Личное дело опера Иванова

Глава 14

Но она пришла, причём даже на час раньше, чем обычно.

Дети ещё спали, а вот Андрей как очнулся от тревожного полудрёма в начале четвёртого, так больше ни в одном глазу. Поэтому спозаранок сидел на кухне, пытался вникнуть во вчерашнюю газету, но снова и снова начиная читать одну строчку с начала, всё никак не могу удержать внимание на ней до конца.

Оксана не открыла дверь своим ключом и не позвонила, а лишь тихонечко постучала, и ни что не указывало на то, что это именно она, но Андрей сразу почувствовал.

– Доброе утро, – смущённо улыбнулась она, входя. – Вы извините, что так рано, просто…

Договорить не успела – Андрей притянул её к себе и обнял, крепко, но бережно. Оксана настороженно замерла… и вдруг обмякла. Её тёплые, ласковые ладони скользнули по его спине и плечам, обнимая в ответ, и Андрей чуть не застонал от облегчения. И если пару минут назад он всё строил в уме замысловатые конструкции из объяснений и оправданий, то сейчас всё это оказалось совершенно не нужно.

– Ты прости, Оксан, идиота. Я не хотел. Так не хотел.

– Ну да, – в голосе её послышалась улыбка, – это было… неожиданно. Я тоже представляла себе это по-другому.

– Представляла? Ты?!

Она смущённо кивнула.

– А что вас удивляет? Просто… я не ожидала, что ассоциируюсь у вас с проституткой.

– Что? Да нет, нет! – схватился Андрей за голову. – Боже мой, нет, Оксан, вовсе нет! И всё что случилось – это тоже не поэтому! Я просто… – помолчал, подбирая слова, но только развёл руками: – Меня накрыло. Я не могу это объяснить. И я не считаю тебя проституткой, даже наоборот. Но эти твои наряды, они… Они просто злят меня!

– Правда? – рассмеялась вдруг Оксана. – А я, если честно, сама терпеть их не могу!

– Тогда, зачем они? – рассмеялся в ответ Андрей.

Оксана не ответила, лишь по привычке смущённо заправила за ухо прядь волос, но Андрей и так всё понял. Напряжение неожиданно лопнуло, оставив после себя похожую на эйфорию лёгкость и сумасшедшее притяжение. Поверить в это было трудно, практически не реально, но это происходило прямо сейчас: Оксана льнула к нему, растворяясь в его объятиях, и он видел каждую ресничку её опущенных глаз, каждую веснушку на милом носике и ощущал лёгкую щекотку её дыхания на своей шее. Ласково коснулся её подбородка пальцами, приподнимая голову, заворожённо глядя на приоткрывшиеся губы.

– В таком случае, не ВЫкай мне больше, ладно?

Целовались долго, сладко, самозабвенно. А когда очнулись, оказалось, что прошло уже почти полчаса, а они до сих пор стоят в коридоре! Следующие минут десять целовались уже на кухне, вернее на её пороге. Оторваться от доверчивых, нежных губ было невозможно. Думать о том, что ещё немного, и пора на службу – невыносимо.

– Страшно даже представить, чего ты там себе напридумывала. – Всё-таки с трудом разорвав поцелуй, огладил Андрей её щёку. – Зачем тебе это? Думаешь, романтика? Это не так, Оксан. Ты должна понимать, что моя форма – это просто одежда, она не делает меня ни героем, ни всемогущим, как, возможно, тебе кажется. Я просто мент, и для меня это скорее диагноз, чем профессия. И это довольно трудно для тех, кто рядом. Жена во многом не выдержала именно этого. – Говорил и сам же словно трезвел: выпустил Оксану из объятий, глянув на часы, поставил на плиту чайник.

– А почему ты с ней так и не развёлся?

– Откуда информация? – тут же среагировал Андрей, и сам же усмехнулся. Чёртов дежурный алгоритм дознания! Срабатывает уже на автомате, быстрее мысли.

– Анна Петровна как-то упоминала, – нервно обхватила себя руками Оксана.

Андрей кивнул – ну конечно диспансер, откуда ещё. Помолчал, садясь у стола, силой заставляя себя не тянуться Оксане, хотя внутри всё переворачивалось от желания прикоснуться. Наверное, её вопрос закономерный, и возможно, даже, своевременный. Ведь это у него уже всё есть, и нет смысла что-то менять, а она молодая, для неё всё не просто так… Но чёрт, как же сильно он сам не был готов к этому разговору!

– Оксан… Понимаешь… – старательно подбирал слова, но в итоге получалось, что просто мямлит. Длинно выдохнул, растирая подбородок. – Давай сразу, начистоту, чтобы ты знала – я пока не готов снова жениться.

Секундная пауза, и Оксана вдруг всплеснула руками:

– О господи, да я не об этом! – нервно рассмеялась, заливаясь краской. – Нет, конечно! Я… Я и сама не готова, как-то даже и не тянет, если честно! Да и зачем?

Андрей фальшиво, в тон ей, улыбнулся.

– Ну и отлично.

– Ну да.

Помолчали.

– Я не поэтому спросила. Я просто подумала – а если твоя жена, например, захочет развестись и забрать детей себе?

Андрей фыркнул:

– Ну, пусть попробует.

– То есть, это невозможно?

– Теоретически можно, конечно, попытаться, но практически ничего из этого не выйдет.

– Ты уверен?

– Абсолютно. А что? Откуда такой интерес?

Оксана пожала плечами:

– Просто.

Она была смущена и заметно нервничала, Андрей это видел, и тоже чувствовал себя неловко. Врать она всё-таки не умеет, и, похоже, её всё же задело признание, о том, что он не готов снова жениться. Но он действительно не был готов – до ступора и отчаянной решимости порвать то, что только-только начало завязываться. И он не смог бы объяснить это прямо сейчас, слишком неожиданно всё закрутилось. И слишком сложно было до этого.

***

Ещё на подходе к корпусу районного Отделения милиции, Андрея перехватил Харламов.

– Андрюха, новости не очень… – и замолчал вдруг, вглядываясь в его лицо. – А ты чего такой довольный-то?

– Хорош свистеть! Обыкновенный.

– Да не скажи-и-и… Сияешь, как будто тебе заявление о переводе в оперативку подписали, не меньше!

– Типа того, – не удержался Андрей, – только по личному фронту.

– Ого. И главное, молчит, как партизан! Ну, извиняй, конечно, но я пилюльку-то тебе подгорчу немного. Орла, которого мы вчера взяли, отпустили за отсуствием состава.

– Чего?!

– Угу. Вчера же. Угадай кто?

– Ну не Маруновский. Такой подставы быть не может!

– Может, Андрюх, может! Оказалось, он этой ночью дежурил за Болдыря. Причём, Болдырь говорит, Маруновский сам напросился, в зачёт будущих дежурств Болдыря, которые выпадают на слёт ветеранов.

– Опа… Красиво.

– Угу. Особенно учитывая, что я вчера не светился в свидетелях. Сдал орла нашим на руки, и пока они его принимали, слинял. Был бы Болдырь начальником смены, прокатило бы, как минимум до выяснения придержали бы. Ну уж до утра бы точно!

– Но ты же понимаешь, что Маруновский не случайно махнулся дежурством именно на вчерашнюю ночь?

– Спрашиваешь! Белыми нитками шито. Вот только у нас свидетелей нет, кроме нас самих. Максимум, получишь сейчас ориентировку на ночную хулиганку у себя на участке и всё. Ищи цыганского ветра в поле.

– Н-да… – Андрей в задумчивости сдвинул фуражку на затылок. Почесал лоб. – Ну что ж, оно, может, и к лучшему. Маруновский этим дежурством сам себе сук подпилил.

– Чего надумал-то?

– К Львовичу пойду, Олеж. Дам расклад, пусть сам решает.

– Дело говоришь. Если что, свисти, я тоже нарисуюсь.

Львович как обычно недовольно кряхтел и долго, сосредоточенно думал. Но, несмотря на все его забавные привычки и видимую простоватость, место своё он занимал не зря. Вопрос о возможном участии Маруновского в преступном сговоре был засекречен и взят под особый контроль. Андрей, само собою, получил строгий запрет на любое вмешательство. И в каком-то смысле это было горою с плеч.

– Вовремя ты анонима своего нашёл, – расставаясь на перекрёстке за Отделением, хлопнул его по плечу Харламов. – И вообще удача, что нашёл. А то так и нагнеталось бы, пока вопрос о твоём соответствии не поднялся бы наверху.

– Сдаётся мне, что Маруновский этого и добивался. Только не пойму, зачем?

– Мы это уже обсуждали. Просто он гад. Но ничего, будем надеяться, что недолго ему осталось.

На участок попал только после полудня, и там его уже ждал Юраш с явкой по подписке о невыезде.

– Надеюсь, ты понимаешь, что разбойная статья, которую тебе шьют, это не просто болтовня? От семи до двенадцати, Юраш, – сложив руки на столе, строго выговаривал ему Андрей, а у самого перед глазами стояла наивная влюблённая дурочка Алёна. – Отмечаться будешь являться по первому требованию, ясно? Со следствием сотрудничай активно, хватит в молчанку играть! И только попробуй мне засветиться в каком-нибудь беспределе!

– Понял. Спасибо, Андрей Иванович.

– Спасибо… – недовольно откинулся Андрей на спинку стула. – Куда мне твоё спасибо прилепить?! Или ты не понимаешь, о чём речь идёт? О твоей свободе! И знаешь, что, – резко подался вперёд, – я бы на твоём месте хорошенько подумал о том, где кончаются границы благородства и начинается идиотизм!

Юраш поднял на него жгуче-чёрный непонимающий взгляд. Андрей смотрел пристально и прямо. Миг – и в глазах Ворончака загорелось понимание, а вместе с ним недоверие. Даже ужас. На смуглых щеках вспыхнул взволнованный румянец.

– Вы и так нормально уже наворотили своими молчанками, – кивнул Андрей. – Хватит! Ни черта уже не случится больше того, что случилось. Ты уже напаскудил, Юраш! Уже мозги девчонке запудрил. Молись теперь, чтобы не залетела, не дай бог. Вот уж тогда точно война будет!

– Не смейте! – вскочил Юраш. Глаза его гневно засверкали. – Не было у нас ничего! Она не такая, мы просто дружим. И это я виноват, что согласился пойти к ней, и не могу теперь её подставить, вы же знаете, как её родители относятся к нам, цыганам.

Андрей осадился. Похоже, он снова влез туда, где ничего не понимает. Но зато он знал другое.

– Так тем более, Юраш! Ничего не было – отлично! Теперь просто перестаньте вести себя как дети и дайте показания по сути происшествия. Небо на землю не упадёт, вот увидите. И знаешь, что… – Понимал, что лезет не в своё дело, но не мог оставаться безразличным. Жгло. – Кончай девчонке бошку дурить! Да ещё и Тамарка тут же, сестрица выискалась. Это что вообще? Вы там с ума все посходили?! Может, и детей своих к Алёнке приведёшь, скажешь – племянники?

Юраш опустил голову, но ноздри его упрямо подрагивали.

– Извините, Андрей Иванович, но вас это не касается.

– А кого касается, может, отца твоего? Или даже всего табора? Они мне тут, между прочим, все пороги за тебя оббили! Ффф! – нервно сцепил пальцы на затылке. – Короче знаешь, ты не пацан уже. Я вам с Алёной свечку не держал, так что с меня и спрос маленький – просто следить, чтобы ты не вдарился в бега. А в остальном, сам решай, что тебе дороже, воля твоя цыганская или дурацкие благородные принципы. Всё. Свободен!

– Это не принципы, – уже возле порога остановился Юраш. – Я её люблю.

И до самого вечера потом Андрей ходил с этой простой фразой в голове. Какой-то дурацкий, нелогичный героизм, от которого вреда больше, чем пользы… Но было в этом что-то такое глубокое и настоящее, вызывающее уважение. Как, там, сказал Машков? – «У каждого фронта своя битва, и нет ничего позорнее, чем сбежать с неё раньше времени»? Так и есть. И эти двое, Юраш и Алёна, в каком-то смысле тоже бьются. Друг за друга.

И если весь день время тянулось, то стоило вернуться домой – и оно вдруг понеслось. «Смену караула» хотелось затянуть до бесконечности. То и дело сталкивались с Оксаной взглядами, едва заметно улыбались и делали вид, что всё, как всегда. Это при детях. Но стоило им убежать после ужина в комнату, как Андрей сорвался, зажимая Оксану в углу возле закрытой двери, зацеловывая, дыша ею…

Но, как назло, именно сегодня почему-то Маринка так и лезла на кухню: скреблась в закрытую дверь, канючила под нею, выпрашивая то водички, то просто, сама не зная зачем, заходила и тёрлась возле взрослых. Словно что-то чувствовала. Андрей злился, но сдерживался. И, когда всё-таки удавалось спровадить Марину обратно в комнату, всё с большим упоением припадал к Оксане. Времени и так было мало, а оно ещё и неумолимо бежало вперёд. Вопрос дальнейших отношений был открыт, вечно прятаться от детей не получится, да и не хотелось, но после короткого утреннего разговора, они оба словно избегали этой темы.

– А почему ты домой не идёшь? – в очередной раз заявившись «попить» деловито поинтересовалась Маринка. – Уже поздно вообще-то.

– И правда! – деланно удивившись, поднялась Оксана. – Пора.

И ведь видела, как Андрей ей маячит, мол, останься ещё, но игриво прикусив губу, всё равно пошла обуваться. Маринка следом. Женщины. Вообще не понятно, что у них на уме.

– Я провожу, – вызвался Андрей. Маринка, сцепив руки на груди, закатила глаза:

– И зачем, спрашивается?

– Так ты же сама сказала, что уже поздно?

– Но не так уж, чтобы прям провожать! Ещё даже не стемнело до конца!

– Правильно, Марин, – поддакнула вдруг Оксана. – Я сама прекрасно дойду. До свидания… Андрей Иванович! – И одарила его таким взглядом, что он только головой покачал. Специально ведь включила свои девчачьи штучки и откровенно дразнила. Но ему нравилось. И хотя отчаянно хотелось поцеловать её на прощание, всё, чем пришлось довольствоваться – это стоять у окна под несмолкаемое Маринкино тарахтение и делать вид, что смотрит вовсе не вслед Оксане.

Чувствовал себя подвыпившим подростком – голова дурная, море по колено и ощущение бесконечно широкого горизонта впереди. Даже страшно от такой лёгкости. Непривычно.