Лорд Лондона

И он все еще смотрел на меня. Он ждал, что я сделаю.

«Вот оно что, — подумала я, поднимаясь на ноги. — Выбор. Решение, которое я должна принять. Артур или моя прежняя жизнь».

Но я не собиралась выбирать.

Я подошла к лестнице, ведущей на арену. Артур пристально следил за мной. Я видела свое отражение в его очках, подходя все ближе, и даже не вздрогнула, когда мои шпильки начали тонуть в песчаном настиле арены, а медный запах крови и сигаретного дыма наполнили воздух.

Арена казалась гораздо больше, когда я вошла внутрь. Рядом со мной стоял стол. Я провела рукой по оружию, большую часть которого никогда раньше не видела. Это было похоже на что-то из пыточной камеры Великого Инквизитора.

Я обошла арену по кругу. Артур следил за каждым моим движением.

Наконец, я остановилась перед ним. Сунув руку в карман, я вытащила фигуру королевы из слоновой кости с его шахматной доски. Я взяла ее вчера вечером, когда он вышел из кабинета. После того, как он провоцировал меня, а я провоцировала его в ответ, положив начало сегодняшним событиям. Пятно от сигареты все еще окрашивало грудь моей королевы.

Я взяла сигарету изо рта Артура и глубоко затянулась. Дым наполнил мои легкие, я ощущала вкус Артура на языке. И выпустила дым ему в лицо. Затем я прижала королеву к основанию горла Артура. Пристально глядя на него, я провела ею вниз, стирая толстый слой крови на его коже, запятнав ее оставшуюся чистоту. Размазывая следы смерти и пыток по ее гладкой полированной поверхности.

Я остановилась, когда добралась до пояса его брюк, низко сидящих на бедрах. Буква V, по которой стекали кровь и пот, вела к его выдающемуся члену.

Подойдя ближе, так близко, что могла чувствовать пылающий жар его кожи, я положила королеву в карман его брюк, слегка коснувшись рукой его твердого члена. Отпустив королеву, я провела рукой по его длине через тонкий материал.

Я докурила сигарету, в последний раз выпустив дым в лицо Артура, прежде чем бросить окурок на пол. Артур стиснул зубы, потом схватил меня за горло и оттолкнул на несколько футов, пока я не ударилась спиной о стену.

Его глаза были дикими, а ноздри раздувались. Он тяжело дышал, но хватка на моем горле не была жестокой. Это был просто способ держать меня неподвижной и послушной, показывая свое доминирование. Артур поднял меч, который все еще держал в руке, и приставил лезвие к моему горлу, над рукой, которой удерживал меня на месте.

— Боишься? — спросил он низким голосом. Слабый свет на арене отражался от нескольких оставшихся чистыми участков лезвия меча.

— Нет, — сказала я, и в моем ответе не было ничего, кроме правды. — Ты не причинишь мне вреда.

— Ты в этом уверена? Я мог бы убить тебя, — сказал он, сильнее прижимая лезвие к моей коже. Я чувствовала его остроту, и как легко он мог перерезать мне горло.

— Не убьешь, — сказала я, зная, что это правда.

Я знаю, что это правда…

Передо мной стоял самый опасный человек в Лондоне, его рука сжимала мое горло, а меч опасно прижимался к моей коже. Но я знала. Я была полностью уверена, что он не причинит мне вреда. Этот факт словно яркая вспышка солнечного света в серый и дождливый день.

Я была одной из немногих, кто мог с полной уверенностью сказать, что Артур Адли, Темный Лорд Лондона, никогда не причинит им вреда.

Я сглотнула, что-то шевельнулось внутри меня от этой уверенности. Это необратимо. Затмение, а его луна бросает на меня такую нужную мне тень. Это принятие того, что я отпустила свою прежнюю жизнь и родилась заново. И это все — мое очищающее крещение в бушующем адском огне.

Это была опьяняющая волна силы, разливавшаяся по моим венам.

Артур сильнее надавил мечом на мое горло, возвращая меня в настоящее. Тонкая струйка крови побежала по моей шее к груди — мое причастие, моя клятва присоединиться к нему. Глаза Артура были похожи на камни, покрытые лавой, пеплом и яркими вспышками, когда он продолжал провоцировать меня.

— Ты так уверена, — сказал он, склонив голову. Он прищурился, как будто искал обман в моих глазах, хоть какие-то сомнения в моем сердце.

Но их не было. Ни одного.

Убедившись, что полностью завладела его вниманием, я сказала:

— Я твоя королева.

Артур перестал дышать. Воспользовавшись паузой, я подняла руку и отодвинула лезвие. И он позволил это сделать.

Остатки недавнего горя растаяли, и проснулось новое чувство. В моем сердце открылась новая дверь. Та, которая впускала только Артура и его семью. Того, с кем я была в безопасности. Того, кто защищал меня своими объятиями. Я чувствовала себя выше, сильнее... другой.

Я прижала ладонь к его груди, не заботясь о том, что там все еще была чужая кровь.

— Я твоя запятнанная испорченная королева.

— Ты не готова для этого, — прорычал он, но я уловила намек на тоску в его голосе. Он дрожал передо мной, как дрожит земля во время первых толчков землетрясения. Предупреждение о том, что грядут разрушения. Что, как только его гнев окажется на свободе, назад дороги не будет.

Как только Артур впустит меня в свое гранитное сердце, я уже никогда не смогу его покинуть.

— А ты попробуй, — поддразнила я и обхватила его член свободной рукой. Он был твердым как камень. Артур зашипел, когда я сжала его.

Я заставила его посмотреть прямо на меня и сказала:

— Пробуй все возможное, чтобы уничтожить меня, Артур. Старайся изо всех сил разорвать меня на части. Но я все равно буду здесь, когда ты выдохнешься. Мои ногти глубоко вонзятся в твою плоть, пока ты будешь тащить нас обоих в ад.

— Я не отпущу тебя, — предупредил он, и дрожь пробежала по моей спине от этой угрозы. — Ты хочешь править на моей стороне? Тогда я никогда не позволю тебе покинуть меня. Если ты будешь рядом со мной, то никогда, черт возьми, не сможешь уйти.

Я заключала пожизненный контракт с дьяволом. «Слово Адли — закон...» — так сказал Артур на арене. И он ждал, когда будет подписано устное соглашение. Ждал, когда я, наконец, отдам свою душу.

— Я твоя королева. А ты — мой король. Твое темное королевство теперь наше. — Я убрала окровавленную руку с его груди и пальцем начертила крест над сердцем. — Навсегда.

И вот тогда он сломался. Мой мир содрогнулся, когда Артур прижался своими губами к моим. Он не был нежным. Но я никогда не ждала, что он будет таким. Он был диким, наполненным яростью от потери отца. Все, чем он жил — это жестокость, смерть и никаких чувств.

Но я буду любить его. Всего его. Такого злобного и жестокого. И так было всегда. Я никогда не хотела, чтобы он менялся. Все, что мне было нужно — это только чтобы он впустил меня в свою жизнь.

Язык Артура скользнул по моему, и я застонала, схватив его за волосы. Его руки опустились на мои кожаные штаны. Он дернул за пуговицу, и я услышала, как она упала на пол. После того, как мои брюки были стянуты до лодыжек, я вытащила одну ногу. Артур сорвал мои трусики и погрузил в меня два пальца. Его губы оторвались от моих и скользнули вниз по шее. Он прикусил мою кожу, и я откинула голову назад. Мой клитор пульсировал от его грубости.

Я потянула его за волосы, так сильно, что у него не было выбора, кроме как посмотреть вверх.

— Я люблю тебя, — сказала я, и Артур замер. Его челюсти сжались, а руки переместились на мою талию, крепко держа меня. Мои глаза затуманились. — Я люблю тебя, Артур Адли, — сказала я мягче и погладила его по щеке. Его кожа кипела, и моя грудь сжалась, когда он повернул голову и поцеловал мою ладонь. Это был единственный проблеск ласки. Мимолетное выражение нежности перед тем, как темнота снова накрыла нас обоих.

Через секунду он вытащил свой член и приподнял меня, прижимая стенке арены. Он толкнулся внутрь меня с диким ревом.

Я застонала, царапая его спину, когда он наполнял меня после стольких месяцев без него. Я скучала по нему. И теперь осознала насколько сильно. Я ничего подобного не чувствовала. Никто никогда не наполнял меня так, не владел мной.

В этот момент я ни в чем не была так уверена, кроме как в том, что Артур создан для меня. Когда почувствовала, как его руки сжимают мои бедра, пока он входил в меня, а его широкое, мускулистое тело заключило меня в ловушку, я поняла, что никогда не нарушу своего обещания. Никогда не оставлю его. Никакого выбора не было. Я связала себя с ним.

Сливая наши души, соединяя наши сердца.

Я целовала его. Моя киска начала сжиматься, но я целовала его и целовала, пока он двигался все быстрее. Его язык сражался с моим, трахая мой рот так же сильно, как он трахал меня.

— Я люблю тебя, — прошептала я ему в губы, наблюдая, как его глаза расширились, когда слова ударили в уши, словно выстрелы.

Артур трахал меня, пока мои ноги не онемели. Пока я не стала частью него, а он — частью меня. Кровь его жертв, покрывавшая его кожу, теперь покрывала и меня. Его победы — мои, его грехи — мои.

Стоны Артура были дикими. Я чувствовала напряжение в нижней части спины, нарастание оргазма, который вот-вот вырвется из меня. Царапала его спину своими длинными ногтями, его кровь смешивалась с алым коктейлем на коже. Моя киска сжалась, и под неумолимый ритм Артура я жестко кончила, крича о своем освобождении в пустоту склада.

Я закрыла глаза, прижимаясь щекой к щетине на лице Артура. Его кожа горела, и я чувствовала, что сгораю в испепеляющем огне, когда он входил в меня все сильнее и сильнее, пока не остановился. И почувствовала его освобождение внутри. Он зарычал, и каждый мускул в его теле напрягся, когда он сделал меня своей. Полностью. Окончательно. Безвозвратно.

Я глубоко дышала, пытаясь прийти в себя. Тело Артура расслабилось, прижимая меня к стене так сильно, что я знала, на спине останутся царапины. Мои пальцы все еще оставались запутавшимися в его темных волосах.

Я любила его. Любила Артура больше жизни. Его тьма и его образ жизни ничего не значили по сравнению с этим. Я любила его, несмотря на злость в его душе. Я любила его таким. Не все созданы для жизни, полной теплых летних дней, прекрасных лепестков роз и ароматных духов. Некоторым предназначена жизнь среди шипов холодными зимами.

И это не значит, что у них не может быть любви.

Артур поцеловал меня в шею, пробуя на вкус капельки пота. Он все еще держал мои ноги, обернутыми вокруг своей талии. Его член все еще был внутри меня, подрагивая и посылая толчки удовольствия вверх по моему позвоночнику.

Мое дыхание выровнялось, и его губы нашли мои. Его очки были грязными от пота и крови, но для меня он все еще выглядел идеальным. Он целовал меня, пока мои губы не распухли и не начали болеть.

Когда он отстранился, его голубые глаза были прикованы к моим. Жаль, что я не могу читать его мысли. Мне хотелось, чтобы он сказал мне, что чувствует в своем сердце, когда смотрит на меня. Такую растрепанную, но теперь принадлежащую ему. Но я понимала, что не стоит давить на него слишком сильно.

Мы были здесь. Вместе. Он позволил мне разрушить его высокие, непроницаемые стены. Я знала, что потребуется время, чтобы разобраться со всем остальным. Но эта задача меня не пугала. Я мечтала знать об этом человеке все. Мечтала о том, чтобы он любил меня и открыл мне свою душу.

Оно того стоило.

— Ты давным-давно разрушил меня, — сказала я, и мой голос эхом отразился от стен склада. Я сняла очки с Артура. Без них он выглядел таким юным. Толстые черные оправы были будто его щитом, без них он был обнажен и уязвим. Он тяжело дышал, и я поцеловала его в обе щеки. Придвигаясь к его уху, я прошептала: — Теперь моя очередь разрушить тебя.

Он напрягся. Но когда его руки легли на мои бедра, поняла, что ему понравилось то, что я сказала. И это было правдой. Члены его семьи говорили мне, что он любит меня. Что я была единственным человеком, который мог претендовать на его каменное сердце. Но я хотела не просто претендовать. Я хотела завладеть им так же, как он владел моим.

Мне это было нужно. И это справедливо, ведь он уже сделал это со мной.

Артур снова поцеловал меня, и я могла только представлять, как мы выглядели со стороны. Измазанные кровью и потом, пахнущие сексом и грехом. Я вытерла его очки о свой топ, затем снова надела их на него, а мой Лорд все еще держал меня в своих объятиях.

Не говоря ни слова, он вышел из меня. Я ахнула от чувства пустоты. Он поставил меня на пол, и мои ноги затряслись от напряжения. Артур присел на корточки и натянул на меня штаны.

Я была шокирована. Он заботился обо мне. Так сладко. Так нежно. Как будто я могу исчезнуть в любую минуту.

Когда моя одежда снова была на месте, он застегнул свои брюки, а затем повернулся к лестнице, которая вела с арены. Не говоря ни слова. Он не сказал, что любит меня. Я этого и не ждала. Знала, что для Артура это только первый шаг. Новая территория, которая незнакома для него.

Он начал было выходить с арены, но вдруг остановился и замер. Его плечи напряглись, потом снова расслабились. Мне стало интересно, в чем дело. Но потом он повернулся, закурил сигарету и затянулся. Его голова откинулась назад, и он закрыл глаза.

Он был совершенством. Грубое, дикое, покрытое татуировками и шрамами совершенство. Он выпустил белое облако дыма, затем опустил голову и встретился со мной взглядом. Оставив сигарету балансировать на нижней губе, он медленно поднял руку. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что он предлагает ее мне.

Он хотел взять меня за руку.

Пульс грохотал у меня в ушах, я потянулась и позволила своей руке утонуть в его. Наши пальцы переплелись. Он сжимал их так крепко, что это граничило с болью. Мне было все равно, даже если он сломает мне каждый палец. Он держал меня за руку. Этот простой жест был для Артура таким же сложным, как сдвинуть гору. Но он делал это. Он пытался.

Так он показывал мне, что ему не все равно. Остров одинокого человека, приглашающий меня прорваться сквозь его черный песчаный берег.

Я встала рядом с ним, и мы вместе, бок о бок, покинули склад.

Его машина ждала нас у заброшенного здания, водитель терпеливо ждал своего босса. Мы скользнули на заднее сиденье. Моя задница едва коснулась кожи, когда Артур дернул меня к себе, его рука обвилась вокруг моей шеи, собственнически прижимая меня к себе. Он закурил еще одну сигарету и молча передал ее мне.

Я взяла ее, прижалась к нему и вернула обратно. Он все еще был без рубашки, она, вместе с пиджаком, лежала рядом на сиденье. Я потянулась к его руке на моем плече и переплела наши пальцы. Воздух был наполнен дымом, пока мы ехали из Майл-Энда обратно в Бетнал-Грин.

Он снова сжал мою руку, когда мы вошли в церковь. Мы прошли в гостиной мимо некоторых членов его семьи, и на их губах появились понимающие ухмылки. Я гордо шагала следом за ним в его спальню и прямо в душ.

Он трахал меня у кафельной стены, потом в своей постели. Нашей постели. Потому что я знала, что никогда не покину его.

Мы так и не произнесли ни слова. Но разговор и не был нужен. У нас была клятва, контракт, подписанный кровью, потом и сексом. Он приехал за мной на своей колеснице и увез меня к себе домой, в ад.

Чтобы быть с ним.

Никогда не уходить.

Леди для ее Лорда.

Темная королева для ее единственного безжалостного темного короля.

Глава 12

ЧЕСКА

3 недели спустя

Я вошла в гостиную и поняла, что там никого нет, кроме Фредди. За несколько недель, прошедших с той ночи на арене, я почти не отходила от Артура. Только, когда он уезжал по делам, я оставалась в церкви. Он брал меня с собой лишь, когда собирался в «Спарроу Рум».

Мне все еще приходилось скрываться. Полиция искала меня. Артур отказывался выпускать меня из церкви, если не мог быть рядом. Нападавших на меня так и не нашли, и мы ни на шаг не приблизились к тому, чтобы выяснить кто они.

Все равно мне не хотелось покидать церковь. Она стала моим убежищем.

Сегодня вечером вернется Джин Мейсон. Я никогда с ним раньше не встречалась. Он был младшим братом Веры и Эрика. Артур не был особенно откровенен, когда дело касалось этого парня. Я знала только то, что он был в частной клинике. Вера объяснила мне, что у ее двадцатилетнего брата слишком много демонов, и депрессия возглавляла этот список. Его пребывание в реабилитационном центре закончилось, и я понимала, что Артур хочет, чтобы он вернулся домой. Атаки на его корабли и транспорт не прекращались, он становился еще более нервным, когда все это оставалось безнаказанным.

Артур любил свою семью так, как я даже представить не могла. Он работал день и ночь, чтобы обезопасить их. Он не говорил этого прямо, но это отражалось во всем, что он делал.

Внешний мир считал его самым настоящим злом. И они никогда так не ошибались. Однако Артур не сделал ничего, чтобы переубедить их. Он утверждал, что лучше пусть так считает каждый за пределами его семьи.

Со мной он тоже почти не разговаривал.

Он никогда не говорил мне, что любит меня. Никогда, даже шепотом, не произнес ни одного приятного слова в мою сторону. Но то, как он обнимал меня в постели, как брал за руку, как целовал и трахал, как следил за каждым моим движением, куда бы мы ни пошли, показывало все, что мне нужно было знать.

Но бывали моменты, когда я видела разочарование и гнев на его лице. Нахмуренные брови и призрачная тень, мелькающая в его красивых чертах. Бывали моменты, когда его настроение было мрачным, настолько мрачным, что он практически источал злость. Он отдалился. Пил больше. Еще больше курил. Были даже моменты, когда он оставлял меня одну, только чтобы найти чуть позже в тот же день и трахнуть так сильно, что оставались следы на коже, и я чувствовала его внутри себя еще долгое время.

Мне были непонятны причины этих настроений. Но я верила в нас. Верила, что однажды он мне все расскажет.

— Ческа, — поприветствовал меня Фредди, вырывая из размышлений. Он протянул мне бокал джина, а сам потягивал мартини.

— Артур еще не вернулся? — спросила я, просто чтобы что-то сказать и избавиться от беспокойства.

Когда я познакомилась с семьей Адли, стало ясно, что Фредди был самым тихим, если не считать Артура. Он всегда был добрым и открытым, но больше всего ему нравилось просто сидеть в кругу семьи, изредка предлагая поболтать или отвечая, когда ему задавали прямой вопрос.

— Пока нет. — Фредди сел, а я опустилась в кресло рядом с ним. Впервые с тех пор, как я приехала, мы остались только вдвоем. — Они все скоро вернутся. Эрик и Вера поехали за Джином.

Фредди посмотрел на часы, потом на телефон. Я откинулась на спинку кресла, пока он печатал текст.

— Ну и? — спросил Фредди, кинув на меня оценивающий взгляд и кладя телефон рядом. — Как ты? — он ухмыльнулся. — Как тебе жизнь по эту сторону забора?

— Хорошо, — сказала я искренне. — Хочешь — верь, хочешь — нет, но в этой перестроенной церкви я чувствую себя дома больше, чем когда-либо в Челси.

Фредди кивнул.

— Верю. — Я знала, что Фредди живет здесь уже много лет. Его отец умер несколько лет назад. Я не знала подробностей, но знала, что Артуру он, как брат.

— Ты уже давно здесь живешь, — сказала я, одновременно и спрашивая, и утверждая.

— Да, — сказал Фредди, уставившись на свой мартини. — Артур рассказал тебе, что случилось с моим стариком?

— Не совсем.

Фредди тепло улыбнулся, и это заставило меня улыбнуться тоже. Он явно думал о своем отце. Фредди любил его. Он не произнес ни слова, но его лицо говорило мне об этом.

— Он был настоящим чудаком, — сказал Фредди. — Болтун, в отличие от меня. Жесткий взяточник. И верный генерал рядом с Алфи. — Он сделал глоток мартини. — Он был приемным кокни, если так можно сказать. Родился в Южном Лондоне, но переехал в Бетнал-Грин, когда был подростком. Начал работать с Алфи, когда я был еще ребенком. Алфи он нравился. Мой отец делал все, что мог, без вопросов, и Алфи уважал это.

— Похоже, он великий человек.

Фредди встретился со мной взглядом.

— Так и было.

— Что случилось? — спросила я, надеясь, что не переступила черту.

— Сделка сорвалась. — Тепло, которое он излучал, остыло до арктического холода. — В фирме была крыса, один из солдат. Продал нас конкуренту. Это была подстава. Была перестрелка, и мой старик стал тем, кто заплатил за это.

— Мне очень жаль. Сколько тебе было лет?

— Шестнадцать.

— Мне очень жаль, Фредди. — Я потянулась вперед и сжала его руку. Он уставился на нее, потом допил свой напиток, когда я отстранилась.

— Я переехал к Алфи в тот же вечер. С тех пор я здесь.

— Он тоже тебе, как отец.

Боль или что-то похожее мелькнуло в его глазах.

— Да.

— Артур верит, что он очнется, — сказала я, зная, что боль Фредди возникла из-за комы Алфи. Артур ни разу не навестил отца в его комнате. Он несколько раз в день разговаривал с сиделкой, но никогда не навещал его самого. Никогда не разговаривал с ним и не держал его за руку.

— Он должен, — сказал Фредди с хрипотцой в голосе. — Он должен очнуться. — Фредди встал и подошел к бару. Мое сердце разрывалось из-за него. Потерять еще одного отца… Мой желудок скрутило. Я знала, каково это — терять людей, которых любишь. Это было похоже на тяжелый груз, постоянно давящий сверху. Он заставлял тебя задыхаться, когда становилось слишком. Слишком тяжело. Настолько, что не можешь даже пошевелиться.

Запертые на замок эмоции, которые я держала в клетке внутри себя, напомнили о себе. Затаив дыхание, отогнала горе, которое так старалась не чувствовать. Я не была готова выпустить его. Иногда замечала, как Артур пристально наблюдает за мной, словно ожидая, что я в любой момент сломаюсь. Но я не могла. Не стала бы. После всего, что с ними произошло… Я не была уверена, что когда-нибудь справлюсь со всем этим, если железные двери клетки, сдерживающие эти эмоции, когда-нибудь не выдержат и выпустят их на свободу.

Я ухватилась за уже знакомое чувство оцепенения и вздохнула. Фредди готовил еще один мартини, и когда я смотрела на него, мне казалось, что ощущаю то, как ему тяжело. Я думала о том, что, может быть, у него тоже есть собственная клетка, запертая на замок.

— Маму ты тоже потерял? — спросила я.

Плечи Фредди напряглись, но он кивнул и повернулся ко мне. Помолчав секунду, сказал:

— Я был совсем маленьким, когда она умерла. Были только я и мой отец, пока и его не стало. Мы были не разлей вода. Он был моим лучшим другом. Был для меня всем.

— Мне жаль, — повторила я. Я представить не могла, как можно облегчить эту боль от потери. Эта боль, словно кинжал, пронзила мое сердце. Я была такой же. Тоже потеряла всех. И Артур тоже. Вот почему они с Фредди были так близки. Они оба так много потеряли.

Они были самыми настоящими братьями во всех отношениях, пусть и не кровные.

— Ну что за чертовски грустный повод для вечеринки, — сказал Чарли с порога. Бетси взяла его под руку и улыбнулась шутке брата. — Хотите поговорить о том, как моя мама бросила нас в детстве и сбежала со своим психиатром? Тогда мы действительно сможем устроить чертову тусовку. — Чарли закатил глаза и прошел дальше в комнату. Он наклонился и поцеловал меня в щеку, как и Бетси.

— Мы ждали, когда вы все приедете, болван, — сказал Фредди и подмигнул мне.

— Так вы говорите о смерти? Отличный способ омрачить комнату.

— Все в порядке, Чак, — сказал Фредди. — Ты осветишь собой любую комнату.

— Я знаю, что ты просто саркастичный придурок, но я все равно принимаю этот комплимент.

Чарли налил себе выпить и сел на диван рядом с Бетси.

— Так что? — сказал мне Чарли. — Как семейная жизнь у вас с моим кузеном? — В его глазах появился игривый огонек.

— Хорошо, — ответила я, надеясь, что мое недавнее беспокойство по поводу странного поведения Артура не отразилось на моем лице.

— Хорошо? Что ж, это отличное определение для супружеской жизни. — Чарли ухмыльнулся. Должно быть, он все-таки заметил во мне беспокойство, когда сказал: — Сейчас слишком много всего происходит. В бизнесе. Нападения. Все эти непонятные события. Старина Арти слишком занят всем этим.

— К тому же он понятия не имеет, что такое отношения, — добавила Бетси. Она посмотрела на часы, когда в дверь позвонили. Бетси широко улыбнулась. — Это, должно быть, Джейкоб. — она вышла из комнаты.

— Джейкоб? — спросила я Чарли.

Он махнул рукой и принялся раскуривать трубку.

— Однозначно, это ее очередной инструмент, чтобы заставить Эрика ревновать. — Чарли откинулся на спинку кресла, скрестив ноги. — Не волнуйся. Ты скоро привыкнешь к самым хреновым отношениям всех времен. И играм, в которые они играют только для того, чтобы позлить друг друга. — Как только Чарли замолчал, Бетси вошла под руку с высоким рыжеволосым мужчиной в костюме. Она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

— Выпьешь, дорогой? — спросила она его.

— «Гиннес», — ответил он с шотландским акцентом.

Винни вошел в комнату, его рука висела в воздухе, очевидно, обнимая его галлюцинацию Перл. Глаза Джейкоба расширились.

Винни оглядел Джейкоба с ног до головы.

— О, это будет весело.

Он сел на диван вместе с напитками для себя и Перл, шепча ей что-то на ухо. Джейкоб побледнел, глядя на него. И мне стало интересно, как Бетси объяснит это сегодня вечером своей семье. Если она вообще беспокоилась об этом.

Я услышала, как открылась и закрылась входная дверь, затем стук каблуков по полу в коридоре.

— Похоже, бабушка, — сказала Бетси, и у меня екнуло сердце. Ева Адли. От Веры и Бетси я слышала о матриархе Адли. Они недвусмысленно объяснили мне, что Артур — ее любимчик. И что она властная особа. А ее слово во всем, что касается семьи — закон.

Я затаила дыхание, когда в дверях появилась стройная элегантная женщина. У нее были седые волосы, уложенные в изящный короткий боб. На ней были сшитые на заказ черные брюки, облегающая белая блузка и черные лабутены. На плечах — длинный черный пиджак.

— Бабушка. — Чарли встал и поцеловал ее в щеку. Бетси и Фредди последовали его примеру.

Винни тоже встал и поцеловал Еву. Ласково погладив его по щеке, она сказала:

— Как поживает моя девочка? — я поняла, что она имеет в виду Перл.

— Хорошо, Ева. Действительно чертовски хорошо. — Винни снова занял свое место рядом с Перл, шепча ей что-то на ухо.

Глаза Евы Адли встретились с моими, потом с глазами Джейкоба.

— Кажется, у нас в комнате есть парочка незваных гостей, — сказала она. Но она почти не обращала внимания на Джейкоба. Ее серьезный взгляд был сосредоточен на мне. Было ясно, что Ева знает, кто я, но я понятия не имела, что она думает по этому поводу.

Я поднялась на ноги.

— Миссис Адли. — Я протянула руку. — Я Ческа Харлоу-Райт.

Она пожала мне руку, но тут же отпустила и вытащила из сумочки сигарету в тонком черном мундштуке. Чарли протянул ей зажигалку. Затем она прикурила сигарету, затянулась и, выдохнув, сказала:

— Это ты трахаешь моего внука?

Я отшатнулась в шоке. Ее акцент был таким же сильным, как и у остальных членов семьи. Искра раздражения вспыхнула в моей груди.

— Я больше, чем просто трахаю его, — ответила я со стальным оттенком в голосе.

Ева приподняла бровь.

— Да неужели?

— Независимо от того, что вы думаете, я люблю его.

— Любовь? — Ева рассмеялась, бросив улыбку Фредди, когда он подал ей бренди. — Любовь не всегда приносит пользу людям нашей профессии. — Она прошла мимо меня и села в высокое кресло, как Снежная королева. Затем посмотрела на меня проницательным взглядом. — И что тебе нравится в моем внуке? Власть? Деньги? Или то, что ты наслаждаешься его грубостью, чтобы потом вернуться обратно на ваши пафосные улицы Челси.

Бетси поморщилась, затем слегка кивнула мне в знак одобрения.

— Как вы смеете? — коротко сказала я. — Да, я Харлоу-Райт. — Я высоко подняла голову. — И у меня есть и власть, и мои собственные деньги. И я люблю Артура, за то, что он Артур.

— Последнее, что я слышала, это то, что твоя семья разорена, — сказала она, и я почувствовала, будто нож вонзился мне в спину. — Твой отец и жених были убиты за то, что не смогли вернуть сомнительный кредит. Разве нет?

Образ отца и Хьюго пронесся в моей голове, легко проскальзывая сквозь мою защиту, но я быстро отогнала его.

— У меня есть свои деньги. Деньги, оставшиеся от мамы, к которым отец никогда не имел доступа. Очень много. Мне не нужно ни пенни от Артура. И никогда не было нужно. — Я скрестила руки на груди. Скорее из чувства самозащиты, чем из наглости. — А если бы вы знали своего внука, то поняли бы, что он достоин любви. Для этого не нужны какие-то причины.

— М-м-м, — сказала она. — А тут проскакивает высокомерие голубых кровей. — Она сделала глоток бренди и позволила сигарете догорать в мундштуке, не сделав ни единой затяжки. — Но скажи мне, как ты можешь любить того, кого едва знаешь?

— Я его знаю.

— Ты знаешь его всего пять минут.

Я шагнула ближе к Еве, борясь с желанием дать ей пощечину.

— Я познакомилась с Артуром, когда мне было тринадцать. А потом снова встретила его в восемнадцать. — Глаза Евы сузились. Очевидно, для нее это было новостью. — Потом мы были вместе пять лет. Я знаю его дольше, чем вы думаете.

Ева хлопнула себя по руке.

— Тайный роман еще ничего не доказывает. — Наконец она затянулась сигаретой и сказала: — Он был слегка отодвинут в сторону. Ты была помолвлена с пафосным придурком и трахалась с Арти за его спиной. Это и есть та самая великая любовь, о которой ты говоришь?

Гнев. Вот что пронеслось во мне. Раскаленная лава и такая злость, что у меня дрожали руки. Это чувство было настолько безумным, что я использовала эту ярость, чтобы выплюнуть:

— Ни в одной вселенной Артур никогда не мог быть просто «немного в стороне». Я любила его тогда и люблю сейчас. Я здесь, и никуда не уйду. Это то, с чем вам просто придется смириться.

В комнате воцарилась тишина. Ева сердито посмотрела на меня, но мне показалось, что в ее взгляде что-то промелькнуло. Что-то вроде одобрения.

— Бабушка. — Я обернулась и увидела Артура, заполнившего собой дверной проем. Он был одет в серый костюм в тонкую полоску, белую рубашку и черный галстук. Его голубые глаза встретились с моими, и мое сердце тут же бешено заколотилось.

— Арти, — сказала Ева. Артур подошел к бабушке и поцеловал ее в щеку. Он налил себе джина и повернулся ко мне. Я не могла понять выражение его лица, когда он пересек комнату, направляясь прямо ко мне. Он остановился передо мной, положил руку мне на затылок, прижал мои губы к своим и жадно поцеловал. Я едва не падала на него, а люди в комнате начали отворачиваться, когда он скользнул языком в мой рот.

Артур отстранился, но продолжал держать меня за шею, прижимая к себе.

— Принцесса, — поздоровался он. Он сел на свое обычное место у камина и притянул меня к себе на колени, обхватив рукой за талию. Он всегда так делал, когда мы были в этой комнате. Когда бы он ни был со мной, он всегда прикасался ко мне, обладал мной, никогда не отпускал.

Я обняла Артура за шею, чувствуя, будто выросла на десять футов. Чарли сел, борясь с ухмылкой, как и Фредди. Бетси осталась стоять рядом с Джейкобом, но когда наши взгляды встретились, она подмигнула мне.

— Это первый и последний раз, когда ты допрашиваешь Ческу, бабушка. Я серьезно, — сказал Артур. Ева махнула ему рукой, давая знак, что разговор окончен.

Я прижалась к теплому телу Артура, вдыхая запах табака на его костюме, мускус от его лосьона после бритья. Я посмотрела ему в лицо. Артур стиснул зубы, но тут же сверкнул голубыми глазами в мою сторону. Я улыбнулась ему. Через несколько секунд он снова целовал меня, как будто не мог насытиться. Не придавая значения тому, что его бабушка, без сомнения, кипела через всю комнату от неодобрения.

Он выбрал меня… Артур выбрал меня.

Входная дверь снова открылась, и в коридоре послышались голоса Веры и Эрика. Артур не встал, чтобы поприветствовать их. Он обнимал меня одной рукой и пил джин, как настоящий король.

Вера первой вошла в гостиную. Она улыбнулась, но как-то натянуто.

— Вот и он, — сказала она. За ней стоял невысокий стройный парень с вьющимися каштановыми волосами, падавшими на глаза. Он не поднимал взгляда. На нем была черная одежда. Длинные черные бинты скрывали его запястья и предплечья. Мой желудок сжался. Была только одна причина, по которой кому-то понадобились такие вещи. То, что он пытался скрыть.

— Джин. — Ева поднялась на ноги. Она обняла его, и он неохотно позволил это, выглядя так, словно хотел быть где угодно, только не в этой комнате с нами. Когда она отстранилась, Джин оторвал взгляд от пола. У него были карие глаза и бледная кожа. Он был напуган, явно не уверен в себе и застенчив. Но слабая нервная улыбка, которую он всем бросал, казалась милой.

Он оглядел комнату, и его взгляд остановился на мне. Если он и был удивлен, то не подал виду. Чарли встал и направился к Джину, и тот впервые поднял голову. Он не сводил глаз с Чарли.

— Джин, — сказал Чарли, обнимая его. Джин уткнулся головой в изгиб шеи Чарли и прижался к нему. Его пальцы впились в пиджак Чарли, как будто он пытался проникнуть в него и никогда не отпускать. — Ты в порядке, малыш?

— Да, — сказал Джин, и у меня в горле образовался комок от того, как крепко Джин держал кузена Артура. Как будто Джин тонул, а Чарли был спасательным жилетом, удерживающим его голову над волнами.

Чарли отстранился и похлопал Джина по щеке.

— Мы скучали по тебе, малыш, — сказал он, и Джин улыбнулся самой доброй из улыбок. Он казался таким непохожим на остальных членов своей семьи. Полная противоположность его сестре и брату. Эрик — смертельно опасен, Вера — самоуверенна и могла убить одним взглядом. Джин… Я не могла не думать, что он слишком невинен для этой жизни. Слишком ценен. Его нужно было завернуть в одеяло и оберегать от всех невзгод.

— Я тоже скучал по вам, — почти прошептал он. Чарли повернулся и направился к бару. Карие глаза Джина пристально следили за ним.

Эрик появился позади Джина и положил руки на плечи младшего брата.

— Он вернулся! — сказал Эрик, затем поднял голову и посмотрел на остальную часть комнаты. Он посмотрел на Бетси... потом на мужчину рядом с ней. Его радость по поводу возвращения Джина померкла, а лицо стало жестоким. — Кто, черт возьми, этот придурок? — Эрик отодвинул Джина в сторону и вошел в комнату.

Прежде чем Бетси успела открыть рот, чтобы представить шотландца, Эрик схватил Джейкоба за шею.

— Убирайся к чертовой матери! — он потащил Джейкоба из комнаты.

— Эрик! — крикнула ему вслед Бетси со злостью в голосе, подбегая к двери гостиной. Она остановилась, как вкопанная, когда входная дверь захлопнулась. Отступила на несколько шагов, и тут в комнате снова появился Эрик. Он тяжело дышал, и в его глазах была ярость.

Он указал в лицо Бетси.

— Еще раз приведешь сюда этого заморыша, и я перережу ему глотку. Ты, черт побери, знаешь, что я не шучу.

— Какой же ты придурок! — Бетси хотела ударить Эрика по лицу, но он перехватил ее запястье в воздухе прежде, чем она успела это сделать. Он прижал ее к груди, и Бетси плюнула ему в лицо. — Отвали от меня, — угрожающе сказала она себе под нос.

Эрик рассмеялся ей в лицо, затем отпустил ее запястье.

— Сука.

— Самая настоящая, — ответила Бетси и пошла к своему креслу, оставив Эрика, кипящего от злости, смотреть ей вслед. Я поймала ее взгляд, когда она села, желая знать, все ли с ней в порядке. Ее самодовольная улыбка сказала мне, что она была более чем в порядке. Многозначительное подмигивание, которое она бросила мне в ответ, дало понять, что она на самом деле чувствовала себя победительницей.

Я понятия не имела, что, черт возьми, только что произошло.

Артур похлопал меня по руке. Я встала, и мы направились к Джину. Артур обнял его.

— Джин.

Джин робко обнял его в ответ.

— Арти. — Джин снова перевел взгляд на меня, и я улыбнулась ему.

Я протянула ему руку.

— Ческа, — все, что сказал Артур.

— Приятно познакомиться, — сказала я, и Джин слегка склонил голову.

Эрик снова обнял Джина за плечи и повел к трехместному дивану. Они с Верой сели по обе стороны от Джина, как охранники, которым было поручено защищать их хрупкого двадцатилетнего брата.

Джин молчал, только кивал или качал головой в ответ на все, что его спрашивали.

Артур снова притянул меня к себе на колени, играя с прядью моих волос. Кончики его пальцев скользнули по моему позвоночнику, и по спине побежали мурашки.

Ронни приехала через час. Она кивнула, глядя на Артура, и я поняла, что она что-то сделала для него. Это было как-то связано с недавними нападениями на его товар. И я знала, что она все еще ищет следы моих нападавших. Тех, кто ее похитил. Но я все еще не знала всей истории. И не была уверена, что хочу этого.

Наступила ночь, и вскоре Джин попросил разрешения вернуться домой. Он остался с Эриком, выглядя измученным, под глазами темнели круги. Вера и Ронни тоже уехали, чтобы остаться с Джином. Вскоре Чарли и Бетси тоже ушли.

— Бабушка? — спросил Артур. — Тебе нужна машина?

— Чуть позже. — Она встала. — Сначала я проведу немного времени со своим сыном.

Она быстро вышла из комнаты. Артур напрягся после ее слов, и я внимательно посмотрела на него. Его лицо ничего не выражало. Только легкое напряжение в теле подсказывало мне, что он как-то отреагировал на визит бабушки к отцу.

— Я иду спать, — сказал Фредди и остановился передо мной. — Лай Евы хуже, чем ее укус, — сказал он. — Она просто защищает своего золотого мальчика.

— Иди к черту, — сказал Артур, но я уловила веселье в его грубом тоне. Рука Артура на моей талии напряглась.

— Спокойной ночи.

Фредди вышел из комнаты, оставив только нас и Винни.

— Перл спрашивает, не хочешь ли ты еще выпить. Говорит, что скучает по брату, — сказал Винни, и я услышала, как у Артура перехватило дыхание при упоминании сестры. Я нахмурилась и скользнула рукой вниз по его руке на моей талии, сжав его пальцы. Это, казалось, зажгло что-то в Артуре, и он встал, подняв меня и поставив на пол.

— Мы идем спать, — сказал он.

— Спокойной ночи, — сказал Винни, и его тревожная улыбка направилась в нашу сторону. — Не позволяйте клопам кусаться!

Артур потянул меня в свою спальню. Как только дверь закрылась, он снял пиджак и бросил его на ближайший стул. Странное настроение, в котором он пребывал уже много дней, все еще окружало его, как дым от сигарет.

Затем он повернулся ко мне и прижал к стене. Он хотел трахнуть меня. Трахнуть так же, как всегда это делал. Но мне хотелось чего-то другого. Когда он шагнул ко мне, я увернулась от него и прошла в ванную. Закрыв дверь, переоделась в пурпурную шелковую ночную рубашку. Я слышала, как Артур расхаживает по спальне.

Когда я открыла дверь, Артур сидел на краю кровати. Без рубашки, в одних расстегнутых брюках, открывающих соблазнительную букву V.

— Иди сюда, принцесса, — сказал он. Я заметила, что он уже был твердым. Его лицо раскраснелось, а взгляд, устремленный на меня, пронизывал насквозь.

Он разглядывал меня, пока я приближалась. Остановившись возле кровати, провела руками по его волосам. Он поймал мое запястье и подтолкнул прямо к своему члену.

— Я не люблю, когда меня заставляют ждать, — сказал он, и я уловила осуждение в его голосе.

Я погладила его через брюки. Артур что-то проворчал себе под нос. Потом я остановилась и отдернула руку. В его взгляде читались вопросы.

— Ты ведешь себя странно, — сказала я и на этот раз провела пальцами по его волосам. Артур замер. Он провел руками по моим ногам, по бедрам, скользнул по пурпурному шелку и остановился на талии. Я почувствовала, как затвердели мои соски. — Расскажи мне, — попросила я. В ответ его хватка усилилась. — Что-то не так?

— Я хочу трахнуть тебя, вот что, черт возьми, не так. — Он притянул меня ближе. Обхватил губами мой правый сосок через ночную рубашку, и мои глаза закатились от этого ощущения. Удовольствие разливалось внутри меня, посылая теплые потоки света через мое тело. Артур переместил голову к другому соску, и я сжала бедра вместе. Мои руки переместились с его волос вниз к шее, чтобы почувствовать его пульс, который бился с невероятной скоростью.

Он оторвался от моей груди и потянул вниз бретельки ночной рубашки. Шелк соскользнул с моего тела и растекся по полу. Он снова притянул меня к себе за талию. Агрессивно, властно. Я обожала его таким. Но на этот раз... на этот раз...

— Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью, — прошептала я. Артур замер. Он не смотрел на меня, хотя я знала, что он чувствует мой взгляд. Положив руки ему на щеки, я приблизила его лицо к своему. Его челюсть была плотно сжата, в глазах не было никаких эмоций.

— Я трахаюсь, — сказал он, его рука покинула мою талию и опустилась между моих ног. Он прижал палец к моему клитору. Я остановила его движения, схватив за запястье, и он сказал мне: — Я трахаюсь, а ты кричишь, вот как это бывает.

— И ты хорошо трахаешься, — успокоила я, убирая его руку. — Но это не значит, что ты не можешь заняться со мной любовью. — Я видела, как миллионы мыслей пронеслись в его голове, когда он нахмурился и прищурил глаза. Миллионы различных нош терзают его, многочисленные демоны пытаются отговорить его от выполнения моей просьбы.

Опустившись на колени, я сдвинула пояс его брюк и ласково поцеловала нижнюю часть живота. Артур зашипел, его мышцы напряглись. Мои поцелуи были мягкими и нежными. Я старалась показать ему, как сильно его люблю. Опускалась все ниже и ниже, пока мои губы не поцеловали нижнюю часть его длины. Подняв глаза, увидела, что он наблюдает за мной. Он смотрел на меня так, словно я была загадкой. Словно он никогда не видел меня раньше… Как будто понятия не имел, что со мной делать.

Тут меня осенило, что он никогда не занимался любовью. Артур только что сам сказал мне, что трахался. Он трахал жестко и хорошо, но никогда не занимался любовью.

Я откинулась назад и провела ладонями по его бедрам.

— Я люблю тебя, — прошептала я в тишину комнаты. — Я люблю тебя, Артур Адли.

Артур зарычал и рывком поднял меня на ноги. Я схватила его за руки, прежде чем он успел до меня дотянуться. Он замер. Я встретила его горящий и растерянный взгляд и поднесла ладонь к губам, оставляя нежнейшие ласковые поцелуи на шершавой коже. Я сделала то же самое с другой его рукой. Опустив их себе на плечи, я начала стягивать с него брюки. Артур был обнажен передо мной, и я улыбнулась, глядя в его мужественное лицо.

Опустив голову, медленно и уверенно, я поднесла его длину к своим губам. Артур зарычал, когда я обвела языком его кончик, а затем взяла в рот. Его руки сошли с моих плеч и остановились на моей голове. Я ожидала, что он будет грубым, вонзится мне в рот и схватит за лицо. Но он этого не сделал. Он позволил мне взять его, как я хотела. А когда я подняла глаза, он смотрел на меня. Он смотрел на меня с потерянным выражением лица. Стиснув зубы, покраснел так, будто был не в своей тарелке.

Он был таким неуверенным. Мое сердце едва не разрывалось, когда я видела его таким. Неужели он всегда считал, что секс должен быть случайным и грубым? Разве он никогда не жаждал глубокой, значимой связи, существующей между родственными душами? Той, что, как мне казалось, могла существовать и между нами?

Я поднялась на ноги и прижала руки к его твердой груди. Артур откинулся на спинку кровати, позволив мне взять инициативу в свои руки. Я перелезла через его мускулистое тело, оседлала его бедра и поцеловала. Я поцеловала его с нежностью, которой, как я знала, он никогда не испытывал. Он поцеловал меня в ответ, и мне захотелось плакать от того, что этот мужчина позволил мне контролировать себя.

Мой язык скользил по его, лаская… чувствуя, пробуя и целуя. Отстранившись, я посмотрела ему в лицо. Я улыбнулась, но что-то темное мелькнуло на лице Артура, он зарычал и перевернул меня на спину. Он заключил меня в свои объятия и смотрел на меня сверху вниз, как на худшего соперника. Его глаза под очками расширились. Они закрылись, и я увидела движение под его веками. Я знала, что он борется с самим собой, борется с демонами, живущими в его темной душе. Его мышцы были напряжены, и я могла сказать, что он изо всех сил пытался расслабиться, отпустить.

Чтобы позволить нам просто быть…

— Я люблю тебя, — снова прошептала я, и глаза Артура распахнулись. Я заметила, что каждый раз, когда я это говорила, он как будто не мог в это поверить. Как будто он не считал себя достойным... не считал себя достойным любви…

Я замерла. Вот что это. Вот почему он всегда только трахался. Вот почему он никогда ни на что не реагировал. Он прятался за высокими стенами, которые возвел давным-давно, потому что не считал себя достойным любви.

Кожа Артура была прохладной — единственный признак того, что это как-то на него повлияло. Что мои слова любви и обожания пробиваются через плотную, покрытую боевыми шрамами броню.

— Я люблю тебя, — повторила я, и он отстранился, присев на корточки. Проведя рукой по волосам, оглядывал комнату, как будто ему нужно было сбежать, как будто нужно было быть где угодно, только не на этой кровати со мной. Как будто он не мог вынести, когда ему говорили, что его любят.

Я встала на колени и встретилась с ним взглядом. Его шея была напряжена, и вены на четко очерченных мышцах выступали сквозь кожу. Я обхватила ладонями его лицо. Он попытался вырваться, но я крепко держала его. Он не сопротивлялся мне так сильно, как я боялась. Он схватил меня за запястья, словно хотел отшвырнуть. Но вместо этого его руки держали меня, как спасательный круг, так же, как Джин держал Чарли. Как будто он мог упасть в ледяную пучину, если бы не держал меня так крепко.

Я медленно приблизилась, целуя его заросшую щетиной щеку, пока мои губы не встретились с его. Я целовала его. Нежно целовала его, показывая любовь, которую чувствовала. Любовь, которой, как теперь знала, он был так долго лишен. Любовь, с которой он понятия не имел, что делать.

Я потянула его на себя и легла на кровать. Он придвинулся ближе, прерывисто дыша.

Потом его губы встретились с моими, и он поцеловал меня. Этот поцелуй не был требовательным. Он целовал меня так, как я всегда мечтала. Всегда надеялась, что он сможет и когда-нибудь это сделает.

И как только он начал, не смог остановиться. Артур поцеловал меня в губы, в шею, в грудь. Он целовал мой живот и потянулся между бедер. Я раздвинула ноги, а он опустил голову и лизнул мою сердцевину. Моя голова откинулась назад, когда он лизнул мой клитор, затем передвинулся вниз к моему входу.

— Артур, — прошептала я, теряясь в удовольствии, теряясь в нежности, ласке. Я провела пальцами по его волосам и посмотрела вниз, когда он прикасался ко мне. Его руки лежали на моих бедрах, сдвигаясь только для того, чтобы ввести в меня палец. Его язык и палец двигались все быстрее и быстрее, пока моя спина не выгнулась дугой, и я не разорвалась на части.

Я закричала, и звук эхом отразился от старых потолочных балок. Артур переместился выше. Его глаза встретились с моими, когда он скользнул внутрь меня, обхватил руками, прижимаясь своей грудью к моей. Он застонал, и звук был словно симфония в моих ушах, когда он входил в меня в постоянном, сводящем с ума темпе. Когда я закрыла глаза, слезы защипали мне веки.

За все годы, что он приезжал ко мне в Оксфорд, за все ночи, прошедшие после той ночи на арене, ничего подобного не было. У меня никогда, никогда не было такого. И я знала, что это никогда не повторится.

Я открыла глаза. Он отстранился от моей шеи и заметил, что я плачу. Артур нахмурился, затем слизнул слезы, увеличивая темп. Он медленно сводил меня с ума, мягко толкаясь внутрь, пока я не напряглась, а затем закричала в экстазе. Я обнимала его так крепко, будто хотела раствориться в нем. Артур поцеловал меня, затем замер, застонав мне в рот в освобождении.

Он упал вперед, уткнувшись головой мне в шею. Его губы целовали мою влажную кожу. Он все еще оставался внутри меня, мягко толкаясь, продлевая остатки удовольствия. Я провела руками по его спине, гладя разгоряченную кожу.

Артур поднял голову, затем вышел из меня, прижав к груди. Его сердце бешено колотилось. Он тяжело дышал, и мне было интересно, о чем он думает. Я знала, что он мне не скажет. По крайней мере, чувствовала, что должна дать ему время открыться мне.

Но то, что мы только что разделили, было началом.

Мы только что занимались любовью. Артур только что занимался со мной любовью. Я никогда не думала, что доживу до того дня, когда он позволит мне это.

Он считал себя мрачным, недосягаемым и нелюбимым. Для меня он был кем угодно, но только не таким.

Я уставилась на потолочные балки. Его рука сжимала мою. Он закурил сигарету и вокруг нас расползался запах дыма. Он клубился в воздухе над нами, и я наблюдала, как он исчезает, превращаясь в ничто.

Мои мысли вернулись к нашим разговорам. Когда Артур провоцировал меня, пытаясь проверить, не сбегу ли я. Что, если бы я бросила его из-за его образа жизни, из-за того, что он сделал и продолжал делать. Что, если бы я, в конце концов, не выдержала тьмы и пустоты, живущей в нем. Что, если бы я сбежала от демонов, с которыми он сражался каждый день и которые завладели его душой.

Я бы не смогла. Быть с ним — стоит того. Все, что у нас есть — хорошее, плохое и порочное — действительно стоит того.

— В темноте есть утешение, — сказала я тихо, чтобы не потревожить то, что только что произошло. Но Артур напрягся, и его рука сжалась в моей. Свободной рукой я лениво водила кругами по тыльной стороне его ладони. — Люди боятся темноты. — По тому, как он затаил дыхание, я поняла, что он прислушивается к каждому моему слову. — Но в темноте тоже можно найти утешение.

Я улыбнулась, увидев полуночное небо через люк в старом потолке. Звезды и луна светили прямо за окном, освещая нас там, где мы лежали.

— Вот так, — сказала я, указывая на небо. — Без темноты мы не увидим звезд. Луны. — Я повернула голову к Артуру, глядя на шрамы на его торсе, следы от ножевых ранений, от его многочисленных жестоких драк. Некоторые раны, судя по всему, были близки к смертельным. Я поцеловала его самый большой шрам, затем посмотрела ему в глаза. — Я не боюсь темноты, Артур. И никогда не боялась.

Он смотрел на меня так долго, что я не думала, что он ответит.

— Хорошо, — только и сказал он, когда я закрыла глаза и почувствовала, как он обнимает меня.

***

— Давай, принцесса. Просыпайся.

Я моргнула и открыла глаза. В комнате по-прежнему было темно. Но в свете лампы на прикроватном столике я увидела Артура. Он уже был одет и ждал меня. Я поняла, что он, должно быть, совсем не спал, когда увидела на часах, что прошло всего два часа. — Одевайся.

— Куда мы собираемся? — спросила я, протирая сонные глаза и спуская ноги с кровати. Ноздри Артура раздулись при виде моего обнаженного тела, но он бросил мне нижнее белье, черные леггинсы и толстовку. Я быстро оделась, чувствуя его запах на толстовке, пока натягивала ее через голову. Я засмеялась, когда посмотрела вниз. Край толстовки почти касался колен. Затем мое сердце бешено заколотилось, когда я увидела веселую ухмылку на губах Артура.

Он так редко позволял себе показать хоть какие-то признаки радости, что от любого намека на нее захватывало дух.

Я надела кроссовки и взяла Артура за руку. Он вытащил меня из комнаты, а затем и из дома. Артур открыл дверцу «Рейнджровера», и я застыла в шоке — на водительском сиденье не было водителя.

— Ты за рулем?

— Какой ужас, — сухо ответил он. У меня потеплело в груди от намека на добродушный сарказм в его ответе.

Я села на пассажирское сиденье, борясь с улыбкой, когда Артур выехал на улицу Ист-Энда. Глядя на дома и закрытые пабы, мне казалось, что это совсем другой мир, чем тот, откуда я родом. Тот же город, но совсем другая жизнь. Но этот мир быстро становился и моим тоже.

Мы приехали на склад, где находился подпольный бойцовский клуб. Я напряглась, понимая, что мы снова спускаемся вниз. Но когда Артур подвел меня к стальным дверям, и они открылись, остались только мы. Я нахмурилась, глядя на пустые арены и пустые партеры. Было чисто, на полу арен лежал свежий песок. Все следы крови исчезли, в воздухе повисла пьянящая тишина. Как будто природа знала, что это место разврата, смерти и насилия.

— Зачем мы здесь, Артур? — спросила я, сжимая его руку.

Он провел меня в дальнюю комнату. Она была длинной и узкой, и в конце нее виднелись мишени из тюков сена. Артур снял пиджак, сбоку в кобуре был пистолет. Он вытащил его и подошел ко мне.

— Ты должна научиться стрелять, — сказал он, и мой желудок сжался. Я посмотрела на пистолет в его руке и отпрянула. Никогда в жизни мне не приходилось держать в руках оружие.

— Принцесса, — сказал он с ноткой упрека в голосе. — Я всегда под дулом пистолета. Ходячая мишень. — Артур, казалось, немного опустил свои стены. — Если ты со мной, если встанешь на мою чертову сторону, то тоже будешь мишенью. — Он ударил себя ладонью в грудь, его голос стал жестче и громче. — Люди хотят меня убить. И очень многие. Ради мести, власти, наркотиков, доков, маршрутов сбыта — называй, как хочешь. Ублюдки со всего мира хотят моей смерти либо за то, что я сделал, либо за то, чем владею. Они придут и за тобой. — Его голос пронизан неизбежным обещанием смерти. — Или, по крайней мере, попробуют.

Он схватил меня за подбородок.

— Волки у моей двери теперь будут и у твоей. — Он невесело рассмеялся. — И они захотят твоей крови. Из-за меня они захотят твоей крови. — Я хотела было заговорить, но он пообещал: — И я этого не допущу. — Его голос слегка дрогнул, и мое сердце тоже. — Я, черт возьми, не могу этого допустить.

Это было самое личное, что Артур говорил о том, как ко мне относится. Я видела, как он теряет хладнокровие, как его обычно бесстрастное лицо выдает его чувства. Я подошла к нему поближе. Он сглотнул.

— Они придут за тобой, принцесса. Они придут за тобой из-за меня.

Это из-за сегодняшнего вечера. Это все потому, что мы занимались любовью. Не трахались. Занимались любовью.

Это потрясло его. Это подействовало на него сильнее, чем я могла подумать.

Я уткнулась носом в его руку и поцеловала ладонь.

— Они уже пришли за мной, Артур, — сказала я, встретившись с его дикими глазами. — Волки уже пришли. И не из-за тебя. — Я закрыла глаза и снова прогнала угрожающее горе из груди. Я не могла позволить печали настигнуть меня прямо сейчас. Потом я подумала о торговле людьми, о крови и клейме, которым были отмечены работорговцы, пытавшиеся меня похитить. Но пока я не могла думать обо всем сразу.

Замок снова задрожал, как тогда, когда я разговаривала с Фредди. От сильного страха у меня перехватило дыхание. Что будет, когда я все это выпущу? Раздавит ли это меня? Уничтожит? Приведет туда, откуда я не смогу вернуться?

Артур разжал мою ладонь и сунул мне в руку пистолет. Металл был холодным и казался слишком тяжелым, чтобы удержать. Не столько вес, сколько ответственность и тяжесть того, что это означало, если я когда-нибудь нажму на курок.

У меня тряслись руки. Замок внутри дрожал сильнее.

Артур встал за мной и обхватил мои руки, вытянув вперед. Он прижимался ко мне всем телом, щека прижималась к моей. Он переместил мою руку в правильное положение на пистолете.

— Сними с предохранителя, — сказал он, направляя мою руку. — Целься, — добавил он, затем положил свой палец на мой и нажал. — Огонь. — Грохот выстрела поглотили звуконепроницаемые стены арен. Пуля пробила белую бумажную мишень, прикрепленную к тюку сена, и прошла прямо через красный круг.

Кровь стучала у меня в ушах, и коктейль адреналина, страха и захватывающего чувства контроля мчался по моему телу.

— Хорошо, — сказал Артур. — Еще раз.

Я прицелилась, потом выстрелила. Пуля попала в цель, и у Артура вырвался вздох облегчения. Его щека все еще была рядом с моей, он наклонился и поцеловал меня. Я чувствовала, как от его нежности по спине пробежали мурашки.

Артур отпустил пистолет и оставил меня одну.

— Еще раз, — приказал он и отступил. Когда я почувствовала под пальцем курок, в моей голове всплыло лицо человека в балаклаве, который перерезал горло Фрейе, и воспоминание проскользнуло через дверь клетки. Затем мужчина, вонзивший нож в грудь Арабеллы, быстро последовал за ним, напомнив мне, как ее глаза расширились, когда лезвие дюйм за дюймом входило в ее все еще бьющееся сердце. Я вспомнила, как она приняла этот удар, не плача и не умоляя. Как встретила смерть со стальной храбростью и жутким спокойствием.

Когда я прицелилась, моя рука задрожала сильнее. На глаза навернулись слезы, и тюки передо мной превратились в расплывчатое бежевое пятно. Я выстрелила, понятия не имея, куда угодила пуля. Не знаю, говорил ли Артур со мной, пытался ли помочь. Тогда я это почувствовала. Я почувствовала, как щелкнул замок, и дверь клетки распахнулась. Мое сердце упало в колодец горя, который я старалась держать закрытым. Место печали и отчаяния, яма с зыбучими песками, которая хотела затянуть меня слишком глубоко, чтобы я смогла вернуться.

Я крепко держала пистолет и снова прицелилась. В голове у меня стояли образы Хьюго и отца, привязанных к стульям и отчаянно умоляющих сохранить им жизнь. Потоки воспоминаний затопили мое сознание.

И как будто убийства моего отца, Хьюго и моих друзей были недостаточно сильны для моего ума и сердца, образ моей мамы появился следующим. Ее нежная, но костлявая рука сжала мою. Как же она была слаба, когда пыталась крепко обнять меня и попрощаться. Моя мама, единственный человек, который когда-либо показывал мне любовь, настоящую любовь, оставила меня. Рак украл ее у меня. Я видела, как она смеется, улыбается и ведет меня в парк. Послеобеденный чай в «Хэрродсе», и как она держала меня за руку, пока мы шли по Бонд-стрит.

Затем она исчезла, ее тело и яркое улыбающееся лицо затуманились штормовым ветром смерти.

Ее нет.

Я выстрелила, вспомнив, как она угасала в постели. Когда ее грудь поднялась, опустилась... и больше никогда не двигалась. Ее рука, и без того слабая в моей, обмякла. Шли часы за часами, а я все не могла ее отпустить. Маленькая девочка смотрела на бледное, неподвижное лицо матери, удивляясь, почему ей не становится лучше. Почему она не могла снова улыбнуться мне. Почему она не могла исцелиться, чтобы все снова стало так, как раньше.

Потому что осталась только я. После того как она ушла, я осталась одна. Материнская любовь ушла, и сдержанные отцовские объятия стали жалкой заменой.

Мама.

Папа.

Хьюго.

Фрейя.

Арабелла.

Я стреляла из пистолета снова и снова, пока пули не сменились пустыми щелчками, посылающими в тюки только воздух и потерянные мечты. Слезы заливали мои щеки, и во мне не осталось сил бороться. Пистолет в моих дрожащих руках весил, казалось, десять тонн. Я опустила руки, уронив его на землю. Ноги были, как желе, и я чувствовала, что начинаю падать на песок, но сильные руки подхватили меня прежде, чем я коснулась пола.

Я видела только кровь. Все, что я могла видеть, это мои близкие, связанные и молящие об освобождении. Их испуганные глаза, когда они поняли, что их не спасут. Папа и Хьюго на видео молча умоляли нападавших о пощаде. Двое мужчин, которые не были особенно нежны со мной, но которых я любила, потому что они были моими. Моя единственная семья… Я видела, как мама поцеловала меня в лоб, когда прощалась, как она сказала мне быть хорошей девочкой, и что она будет смотреть на меня с небес…

Моя семья… все исчезло.

Я не понимала, что разваливаюсь на части, из груди рвались рыдания, пока Артур не сел на пол и не притянул меня в свои объятия. Его объятия были, как бальзам на мою истерзанную душу.

— Они мертвы, — прошептала я, слыша выстрелы в голове.

Звуки, которые поглотили комнату, когда нападавшие стреляли в головы моего отца и Хьюго. А мои лучшие подруги... они погибли из-за меня.

— Это моя вина, — сказала я, мое горло саднило от грусти, от чувства вины. — Мои подруги погибли из-за меня. Их не стало из-за меня... — Артур обнял меня крепче, и, несмотря на пустоту в сердце, я чувствовала себя в безопасности. Пока изгоняла из себя недели подавленной печали и вины, он держал меня на руках, не давая упасть.

— Артур, — кричала я, хватаясь за его руки, чтобы хоть как-то удержаться. Чтобы удержать эмоции, разрывающие меня на куски. — Их нет. Все, что у меня было. Всех их больше нет. — Мне двадцать четыре, скоро исполнится двадцать пять. А все они исчезли.

Артур поднял меня к себе на колени. Я свернулась калачиком у него на груди и плакала о четырех потерянных жизнях. Четыре жизни, которые были моей семьей, которую я любила. Отнятые так жестоко, так быстро.

И мой ангел, моя мама, которую забрали у меня так рано.

Руки Артура прижались к моим щекам и приподняли мое лицо. Его большие пальцы смахнули слезы, и он наклонился, целуя соленые следы на коже. Он целовал меня и защищал от всего мира, пока мое тело тряслось от напряжения, от эмоций, вырвавшихся на свободу. Он целовал каждую мою слезу. Забирал мою печаль, отнимал мою боль.

Я задыхалась, грудь болела. Когда мои рыдания стихли, и слезы начали высыхать, Артур встретился со мной взглядом.

— Ты не одна, принцесса.

Я смотрела ему в глаза, нуждаясь в большем. Рубашка Артура была мокрой, и сквозь прозрачную ткань я видела линии его татуировки. Я знала, что мои щеки красные и покрыты пятнами, но мне было все равно. Меня наполняло пугающее спокойствие, но внутри все еще беспорядочно кипело ощущение печали и горя.

— Я не думала, что можно чувствовать такую потерю, — прошептала я и позволила Артуру откинуть с моего лица мокрые от слез пряди волос. Я прижала руку к груди. — Не думала, что здесь можно чувствовать такую пустоту. — Я судорожно втянула воздух. — Прямо в сердце.

Пронзительный взгляд Артура поймал мой и не отпускал. Крепче сжав мои щеки, он повторил:

— Ты не одна.

Каждое его слово было как бальзам. Открылась дверь, которая была заперта на засов. В мерцающем свете вспыхнула надежда.

— Не одна? — прошептала я.

Артур прижался своим лбом к моему. Его губы скользнули по моим.

— Нет.

Я схватила его за запястья, ощущая тепло его рук на своем лице.

— Я… — я отстранилась, чтобы видеть его лицо. — Мне кажется, я сломлена, — призналась я, чувствуя, как правда этих слов отзывается болью в сердце. — Я не уверена, что когда-нибудь переживу это, эту потерю.

Руки Артура сжались на моих щеках, и я знала, что это был его способ сказать мне, что он знает, каково это. Конечно, он знал. Он видел, как вокруг него умирали те, кого он любил.

— Разве можно полюбить сломленную королеву? — спросила я, улыбаясь, хотя мое лицо онемело.

Артур внимательно посмотрел мне в глаза.

— Разве можно полюбить сломленного короля?

Я перестала дышать. Когда он смотрел на меня, я поняла, что он ждет моего ответа. Нет, ему нужен был мой ответ. Потому что Артур, мой Артур, только что впустил меня чуть больше.

Он тоже был сломлен. Этот человек, этот непоколебимый и непроницаемый титан, тоже был сломлен.

— Уже люблю, — сказала я, мой исповедальный шепот окутал нас в пустой комнате.

Артур вздохнул.

— Тогда не задавай вопросов, на которые уже знаешь ответ.

Его грубый ответ остановил мое сердце. Артур отвел от меня взгляд, но тут же снова посмотрел на меня, и его завуалированное признание проникло мне в душу. Он тоже любил меня. Это было самое близкое, что он мог сказать вслух.

Этот сломленный король любил свою сломленную королеву.

Я поцеловала его. Губы болели, щеки горели. Я целовала его и пыталась вложить в этот поцелуй всю свою любовь. Я отстранилась и посмотрела на мишень. Бумага была испещрена пулевыми отверстиями. Артур поднял пистолет и протянул его мне.

— Твой, — сказал он. Когда я выхватила у него пистолет, он дернул меня вперед так сильно, что я ударила его в грудь. — Мне нужно, чтобы ты научилась им пользоваться. Ты должна его освоить. И использовать, когда это потребуется. Без каких-либо колебаний. — Дыхание Артура участилось, выдавая то, как сильно ему это нужно.

— Обещаю, — сказала я и была вознаграждена глубоким поцелуем.

— Поехали домой.

Я последовала за Артуром из склада в его машину. Всю дорогу домой он держал меня за руку. Опустившись на теплое сиденье, я наблюдала, как над Лондоном поднимается утренний туман. Продавцы на рынках просыпались ото сна, готовясь к утренней торговле. Мне нравилось это время. Затишье перед бурей. Когда было тихо и спокойно. Глубокий вдох перед выдохом дня.

Когда мы вошли в церковь, я почувствовала себя мертвецом. Эмоционально и физически истощеннной.

Когда мы проходили мимо гостиной, Артур сменил направление и втащил меня внутрь. Винни сидел у камина, глядя на пламя. Артур кивнул брату и налил мне большую порцию виски. Когда я взяла напиток и осушила половину стакана одним глотком, чувствуя, как горячая жидкость обволакивает мое горло, поняла, что кто-то наблюдает за мной.

Это был Винни. Его голова склонилась набок, когда он изучал мое лицо, как будто слушал кого-то, говорящего ему на ухо. Я улыбнулась ему, всегда чувствуя такую печаль к этому человеку и демонам, которые мучили его. К человеку, явно заблудившемуся в запутанном лабиринте жизни. Я поднесла стакан к губам, нуждаясь в обезболивающем действии алкоголя, когда Винни сказал:

— Они не винят тебя.

Моя рука замерла. Он кивнул на то, что я предполагала, было его галлюцинацией Перл. Винни глубоко вздохнул.

— Они вовсе не винят тебя.

— Кто? — спросила я, чувствуя, как Артур двигается позади меня. Он обнял меня за талию и притянул обратно к своей груди, как будто знал, что мне нужна его поддержка, чтобы не упасть.

— Твои подруги, — сказал он с той же легкостью, с какой говорил обо всем остальном. Сердце бешено колотилось в груди.

— Мои подруги. — Оцепенение пыталось задушить меня, защитить от новой боли. Но я отталкивала это чувство от себя. Я хотела это услышать. Мне это было необходимо.

— Они знают, что это не твоя вина, — сказал он. — Они просто хотели, чтобы ты знала. — Винни снова уставился на огонь, как будто не он только что вскрыл мою душу и дал мне то, чего, как я думала, никогда не получу. Прощение моих умерших подруг.

Мой спасательный трос.

— А мой отец? — спросила я, зная, что Винни никогда по-настоящему не видел мертвых, но все равно хваталась за предложенную мне веревку. Я знала, что это его болезнь, галлюцинации. И все же мне так отчаянно хотелось верить, что это правда, что я настаивала на большем. — Хьюго?

Артур крепче сжал меня при упоминании Хьюго. Но ему не нужно было ревновать. Я не любила Хьюго в романтическом смысле. Но я любила его, как друга, как свою семью. Я никогда не желала ему никакого вреда.

Винни склонил голову набок и непонимающе посмотрел на меня.

— Я их не слышу.

Мой желудок сжался.

— Пойдем, — сказал Артур, ясно видя, как усталость тянет меня вниз, к отчаянию. Он провел меня в нашу спальню, взял у меня из рук бутылку виски и поставил ее на прикроватный столик.

Потом раздел меня, но мои мысли были далеко. Когда он снял с меня одежду и надел через голову футболку вместо ночной рубашки, я спросила:

— Ты ему веришь? — я позволила своему вниманию переключиться на дверь и гостиную, в которой, без сомнения, все еще сидел Винни. — Что он разговаривает с мертвыми? — я проглотила комок в горле. — Что он только что разговаривал с Фрейей и Арабеллой? Что они… — я глубоко вздохнула. — Что они не винят меня. Что они хотели, чтобы я знала.

Артур разделся. Оставшись в одних боксерах, он подошел ко мне и запустил руки в мои волосы.

— Я уже давным-давно бросил попытки понять Винни. Поэтому скажу так: верь во что хочешь, принцесса.

— Но ты ему веришь? — я осторожно переспросила: — Насчет Перл. Ты веришь, что он действительно видит ее, или это просто галлюцинация, рожденная психическим заболеванием и стрессом от потери?

Артур стиснул зубы, и я поняла, что смерть его сестры и мамы были одним из демонов, с которыми ему еще предстояло столкнуться. От Бетси я знала, что это была единственная часть его жизни, о которой он никогда не говорил. Никогда. Не мог говорить об этом. Всегда отказывался.

— Я думаю, Винни верит, что она настоящая, и это все, что имеет для него значение. Не дает ему сойти с ума. Я знаю, что он болен. Это было подтверждено целой армией врачей. — Артур пожал плечами. — Но Эрик всегда верил, что Вин видит что-то еще, видит то, чего не видит большинство людей. Видит нечто большее.

— Он не увидел моего отца и Хьюго.

— Это не самый надежный дар, если вообще дар. — Артур снова протянул мне виски. Я осушила стакан и позволила ему положить меня на кровать. Он обнял меня, и я закрыла глаза, позволяя горю, которое так долго отталкивала, снова попытаться утопить меня.

Я должна была смотреть правде в лицо.

Но когда волны горя и вины накатывали на меня, я крепко держалась за Артура, веря, что он защитит меня. Я держалась, прокручивая в голове смерть своих близких. Потом я вспомнила слова Винни: «Они знают, что это не твоя вина. Они просто хотели, чтобы ты знала».

Фрейя и Арабелла не винили меня. Я чувствовала эту истину в глубине своего сердца. Я почувствовала, что это правда, когда Винни встретил мой взгляд с непоколебимой верой и сказал мне об этом, передав послание от них моей охваченной чувством вины душе.

Винни не знал о моем срыве на складе. Он не знал, что я открыла свое сердце Артуру и позволила боли, с которой боролась неделями, наконец поглотить меня. Он не знал, но его сообщение было настолько своевременным, что у меня волосы на затылке встали дыбом.

Так что я ему верю. Моя душа умоляла меня довериться ему, найти утешение в его словах. И когда взошло солнце и Лондон начал просыпаться, Артур крепче прижал меня к себе, как свою королеву, защищенную его заботливыми руками.

Глава 13

АРТУР

Она, черт возьми, ломала меня.

Я сидел в машине, подъезжая к докам, и думал о Ческе. Это все, что я делал. Думал о ней, когда не был рядом. Она ни на минуту не покидала мою голову, как будто обладала мной. Ее зелено-карие глаза и то, как они видят меня насквозь. Как будто она всегда знала, о чем я думаю. Как будто могла вцепиться в мою грудь и сжать сердце рукой.

Я вышел из «Бентли», небо было серым и пасмурным, ледяной дождь лил как из ведра. Мне было наплевать на ливень, который стекал по моему лицу и пропитывал костюм. Мне было наплевать на все, кроме Чески и того, как я был внутри нее, пока она царапала мою спину.

Встретив Фредди в лесу, я остановился перед деревом и привязанным к нему тупым ублюдком. Достав из кармана нож, подошел к придурку, который пытался сверлить меня взглядом, высоко задрав подбородок.

— Он сказал: «пошли все к черту», — сказал Фредди. Этого придурка поймали, когда он стирал информацию о маршруте одного из наших грузовых кораблей. Одного из кораблей, которые должны были перевезти миллионы фунтов кокаина, а теперь эти судна кормят рыб в Северном море.

У меня нет времени на это дерьмо. Набросившись на него, я перерезал ублюдку горло, залив его кровью землю, а затем направился обратно к машине.

— Будь дома к семи, — крикнул я Фредди.

Я сел в машину, и водитель выехал на дорогу. Весь путь обратно смотрел в окно и чувствовал себя чертовски нервным. Как будто не мог сидеть спокойно. Как будто вот-вот выпрыгну из своей собственной кожи. Чувствовал себя чертовски разбитым.

И я ненавидел это чувство.

Из-за Чески. С тех пор, как девчонка из Челси подошла ко мне на арене и бросила свою корону к моим ногам. С тех пор, как она оставила нахрен свою старую жизнь и присоединилась к гребаной тьме, которую предлагал только я.

Я люблю тебя…

Ее голос постоянно звучал в моей голове. Черт возьми, он преследовал меня. Это сводило меня с ума.

И я не хотел, чтобы это когда-нибудь прекратилось.

Я прижал большие пальцы к глазам, вспоминая ее на коленях, как она сосала мой член, как лежала на спине, пока я трахал ее. Нет, не трахал, занимался любовью, как говорила она.

Я люблю тебя... твоя сломленная королева…

Она похожа на меня. Просто чертовски похожа на меня. Грудь болела так, словно я бился с боксером в тяжелом весе и проиграл. Пульс грохотал в безумном ритме.

Ческа крепко засела в моей голове. Я впустил ее в свой разум, и она терзала меня. Я не мог думать, когда она была рядом, не мог думать, когда ее нет. Все, что я хотел — это держать ее при себе и трахать, погружаться в ее киску и слушать крик, пока она прижимается своими сиськами к моей груди, а затем… Я люблю тебя…

Машина свернула на подъездную дорожку к церкви. В небе сверкали фейерверки. Поля усеяны кострами, в которых горели чучела Гая Фокса.

Чертова Ночь Костров. Пятое ноября.

И день рождения Чески.

Она молчала с той ночи на складе. Часто сидела одна, погруженная в свои мысли. И я не знал, как помочь ей. Она потеряла своих друзей, своего отца и этого придурка Хьюго Харрингтона. Ческа не привыкла к смерти, как я. Особенно к убийствам. А потом все это вылилось на нее. Как керосин на костры по всей стране сегодня вечером.

Машина остановилась, и я вышел. Я направился прямиком в свою спальню. Мои ноги чуть не подкосились, когда я проходил мимо комнаты моего старика. Что-то внутри пыталось притянуть меня к нему. Та часть меня, которая вырвалась наружу, когда девчонка из Челси ворвалась в мою жизнь. Когда она стояла передо мной в этих своих кожаных штанах, бросала мне вызов, проводя белой королевой вниз по моей окровавленной груди, и говорила мне, что она моя.

Моя. Что она чертова темная королева, готовая править рядом со мной.

Трещина в моем сердце, которую она оставила, так и не затянулась. Чем больше времени я проводил с ней, тем больше она расширялась. И с каждым дюймом эта чертова боль почти ставила меня на колени. Заставляла меня ненавидеть ее, заставляла хотеть оттолкнуть ее, чтобы она перестала портить мою жизнь. Но потом Ческа улыбалась мне, смотрела на меня этими чертовыми зелено-карими глазами и... Я люблю тебя…

И уничтожала меня, еще глубже вонзая когти в мой мозг. Я никого не впускал в свое сердце. Никогда никого не впускал. Не мог. Не мог после мамы и Перл, но потом Ческа... Пришла и разрушала мои стены, пока не проникла мне под кожу и не начала разрывать меня на части, захватив все мои мысли.

Она нужна мне. Она чертовски нужна мне.

Чески в спальне не было. Я быстро принял душ и отправился на ее поиски. Чарли, Эрик и Винни уже были в гостиной.

— Ставлю пенни на парня, — сказал Эрик, протягивая свой стакан с виски.

— Синяк под глазом подойдет в качестве замены? — сказал я и налил себе джина.

— Как жестоко, — ответил этот придурок.

— Итак, старина, — сказал Чарли, подходя ко мне. — Как поживает предатель?

— Мертв.

Чарли одобрительно поднял свой бокал.

— Пожалуй, выпью за это.

Мои глаза были прикованы к дверному проему в ожидании Чески.

— Где она?

— В одной из комнат с Бетси. — Чарли ткнул меня локтем, его губы дрогнули в улыбке. — Успокойся, Арти. Прошло всего пять минут с тех пор, как ты видел ее в последний раз.

— Иди к черту.

— Серьезно, — сказал Эрик, садясь рядом с Винни, — кто знал, что великого Артура Адли, Темного Лорда Лондона, можно укротить с помощью шикарной киски.

— Осторожнее в выражениях, — предупредил я Эрика.

— Перл одобряет, — сказал Винни, и я почувствовал, как снова напрягаюсь. Я посмотрел на Вина. Псих смотрел на меня так, словно мог видеть мои мысли, видеть, как сильно Ческа морочит мне голову. Он кивнул в сторону Перл. — Она сказала, что Ческа ей нравится, даже несмотря на то, что она из Челси.

Я вспомнил о Ческе в тот вечер, когда Винни сказал ей, что с ее подругами все в порядке. Что они не винят ее. Ческа спросила меня, действительно ли Винни может разговаривать с гребаными мертвецами. Я никогда об этом не задумывался. А теперь не мог перестать думать об этом. Мне снились мама, Перл, пожар. Снилось то, как в моего старика стреляют у меня на глазах. Мне снилось, как они сидят вокруг Винни и смотрят прямо на меня.

Это было похоже на кран. Все дерьмо, которое я запер в своей голове, как гребаный кран. Один поворот и капля превращается в кровавый поток. И я, черт возьми, уже не мог его выключить.

Раньше я ничего не чувствовал. А теперь вместо этого, будто стал беспомощным. Я должен жить этой жизнью, быть главой семьи. Чтобы выжить самому и защищать свою семью. Но теперь в моей груди была огромная кровоточащая дыра размером с Ческу.

В комнату вошел Джин. Парень был чертовски пуглив.

— Джин, — сказал я, оглядывая его черную одежду и длинные рукава, скрывавшие повязки, под которыми было бесконечное количество следов от порезов.

Вот с чем сталкивались люди, которые слишком много чувствовали в этой жизни. Вскрытие вен, прием наркотиков и смерть — единственные способы избавиться от этого.

— Привет, Арти, — сказал он и сел в кресло. Он уставился себе под ноги, подняв глаза только для того, чтобы посмотреть на Чарли. Парень чувствовал себя гораздо лучше в компании моего кузена. И это правильно. Чарли поддержит любого, кто является частью нашей семьи.

— Где она, черт возьми? — повторил я, желая увидеть лицо Чески.

Фредди вошел в комнату и рассмеялся.

— Черт возьми, Арти. Успокойся. Никогда не думал, что доживу до того дня, когда тобой будет управлять цыпочка.

Я готов был убить их всех. Одного за другим.

Пять минут спустя я с громким стуком поставил стакан на стойку бара и собрался вытащить Ческу из комнаты, неважно, готова она или нет. Либо это, либо трахать ее на кровати, не обращая внимания, если даже кто-то наблюдает. Когда я проходил мимо кресла Джина, в дверях появились Бетси, Вера, Ронни и Ческа.

— Все в порядке, Арти, — сказала Бетси, понимающе улыбаясь. — Ты выглядишь взволнованным. — Бетси потянула Ческу за собой. Мое гребаное сердце почти остановилось, когда она вошла в джинсах с высокой талией и белом топе. Этот наряд демонстрировал каждый дюйм ее идеальной фигуры.

Ческа улыбнулась мне, ее каштановые волосы рассыпались по обнаженной спине.

— Иди сюда, черт возьми, — прошипел я, и Ческа подошла ко мне. Обхватив ее затылок, я притянул ее к себе. Прижался губами к ее губам, пробуя что-то сладкое. Наверное, очередной гребаный коктейль, который Бетси ей приготовила.

Снаружи донеслись раскатистые удары, эхом разносясь по старой церкви.

— Фейерверки! — сказала Ронни, и все направились к выходу.

Когда они ушли, я прижал Ческу к стене.

— С днем рождения, принцесса, — сказал я ей в рот, проводя руками снизу вверх, прямо к ее сиськам, когда она прижалась ко мне. Мои губы спустились к ее шее.

Я, черт возьми, проклинал эту женщину. Я был зависим от нее. Не хотел, чтобы она исчезала из моего поля зрения. И когда я думал о тех ублюдках, которые хотели украсть ее у меня, продать и использовать, как шлюху, мои глаза наливались кровью. Я хотел разорвать этих уродов на куски и повесить их кости на мою гребаную дверь, чтобы все видели, что их ждет.

— Я скучала по тебе, — сказала Ческа, коснувшись ладонями моего лица. Я снова поцеловал ее. Слова давались мне нелегко. Я не говорил ей, что люблю ее или чертовски скучаю по ней. Я защищал ее, трахал и делал своей другими способами. Это все, что я мог дать. Все, что умел.

— Пойдем, — она взяла меня за руку. Я дернул ее назад, внимательно глядя на нее. Я знал, что под макияжем у нее темные круги под глазами. Она похудела, и с той ночи на складе ее мучили кошмары. Я прищурился, пытаясь прочесть ее мысли.

— Я в порядке, малыш, — неубедительно сказала она и поцеловала меня в губы. — Правда. Я... — Она вздохнула, и я почувствовал, как она ускользает из моих рук. Я всегда знал, что это была чертова несбыточная мечта — быть со мной и оставаться в порядке. — Давай просто насладимся сегодняшним вечером. — Она сверкнула жемчужно-белыми зубами. — Кто не любит фейерверки?

У двери Ческа надела пальто, и я последовал за ней. Дождь прекратился, и все лондонское небо заполняли яркие вспышки, похожие на молнии. Ческа встала рядом с Бетси. Я обнял ее за талию и притянул спиной к своей груди. Прикурив сигарету, сунул ее в рот Чески. Она забрала ее, и я закурил свою. Ческа откинула голову мне на грудь, глядя в небо. А я не сводил глаз с нее. Эта боль в груди снова вернулась, и становилась еще глубже, еще сильнее.

Рука Чески накрыла мою. Она повернулась ко мне, выдохнув облако дыма, и широко улыбнулась. Трещина в груди превратилась в гребаный каньон. Я бросил взгляд на церковь, затем на кладбище и высокие надгробия, убеждаясь, что все в порядке.

Чарли поймал мой взгляд и нахмурился. Он подмигнул, но я заметил беспокойство на его лице.

Я сходил с ума. Ческа сводила меня с ума. Вот почему мой отец так и не оправился после смерти мамы. Никогда больше не женился, черт возьми, даже не завел подругу. Конечно, он трахал женщин, шлюх, но как только моей мамы не стало, он запер все свои чувства, давая волю только гневу, который поглощал его, когда дело касалось врагов. Меня он тоже этому научил. Если бы он сейчас не был без сознания, то рассмеялся бы мне в лицо за то, что я так чертовски жалок из-за какой-то киски. Сказал бы мне, что я идиот и чтобы перестал заниматься этой хренью с Ческой, пока она не сделала меня слабаком.

Потом Ческа повернулась и поцеловала меня. И, несмотря на все это, я продолжал впускать ее в свое сердце и голову. Я пробовал ее на вкус и позволял ее духам окутать меня. Фейерверк наконец-то закончился. Остались только мелкие случайные вспышки, доносившиеся с разных сторон.

— Выпивка! — крикнула Бетси и повела нас внутрь. Мы вошли в гостиную, и раздались хлопки. — Подарки! — снова громко объявила Бетси.

Ческа напряглась, прижимаясь ко мне.

— Нет, вам не нужно было этого делать...

Бетси протянула ей подарок, и я услышал, как Ческа глубоко вздохнула. Бетси, должно быть, заметила это, и сказала:

— Открой, дорогая.

Ческа открыла коробку. Она засмеялась, вытаскивая книгу сленга кокни. Бетси пожала плечами.

— Просто подумала, что это может помочь тебе немного больше в этих краях. Не так уж много людей в округе могут поддерживать беседу с королевой. — Моя кузина снова кивнула в сторону коробки. — Там еще пара сережек от Тиффани.

— Спасибо, — сказала Ческа дрожащим голосом. Я крепче прижал ее к себе.

Ронни встала рядом. Она протянула ей другую коробку.

— От меня, Веры и Джина. — Ческа сняла крышку и замерла. — Клинки, — ухмыльнулась Ронни. — Может быть, это и не то, к чему ты привыкла. Но они, по крайней мере, точно будут полезны в этой семье.

Я поцеловал шею Чески, когда она развернула бумагу. В коробке лежали два тонких длинных серебристых ножа. Ческа достала их.

— Чтобы всегда носить с собой, — сказала Вера. — На всякий случай.

Ческа коснулась кончика и отдернула руку, когда на пальце появилась капля крови.

— Мой подарок — это уроки, как ими пользоваться, — сказал Эрик с другого конца комнаты.

— Пиявка, — уставилась на него Вера.

— Мы парни, черт возьми, — ответил он, указывая на остальных. — Мы не дарим подарков. Если только тебе не нужна проститутка. Я могу доставить ее сюда ровно за пять минут.

— Вот свинья, — Бетси закатила глаза.

— Все в порядке, спасибо, Эрик, — улыбнулась Ческа и опустила глаза. Я видел, как моя семья переглядывалась, гадая, что с ней не так.

— Это много значит для меня, — сказала она напряженным голосом, и я крепче прижал ее к себе. Она повернулась ко мне, и я нахмурился. — Я в порядке, — сказала Ческа, как всегда читая мои гребаные мысли.

Я как раз собирался получить от нее ответы, когда звякнул мой телефон. У Чарли тоже. Он посмотрел на свой телефон и выплюнул:

— Черт!

Он встретился со мной взглядом. Я вытащил телефон и увидел сообщение. Кровь в моих жилах закипела.

— Черт, — прорычал я, поднимая Ческу со своих колен.

Ронни вскочила на ноги через две секунды, когда тоже увидела сообщение.

— Я еду.

Вся моя семья получала это сообщение, один за другим.

— Мы все едем, — сказала Бетси. Я взглянул на Ческу. — Ей придется поехать. И Джину тоже. Здесь некому будет за ними присматривать. Если только вы не хотите, чтобы я вызвала солдат.

— Они едут, — сказал я. Моя семья знала, что я не доверю Ческу и Джина ни одному ублюдку. Мы все бросились к машинам. Ческа схватила меня за руку, когда мы забрались на заднее сиденье моего «Бентли».

— Что случилось? — спросила она, широко раскрыв глаза.

— В мой новый док подбросили грузовой контейнер.

— О’кей, — сказала она. — Контейнер с чем?

Я провел рукой по подбородку, покрытому щетиной.

— С женщинами, — сказал я и увидел вопрос в глазах Чески. — Женщинами, ставшими жертвами торговли людьми.

Она побледнела и крепче сжала мою руку, пока мы ехали к докам. Я снова прокрутил сообщение. Все солдаты, охранявшие док, убиты. Майки, один из моих генералов, пошел проверить очередную партию и увидел, что ворота распахнуты настежь, повсюду трупы. Он нашел брошенный грузовой контейнер, заглянул в щель и увидел внутри чертову тонну женщин в клетках, накачанных наркотиками и совершенно голых.

Это был док старого Сэмми. Он все еще принадлежал ему. Мы просто заплатили ему кучу денег за него. Формально он был у меня уже несколько гребаных недель. Вот и все. Тот, кто нападает на наши доки, теперь добрался и до него.

Ческа молчала всю дорогу. Ее гребаный день рождения. Эти ублюдки нанесли очередной удар в ее чертов день рождения. Пока мы ехали, грохот из-за Ночи костров вокруг нас не прекращался. Ческа прислонилась к окну, наблюдая за фейерверками, взмывающими в небо. Но она так и не отпустила мою руку.

Наконец мы выехали на дорогу, ведущую к доку. Я обратил внимание на ворота, когда мы проезжали мимо. Петли были сорваны, а ворота распахнуты настежь. Я прищурился, глядя на своих людей, лежащих мертвыми на земле. Рука Чески дрожала, и когда я бросил взгляд в ее сторону, то увидел, что ее глаза были закрыты, чтобы не видеть истекающих кровью солдат.

Машина остановилась, и мотор затих. Было тихо. Я отпустил руку Чески. Мне нужно было выйти и разобраться со всем этим дерьмом, но она крепко держалась за меня и сдвинулась на сиденье в мою сторону.

— Я пойду с тобой, — сказала она, вскинув свой гребаный подбородок.

Наклонившись, я поцеловал ее, а потом открыл дверь. Звуки фейерверков эхом отдавались от причалов. Я подошел к Майки и увидел, что он уже расставил солдат вокруг, патрулируя периметр. Его глаза остановились на Ческе, когда я подошел к нему, явно задаваясь вопросом, кем, черт возьми, она была для меня. Мои братья и сестры шагали рядом со мной. Вера и Ронни стояли по бокам Чески, защищая ее.

Пошел дождь, и мое внимание привлек красный контейнер.

— Как, черт возьми, он попал сюда, и ни один ублюдок не заметил? — спросил Эрик и подошел ближе к контейнеру.

— Ни одного свидетеля не осталось. — Майки выдохнул на руки, когда чертов холод окутал его. Он ткнул большим пальцем в сторону трупов, выложенных вдоль стены. Наших людей просто вырезали. — Следующая смена придет только через пару часов. Это был основной состав. И их всех убрали.

— Камеры? — спросил Чарли, и я услышал раздражение в его голосе.

— Камеры посрезали, записи стерты. Ни единого гребаного следа.

Я чувствовал, как в моем позвоночнике начинает собираться гнев. Он пронесся по моим костям, заполняя каждую клетку, пока я не превратился в сгусток ярости и огня. Люди приходили от нас в ужас. Мы могли оставить все наши доки открытыми, без присмотра, оставить снаряжение на виду, и ни один ублюдок не посмел бы ничего взять, опасаясь нашего гнева. Это репутация, которую я создавал с тех пор, как моего старика убили. Мы были гребаными лондонскими жнецами. Ты пытаешься обставить нас — мы приходим и забираем твою душу. Кто бы сейчас ни делал все это, он либо новичок в Лондоне, либо у него безумное желание умереть.

У меня в голове роились мысли только о том, что тут куча мертвых людей, гребаный контейнер и тот факт, что ни один ублюдок из тех, кому я платил, не имеет ни малейшего представления, что, черт возьми, происходит.

— Артур… — Майки заткнулся, как только увидел выражение моего лица.

Я раскинул руки, показывая на все вокруг, и рявкнул:

— ЧТО ПРОИСХОДИТ, МАТЬ ВАШУ? Почему у нас до сих пор нет ни одного ублюдка, посаженного на кол за то, что смеет связываться с фирмой Адли?

Фредди стоял у контейнера с парой людей из команды Майки. Холод превращал каждый мой прерывистый выдох в белый дым. Разноцветные вспышки разрывали гребаное небо, заглушая мою ярость.

— Мы их достанем, — сказал мне Эрик, и я услышал, как открылась задвижка на двери контейнера. — Мы, черт возьми, достанем их, Арти. Никто с нами не связывается. Они не могут вечно прятаться. И когда мы их найдем, то порвем на куски.

Один из мужчин рывком открыл контейнер, и нас окутала невыносимая вонь.

— Черт! — выплюнул Винни, закрывая рукой нос и рот. Он напрягся так, будто был готов к гребаной битве.

— Нет, — прошептала Ронни, а затем отошла от остальных. — Нет! — Она бросилась к контейнеру.

— Детка! Подожди! — Вера побежала за ней, а Ческа и Бетси пошли следом.

Я почувствовал, что что-то не так, как раз когда слева от нас раздался гребаный взрыв. Я резко повернул голову к пристани, заметив полыхающую на воде лодку. Двигатель взорвался, от чего в небо высоко поднималось пламя. Весь этот звук заглушался фейерверком, все еще вспыхивающим в небе.

— Черт! — крикнул Чарли, и моя грудь сжалась так сильно, что я подумал, что вот-вот сломаются ребра. — Что это за чертовщина?

Вера и Бетси уже стояли рядом с нами, держа оружие наготове, и готовясь сразиться с любым, кто воспользуется взрывом, чтобы напасть на нас.

Я услышал крик Ронни и, обернувшись, увидел, что Ческа и Ронни пытаются открыть ближайшую клетку. Я прищурился и увидел, что девушки внутри начинают просыпаться.

— У них есть клеймо, — сказала Ронни, ее голос был пронизан болью. — Заберите их отсюда. Заберите их всех! У них у всех на спинах клеймо!

Ческа кинулась вперед, помогая ей. Раздался еще один взрыв — загорелся еще один пустой контейнер на западной стороне дока. Крики боли прорезали воздух. Кто-то из команды Майки отползал от взрыва, их одежда горела. Эрик и Винни бросились им на помощь.

— Ческа! — крикнул я, и мой голос эхом разнесся по горящему доку. — Иди сюда быстро!

— Ронни! — Вера подбежала к подруге.

Ческа и Ронни вытаскивали из клетки полуживую девчонку. Ческа оглянулась на меня, но продолжала пытаться вытащить девушек. Я побежал, догоняя Веру, как раз в тот момент, когда что-то с боку контейнера привлекло мое внимание.

— Ческа! — закричал я, увидев на двери контейнера корпус от взрывчатки.

— Нет! Нет! — Вера сплюнула, когда увидела, на что я уставился. Ческа схватила Ронни за руку и попыталась оттащить ее, понимая, что что-то не так. Но Ронни не двинулась с места. Она продолжала настаивать на том, чтобы Ческа осталась рядом с ней и помогла ей открыть как можно больше клеток.

Когда я добрался до Чески, то увидел, словно в гребаной замедленной съемке, как огонь вспыхнул в задней части контейнера. Я толкнул Ческу на землю, прикрывая своим телом, когда это чертово устройство взорвалось. Громоподобный грохот разнес подброшенный контейнер и всех, кто был внутри. В нос ударил запах горящей плоти.

Ческа все еще была подо мной. Я отполз в сторону и перевернул ее. Я был недостаточно быстр. Ей слишком сильно досталось. Царапины, порезы и грязь покрывали ее кожу.

— Принцесса, — пробормотал я, притягивая ее к себе. Спиной чувствовал жар от горящего контейнера. Мне было наплевать. — Принцесса, очнись, мать твою!

Я зарычал и почувствовал, как мой желудок сжался. Огромная дыра в моей груди начала пульсировать в разы сильнее, когда я уставился на закрытые глаза Чески. Пустота вытеснила все остальное из моего тела, когда я притянул ее ближе к своей груди. Она мертва. Неужели она мертва…

Кто-то дотронулся до меня, я схватил его за руку и дернул к себе, готовый разорвать всем глотки за то, что они подошли слишком близко ко мне и Ческе.

— Арти, это Чарли. Вам нужно уйти подальше от огня.

Я смотрел в карие глаза кузена, пытаясь заставить свой мозг успокоиться.

— Ее нет. Черт, ее больше нет! — взревел я. Потребность уничтожить того, кто это сделал, полностью поглотила меня. Я крепче прижал к себе Ческу. Она была такая теплая. И все еще в моих объятиях. Моя девчонка из Челси. Единственная девчонка, которая когда-либо могла пробиться сквозь тьму и мрак, терзавшие мое гребаное полумертвое сердце.

— Арти, шевелись. — Чарли взял меня за руку и поднял на ноги. Я еще крепче прижал к себе Ческу и двинулся к машинам. В глазах стояла красная пелена. Я не мог дышать, каждый чертов вдох ощущался, будто я вдыхаю кипяток.

Я поднял глаза и увидел Веру, обнимающую Ронни, ее чертовы глаза смотрели на Ческу в моих руках. Я огляделся, видя бушующий огонь и тела на земле. Фредди и Винни бегали вокруг, вытаскивая людей из огня. Эрик обнимал Бетси и Джина. Ческа обмякла в моих гребаных руках.

Вся жизнь улетучилась из моих вен, и в этот миг я сам стал смертью. Я стал ничем иным, как злом, местью — всем, чего я мог желать. Горький, вызывающий привыкание вкус жажды крови наполнил мой рот.

До моих ушей донесся шум, и я опустил взгляд. Я замер, когда веки Чески затрепетали, а ноги и руки пошевелились.

— Ческа, — прохрипел я, и ее глаза, наконец, открылись. Она моргнула, а потом эти чертовы зелено-карие глаза посмотрели на меня.

— Артур, — сказала она удивленно, но я видел, что туман в ее голове рассеивается с каждой секундой. Потом ее глаза распахнулись, и она снова посмотрела на контейнер, на языки пламени, поднимающиеся все выше, и на последний из ночных фейерверков, угасающий в небе над нами.

— Девушки, — прошептала она, вырываясь из моих рук, пока ноги не коснулись земли. — Те девушки! — она попыталась вернуться к контейнеру. Но я крепко держал ее за талию. Она повернулась, тяжело дыша. Я никогда больше не позволю ей отойти от меня. — Артур! — закричала она, пытаясь вырваться из моей хватки. — Те девушки!

— Они мертвы, — сказала Бетси позади нас. Я услышал чертовски мучительный вопль Ронни. Она все еще была в объятиях своей подруги, рыдала, прижимая к себе Веру, как будто завтрашний день не наступит. — Никто из них не выжил после взрыва, — сказала Бетси, когда фургоны начали подъезжать и наши солдаты прибывали, чтобы разобраться с этим дерьмом. Мне нужно чертово доказательство того, кто это был. Чтобы я мог обезглавить ублюдков, которые напали на нас, раз и навсегда. Чтобы я мог уничтожить их, разорвать на части.

Никто не смеет трогать мое.

Никто не смеет трогать мою женщину!

— Уходим. — Я потащил Ческу, брыкающуюся и отбивающуюся от меня, обратно к машине. Я втолкнул ее внутрь, кивнув Вере, чтобы она тоже посадила Ронни в нашу машину. Солдаты выходили из фургонов. Их глаза побагровели, когда они увидели кровавую бойню. Сегодня вечером я поговорю с Сэмми и выясню, что ему известно.

Солдаты смотрели на меня, пока я стоял у своей машины.

— Уберите здесь все, но обыщите территорию в поисках каких-либо доказательств того, кто это сделал. Я заплачу кучу денег любому из вас, кто даст мне наводку или ответ. — Я встретился с каждым из них взглядом. — Кто-то пытается нагадить нашей фирме. Теперь они покушались на мою семью, и это уже не просто гребаная детская игра, а самая настоящая война. Смотрите в оба и найдите мне ублюдков, которые подумали, что будет разумно связываться со мной.

Я сел в машину и позвонил Чарли.

— Выстави людей вокруг нашего дома. Ни один ублюдок, кроме членов семьи, не входит и не выходит. Мы собираемся все вместе — скажи всем, чтобы собирали чемоданы и тащили свои задницы в церковь.

— Понял, Арт, — Чарли повесил трубку.

Ческа смотрела в окно на горящий контейнер, не сводя глаз с единственной девчонки, которую им удалось вытащить. Но она тоже уже была мертва. Я обнял Ческу за шею и притянул к себе. Повернув ее лицо к себе, схватил за щеки и поцеловал в дрожащие губы. Слезы потекли по ее лицу, и я почувствовал на языке соленый вкус.

— Ты жива, — сказал я, чувствуя, как часть расплавленного гнева внутри меня превращается в дым от того, что она была здесь, рядом со мной, чертовски живая.

— Эти девушки... — сказала Ческа, ее дыхание сбилось. — Она покачала головой. Взяла меня за руку и, черт возьми, изо всех сил сжала мои пальцы. — Та, которую мы вытащили… — Она закрыла глаза, и снова потекли слезы. — Она была похожа на Фрейю. На минуту… — Ее подруга, чье горло было перерезано у нее на глазах. — Я пыталась спасти ее. Мне нужно было спасти ее. — Ческа подняла глаза и посмотрела на Ронни. Она потянулась через сиденье и схватила ее за руку. — Ронни…

— У них было клеймо, — сказала Ронни всем нам и никому одновременно. Ее темные глаза были, как чертово стекло, кожа побледнела. Вера крепче прижала подругу к себе, целуя ее в лоб, но Ронни, черт возьми, потерялась в прошлом. Запертая в тех днях, когда она жила в гребаной клетке, заклейменная точно так же, как те девушки, от которых теперь остались только пепел и обугленные останки.

— Я познакомилась с ними в ночном клубе, — сказала она, и Ческа напряглась. Ронни встретилась с ней взглядом. — Я пробралась туда, будучи несовершеннолетней. Встретила их в баре. Они угостили меня выпивкой. Предложили мне работу, сказав, что им все равно, что я слишком молода. — Голос Ронни был напряженным и слабым, но она продолжала говорить. Она, черт возьми, изливала свое прошлое на заднем сиденье «Бентли», пока он вез нас туда, куда никто не посмел бы за нами прийти. Единственное гребаное место, где я мог бы защитить нас.

Чертова крепость моей семьи.

— Я была слишком юной, — сказала Ронни. — Я сказала, что им нужно поговорить с моими родителями. — Ронни сглотнула, словно подавилась каменным комком. — Я не знала, что у моего отца были проблемы с азартными играми. Я не знала, что он накопил тысячи фунтов долгов у ростовщика. — Она покачала головой. — Только это был не ростовщик. Это была фирма, организация. — Ронни посмотрела на сосредоточенное лицо Чески. — Стая демонов, притворяющихся хорошими людьми.

— Что они сделали? — спросила Ческа.

Вера притянула Ронни к себе, и та продолжила:

— Они подошли к нашей двери. Я думала, что они пришли получить разрешение на мою работу, чтобы я могла помочь своей семье заработать. Мы были бедны, — Ронни уставилась в окно. — Но мы были счастливы. Когда папа открыл дверь, я поняла, что что-то случилось. Его голос задрожал, и мама тоже поняла, что что-то не так.

Свободная рука Ронни сжала бедро Веры.

— Они пришли туда, чтобы предложить моему отцу сделку: долг прощен, если он отдаст меня. Если родители позволят им забрать меня.

— Сколько тебе было лет? — спросила Ческа.

— Семнадцать, — сказала Ронни. — Отец, конечно, сказал «нет». Моя мама кричала и молила Бога спасти нас от их зла. Но он не помог. — Голос Ронни стал хриплым. — Они их расстреляли. — Воздух в машине наполнился ненавистью и яростью. Не только от меня, но и от Веры, Ронни, и, судя по тому, как сжались ее губы, от Чески тоже. — Они поставили их на колени и убили. Расстреляли их за отказ продать меня.

— Кто мог это сделать? — спросила Ческа, ее наивность в этой жизни давала о себе знать. — Какой человек продаст своего ребенка? Свою семью?

— Я бы сказала, что, по крайней мере, половина этого контейнера были платой отчаявшихся или дерьмовых родителей за свои долги, — холодно сказала Ронни.

— Нет, — сказала Ческа, но Ронни кивнула.

— Похищенные, плата за долги, беглянки, проститутки. Называй, как хочешь. Они делают людей уязвимыми или охотятся на уже слабых.

Ческа посмотрела на меня и по моему невозмутимому лицу поняла, что это правда. Мы держались подальше от такой работы, но это все равно процветало в лондонском преступном мире. Секс и торговля людьми — это беспроигрышная лотерея. Куча гребаных денег гарантирована.

— Куда... — Ческа расправила плечи. — Куда ты попала потом? Что с тобой случилось?

— Меня продали. На рынке...

— Рынке?

— Как скот, — выплюнула Вера, вытирая ладонями щеки Ронни. — Выставляли на показ, чтобы люди покупали их в качестве рабов для уборки, траха или чего угодно другого. — Знаменитый гнев Адли пульсировал в голосе Веры. Она злилась на то, через что прошла ее подруга.

— Куда они тебя отвезли? — спросила Ческа. — За границу?

Ронни убедилась, что Ческа смотрит прямо на нее, когда сказала:

— Найтсбридж.

— Но… что? — прошептала Ческа.

— Меня держали в клетке, в подвале в Найтсбридже. Меня насиловала и била пара, у которой был пунктик на боль. Долгие годы я служила им, давала все, что они хотели от меня. Пока они не уехали по делам, а человек, наблюдавший за их домом, не получил сердечный приступ и не умер у меня на глазах.

— Ты сбежала, — сказала Ческа с гордостью за Ронни в голосе.

Ронни кивнула.

— Я была из Ист-Энда. И знала только одну семью, которая могла мне помочь. Знала только одну группу людей, которые могли бы защитить меня и, возможно, помочь мне привлечь моих похитителей к ответственности. — Ронни ухмыльнулась и посмотрела прямо на меня. Я вспомнил тот день, когда она появилась на пороге нашего дома, вся в синяках, но сказала, что сделает для нас все, что угодно, если мы ей поможем. — Я знала, что полиция мне не поможет. — Она улыбнулась еще шире. — Итак, я попала к хорошим ребятам.

— Хорошим ребятам, — эхом отозвалась Ческа и встретилась со мной взглядом. Взгляд, который она бросила в мою сторону, заставил мои гребаные легкие гореть. Она знала. Моя девчонка понимала это, потому что сделала то же самое.

— И они помогли мне. Помогли найти эту парочку и позволили отомстить.

— Эта пара… они не сказали тебе, кто продал тебя им? Что за организация?

— Там все под прикрытием, — сказала Вера. — Чертов лабиринт прикрытий. Хорошо продуманные обманные маневры.

— Мой отец взял ее на работу в одно из наших предприятий, — сказал я, и краска медленно вернулась к лицу Ронни. — Подняв архивы о ней, мы узнали, что в детстве она была хакером. После этого отец Веры взял ее под свое крыло.

— Она сразу же привлекла мое внимание. — Вера поцеловала подругу в губы. — Тогда я ее и покорила.

Ческа тяжело вздохнула.

— Это то, что они сделали бы со мной? — спросила она, осознав реальность и серьезность своего положения. — То же, что и с этими девушками, если бы я не нашла тебя в твоем клубе... — Она повернулась ко мне, и выражение ее лица, этот гребаный взгляд вывернул мою душу наизнанку, снова превращая трещину в груди в гребаный каньон. — Хороших ребят, — сказала она, используя слова Ронни. Она придвинулась ближе и прижалась ко мне так, как будто могла объединить нас в одного гребаного человека.

— Они застрелили моего отца и Хьюго так же, как застрелили твоих родителей, — сказала Ческа Ронни. Потом прижала руку к моей щеке. — Но ты спас меня, Артур. Ты спас меня от этой ужасной жизни. Спас меня от того, что Ронни пришлось терпеть так много лет. — Ческа взяла Ронни за руку. — Ты мой герой.

Ронни поцеловала руку Чески, а затем откинулась на спинку сиденья. Ронни встретилась со мной взглядом.

— Они наращивают обороты, — устало сказала она, имея в виду торговцев. Ронни бросила быстрый взгляд на Ческу, а я так крепко обнял свою женщину, что, казалось, она не сможет дышать. Им нужна была Ческа.

Они знали, что она со мной.

Я не знал откуда, но они, черт возьми, знали, что она со мной.

Вера и Ронни, должно быть, подумали то же самое, потому что на их лицах застыло грозное выражение. Им нравилась Ческа. Черт, они любили ее, и не только потому, что она была моей.

Они ее не получат. Я поклялся себе, что они никогда не получат ее.

Ческа не отходила от меня, когда мы подъехали к церкви. Я не отпускал ее, пока мы не вошли внутрь и не сели в гостиной. Один за другим члены моей семьи возвращались домой вместе со своими сумками. Мы все останемся здесь до тех пор, пока ублюдки, которые связались с нами, не будут пойманы.

Никто не произнес ни слова, пока мы сидели в комнате. Ческа сидела у меня на коленях. Я смотрел на ножи в ее руках, пока она изучала подарок Ронни. Ее пальцы гладили сталь и замысловатые узоры на рукоятках.

— У меня еще есть ножны для тебя, — сказала Вера, кивая на клинки в руках Чески.

— Ножны? — спросила Ческа.

— Чтобы прятать их, — Вера показала на рукава и низ брюк. — Они лежат ровно, так что никто не узнает, что они у тебя. Это даст тебе время спланировать побег.

Ческа кивнула, но ее глаза расширились. Потом я увидел, как что-то промелькнуло на ее лице. Что-то, чего я никогда не видел в ней раньше — чертова тень, вспышки тьмы.

Тьмы, которая соответствовала моей собственной.

Телефон зазвенел у меня в кармане. Я вытащил его, ожидая увидеть сообщение от Майки о том, что полиция подкуплена и док чист. Вместо него было сообщение, отправленное с зашифрованного номера.

Я открыл его, пока Эрик и Чарли рассказывали о том, что Майки уже нашел, а остальные слушали. Ческа была занята тем, что снова и снова вертела в руках свои клинки, а я сосредоточился на присланном видео.

Видео было темным, а качество зернистым. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, на что я смотрю. Но когда камера развернулась, и я увидел знакомую крышу и ухоженный сад с деревянным забором, все понял.

Я напрягся, каждая клетка в моем теле была готова взорваться. Ческа резко повернула ко мне голову, очевидно, почувствовав, что во мне что-то изменилось. Мое дыхание стало быстрым и тяжелым, когда я смотрел, как какой-то ублюдок во всем черном идет к дому, который хранил все хорошие детские воспоминания, которые у меня когда-либо были. И я смотрел, как эта мразь кружит вокруг дома и поливает бензином стены.

И я, черт возьми, смотрел, как вышла моя мама, проверяя какой-то шум, который она услышала. Я не пошевелил ни единым гребаным мускулом, наблюдая, как ублюдок бросился на нее из своего укрытия и затолкал обратно в дом. Запер внутри, забаррикадировав дверь металлическим засовом. Мама стучала по стеклу в двери. Затем она подбежала к окну гостиной как раз в тот момент, когда пламя вспыхнуло, поймав ее в ловушку внутри.

— Малыш? — сказала Ческа ласковым голосом, но все, что я слышал — это белый шум в голове, когда на видео наш дом начинал гореть. Я видел, как мама отбегает от окна, когда жар становится невыносимым. Видел ее чертовски испуганное лицо, когда она попятилась, а пламя поглощало дом, будто челюсти самого ада.

Камера выключилась, и комната погрузилась в тишину. Но голоса мамы и Перл все еще звучали у меня в голове. Крича о помощи, которая так и не пришла. Когда горел дом, а моя младшая сестра, которая, наверное, была в постели, нашла маму в густом черном дыму и крепко обнимала ее, пока все вокруг рушилось в огне. Как жизнь покидала их.

Это был не несчастный случай.

Поджог.

Это был чертов поджог.

Их убили. Мама… Перл... они были убиты. Я даже не почувствовал, как столкнул Ческу с колен. Я ни о чем не думал, когда отдался ярости и начал крушить комнату. Бутылки из бара разбивались, когда я опрокидывал столы и стулья. И все, что находил вокруг.

Их убили. Мою маму... мою сестру… Какой-то ублюдок...

Я поискал свой телефон и нашел его на полу. Промотав видео, я увидел...

Я снова выронил чертов телефон, когда увидел его. Когда ублюдок, держащий камеру, стал отключать видео… Этот круг. Этот ублюдочный круг со странной, как дерьмо, V-образной фигурой посередине. Клеймо.

Меня трясло. Трясло от чистой ярости, поглощающей меня, топящей меня в огне. От гребаной трещины, которую Ческа пробила во мне, когда ворвалась в дверь клуба. Трещины, которая позволила чувствам просочиться в мою кровь и отравить меня эмоциями, слишком многими гребаными эмоциями, которые я не должен был чувствовать. Которые никогда не хотел чувствовать.

— Малыш, пожалуйста, ты меня пугаешь, — голос Чески прорвался через шум в моей голове. Через гребаные крики, стук сердца, звуки крови, несущейся по венам с бешеной скоростью… Но я мог слышать ее, Ческу… Ческа… Ческа…

Я запрокинул голову и заорал, черт возьми, пытаясь избавиться от этой тяжести, этих чертовых слез в моей крови, которые высасывали из меня жизнь. Мне нужно было все это выяснить. Мне нужно было избавиться от этих эмоций и чувств, чтобы, черт возьми, я мог убрать этих ублюдков. Чтобы мог делать свою чертову работу, а не быть поглощенным болью, чувством вины и ощущениями, будто душа разрывается на куски.

Руки на моем лице вернули меня в настоящее, в комнату, в которой все было разгромлено, и моя семья смотрела на меня с беспокойством. Затем...

— Малыш, ш-ш-ш, все в порядке. — Ческа. Ческа стояла передо мной, положив руки мне на щеки. — Я здесь, все в порядке. Позволь мне помочь…

Но ничего не было в порядке. Она сделала это. Она ворвалась в мою жизнь и все испортила. Она прорвалась сквозь тьму, поселившуюся во мне, и попыталась вывести меня на свет. Мне, черт возьми, не нужен был свет. Я не хотел ни света, ни гребаных улыбок, ни поцелуев, ни занятий любовью.

Все это сделало меня слабым.

Она сделала меня слишком слабым.

Я откинул голову назад и увидел, как Чарли поднял с пола мой телефон и уставился на экран. Руки Чески остались в воздухе, там, где они только что были на моем лице. Как будто я обжег ее.

— Отвали от меня, — прорычал я, и лицо Чески побледнело. — Ты, — сказал я, указывая на нее. Я ударил себя кулаком в грудь. Мне нужно было закрыть эту трещину в груди. Нужно было остановить боль, которая просачивалась через нее, отравляя мой мозг, мое сердце. — Ты.

— Что? Пожалуйста... — она попыталась подойти ближе, но остановилась, когда я покачал головой. — Что я сделала? Артур…

Я хлопнул себя по голове, пытаясь заставить пульсирующий мозг успокоиться. Этот голос, ее надломленный гребаный голос заставлял меня чувствовать то, что я, черт побери, не хотел чувствовать, не мог чувствовать, чтобы делать свою работу правильно.

— Ты морочишь мне голову, — прорычал я и поднял бутылку водки, которая упала на пол, но осталась целой. Я бросил крышку в огонь и одним глотком опустошил половину бутылки. Ческа скрестила руки на груди, защищаясь, и отошла к Бетси. — Ты, черт возьми, залезла в мою гребаную голову, гребаное сердце и сломала меня! — рявкнул я. Позади нее я увидел, как Эрик передает телефон Фредди. Лица Чарли и Эрика пылали гневом, когда они встретились со мной взглядом.

Фредди передал телефон Винни.

— Арти, — сказал он, и я увидел гребаное недоверие на его лице в тот момент, когда мы все узнали, что моя мама и сестра не погибли в результате несчастного случая. Что они на самом деле были убиты. Убиты теми же ублюдками, которые забрали Ронни, которые убили всю семью Чески и пытались забрать ее тоже.

Те же, кто подбросил в мой гребаный док контейнер с девушками, ставшими жертвами торговли людьми! Это были они... это были заклейменные ублюдки, которые пытались добраться до меня, несмотря на все, что мы создали.

Им нужна была Ческа. Они, черт возьми, хотели забрать ее!

Я оглядел комнату в поисках Чески, но ее уже не было. Чертова тяжесть давила на мои легкие, как орудие пытки. Мое темное сердце дразнило меня, приказывая найти ее. Вернуть. Мою чертову королеву. Ту, кто контролировал гребаную шахматную партию, которая была моей жизнью.

Самую важную часть моей жизни.

Но я сопротивлялся. Боролся со всем этим, пытаясь вернуть себя в оцепенение, с которым жил раньше, во тьму, в гребаную пустоту, которая не давала мне чувствовать ничего из этого дерьма. Прямо сейчас, черт возьми, я не мог думать!