке.

– Он принадлежал моей бабушке. Она завещала его мне, чтобы я отдал его своей жене.

Кассандра почувствовала, как на глазах у нее выступают слезы.

– Умоляю, не делай этого…

Но Риордан, решительно сжав губы, свел концы цепочки у нее на шее и замкнул замочек. Металл еще хранил тепло его руки. С тихим вздохом она вытерпела прикосновение его пальцев, выравнивающих медальон так, чтобы он висел точно посредине в ложбинке между грудей.

– Бабушка вынула из медальона миниатюрные портреты – свой и дедушкин – и велела похоронить их вместе с собой. Надо заказать новые портреты – мой и моей жены – и вставить в медальон. Так она сказала. Я намерен выполнить ее волю.

– Зачем, Филипп? Зачем ты все это делаешь? Риордан прижал раскрытые ладони к ее груди.

– Как часто бьется твое сердце!

Словно завороженный, он следил за тем, как кровь приливает к ее щекам, покрывая густым румянцем не только лицо, но и шею.

– Неужели ты не понимаешь, как сильно я хочу тебя? Я умираю от тоски по тебе. Я хочу взять тебя прямо здесь, Касс, прямо здесь, в твоей комнате.

Все ее тело горело, каждый нерв отзывался на его прикосновение. Ей пришлось облизнуть губы, прежде чем она смогла заговорить.

– Тебе пришлось бы меня изнасиловать. Он покачал головой:

– Я думаю, нет.

Легко скользнув по шелку платья, обе его руки накрыли ее груди, глаза потемнели.

– Нет, я думаю, не пришлось бы. В голове у Кассандры царила полная сумятица. Она инстинктивно ухватилась за свое единственное оружие:

– К-когда я была в Лэдимире, Колин однажды т-точ-но так же зашел ко мне в га-ардеробную, пока я одевалась. Он тоже сделал мне п-подарок. Это был кусочек Ба-асти-лии.

Она оглянулась через плечо, словно намереваясь найти его на туалетном столике.

– Я его сохранила, ты м-можешь…

Приглушенное проклятие заставило ее оборвать свою заикающуюся речь. Тяжело дыша, Риордан опустил руки и отступил назад. Он прекрасно понимал, что Касс нарочно назвала имя Уэйда, чтобы его позлить. Больше всего его бесило то, что эта уловка неизменно срабатывала.

– Ты готова? – спросил он изменившимся голосом, которого сам не узнал. Кассандра кивнула.

– Отлично. Мы же не хотим, Чтобы гости прибыли на бал раньше хозяев! Но сначала, Касс, я должен кое-что тебе сказать и хочу, чтобы ты выслушала меня внимательно. Ты провела последнюю ночь в этой комнате. Отныне ты будешь спать со мной, в моей постели, в нашей спальне. Не качай головой. Ты это сделаешь.

– Нет!

– Да! Я хочу спать со своей женой. И, видит Бог, я своего добьюсь.

От волнения, страха и Бог весть чего еще губы перестали ее слушаться.

– Ты лживый негодяй, Филипп Риордан…

– У нас нет времени на выяснение отношений, милая. Он взял ее оцепенелую руку и повел ее к дверям. Его сочувственная улыбка была явно фальшивой.

– Боюсь, что и потом его тоже не будет. Клара? – окликнул он горничную, бесцельно слонявшуюся по холлу. – Будьте любезны, подайте своей хозяйке плащ. А также все остальное, что ей может понадобиться.

Горничная прошла мимо них с растерянной улыбкой, не сводя встревоженного взгляда с лица Кассандры.

– Думаю, тебе понравится мой кузен Эдуард, – вновь заговорил Риордан, ведя ее вниз по ступенькам и бережно поддерживая под локоть. – Из всех членов семьи он единственный порядочный человек, не считая меня. Ничуть не удивлюсь, если мой брат Джордж попытается тебя скомпрометировать. Обе мои сестры на сей раз решили не удостаивать тебя своим вниманием. Ну и слава Богу. Уверяю тебя, ты от этого ничего не потеряешь. Отец не может прийти, он слишком тяжело болен, зато тебя ожидает сомнительная честь свести знакомство с моей матерью.

Он продолжал дружелюбно болтать о людях, с которыми ей предстояло познакомиться, и о том, чего от них можно ожидать, но Кассандра больше не слышала ни слова. Все ее опасения и страхи сместились. Она больше не боялась свадебного приема, но содрогалась при одной мысли о том, что ее ждет по возвращении.

Они стояли бок о бок в дверях огромного, залитого светом множества свечей бального зала, держась за руки, словно между ними царили совет да любовь, и одного за другим приветствовали гостей. Очень скоро лица стали расплываться перед глазами у Кассандры. Она не различала их черт и видела лишь размытые пятна с одинаковыми улыбками. Ее собственная улыбка казалась нарисованной. Она едва могла вздохнуть в непривычном тугом корсете, на котором настояла французская портниха. «Это необходимо, мадам, чтобы бюст казался выше».

«Куда уж выше, – устало подумала Кассандра, механически улыбаясь и протягивая руку новому гостю, глазевшему на нее с откровенным любопытством. – Еще немного, и до него можно будет достать подбородком». Будь она в другом настроении, поздравления, которыми награждал ее кое-кто из гостей, могли бы ее позабавить. Каждый был наслышан о ее удивительной истории и об обстоятельствах ее так. называемого брака, поэтому все чувствовали себя немного неловко, а некоторые от смущения лепетали смешные нелепости. Однако в основном все были с ней любезны и оказывали такое уважение, которое ей даже присниться не могло.

Кассандра понимала, что обязана всем этим почтительным вниманием высокому положению Риордана в свете. Да, деньги и власть, кажется, могут придать респектабельность кому угодно, даже такой, как она. Но стоя в дверях об руку с Риорданом, улыбаясь и произнося в ответ на поздравления вежливые слова благодарности, она невольно спрашивала себя, что было бы, если бы она на минутку попросила всеобщего внимания и объявила бы правду во всеуслышание. Вероятнее всего, даже его немалое влияние и вес в обществе не смогли бы спасти их обоих от позора.

Так почему же она этого не сделала? Нет, не потому, что ей не хватало смелости. Осуждения со стороны всех этих людей Кассандра не боялась. С болезненным содроганием она поняла, что не может опозорить его, потому что все еще любит. Глубоко, страстно, каждой клеточкой своего тела и всей душой. Ее охватило чувство отвращения к себе. Единственным слабым утешением ей служила мысль о том, что она до сих пор так и не бросила правду в лицо ему самому.

– Филипп, дорогой!

Ритуальным жестом Риордан коснулся своей щекой щеки невысокой, хрупкого сложения дамы средних лет или, пожалуй, даже постарше. Еще раньше, чем он успел ее представить, Кассандра догадалась, что это его мать, потому что у дамы были такие же, как у него, большие темно-синие глаза. Она щебетала, как птичка, манеры у нее были девически кокетливые, никак не вязавшиеся с возрастом, который она изо всех сил старалась скрыть под густым слоем пудры и румян.

Перед глазами у Кассандры само собой возникло непрошеное видение: семилетний мальчик в садовом домике застает эту женщину с любовником. Как могло повлиять подобное открытие на маленького мальчика? – невольно спросила она себя. Воображение отказывалось ей служить. Вероятно, он мог решить, что все женщины – грязные и доступные, а так называемая «любовь» – весьма недорогое развлечение. А может, это заставило его не доверять женщинам, когда он вырос? Она задумчиво посмотрела на Риордана.

Он представил свою мать как леди Миллисент.

– Но вы должны называть меня Милли, – зачирикала она, – все меня так зовут. Я категорически запрещаю называть себя маменькой.

– Мне бы и в голову не пришло, – заверила ее Кассандра.

– О, Родди, как это глупо с моей стороны, я и забыла о тебе.

С этими словами леди Миллисент взяла под руку стоявшего рядом с ней господина.

– Кассандра, это Родерик МакФи. Родди, познакомься с моей очаровательной новой дочкой. Ах да, я уверена, что с моим сыном Филиппом ты тоже незнаком.

Кавалер леди Миллисент оказался щегольски одетым красавцем года на два моложе Риордана. Мужчины пожали друг другу руки без особого тепла.

– Как поживает отец? – вежливо осведомился Риордан.

Слегка раздувшиеся ноздри леди Миллисент стали единственным намеком на то, что она находит вопрос бестактным.

– Боюсь, он чувствует себя не слишком хорошо, но об этом мы поговорим позже. Итак, это правда? Младший из моих детей действительно женат?

– Как видите.

Он поднес к губам холодную руку Кассандры и нежно поцеловал костяшки пальцев.

– Я очень за тебя рада, разумеется, но должна сознаться, что твой выбор меня чуточку удивил. Мне казалось, ты и эта прелестная леди Харвеллин когда-нибудь… Но ведь в сердечных делах никогда не знаешь наверняка, не так ли? И кто может с уверенностью утверждать, что скоропалительный брак имеет меньше шансов стать счастливым, чем хорошо обдуманный?

Никто не ответил.

– Во всяком случае, желаю вам обоим долгих лет жизни и безоблачного счастья.

Заметив в зале кого-то из знакомых, ее светлость утратила интерес к разговору.

– О Господи, на этих многолюдных сборищах совершенно нет времени поговорить толком, верно? Но ничего, все мы завтра встречаемся у Джорджа, тогда и наговоримся всласть. Будут только члены семьи, разве это не замечательно? Увидимся!

И она отчалила, таща на буксире своего кавалера. Риордан с кривой усмешкой посмотрел ей вслед.

– Что я в ней больше всего люблю, так это материнское тепло, – заметил он, цинично подмигнув Кассандре. – Разве ты теперь не чувствуешь себя принятой в лоно семьи, дорогая? Можешь не сомневаться, все остальные окажут тебе столь же теплый и радушный прием.

Кассандра ничего не ответила. В глубине души она пыталась понять, как он может вот так, не моргнув глазом, лгать в лицо собственной матери? Пусть даже он ее ненавидит, пусть у него есть на то причины, но как у него язык повернулся произнести столь чудовищную ложь?

– Ну же, милая, надо же когда-то и со мной поговорить! Что люди подумают?

Риордан легко провел пальцами по ее щеке и заставил ее повернуть голову к себе. Выражение безнадежного отчаяния, омрачавшее взгляд ее серых глаз, вынудило его скрипнуть зубами. Он с трудом подавил в себе желание накричать на нее, но на дальнейшие разговоры времени уже не осталось: прибыли новые гости, которых им вместе надо было приветствовать.

Кассандре показалось, что брат Риордана Джордж, виконт Лэнэм, совсем на него не похож. Только в линии рта смутно угадывалось что-то общее. Впрочем, присмотревшись, она отметила, что рот у Джорджа просто сластолюбивый, тогда как у Риордана волевой и чувственный. Как и предсказывал Риордан, Джордж начал обнимать и целовать ее самым нескромным образом, однако младший брат положил этому конец так быстро, как только поэволяли приличия: увел ее подальше под предлогом того, что ему надлежит официально открыть бал, протанцевав с женой первый контрданс.

– Я не хочу с тобой танцевать, – заявила она, когда он вывел ее на середину зала.

За весь вечер это были первые ее слова, обращенные прямо к нему.

– Тем не менее тебе придется со мной танцевать, – с досадой ответил Риордан.

Заиграла музыка, и танец начался.

– Понимаю, что прошу слишком многого, но будь добра, улыбнись мне хоть разок, любовь моя, – попросил он тихим, обманчиво любезным тоном, ведя ее сквозь двойной строй восхищенных господ и дам. – Ты уже ясно дала понять, что говорить со мной не желаешь, но хоть одну-то жалкую улыбочку разве не можешь из себя выжать?

Не снисходя до ответа, Кассандра лишь еще плотнее сжала губы.

– Нет, в самом деле, дорогая, хотя я понимаю, каким тяжким испытанием явилась для тебя встреча с моей семьей, должен все же заметить, что твое красноречие нынешним вечером оставляет желать большего. Ты хорошо себя чувствуешь?

Растянув губы в вежливой улыбке, Кассандра сказала тихо, но внятно:

– Убирайся к дьяволу.

Он отвесил ей низкий поклон. Она присела в реверансе.

– Ах, сладость моя, как я люблю слушать твой голос! Правда, меня не совсем устраивает содержание разговора. Придется нам над этим поработать.

Следующая фигура танца требовала поворота. Риордан высоко поднял ее руку, Кассандра сделала изящный пируэт.

– Как я слышал, некоторые мужчины предпочитают, чтобы их жены целыми днями не раскрывали рта, но я не из их числа. Однако мне не хотелось бы, чтобы моя жена посылала меня к черту на каждом шагу.

– Я тебе не жена.

Риордан обнял ее за талию, слегка надавив на поясницу, и улыбнулся.

– В последнее время нет, это верно. Но после сегодняшнего бала ты снова ею станешь. Осторожно, дорогая.

Он подхватил ее под локоть, когда она оступилась.

Кассандра больше не могла заставить себя хотя бы притворно улыбнуться.

– Даже ты не посмеешь…

Сложные фигуры танца разлучили их в эту минуту. Она яростно уставилась через проход, образованный танцующими парами, на его несносное, невыносимо самодовольное лицо и начала всерьез обдумывать возможность задать стрекача. Конечно, не успеет она пробежать и трех шагов, как он ее схватит, но по крайней мере ей удастся поставить его в неловкое положение.

Словно прочитав ее мысли, он вновь, опережая музыку и общий порядок движений, крепко взял ее за руку.

– Даже я не посмею чего, мой ангел?

Кассандра стиснула зубы.

– Какой мужчина станет домогаться женщины, которая его презирает? – проговорила она хриплым шепотом.

– Полагаю, тот, кто устал ждать.

Его улыбка начала угасать.

– Я тебе не позволю даже близко ко мне подойти! Ни нынешней ночью, ни когда-либо в будущем.

– В таком случае мне придется взять то, что принадлежит мне по праву, без твоего разрешения.

– Я тебе не принадлежу!

Танец уже успел закончиться; обменявшись торопливым поклоном и реверансом, они покинули середину зала скорее как дуэлянты, а не как новобрачные, хотя он продолжал крепко держать ее за руку.

– Касси! На тебя приятно поглядеть, разрази меня гром! А ну-ка поцелуй меня!

– О, Фредди!

С неподдельной радостью Кассандра бросилась в раскрытые объятия своего кузена. Глаза у нее увлажнились.

– Господи, до чего же я рада тебя видеть!

– Ей-богу, я тоже рад! Не пропустил бы этот бал ни за какие коврижки. Привет, Филипп, мои поздравления и все такое.

Мужчины обменялись рукопожатием, хотя Риордан при этом выглядел мрачновато.

– Как ты поживаешь, Фредди? – спросила Кассандра. – Как твои дела? Я тебя не видела целую вечность!

– Я, как всегда, отлично, Касси, и у меня потрясающие новости. Я тоже скоро женюсь!

– Не может быть!

– Она сказала «да» вчера вечером, я даже матушке еще не успел сообщить. Я бы привел ее с собой сегодня, но она простудилась и слегка прихворнула. Надеюсь, это не из-за того, что она сказала «да»! Ха-ха!

– О, Фредди, какая замечательная новость! Я так рада за тебя. Это Эллен ван Райн?

– Ага! Не девушка, а персик! Касси, ты непременно ее полюбишь. Разве это не чудо – мы оба обзавелись супругами почти одновременно. Кто бы мог подумать прошлой весной в Париже, что все так здорово получится?

Она пробормотала в ответ что-то невнятное.

– Погоди, это еще не все новости. Знаешь, кто еще собирается затянуть брачную петлю? Угадай!

– Кто?

– Матушка.

– Не может быть! И за кого она собралась?

– За парня по фамилии Фрейн. Эдуард Фрейн. Страшен, как смертный грех, зато богат, как Крез. Ты ведь с ним знакома, верно?

Кассандра могла лишь кивнуть в ответ. Рот у нее не желал закрываться от удивления. Она была страшно сердита на тетю Бесс, но все же такого спутника жизни, как Эдуард Фрейн, ей не желала. Однако ей пришло в голову, что в подобном союзе есть своего рода гармония. Она искренне надеялась, что они сделают друг друга счастливыми, хотя ни за что не стала бы биться об заклад, что так оно и будет. Какая, однако, ирония судьбы! В свое время она в порыве праведного негодования отказала Эдуарду Фрейну, потому что он предложил ей сожительство без брака, а кончила тем, что стала сожительницей Филиппа Риордана.

Фредди пригласил ее на второй танец, а брат Риордана Джордж – на третий. Дальше последовала беспрерывная цепочка кавалеров. Некоторых из них Кассандра даже не знала по имени. Она быстро выбилась из сил, но, предпочитая танцы разговору, не отказывала никому. И все время ее преследовал неотступный взгляд Риордана, хотя она старательно избегала встречи с ним. Она заметила, что он пьет. Пьет не очень много, но по-настоящему, а не для виду. В какой-то момент, когда их пути случайно пересеклись, Кассандра сказала ровным, безразличным тоном:

– Я вижу, ты опять начал пить.

– Ты предпочла бы, чтобы я не пил?

– Мне совершенно все равно, пьешь ты или нет.

Риордан заглянул в свой бокал.

– Какое совпадение! Представь себе, мне тоже совершенно все равно.

И поставил недопитый бокал на стол.

Чуть позднее, когда музыканты прервали игру, чтобы немного передохнуть, он увел ее от последнего партнера и направился вместе с нею к нише в стене, где с рюмочкой миндального ликера устроилась леди Селена Стронг в обществе еще двух-трех пожилых дам, хранительниц ключей от входа в haut monde [51]. Леди Селена заговорила с Кассандрой едва ли любезнее, чем три месяца назад, во время памятной встречи в аптеке. Посреди принужденного, то и дело спотыкающегося разговора Риордан вдруг спросил, как поживает Уолтер, и этот невинный вопрос необъяснимым образом вызвал малиновую краску на щеках ее светлости. Кассандра не сразу вспомнила, что Уолтер, сын леди Селены, растратил огромную сумму денег из кассы семейного предприятия, а Риордан помог их возместить без лишнего шума, дав Стронгам взаймы.

– Да, кстати, – продолжал он почти без паузы, – мы получили приглашение на ваш fete champetre [52]. Большое вам спасибо. Мы с радостью принимаем приглашение, не так ли, Касс? Провести выходные в Оксфордшире – что может быть приятнее перед началом зимнего сезона?

Судя по ее лицу, можно было предположить, что леди Селена проглотила пригоршню морской гальки. Однако она доблестно и быстро переварила камешки. Немного заикаясь, она тем не менее довольно отчетливо выразила свою радость по поводу того, что они приняли приглашение и смогут приехать. Когда Риордан взял ее руку и приложился к пальцам, никто, кроме Кассандры, не заметил, как многозначительно он подмигнул ее светлости на прощание.

– Если я правильно поняла, мы не приглашены на fete champetre? – шепотом спросила Кассандра, пока они направлялись в столовую.

– Ну уж теперь-то нас непременно пригласят, – ответил он, улыбаясь и на ходу кивая друзьям.

– Зачем ты это сделал? Зачем было силой навязывать ей наше общество? По сути дела это был шантаж!

– Затем, что, хотя сама она – мерзкая жаба, а ее домашняя вечеринка скорее всего будет невыносимо скучна, именно от нее и от ее подруг зависит успех твоего появления в светских кругах Лондона, Касс. Честно говоря, без нее нам не обойтись.

Кассандра остановилась и изумленно взглянула на него.

– Не все ли тебе равно? Ведь к тому времени меня уже здесь не будет!

Риордан стиснул ее руку, которую все еще держал в своей, так сильно, что она поморщилась.

– Что это должно означать, черт возьми? – прорычал он, багровея.

Пришел ее черед вспомнить, что кругом люди.

– Ты делаешь мне больно, – тихо сказала Кассандра, отвернувшись и не глядя на него.

Его пожатие немного ослабло, но он ее не отпустил.

– Я задал тебе вопрос.

– Ответ на который тебе отлично известен.

– Ничего мне не известно, кроме того, что ты самая несносная женщина из всех, кого я знаю.

– Отпусти меня, Филипп, люди смотрят!

– Смотрят? В таком случае надо сделать так, чтобы им было на что смотреть.

– Перестань, перестань, – зашипела она, – не смей…

Слишком поздно. Риордан привлек ее к себе и поцелуем заглушил все дальнейшие возражения.

– Ты тоже меня поцелуй, – потребовал он шепотом, не отрываясь от ее губ и обхватив рукой затылок. Кассандра сделала попытку покачать головой.

– Поцелуй меня, Касс, или я сейчас на глазах у всех возьму тебя за задницу.

В ответ раздался приглушенный стон возмущения.

– Ну, как знаешь…

Но не успел он передвинуть руку с ее талии на ягодицы, как она обняла его и прижалась к нему всем телом.

– Ты ублюдок…

Воспользовавшись ее несвоевременной попыткой заговорить, он пробрался языком к ней в рот, пробуя ее на вкус, чувствуя, как дрожь расходится по ее телу от его прикосновения. Еще целых десять секунд Кассандра старалась побороть свои чувства, но потом сдалась. Не было ничего на свете слаще и… правильнее, чем ощущение его губ, прикосновение сильных рук, прижимающих ее к его длинному, сильному, поджарому телу.

Их глаза были закрыты, все чувства поглощены друг другом; пока поцелуй не прервался, они даже не слышали рассыпавшихся кругом добродушных аплодисментов. Риордан задержал ее в объятиях еще на миг, потом окинул собравшихся недоуменным взглядом, как будто говорившим: «Кто все эти люди?» Кассандра покраснела до корней волос и готова была бежать куда глаза глядят от стыда и отчаяния, если бы он не удержал ее железной рукой.

– Мне кажется, им это понравилось. Ты так не думаешь, любовь моя? Может, стоит повторить на бис?

Он прижался губами к ее лбу у самых корней волос.

– Я тебя убью, – прошептала она со всей серьезностью.

Риордан засмеялся и повел ее в столовую, где был сервирован роскошный полуночный ужин на длинных столах. Вот уже много недель ему не было так хорошо. Продолжая обнимать ее за талию, он стал пальцами совать ей в рот всякие лакомства и оставил это занятие только после того, как она совершенно искренне предупредила его, что сейчас ее стошнит прямо ему на рубашку. Риордану пришлось немного отодвинуться, но он по-прежнему держал ее за руку.

Как прошел следующий час, Кассандра потом так и не смогла припомнить: он тянулся бесконечно в гудящем темном тумане. Она совершенно перестала понимать, что творится вокруг; в мучительном ожидании того, что должно было произойти по окончании бала, ее ум был парализован страхом, а тело балансировало на грани полного истощения. Должно быть, она что-то говорила, ела, пила вино, двигалась, но ей самой казалось, что она заперта в тесной темной каморке наедине со своими кошмарами. Хуже всего было то, что она выдала себя: яснее всяких слов дала понять Риордану, что по-прежнему его хочет. Нет, самое страшное не это. Еще хуже то, что вскоре ей предстоит уступить ему, отдать ему свое тело по доброй воле, без принуждения. И тогда ее поражение будет полным и окончательным. То, чего она всеми силами старалась избежать, отказываясь быть его любовницей, станет свершившимся фактом.

Заявив ему в тот вечер после оперы, что предаваться с ним любви было бы «не правильно», Кассандра не разыгрывала недотрогу и не набивала себе цену. Ее представления о том, что нравственно и что безнравственно, сложились не под влиянием религиозных догматов или заповедей общественной морали и уж тем более не благодаря родительским наставлениям. Эти представления она выработала сама и упорно отстаивала их на протяжении всей своей сознательной жизни. Она была твердо убеждена в том, что любящие должны отложить свой телесный союз до тех пор, пока не возьмут на себя обязательства сохранять верность друг другу в браке.

Несмотря на это, она не раз была готова уступить Риордану еще до того, как он разыграл комедию с брачной церемонией. Лишь вмешательство ряда случайностей (к счастью или к несчастью – этого она не могла для себя решить) удержало ее от падения. И вот теперь, несмотря на все ее усилия и волю к сопротивлению, Филипп Риордан мог заставить ее делать все, что угодно, – в этом заключалась причина ее отчаяния. А главное, ей придется взять у него деньги, когда все кончится. Выбора у нее не было, ведь надо же на что-то жить! При одной мысли об этом ее душа съеживалась и корчилась в муках. Когда это случится, она действительно станет тем, для чего у людей есть только одно название. Шлюхой.

По крайней мере, таким представлялся ход событий в ее горячечном воображении, пока она выполняла все положенные этикетом движения, говорила нужные слова, танцевала, смеялась, шутила, пикировалась с его друзьями (некоторые из них уже стали и ее друзьями тоже). Все это время пронзительное жужжание у нее в ушах усиливалось, а происходящее стало казаться нереальным. Кожа сделалась болезненно чувствительной к любому Прикосновению; люди и предметы выглядели чужими, незнакомыми. Кассандра как будто со стороны видела себя в пестрой толпе танцующих среди бесконечно меняющихся партнеров. А потом… медленно, так постепенно, что она сама ничего не поняла, пока не стало слишком поздно, все вокруг начало куда-то уплывать. И наконец осталась одна лишь далекая-далекая световая точка, крохотная, как след от булавки, и слабое гудение в ушах. Вскоре все вообще исчезло и затихло.

С другого конца зала Риордан увидел, как его жена замешкалась в фигурах танца и пропустила движение, которое должно было привести ее в объятия партнера. Оледенев от ужаса, он следил, как она с полузакрытыми глазами делает неуверенный шаг в сторону, откинув одну руку, словно в поисках опоры. Чаша с пуншем выпала из его ослабевших пальцев, но он успел оказаться на середине зала прежде, чем услышал, как она со звоном разбилась об пол. Он даже не замечал, что бежит, ощущая лишь стремительное движение, и сам не сознавал, что выкрикивает ее имя. Все его мысли сосредоточились на одном: он должен подхватить ее, пока она не упала.

Он опоздал. Подобно тряпичной кукле с лишенными костей руками и ногами, она сложилась пополам и рухнула, с треском ударившись головой об пол.

Бросившись на колени рядом с ней, Риордан трясущимися руками распрямил ее безвольно согнутые ноги. При этом он совершенно не слышал аханья и взволнованных восклицаний собравшейся вокруг толпы. Подхватив ее под шею и затаив дыхание, он осторожными, легкими, как перышко, движениями начал ощупывать затылок. Вот шишка за правым ухом, но крови нет. Постепенно до него стало доходить, что говорят столпившиеся кругом люди. Они советовали поднять ее, предлагали свою помощь. Отмахнувшись от доброхотов, Риордан поднял ее сам. Сердце у него болезненно сжалось, когда он почувствовал, как мало она весит. Какой-то человек велел ему следовать за собой. Он слепо повиновался: прошел по коридору и попал в служебное помещение, видимо чей-то кабинет, где стоял письменный стол со стульями и диван. Человек сказал что-то насчет «комнаты миссис Уиллис» и указал на диван. Уложив Кассандру, Риордан прохрипел: «Позовите доктора!» – и вновь опустился на колени возле дивана.

Ее кожа, покрытая холодной испариной, блестела и была липкой на ощупь. В лице не осталось ни кровинки. Он не переставая твердил ее имя и стискивал бесчувственные руки, стараясь их согреть. Потом до него дошло, что дыхание у нее беспорядочное и неглубокое. Стянув с нее платье, Риордан приподнял ее и принялся лихорадочно распутывать шнуровку корсета на спине. Когда он опять уложил ее, она судорожно вздохнула, ресницы затрепетали. Но она так и не пришла в себя, а он ничего больше не мог придумать, просто обнял ее и замер.

Пришел доктор. Чувствуя себя совершенно беспомощным, сжавшись в комок от горя, Риордан следил, как врач проверяет ее пульс, зрачки, сердце, ощупывает затылок. Слова сочувствия и поддержки, обращенные к нему, доносились до его ушей как жужжание насекомых в соседней комнате. Его попросили выйти в коридор на несколько минут, и он покорно вышел: очевидно, доктор должен был произвести более интимный осмотр, при котором даже мужу не полагалось присутствовать. Несколько минут показались ему вечностью. Он подошел к двери и уже занес кулак, чтобы постучать, но тут она распахнулась, и врач разрешил ему войти.

Глаза Кассандры были закрыты, но лицо уже не выглядело смертельно бледным; она казалась спящей, а не бесчувственной. Риордан склонился над ней и коснулся пальцами ее щеки, потом повернулся к доктору.

– Как она? Все будет в порядке?

Когда врач кивнул, Риордан закрыл глаза и впервые за много лет мысленно произнес молитву.

Фамилия врача была Мейсон; он говорил тихим голосом, и Риордану пришлось подойти ближе, чтобы расслышать.

– Ваша жена, мистер Риордан, упала в обморок. Полагаю, она потеряла сознание еще до того, как ударилась об пол. В этом смысле ей повезло – она не почувствовала удара. Череп остался цел, хотя есть сотрясение мозга. Но она помнит, как ее зовут и где она живет, ни один сустав не парализован.

– Боже…

Ему стало немного легче от слов врача, но холодок страха пробрал его до костей.

– Что касается общего состояния, она не производит впечатления совершенно здоровой женщины. Может быть, она недавно перенесла какую-то болезнь?

– Нет.

Риордан решительно качнул головой, но вдруг замер.

– Вы хотите сказать…

– Не могу утверждать с уверенностью, но она выглядит ослабевшей, возможно, даже страдает от недоедания и явно недобирает веса. Сначала я подумал, что она беременна, – это было первое, что пришло мне в голову, но я обследовал ее и убедился, что это не так.

Риордан всем весом привалился к двери.

– Я думаю, она поправится, – заверил его доктор Мейсон, похлопывая по плечу, чтобы подбодрить. – Все, что ей нужно, – это хороший отдых и побольше здоровой пищи. Ну и, разумеется, на несколько дней ей нужен полный покой. Никаких резких движений, никакого волнения или расстройства. Я загляну к ней утром.

– Можно отвезти ее домой?

Доктор задумался.

– Полагаю, да, если это недалеко…

– Это недалеко.

– …и вы будете действовать со всей должной осторожностью. Избегайте толчков, это главное. Они могут оказаться болезненными и даже опасными в ее состоянии. Вы сможете с этим справиться, как вам кажется?

– Да, я смогу с этим справиться. Риордан отнес Кассандру домой на руках.

Окончательно Кассандра проснулась ближе к рассвету, хотя и до этого несколько раз выплывала из тумана, но лишь для того, чтобы тотчас же погрузиться в него опять. При свете единственной свечи на столике у постели она различила, что лежит в спальне Риордана, в его постели, а сам он сидит рядом, повернувшись к ней боком и опустив голову на руки. Он сидел совершенно неподвижно, и она подумала, что он, должно быть, дремлет.

Воспоминания о событиях прошедшего вечера стали возвращаться к ней по кусочкам. Она сознавала, что больна, но не могла припомнить всей цепочки событий, которая привела ее к этому состоянию. И какой сегодня день? Как она добралась до дому? Кажется, ее кто-то нес… но нет, это же просто нелепо, наверное, ей все это привиделось.

Кассандра осторожно поднесла руку ко лбу. У нее что-то было не в порядке со зрением: все предметы виделись ей сквозь облако роящихся черных мушек. Голова казалась пустой и хрупкой, как стеклянный сосуд, и при этом болела самым странным образом.

Должно быть, ее легкое движение не прошло незамеченным: Риордан повернулся и посмотрел на нее. При свете свечи он показался ей бледным и даже изможденным. Он вопросительно прошептал ее имя. Кассандра не сразу смогла заговорить: во рту у нее пересохло, пришлось облизнуть губы языком, но это почти не помогло.

– Что случилось?

Тут он сделал что-то непонятное: обеими руками взял ее руки и на секунду крепко прижался к ним лбом. Когда он поднял голову, его глаза горели яростью.

– Обычно жены говорят мужьям, что у них болит голова, – заметил он, безуспешно стараясь придать голосу беспечные интонации. – Неужели ты всегда должна доводить дело до крайности?

Она уставилась на него в недоумении.

Риордан откашлялся и заморгал, как будто ему соринка попала в глаз.

– Ты помнишь, как упала в обморок?

Кассандра хотела отрицательно покачать головой, но передумала – это было слишком болезненно.

– Нет.

– Ты упала и ударилась головой об пол. Какое-то время ты была без сознания, но потом обморок перешел в сон.

– Это было вчера?

– Да. Во время бала. Теперь вспоминаешь?

– Да, вроде бы, – согласилась она после минутного раздумья. – Можно мне немного воды?

Риордан достал с ночного столика стакан с водой, подсунул руку ей под голову и помог сделать несколько глотков. При этом он заметил, что ей больно двигаться.

– Как ты себя чувствуешь? Голова болит?

Кассандра промычала в ответ что-то невразумительное, и он сразу понял, что она принадлежит к числу тех трудных пациентов, которые никогда ни на что не жалуются.

– Доктор обещал прийти утром, ждать уже недолго. Он говорит, что ты поправишься.

Веки у нее закрывались сами собой, она засыпала у него на глазах.

– Касс?

– М-м-м?

– Ты меня до смерти напугала.

Ее глаза закрылись.

– Так тебе и надо, – прошептала она с усталым вздохом и уснула.

Когда доктор пришел и осмотрел ее вновь, он лишь подтвердил сказанное прошедшей ночью: она повредила голову, но это не опасно, ей нужен только покой. Тем не менее Риордан дежурил у ее постели чуть ли не круглые сутки, улучая только пару часов для сна в ее прежней комнате, и при этом строго-настрого наказывал Кларе будить его, если будут какие-нибудь перемены.

Через два дня головные боли перестали мучить Кассандру, к ней постепенно стал возвращаться аппетит, на память о происшедшем осталась лишь глубокая усталость. Большую часть дня она спала, зато не могла сомкнуть глаз ночью. Риордану нравилось приходить к ней в комнату по ночам и обнаруживать ее сидящей в постели с подтянутыми к животу коленями и читающей книгу при свете свечи. Когда он входил, она опускала очки на кончик носа и бросала на него взгляд поверх стекол. При этом вид у нее был такой уютный, такой домашний, словно они были женаты уже лет двадцать. Иногда она даже надевала ночной чепчик, почему-то вселявший в него желание заслонить ее своей грудью от неведомой опасности. Или схватить ее и съесть.

Он старался по возможности не дотрагиваться до нее, но, когда приходилось поправлять ей подушки или простыни, удержаться от искушения было свыше его сил. Эти прикосновения были легкими и мимолетными, но заставляли их обоих смущаться и молча отворачиваться друг от друга, делая вид, что ничего не произошло.

Их разговоры были тихими, спокойными, миролюбивыми, рассчитанными на то, чтобы ее не тревожить. Кассандра как будто вернулась в прежние времена, еще до знакомства с Уэйдом, когда они вместе читали и обсуждали прочитанное, находя удовольствие в общении друг с Другом. Она воспользовалась этой краткой передышкой, чтобы выздороветь и окрепнуть телом и духом, отложив на время свои горькие мысли. Все, что ее мучило, еще ожидало решения, но все немного отодвинулось, не маячило на виду. Здесь, в самом оке бури, царило затишье, и она позволила себе, пока это было возможно, насладиться покоем.

Однажды вечером, примерно через неделю после несчастного случая, Риордан, как всегда, в одиночестве пообедал в парадной столовой и тихим, неспешным шагом поднялся к ней в спальню. В ответ на его стук в коридоре появилась Клара.

– Все в порядке, она не спит. Надоело, говорит, валяться в постели, завтра собирается спуститься вниз. Это ведь добрый знак, верно?

Риордан не знал, добрый это знак или нет. Он отослал Клару и вошел в спальню.

Кассандра сидела в постели и читала «Джентлменз мэгэзин» [53]. Она приветствовала его своей обычной сдержанной улыбкой. Неожиданно для нее Риордан сел на постель, а не в свое привычное кресло. Она отодвинулась, чтобы дать ему побольше места, и опустила журнал.

– Как ты себя сегодня чувствуешь?

– Спасибо, гораздо лучше.

Это был ее неизменный ответ, которому. Риордан давно уже не придавал значения. Какое-то время он молчал, рассеянно теребя покрывало.

– Касс, – начал он наконец и снова умолк.

Такая нерешительность обычно была ему несвойственна. Кассандра с любопытством взглянула на него, и вдруг на нее снова нахлынула дурнота. Она догадалась, о чем он не решается заговорить. Одно дело завести в доме любовницу на содержании, и совсем другое – получить вместо нее хроническую больную. Ему надоело возиться с ней, он собирался отослать ее с глаз долой.

Ледяной холод пополз по ее телу и проник в сердце. Она вдруг поняла, что не хочет уезжать. Как ни мучительны были их отношения, перспектива потерять его навсегда показалась ей еще ужаснее. Отвернувшись от него, Кассандра сосредоточила все свои телесные и душевные силы на том, чтобы не расплакаться.

– Я знаю, наш брак был несколько необычным, – заговорил Риордан по-прежнему нерешительным голосом, – и мы начали нашу совместную жизнь, не имея тех преимуществ, какими обычно пользуются другие супружеские пары.

Он заставил себя коротко рассмеяться.

– Например, у нас не было даже десяти минут на раздумье.

Кассандра обернулась и взглянула на него в изумлении.

– О чем ты говоришь?

– Я пытаюсь сказать, Касс, что мы оба должны приложить усилия, чтобы наладить нашу семейную жизнь. Ведь все так хорошо начиналось! Ты не можешь это отрицать.

Инстинкт самосохранения не позволил ему признаться, насколько ему было хорошо с ней, когда все только начиналось.

– Но потом что-то произошло, хотя я, хоть убей, не знаю, что именно.

Кассандра не могла поверить своим ушам; ей казалось, что об этом уже нет смысла толковать.

– Не иначе, как ты сошел с ума, – вздохнула она. – Или меня считаешь сумасшедшей.

На мгновение губы Риордана крепко сжались, но он продолжал говорить по-прежнему спокойным и примирительным тоном:

– Может быть, и так, но я все еще хочу, чтобы мы начали все сначала.

Он что-то вытащил из кармана и взял ее за руку, насильно удержав ее в своей, когда Кассандра попыталась высвободиться. Оказалось, что это кольцо. Риордан не стал надевать его ей на палец, только положил на ладонь.

– Я заказывал его для тебя в тот день, когда ты увидела меня с Клодией в ювелирной лавке. Наш поцелуй был совершенно невинным, Касс, клянусь тебе. Пусть это будет твое обручальное кольцо. Давай начнем все сначала.

Массивное золотое кольцо прожигало ей руку насквозь. «Tu et nul autre», – прочитала Кассандра. – «Ты и никто другой». Она осторожно положила кольцо на постель между ними.

– Филипп, это еще одна из твоих шуток? Прошу тебя, забери его, мне оно не нужно. Твое лицемерие меня просто поражает.

Наступило тягостное молчание. Не в силах поднять на него взгляд, она продолжала смотреть на кольцо. Пауза затянулась, и ей вновь пришлось заговорить:

– Однажды я тебе сказала, что никогда не стану твоей любовницей. Теперь я вижу, что другого выбора у меня нет. Наверное, мне следовало покончить с собой, чтобы избежать участи, которая любой порядочной женщине кажется страшнее смерти, но мне не хватает мужества. Я прошу только об одном одолжении: перестань называть этот грязный фарс браком. Ради Бога, можешь лгать своей семье и друзьям, если хочешь, но будь честен хотя бы со мной!

Охватившее его недоумение несколько смягчило приступ гнева. Он взял ее за плечи, заставил опуститься на подушку и низко склонился над ней.

– Мы женаты! Я твой муж! Почему ты вдруг решила, что мы не состоим в браке?

– Я прекрасно знаю, что не состоим!

– Нет, состоим!

– Лжец! Сборщик налогов был подставным лицом! Он даже не местный житель! Черт тебя побери, мне все известно! А теперь пусти меня!

– Нет! О чем ты говоришь, Касс? Касс, ради всего святого…

Неимоверным усилием Риордан заставил себя успокоиться и отпустил ее. Все равно ей некуда было бежать. В голове у него царил хаос.

– Скажи мне, откуда у тебя взялись такие сведения? Кто тебе сказал?

Ее губы презрительно скривились.

– Какая разница? Я знаю, и все. И не собираюсь тебе говорить, кто мне сказал.

Он выпрямился.

– Уэйд!

Она лишь усмехнулась в ответ.

Нет, не Уэйд. Касс была взбешена еще до того, как ушла к Уэйду; она потому и ушла, что кто-то сказал ей эту ложь. Но кто? Риордан попытался припомнить тот роковой день. Она говорила с Оливером, это он знал наверняка, но Оливер не мог сыграть с ней такую злую шутку. Конечно, он был настроен против нее, но… проделать нечто подобное? Нет, Оливер на это не способен. Тогда кто же? Кто-то, с кем она случайно повстречалась в тот день на Оксфорд-стрит? Может, это Уолли решил над ней подшутить? Ее тетка? А может, Фредди? Мысли путались у него в голове.

Риордан снова взял ее за плечи и легонько встряхнул.

– Не знаю, кто рассказал тебе эту байку, Касс, но, кто бы это ни был, он солгал. Мы женаты.

Кассандра оттолкнула его.

– В таком случае где наше свидетельство о браке?

Она твердо решила, что не позволит себе заплакать. О, как ей хотелось избежать этого унизительного объяснения!

Риордан удивленно поднял брови.

– Я думал, эта бумажка ничего не значит и ее можно пустить по прямому назначению. Разве ты ее не выбросила?

Она с сожалением покачала головой.

– Ну уж я точно ее не трогал.

Судя по ее лицу, было ясно, что она ему не верит.

– Черт побери, Касс, мы женаты! Кто тебе сказал, что это не так? Скажи мне!

Молчание.

– Как я могу оправдаться, если не знаю, кто меня оклеветал?

Упорное молчание.

– Кто бы это ни был, он… или она, или они… лгут! Почему ты не хочешь мне поверить? Этот человек – змея, Касс. Я говорю тебе правду! И потом, как бы я мог осуществить столь коварный план? Неужели ты не помнишь, в каком состоянии я был? Да я имени своего не помнил, не то что…

– Верно, но твой друг Уолли мог все сделать за тебя..Наверное, вы с ним сговорились заранее, еще до того, как мы уехали из поместья Колина. Филипп, я больше не могу выносить этот разговор…

– Уолли? О Господи, Касс, поговори с ним, и он тебе скажет, что это не правда! Он…

– О, в этом я не сомневаюсь! Он вряд ли признается в мошенничестве, не так ли?

Бормоча проклятия, Риордан поднялся и начал расхаживать взад-вперед от постели к камину и обратно, потом вдруг остановился и повернулся к ней.

– Мы еще кое-что подписывали, помнишь? Какую-то бумагу, которую они оставили у себя. Она хранится у них, это архивная запись.

– Филипп, ничего такого не было.

– А мы съездим и проверим! Как только ты поправишься! Мы поедем и… – Тут он вспомнил и осекся на полуслове:

– Я не могу ехать.

Кассандра с горечью рассмеялась. Риордан, чертыхаясь, подошел к ней.

– Сессия парламента открывается через три недели с небольшим, дорогая моя женушка. Ты можешь считать меня прохвостом, обманывающим женщин направо и налево, но факт остается фактом: я готовлю законопроект для этой сессии, который спасет множество человеческих жизней, если мне удастся собрать нужное количество голосов, чтобы его приняли. Я трудился над ним целое лето, и у меня все еще полно работы: встречи с избирателями, с членами комитета, с другими депутатами, которые меня поддерживают. Черт побери, Касс, я не могу ехать в Шотландию в этом месяце!

– Да уж вижу, – ответила она мягко. – Но ведь я и не просила тебя ехать.

Со страшной руганью Риордан повернулся к ней спиной и возобновил свое беспокойное хождение взад-вперед. Кассандра следила за ним из-под опущенных ресниц, проклиная себя за то, что на несколько секунд в самом дальнем конце злосчастной темной пещеры, в которой она была заключена, ей померещился луч надежды.

Наконец он снова остановился, осененный внезапной идеей.

– Уокер! Мы пошлем Джона! Ведь ему ты доверяешь, не правда ли, Касс? Я могу послать его прямо завтра. Это займет не больше недели, туда и обратно, если с погодой повезет. Уокер возьмет у сборщика податей заверенную копию свидетельства.

Риордан подошел к ней и сел на край кровати, взяв ее непослушные руки в свои.

– Это тебя удовлетворит? Я не знаю, что еще можно придумать. Если ты знаешь, скажи мне, я готов на все.

Его искренняя горячность чуть не погубила Кассандру окончательно. Больше всего на свете ей хотелось бы ему поверить, однако сама страстность этого желания предупредила ее об опасности. Он назвал Куинна змеей, но можно ли предположить, что его старый и самый близкий друг способен разрушить его законный брак? Она так не думала. Ей никогда не приходилось сталкиваться с таким черным предательством. Она не думала, что оно вообще возможно.

И все же… Почему бы и не послать Уокера? Вреда от этого не будет. Отняв руки у Риордана, Кассандра сложила их у себя на коленях.

– Я действительно доверяю Джону, – медленно проговорила она. – Хотя он служит у тебя, не думаю, что он способен на бесчестный поступок. Но…

– Но ты готова поверить, что я на него способен!

Риордан был вне себя от гнева, но в то же время почувствовал, как облегчение разливается у него в груди теплым золотистым сиянием. Наконец-то загадка разрешилась! Касс была нагло обманута. Она возненавидела его, потому что была сбита с толку. Их брак не кончился, все еще только-только начинается! У него руки чесались схватить ее за плечи и встряхнуть хорошенько, чтобы вся правда дошла до нее немедленно. Они и так потеряли слишком много времени! Увы, вместо этого приходилось посылать Уокера в Гретна-Грин.

– Знаешь, милая, – сказал он ей, – когда все выяснится и ты убедишься, какого колоссального дурака сваляла, я потребую от тебя извинений.

– Это мы еще посмотрим.

Улыбка торжества медленно расплылась по его лицу.

– И я как раз придумал, каким именно образом ты сможешь доказать мне свое раскаяние. Да, я нашел идеальный способ.

Озабоченно нахмурившись, она пропустила его слова мимо ушей.

– Как я уже говорила, я доверяю Джону. Но разве можно посылать его в Гретна-Грин?.. Ведь он нужен тебе здесь! Сейчас больше, чем когда-либо. Из того, что ты только что мне сказал…

– Разумеется, он нужен мне здесь! Но жена нужна мне еще больше, поэтому я предлагаю все же послать его. Что скажешь?

Кассандра отвернулась, в задумчивости прижимая пальцы к губам. И опять зыбкая надежда соблазнительно поманила ее за собой, нашептывая, что он говорит правду, но она отпрянула в суеверном страхе: слишком много ослепительной радости вызывала в душе эта мысль.

– А что ты ему скажешь? – забеспокоилась она. – Как ты ему объяснишь?

– Я скажу ему правду. Знаю, это немного неловко, но тут уж ничего не поделаешь, придется ему узнать все. Но ты не беспокойся, Касс, Джон умеет держать язык за зубами. Дальше его это не пойдет.

Кассандра на мгновение закрыла глаза. Ей хотелось, чтобы ее голос звучал непринужденно, но он прерывался на каждом слове.

– Хорошо. Пусть он съездит. Но я должна тебе сказать, что многого от этой поездки не жду.

– Правда, любовь моя? – тихо переспросил Риордан. – Хотел бы я знать, с каких это пор ты стала такой подозрительной?

Он хотел коснуться ее щеки, но она отвернулась. Пришлось удовольствоваться локоном, лежавшим у нее на плече. Он потер между пальцев блестящую шелковистую прядь. Его гнев рассеялся, подобно тучам после летней грозы.

– А я жду от этой поездки чуда. Я хочу вернуть свою жену.

Кассандра почувствовала легкое прикосновение его теплой руки к своей ключице. Сердце у нее колотилось, тело каждым нервом отзывалось на звук его голоса.

– Если Джон Уокер вернется с доказательствами того, что наш брак действителен, – сказала она, по-прежнему стараясь не выдать голосом своего волнения, – я, Филипп, извинюсь перед тобой любым угодным тебе образом. Но пока он не вернется, я предпочитаю, чтобы ты до меня не дотрагивался.

Риордан двумя пальцами провел по ее шее и груди до выреза ночной рубашки.

– Любовь моя, – прошептал он, – лучше не торопись с подобными просьбами. Я сделаю все возможное, чтобы ее выполнить, но как бы тебе самой не пришлось потом об этом пожалеть. Завтра или послезавтра. Или прямо сейчас.

Его пальцы скользнули за вырез рубашки, искусно и нежно лаская кожу. Так просто было бы уступить ему! Ведь ей самой так этого хотелось!

– Я ни о чем жалеть не буду, – заявила она задыхающимся, неестественно высоким голосом, звук которого вызвал у него улыбку.

– Тогда как насчет поцелуя? – принялся уговаривать Риордан. – Чтобы скрепить наш договор.

– Мне кажется, в этом нет никакой необходимости.

– А мне кажется, что есть. Я думаю, это вопрос жизни и смерти.

Он наклонился к ней и с ласковой настойчивостью провел указательным пальцем по ее нижней губе.

– Поцелуй меня, Касс. Ты же знаешь, что сама этого хочешь.

Она глубоко втянула воздух через нос.

– Может быть, и хочу, но ты всегда заходишь слишком далеко, а я… я потом не могу…

– На этот раз я ничего такого не сделаю, обещаю. Только поцелуй.

Ее губы были в дюйме от его губ, он ощущал у себя на лице ее легкое дыхание и уже решил действовать, не ожидая ответа, но в тот самый момент, когда их губы соприкоснулись, она прошептала «да», и ее согласие отозвалось в его теле волной желания. Он собирался сдержать слово и ограничиться простым поцелуем, но не смог остановиться.

Его язык глубоко проник ей в рот, а рука сама собой откинула простыню и погладила ее грудь сквозь рубашку.

– Нет, Филипп, ты же обещал…

– Знаю, но это часть поцелуя. Неотъемлемая часть.

«Казуистика», – мелькнуло у нее в мозгу, уже теряющем способность мыслить. Ее рука лежала поверх его руки – бесполезная, неподвижная, неспособная к сопротивлению. Пожалуй, она даже поощряла его. Разве то, что так прекрасно, может быть грехом? Ей так сильно не хватало его все это время, а теперь… ее как будто выпустили погреться на солнышке после жестокой холодной зимы, проведенной взаперти. Его рука переместилась ниже, коснулась ее ребер и живота, повсюду оставляя огненный след. И все это время он продолжал ее целовать.

– Я хочу доставить тебе наслаждение, – прошептал он прямо ей в рот. – Я хочу снова оказаться в тебе. Я умираю от желания. Я хочу слышать, как ты произнесешь мое имя, Касс.

Ее охватил неудержимый озноб, пальцы невольно сжимались и разжимались у него на плечах. Сама не зная как, Кассандра сумела отвернуться.

– Ты должен остановиться, – сказала она ему с рыданием в голосе. – Ты же обещал!

Прижавшись щекой к ее щеке, Риордан почувствовал, что она плачет.

– Прости, любимая, – он судорожно перевел дух, – но я просто не понимаю, почему мы не должны предаваться любви. Мой ум этого не постигает.

Ее ум тоже не мог этого постичь. Она откинулась на подушку и замерла в неподвижности, наслаждаясь ощущением тепла, исходившего от его тела, стараясь растянуть удовольствие, чтобы его хватило надолго. Но когда Риордан отодвинулся, он забрал с собой часть ее души, и она знала, что так будет всегда.

– Ты сохранишь кольцо у себя, Касс? Вовсе не обязательно его носить, – поспешил пояснить он, когда она отрицательно покачала головой. – Просто держи его у себя. Где угодно. Хоть под кроватью, если хочешь. Только обещай, что оставишь его у себя.

Кассандра помедлила.

– Ладно, я оставлю его.

Они посмотрели друг на друга, он – с улыбкой, она – с недоверием. Риордан отыскал кольцо на постели, заставил ее сжать его в руке, поцеловал ее пальцы и встал.

– Уокер все еще работает внизу. Пойду поговорю с ним, пока он не ушел домой.

Он сунул руки в карманы и покачался на носках. Вид у него был задиристый.

– Одна неделя, Касс. Ты понимаешь, как скверно ты со мной обошлась? Твое раскаяние должно быть глубоко прочувствованным и трогательным. А твои извинения – очень, очень долгими и подробными. Возможно, они займут…

– Спокойной ночи, Филипп.

Риордан торжествующе ухмыльнулся, предвкушая ее поражение.

– Спокойной ночи, дорогая женушка. Не забывай, одна неделя!

Еще раз ухмыльнувшись на прощанье, он ушел.

Кассандра уставилась на закрытую дверь, проводя пальцами по губам, на которых неудержимо играла легкая улыбка. Одна неделя.