Леди удача

5.

Наклонившись вперед, Кассандра погладила свою лошадь между ушей. Ей очень хотелось, чтобы Риордан заговорил с ней. Она бросила на него взгляд. Он молча сидел на прекрасном гнедом жеребце. Интересно, о чем он думает? По его суровому замкнутому лицу, повернутому к ней профилем, ни о чем нельзя было догадаться. Вообще-то оба они этим утром были не в разговорчивом настроении. Равно как и вчера вечером. Это было на них не похоже. В течение целой недели они гуляли, ездили верхом, обедали, играли в карты и танцевали друг с другом каждый день и каждый вечер. Но больше всего они разговаривали. Раньше Кассандра даже не подозревала, что у двух людей может быть столько общих предметов для разговора.

Теперь у нее были свои мнения и взгляды – не слишком глубокие, но достойные уважения и вполне добросовестно обоснованные – на самые разные темы. Следует ли члену парламента при голосовании прислушиваться к голосу совести или к требованиям своих избирателей? Может ли народ взять на себя моральную ответственность за свержение деспота? И что самое удивительное – ее мнения не были зеркальным отражением мнений Риордана, она пришла к ним самостоятельно. Она даже не знала, в чем состоят его истинные взгляды и верования, потому что его манера обсуждения любого спорного вопроса состояла в том, чтобы занять точку зрения, противоположную ее собственной, и вести спор до того момента, когда она либо побеждала, либо сдавалась, потом перейти на другую сторону и начать все сначала.

В его обществе она не казалась себе глупой, даже когда ошибалась и говорила нелепости, выявлявшие всю глубину ее невежества. Он даже сделал ей своего рода комплимент, заметив как-то раз, что его удивляет, каким образом такая умная девушка могла получить столь мизерное образование. В лучах этой сомнительной похвалы Кассандра купалась целыми днями. Ей по-прежнему нелегко давался Руссо и другие книги, которые Риордан заставлял ее читать, но, когда он делал для нее краткий пересказ, она легко и верно схватывала суть. Она чувствовала себя гордой и полной энтузиазма; впервые за всю жизнь учение показалось ей радостью, а не мукой.

Все время, свободное от обсуждения книг, брошюр и газетных статей, они проводили в высшем или, наоборот, в низшем обществе, делая вид, что они любовники. Они посещали балы и рауты, званые ужины в тесном кругу, фешенебельные и сомнительные игорные заведения, театры и оперу. Не прошло и двух дней, как по всему городу разнеслась весть о том, что новая подружка почтенного Филиппа Риордана – дочка Патрика Мерлина, того самого изменника, которого повесили в Ньюгейте всего две недели назад, а она даже траур не носит! А впрочем, чего еще ожидать от проклятой француженки? Ах, она англичанка? Ну, все равно ничем не лучше француженки: прожила там всю жизнь и, небось нахваталась от лягушатников всякой дряни, как и ее папаша-предатель. Никто не спрашивал, что в ней нашел блестящий депутат парламента: все были наслышаны о его репутации и о ее красоте. И лишь одно обстоятельство ставило всех в тупик: почему он не вывез ее из убогой трущобы в Холборне, где она жила под присмотром тетки, и не снял для нее уютное гнездышко в Мэйфер? Восхищение Кассандры лицедейскими способностями Риордана росло по мере того, как ей открывалась истинная глубина пропасти, отделявшей то, чем он был на самом деле, от того, чем хотел казаться. Они придумали сложный язык знаков для общения на публике и к концу недели уже представляли собой безупречно слаженный дуэт. Риордан почти не прикасался к спиртному и пригубливал, только когда за ним наблюдали. Кассандра, от природы наделенная умением сохранять трезвую голову вне зависимости от количества выпитого (эту способность она открыла в себе еще в Париже), разработала особый трюк: она залпом выпивала свою порцию почти до дна, а потом быстро менялась с ним бокалами, пока никто не видел. Она научилась держаться прямо, когда он, покачиваясь и спотыкаясь, цеплялся за нее, чтобы устоять на ногах, терпеливо сносила взрывы его недовольства, когда он проигрывал в карты, и, не моргнув глазом, смеялась непристойным шуткам, которыми он обменивался с друзьями.

Лишь к одному она так и не смогла привыкнуть: к тому, как откровенно он прикасался к ней на глазах у всех, вернее, к тому, что для него подобная интимность, по-видимому, ничего не значила и считалась просто частью спектакля. Стоило им показаться на людях, как Риордан начинал давать волю рукам – обнимал ее, гладил, прижимал к себе. Сколько ни старалась, Кассандра не могла остаться равнодушной, так сильно волновали ее эти ласки.

Однажды во время пантомимы в Воксхолле он принялся гладить ее шею и плечи, стоя позади нее прямо посреди веселой толпы приятелей. Ей показалось, что это продолжалось часами. Наконец, слепо глядя прямо перед собой, еле удерживаясь на подгибающихся ногах, она небрежно оттолкнула его руку, хотя в животе у нее все было стянуто тугим узлом потаенных запретных ощущений, а кости превратились в мягкий воск. Позже, когда они остались наедине и он обратился к ней со своей обычной дружеской вежливостью, она почувствовала себя обманутой, чуть ли не грязной, и в то же время необъяснимо беззащитной.

Он ей очень нравился. Она это понимала, но не знала, что на сей счет предпринять. Лучшего друга, чем Риордан, у нее не было за всю ее жизнь. Да, их дружба была чисто показным делом и преследовала вполне определенную цель, но для Кассандры это ничего не меняло: общение с ним было сердечным, веселым и захватывающим; когда они были вместе, она чувствовала себя счастливой. Она понимала, что никакого толку из этого не выйдет, но ей не хватало изощренности или цинизма, необходимых, чтобы оградить себя от него.

– Который час?

Кассандру мало интересовал ответ, спросила она главным образом для того, чтобы прервать молчание, тем более, что тот же вопрос она задавала совсем недавно.

Риордан вытащил часы и щелчком открыл серебряную крышку.

– Половина двенадцатого. Он скоро появится.

С этими словами он повернулся к ней, охватывая ее новенькую, с иголочки, розовую льняную «амазонку» неодобрительным – в этом она готова была поклясться – взглядом, и вновь с каменным лицом уставился на дорожку.

– Как я выгляжу?

Она нервно поправила булавку, которой крепилась к зачесанным наверх волосам ее наимоднейшая шляпка. Ладони у нее вспотели в кожаных перчатках для верховой езды. Она не понимала, что с ним творится, почему он так холоден, почему так враждебно настроен именно в эту минуту, когда ей наконец предстояло встретиться с Колином Уэйдом. Сама она была беспокойна, как жеребенок. Нетерпение и тревога снедали ее при мысли о том, что все, над чем они так долго работали, все, за что мистер Куинн заплатил, – все это в ближайшие тридцать минут будет зависеть от ее умения убедительно сыграть свою роль.

Но в тот самый момент, когда она больше всего нуждалась в поддержке Риордана, свободное общение между ними почти иссякло, превратившись в едва заметный ручеек, а в последние несколько минут им вообще приходилось выдавливать из себя слова по капле.

Риордан опять окинул ее взглядом с головы до ног, на сей раз с откровенно оценивающим выражением, которое показалось ей почти оскорбительным.

– Как спелое яблочко, Касс, готовое свалиться счастливчику прямо в руки.

И сами слова, и его презрительно-насмешливый тон прозвучали как пощечина. Кассандра отвернулась и в смятении закусила губу. В чем дело? Что не так? Что она такого сделала?

– Если почувствуешь хоть на секунду, что лошадь тебя не слушается, останови ее сама, понятно? Мы придумаем другой способ привлечь его внимание. Я вообще не выношу, когда женщины галопируют в дамском седле. Ты меня слышала, Касс?

– Я все прекрасно слышала, – холодно ответила она. – Я отличная наездница, мистер Риордан, и вряд ли сумею потерять поводья, управляя этой кроткой лошадкой, можете быть спокойны.

– Вот и хорошо. Значит, ты сможешь сосредоточиться на том, чтобы побольше улыбаться и делать ветер ресницами. Только постарайся не сморозить какую-нибудь глупость, которая раскроет всю нашу игру.

Кассандра уставилась на него, онемев. Что за муха его укусила? Когда, почему, каким образом ее веселый, щедрый, великодушный друг успел превратиться в разозленного, поминутно говорящего гадости незнакомца? Это началось вчера вечером, сообразила она, когда они стали всерьез готовиться к встрече с Уэйдом.

Вновь устремив взгляд прямо перед собой, Кассандра стиснула в руках поводья и мысленно приказала себе успокоиться, не плакать, думать только о том, что ей предстоит. Она так и подпрыгнула в седле, когда мужской голос у них за спиной пожелал им доброго утра, но это был всего лишь один из приятелей Риордана. Он проехал мимо, не останавливаясь.

Небо было затянуто тучами, в воздухе ощущалась томительная предгрозовая духота. В это воскресное утро публики в Гайд-парке было меньше, чем обычно, из-за угрозы дождя. Колин Уэйд катался здесь верхом каждое воскресенье, и Кассандра то начинала опасаться, то почти надеяться, что на сегодня он отменит прогулку. Она беспокойно поправила на шее темно-бордовый «аскот» [25] и оттянула назад рукава жакета, чтобы видны были белоснежные кружевные манжеты.

Костюм для верховой езды, готовый, но прекрасно сидевший на ней, был куплен вчера на деньги, которые дал ей Куинн. Может, именно это разозлило Риордана? Такое предположение заставило разозлиться ее самое. Да какое ему дело до того, на что она тратит свои деньги? И потом, что еще ей оставалось делать? Предполагалось, что она сумеет соблазнить мистера Уэйда. От нее ждали именно этого. Но как же ей этого добиться, если она будет выглядеть замарашкой?

Она испустила судорожный вздох и тотчас же оцепенела, услыхав тихий голос Риордана:

– Вот он.

Впереди на дорожке показался направлявшийся им навстречу всадник – молодой человек на белой кобыле. Когда он подъехал поближе, Кассандра заметила из-под полуопущенных ресниц, что он и в самом деле, как описывал его Риордан, светловолос и хорош собой. Жилет на нем в этот день был зеленовато-голубой, как купорос, а камзол – цвета спелой сливы. Светло-золотистые волосы, зачесанные назад, оставляли открытым прекрасно вылепленное лицо с высоким лбом. В глубоко посаженных глазах угадывалось выражение презрительной скуки. Когда Уэйд увидел их, его брови слегка приподнялись, лишний раз подчеркивая надменность черт. Он холодно кивнул Риордану и уже начал его объезжать, но тут его светло-карие глаза, цветом напоминавшие корицу, заметили Кассандру и остановились на ней. Он натянул поводья.

– Уэйд, – небрежно проронил Риордан в виде приветствия.

– Риордан, – ответил Уэйд.

Оба они при этом смотрели на Кассандру, а она не сводила взгляда со светловолосого красавца, словно вдруг обнаружила давно потерянный горшок с золотом. Уэйд выжидающе молчал. После демонстративно затянувшейся паузы Риордан весьма сухо и нелюбезно представил их друг другу.

– Мисс Мерлин, – плавно подхватил Уэйд, низко сгибаясь в поклоне и охватывая ее взглядом от сапожек до верха шляпки. – Как поживаете?

Кассандра сняла правую перчатку и протянула ему руку, хотя их разделяло метра два. Не отрывая от нее глаз, он толкнул коленом свою кобылу, побуждая ее подойти ближе, пока наконец животные не встали вплотную друг к дружке, а его начищенный до блеска сапог не уткнулся в юбку ее «амазонки». Уэйд взял ее руку без перчатки, сжал В" своей, затем провел большим пальцем по тыльной стороне ее ладони, словно разглаживая то место, которого ему суждено было коснуться губами, и наконец поцеловал. Кассандра шумно перевела дух и при пожатии слегка задержала его пальцы. Она облизнула губы кончиком языка и привычным жестом вскинула голову. При этом тонко вырезанные ноздри Уайда надменно раздулись.

Риордан, все это время сидевший с затаенным дыханием, схватил уздечку Кассандры и, нетерпеливо дернув, оттащил ее лошадь прочь от кобылы Уэйда.

– Мы спешим, Уэйд. Доброго вам утра.

– Спешите? – переспросил златовласый красавец стелющимся, как бархат, голосом. – Я думал, палата на каникулах. Заслуженный отдых, так сказать, достойная награда за все труды, положенные многоуважаемыми членами парламента на принятие мудрых и прозорливых законов во время прошедшей сессии. Государственные заботы, как мне представляется, – дело весьма утомительное.

Его ухмылка превратилась в широкую улыбку, когда Кассандра подавила смешок, прикрывшись перчаткой.

– Куда более утомителен разговор с расфуфыренными шлюховатыми придурками! – огрызнулся Риордан сердитым, слишком громким голосом.

Он пришпорил своего коня и потащил лошадь Кассандры за собой. В спину им раздался рассыпчатый звонкий смех Уэйда. Обернувшись в седле, Кассандра послала ему самую смертоносную из своих улыбок. Он поднял руку и помахал, как бы прощаясь, но в то же время обещая новую встречу; она ответила взглядом, полным понимания, но тут Риордан выругался и заставил ее снова смотреть вперед.

Свернув с дорожки, они остановились. С минуту оба молчали. Теперь, когда все кончилось, Кассандра начала дрожать от пережитого напряжения.

– По-моему, все получилось! Мне кажется, я ему понравилась, как ты думаешь?

Она сняла вторую перчатку и принялась нервно теребить в руках мягкую лайковую кожу.

– Разве ты не считаешь, что все прошло хорошо?

– Я считаю, что все прошло бы еще лучше, если бы этот чертов сукин сын повалил бы тебя прямо там, на скаковой дорожке.

Риордан злобно оскалился, услыхав ее приглушенный возглас и увидев, как кровь прилила к ее щекам.

– По-моему, второй акт уже не потребуется, первый прошел на «ура». Просто ошеломляющий успех, Касс. Должен признаться, я недооценил твои таланты по части выставления себя на продажу в самом выгодном свете. Равно как и твою многоопытность.

Кассандра с трудом перевела дух.

– Ты явно меня недооценил, – проговорила она ледяным тоном, хотя это далось ей громадным усилием.

Грудь у нее болела, слезы, которые она всеми силами старалась удержать, невыносимо щипали глаза. «Ублюдок!» – подумала она с ненавистью. Он все еще сжимал ее уздечку. Кассандра вырвала ее у него из рук и повернула лошадь кругом.

– Погоди! Ты что, собираешься ехать за ним?

– Я всегда довожу дело до конца, мистер Риордан. Прочь с дороги.

– Помни, что я говорил: прекрати немедленно, если почувствуешь, что лошадь понесла, или…

– Я сказала: прочь с дороги!

Крепкий шлепок поводьями по крупу заставил ее лошадь подпрыгнуть, а жеребца Риордана – шарахнуться в сторону. Риордан еще что-то крикнул у нее за спиной, но она не захотела слушать и принялась понукать свою смирную, хорошо выезженную лошадку, стараясь пустить ее в бешеный, якобы неуправляемый галоп. Впереди уже виднелась спина Уэйда, трусившего легкой рысцой ярдах в тридцати от нее.

– Давай, лошадка, быстрее, – тихонько уговаривала Кассандра, продолжая шлепать ее поводьями по крупу. – Еще быстрее!

Но все ее усилия ни к чему не привели: приученная к умеренной рыси лошадь никак не желала ускорять аллюр. В полном отчаянии Кассандра вытащила ногу из стремени и уронила поводья, обхватив обеими руками шею лошади и судорожно вцепившись в гриву. Уж если ей не удалось разыграть сцену со взбесившейся лошадью, по крайней мере она может заставить его поверить, что ей угрожает опасность.

Услыхав топот за спиной, Уэйд обернулся. Пролетев мимо него, Кассандра испустила испуганный крик. Она уже всерьез цеплялась за гриву лошади: неровная тряская рысца грозила выбросить ее из седла. Оглянувшись через плечо и убедившись, что Уэйд скачет за нею следом, она взмолилась, чтобы лошадь не сбросила ее раньше, чем он ее нагонит и спасет. Вот он уже рядом; она заметила краем глаза, как он выбросил вперед руку и резким рывком подхватил волочащиеся поводья. Лошадь остановилась так внезапно, что Кассандра вылетела из седла, перевернулась через голову и упала на краю дорожки.

Она села, помогая себе трясущимися руками и стараясь не морщиться, когда острая боль пронзила лодыжку. Уэйд тотчас же подхватил ее и стал спрашивать, не расшиблась ли она. Кассандра, даже не глядя, остро чувствовала, что юбка у нее задрана до колен, нижние юбки сбились на сторону, обтянутые чулками икры полностью открыты его любопытному взору. Больше всего на свете ей хотелось поскорее навести порядок в своем туалете, но она заставила себя, полузакрыв глаза, откинуться головой на кипенно-белые кружева его рубашки и испустить тихий стон.

– О, мистер Уэйд, вы спасли мне жизнь! Теперь я до конца своих дней у вас в долгу.

«Риордан был прав, – подумала она, – у меня действительно здорово получается».

– Слава Богу, вы не пострадали. Как вам кажется, вы сумеете встать?

– Если вы мне поможете.

Он обхватил ее поперек туловища (при других обстоятельствах это можно было счесть объятием) и с легкостью поднял на ноги, после чего не сразу убрал руки, продержав их у нее на талии чуть дольше, чем было необходимо. Она перенесла весь вес на здоровую ногу и в благодарность наградила его еще одной головокружительной улыбкой. Теперь, когда он стоял так близко, она разглядела, что он старше, чем ей показалось вначале. Гораздо старше. В его лице можно было одновременно различить черты юноши, которым он когда-то был, и человека средних лет, каким ему вот-вот предстояло стать. Кожа вокруг глаз выглядела сухой и ломкой, не вполне здоровой, а под классически четкой линией челюсти уже наметился второй подбородок, Уэйд взял ее за обе руки и повернул их ладонями кверху, осматривая содранную кожу.

– Вы поранились, – заметил он, нахмурившись в беспокойстве.

– Это пустяки.

Слегка задыхаясь и полуоткрыв губы, она сделала вид, будто тонет в его взгляде. На мгновение ей показалось, что он ее сейчас поцелует, и в груди у нее поднялась смутная волна протеста, но вместо этого он взял ее под руку и подвел к лежавшему в нескольких шагах от них поваленному дереву. Подавив стон, Кассандра заставила себя идти, не хромая, и с облегчением опустилась на бревно.

– А где Риордан? – удивился Уэйд.

Он сел рядом с ней и вновь взял ее за обе руки.

– Ему пришлось спешиться, ну… ему было нужно кое-куда, – смущенно объяснила Кассандра, заливаясь прелестным румянцем. – А я разозлилась на него и решила вернуться обратно. И тут вдруг кролик проскочил прямо под ногами моей лошади. Я и опомниться не успела, как оказалась на земле! Слава Богу, вы были здесь, мистер Уэйд, а то я не знаю, что могло бы случиться.

– Зовите меня Колином, – предложил он тягучим, как мед, голосом. – Скажите, это правда, что он вечно пьян?

Ее неприятно поразила его откровенная наглость, и она торопливо отвернулась, изображая замешательство.

– Да, почти всегда, – призналась она. – Но только не сегодня. По крайней мере… я так не думаю.

– Но зачем же вы тогда… Прошу прощения, мне не следовало об этом спрашивать. Я не имею никакого права вмешиваться в вашу частную жизнь.

Кассандра повернулась к нему, открыла рот и вновь закрыла, так ничего и не сказав. Она пристально заглянула ему в лицо долгим пытливым взглядом, выждала несколько мгновений и только потом тихо заговорила:

– Женщине в моем положении не приходится выбирать, с кем водить знакомство, мистер Уэйд. Колин, – поправилась она после паузы.

Их взгляды встретились, и на этот раз у нее не осталось сомнений, что он сейчас ее поцелует. Но именно в этот момент она услыхала приближение всадника и быстро отняла у него руки.

– Это Филипп! – воскликнула она с досадой.

– Вы его боитесь? Хотите, я его прогоню?

– О, нет, прошу вас, ни в коем случае! Вы не должны этого делать! – В ее голосе прозвучали панические нотки.

– Ну, хорошо, хорошо, но я должен снова вас увидеть. Позвольте нанести вам визит. Риордан был уже почти рядом.

– Да, да, – торопливо прошептала Кассандра. – Мне бы очень этого хотелось. Но вы не знаете, где я живу!

– Я вас найду.

Уэйд опять взял ее за руки и коснулся покрытых ссадинами ладоней легчайшим поцелуем. Кассандра испустила блаженный вздох.

– Глядя на вас, блевать хочется.

Риордан неуклюже спешился; при этом заветная серебряная фляжка вывалилась у него из кармана.

– Вот дерьмо! – прорычал он, глядя, как коричневатая струйка вытекает и впитывается в землю, потом грозно повернулся к сидевшей на бревне паре. – Послушайте, Уэйд, почему бы вам не убрать отсюда свой тощий зад, пока он не познакомился с моим сапогом?

Уэйд неторопливо поднялся с поваленного ствола.

– Вы пьяная свинья, Риордан.

Кассандра в тревоге дернула его за рукав.

– Прошу вас, не надо! – умоляюще прошептала она. – Спасибо вам за помощь, но, честное слово, будет лучше, если вы сейчас уйдете.

Уэйд посмотрел на нее в нерешительности.

– Вы уверены? Мне не хочется оставлять вас с ним наедине.

Риордан наблюдал за трогательной сценой в бессильном бешенстве. Все шло отлично, лучше, чем он мог надеяться, но ему хотелось взять их обоих за шиворот и столкнуть лбами, как две тыквы.

Наконец Уэйд выпрямился.

– Ну ладно, коль скоро вы уверены, что вам ничего не грозит… Риордан, если я услышу, что этой леди нанесен хоть какой-нибудь ущерб, даю слово, вы об этом пожалеете.

– Это не ваше собачье дело! Держитесь подальше от этой леди, жалкий хлыщ. Проваливайте отсюда.

– Просто запомните, что я сказал, – предупредил Узйд, скривившись от отвращения.

Он подошел к своей кобыле и сел в седло.

– Au revoir [26], мисс Мерлин. – Он улыбнулся ей тающей улыбкой – Риордану захотелось плюнуть, – медленным, многообещающим движением прикоснулся к полям шляпы, наконец повернул кобылу и поскакал прочь.

Кассандра оперлась на руки и нахмурилась.

– Ты слишком рано появился. И был слишком груб с ним. Что, если ты окончательно его отпугнул?

– Черта с два! Этот ублюдок чует, когда дело верное. Уже завтра или послезавтра он прибежит и примется тебя обнюхивать, как суку в течке, – рявкнул он, глядя на нее сверху вниз обжигающим взглядом.

Ему хотелось стереть с ее ладоней прикосновение губ Уэйда, а потом зацеловать так, чтобы она не могла встать.

– Ты омерзителен, – вспылила в ответ Кассандра. – Тебе даже прикидываться не надо! Уэйд был прав: ты настоящая свинья!

Он с рычанием схватил ее за руку и заставил подняться. Она взвизгнула от боли и, едва не упав прямо на него, ухватилась за его лацканы, чтобы устоять на ногах.

– В чем дело? – спросил Риордан. Он был встревожен, но со стороны казалось, что он еще больше разозлился.

– Я подвернула ногу, черт бы тебя побрал!

– Ты упала с лошади?

Кассандра не пожелала ответить. Она оттолкнула его и захромала прочь.

– Дура безмозглая! – Риордан подхватил ее на руки. – Чертова кукла! Как ты могла слететь с седла? Я же тебя предупреждал: если лошадь…

– Прекрати орать и поставь меня на землю! Мне не нужна твоя помощь.

Их громкие голоса напугали взятую напрокат лошадь. По мере его приближения лошадь отступала боком, заложив уши назад. Только когда Риордан наконец перестал ругаться, испуганное животное успокоилось. Он остановился у седла, держа Кассандру на руках. Их рассерженные лица почти соприкасались.

– Убери от меня руки, Риордан. У меня крапивница начинается от одного твоего прикосновения! Он злобно ухмыльнулся.

– Вот это хорошо, Касс, тебе надо к этому привыкать. Очень скоро за тебя возьмется Уэйд. Он будет тебя лапать своими мягкими белыми руками, и вот тогда у тебя начнется чесотка!

– Да он в тысячу раз лучше тебя!

– Правда? Давай посмотрим.

Кассандра отклонилась назад, сколько могла, но он прижал ее к лошади; ее голова уперлась в седло, дальше деваться было некуда. Он целовал ее глубоко и долго, со всем искусством, которому научился за долгие годы обольщения женщин. Гнев служил ей щитом, но протянись эта сладкая пытка хоть на полсекунды дольше, ее защита рухнула бы. Она это знала. Когда он наконец отстранился, она вытерла губы тыльной стороной ладони, отвернулась и сплюнула на землю.

Лицо Риордана застыло, ни дать ни взять вырезанный из камня барельеф, и Кассандра ощутила дрожь страха. На мгновение бешенство поглотило его целиком, и он обрадовался этому: легче было выносить чистое, обжигающее, ярко-красное пламя гнева, чем поднявшуюся прямо к горлу мучительную тошноту разочарования.

– Какую ногу? – прохрипел он сквозь зубы.

– Что?

– Какую ногу ты повредила?

– Правую.

Его глаза казались сверкающими синими озерами враждебности. На какой-то безумный момент ей показалось, что он сейчас бросит ее на землю и начнет топтать ее больную ногу.

– В седле держаться сможешь?

Кассандра кивнула. Риордан понял, что она его боится, и ощутил мстительное удовлетворение: какая-то темная часть его души желала напугать ее, раз уж не удалось соблазнить. Но ему сразу же стало стыдно.

Она собралась с силами.

– Никогда больше ко мне прикасайся, понял? Никогда! Только посмей, и я больше не стану помогать вам с Куинном.

Шея и плечи у нее дрожали от усилия держаться прямо и не повиснуть на нем. Ему хотелось сказать, что такой уговор его устраивает, что лучшего и желать нельзя. Его губы презрительно скривились.

– Я буду к тебе прикасаться, когда захочу и сколько захочу, Касс. А знаешь почему? – Опять он окинул ее оскорбительно оценивающим взглядом. – Потому что тебе за это заплатили.

Кровь отхлынула от ее лица, тело окостенело у него на руках, словно лишившись живой плоти. Риордана окатила горькая волна раскаяния. В глубине души он отлично понимал, что наказывает ее только за то, что она его оттолкнула. Непростительный грех, что и говорить.

Безмолвно, едва удерживаясь от слез, Кассандра позволила ему усадить себя на лошадь, просунуть левую ногу в стремя и перекинуть правую через луку седла. Она больше ничего не чувствовала, кроме онемения и смертельной усталости. Риордан сухо осведомился, не больно ли ей, она ответила, что не больно. Он вскочил на своего жеребца, и они медленным шагом тронулись к выходу из парка. Ни он, ни она не проронили ни слова, но оба думали о том, каково будет прожить жизнь, если он больше ни разу к ней не прикоснется.

Кассандра смотрела, как мимо окон кареты проплывают окутанные туманом уличные фонари. Они встречались все реже по мере того, как экипаж продвигался на восток. В конце концов ехать пришлось почти в полной темноте. Локоть Уэйда был плотно прижат к ее локтю. Ей не нравилась такая близость: только усилием воли она заставляла себя сидеть спокойно, не напрягаясь и не отшатываясь от него.

Вечер прошел успешно. Они пообедали в его клубе, потом в течение часа прогулялись по Оксфорд-стрит [27], и наконец он подозвал наемный экипаж, чтобы отвезти ее домой. Кассандра с удовлетворением сознавала, что может поздравить себя с победой. Ей удалось убедить Уэйда в своей враждебности к англичанам и в озлобленности на страну из-за казни отца.

Она преуспела и в другом: дала ему понять, что находит его неотразимо привлекательным и ненавидит Филиппа Риордана. Эта двойная ложь показалась ей самой не правдоподобной из всего, что она собиралась ему сказать. Но, к счастью, слова о том, что ей приходится терпеть общество богатого джентльмена, к которому она не питает никаких иных чувств, кроме презрения, совершенно не удивили Уэйда; он просто принял их к сведению.

Кассандра опасалась, что он, не сходя с места, предложит ей свое собственное покровительство. Она не знала, как отвечать, если бы он это сделал. Какой предлог ей придумать после того, как она только что самыми яркими красками расписала, насколько Риордан ей противен? Сказать, что он богаче? Но Уэйд не сделал встречного предложения, и теперь она с огромным облегчением чувствовала себя вне опасности.

– Кассандра, – проговорил он, нарушив краткое молчание. – О чем вы задумались?

Теперь она понимала, что имел в виду Риордан, описывая его медленную и томную манеру двигаться. Плавные жесты Уэйда уже начали действовать ей на нервы. При звуках его голоса, сладкого и тягучего, как патока, вытекающая из кувшина, у нее возникало неудержимое желание перевернуть этот кувшин и встряхнуть его хорошенько, чтобы текло побыстрее.

– Я думала о своем отце, – ответила она наобум, стараясь, чтобы ее голос звучал грустно. – Я так сильно тоскую по нему.

Уэйд, казалось, заколебался.

– Я его знал.

Встретив ее вопросительный взгляд, он торопливо пояснил:

– Немного. Он был хорошим человеком, Кассандра. Вам совершенно нечего стыдиться.

– О, Колин, я это знаю.

– По правде говоря, – продолжал он через минуту, – я был одним из немногих, кто продолжал поддерживать его после ареста.

– Публично? – не удержавшись, спросила Кассандра.

– Нет-нет, это было невозможно. Постарайтесь понять, моя дорогая, мы живем в опасное время: признаться, что ратуешь за революцию в Британии, – значит рисковать головой.

– А вы ратуете за нее?

Он не ответил, и ей пришлось переспросить:

– Вы поддерживаете идею революции в Британии?

Она затаила дыхание. Карета остановилась перед ее домом, но ни один из них не двинулся с места.

– А вы? – спросил он в свою очередь. Кассандра тоже как будто заколебалась.

– Всем сердцем! – воскликнула она наконец, словно не в силах больше сдерживаться. – О, Колин, мне так жаль, что мой отец не преуспел в этом! Как бы я хотела увидеть монархию свергнутой и таких людей, как Филипп Риордан, погребенными под ее обломками! Чтобы им пришлось бороться за свое существование, как всем простым смертным!

Она опасалась, что вложила в свои слова слишком много пафоса, но ее страстность вызвала ответный блеск в странных, красновато-коричневых глазах Уэйда. Он схватил ее за руку и даже открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но потом передумал. Вместо этого он принялся горячо целовать ее пальцы.

– Я думаю, мы с вами хорошо понимаем друг друга, Кассандра Мерлин, – страстно прошептал он.

Потом Уэйд открыл дверцу и вылез из кареты. В тусклом свете лампы, горевшей у ее крыльца, он спросил, когда они вновь смогут увидеться.

– Я не уверена, – задумчиво ответила Кассандра. – Я хочу видеться с вами, Колин, но мне приходится соблюдать осторожность.

– Да, конечно, я понимаю.

– Только не подумайте, будто я его боюсь. Я могу встречаться, с кем пожелаю. Я не его собственность…

Она умолкла, но в красноречивой паузе ясно послышалось непроизнесенное слово «пока». Прекрасно понимая, что поступает не правильно (ей ведь следовало всячески его поощрять, а не прикрываться Риорданом, как щитом!), Кассандра все-таки ничего не смогла с собой поделать. Было в Уэйде что-то пугавшее ее. Она решила не торопить события.

– Ну, если так, приглашаю вас провести вместе завтрашний вечер.

У нее сжалось сердце, но она заставила себя улыбнуться.

– Хорошо, я согласна.

Вместо того чтобы улыбнуться в ответ с довольным видом, он продолжал пристально смотреть на нее с каким-то загадочным выражением, «Ну вот, теперь он меня поцелует, – подумала Кассандра. – Надо держаться свободно, а то он все поймет».

Тут произошло нечто такое, чего она не предвидела и не могла даже вообразить. Он неуклюже схватил ее за плечи и грубо поцеловал. Ее голова с глухим стуком ударилась о кирпичную стену дома, и она издала сдавленный крик боли. Уэйд не отпустил ее, напротив, он еще крепче прижался к ее губам. Она попробовала смягчить поцелуй, но он так больно придавил ртом ее губы, что у нее ничего не вышло. Он даже не пытался пустить в ход язык, но его зубы несколько раз стукнулись о ее собственные. Ей показалось, что она чувствует во рту привкус своей крови. Когда он отпрянул, чтобы взглянуть на нее, ей не удалось скрыть свой испуг.

– Мне нравится вот так, Кассандра, – произнес Уэйд удивительно бесстрастным тоном. – Вот так.

Он снова поцеловал ее точно так же, но на этот раз просунул руки ей за спину и принялся жестокими, больно щиплющими движениями тискать ее ягодицы. Она едва не закричала от боли, но все вытерпела, не двигаясь, вся охваченная страхом и стыдом.

Наконец Уэйд отступил на шаг, обхватил обеими руками ее шею и слегка сдавил ее пальцами.

– Тебе ведь тоже это нравится, верно, Кассандра?

Она молча кивнула, внутренне содрогнувшись.

Его тонкие, раскрасневшиеся от поцелуев губы растянулись в довольной улыбке. Когда он вновь протянул руку, она едва не отпрыгнула, но он всего лишь открыл дверь.

– Доброй ночи, моя дорогая. Буду считать часы до завтрашнего дня.

Он заботливо провел ее внутрь и закрыл дверь перед ее побелевшим, перепуганным лицом. Оказавшись в доме, Кассандра прислонилась спиной к двери в полной темноте, прислушиваясь к звуку отъезжающего кабриолета. Слезы покатились по ее щекам.

– Я не могу, не могу, – шептала она, нащупывая носовой платок.

Тут кто-то оглушительно забарабанил в дверь. Зажав уши ладонями, Кассандра отпрянула от двери, словно ее пырнули ножом в спину. Она схватилась рукой за горло, в котором застрял болезненный ком. Господи, ради всего святого, хоть бы это был не он, только бы не он! Вот опять послышался этот громкий неистовый стук. Казалось, чей-то могучий кулак сейчас проломит дверь. Она торопливо утерла слезы и положила ладонь на ручку двери.

– Кто там?

Поразительное дело: ее голос прозвучал совершенно обыденно.

– Открой дверь, черт тебя побери!

Риордан! Кассандра распахнула дверь настежь и едва не бросилась ему на шею от радости, но выражение его лица, а затем и его слова заставили ее замереть на месте.

– Ты не утерпела, верно, Касс? Я тебе велел не встречаться с ним, не предупредив меня, но тебе хотелось увидеть его поскорей!

– Да, но он…

– Тебе, наверное, трудно было обходиться без мужчины столько недель подряд. Почему же ты мне не сказала? Я был бы рад предложить свои услуги и притом совершенно бесплатно.

Она ахнула.

– Что ты такое…

– Но больше к нему не ходи, не предупредив меня поняла? Даже если очень приспичит. Запомни, Касс, этот человек – убийца, и ты можешь пострадать.

Кассандра перестала даже пытаться вставить слово и застыла в молчании, ожидая, пока он не закончит.

– А может, тебе нравятся убийцы, а? Тебя возбуждает запах крови? Ладно, меня это устраивает, мне наплевать, но ты должна быть жива и невредима, пока все это не кончится. А уж потом можешь делать все, что заблагорассудится. Скатертью дорога!

Он приблизил лицо к ее лицу и прошипел:

– Но если ты еще хоть раз пойдешь с ним, не дав мне знать заранее, я заставлю тебя об этом пожалеть!

Она едва перевела дух.

– Ах ты, сукин…

Он схватил ее за руку и заставил попятиться.

– Войди в дом и запри дверь. Не встречайся с Уэйдом, пока мы не поговорим.

С этими словами Риордан захлопнул дверь у нее перед носом, и она услыхала его разгневанные удаляющиеся шаги на мостовой. Ярость заставила ее позабыть о слезах. Она в сердцах изо всех сил пнула дверь ногой.

Холодный, стелющийся по земле туман окутал ноги Риордана, пока он шел по улице. Он поднял воротник и обхватил себя руками, стараясь унять дрожь. Просто невероятно, как можно дрожать от холода, когда внутри все кипит! А ведь он пришел сюда сегодня, чтобы извиниться! Все последние дни его мучила совесть. Он скверно обошелся с Касс и хотел помириться. Теперь ему хотелось просто свернуть ей шею.

Это ревность. Он ревнует! Это чувство Риордану было знакомо: ему и раньше приходилось ревновать женщин. Но такой жгучей ревности он не испытывал никогда в жизни, никогда еще она не сжигала его изнутри, как раскаленное добела пламя, не оставляющее за собой ничего, кроме гнева и жажды мести. А ведь он знал, что представляет собой Касс Мерлин, ему все было известно с самого начала! Почему же теперь, когда она поступила именно так, как можно было ожидать, ему хотелось ее придушить?

Впрочем, нет. Чего ему действительно хотелось, так это соблазнить Касс. Все делать медленно, не торопясь. Раздеть ее догола в закрытой карете. Или, наоборот, торопливо сорвать с нее одежду у себя в спальне, чтобы оба они через секунду оказались голыми. Или сделать это исподтишка в гостиной ее тетки, беспокойно прислушиваясь к приглушенным стонам Касс, пока он будет расстегивать пуговицы…

Риордан запрокинул голову и взглянул на невидимое небо. Сначала ему казалось, что ее следует избегать, потому что она слишком похожа на многих других женщин, которых он знал раньше. Но дело было не только в этом. Касс была воплощением всего того, что он отвергал, она пробуждала в нем все то темное, плотское, грешное, от чего он решил отказаться. Однако было в ней нечто еще, чего он даже назвать бы не мог, и это «нечто» делало ее опасной. Она представляла угрозу его будущему, хотя само по себе это утверждение казалось чистейшим безумием.

Ему хотелось быть не таким, как все, оставить после себя след, воспользоваться предоставленными ему возможностями, чтобы изменить окружающий мир в лучшую сторону. Жениться на Клодии. Усердно трудиться, заслужить уважение и восхищение людей, чьим мнением стоит дорожить, доказать им и самому себе, что он не такой, как его отец и другие члены его порочного семейства. Его инстинкты подсказывали ему, что женщина, которую он только что видел в объятиях Уэйда, способна погубить все его честолюбивые замыслы и устроить кавардак из осмысленной, упорядоченной жизни, к которой он стремился.

Чувствуя себя сильным и решительным, он продолжал идти вперед, но на перекрестке его вдруг поразило видение: с ослепительной ясностью он увидел обнаженную Касс, лежащую у него на коленях и улыбающуюся ленивой блаженной улыбкой, пока он ласкал ее. Риордан закрыл глаза, но от этого картинка стала еще ярче. Он увидел, как гладит ее между ног, одновременно наблюдая за ее лицом…

Он пошел быстрее и стал насвистывать, чтобы отвлечься. Следующее видение показалось ему еще более соблазнительным и в то же время ужасающим. Он увидел себя и Касс сидящими в креслах у потрескивающего камина в библиотеке у него дома и читающими друг другу книжки вслух. Ее ноги были укутаны пледом, он вытянул свои в домашних туфлях на скамеечку поближе к огню.

Риордан стукнул раскрытой ладонью по фонарному столбу, потом пнул его сапогом. Испустил длинную цепочку проклятий. Вновь зашагал. Ему предстоял долгий путь.