Легкое сумасшествие по имени любовь

ГЛАВА 23

Я уложила детей, поцеловав Пейдж двадцать раз, как она захотела. Джордан попросил один поцелуй, но непременно в левую щеку. Я устала после целого дня работы у нового клиента, но мне не терпелось увидеть Деза. Последние дни мы виделись с ним очень мало. По ночам он постоянно работал в больнице. Доди предложила присмотреть за детьми, потому что этим вечером оставалась дома.

Она пригласила Аниту Паркер смотреть документальный фильм про Зону 51[37]. Так что, как только карапузы оказались в кроватках, я упорхнула, надеясь оказаться в кроватке Деза. Я поспешила по улице к дому Пуллманов, слушая стрекотание сверчков в траве и улавливая запах костра где-то вдалеке. Мне очень нравилась эта улочка, и вообще Белл-Харбор — чудесное место. Жаль, что мы с моим новым возлюбленным не живем здесь постоянно.

Я добралась до дома Деза и вошла без стука. Он стоял в кухне, глядя в окно, из которого открывался вид на озеро. Дез обернулся, и от его раздраженного взгляда повеяло прохладцей. Пожалуй, мне все же стоило сначала постучать.

— Привет, Сэди. — Он кивнул, но даже не улыбнулся, и меня обдало еще большим холодом.

Я показала пальцем на дверь:

— Надо было постучать?

Он поморщился:

— Что? А, нет. Конечно же, нет. Не хочешь выпить?

Больше всего мне хотелось выйти и войти еще раз, чтобы начать разговор по-новой.

— Да, давай. Что ты пьешь?

— Скотч. — Он говорил таким вызывающим тоном, как будто хотел, чтобы я начала с ним спорить.

— Ты в порядке?

Он посмотрел на меня отсутствующим взглядом. Затем глубоко вздохнул и помотал головой:

— Боже, прости меня. День выдался кошмарный. Иди-ка сюда.

Я не двинулась с места. Он поставил стакан и обошел стол, чтобы обнять меня. Он был очень напряжен, но, коснувшись щекой моих волос, промолвил:

— Я рад, что ты пришла.

Я отстранилась и посмотрела прямо ему в лицо: брови нахмурены, мускулы напряжены, и в целом он выглядит совершенно не радостным.

— Правда? — спросила я.

Он кивнул, еще раз глубоко вздохнув.

— Правда. Твой приход — лучшее, что со мной случилось за сегодняшний день. Давай, выпей уже. — Он потянул меня за собой в кухню.

— Только не скотч, — отказалась я. — Он мне совсем не нравится. У тебя есть вино?

Он откупорил бутылку и наполнил бокал, налив гораздо больше, чем предписывается правилами этикета. Я попыталась отвлечь его беседой, но он, похоже, пропускал ее мимо ушей, даже не посмеялся над рассказом о том, как Доди с Фонтейном пытались кататься на роликовых коньках.

— Давай, расскажи уже об этом ужасном дне, — сказала я наконец.

— Нет, — он покачал головой и сделал большой глоток из стакана. — Я знаю, что мы хотели сходить в кино или куда-то еще, но ты не против, если мы просто посидим здесь, может, посмотрим телек?

— Нет, я не против.

Он взял меня за руку и потянул за собой на диван. Мы сели, он взял пульт и стал судорожно переключать каналы. Он вел себя настолько необычно, что я совершенно не представляла себе, что делать. Было ясно, что он не настроен на разговор, но и телевизор его совершенно не интересовал. Я отхлебнула вина, он глотнул скотча. Мы посмотрели одну бессмысленную передачу, потом вторую, но его мысли явно витали где-то в другой галактике.

— Дез, — обратилась я к нему, когда он снова переключил канал. — Я не знаю, что с тобой. Ты же в курсе, что я постараюсь сделать для тебя все, что в моих силах. Но с твоей стороны несправедливо заставлять меня гадать, не злишься ли ты на меня.

Он окинул меня таким взглядом, будто удивился моему присутствию.

— Я не злюсь на тебя, Сэди. Совершенно. Ты здесь совсем ни при чем. — Он поднялся и ушел налить себе еще скотча.

Его слова меня укололи. Если я и не была причиной его дурного настроения, он не должен говорить, что я совершенно ни при чем. Я же здесь. И это делало меня частью происходящего.

— Думаю, мне лучше пойти домой. — Я встала и поставила бокал на стол.

Дез вернулся из кухни.

— Нет, нет, не уходи. — Он обнял меня, но не очень крепко. — Правда, я хочу, чтобы ты осталась. Сейчас все будет нормально.

Я крепко обхватила его за пояс.

— Тебе не надо ради меня делать вид, что ты взбодрился. Но твои угрюмость и грусть пробуждают во мне материнские инстинкты.

— Материнские инстинкты? — Его лицо залилось краской, и я осознала, что, вполне возможно, сказала нечто наименее возбуждающее из всего, что только могла. Он сделал шаг назад и отвернулся, запустив руку в шевелюру.

— Таша рассказала тебе, почему мы со Стефани развелись? — спросил он прямо, не глядя в мою сторону.

Наступил мой черед порозоветь. Я не говорила, что мы с Ташей обсуждали. Не было необходимости, к тому же была уверена, что если он захочет об этом поговорить, то сам заведет речь. Похоже, именно это он сейчас и делал.

— Да.

Он взял стакан с кухонного стола и вернулся на диван, резко плюхнувшись на подушки. Я осторожно села рядом на краешек и стала ждать продолжения.

Когда он снова заговорил, его голос не выражал никаких эмоций:

— Скорее всего, рано или поздно мы бы и так развелись. Если не из-за этого, то из-за чего-то другого. Стефани была не из тех людей, которые считаются с мнением других. — Он горько рассмеялся и отхлебнул еще скотча. — Раз уж так вышло, я понял, что она не была предназначена для материнства, и, наверное, потому она поступила так, как поступила. — Он очень пристально посмотрел на меня. — Я больше не люблю ее, Сэди. Уже очень давно не люблю, и поэтому не понимаю, почему меня это так обеспокоило.

Я дотянулась до его руки и сжала ее:

— О чем ты, что тебя обеспокоило?

— Сегодня я узнал, что Стефани снова вышла замуж. И что у нее вот-вот появится ребенок, со дня на день. — Он залпом выпил остатки. — Знаешь, откуда я узнал?

Я не имела ни малейшего понятия и пожала плечами.

— Мне позвонили из страховой компании, чтобы подтвердить ее адрес, потому что я, видите ли, до сих пор значусь ее контактным лицом для экстренных случаев. Блин! Представляешь? Ей хватило времени, чтобы найти другого парня, выскочить замуж и нагулять ребенка, но у нее не дошли руки обновить информацию для какой-то долбаной страховки!

— Ты уверен? Может, какая-то ошибка в страховой компании?

Он помотал головой:

— Я сделал пару звонков. Это правда.

Я не знала, что ответить. Что я вообще могла сказать в ответ на такое признание? Я и сама точно не знала, что чувствую в связи с этим, поэтому и представить не могла, что творится в его голове. Я лишь знала, что хочу избавить его от этих мыслей. Я придвинулась поближе, отобрала у него пустой стакан и поставила подальше на стол. Уселась к нему на колени и обхватила руками за плечи. Он прижался ко мне и уткнулся головой мне в шею. Я ощущала охватившее его напряжение.

— И знаешь, что самое мерзкое? — тихо спросил он, не поднимая головы.

— Что же? — Я поцеловала его в висок.

— После свадьбы она говорила мне, что никогда не захочет иметь детей. И я охренеть как старался уважать ее желание. И теперь выясняется, что она не хотела детей только от меня.

Мое сердце будто пронзило миллионом иголок. Как кто-то мог поступить так с другим человеком? Особенно с таким восхитительным, как Дез. Я еще крепче сжала его в своих объятиях, зная, что никакие пустые слова ему сейчас не нужны. Вместо этого я молча целовала его, снова и снова. До этого он сам уводил меня в спальню и доказывал мне, насколько я была прекрасна. Я была желанна и любима. Но этой ночью я взяла инициативу на себя, ради утешения и ободрения. Ни говоря ни слова, я доказала ему, что эта стерва была не права, а он был достоин лучшего.

— Что вы скажете по поводу моей новой картины? Я ее только что закончила. — Доди отошла от мольберта, предоставив Пейдж, Джордану, Фонтейну и мне возможность восхититься ее творческими способностями. Лично я не отличала Мане от Моне, но эта картина буквально выглядела так, как будто кто-то вылил содержимое блендера на холст.

— Ого, мам. Очень смелые мазки, — похвалил Фонтейн.

— Спасибо. Я назвала картину «Пиранья поедает равиоли».

Я вгляделась повнимательнее. Черт возьми! Именно это и нарисовано.

— Мамуля, там кто-то идет к двери, — позвал меня Джордан, показывая пластмассовым вертолетиком на окно.

Перед домом припарковалась незнакомая мне черная машина. Через мгновение раздался стук в дверь и одновременно с этим — лай Лэзибоя и Фацо. Они стали носиться вокруг, врезаясь в мебель, пока Доди не вышвырнула их прочь. Я открыла дверь и увидела на пороге робкого коротышку в очках в толстой оправе и свитере с высоким воротником, хотя на дворе была середина лета.

— Чем могу помочь?

— Миссис Тернер? Миссис Сэди Тернер?

Я кивнула. Он протянул мне конверт, а затем побрел обратно к машине, не говоря ни слова. Я перевернула конверт и опешила. Обратный адрес говорил о том, что отправителем были адвокаты Ричарда, «Кендрю, Грэм и Вольштедт». Или, как я их называла, «Йопт, ДеЖена и Чавоу». Руки у меня задрожали. Я не ожидала никаких писем от адвокатов Ричарда, так что в конверте наверняка что-то неприятное. Я вышла на террасу, чтобы скрыться с детских глаз, Доди и Фонтейн последовали за мной. Я вскрыла конверт, не собираясь садиться, но после нескольких строк мои ноги сами собой подкосились, и я упала в плетеное кресло.

— Что там, милая? — прошептала Доди.

— Ричард снова вызывает меня в суд, — потрясенно проговорила я. — Похоже, что он хочет получить дом и совместную опеку над детьми.

— А он это может? — Голос Фонтейна звучал на октаву выше обычного.

Я продолжила читать письмо дальше, положив его на колени, поскольку мои руки не переставали трястись.

— Если я все верно поняла, здесь говорится, что, по его мнению, я покинула дом и подвергла детей воздействию нежелательной среды.

— Это просто смехотворно, — прошипела Доди.

Фонтейн побагровел и отвернулся. Внезапно все части головоломки, последние недели бившие тревогу в моем подсознании, начали складываться в общую картину. Все встало на свои места. Вот почему Ричард казался таким дружелюбным, когда предложил присматривать за домом и забрать детей из Белл-Харбора.

Чем дольше я оставалась вне Гленвилла, тем больше шансов у Ричарда было доказать, что я якобы бросила свой дом. Судя по всему, именно это он рассказывал моим соседям. Вот сукин сын! Вот почему его так интересовали мои отношения с Дезом. Не из-за ревности. Он собирал силы! Должно быть, по этой же причине его как будто перестало волновать то, что Фонтейн оставался в доме Доди. Я должна была догадаться. Если человек был дрянью всю жизнь, то он не мог так быстро перестроиться. Мерзкий, злобный кусок дерьма! Он собирался выкинуть меня из моего собственного дома и забрать моих детей!

— Доди, мне нужно сделать несколько звонков. Можешь пока присмотреть за детьми?

— Конечно, дорогая. Я присмотрю столько, сколько тебе нужно. И не унывай, мы справимся с этой проблемой.

Я побежала наверх и позвонила Джанет — моему адвокату. Ее не было в офисе, так что я оставила помощнику подробные объяснения ситуации. Потом я набрала Пенни, но наткнулась на автоответчик. Тогда я подумала, не позвонить ли Дезу. Он бы мне точно помог. Он знает, что делать. Одна мысль о нем успокоила меня. Неделю назад он доверился мне и рассказал о своей бывшей жене, и, похоже, наши отношения вышли на следующий уровень.

Целый месяц я делала вид, что между нами не было ничего серьезного, но все было не так. Я ушла в эти отношения с головой. Теперь Дез был частью моей жизни, и я не собиралась расставаться с ним в конце лета. Я не сомневалась, что он ощущает то же самое. Конечно, мы не строили никаких серьезных планов, но когда он касался меня, когда смотрел в мои глаза с такой нежной улыбкой, все было понятно без слов. Где-то между казусом с сакэ и занятиями сексом он влюбился в меня. А я в него.

Я набрала его номер, но сбросила перед самым звонком. Он наверняка занят. Сейчас не самое подходящее время, чтобы рассказывать ему о коварных планах Ричарда. Вместо этого я написала ему сообщение, попросив прийти на ужин. Он в ответ сообщил, что по уши занят работой, что постарается заскочить, но не может этого обещать.

Я улыбнулась его сообщению, огорченная, что могу не увидеть его, но счастливая, что он не из тех, кто дает пустые обещания.

В дверь постучал Фонтейн.

— Ты как там? — спросил он. — Я кое-что тут прикинул. У меня есть сбережения. Если захочешь нанять киллера, можешь на них рассчитывать.

Его слова стегнули меня, как кнутом.

— Я охреневаю, Фонтейн. Я так охреневаю, что не могу ни о чем думать! Да как он посмел?

— Не то слово! Опеку нечего даже и обсуждать. У него напряженный рабочий график, да еще по бабам надо бегать. Вряд ли найдется минутка для детей.

Фонтейн подошел к моему шкафу и по привычке начал наводить порядок в одежде. Я ударила кулаком по подушке, которая лежала на кровати. Я знала, что это очень по-детски, но мне было плевать.

— Ни разу! Ни разу за целый год бракоразводного процесса он не коснулся темы совместной опеки. Так какого ж беса он сейчас хочет?

— Ты думаешь, он по ним скучает? — Фонтейн оперся на дверцу шкафа.

Я презрительно фыркнула:

— Да меня не волнует, скучает он или нет! Когда мы были женаты, он вообще не проводил с ними ни минуты, а теперь он, видите ли, скучает? Какого хрена?

Фонтейн разглядывал свои аккуратно подстриженные ногти.

— Прости, в этом есть частично и моя вина. Ты никогда этого не признавала, но я-то знаю, что он не хотел, чтобы я здесь находился. Мне очень-очень жаль.

Я спрыгнула с кровати и схватила кузена в охапку.

— Не говори глупостей. Тебе не за что извиняться. Ты замечательно ладишь с детьми, и они тебя обожают. Не говоря уже о том, что ты ведешь себя гораздо сдержаннее, чем Доди. Это она тут ходит в одном нижнем белье.

— Да, скорее всего, ее он и имел в виду. — Фонтейн натянуто улыбнулся. — Может быть. Но я могу вернуться в свой дом, если ты считаешь, что это поможет.

— Даже не думай. Сейчас ты мне нужен больше, чем когда-либо. И, кстати, я же собиралась возвращаться в Гленвилл. Может быть, это знак, что нужно это сделать уже сейчас.

— Я думаю, это знак, что тебе нужно переехать сюда.

Я посмотрела в другую сторону.

— Ты говоришь как Доди и ее медиум. И как Пенни. И как мое собственное сердце.

— Ну уж прости. Я хочу продать твои организаторские таланты всем своим клиентам и заработать на тебе кучу бабок. Ты уже говорила с Дезом?

— Нет. Он на работе.

— Я имею в виду, насчет переезда сюда.

А, насчет этого. Я помотала головой:

— Я даже не знаю, что ему сказать. Мы не строили особых планов на совместное будущее.

— Но ведь есть шанс, что он останется здесь, так? Разве не это предлагала та агентша?

Я кивнула:

— Если честно, я об этом задумывалась. Но Дез не поднимал эту тему, и мне не хотелось быть слишком самонадеянной. Все-таки нет никакого смысла заставлять его в испуге сбежать из города, прежде чем я выясню, что делать дальше.

Фонтейн закатил глаза:

— Да он же без ума от тебя, дуреха. Расскажи ему о своих чувствах, пока он не нашел работу где-нибудь в Новой Шотландии.

— Давай я сперва разберусь с Ричардом, хорошо? А потом уже решу, что говорить Дезу.

Позже Дез написал мне, сказав, что он сможет заехать на ужин, но после этого должен будет заняться делами, а рано утром ему на смену. Когда он приехал, Бет уже была тут и помогала Джасперу на кухне. Дети играли в «Монополию» со мной и Фонтейном, а Доди сидела в интернет-казино. Дез выглядел потрепанным и измотанным. Только взглянув на него, я поняла, что сейчас было не время вываливать на его плечи мои разборки с Ричардом. Мы можем поговорить и завтра. Когда Дез отдохнет, он будет внимательным и любящим и обеспечит мне всю необходимую поддержку.

Пейдж, как всегда, подбежала к нему:

— Привет, Дез. У тебя классный стиль, как у Фонтейна.

— Ты о чем?

Она дотянулась до его подбородка.

— Усы.

— Ах да, точно, — ответил он рассеянно.

Джордан притащил ему свой свежий рисунок.

— Спасибо. Это что? Коровка?

Джордан замотал головой:

— Это лакета!

Дез повернул лист бумаги и взглянул на него под другим углом:

— Очень современная.

Я потянулась его поцеловать, но он отстранил меня поднятой ладонью:

— Тебе не стоит касаться этой одежды. Я не рискнул заезжать домой, чтобы переодеться, иначе я бы сразу отрубился.

Между нами нарастало какое-то напряжение. Что-то было явно не так, и это не из-за моей обеспокоенности письмом Ричарда. Может быть, Дез узнал какие-то новости о своей бывшей жене? Может, она уже родила? Я могла только догадываться по его лицу, но не посмела делать предположения. Весь вечер я была настолько выбита из колеи, что ни в чем не могла быть уверена. Разве что в том, что рада его присутствию.

— Идите есть! — позвал нас Джаспер из столовой.

Как стадо шумных бизонов мы двинулись к столу. Доди села во главе, одетая в красный кожаный жилет, который дядя Уолтер купил на благотворительном аукционе Лайзы Минелли.

Пейдж и Джордан окружили Деза, и мне пришлось сесть напротив него. Фонтейн и Бет сели по обе стороны от Джаспера на другом конце стола.

— Я хочу перенести мой день рождения, — объявила Доди, когда все положили еду на тарелки и стали есть.

— Почему? Кстати, это морковь с имбирным маслом, — сообщил Джаспер, передавая глубокую тарелку.

— Я бы хотела отмечать с Гарри, но его не будет в городе в мой день рождения.

— Мне казалось, Гарри перестал тебя интересовать, когда ты выяснила, что он боится высоты, — заметил Фонтейн, принимаясь за брокколи.

Доди помотала головой, сверкая инкрустированной тиарой.

— Я не могла на него злиться за это. Просто была удивлена, и всё. Я подготовилась к прыжкам с парашютом, а он взял и отказался.

— Напомни мне поблагодарить его за это! Честное слово, мама. Ты не можешь немного притормозить? — возмутился Джаспер.

— С чего бы мне это делать? Нужно ловить момент, ведь мне не так-то много осталось.

Дез выронил вилку, издавшую громкий звон, и все посмотрели на него.

— Простите, — пробормотал он, залившись румянцем.

Джордан поднял вилку и вернул владельцу.

— Я имела в виду, никто из нас не может знать, сколько ему отведено, так ведь? — продолжила Доди. — Скажем, на днях Анита Паркер пролила горячий кофе в своей машине и чуть не съехала с моста на автостраде. Она бы разбилась насмерть.

— Но это жуткий пессимизм, мама.

— Это реализм. Люди умирают каждый день, так что нельзя терять ни минуты зря. Я, например, собираюсь трясти ягодами в ягодицах, пока есть порох в пороховницах. — Она намотала макароны на вилку и отправила в рот. — Я подумывала отпраздновать на вторых выходных августа.

— Мама, но это же через десять дней, — возразил Фонтейн. — Я не смогу собрать всех за десять дней, даже если отпечатанные приглашения будут у нас на руках уже завтра. Людям просто не хватит времени собраться.

— Кто не сможет приехать, тот не сможет. Но друзья обожают мои вечеринки, и я уверена, что все постараются приехать. Не надо делать что-то выпендрежное. Вы с Сэди купите кое-какие продукты, Джаспер испечет торт. Что там еще можно придумать?

— Но нам же нужна куча вещей. Украшения, музыка, складная мебель. Мы не можем устроить банальные посиделки. Люди ждут чего-то особенного, когда идут на вечеринку, которую устраиваю я. — Фонтейн не хотел связываться со всем этим, но Доди упрямо настаивала.

— Это МОЯ вечеринка, и если у тебя нет на нее времени, я все устрою сама. — Она хрустнула салатом.

— Никто не собирается заставлять тебя планировать собственную вечеринку, Доди, — ответила я. — Это все, что я хочу сказать.

— Но если я хочу, значит, она должна состояться в любом случае. Разве не так должно быть, Дез?

Дез быстро орудовал вилкой. Он посмотрел на Доди так, будто ее вопрос задел его.

— Какая разница, что я думаю, Доди. Это тебе решать. — Он вел себя так необычно. Наверное, и впрямь проголодался.

Доди задержала на нем взгляд, странное выражение на секунду мелькнуло на ее лице, но исчезло так же быстро, как появилось. Она повернулась к Джасперу:

— Ты можешь взять на себя возню с едой?

— Думаю, да. Отпрошусь на одну ночь с работы.

— Я тоже буду помогать, — обнадежила Бет.

Доди расцвела и похлопала Бет по руке:

— Спасибо, милочка. Ну что, видите? Все решено.

— Ничего не решено! — вспылил Фонтейн, оттолкнув тарелку.

Джаспер усмехнулся:

— Эй, давай не будем горячиться, Тим.

Фонтейн фыркнул и демонстративно скрестил на груди руки.

— Я тебя просил не называть меня так. Ты знаешь, что я не перевариваю это имя.

— А почему, Фонтейн? — ничего не подозревая, спросила Бет. — Тим вроде бы неплохо звучит.

Джаспер снова хмыкнул.

— Это не смешно! — Огрызающийся Фонтейн напоминал сердитого котенка.

— Ну… забавно, — кивнул Джаспер.

Мы все согласились. Фонтейн надулся, оттопырив нижнюю губу, а Джаспер продолжал говорить, рассказывая Бет эту историю.

— Видишь ли, когда Фонтейн был маленьким, он был… слишком маленьким. И когда ему исполнилось десять…

Фонтейн толкнул его локтем.

— Мне было восемь!

— Ладно. Ему исполнилось восемь. Он вывихнул лодыжку, и ему пришлось ходить в школу со старым костылем, мама его, кажется, сохранила, да? С крошечным деревянным костыликом. — Джаспер показал руками, какого примерно размера был костыль, и засмеялся еще сильнее.

Я едва сдерживала улыбку.

— И потому дети в школе прозвали его Кроха Тим. Как только он идет мимо, они хором: «Господь да благословит нас всех. Это Кроха Тим. Ба, да он притворяется!» Так и привязалось. Годами его так называли: Кроха Тим.

Легкий смешок облетел стол. Даже у самого Фонтейна губы дернулись, и он продолжил сам:

— Но когда я перешел в другую школу в седьмом классе, то сказал всем, что меня зовут Фонтейн.

— Ты думал, что тебя станут меньше дразнить? — В голосе Деза звучало непритворное сомнение.

У Фонтейна хватило наглости, чтобы самодовольно похвалиться своим искусством надувательства.

— Я сказал своим одноклассникам, что работаю в ФБР под прикрытием, помогая вычислять банды и организованную преступность, все такое. Вы же помните, в то время как раз шел сериал «Мачо и ботан». — Фонтейн наконец улыбнулся.

— Но это все не самое интересное. Расскажи им, как ты вывихнул злополучную лодыжку. О, это самый смак! — Джаспер едва сдерживал смех.

Улыбка Фонтейна стала еще шире:

— Я упал с лестницы, пытаясь продефилировать в маминых туфлях на шпильке.

Доди ласково ему улыбнулась, пока мы покатывались со смеху.

— Мне стоило уже тогда догадаться, — сказала она.

Пока мы с Бет убирали со стола тарелки, оставшиеся после ужина, Доди и Дез вышли на террасу. Наблюдая через окно, я заметила, что разговор между ними шел вовсе не пустячный. Дез смотрел на Доди сверху вниз, и его кулаки при этом сжимались. Она тоже выглядела сердитой, стояла, уперев руки в бока и упрямо стиснув зубы. Дядя Уолтер сказал бы, что в ней явно течет ирландская кровь. Что бы Дез ей ни пытался впарить, она на это не покупалась.

— Интересно, о чем они говорят? — спросила Бет, подойдя ко мне.

— Не знаю. Он выглядит таким странным весь вечер. Придется выяснить, что происходит.

Я вышла на террасу и увидела Деза, сжимавшего виски руками.

— Ты не должна втягивать меня во все это, Доди. Нечестно так поступать, и неважно с кем.

Их беседа резко оборвалась, как только я вошла. Вид у них был виноватый, точно у моих детей, когда однажды я застала их в шкафу с пачкой печенья.

— Втянуть тебя во что? — поинтересовалась я.

Лицо Деза ничего не выражало.

— Мне не понравилось, что Доди приставала ко мне со своей вечеринкой по случаю дня рождения, — заявил он.

— Ты серьезно?

Судя по нему, это рассердило его даже больше, чем когда она спросила, обрезан ли он и сколько лет ему было, когда он потерял девственность? Но дурацкая вечеринка ни в какое сравнение со всем этим не шла.

— Да, ладно, это не мне решать. Слушай, мне очень рано вставать на работу, а я уже падаю. Я лучше пойду домой, хорошо?

— Оставлю вас вдвоем, чтобы вы попрощались. — Доди коснулась его руки. — Мне жаль, что мы так и не договорились, Дез.

— Да. Спокойной ночи, Доди.

Она ушла в дом. Тревога, тлеющая во мне весь вечер, разгоралась. Спор был явно не о ее дне рождения. И дело не в том, что он не выспится. После прошлой недели я думала, что у нас больше нет секретов друг от друга. И я отчаянно хотела поговорить с ним о Ричарде, но это могло подождать.

— Извини, что она тебя достает.

— Брось, я просто… устал, вот что. У меня полно работы, и я не могу принимать решения за нее.

— Решения за нее?

Он наскоро обнял меня и тут же отстранился:

— Не обращай внимания. Я позвоню тебе завтра, ладно?

Он чуть ли не бегом промчался сквозь дом, по дороге помахав сидящим в гостиной, и выскочил через парадную дверь.

Доди стояла у стола в гостиной и смотрела в никуда.

— Доди, что это было, черт побери? И не надо втирать мне сейчас про свой день рождения. Что здесь происходит?

Я никогда не видела, чтобы моя тетя плакала. Да и сейчас она была полна решимости не показать мне слабости. Она заморгала, чтобы сдержать слезы, и через силу улыбнулась. Мое сердце замерло.

— Бет, дорогая, отведи, пожалуйста, маленьких детей наверх и помоги им переодеться в пижамки, — произнесла Доди. — Мне надо поговорить со своими большими детьми пару минут.

Все замолчали. Казалось, воздух потрескивал от повисшего напряжения, порождая предчувствие, что дело не в очередной причуде Доди, вроде стрельбы из лука или участия в конкурсе «Мисс Восхитительная Гериатрия».

Бет кивнула, уводя детей из комнаты. Остальные расселись за обеденным столом. Доди целую минуту смотрела себе на руки, прежде чем заговорить. Когда она подняла взгляд, в ее глазах стояли слезы.

— Спасибо за прекрасный ужин, дети, — произнесла она. — Жаль, что обсуждение вечеринки закончилось небольшим скандалом. А я так пыталась этого избежать. Но, похоже, я должна кое-что вам рассказать. — Она вдохнула. Потом выдохнула. Проходящие секунды тянулись, как вечность. — Похоже, что у меня как бы рак, и я хочу устроить вечеринку до того, как начнется лечение.

В комнате вдруг стало нечем дышать. Я не ошиблась, она сказала именно то, что я услышала?

— Что это значит — «как бы рак»? — Я сжала руку Фонтейна.

— Это что-то вроде проточного фильтра… Я, разумеется, забыла название. О, погоди. Я записала его на случай, если забуду. Бумажка в сумочке.

Забыла? Она забыла?! Кто, черт подери, может забыть, какой конкретно у него рак? Время ползло точно улитка, пока мы ждали, когда она найдет бумажку у себя в сумке.

Наконец она вынула пудреницу, помаду, почему-то колокольчик и положила их на стол, а вслед за ними появилась истрепанная бумажка.

— А вот и она. Тут сказано — инфильтративная протоковая карцинома. — Она сунула ладонь под мышку и прижала. — Где-то здесь. Но доктор сказал, что, по существу, это не самый плохой рак, и есть шанс, что они меня вылечат.

— Мама, любой рак — это плохо! — охнул Джаспер.

— Ну да, конечно, но это не самый ужасный вариант. После операции и химиотерапии я буду как новенькая. — Губы ее дрожали, выдавая фальшивый оптимизм в словах.

Я не знала, что сказать. Никто не знал. Ричард пытается отнять у меня дом и детей, — это ужасные новости. Но Додины новости были еще хуже.

Доди разбила мучительную тишину своим солнечным оптимизмом:

— Ну вот, теперь вы знаете. Но я запрещаю вам относиться ко мне как к инвалиду, потому что я чувствую себя хорошо. И со мной все будет в порядке. Это просто поразительно, чего только они не могут вылечить в наши дни! Так что я не буду делать из этого проблему. И я не хочу, чтобы мой диагноз стал достоянием гласности, по крайней мере до того, как пройдет вечеринка. Вы слышите меня? — Она погрозила нам пальцем. — По-прежнему никто ничего не знает. Кроме Деза, разумеется. Он возил меня на биопсию. Я ему очень благодарна, Сэди. Обязательно передай ему это.

Стены комнаты, казалось, рухнули и придавили меня. Он возил ее на биопсию? Как давно он знает?

— А давно ты делала биопсию?

— Три недели назад. Тогда, кажется, я потеряла сережку в машине Деза. Но результаты пришли только вчера. — Она бросила бумажку обратно в сумочку, взяла пудреницу и принялась пудрить носик так обыденно, будто это не она сейчас сделала то драматичное объявление, которое шокировало каждого из присутствующих.

— Три недели? Мама, но почему ты нам ничего не сказала?! — воскликнул Фонтейн.

Джаспер смотрел на нее так, будто она уже стала призраком.

— Потому что ты начал бы волноваться, а это бессмысленно. О чем я должна была говорить, пока не получила результаты? Но Дез мне так помог. К вам и впрямь внимательны, как к кинозвезде, когда на биопсию вас приводит собственный доктор. Я чувствовала себя, как Ширли Маклейн.

До меня только начинало доходить. Он возил ее на биопсию? Дез знал об этом в течение трех недель и не сказал мне ни слова? Как он мог хранить все это в тайне?!

Фонтейн начал забрасывать Доди вопросами, пока мы все пытались переварить эту не умещавшуюся в голове новость. Наконец она подняла обе руки, показав, что сдается.

— Пожалуйста, родные мои, послезавтра у меня снова встреча с лечащим врачом. И тогда я буду знать больше. И если вы хотите поехать со мной, то — пожалуйста.

Фонтейн резко оттолкнул стул, встал и подошел к окну, покусывая большой палец.

— Эй вы, это не трагедия! Вы меня слышите? Это не конец жизни, ни моей, ни тем более вашей. Но если вы не устроите мне самую лучшую вечеринку по эту сторону озера Мичиган, то я нарочно умру, чтобы вернуться привидением и донимать вас!

— Это не шутки, мама, — прошептал Джаспер.

— Я знаю, дорогой. — Она погладила его по руке. — Но как только мы перестанем смеяться, террористы победят. Так что не будьте тряпками и начинайте готовить мою вечеринку.

Время, казалось, остановилось, пока мы обменивались недоверчивыми взглядами. Затем Фонтейн развернулся, прочистил горло и сложил руки за спиной.

— Я правильно думаю, что ты хочешь пригласить всех подозрительных личностей, которых обычно приглашаешь? — спросил он.

Доди улыбнулась:

— Разумеется.

— И тебе обязательно нужен этот ваш мерзкий огромный торт и море бухла?

— Всенепременно.

— Это я могу устроить.

Завороженные прелестью чистейшего упорного отрицания, мы принялись планировать вечеринку вместо того, чтобы строить планы лечения. Для них еще настанет время, но не теперь, — сейчас Доди хотела говорить о букетах и воздушных шарах, о мариачи — мексиканских музыкантах, исполняющих народную музыку, — и о том, не будет ли шелковое платье, купленное ей Уолтером в Таиланде, чересчур нарядным для этой вечеринки.

И все время, пока мы притворялись смирившимися с ужасной новостью, я думала о Дезе и о том, что он скрывал от меня всё целых три недели. Это было непростительно.

В тот вечер я осыпала Пейдж и Джордана поцелуями, пока они не потребовали прекратить. Новость о Доди внезапно все изменила, сместив внимание на семью. Семья значила многое. Быть окруженным людьми, которых любишь, — вот что делало жизнь… да, жизнью. Внезапно мне стало все равно, заберет ли Ричард этот дурацкий дом в Гленвилле, битком набитый всякой дрянью, которая мне не нужна, и ужасными воспоминаниями, только стеснявшими меня.

Но я не дам ему отнять у меня ни одной минуты, которую я могу провести со своими детьми. За них я буду бороться с ним любыми способами. Когда дети уснули, я заглянула к Фонтейну, чтобы убедиться, что он будет на чеку на случай, если им что-то понадобится, и пошла по улице к дому Деза.

Я чувствовала себя слишком доверчивой и… преданной. Разве он не сказал у Тома и Таши, что не силен во всяких хитростях? А оказалось, что совсем наоборот. И если он так хорошо умеет хранить тайны, то что еще он может скрывать от меня? Слезы жгли глаза, словно кислота.

Это был ужасный день. У Деза горел свет — значит, он тоже не спит. А сказал, что устал и идет спать. Еще одна ложь. Я резко забарабанила в дверь. А когда он открыл, ткнула его пальцем в грудь:

— Ты знал? Ты три недели знал, что у нее рак, и не сказал мне?!

Он отшатнулся, но я шагнула к нему, вновь вонзая ноготок в его грудь еще сильнее, чем прежде.

— Как ты мог не сказать мне?!

Он поднял руки, защищаясь:

— Сэди, до вчерашнего дня мы были не уверены, что это рак. И с точки зрения этики, я не могу делиться такой информацией.

— С точки зрения этики? Какая чушь, Дез! Неужели ты полагаешь, что держать семью в неведении этично? — Я попыталась ткнуть его снова.

— Прекрати. — Он убрал мою руку. — У меня не было выбора. Я хотел сказать тебе, но она взяла с меня слово.

— Нет уж, выбор у тебя, разумеется, был. Ты мог отказать ей. Держать что-то в тайне — все равно что врать. — Я и сама в это не верила, но меня охватило острое желание спорить.

Он упрямо стиснул челюсти:

— Проклятие, Сэди! Ты уже второй раз обвинила меня во лжи. Я лишь проявил уважение к Доди и ее желаниям, так что разбирайтесь с ней.

— Но ты доктор! Она бы тебя послушалась. Мы потратили впустую три недели, а могли бы спланировать лечение.

— Да, я доктор. Но я не ее доктор. — Он развернулся, отошел к дивану и тяжело опустился на него. — Я постарался помочь ей, сходил с ней на биопсию, когда она попросила меня, и к онкологу — одному из лучших. Но больше я ничего не могу сделать. Я попал в ситуацию, в которой не должен был оказаться. И я на такое не подписывался.

Мой гнев едва не сменился рыданиями.

— Никто из нас на такое не подписывался. И у меня есть весьма веская причина для расстройства.

— Да, есть. Но не из-за меня. Во всяком случае, не по этому поводу.

— А по какому?! — В моем животе, кажется, раздувалась рыба-еж.

— Присядь на минутку. — Он потер лоб.

— Я не хочу садиться.

Он на меня даже не посмотрел. Что он мог сказать такого, чтобы этот день стал еще хуже, чем был? Он провел рукой по волосам. Что-то в том, как он выглядел, наполнило меня ужасным страхом.

— Сэди, я знаю, что выбрал для этого не самое подходящее время, но я должен тебе кое-что сказать.

Я твердо знала, что не захочу этого слышать. Неважно, что это могло быть, мне оно уже не нравилось.

— Мне пришло предложение по работе, — продолжил он. — Совершенно фантастическое. В Сиэтле. Они хотят, чтобы я как можно скорее приступил к делам.

Сиэтл. Это штат Вашингтон? Боже, это же черт знает в какой дали от Белл-Харбора!

— Надолго? — услышала я собственный шепот.

Его глаза были непроницаемо темными, а взгляд — тяжелым, когда он посмотрел на меня.

— На постоянной основе.

Земля внезапно налетела на собственную ось и чуть не сбила меня с ног. Постоянно — это надолго. Постоянно — это дольше, чем продлился мой жалкий брак.

— И ты ответил им «да»? — Голос был будто бы мой, но слова придумывал кто-то другой. Мой мозг вырубился. Единственное, на чем я могла сосредоточиться, — это дыхание.

— Это просто невероятная работа, Сэди. Я был бы дураком, если бы отказался.

Я кивнула, мое горло сжалось. Я же знала, что все так и закончится. Я была идиоткой, когда надеялась, что у нашей истории мог бы быть какой-то иной конец. Я хотела разозлиться на него за то, что он лгал мне, водил меня за нос. Вот только он этого не делал. А даже если бы и делал, то это сейчас было бы неважно. Моя жизнь вскоре наполнится борьбой — за детей, за жизнь Доди. У меня все равно не будет времени на эту глупую бессмысленную интрижку.

Дез отвернулся со словами:

— Я хотел бы быть с тобой, Сэди. Правда, хотел бы. Но это никак не срастается с работой.

Я не помнила, как добралась домой. И не уверена, что сказала еще хоть слово, прежде чем вылететь из его двери. Все, что я знала, — это то, что я как-то добралась до кровати и теперь рыдала в подушку. Сердце колотилось, как бешеное, будто я пыталась выиграть главную гонку в жизни, но теряла драгоценные дюймы у самой финишной черты. Дез уезжает, Доди умирает, Ричард пытается отнять у меня детей. Все внутри меня освободилось, сорвалось с привязи и покрылось проросшими сквозь душу шипами.

Спустя несколько часов после того, как закапали первые слезы, я пробралась в кровать к Пейдж. Я вдохнула сладкий, нежный аромат ее кожи и всем сердцем помолилась, чтобы она никогда-никогда не влюблялась.