Лэндон и Шей. Влюбиться заново

Глава 9 Шей

— Ты уверена, что не хочешь пойти на вечеринку? — спросила Трейси субботним апрельским вечером, оторвав меня от компьютера. — Сейчас весна! Давай, Шей. Это именно то, что тебе нужно. Выпивка, танцы, мальчики.

Она сделала акцент на слове «мальчики», и я быстро уловила ее намек.

Я сидела за своим столом, скрестив ноги.

— Не думаю, что у меня получится. Мне нужно готовиться к экзамену.

— Или ты могла бы подготовиться к встрече с Джейсоном Хоппсом. — Она ухмыльнулась и подтолкнула меня локтем: — Ты знаешь, что он от тебя без ума. Не пора ли дать ему шанс?

Я улыбнулась подруге, которая пыталась сыграть мою фею-крестную и активно сводила меня с Джейсоном. Мы познакомились в прошлом году на курсе по художественному письму. Мы вместе работали над рассказом и отлично подружились. Конечно, я знала, что Джейсон испытывает ко мне чувства. Он сказал это на вечеринке в прошлом году, шесть месяцев спустя — на другой, а еще через два месяца — на третьей, но я не ощущала, что вправе отвечать на его чувства, пока мое сердце не освободится полностью.

Оно по-прежнему принадлежало сломленному мальчику, который исчез из моей жизни.

Я так давно ничего о нем не слышала. Прошло три месяца с тех пор, как Лэндон в последний раз со мной связывался. После нескольких месяцев молчания я поняла, что продолжать любить его просто глупо. Несмотря на то что он меня игнорировал, я не знала, как выкинуть его из головы — особенно в этот день. Его день рождения. Лэндон всегда был со мной в свой день рождения, будь то лично или по телефону.

— Мы с Джейсоном просто друзья, — ответила я, открывая свой ноутбук. — Я не хочу ни во что впутываться.

Несмотря на молчание, я все еще чувствовала, что принадлежу Лэндону — по крайней мере, в своем сердце.

— Почему нет? — простонала она, раздраженная тем, что я постоянно отталкиваю Джейсона. — Он идеален. Он горячий, он умный, он пахнет, как рождественское утро, и он любит свою мать — но не так, чтобы нуждаться в психотерапии. К тому же ходят слухи, что его член из цельного, чистого золота. Чего еще можно желать от парня?!

— Я знаю, что Джейсон потрясающий. Поверь мне, я знаю, но я просто не воспринимаю его в этом смысле.

— Это потому, что ты себя так настроила. Пожалуйста, только не говори, что это из-за Лэндона, Шей. Он исчез из твоей жизни, и ты можешь двигаться дальше. Ты ведь не ждешь его?

— Нет, не жду, — солгала я, и Трейси тут же это поняла.

Она вздохнула и хлопнула себя по лбу:

— Шей. Ты знаешь, что я люблю тебя, но ты перечеркиваешь весь прогресс феминистического движения. Не понимаю, как этому парню удалось забраться тебе в голову, но он того не стоит. Мне плевать, что он горячий, перспективный и знаменитый. Это не дает ему права обращаться с тобой, как с мусором.

— Может быть, Трейси права, Шей, — сказала Рейн, присоединяясь к разговору.

Это меня шокировало. Рейн всегда принимала сторону Лэндона, поэтому слышать от нее такие слова было ударом в самое сердце.

— Девочки, вы не понимаете. С ним сложно, — сказала я и тут же почувствовала себя полной идиоткой.

— Любовь не должна быть такой сложной, Шей. То, как он относится к тебе. То, как игнорирует тебя месяцами. Это не любовь. Это насилие, — возразила Рейн. — Я знаю, что он мне как брат, но нельзя отрицать очевидное. Ты этого не заслуживаешь.

Я молчала. Я чувствовала, как с каждым словом Рейн между нами вырастает стена. Она не понимала. Она не понимала, как бьются наши сердца, когда мы рядом. Она не понимала, почему наша с Лэндоном связь нечто большее, чем обычная любовь.

Мы были неправильными, сломанными, сложными и красивыми.

Я знала, что однажды он снова найдет себя и вернется. Один раз ему почти удалось это сделать, а значит, удастся снова. Я знала, что он справится. Случившееся — всего лишь кочка на его пути, и скоро он это поймет.

Я закрыла глаза, прислушиваясь к своим мыслям, я стыдилась их и стыдилась себя.

Что я делаю? Как я к этому пришла? Как мне удалось стать такой же, как моя мать? Ждать, пока мужчина наконец полюбит меня, ждать, когда мужчина за мной вернется?

— Может, я все-таки найду время и смогу прийти на вечеринку, — предложила я, надеясь, что это немного ободрит моих подруг.

Они обе вздохнули, и Рейн пошла за сумочкой.

— Хорошо. Напиши нам, когда определишься.

— Договорились.

Девочки были полностью правы, но я все еще ждала весточку от Лэндона. Единственным доступным мне источником информации, откуда я могла узнать, что он жив и здоров, остался интернет. Его карьера шла в гору завидными темпами, но это мало меня утешало. С каждым днем я узнавала себя все меньше и меньше. Я становилась той девушкой, которой, как мне казалось, я никогда не буду. Я стала одержима мужчиной, которого любила.

Затаив дыхание, я ждала, когда Лэндон снова протянет мне руку.

Моя самооценка страдала все больше и больше. Я нуждалась в ответах. Я нуждалась в близости, в определенности. Он должен был стать частью моего будущего или навсегда остаться в прошлом.

Мое сердце не могло и дальше выдерживать это подвешенное состояние. Нам нужно было поговорить — лицом к лицу. Или хотя бы по телефону. Как угодно. Я хотела получить ответы и надеялась, что Лэндону хватит мужества мне их дать.

Остаток ночи я провела в ожидании стука в дверь. Ждала, пока по ту сторону снова окажется мой мальчик. Ждала, когда он будет готов. Ждала, когда он скажет, что не собирается снова исчезать и может мне открыться.

Был почти час ночи, когда я окончательно потеряла надежду. Я не знала, почему так сильно его жду. Не знала, почему дала ему такой контроль над моим сердцем и разумом, но когда в два часа ночи раздался стук, я открыла дверь и улыбнулась, увидев перед собой сломленного мальчика.

Сломленного мужчину.

В Лэндоне не осталось ничего мальчишеского. За последние несколько месяцев он изменился больше, чем я могла себе представить. Его руки покрылись татуировками — замысловатые чернильные узоры скрывали шрамы из его прошлого. Но некоторые вещи оставались прежними.

Его глупая, милая улыбка. Ямочка на его щеке. Его глаза, полные страсти и желания.

И вот он стоит, такой болезненно сломленный. Поврежденный.

Измученный.

И мой.

Вздох.

Не такой уж и мой.

— Привет, — сказал он на выдохе, засунув руки в карманы.

— Привет, — ответила я, пытаясь укротить свое бешеное сердцебиение.

Я не знала, что можно так сильно скучать по человеку, стоящему прямо перед тобой. Физически он был рядом, но настоящий Лэндон — мой Лэндон, которого я так жаждала увидеть, — очень, очень далеко.

Я обхватила себя руками, боясь, что если ослаблю хватку, то разлечусь на миллион кусочков прямо на глазах у мальчика, от которого зависело мое сердцебиение.

— Как твое сердце?

Лэндон не ответил на мой вопрос. Вместо этого он шагнул вперед и заключил меня в свои объятия. Его губы прижались к моим, и он целовал меня так жадно, словно мои поцелуи были его единственным источником жизни. Он поглотил мою сущность, оставив меня слабой, пустой и дрожащей. Руки Лэндона скользнули вверх по моей спине, а его твердый член прижался к моему бедру.

Мое тело незамедлительно ответило на его прикосновения. Оно предало мой разум, и мои ноги задрожали от желания. Вкус его поцелуев отдавал виски, и это тревожило. Конечно, Лэндон был достаточно взрослым, чтобы пить, а я — не его мать, чтобы ругать его за выпивку, но привкус алкоголя обжег мне сердце.

Его поцелуи были наполнены страстью, и мне с трудом удавалось осознавать, что происходит. Он стянул футболку через голову и бросил ее на пол. В следующее мгновение он сделал то же самое с моей.

— Лэнд… подожди… — пробормотала я, едва дыша.

Он прижал меня к стене и принялся ласкать языком мою шею, посасывая и покусывая нежную кожу.

— Я чертовски сильно тебя хочу, — прорычал он мне в ухо, подхватив одну из моих ног и обвив ее вокруг своей талии. — Я так хочу тебя, Шей… пожалуйста… Ты дашь мне себя? Позволишь попробовать тебя на вкус? Поглотить тебя полностью?

— Да.

Я выдохнула это слово, стыдясь своей готовности дать ему все, чего он хочет, стыдясь потребности отдать ему всю себя — и не получить того же в ответ. Мой мозг отключился, желания взяли верх. Я впилась в его губы, прижимаясь бедрами к его напряженному члену.

— Ты мой яд, — с болью прошептала я, чувствуя жар его тела.

Он расстегивал мои джинсы, пока его губы блуждали по моим ключицам.

— Ты — мое противоядие, — произнес он, прижавшись к моему рту.

Я ответила на поцелуй, чувствуя нарастающую панику. Я слилась с ним в одно целое, зная, что его любовь меня убивает, зная, что завтра он вернется в мир, в котором мне нет места. Я не была частью его новой вселенной. Или частью его будущего. Всего лишь маленьким уголком его прошлого — местом, куда он возвращался только в самые темные дни.

Я была одной из его теней. Глупо мечтала о том, что сквозь меня могут проникать солнечные лучи.

Он называл меня своим лекарством, своим убежищем, своей свободой — но для меня он был полной противоположностью. Моей слабостью, моим криптонитом, моей тюрьмой. Пока я пыталась спасти его, он уничтожал меня. Эта любовь стала слишком похожа на войну. Лэндон шел к победе, а я умирала на поле боя.

Это не любовь, подумала я.

Это превратилось в зависимость, инфекционную болезнь, которая разрушала меня изнутри, — так же как мой дед разрушал Миму, как мой отец разрушал мою мать.

Как мы к этому пришли? Как единство разумов, тел и душ превратилось в пустое физическое влечение?

Раньше он разговаривал со мной. Раньше он впускал меня в свою душу. Теперь, казалось, он жаждал только моего тела — не моего разума, не моих мыслей, не меня. Наши отношения стали сугубо физическими — ни больше ни меньше. Я не могла вспомнить, когда он в последний раз спрашивал о моем сердце. Если бы он спросил, я бы могла рассказать о его беспорядочных, беспокойных ударах.

Я знала: утром Лэндон уйдет, оставив меня собирать осколки моего разбитого сердца. Почему я допускала это снова и снова? Почему я хранила себя для человека, который не был готов дать мне ничего, кроме очередной ночи? В кого я превращалась?

Я выросла в окружении токсичных отношений. Я видела, как дед изводил мою бабушку. Я видела, как мой отец вытягивал жизненные силы из моей матери. И все же каким-то образом я оказалась в том же положении.

Словно все женщины моей семьи были прокляты и обречены на ядовитую, нездоровую любовь — любовь, которая не исцеляла, а наносила новые увечья.

С каждым движением Лэндон забирал часть моей души. С каждым глубоким, страстным поцелуем он отнимал часть меня. Я разлеталась на осколки из-за мальчика, которого не было рядом, чтобы меня спасти.

Я не могла дышать — паника охватывала меня каждый раз, когда его пальцы дотрагивались до моей кожи, каждый раз, когда его язык касался моего клитора, каждый раз, когда его член входил в меня.

Мы занимались сексом, и я была достаточно умна, чтобы не путать это с занятием любовью. Любовь ощущается иначе. Любовь не причиняет вреда. Любовь не делает больно.

Закрыв глаза, я почувствовала, как по моим щекам потекли слезы. Я отвернулась в сторону, пока Лэндон сжимал мои руки у меня над головой. Всхлипы становились все сильнее и сильнее, в конце концов заставив его на меня посмотреть. Он действительно на меня посмотрел. Это произошло впервые с того момента, как он появился на пороге моего дома.

Остановившись, он навис над моим телом:

— Ты плачешь.

— Ты делаешь мне больно.

Он отстранился и сел на кровати, вопросительно приподняв брови:

— Я могу двигаться медленнее.

Я покачала головой.

— Нет, Лэндон, ты причиняешь мне боль, — повторила я, прижав руку к груди. — Ты делаешь мне больно каждый раз, когда приходишь, а потом исчезаешь. — Я натянула одеяло на голое тело, обнажая свое израненное сердце. — Каждый раз, когда ты приходишь, я на долю секунды чувствую себя целой. Затем ты уходишь, забирая с собой часть меня. Я схожу с ума в ожидании того дня, когда ты скажешь, что готов — готов ко мне, к нам, и я имею в виду не только секс. Я имею в виду свое сердце и свою душу. С каждым днем я все сильнее чувствую себя дурой.

Он ухватился за край матраса и опустил голову.

— Лос-Анджелес оказался полным безумием… Я стараюсь работать над собой, и это тяжело, Шей.

— Я понимаю, правда. Но разве ты не можешь просто протянуть руку и позвонить? Отправить сообщение, рассказать, как ты? Все, чего я заслуживаю, — быть твоей отдушиной в самые темные минуты?

— Шей…

— Ты заставляешь меня чувствовать себя шлюхой, — прошептала я. — Вещью, которую ты можешь использовать, а затем отбросить в сторону. Которой можно воспользоваться, а затем спокойно уйти.

Он поморщился и провел рукой по затылку:

— Я не хотел делать тебе больно. Никогда не хотел.

— Но это не отменяет того, что мне больно.

Я приблизилась к нему и взяла его руки в свои. Мое сердце бешено колотилось, и я прижалась к нему лбом.

— Скажи мне, — я вздохнула, закрыв глаза. — Скажи мне, что готов впустить меня в свою душу. Скажи, что ты хочешь меня. Скажи, что ты не исчезнешь. Скажи, что я не останусь в дураках, дожидаясь того, кто больше не ждет меня. Скажи, что наше время пришло.

Мой пульс напоминал барабанную дробь.

Один удар, два удара, три удара, четыре…

Он меня уничтожил:

— Я не могу этого сказать.

— Не можешь или не хочешь?

Его молчание было таким мучительно громким.

Я отпустила его руки и отстранилась. В его глазах читалось столько эмоций, и в то же время они казались остекленевшими — так, словно он держал что-то в себе. Словно ему было что сказать, но все же он выбрал молчание.

— Я ждала тебя, — прошептала я, качая головой. — Я ждала тебя. Я так долго хранила надежду, потому что люблю тебя, Лэндон, но теперь мне ясно, что для тебя это просто секс.

— Это не так, Шей. Мне тяжело. В тот момент, когда я увидел тебя, я просто хотел быть рядом, хотел обнимать тебя и знать, что все будет хорошо. Ты не представляешь, каково быть в центре внимания и в то же время пытаться разобраться в своем собственном беспорядке. В последнее время мне было непросто.

— И каково это?

Снова тишина.

Он опустил голову и не сказал ни слова.

Боже. Когда это случилось? Когда он закрыл от меня свое сердце? Это были не мы. Это была не наша любовь, не наша история. Это было нечто другое — нечто странное и извращенное, нечто, что я больше не узнавала.

Я не могла. Не могла залечивать его раны. Не могла оберегать его сердце, пока он разбивал мое на части. Не могла спасать его, теряя себя.

В ту минуту, когда он отказался впустить меня в свое сердце, я отказалась приносить себя в жертву.

— Тебе нужно уйти, — прошептала я, слова обжигали мне язык.

— Шей… — вздохнул он и провел руками по растрепанным волосам.

— Не произноси мое имя, если не собираешься говорить правду.

Опять тишина.

Он встал и начал одеваться.

Я наблюдала за тем, как он надевает джинсы, чувствуя, как мои глаза наполняются слезами. Тем не менее я не плакала. Я не хотела доставлять ему удовольствие видеть мою боль. Не хотела показывать ему, что он сотворил с моей душой.

Он больше не увидит моих слез.

Я достаточно наплакалась из-за человека, который не был готов ко мне, к нам… к нашей общей истории любви.

— Скажи, что все кончено, — сказала я, выпрямляя спину, хотя больше всего мне хотелось рухнуть на пол.

— Что?

— Я хочу, чтобы ты сказал, что между нами все кончено. Я не хочу думать о том, что ты снова появишься в моей жизни. Я не хочу думать, что у наших отношений еще есть шанс. Скажи это. Скажи, что все кончено. Скажи, что мы расстаемся.

Уголок его рта дернулся, и на мгновение он замер. У него даже не хватило смелости посмотреть мне в глаза.

— Все кончено, Шей. Что бы между нами ни было, все кончено.

Несмотря на то что я сама об этом попросила, слова пронзили мое сердце.

Вот и все. Конец. С Лэндоном и Шей официально покончено.

Перед уходом он на меня посмотрел. В его голубых глазах было столько тяжести — он выглядел совершенно опустошенным. Что-то страшное пожирало его душу, и все что я хотела сделать — заключить его в свои объятия. Я хотела прижать его к себе и сказать, что все будет хорошо. Но я не могла.

Все кончено. Он больше мне не принадлежал, и я не имела права его держать.

Кроме того, он бы мне не позволил.

— Я люблю тебя, — произнес он, и от его слов у меня перехватило дыхание. — Я так сильно тебя люблю, Шей, и мне очень жаль, что я все испортил. Я хотел бы стать тем, в ком ты нуждаешься, тем, кого ты заслуживаешь, — но я не могу. Я надеюсь, что все лучшее, что есть в этом мире, станет частью твоей жизни. Я надеюсь, что каждая твоя мечта исполнится. Я люблю тебя больше, чем кого бы то ни было в этом чертовом мире, и мне очень, очень жаль. Мне чертовски жаль, что я причинил тебе боль.

Когда он выходил из комнаты, по его щекам катились слезы. Плечи были опущены, а руки засунуты в карманы.

О Лэндон.

Моя грудь сжалась от боли, сожаления и любви.

Разве он не знал? Разве не видел? Единственное, чего я хотела, — чтобы он вернулся. Он был моими мечтами, моими надеждами, моими желаниями и моими молитвами, а сейчас он уходил, и я его отпускала.

Он ушел, а я осталась в постели, будучи не в силах даже уснуть. Следующие дни тянулись медленно, а ком в животе становился все тяжелее. Я не могла выбросить его из головы. Не могла сосредоточиться ни на школе, ни на еде — ни на чем, кроме пустоты в сердце, оставшейся после ухода Лэндона.

Я не могла не думать о том, что совершила ошибку, что была неправа, когда его оттолкнула. Я знала, что демоны пожирают его разум каждую ночь. Кто я такая, чтобы торопить его выздоровление? Кроме того, я сама сказала, что ему нужно время. Хуже того — я сказала ему не спешить. И все же мои собственные сомнения и страхи заставили меня сказать Лэндону поторопиться, научиться любить меня и впускать меня в свою душу.

Я совершила ошибку, огромную, грубую ошибку. Я тосковала по сломленному мальчику, которого любила.

Я любила его.

Я даже не успела сказать это на прощание. Когда он сказал, что любит меня, я ничего не ответила. Это было хуже всего — думать, что он ушел, не зная, что я люблю его больше всех на свете.

Всякий раз, когда на экране моего телефона появлялось оповещение, я глупо надеялась, что это Лэндон. Что он пишет мне, чтобы объясниться, чтобы наконец внести ясность в мои спутанные мысли. Но на экране всегда высвечивалось другое имя.

Вздохнув, я открыла сообщение — из нашего с Трейси и Рейн группового чата.

Когда я увидела прикрепленную к сообщению ссылку, мое сердце забилось с удвоенной скоростью. Открыв статью, я снова и снова перечитывала заголовок.

Что? Не может быть. Невозможно.

Это кликбейт. Это наверняка кликбейт — иначе и быть не может.

Сара Симс одна из самых красивых и талантливых актрис в современной индустрии. Она добилась невероятных высот, и ее многочисленные награды это доказывали. Она была живым воплощением того, какой я хотела быть и какой я не являлась. Я была ее самой большой поклонницей. И Лэндон об этом знал. Он бы никогда так со мной не поступил.

В статье рассказывалось о том, как эти двое работают над промо для будущего фильма и прекрасно проводят время вне съемочной площадки. Этого не могло быть. Невозможно, чтобы Лэндон нашел девушку так быстро после нашего расставания. Не прошло и двух недель. Он ни за что бы так не поступил, ни за что не вычеркнул бы меня из своей жизни так скоро.

А потом я увидела фотографии.

Фотографии обнимающихся Лэндона и Сары. Фотографии, на которых они вместе обедают. Фотографии, где они держатся за руки. Ее губы на его щеке. Его улыбка.

Его улыбка.

Боже, он так давно не приходил ко мне с улыбкой — мне доставались только его демоны. Но рядом с ней он сиял от уха до уха. В его глазах было столько света, что мне хотелось плакать. И кричать. И крушить все вокруг.

На последней фотографии они целовались.

Они. Целовались.

Они. ЦЕЛОВАЛИСЬ!

Его губы на ее губах. Ее губы на его губах.

Они смотрелись вместе так идеально, словно были двумя кусочками одного пазла. Кусочками, совпадавшими так, как никогда не совпадали мы.

Меня затошнило.

Наконец Трейси представился случай с чистой совестью сказать мне «я же говорила». Рейн написала мне отдельно, в личные сообщения.

Той ночью я рыдала в объятиях Рейн, чувствуя себя униженной, несчастной и обманутой. Моя грудь болела от слез, а из-за икоты я не могла говорить. Рейн успокаивала меня, укачивая вперед-назад, пока мое сердце разрывалось из-за мальчика, который предал меня самым низким и болезненным образом. Она ни разу не сказала, что он не стоит моих слез. Ни разу не указала мне на мои ошибки, как Трейси. Она просто крепко держала меня в своих объятиях, пока я разваливалась на части.