Леди удача

17.

Дверной молоток в виде головы горгульи [68]. «Удачная находка», – подумала Кассандра, поднимая безобразную голову получеловека-полузверя и отпуская ее, чтобы она ударилась о прибитую к двери бронзовую пластинку. Раздавшийся звук показался ей громким и неприятным. Ни о чем не думая, она закрыла глаза в ожидании. Через минуту дворецкий Уэйда отворил тяжелую дверь.

– Миссис Риордан! Очень рад вас видеть.

Он отступил на шаг, давая ей пройти.

– Мистер Уэйд дома, Мартин?

– Да, сударыня, но сейчас он принимает посетителей. Деловых партнеров, насколько мне известно. Не угодно ли вам подождать в гостиной? Полагаю, они скоро закончат.

Его церемонная учтивость помогла ей немного успокоиться: в конце концов, что с ней может случиться в этой чинной старомодной обстановке?

Кассандра позволила Мартину проводить себя в гостиную, а вскоре он снова появился и подал ей на подносе шерри и бисквиты. Было всего одиннадцать утра, но она с благодарностью отхлебнула шерри. Для храбрости.

Из кабинета Уэйда до нее донеслись возбужденные мужские голоса. Она подошла к дверям и внимательно прислушалась, но слов разобрать не сумела, а подойти поближе не решилась: кабинет находился в дальнем конце коридора, и ее запросто мог заметить любой из проходящих мимо слуг.

Кассандре совсем не хотелось видеть Уэйда, но тем не менее она с нетерпением дожидалась его прихода. Это объяснялось просто: она боялась остаться наедине со своими мыслями. Ей с лихвой хватило прошедшей бессонной ночи. Глаза у нее воспалились и горели от пролитых слез, в голове стоял туман. В сердце поселилась тупая боль. Она прижала к груди кулак, чтобы ее унять, но это не помогло.

Подойдя к окну, Кассандра выглянула на улицу. День стоял хмурый, ненастный, по стеклу скатывались капли дождя. Она машинально прочертила след одной из них пальцем. «Филипп, Филипп! – Этот припев со вчерашнего дня неотступно вертелся у нее в голове. – Зачем ты это сделал? Как ты мог причинить мне такую боль?»

Закрыв лицо руками, она глубоко вздохнула, чтобы удержать подступающие слезы. Если бы только у нее хватило сил его возненавидеть! На этот раз ее унижение было полным, но терзавшая ее боль была куда сильнее обиды. А хуже всего было то, что она не понимала, зачем он так поступил. Что она ему такого сделала, чем заслужила такую жестокость? Как же он, должно быть, ее презирает! Но за что, за что? Прекрасно понимая, что это не сулит ей ничего, кроме новых унижений, Кассандра все же решила непременно задать ему этот вопрос. Когда опасная игра с Уэйдом будет наконец закончена, она вернется и встретится с ним лицом к лицу. Конечно, никакой власти над ним у нее нет, но уйти просто так, ничего не объясняя, она ему не позволит.

Но вот что она делает здесь? «Я здесь, потому что я так хочу», – сказала себе Кассандра, начав нетерпеливо расхаживать от окна к двери и обратно. Только вот правда ли это? Что, если она просто поддалась глупому саморазрушительному порыву, желая по-детски насолить Филиппу? Ей вспомнилось, как несколько месяцев назад в Лэдимире она мечтала совершить геройский поступок, чтобы заслужить его восхищение… нет, чтобы заставить его полюбить себя больше, чем Клодию. Неужели все свелось только к этому дурацкому желанию погеройствовать? Неужели это все?

Нет, это не так. Тогда, несколько месяцев назад, она была ребенком. Сейчас ее уж никак нельзя назвать ребенком. Мысль о встрече с Уэйдом страшила ее, и все же она пришла сюда. Не запрети ей Риордан, она пришла бы раньше, несмотря на опасность. Почему? Потому что верила в важность дела, для которого Куинн ее нанял. К тому же она считала себя связанной данным ему словом и собиралась его сдержать. Теперь, когда она точно знала, что Риордан отрекся от нее, все стало яснее и проще. У нее больше не было никаких привязанностей, ее действия никому не могли повредить или причинить боль. Никто не будет беспокоиться о ней. Выражаясь словами Куинна, она сможет «оправдать свое никчемное существование».

Чтение, разговоры и другие умственные занятия, которым она предавалась в последнее время, внушили ей глубокое уважение к институту британской монархии. Она н" мечтала о роли мученицы, но была готова добровольно пойти на риск, чтобы попытаться спасти жизнь короля. Все остальные ее побуждения могли быть сколь угодно туманными, но желание уберечь престол оказалось вполне искренним и реальным.

Но вот удастся ли ей добиться успеха? Может быть, вера Куинна в ее способность проникнуть в секреты Уэйда объясняется лишь его фанатической слепотой? Она не могла ни на чем сосредоточиться, не ощущала ничего, кроме боли; как же ей перехитрить коварного убийцу? Кассандра отпила еще глоток шерри и попыталась хоть немного навести порядок в голове. У нее ничего не вышло. Одна мысль стучала у нее в мозгу подобно комьям земли, падающим на крышку гроба: даже если она наберется мужества и выскажет Риордану все, что о нем думает, следующая встреча с ним будет последней. Больше она никогда его не увидит. В сравнении с этим все меркло и теряло смысл, даже отчаянная, в последнюю минуту предпринятая попытка раскрыть планы Уэйда. Все казалось холодным и мертвым, как давно угасшие угли, подернутые пеплом.

Кассандра услышала, как открылась дверь кабинета. Теперь мужские голоса звучали совершенно отчетливо. Она сделала несколько шагов, чтобы видеть коридор, не подходя к открытым дверям гостиной. Кроме самого Уэйда, она узнала еще двоих из полудюжины мужчин, вышедших в холл: Иэна Торна (Риордан давно уже предупредил ее, что это один из приспешников Уэйда) и молчаливого мистера Шервуда, с которым она познакомилась во время поездки в Ланкашир. Значит, он тоже один из них. Она внимательно прислушивалась, но их разговор был ничем не примечателен; очевидно, все секреты, которыми они могли поделиться, были уже обсуждены за закрытыми дверями. В этот момент дворецкий что-то сказал на ухо хозяину, и Уэйд поднял голову. Кассандра стояла в тени, но ей показалось, что он смотрит прямо на нее. В эту минуту в его лице ей почудилось нечто, впервые заставившее ее похолодеть от страха.

Мужчины разошлись по одному; можно было подумать, что они не хотят привлекать к себе внимание, все вместе покидая дом. Направляясь к гостиной, Уэйд пересек холл своей обычной неспешной походкой. Как ни была она расстроена и занята другим, Кассандра все же успела машинально отметить изысканное сочетание его бархатного камзола цвета спелой сливы с сизовато-серым жилетом, Он остановился в дверях и замер, не говоря ни слова. "Ей тоже ничего не приходило в голову – неловкое молчание затянулось. Взгляд Уэйда заставил ее встревожиться, но разгадать его смысл она не сумела, – Прости, если я пришла некстати, Колин, – выговорила она наконец, – но мне просто некуда больше идти. Я оставила Филиппа навсегда. Как-то раз ты сказал мне, что я могу остаться с тобой. Я надеялась, что ты не откажешься от своего приглашения.

Уэйд подошел ближе, по-прежнему не говоря ни слова, даже не поздоровавшись, меряя ее странным испытующим взглядом.

– Почему ты его оставила? – спросил он вдруг. – Что он такого сделал?

– Он…

Нет, так не пойдет. Не может же она сказать, что Филипп разбил ей сердце!

– Он избил меня. Напился пьяным и избил. Я к нему никогда не вернусь.

Что-то неуловимое промелькнуло в лице Уэйда. Он взял ее за плечи и притянул ближе к себе. В глазах цвета корицы загорелся и тотчас же погас огонек возбуждения.

– Чем он тебя бил? Кулаками? Ремнем?

Кассандра в смятении высвободилась из его навязчивых объятий.

– Я не хочу об этом говорить. Это было чудовищно!

– Ну, разумеется, – торопливо согласился он, смягчая голос и изображая на лице подобающее случаю сочувственное выражение. – И вот теперь ты здесь. И просишь разрешения остаться со мной. А ты твердо уверена, Кассандра, что хочешь именно этого?

Кассандра понимала, о чем он толкует. Вот этого момента она и опасалась с самого начала. До сих пор еще можно было отступить, прикинуться дурочкой, якобы не понимающей предложенных условий, и ретироваться, пока дело не зашло слишком далеко. Но сейчас она подошла к решающей черте. Остаться с Уэйдом – значит согласиться спать с ним. Обманывать себя, делая вид, будто существует какой-то иной исход, было бы безумием. Но если она решится на это, то только по своему сознательному выбору. Кассандра понимала, как это важно для нее. Мысль о том, что из-за жестокости Риордана она оказалась в безвыходном положении и стала беспомощной игрушкой обстоятельств, вынужденной терпеть все, что бы ни случилось, безо всякого участия собственной воли, была для нее непереносима. Она быстро приняла решение, стараясь не поддаться страху.

– Да, Колин, я твердо уверена.

Он улыбнулся одними губами.

– В таком случае ты, разумеется, можешь остаться. Я тебя больше никуда не отпущу.

Кассандра невольно содрогнулась. Опять наступило молчание. Наконец она опомнилась и спросила:

– Но, может быть, сейчас не самое подходящее время для тебя?

– Не самое подходящее? В каком смысле?

– Я не могла не заметить мужчин, с которыми ты только что встречался. Мне показалось, что они… члены твоего тайного общества.

Она замолчала, ожидая, что он заговорит, но Уэйд так и не сказал ни слова.

– И потом я подумала, что ты, наверное, готовишь что-то важное, раз уж то, о чем мы говорили раньше… так и не… произошло.

Ну почему он молчит? Почему не скажет хоть что-нибудь? Ей было страшно, она боялась выдать себя, а он только следил за ней молча, словно чего-то ждал.

– Ты имеешь в виду тот день в парламенте? – спросил он наконец. – Ты не понимаешь, что там случилось? Да, кстати, я получил твою записку, но решил, что отвечать слишком рискованно.

– Да-да, я понимаю.

Ничего-то она не понимала, но главное было не останавливаться, продолжать говорить.

– Да, ты прав, я хотела бы знать, почему ничего не произошло… после того, что ты мне рассказал. Но я подумала, что случилось нечто непредвиденное и ты решил проявить осторожность, дождаться более благоприятного случая… А потом, когда все эти люди были арестованы, и среди них не оказалось… никого с оружием, я решила, что кто-то, должно быть, узнал о твоем плане и рассказал властям.

Судорожно переведя дух и мучительно краснея, Кассандра посетовала про себя, что никогда не умела убедительно врать, а мысль о том, что теперь от этого умения зависит ее жизнь, никак не прибавляла йй уверенности.

– Ты не обязан мне ничего рассказывать, – заторопилась она, – если не считаешь нужным. Я, в общем-то, ни о чем не спрашиваю… я пришла к тебе только потому, что мне некуда больше идти, а ты всегда был добр ко мне.

– Добр? Ты думаешь, я был добр к тебе? Ты так это называешь? Моя дорогая, я готов был поклясться, что мы с тобой лучше понимаем друг друга.

Обхватив одной рукой ее горло, Уэйд игриво, но болезненно надавил на чувствительные связки. Кассандра замерла в полной неподвижности и затаила дыхание. Он поцеловал ее, не разжимая губ, глядя на нее широко раскрытыми глазами и по-прежнему сжимая рукой ее шею.

– Как я рад, что ты пришла, – прошептал он. – Не сомневайся, я готов поделиться с тобой деталями своего плана. Я хочу, чтобы ты знала все.

Почему эти слова не вызвали у нее ни малейшего ощущения торжества? Его лицо всегда казалось ей жестоким, но никогда он не был так страшен, как в эту минуту. В его глазах светилось сдержанное возбуждение. У Кассандры возникла глубокая уверенность, что он причинит ей боль, что цена, которую ей придется заплатить за его откровения, окажется чрезвычайно высокой. Она молила Бога послать ей мужества, пока Уэйд гладил ее шею и шептал ей на ухо:

– Давай сначала поднимемся наверх. Мне всегда хотелось кое-что сделать с тобой. А потом я тебе все расскажу. Ты согласна?

– Да, – прошептала Кассандра совершенно неслышно.

– Ведь ты сама этого хочешь, правда? Ты хочешь, чтобы я тебя приласкал? Признайся.

– Я…

Она закрыла глаза и опять с трудом перевела дух.

– Я хочу, чтобы ты меня приласкал.

Он еще раз поцеловал ее, улыбаясь своей жуткой улыбкой потом обнял за плечи и повел к дверям.

– Хозяин велел зайти спросить, не надо ли вам чего, мэм?

Горничная во все глаза уставилась на бледную, как восковая фигура, женщину, которая сидела на краю кровати и трясущимися пальцами пыталась застегнуть сорочку на груди. Ей пришлось повторить свой вопрос прежде, чем молодая дама подняла голову и заметила ее присутствие.

– Может, вам чего подать, мэм? Может, чашку чаю?

– Чашку чаю, – механически, как эхо, откликнулась Кассандра.

Она не просила чаю, просто ей пришлось повторить эти слова вслух, чтобы уловить их смысл.

– Ну да, чашечку крепкого горячего чая. Хотите принесу?

Прижав пальцы к вискам, Кассандра попыталась вернуть себе способность думать.

– Нет… Мое платье, – проговорила она наконец, указывая на валявшийся на полу предмет, когда-то бывший платьем. – Оно… я его порвала. Вы не могли бы…

Простейшие слова не давались ей, словно испарились из памяти.

– Да, мэм, я могу его зашить, если хотите.

Горничная наклонилась и подобрала с пола измятую, изорванную, потерявшую всякий вид тряпку. У нее было миленькое, по-деревенски свежее личико. Держалась она как ни в чем не бывало, но Кассандра старательно отворачивалась, чтобы не встречаться с ней взглядом.

– Что-нибудь еще, мэм?

– Нет… Да! Могу я попросить перо и лист бумаги?

– Конечно, мэм.

– Спасибо.

Не в силах ответить на ее улыбку, Кассандра лишь проводила горничную взглядом, когда та присела в реверансе и вышла. Оставшись одна, она с трудом поднялась с кровати и дотащилась до зеркала над письменным столом, чтобы со смешанным чувством любопытства и отвращения посмотреть на свое отражение. Однако, если не считать восковой бледности, выглядела она как обычно. Только один синяк был на виду: лиловатый растекающийся кровоподтек на шее, след, оставленный его большим пальцем. Глаза казались свинцово-серыми, лишенными всякого выражения. Пережитый ужас не отразился в них. Во всем теле ощущалось гудящее, слегка покалывающее онемение: это кровь начала приливать к рукам, к ногам, к голове. Кассандра сосредоточилась на этом едва заметном физическом ощущении, цепляясь за него, как за хрупкий щит – тонкий и прозрачный, подобный крылу насекомого. Только он отделял ее от приступа истерии.

Положив руки на край письменного стола и закрыв глаза, чтобы не видеть собственного лица в зеркале, она заставила себя расправить плечи, хотя от этого ей стало больно. Смотреть на себя она больше не могла из страха потерять рассудок. Отвернувшись от зеркала, Кассандра оглядела комнату, поскольку раньше, когда он привел ее сюда, у нее не было случая толком разглядеть обильную, избыточную, почти женственную в своей изнеженности роскошь обстановки. Повсюду стояли сундуки и коробки – явное свидетельство того, что хозяин собрался в дальний путь.

Вдруг у нее затряслись колени, ей пришлось присесть. Отодвинув в сторону с полдюжины розовых подущек, Кассандра опустилась на обитую пурпурным атласом оттоманку. На мгновение она позволила себе закрыть глаза и передохнуть, но почти сразу же выпрямилась. Надо было взять себя в руки.

Все могло обернуться куда хуже. Уэйду все-таки не удалось ее изнасиловать, хотя в чем его никак нельзя было упрекнуть, так это в нехватке усердия. А с другой стороны, Кассандре, возможно, было бы сейчас легче, если бы его старания увенчались успехом. Сумей он добиться своего, он, наверное, не пришел бы в такую ярость У него не осталось бы ни времени, ни охоты, чтобы так издеваться над ней в отместку; он не придумал бы стольких разнообразных и изощренных способов заставить ее заплатить за свое поражение. Но ей по крайней мере не пришлось притворяться, будто она получает удовольствие от происходящего. Спасибо и на этом. Она очень скоро поняла, что он вовсе не стремится взволновать ее или возбудить. Он хотел нагнать на нее страху. И в этом блестяще преуспел.

Совершенно неожиданно из ее груди вырвалось рыдание. Не успев даже сообразить, откуда что взялось, Кассандра безудержно расплакалась. Немота, владевшая ею прежде, была ей ненавистна, но оказалось, что слезы гораздо хуже. Эта боль была слишком остра: при каждом новом приступе плача пополам с икотой кто-то словно вырывал сердце у нее из груди. Она бессильно упала на бок и целиком отдалась удушающим, выворачивающим душу рыданиям.

Постепенно ей удалось успокоиться. Она чувствовала себя опустошенной, но по сравнению с прежней болью это было отрадное ощущение, просто милость Божья. До нее стало медленно доходить, что она не сошла с ума и не впала в истерику. Она осталась сама собой. Она выжила.

И еще она кое-что узнала. Теперь ей ничего другого не оставалось, как дать знать Куинну. И тогда все будет кончено.

Раздался негромкий стук в дверь, и в комнате опять появилась горничная. Кассандра молча взяла у нее из рук письменные принадлежности, и девушка ушла с поклоном, одарив ее на прощание своей дружелюбной улыбкой.

Маленький письменный столик в спальне Уэйда располагался в простенке между двумя окнами. Кассандра открыла его и села. На мгновение она задумалась. Кому адресовать письмо – Куинну или Риордану? Лучше первому, решила она. Не говоря уж о том, что невыносимо больно и неловко было бы обращаться к Филиппу с любыми словами; сообщение, которое она собиралась передать, надо было прочесть немедленно, чтобы вовремя принять соответствующие меры. Если она пошлет записку Филиппу, а он задержится в Сомерсете до субботы, развлекаясь с Клодией, несчастья не миновать. Обмакнув перо в чернильницу, Кассандра начала писать.

Уважаемый мистер Куинн!

Покушение на короля намечено на субботу, когда он отправится со своими гостями на охоту в Виндзор. Там, где за Итоном дорога поворачивает на юг, его будут поджидать четверо мужчин, переодетых монахами. Они предложат королю свое благословение. Но это будет засада: они попытаются его убить. Имена убийц мне не известны, но все они готовы пожертвовать жизнью ради дела революции. Колин их предводитель. Он собирается отплыть в Кале завтра вечером и верит, что я последую за ним.

Наши дела закончены. Я передала вам нужные сведения, вы отдали мне деньги. Через несколько дней я, согласно вашему совету, покину Лондон.

Кассандра Мерлин

Ну вот, дело сделано. Если ей удастся уговорить Уэйда отпустить ее из дома под каким-нибудь предлогом, не будет нужды посылать письмо. Но оставлять это дело на волю случая ни в коем случае нельзя; надо попробовать заручиться помощью горничной, причем безотлагательно. Служанка показалась ей доброй девушкой; возможно, за деньги она не откажется передать записку посыльному по секрету от своего хозяина. Ну, а уж потом у нее будет время подумать о том, как ей самой выбраться отсюда. Самое главное – передать жизненно важные сведения Куинну. Который же теперь час? Два или три часа пополудни, решила Кассандра. Действовать надо быстро. Она сложила письмо и надписала адрес.

Кто-то тихо постучал в дверь. Конечно же, это горничная! И все же Кассандра сунула письмо на грудь под сорочку и на всякий случай отошла подальше от письменного стола.

– Войдите!

Это был Уэйд.

Закрыв за собой дверь, он подошел к ней своей неспешной походкой. Движения у него были томные и плавные, как всегда. Он окинул ее полураздетую фигуру полным ледяного презрения взглядом, и ей сразу же вспомнилось все то, что он делал с лей, все то, что он заставил ее сделать. Неужели он попытается еще раз? С холодной отчетливостью Кассандра поняла, что, если он сделает еще одну попытку, по крайней мере для одного из них это кончится смертью.

– Тебе уже лучше, любовь моя?

– Нет.

Когда он наконец оставил свои бесплодные попытки доказать, что он мужчина, она заявила ему, что ее тошнит. Тогда он ушел. И тогда, и сейчас Кассандра говорила чистую правду. Уэйд слегка усмехнулся, услышав ее ответ.

– Колин, я ушла из дома в такой спешке, что не захватила с собой никаких вещей. Мне бы хотелось вернуться и забрать свою одежду.

– Ты бы этого хотела? Но зачем?

Увидев недоумение на ее лице, он улыбнулся еще шире.

– Здесь тебе одежда ни к чему. Ах да, забыл сказать: я велел горничной выбросить твое платье. Оно тебе тоже не понадобится.

– Ты…

Уэйд рассмеялся вслух.

– Закрой рот, Кассандра, у тебя глупый вид.

– Колин, о чем ты говоришь? Разумеется, мне нужна одежда!

Ее охватил страх, но она сумела сохранить спокойный тон, словно приняла его слова за шутку.

– Да нет же, она тебе не нужна. После того, что было сегодня, никакой надобности в ней нет. Да, кстати, милая, что ты писала?

Кровь отлила от ее лица.

– Ничего я не… о, ты говоришь о бумаге, которую принесла горничная? Я п-п-подумала, что стоит написать записку тете Бесс. Дать ей знать, что я уезжаю.

– Твоей тете? Нет, это не слишком удачно придумано, – заметил он, покачивая головой с деланной укоризной. – Тебе следовало бы сказать, что ты пишешь своему кузену, например, или какой-нибудь подруге. Это прозвучало бы гораздо правдоподобнее.

Уэйд подошел ближе.

– А где письмо?

– Письмо? Что ты имеешь в виду?

– Ну-ка посмотрим… На столе его нет, – продолжал он с лукавой игривостью, словно они играли в прятки, – и нигде его не видно. – С этими словами Уэйд оглядел комнату и повернулся к ней с широкой улыбкой. – Ну, Касс, значит, оно у тебя!

Кассандра попятилась от него в ужасе, вытянув руки перед собой.

– Не надо, Колин, никакого письма у меня нет, клянусь! Ты меня пугаешь, прошу тебя… нет!

Уэйд схватил ее за волосы и оттянул ей голову назад, а свободной рукой разорвал сорочку на груди. Сложенное письмо выпало на пол. Он ударил ее в грудь кулаком с такой силой, что она налетела спиной на кроватный столбик.

– Сядь на постель и не шевелись, – рявкнул он.

Кассандра повиновалась, вся дрожа, одной рукой хватаясь за затылок, а другой придерживая разорванные края сорочки. До нее начала доходить истинная суть происходящего. Пропасть черного ужаса разверзлась у ее ног.

Подняв письмо с пола, Уэйд широким жестом распечатал его.

– «Уважаемый мистер Куинн! – начал он нарочито пискляво, явно подражая женскому голосу. – Покушение на короля намечено на субботу, когда он отправится со своими гостями на охоту в Виндзор». Ей-Богу, мне это нравится! Отлично, просто замечательно.

Остальное он прочел про себя.

– Вот это особенно трогательно: «Через несколько дней я, согласно вашему совету, покину Лондон». Очень мило. После этих слов бедняга наверняка почувствует себя виноватым и зачахнет с тоски, особенно когда узнает о твоей смерти. До чего же ловко женщины умеют вселять чувство вины! Я думаю, это ваш особый дар.

– Ты с самого начала все знал, – прошептала Кассандра.

Язык плохо слушался ее. Измерив на глаз расстояние между собой и дверью, она пришла в отчаяние.

– С самого начала, – радостно согласился он. – Думаешь, мое появление в клубе «Кларион» в тот первый вечер – это случайное совпадение? Как бы не так! Я просто хотел посмотреть, как Риордан будет выкручиваться.

Уэйд усмехнулся прямо ей в лицо, наслаждаясь ее страхом.

– А наше знакомство в парке? Оно тоже было подстроено, но только не тобой. А ты здорово сыграла свою роль! Всю душу в нее вложила, правда, Касс? Я готов был тебе аплодировать, когда ты свалилась с лошади.

– Что ты собираешься делать?

Кассандра в панике заглянула ему за спину. Будет ли какой-нибудь толк, если она начнет кричать?

– Ты имеешь в виду себя? Боюсь, мне придется тебя наказать. Ты такая лгунья, Кассандра! Тебе же совершенно нельзя доверять. За все время нашего знакомства ты, кажется, не сказала мне ни слова правды!

Не спуская с нее глаз, он попятился к гардеробу, стащил с вешалки шелковый халат цвета лососины, вытянул из петель кушак и вновь подошел к ней, скручивая в руках импровизированную веревку. Выражение ее лица опять заставило его рассмеяться.

– О, нет, Касс, я не собираюсь тебя душить. Во всяком случае не сейчас. Будь умницей и протяни руки вперед. Как? Ты не хочешь мне помочь?

Открыв рот, чтобы закричать, она заметила мелькнувший в воздухе кулак за миг до того, как он обрушился ей на висок, и потеряла сознание прежде, чем ее голова коснулась матраца.

Очнуться ее заставили ее же собственные приглушенные стоны и пульсирующая боль в голове. Она лежала лицом вниз на постели Уэйда. Вытянутые над головой руки затекли и онемели. С трудом оторвав голову от подушки, Кассандра увидела, что ее запястья привязаны к одному из кроватных столбиков. В остальном ее тело было свободно. Она медленно поднялась на локтях. Ее подташнивало, голова у нее кружилась, кровь болезненно стучала в висках.

Спустив ноги с края кровати, она тяжело привалилась к столбу.

Он знал. Мысли еле ворочались у нее в мозгу, но множество мучивших ее загадок наконец обрели решение. Теперь она понимала, почему он так грубо обошелся с ней в первый вечер, когда привез ее к дому тетушки. Да и потом тоже. Он знал, что может себе позволить все, что угодно, а ей придется терпеть. Ведь ей за это платили. Для него это с самого начала была жестокая забава. И веселье еще не кончилось.

Должно быть, он даже предвидел, что Филипп последует за ней в Лэдимир. Теперь она понимала, что Уэйд нарочно его напоил, хотя, наверное, не мог предвидеть, к каким неожиданным последствиям "это приведет. Все они были марионетками в руках Уэйда: Риордан, Куинн и она сама. Вместо того чтобы предотвратить убийство, они играли на руку убийце.

Да, но откуда ему стало известно? Когда она впервые встретилась с Филиппом в клубе «Кларион», один только Куинн знал, что он будет изображать перед ней Уэйда! Кассандра прижалась ноющим лбом к своим привязанным рукам и попыталась сосредоточиться. Неужели это означает, что Куинн их предал? Она не могла в это поверить: это было слишком невероятно. Просто нелепо.

Да и какая, собственно, разница? Если только ей не удастся сбежать, через два дня король Англии будет убит. А сама она умрет гораздо раньше. Ее онемевшие пальцы не смогли бы развязать даже шелковый бантик, не говоря уж о жестоких узлах, который Уэйд затянул у нее на запястьях. Его спальня располагалась в самом центре дома, окна выходили не на улицу, а на задний двор – звать на помощь было бесполезно. Снаружи она не придет. Но, может быть, кто-то в доме ее услышит? Кассандра поднялась на ноги.

– Помогите! Кто-нибудь, на помощь!

Она глубоко перевела дух и закричала что было сил.

Через секунду дверь распахнулась и в комнату влетела горничная.

– Помогите мне, – задыхаясь, проговорила Кассандра. – Развяжите мне руки. Уэйд…

Она ахнула и отшатнулась, прижимаясь к столбику кровати, когда молоденькая, по-деревенски румяная горничная схватила и угрожающе занесла над головой кочергу.

– Он велел трахнуть тебя по башке, если только пикнешь! Закрой рот, а не то я тебе мозги вышибу! Слыхала?

Кассандра в ужасе кивнула, и служанка опустила кочергу. Обе тяжело дышали и смотрели друг на дружку широко раскрытыми глазами.

– Ты не думай, я это сделаю запросто! Мне не впервой!

От страха губы у Кассандры сводило судорогой.

– Пожалуйста, – пролепетала она, – ради всего святого, я вас умоляю! Он… он убьет меня! Если вы мне поможете, я дам вам денег. У меня есть тысяча фунтов, я отдам вам все, только помогите…

– Тысяча фунтов? – раздался в дверях голос Уэйда. – Вот это да! Куинн оказался щедрее, чем я ожидал. Жаль, что тебе не придется воспользоваться плодами его щедрот, дорогая. Спасибо, Энни, ты отлично справилась. А теперь ступай обратно в коридор и подожди.

Горничная зарделась, услышав похвалу, поклонилась хозяину и вышла, не выпуская из рук кочерги.

Уэйд подошел ближе, чтобы проверить узлы на запястьях у Кассандры. Ей пришлось напрячь все силы, чтобы не отшатнуться. Он сунул руку за пазуху разорванной сорочки и начал непристойно тискать ее грудь. Она подалась назад, сколько могла, но бежать было некуда.

– Ну и вымя! – презрительно оскалившись, проговорил Уэйд. – Как же я вас ненавижу! Сучье племя…

Наконец к ней пришло запоздалое понимание: он имеет в виду женщин. Всех женщин вообще. Неудивительно, что он никогда всерьез не пытался ее соблазнить, не настаивал, чтобы она стала его любовницей, даже не ухаживал за ней по-настоящему. Он был на это не способен. Он мог получить удовольствие, только причиняя ей боль. Еще одна часть головоломки встала на место.

– Хочу тебя обрадовать, Касс: твоя записка к Куинну передана посыльному и уже сейчас летит, как на крыльях, к его убогой квартирке в Линкольнз-инн. Если он дома, ему вручат ее меньше чем через час.

Кассандра уставилась на него.

– Ты ее послал?

– Ну да, разумеется. Я перечитал ее еще раз, дорогая, и хочу выразить тебе свое восхищение. Какой слог! Мужество пополам с обреченностью! Должен признать, это подействует безотказно.

– Но зачем? Зачем ты его отослал?

– Неужели не догадываешься? Я думал, тебе хватит сообразительности. Честное слово, мне казалось, что ты умнее.

Тут Кассандра все поняла.

– Значит, это не правда… – ахнула она. – О Боже!

Он шутливо придавил пальцем кончик ее носа.

– Отлично! Умница! Конечно, это не правда! От первого до последнего слова. Но твоя записка многих людей заставит побегать и отвлечет их внимание, пока приводится в действие настоящий план. Не хочешь угадать, кому нА самом деле предстоит умереть, любовь моя? Нет? А ты подумай. Ты же у нас в последнее время стала настоящим философом в юбке. Подумай, до тебя скоро дойдет. Если не наш полоумный монарх [69], то кто? Кто у нас в Англии является злейшим врагом французской революции?

Уэйд выжидательно посмотрел на нее, потом запрокинул голову и расхохотался.

– Кажется, до нее доходит! – загоготал он. – Я же знал, Касс, ты девушка сообразительная!

Больно стиснув рукой ее подбородок, он заставил Кассандру повернуться лицом к себе.

– Но есть еще одна деталь, о которой, бьюсь об заклад, ты не догадываешься. Это сюрприз, я нарочно приберег его для тебя к самому финалу.

Отступив на шаг, Уэйд эффектно позвал кого-то через плечо:

– Теперь входи!

Ее взгляд метнулся к открытой двери. Прошла минута. Уэйд уже начал сердиться. Наконец на пороге появился какой-то человек. Кассандра заморгала, не веря собственным глазам.

– Джон? – прошептала она. – Это вы?

Это был Уокер, секретарь Риордана. Ее скромный друг, ее застенчивый воздыхатель. Ей всегда казалось, что он втайне влюблен в нее. Он отвернулся, вероятно, смущенный ее почти неприкрытой наготой, и ничего не ответил.

– Ответь даме, Джон! Скажи хоть что-нибудь, это же невежливо! – шутливо попрекнул его Уэйд.

Уокер оглянулся на него, потом перевел взгляд на Кассандру.

– Я… мне очень жаль.

В ее шепоте послышалось отчаяние.

– Джон, неужели вы с ним заодно? О Боже, это невозможно!

Уокер опустил глаза и уставился в пол у себя под ногами. Уэйд подошел к нему и небрежно обнял одной рукой за плечи.

– А вот этого я не ожидал, – заговорил он мягким, как масло, голосом, приблизив лицо к лицу Уокера.

Кассандра следила за ними в каком-то болезненном оцепенении.

– Тебе ее жаль, верно? Мне даже кажется, что она тебе нравится, по-настоящему нравится! Ты ее хочешь? У нас еще есть время до отъезда.

Уокер покраснел и попытался отодвинуться, но Уэйд удержал его на месте.

– Ты боишься нанести удар моим чувствам? Ничего, я не обижусь. Но мне хотелось бы посмотреть.

Продолжая обнимать Уокера, он принялся медленно, любовно растирать рукой его затылок и шею. Его голос доверительно понизился.

– Что скажешь?

– Нет! Нет.

– Ну что ж, это недвусмысленный ответ, – усмехнулся Уэйд, продолжая поглаживать молодого человека по затылку. – Расскажи Кассандре о своем особом таланте, Джон. Держу пари, она думает, что ты способен только копаться в бумажках Риордана. Расскажи ей, как ловко ты умеешь обращаться с пистолетом. Особенно в закрытом помещении, при возможности вести прицельную стрельбу с близкого расстояния.

– Что вы собираетесь делать? – в ужасе спросила Кассандра, увидев, что Уокер не отвечает. Наконец он поднял на нее взгляд.

– Я собираюсь убить Эдмунда Берка.

В его глазах застыло выражение, которого она никогда раньше не видела: беспощадная решимость, особенно пугающая из-за того, что в ней не было ни грана безумия. Кассандра пристально смотрела на него, ища хоть малейшей возможности проникнуть за эту непроницаемую стену, достучаться до скрывающегося за ней человека.

– Джон, вы не можете так поступить! Подумайте! Ведь это будет убийство, жестокое умышленное убийство! Он старик, он порядочный человек…

– Он наш враг! – горячо перебил ее Уокер. – Если бы не он, Англия давным-давно поддержала бы французских патриотов. Это по его вине наши страны сейчас на грани войны. Все из-за его лжи и клеветы!

Его свирепый тон ясно дал ей понять, что дальнейшие споры будут пустой тратой времени. Глядя во все глаза, Кассандра не могла узнать в этом фанатичном революционере того тихого, скромного секретаря, которого знала раньше. Так вот от кого шли сведения! Она попыталась осмыслить происходящее, но у нее ничего не вышло. В это просто невозможно было поверить. Однако присутствие Уокера в спальне Уэйда само по себе являлось доказательством. Ей вспомнился тот день в библиотеке Риордана, когда он вручил ей «Размышления о революции во Франции» Берка с приказом своего хозяина прочесть эту книгу. Должно быть, ситуация показалась ему забавной до колик.

Прекрасно понимая, что берется за безнадежное дело, Кассандра все же предприняла еще одну попытку его переубедить:

– Прошу вас, выслушайте меня, Джон. Убив Берка, вы ничего не добьетесь. Он успел сделать свое дело, изменить общественное мнение вы уже не в силах. Наоборот, убив его, вы только превратите его в мученика и тем самым нанесете большой урон делу революции. О, Джон, послушайте меня! Было бы просто безумием думать, что…

– Вы ошибаетесь. Берк работает над новым пасквилем. У Риордана уже есть оттиск с гранок, я его прочел. Он называет якобинцев безбожниками, убийцами и варварами. Он утверждает, что таких, как мы, надо судить и ссылать на каторгу. Он как чума! Ему надо заткнуть рот! Он…

– Завтра он замолчит навсегда, – плавно вставил Уэйд. – Как только встанет со своего места, чтобы разгромить в пух и прах судебную реформу твоего обожаемого муженька, моя дорогая. В качестве секретаря Риордана Джон легко проникнет в палату общин, в этот блистательный ареопаг бездарностей, и подберется к Берку на сколь угодно близкое расстояние. На него не обратят внимания. Ведь он для них никто!

– Но они схватят вас, Джон! – в отчаянии закричала Кассандра. – Вам ни за что не скрыться!

– Напрасно ты так думаешь, – возразил Уэйд. – У нас есть превосходный план…

Однако Уокер решительно перебил его:

– Очень может быть, что вы и правы. Но я готов пойти на риск.

Прижавшись головой к столбику кровати, к которому была привязана, Кассандра попыталась удержать подступающие бессильные слезы. Что ей делать, что еще сказать ему? Он был полон решимости пойти на убийство, невзирая на последствия, а ей больше не приходили в голову никакие доводы, которые могли бы его переубедить. Прямо у нее на глазах Уэйд нежно провел большим пальцем по губам Уокера. На мгновение ей показалось, что они вот-вот поцелуются. Несмотря на всю свою наивность, даже Кассандра наконец поняла, что они любовники.

– А вас не смущает, – вдруг спросила она Уокера, словно бросаясь головой в омут, – что вы берете весь риск на себя, пока он благополучно отплывает во Францию?

Глаза Уэйда вспыхнули злобой, но Уокер лишь покачал головой, давая понять, что ему жаль ее.

– Прощайте, мисс Мерлин. Мне жаль, что вы при шли сюда сегодня.

Он собирается уходить! Ее охватила паника.

– Погодите, Джон, не уходите! Прошу вас, умоляю… Помогите мне!

Нотки униженной мольбы в собственном голосе ужаснули Кассандру, но она ничего не могла с собой поделать.

Не глядя ей в глаза, Уокер направился к дверям и на пороге глухо бросил через плечо:

– Я уже сказал. Мне очень жаль.

С этими словами он покинул комнату.

– Буду с тобой через минуту, – бросил Уэйд ему вслед, а затем подошел к ней. – Хотел бы я остаться и поболтать, любовь моя, но ты же должна понимать: у меня сегодня полно всяких хлопот. Как ни досадно, а ничего не поделаешь – приходится уезжать. И все же примерно через часок я тебя навещу, можешь не сомневаться. У меня заготовлен еще один сюрпризик, но, чтобы его увидеть, тебе придется спуститься со мной в погреб. Жаль, что ты недостаточно тепло одета, но ничего, не расстраивайся, ты там долго не пробудешь и не успеешь замерзнуть. Этот сюрприз будет самым коротким.

Кассандра резко отпрянула, когда он попытался ее поцеловать. На этот раз ненависть к нему пересилила страх.

– Ублюдок! – сплюнула она. – Грязная скотина! Чтоб тебе гореть в аду, кровопийца! Меня ты можешь убить безнаказанно, но тебе ни за что не уйти от ответа за убийство Эдмунда Берка. Они тебя выследят и схватят, а потом повесят! Ты никогда…

– О, Касс, как ты догадалась? – с деланным удивлением перебил ее Уэйд. – Весь сюрприз испортила. Ну откуда ты узнала?

– Что узнала?

– Я собираюсь тебя повесить, вот что! Да ты и впрямь у нас умница.

На этот раз, когда он ее поцеловал, она не оказала сопротивления и вообще никак не откликнулась.

– Ну а теперь я вынужден тебя оставить, дорогая. Мне и вправду пора бежать. Да, мой тебе совет: сиди тихо, как мышка. Entre nous [70], мне сдается, что в противном случае Энни запросто размозжит тебе голову кочергой. Привет!