Легкое сумасшествие по имени любовь

ГЛАВА 4

— Видишь этот чайник? — Доди потрясала означенным предметом, сидя на своем месте во главе кухонного стола. — Он принадлежал участнику французского Сопротивления времен Второй мировой. Мы с Уолтером купили его в одном миленьком парижском магазинчике.

Я отвлеклась от попытки устроиться понадежнее на шатком табурете и посмотрела на чайник. Вообще-то, это был тот самый чайник, что мы подарили Доди на юбилей, когда ей исполнилось пятьдесят. И он был куплен нами на сайте «Сирс»[8]. Но я не стала бессердечно ее поправлять.

— Прелестный. — Я кивнула.

— Классный, правда? Я люблю вещи с историей. — Она погладила бок чайника.

Каждая реликвия в доме Доди имела какую-нибудь историю, хотя частенько они оказывались не слишком правдоподобными. В нашей семье часто шутили, что Доди помнит все события вне зависимости от того, происходили они или нет.

— Спасибо, что разрешила мне попрактиковаться на твоей кухне, — сказала я.

Мы с детьми вернулись в Белл-Харбор. И сегодня я разбирала тетину кладовую. Если я смогу вычистить эти авгиевы конюшни, то мне будет по плечу что угодно. Я не переставала думать о том, чтобы начать профессионально заниматься организацией пространства. Проведя онлайн-исследование, я обнаружила, что существует Национальная ассоциация организаторов-профессионалов. И это отнюдь не удивительно, ведь чтобы собраться в Национальную ассоциацию, они и должны были быть достаточно организованными. И они предлагали тренинги, один из которых через пару недель состоится недалеко от Белл-Харбора. Доди заявила, что это — перст судьбы. В такую чепуху я не поверила, но зато получила идеальный аргумент, чтобы разобрать наконец-то тридцатилетние залежи в кладовой Доди.

В данный момент я решала, что делать с обнаруженными тридцатью банками домашнего желе самых невероятных цветов; картошкой, пустившей корни в доски полок; огромным запасом льняного семени всех видов — измельченного, отжатого, дробленого и целого; мешком коричневого риса весом тридцать фунтов и коробкой крекеров, которым понадобился бы радиоуглеродный анализ, чтобы определить дату их выпуска. Все это было спрятано среди пачкающих пальцы рисунков, блестящих сосновых шишек, корма для тарантулов, бубна, подписанного Элтоном Джоном, фигуркой-головастиком Обамы, тремя носочками и кучей барахла для настольных игр.

Я потянула нечто, задвинутое далеко на верхнюю полку.

— Что здесь делают павлиньи перья?

— Поаккуратнее с ними! — Доди бросила свой наблюдательный пост и забрала у меня перья. — Джаспер как-то раз подарил мне их на День матери. А я все думала — куда же они подевались? — Долю секунды она с неподдельной любовью созерцала перья, а затем ткнула их в цветочный горшок.

— А что делать с шахматными фигурками? — Я извлекла из мусора очередную пешку.

— Ох. Они лишь напоминают мне, что я не умею играть в шахматы.

— Разумеется. — Я сняла крышку с обувной коробки. — Фотографии.

— Правда? Дай-ка я на них взгляну. — Доди засучила слишком свободные рукава свитера с надписью «Ред Уингз» и принялась копаться в содержимом коробки. — О, смотри, тут Уолтер катается на слоне в Индии. Или это был зоопарк?

Я чихнула от поднявшейся пыли и взглянула на фото. На нем явно был не зоопарк Белл-Харбора.

— Думаю, это Индия.

Она закивала.

— Я тогда с ним не ездила. Джаспер был еще совсем малышом. А вот Фонтейн с «ирокезом». Как же я рада, что ему разонравилась эта прическа. Ох, боже, а вот мы с твоей мамой. Когда же это было? — Тетушка рассеянно похлопала фотографией по голове, будто пыталась вытряхнуть воспоминания прямо в мозг. — Кажется, в тот день папа отвез меня получать мои первые права. — Она снова уставилась на фото: — Ну конечно! Видишь, они у меня в руках. Это было как раз перед тем, как я на папином «форде» врезалась в стену гаража.

— Ты разбила машину деда?

— Ну я же не нарочно. — Она закатила глаза.

Рассказы о неудачах и несчастьях моей тети стали семейной притчей во языцех, и выражение «настоящая Доди» применялось ко всем, кто совершил что-то неожиданное и смешное.

— Права были у меня целый час, потом папа отобрал их. Но я рада, что он сделал это. Потому что в противном случае я бы не шла на следующий день домой под проливным дождем, а Уолтер не предложил бы подвезти меня, и мы бы никогда не встретились.

— И ты, совершенно его не зная, села к нему в машину? — Я бросила еще одну шахматную фигурку в кучу мусора.

— Ой, ну я знала, кто он такой. Это он обо мне ничего не знал. Мы учились в одной школе. Только он был постарше. — Она вздохнула, как девчонка, любующаяся плакатом Элвиса. — Ох, каким он был красавчиком. Все девчонки сходили по нему с ума.

Я вспомнила дядю Уолтера с его веснушками, лысиной, мягким брюшком и очками для чтения с толстыми линзами. Однако улыбка Моны Лизы, мелькнувшая на лице Доди, дала мне понять, что она помнит его совсем другим.

— Мы купались голышом, представляешь? Каждый год в полночь моего дня рождения. Уолтер называл это Праздником полнолуния.

Тетя Доди раскраснелась, а я изумленно покачала головой. Она провела сорок лет с одним и тем же мужчиной, но воспоминания все еще вгоняли ее в краску. Если и есть на свете настоящая любовь, то вот она!

— Вот это да! Кухня выглядит потрясно! Я бы здесь даже что-нибудь смог приготовить.

Услышав комплимент Джаспера, я забыла, что сижу грязная, взмокшая и усталая от поистине титанических усилий, которые мне пришлось приложить. Шквал совершенно случайных предметов, наводнявших кухню Доди, отнял у меня несколько часов. Я провела весь день, пробивая себе путь к свободе. Но теперь, когда все было сделано, Джаспер оказался прав: кухня и впрямь выглядела замечательно — чистенькая и готовая к использованию. Даже дети мне немного помогли, хотя без ворчания не обошлось. Теперь Пейдж что-то раскрашивала, а Джордан играл на полу с обнаруженными машинками.

— Ты только глянь, Джаспер! Теперь на моих полках есть ярлыки! — Доди выглянула из двери кладовой, ухмыляясь и жестикулируя.

Джаспер протиснулся мимо нее и заглянул в кладовку:

— А как ты их сделала?

— Специальной машинкой.

— У тебя есть машинка для маркировки?

Я уперла руки в боки:

— У каждого должен быть персональный маркировщик!

Когда Джаспер засмеялся, Доди вышла.

— Не могу не признать, ты обладаешь весьма неожиданными навыками, — сказал он.

— Вот спасибо. Слушай, не мог бы ты приготовить что-нибудь на ужин? Я проголо…

Мои слова прервал свист рассекаемого воздуха, вопль и отвратительный на слух шлепок. Это Доди споткнулась, выходя из кухни, влетела обратно с силой пушечного ядра, ударилась головой об угол стола и с глухим стуком кулем рухнула на пол.

— Доди!

— Мама!

Мы с Джаспером оказались рядом с ней одновременно. Из рассеченного виска Доди сочилась кровь. Мне стало дурно. Я с трудом переношу вид крови. Однажды, порезавшись при бритье ног, я чуть не набрала 911.

— О, боже, — прошептала Доди, зажимая рану.

— Тетя Доди, ты в порядке? — спросила Пейдж. — Мама, мы просто играли тут, и она наступила на грузовик Джордана.

Я обернулась и увидела, что мой сын держит в руках сломанную машинку.

— Тетя Доди поломала мой глузовик. — Его губенки дрожали.

Кровь стекала по тетиной щеке. Мой желудок сжался. Я с усилием сглотнула.

— Пейдж, неси кухонное полотенце. Быстрее!

— Со мной все в порядке, — слабо простонала Доди склонившемуся над ней Джасперу.

— Мама, дай мне взглянуть.

Прямо вдоль линии волос тянулась дюймовая рана. Кожа вокруг стянулась.

— Ох, скажите, что это не мои мозги вытекают…

У меня возникло чувство, что комната вертится вокруг, и я попыталась кое-как сохранить равновесие. Я ни за что себе не прощу, что Доди пострадала, но сейчас важнее было не упасть в обморок. Пейдж сунула мне полотенце, которое я передала Джасперу. Тот осторожно обернул его вокруг головы матери.

— Перестаньте суетиться, вы оба, — сказала она. — Я всего лишь хлопнулась башкой. Сейчас кровь остановится.

— Мне так жаль, Доди, — пролепетала я. — Это я во всем виновата.

— Да в чем же ты виновата, дорогуша? Ты же меня не толкала. — Она скользнула по мне взглядом. — Правда?

— Нет, но мне не стоило позволять детям бросать тут игрушки.

Губы Джордана задрожали еще сильнее.

— Плости, тетя Доди! — Слезы хлынули из его глаз.

— Это чепуха, дорогой. — Она притянула мальчика поближе. — Ты не виноват. Это просто несчастный случай.

Джаспер продолжал держать на ее голове полотенце.

— Мама, я думаю, тебе придется наложить швы, — произнес он. — Рана довольно глубокая.

Швы? Мне стало совсем худо. Тетя пригласила нас домой, возилась, точно с блудными детьми, и вот полюбуйтесь — все кончилось тем, что она лежит с раскроенной головой!

— Поехали в больницу, — Джаспер потянулся, чтобы поднять ее.

Но она воспротивилась:

— Ну уж нет. Сегодня вечер пятницы, мы с девочками собирались поиграть в покер. И мне нужно отыграть у Аниты Паркер шесть долларов, а не тащиться куда-то, где полно народу.

— Прекрати упрямиться, — возразил Джаспер. — Я не раз умудрялся порезаться и понимаю, когда надо зашивать, а когда само пройдет. Мы едем в больницу.

Она помотала головой, капли крови брызнули на ковер. Я отвела взгляд. Вампир из меня вышел бы просто никуда не годный.

— Нет, я не хочу, — заявила Доди. — Но если тебе так надо, ты можешь позвать доктора Пуллмана.

Доктор Пуллман жил через несколько домов отсюда. Доди обращалась к нему, если у кого-то из членов семьи внезапно начиналась лихорадка, загадочная сыпь или что-то случайно застревало в носу.

— А ты помнишь номер его телефона? — спросил Джаспер.

Голова Доди откинулась назад, глаза затуманились.

— Боже мой, вы только взгляните на паутину на потолке. Сэди, удивительно, как ты могла это пропустить, — простонала она.

Джаспер посмотрел на меня:

— Ты можешь сбегать и позвать его? Мы, скорее всего, все-таки доедем до больницы, но пусть он пока что осмотрит ее.

Я кивнула, поднимаясь, ноги у меня тряслись. Я с радостью побежала за доктором Пуллманом, просто чтобы не видеть всего этого. Доди была бледной, как привидение, и с каждой секундой ей становилось все хуже. Я промчалась по улице и уже через пару минут оказалась на шикарном кирпичном крыльце доктора Пуллмана.

По обе стороны от двери стояли узорчатые цветочные горшки, но цветы в них завяли и успели высохнуть, тем самым резко контрастируя с окружающей зеленью. Я нажала на кнопку звонка и тут заметила, что моя рубашка перепачкана кровью. Оставалось надеяться, что доктор Пуллман помнит меня еще с прошлого лета и не примет за маньяка-убийцу. Я быстренько оправила помявшиеся шорты и даже подправила хвост на голове, будто эта небольшая деталь могла иметь какое-то значение.

Ко мне подошла пушистая серая кошка и окинула высокомерным взглядом.

— Привет, киса, — произнесла я.

Вид у нее был такой презрительный, какой может быть только у кошек. Она явно считала, что общение со мной ниже ее достоинства.

— Вот сволочь, — буркнула я, пытаясь продемонстрировать превосходство человека над животным.

И как раз в тот момент, как это слово вырвалось и повисло в воздухе, дверь открылась и передо мной предстал не кто иной, как Бегущий Человек! Мои глаза стали огромными и, подозреваю, челюсть отвисла. Я, похоже, выглядела как восьмилетний скептик, который внезапно узрел Санту, выгружающего подарки под его елку.

Ничего себе! Вид с Додиной террасы вовсе не передавал всей правды о нем. Он оказался куда выше, чем думалось, и волосы были вовсе не такими темными, как казалось издали. Разве что мышцы — да, они были повсюду. Мои щеки запылали, и я просто застыла столбом перед ним. Он смотрел на меня выжидающе и вполне дружелюбно, пока не заметил кровь на рубашке.

— С вами все в порядке? Я могу чем-нибудь помочь?

Я истерически захихикала и ничего не могла с этим поделать — слишком я устала и перенервничала. Вот идиотка. Я вытерла о себя руки.

— Я… в порядке. Просто ищу дом доктора Пуллмана. — Чуть отклонившись назад, я попыталась взглянуть на номер дома.

Кошка шагнула внутрь с грацией танцовщицы из кабаре и демонстративно повернулась ко мне задом, будто спрашивая: «Ну и кто из нас круче?»

Бегущий Человек нахмурился:

— Это и есть дом доктора Пуллмана, но, боюсь, его сейчас тут нет.

— Что?!

Погодите. Это что, не шутка? Он и правда говорит с акцентом? Это нечестно. И еще ямочки. А ведь он даже не улыбается. Акцент и ямочки? Это автоматически переводило его в категорию альфа-самцов. Знаете, тот необычайно редкий тип мужчин, при виде которых с любой девушки чуть ли не сами спадают трусики… Господи, Сэди! Сейчас же возьми себя в руки. Речь идет о жизни Доди!

— А вы не знаете, когда он вернется? Моя тетя наступила на грузовик, и ей нужно наложить парочку швов.

— Наступила на грузовик? — Его красивые зеленые глаза удивленно расширились. — Вы хотите сказать, попала под грузовик?

Я помотала головой:

— Нет. Наступила на грузовик. Игрушечный. Споткнулась и ударилась о стол.

Он слегка улыбнулся, выдохнув с облегчением:

— А-а-а. Все ясно. Вообще-то, доктора Пуллмана нет и не будет еще несколько месяцев, но пока я его подменяю и мог бы помочь вашей тете.

На каком-то бессознательном уровне животное желание затопило мой мозг, коварно отодвигая страх за жизнь Доди на задний план. Вряд ли она получила такую уж тяжелую травму. Порция феромонов, проникшая под мою разгоряченную кожу, вынуждала меня тараторить безостановочно, как будто я — пудрящий покупателям мозги аукционист.

— А вы действительно можете? Правда? Нам нужен врач, потому что в больницу она ехать отказывается. Сегодня вечером они с подругами играют в покер, и она хочет отыграть у Аниты Паркер свои шесть долларов. Но Доди разбила голову, и Джаспер считает, что придется накладывать швы, хотя она и упорствует. И Джордан ужасно расстроен, потому что это его грузовичок, и вообще, это я во всем виновата.

Его улыбка застыла. Видимо, он подумал, что я пранкер и скоро отовсюду полезут операторы с телекамерами. Он наклонил голову набок:

— Говорите, вашу тетю зовут Доди? Доди Бейкер, верно?

— Да, — я закивала в ответ на его странный взгляд, — она моя тетя. — Я потыкала себя куда-то в ключицу указательным пальцем. — А я ее племянница.

— Обычно так и бывает, — улыбнулся он.

Он что, дразнится? Решил постебаться? Обожаю стеб. Но вот честно, не так я представляла себе нашу первую встречу. В общем, даже если я не собиралась вовсе с ним встречаться, все равно моя фантазия рисовала совсем иную картину. Я должна была возлежать на пляже в лучах заката. Угасающий свет делал бы меня достаточно привлекательной. А он в это время отправился бы на прогулку, весь такой прекрасный и галантный, с нарочито небрежной растрепанной шевелюрой.

И он бы сказал: «О, привет!», а я бы отреагировала чем-нибудь остроумным, неглупым и сногсшибательно сексуальным. А он бы в ответ демонически расхохотался, и тут мы оба поняли бы, что созданы друг для друга… И уж точно это не должно было случиться, когда я вымотана и измазана кровью.

Он наклонил голову в другую сторону.

— Стэн как-то о ней упоминал. Пойду взгляну на нее.

— Стэн? — Какой еще Стэн, черт бы его побрал?!

— Доктор Пуллман, — пояснил он в ответ на мое недоумение. — Я временно заменяю доктора, пока он в отпуске, и по его просьбе остановился здесь, чтобы присмотреть за цветами и все такое прочее. Про вашу тетушку он тоже упоминал.

— Вот как? А что она слегка чокнутая, он говорил? — сорвалось у меня. Вот черт! Видимо, это кровь Доди подействовала на меня, и я стала болтать глупости, не думая.

Но Бегущий Человек в ответ лишь усмехнулся — с бархатным, чарующим звуком — и ответил:

— Мне помнится, он использовал характеристику «своеобразная». Так это или не так, а мне надо кое-что взять с собой. Заходите.

Он распахнул дверь пошире, отступая вглубь дома. А я следовала за ним, как Дороти, входящая в страну Оз[9]. Дверь ударилась о столик, стоящий в прихожей. Все происходящее казалось таким странным. Ну, то есть он, конечно, был чертовски горяч и все такое. Но не могла же я позволить кому попало осматривать и трогать собственную тетю просто потому, что у него реально красивые руки.

— А вы тоже врач? — уточнила я. — И вам доверили поливать здесь цветы? — Я обернулась, выразительно глядя через все еще открытую дверь на две безнадежно высохшие герани в горшках у входа.

Он проследил за моим взглядом и нахмурился:

— Хм. Кажется, о них-то я и забыл. Так вы говорите, ей, может быть, придется накладывать швы?

Он принялся копаться в одной из картонных коробок, стоявших в комнате. Коробки выглядели так, будто ими постоянно пользовались.

— Да. Мой двоюродный брат думает, что придется. — Я рассматривала убранство дома Пуллманов, находя стиль несколько… старомодным. Слишком блеклые, светлые тона, из тех, что мои дети мгновенно вымажут, даже не притрагиваясь к ним. Я покосилась на спину Бегущего Человека, роющегося в очередной коробке. И чуть не изошла слюной, как злосчастная собака Павлова. Да что же со мной такое, черт побери!

— Где она поранилась?

Кошка вскочила на коробку перед ним, и он отпихнул ее локтем. С глухим шлепком та приземлилась на пол и уставилась на меня.

— В нашей гостиной.

Он захохотал, и я растерялась. С минуту я стояла, как громом пораженная, прежде чем до меня дошло, что он имел в виду.

— Ой! Голова! Она упала и ударилась головой.

Динь! Что-то звякнуло так внезапно, что я даже подскочила на месте.

— Что это?

— Просто микроволновка. Ужин.

Ужин в микроволновке? На одного? А где же миссис Бегущий Человек?

Бросив последний необходимый предмет в рюкзак, он протянул руку, чтобы снять ключи, болтающиеся на прибитом у двери медном крючке в виде котенка. Пустив в ход всю свою наблюдательность — и пользуясь тем, что его рука оказалась прямо перед моим носом, — я отметила отсутствие обручального кольца на безымянном пальце. Но мой энтузиазм угас так же быстро, как вспыхнул. А может быть, он вообще гей. Точно. Он явно гей. Вот и ногти у него чистенькие и ухоженные. Кутикула на них не разрослась до самых кончиков. Ну точно — гей. Ну что же… Зато Фонтейн сможет обрести счастье.

Мы вышли на улицу, он запер дверь и сунул ключи в карман своей лишенной украшений рукой. И я вдруг поняла, что не знаю, как его зовут. Протянув ему точно так же лишенную кольца руку, я представилась:

— Кстати, я — Сэди Тернер.

— А я — Дез.

Дез? Кажется, я сощурилась. Или вообще сморщилась. Или нет, но это точно выглядело ужасно невежливо.

— Дезмонд Макнайт.

О, да. Ну совершенно точно: этот парень — махровый гей. А потом он улыбнулся, ямочки на щеках включили его обаяние на полную мощность, и у меня в животе все ухнуло.

Рана Доди явно требовала парочки швов, но доктор Макнайт, спешащий на помощь с самоотверженностью бойскаута, оказался полностью готов к этому. Его рюкзак был укомплектован медикаментами и всем необходимым. Там даже нашлись леденцы для Пейдж и Джордана.

Пейдж, сраженная наповал новым знакомым, тут же сунула конфету в рот, хлопая густыми темными ресницами. Джордан же, по своему обыкновению, оставался подозрительным. Никакой проходимец не смог бы купить его расположение какой-то паршивой карамелькой. Его леденец все еще лежал на столе, хотя Джордан иногда дотрагивался до него пальцем, так, чтобы показать свое безразличие.

— Рана неглубокая, миссис Бейкер, — сообщил доктор. — И хотя раны на голове обычно сопровождаются заметной кровопотерей, опасаться вам нечего.

Доди восседала на террасе в своем любимом плетеном кресле, голова ее покоилась на яркой желтой подушке, а плечи были прикрыты кружевной шалью, прятавшей пятна крови на кофте.

— Да я вовсе и не опасалась. Это вон эти двое… — Она махнула в нашу сторону рукой, и ее браслеты зазвенели. — Сэди, как всегда, слишком волнуется. Понимаете, она профессионально наводит порядок. Постоянно в хлопотах. Но помощь врача мне и правда была нужна, и нам так повезло, что мы встретили вас. Представьте себе, что было бы, если бы вы не оказались рядом. — Она обмахивалась пластмассовым веером, подаренным ей Уолтером на тридцатую годовщину свадьбы. Предположительно коллекционным, прямо со съемок «Унесенных ветром».

— Думаю, все бы обошлось, просто если не накладывать швы, остаются заметные шрамы. — Доктор принялся собирать свой рюкзак.

— О, у меня уже есть один шрам. Вот, видите? — Доди указала пальцем на маленькую отметинку на скуле. — Это Уолтер поставил мне, когда у него отлетела пуговица. Он решил устроить для меня небольшой стриптиз, но…

— Доди! — Я сжала ее плечо.

Дез улыбнулся.

— Если вас будет беспокоить головокружение, тошнота, головная боль, то сообщите об этом мне или своему лечащему врачу, — сказал он. — У вас может быть легкое сотрясение мозга.

— Я отлично себя чувствую. И знаете, раз уж мы вас побеспокоили и притащили сюда, то просто обязаны предложить вам остаться на ужин. Сэди провела весь день, маркируя полки в кладовой, а наш Джаспер — шеф-повар в ресторане «Арно», слышали, наверное.

Дез изображал вежливый интерес, а моя интуиция подсказывала, что Доди что-то задумала. Она явно не хотела, чтобы он уходил так быстро.

— Сэди, налей нашему доброму доктору хотя бы лимонада. Он наверняка не против промочить горло. Вы остановились в доме Пуллманов, говорите? Как вы полагаете, чем Джоанна Пуллман опыляет свои азалии? Они так пышно цветут каждую весну. А ваша жена тоже здесь? Вы вроде бы упоминали, что женаты.

Доктор Макнайт внимательно посмотрел на меня.

— Скажите, она теряла сознание после того, как упала? — спросил он.

Я прикусила губу и помотала головой:

— Она всегда такая.

Доди постучала пальцем по его руке:

— Так как там ваша жена? Она ждет вас?

— Никто меня не ждет. — Он смутился. — Там только я и Пуллманы.

— О, мой дорогой… — В тетином голосе было столько сострадания, будто он только что признался, что вся его семья погибла от холеры. Или вступила в Республиканскую партию. — Тогда решено, доктор. Вы просто обязаны остаться.

— Я бы не хотел вам навязываться. И, пожалуйста, зовите меня Дез.

— Доди, я думаю, доктор занят. — Я-то знала, что дома его ждет мерзкая, полная консервантов еда, разогретая вредными волнами. И он знал, что я это знала. Я взглянула на Джаспера в надежде обрести поддержку, но тот равнодушно пожал плечами.

Доди снова раскрыла веер и принялась обмахиваться, демонстрируя изящные манеры.

— Бога ради, какие пустяки. Дез, дорогуша, и речи не может быть о навязчивости после того, как вы вытащили меня из цепких лап смерти.

Дез улыбнулся:

— Кажется, я слегка проголодался.

— Превосходно. — Доди перестала изображать вентилятор. — Джаспер, приготовь нам ужин.

Входная дверь распахнулась, и на террасу, как всегда стремительно, ворвался Фонтейн. Увидев Бегущего Человека, он резко затормозил, а его рот открылся, так что лицо стало глупым, как у надувной куклы.

— Матерь божья! — воскликнул Фонтейн. — Что вы натворили, пока меня не было?