Леди в красном

Эпилог

Год спустя

С заднего сиденья такси, застрявшего в пробке в центре города, Колин смотрел на хрустальную снежинку от Сваровски, мерцавшую, словно вифлиемская звезда. Она наполнила его радостным настроением, как и улица с праздничными витринами и развешенными на деревьях гирляндами. Рождество в Нью-Йорке… Он только сейчас понял, как соскучился по городу, особенно в такое время года.

Он повернулся к Эллис:

— Ты в порядке?

Она была такой тихой весь вечер, и он боялся, что поездка кажется ей утомительной.

Она кивнула, и ее затянутая в перчатку рука скользнула в его руку.

— Я думаю о том, какой долгий путь мы проделали.

Он улыбнулся и слегка сжал ее руку.

— В первый раз всегда так. Это пройдет.

Он множество раз был с родителями на аукционах. Время от времени Уильям присылал им свои полотна, и все, что не продавалось дилерам, уходило с аукциона. Колин вдруг почувствовал горечь при мысли о том, что эти подарки без малейшего сожаления тут же переводились в деньги. Но, наверное, таким и было желание Уильяма, а деньги всегда шли на что-то полезное. Например, когда его отец не работал из-за проблем со спиной. И на эти же деньги Колин получил образование в колледже.

Желание Колина продать с аукциона последнюю оставшуюся картину Уильяма не имело ничего общего с нуждой, по крайней мере с его собственной, хотя деньги ему не помешали бы. Это было связано со Спринг-Хилл. Большие деньги, требующиеся на его разработку, и понимание того, что в ближайшем будущем придется много времени провести в судах, привели к решению продать графству участок за минимальную сумму в пятнадцать миллионов. Несколько местных групп по охране природы собрали часть денег, кроме того подключились богатые меценаты, но все равно не хватало нескольких миллионов. Деньги, вырученные за портрет Элеанор, должны были покрыть эту разницу.

Вот туда-то они сейчас и направлялись. На Сотбис. Аукцион, посвященный значительным художникам двадцатого столетия, привлек внимание ценителей искусства, кураторов художественных галерей и дилеров со всего мира. «Женщина в красном», отлично представленная в каталоге, уже успела вызвать значительный интерес, и надежды на то, что эта работа побьет рекорд цен всех предыдущих произведений Уильяма МакГинти, были более чем оправданы.

Колину казалось правильным, что деньги пойдут на такую благую цель. Это был поступок, который его дед оценил бы по достоинству. Это помогло бы Уильяму посмертно получить то, чего он не смог сделать при жизни: стать ближе к Элеанор, в том смысле, что портрет помог бы сохранить землю, которую она так любила. Сладостно-горькая мысль заставила Колина на секунду закрыть глаза и вспомнить все, что произошло за этот год. Когда он их открыл, то увидел, что Эллис внимательно смотрит на него.

— Сельская жизнь, наверное, кажется очень тихой по сравнению со всем этим. — Ее тон был мягким, но он знал, что она думает о том, насколько эта поездка связана с Надин. — Ты скучаешь по ярким огням?

— Ни капли. Во-первых, я не уверен, что не спился бы здесь. И я бы не встретил тебя.

Он чмокнул ее в щеку и подумал, что еще никогда не видел ее такой красивой.

— Хороший ответ. — Она расслабилась и даже улыбнулась. — Хотя я не отказалась бы задержаться здесь на денек или на два.

— У нас впереди еще целый завтрашний день, — напомнил он. — Если погода будет хорошей, я поведу тебя на вершину Эмпайр Стэйт Билдинг. Оттуда открывается отличный вид. Можно разглядеть все аж до самого Нью-Джерси. Если, конечно, нет других планов или пожеланий, — добавил он, заметив, что она колеблется.

Она немного помолчала, но все-таки осмелилась сказать:

— Я думала, ты захочешь побывать на месте взрыва.

Теперь была очередь Колина молчать. Воспоминания нахлынули на него… Наконец он покачал головой и сказал:

— Это может показаться странным, но для меня это всего лишь дыра в земле. Где бы ни была Надин, она не там.

Он сам был удивлен легкости, с которой говорил о жене. Совсем недавно малейшая мысль о ней повергала его в темноту… обычно в темноту ближайшего бара. Она всегда будет частью его, он знал это, но кое-что изменилось. Теперь Колин не считал, что его собственная жизнь закончилась в тот день, и Эллис была живым доказательством этого. С ней он вновь открыл не только чудо любви, но и чудо самой жизни.

До свадьбы все еще было далеко, но он работал над этим. Сначала нужно было уговорить Эллис переехать к нему. Она пока что сопротивлялась, ссылаясь на то, что ей нужно заботиться о Джереми, но в последнее время Колин чувствовал, что она уже почти согласна. Они говорили о том, чтобы следующим летом поехать в Италию, уже втроем. Джереми был в восторге от такой перспективы. Кроме того, Джереми положил глаз на свободную комнату в доме — Колин намекнул, что она могла бы достаться ему.

— Твой отец что-нибудь говорил по поводу сегодняшнего вечера? — спросила Эллис.

Колин почувствовал, как все внутри сжалось, — как и всегда, когда речь заходила о его семье.

— Да, он не приедет. — В его голосе послышались горькие нотки. — Он отговаривается тем, что Марма больна и он хочет быть рядом на случай, если ей что-нибудь понадобится.

— А твоя мать?

Колин снова покачал головой.

— Если бы она приехала без него, это бы добром не закончилось.

— Не будь с ними так строг, — посоветовала Эллис. — Они поступают так не для того, чтобы сделать тебе больно. Просто им хочется, чтобы все было как раньше. И я рада, что мне удалось с ними познакомиться.

Колин улыбнулся при мысли о вечере, проведенном в доме родителей. Эллис со всеми поладила, навсегда завоевав симпатию его матери тем, что помогла ей с ужином и уборкой со стола, а расположение отца и брата — проявив интерес к спорту, их любимой теме. Даже Марма была покорена, хотя вначале был напряженный момент, когда он всех представил, а бабушка вышла вперед и уставилась на Эллис, словно узнав ее. Но вскоре они уже болтали, словно старые подруги.

— Кстати, — сказал он, — отец и остальные считают, что ты особенная. — Вообще-то Колин не нуждался в чужом мнении на этот счет, он и сам это знал. — Но предупреждаю: теперь давление будет сильным. Не удивляйся, если в качестве рождественского подарка от моей матери ты получишь подписку на журнал «Невеста».

— Думаю, я справлюсь, — сказала она, смеясь и не выдавая своих истинных чувств.

Колин подавил вздох. Ему нужно быть терпеливым. Рано или поздно это случится. А тем временем жизнь прекрасна! Он все еще был трезв — через три месяца будет уже два года. Устричная ферма отлично развивалась: уже поступили заказы на первый урожай.

Такси остановилось на углу Восточной семьдесят второй и улицы Йорк, где располагался дом Сотбис — кубическое здание в стиле модерн со стеклянным фронтоном, изнутри залитым светом. Вдоль тротуаров в два ряда были припаркованы лимузины с по-театральному одетыми водителями, из выхлопных труб в морозный воздух вырывались клубы дыма. Колин помог Эллис, обутой в туфли на непривычно высоких каблуках, перейти тротуар, и они направились к входу, минуя сугробы грязного снега, оставшегося после снежной бури, которая бушевала над городом за неделю до этого.

Внутри они попали в большую толпу, собравшуюся возле гардероба. И пока они стояли в очереди, до них вместе со смесью различных духов доносились обрывки разговоров: «Один только Ногучи должен стоить… Не самая лучшая из ее работ, на мой взгляд… Вы были на экспозиции в Уитни?» Сдав верхнюю одежду, они прошли в холл, где привлекательная молодая женщина в короткой обтягивающей юбке направила их в галерею на третьем этаже.

Вчера один из директоров Сотбис по имени Спенсер Мортон, джентльмен с элегантным галстуком, провел для них экскурсию по работам, выставленным на аукцион. Когда они подошли к портрету Элеанор, он остановился и негромко сказал:

— На фотографиях это не так видно, но картина прекрасная. Я не удивлюсь, если она уйдет в какой-нибудь музей. Некоторые уже проявили интерес.

— Хотелось бы мне, чтобы Дениз тоже смогла на это посмотреть, — сказала Эллис Колину, пока Мортона кто-то отвлек по другому вопросу. — Она всегда говорила, что нашей бабушке нужно поставить памятник после всего, что ей пришлось пережить. Хотя, зная Нану, мне кажется, ей бы эта идея очень не понравилась. Она не любила привлекать к себе внимание. А самым ужасным для нее было сидеть без дела.

— Думаю, твоя сестра в этом кое-что понимает. — Колин улыбнулся, думая о том, что благодаря, в частности, усилиям Дениз Спринг-Хилл был спасен.

— У нее сейчас много работы, — со вздохом сказала Эллис. — В прошлый раз, когда мы говорили, она не знала, сможет ли приехать.

— Требуется время, чтобы устроиться на новом месте. — Дениз начала работать в начальной школе неподалеку, а Гарри только становился на ноги. — Думаю, ее бы очень подбодрило, если бы ты проведала ее. Если хочешь, можем остановиться у них на обратном пути. — Колин сказал, что они могли бы взять машину напрокат и доехать до Спокана.

— Я это предлагала, но она отказывается. — Лицо Эллис стало грустным. — Думаю, она согласится, чтобы я приехала, когда будет готова к этому.

Колин знал, что Эллис скучала по сестре, но в то же время достаточно уважала ее, чтобы позволить самой принимать решение.

Они шли по галерее в поисках свободных мест, и Колин подумал, что было просто чудом, что они все еще стоят на ногах. Но они держались, и ему даже казалось, что в их жизни должны произойти перемены к лучшему. К счастью, они нашли два места в одном из ближних рядов, где не нужно было вытягивать шею, чтобы увидеть что-то. Колин откинулся в кресле, и в голову ему пришла внезапная мысль. Вот оно, теперь нет возможности повернуть назад! Самое ценное, что было у его деда, песнь его утраченной любви, вскоре попадет в руки совершенно незнакомого человека, кого-то, кто ничего не знает об этой истории, о сложном пути, которую картине пришлось пройти, чтобы попасть сюда. Колин почувствовал укол сожаления. Но одновременно он понимал, что так будет лучше.

Аукцион начался с одной из малоизвестных работ Томаса Шиле и скетча Энди Уорхола. Обе работы ушли дороже, чем предполагалось, причем Уорхол достался неизвестному покупателю по телефону. Все шло как по маслу. Стильно одетая женщина средних лет, принимавшая ставки по телефону, с каждой новой ставкой только слегка приподнимала палец, а когда торги достигли апогея, подтвердила намерения покупателя едва заметным кивком головы. Она не говорила ни слова, но все взгляды были прикованы к ней, как к актрисе, дававшей соло-представление.

Колин знал, что весь этот бизнес — аукционы произведений высокого искусства — был не более чем театром. Аукционист объявлял каждый лот голосом, напоминавшим барабанную дробь, а сам лот выставлялся на освещенный прожекторами мольберт на сцене. Тихое напряжение публики… Только поднимались таблички с номерами, в то время как суммы, которые и так уже значительно превышали годовой заработок среднего американца, продолжали расти. А после того как молоток аукциониста опускался, напряжение улетучивалось из комнаты, словно выдох из груди, и сменялось возбужденными комментариями и аплодисментами.

«Женщина в красном» шла во втором часу. Аукционист произнес небольшую речь, подготавливая посетителей к тому, что сейчас они увидят шедевр Уильяма МакГинти. Тот факт, что до сих пор картина была в частных руках, только добавлял блеска в ореол тайны, и так окружавшей ее. Колин, смотревший на картину глазами присутствовавших, прекрасно понимал почему. Она блестела в свете прожектора, цвета были такими полными, словно портрет только что написали, а резкие тона, казалось, вливали жизнь в ее давно умерший прототип. Это был не просто предмет искусства, это было посвящение.

— Семьдесят пять тысяч от джентльмена в последнем ряду… Будет ли восемьдесят? Сто?

Все возрастающие цифры без запинки соскакивали с языка аукциониста. Он едва успел вздохнуть, как цифры из пятизначных превратились в шестизначные, а затем и в семизначные.

Колин не отдавал себе отчета в том, с какой силой сжимает руку Эллис, пока она не вздрогнула от боли. Она склонилась к нему и спросила:

— У кого же столько денег? Кто эти люди?

Один за другим участники выходили из игры, пока наконец не остались только неизвестный телефонный участник и старик-азиат в черном, чья табличка опускалась и поднималась, когда цифра давно уже вышла за миллион. Колин повернулся в кресле, пытаясь рассмотреть его среди публики. Круглое лицо, зачесанные назад прямые седые волосы, спина такая же ровная, как и трость, которую он держал в руке. Казалось, напряжение в зале растет обратно пропорционально медленным движениям руки азиата и сотрудницы Сотбис, действовавшей от имени телефонного участника.

Колин был настолько напряжен, что едва мог дышать. Два миллиона… три… три с четвертью. На цифре в три с половиной миллиона азиат с безучастным видом поднял табличку в очередной раз. Тишина накрыла зал, все смотрели на женщину у телефона. Она что-то сказала человеку на другом конце провода, и наступила пауза, во время которой Колин чувствовал, как его сердце стучит в груди. Затем женщина покачала головой, давая знак, что ее доверитель отступает.

Молоток аукциониста опустился вниз. Продано.

Эллис была так же потрясена, как и Колин. Не дожидаясь, пока аукционист объявит следующий лот, они тихонько встали и вышли в коридор, где могли поговорить наедине.

— Я не могу в это поверить, — сказала она. — Господи, столько денег! Этот парень наверняка очень богат.

— Или представляет кого-то, кто действительно богат, — предположил Колин.

— Интересно, что он собирается делать с портретом.

— Кто знает? Положит в сейф, наверное.

Впрочем, Колин, конечно же, надеялся, что это не так.

— Полагаю, кто бы ни был этот покупатель, он оценит то, ради чего только что не пожалел такие деньги.

Они уже направлялись к лестнице, когда увидели таинственного покупателя около лифта. Вблизи он выглядел еще старше и стоял, облокотившись на трость. Несмотря на то что его костюм сидел идеально, а часы были очень дорогими, в его внешности было что-то смиренное. Незнакомец не выглядел человеком, выбрасывающим миллионы на картины.

Его глаза заискрились, когда они представились.

— Ах, да! Я так надеялся, что у меня будет возможность познакомиться с вами, — ответил он Колину на отличном английском. — Меня зовут мистер Ямамото. А вы, — сказал он, с улыбкой глядя на Эллис, — вылитая бабушка.

— Вы знали ее? — спросила она удивленно.

Мистер Ямамото почтительно склонил голову:

— Она была великой женщиной.

Эллис качала головой, не веря собственным ушам.

— Что за невероятное совпадение… — И вдруг она все поняла. — Или это не совпадение? И поэтому вы здесь.

Мистер Ямамото снова склонил голову.

— Ваша догадка верна. Из-за нашей дружбы я ценю портрет вашей бабушки еще больше. — Он повернулся к Колину. — Я знал и вашего деда. Хороший был человек. Настолько же добрый, насколько талантливый.

— Откуда вы их знали, если не секрет? — спросил Колин.

Мистер Ямамото улыбнулся, и эта улыбка-воспоминание сделала его сморщенное лицо намного моложе. Он сказал:

— Если вы не спешите, выпьем у меня в номере. Завтра я возвращаюсь в Токио, а мне хочется многое вам рассказать.

— Мистер Ямамото… — нетерпеливо обратилась к нему Эллис.

— Просто Йоши, — поправил он. — Ваша бабушка всегда называла меня по имени. Она была мне как мать, и я научил жену и детей чтить ее память.

— Я не понимаю. Если вы были так близки, то почему я впервые об этом слышу? — спросила Эллис, совсем сбитая с толку.

Подъехал лифт, дверь открылась. Старик с улыбкой взял Эллис под локоть и аккуратно, но настойчиво подтолкнул в лифт. Колин вошел следом за ними.

— Идемте, — сказал Йоши. — Давайте сядем и спокойно обо всем поговорим. Это долгая история.