Лорд-мошенник

Глава 43

В мягком свете восходящего солнца Алисия лежала, прижавшись к теплому телу Трэвиса, сожалея о времени, упущенном из-за того, что она прислушивалась к голосу разума, а не сердца. Даже если допустить, что у Трэвиса нрав, как у дикого зверя, он не хотел намеренно причинять ей боль. Она не могла понять ту свирепость, с какой он отстаивал то, что считал своим, но ей придется мириться с этим. Она не могла себе представить жизнь без него. Алисия пробежалась кончиками пальцев вдоль его тела.

— Сделай так еще раз, и уверяю тебя, ты и опомниться не успеешь, как будешь изнасилована, — хрипло пробормотал Трэвис.

Облокотившись на локоть, Алисия смотрела на его спокойное лицо, закрытые глаза и не смогла удержаться от нежного утреннего поцелуя в нос.

— Я не возражала бы, но, если я задержусь, твой сын мертвых поднимет своим криком.

Трэвис приоткрыл один глаз и взглянул на склонившуюся над ним растрепанную искусительницу. Посмотрев в ее лучащиеся любовью синие глаза, он удовлетворенно вздохнул и снова закрыл глаза.

— Мне показалось, что ночью я умер и попал на небеса, но сейчас вижу, что передо мной не ангел. На ангелах все же побольше одежды.

Задохнувшись от ярости, Алисия шлепнула его подушкой. Трэвис ответил тем, что пригвоздил ее к постели и принялся щекотать. Они вертелись и барахтались на кровати, приведя ее в полнейший беспорядок.

Они перестали возиться, только когда услышали стук в дверь, ведущую в смежную комнату. Алисия вывернулась из рук Трэвиса и соскочила с кровати. Она схватила халат и попыталась привести в порядок свои спутанные волосы, а Трэвис натянул на себя простыню.

Наступивший день пролетел незаметно. Лорд Ройстер прислал записку, требуя, чтобы они вместе с сыном немедленно явились к нему. Пришлось срочно послать за подходящей одеждой, и взволнованная Алисия заставляла Анну-Мари десять раз переделывать прическу, пока не посчитала ее подходящей. Дейла одели в его лучший наряд, а Трэвис просто устало наблюдал за суетой. Он знал, о чем отец поведет речь, и ему совсем не хотелось идти на эту встречу.

Встреча прошла более гладко, чем он ожидал. Центром внимания был Дейл. Упоминание об утрате лордом Ройстером сына вызвало сочувственный отклик у Алисии. Предположение, что Трэвис должен вернуться в Англию, чтобы занять там надлежащее место, не было озвучено, но и не оспаривалось. В случае болезни или смерти лорда Ройстера кому-то придется взять на себя ответственность за большие поместья, молодую жену и двух маленьких девочек. Как язвительно отметил граф, лучше бы это был Трэвис, чем его никчемный троюродный брат с куриными мозгами.

Наблюдая за Алисией, Трэвис слушал сетования отца и не вступал с ним в спор. Впервые за долгое время он видел Алисию довольной и оживленной. Она смеялась и с таким воодушевлением болтала с леди Ройстер, какого он никогда прежде не замечал за ней. Это была ее природная черта, которая проявилась в приветливой, непринужденной обстановке, в окружении себе подобных — образованных и воспитанных людей. Он должен предоставить ей право жить, как она привыкла. Со временем он тоже привыкнет к этому.

Они вернулись в особняк, отдав предпочтение уединенности перед пользующимися повышенным вниманием знати апартаментами лорда Ройстера. Алисия с облегчением вздохнула, оказавшись в одиночестве в спальне, в то время как Анна-Мари в другой комнате укладывала спать капризного младенца. Это был долгий день, и, хотя ей нравилась родня мужа, ей придется идти на многие уступки ради того, чтобы сыграть ту роль, какую ей навязывает прошлое Трэвиса. Ей нужно было обо всем подумать.

Трэвис застал Алисию даже непереодетой, стоящей посреди комнаты и задумчиво уставившейся в окно, только ее пальто и шляпа валялись на кровати.

Он подошел и, обняв за талию, прижался губами к ее виску.

— О чем ты задумалась?

Алисия улыбнулась, благодарно взглянув на него.

— Я слишком устала, чтобы думать. Мне, наверное, как Дейлу, нужно немного поспать.

Обеспокоенный Трэвис повернул Алисию и взглянул в ее лицо. Под глазами у нее залегли тени, и она казалась бледнее обычного. Он тронул ее лоб и, не найдя признаков болезни, согласился с ее желанием.

— На тебя неожиданно свалилось слишком много всего. Доктор Фаррар был бы очень зол на меня. Ложись, пока маленькое чудовище спит, и отдохни немного.

Когда он взялся за пуговицы ее платья, Алисия недовольно взглянула на него.

— Тебе бы стоило пока заняться какими-нибудь делами, а то и я не отдохну, и тебе не удастся ничего сделать. Мне поможет Анна-Мари.

Трэвис с лукавой усмешкой убрал руки с ее груди.

— Ну, не покладистый ли я? Хорошо, я уйду, но я должен быть уверен, что ты будешь отдыхать, поскольку я не обещаю, что ты так же легко отделаешься от меня ночью.

Он коснулся ее губ и задержался ровно настолько, чтобы передать им свое тепло и вызвать желание продолжить поцелуй, после чего быстро покинул комнату. Алисия смотрела ему вслед с любовью. Она гордилась им.

Казалось просто немыслимым, чтобы такой мужчина, как Трэвис, даже посмотрел на нее, не говоря уж о какой-то сильной любви. Она думала, что ему несвойственны такие слабости, но она ошибалась, и это было не в первый раз. В ее любви к нему не было ничего слабого. Она горела ярким и сильным пламенем, и с каждым днем оно разгоралось все сильнее. Может ли она верить, что он испытывает к ней такие же чувства?

Когда Алисия проснулась, она, как никогда прежде, почувствовала уверенность в правильности выбранного ею пути. Она любила Сент-Луис, и своего отца, и Бекки с Огастом, и их славный дом, но Трэвиса она любила больше всех. Будет трудно опять входить в роль бесполезной светской дамы, но ради Трэвиса она сделает это. Она станет самой шикарной леди Делейни, какую только сможет представить себе Лондон. Покажем надменным британцам, на что способны американцы!

Придя в хорошее настроение от таких радужных перспектив, Алисия послала служанку на рынок за свежими овощами, а сама отправилась на кухню, чтобы испечь на ужин пирог. Она хотела, чтобы Трэвис вкусно поел, придя домой, после чего они могли бы спокойно отправиться в их большую кровать.

Дейл лежал у залитого солнцем окна в колыбельке, довольно воркуя под мотив, который напевала его мать. Закатав рукава и прикрыв платье огромным передником, который нашла в буфете, Алисия заправила муку маслом. Раньше ей не приходилось подолгу бывать на кухне и готовить что-то для собственного удовольствия, но за последние месяцы она научилась стряпать и сейчас занималась этим с наслаждением. Вероятно, скоро она снова будет отлучена от кухни. Нужно воспользоваться моментом.

Поглощенная работой, напевая песенку, Алисия не слышала, как открылась входная дверь. И она не подозревала ни о чьем присутствии до тех пор, пока не увидела прислонившегося к кухонной двери Эдварда.

У Алисии екнуло сердце и свело пальцы от страха, когда она увидела ехидную ухмылку на лице непрошеного гостя. За исключением одного раза, когда он валялся на полу в салуне, она не видела его с того самого дня, когда он лишил ее гордости и самоуважения и превратил в полубезумную перепуганную насмерть женщину. Она бы не узнала его, если бы не эта жестокая улыбка. Она будет ее помнить до самой смерти.

— Вон отсюда! — решительно воскликнула она. Им не о чем было говорить, и она не испытывала сочувствия ни к его нездоровому бледному лицу, ни к его потрепанной одежде. Он заслуживал всего самого плохого, после того, что он с ней сделал. Он стал слабее, а она — сильнее. Трэвис научил ее быть отважной.

Эдвард только засмеялся.

— Разве так обращаются со старыми друзьями? Жизнь среди дикарей плохо сказалась на твоих манерах, Алисия, любовь моя.

— Вон, Эдвард, пока я не завопила во все горло и сюда не примчался мой муж-дикарь. Тебе бы это не понравилось, правда, Эдвард? Тебе не запутать Трэвиса, как меня когда-то.

Эдвард поцокал языком и сложил руки на груди.

— Какой язык! Твоя мать, должно быть, переворачивается в гробу. Кричать незачем, Алисия. Я ждал, когда все уйдут. Твой муж, если он действительно муж, далеко и тебя не услышит. Я должен вернуть ему должок, но я здесь не для того, чтобы сводить счеты. Это мой сын? ― Он качнул головой в сторону колыбели. Довольное воркование сменилось капризным хныканьем, как только Алисия перестала напевать.

— Твой сын? — Алисия недоуменно уставилась на него. Сейчас она едва узнавала стоявшего перед ней человека. Глаза, которые когда-то с обожанием смотрели на нее, теперь были жестокими и холодными. Отличавший его некогда лоск сошел, а в насмешливой улыбке угадывалось раздражение. Его вид был ей противен, и неожиданно ее охватил страх.

— Не прикидывайся невинной овечкой. Бичампы всегда зачинали детей в брачную ночь. Если бы ты не была такой чертовски тупой, мы бы сыграли свадьбу до того, как кто-нибудь догадался бы, что мы слегка поторопились. Тебе не пришлось бы искать дикаря, чтобы он дал ребенку свое имя. Я был и сам готов сделать это.

— У нас с тобой нет ребенка, Эдвард. — Алисия медленно и четко выговаривала слова, но по блеску в его глазах поняла, что он ей не верит. Когда он выпрямился и придвинулся ближе, она уловила запах дешевого спиртного и ее страх усилился. Если он мог изнасиловать ее, будучи совершенно трезвым, то ей даже не хотелось думать, что он может сделать с ней сейчас.

— Я отвезу тебя в Филадельфию, где тебе положено быть, Алисия. — Он протянул руку к золотому медальону на ее шее. — Этой безделушки хватит, чтобы оплатить нашу дорогу. У тебя есть деньги, дорогая? Я предпочитаю путешествовать с шиком.

Она торопливо вытерла руки о полотенце и, расстегнув цепочку, протянула ему медальон со словами:

— Вот возьми. Он стоит столько, что ты сможешь доехать с комфортом. А теперь иди, пока Трэвис не вернулся.

Эдвард опустил цепочку в карман, но не убрал руку с ее плеча.

— Мы уйдем до его возвращения. Возьми ребенка, Алисия. Мой отец будет очень доволен, если я вернусь с тобой и ребенком.

Он дышал ей в лицо перегаром, и Алисия отвернулась от него, чтобы не видеть его ледяного взгляда. Его пальцы больно сдавливали ее плечо, и она чувствовала, как храбрость ее улетучивается. У нее не хватит сил, чтобы справиться с ним, но она скорее умрет, чем позволит судьбе вновь сыграть с ней злую шутку. Если бы только она нашла какой-нибудь выход…

Взгляд Алисии упал на нож, который она использовала для резки яблок, и она отступила от Эдварда, чтобы встать поближе к единственному оружию.

— Это ребенок Трэвиса. Он будет охотиться за тобой даже в аду, но не позволит забрать малыша.

Холодные глаза мерцали жестоким блеском.

— Не лги мне, Алисия. Ты была беременна от меня, когда уезжала из Филадельфии. Если это не мой ребенок, то где же он?

Она не могла дотянуться до ножа. Эдвард схватил ее за волосы и, с силой вцепившись в них, повернул ее голову так, чтобы увидеть ее глаза. Она почувствовала исходящую от него опасность, но не могла сообразить, в чем она заключается. Ей только хотелось причинить ему боль, как он однажды причинил боль ей.

— Он мертв, Эдвард. Я никогда не буду носить ублюдка от тебя! — выпалила она ему в лицо.

Удар в челюсть последовал так быстро, что Алисия оказалась совершенно не готова к нему. Она ударилась спиной о стол, рот ее наполнился кровью и с оцепенелым удивлением она смотрела, как Эдвард шагнул к колыбели.

— Тогда сравняем счет, дорогая. Ребенка за ребенка. Почему его отпрыск должен жить, если мой мертв?

Алисия закричала и в отчаянии схватила нож.

Лорд Ройстер со смешанным чувством раздражения и любви смотрел на сына, который все ускорял шаг по мере их приближения к дому. Максимилиана всегда было нелегко понять. Невозмутимость его матери в мальчике переросла в замкнутость. Он мог неожиданно прервать разговор в зависимости от сиюминутной симпатии или неприязни. Почти по всем вопросам его мнение противоречило общепринятому. Он пугал гостей своей способностью неслышно появляться и так же неслышно исчезать, и держал в страхе мальчишек из-за своей бешеной вспыльчивости и крепких кулаков. Все это никак не способствовало установлению между ними нормальных отношений, а потому рождение второго сына принесло облегчение им обоим. После одной особенно ожесточенной ссоры разъяренный юноша сбежал к своим американским родственникам. На протяжении всех этих лет молодой виконт ни разу не сообщил ни о своем здоровье, ни о своих делах, он так и не уступил отцу и не принес извинений. Понадобилась женщина, чтобы он превратился в мужчину. Лорд Ройстер за многое должен был благодарить Алисию, но понять нетерпение, с каким его сын стремился вернуться к жене, он не мог.

— Пожалей старого отца, Макс, сбавь скорость. Нам следовало взять коляску.

Трэвис с удивлением взглянул на отца и замедлил шаг.

— Прости. Я задумался. Алисии будет приятно узнать, что Скотт благополучно добрался до Нового Орлеана, но не уверен, что ее отношение к другим твоим сюрпризам будет встречено с таким же энтузиазмом. Для женщины с ее воспитанием она, как ни странно, абсолютно лишена классовых предрассудков.

Ройстер недоверчиво усмехнулся:

— Я слишком хорошо знаком с семьей ее матери. Первостатейные снобы! Когда станет известно, что она потомок таких родов, как Невилл и Кларендон, ее будут принимать с достойным ее происхождения почетом. Американка, как же! Все это чушь. Ее родители родились британскими подданными, и она тоже англичанка. Настало время сообщить ей об этом. Я и пенса не дам за тех юнцов, что называют себя американцами, но не сомневаюсь, что почти все они в какой-то степени имеют британское происхождение. Эти разговоры о войне кощунственны. Они недопустимы. Это все равно что брат пойдет войной на брата. Это просто семейная ссора.

Трэвис не встревал в разглагольствования отца, но с изумлением слушал его. Возможно, у графа было достаточно влияния, чтобы положить конец блокаде портов и приведению в готовность военно-морских сил, но он ничего не знал о настроениях американцев. Они хотят мстить, и они сделают это. Правая или неправая, но эта война неизбежна.

Когда отец высказался, Трэвис только пожал плечами.

— Как бы там ни было, отец, но Алисия вышла замуж за индейца-шкипера большой килевой лодки, а не за виконта. Тот факт, что она отпрыск двух аристократических фамилий, не впечатлит ее, хотя Скотт считает по-другому.

Граф недоверчиво посмотрел на своего сына:

— Шкипер килевой лодки?! Ты осмелился превратиться в шкипера килевой лодки и при этом ухаживать за такой леди, как Алисия Стэнфорд? Ты с ума сошел?

— Да, я им был — шкипером большой килевой лодки! И смею надеяться, чертовски хорошим шкипером! Этот титул, который ты навязал мне, так мало значит здесь, что Честер Стэнфорд даже не нашел нужным сказать об этом Алисии. И наверное, он хорошо знал, что делал. Когда она увидела мой титул на брачном документе, то чуть не убила меня. В этой части света британцы не пользуются популярностью. — Трэвис остановил бродячую торговку цветами и купил букетик ранних нарциссов. В Сент-Луисе Алисии очень нравились эти желтые весенние цветы. Вот это должно понравиться ей гораздо больше, чем новости о ее деньгах или о ее происхождении.

— Я навязал тебе титул? — Ройстер не знал, какое из возмутительных утверждений сына следует оспорить в первую очередь, но это показалось ему самым оскорбительным. — Этот титул имеет долгую, освященную веками историю! Твои предки в жестоких сражениях завоевывали для тебя привилегии, от которых ты с такой легкостью отмахиваешься. Этот титул обеспечивает тебе уважение, богатство и положение в обществе, и все это из-за подвигов твоих предков. Неужели ты не испытываешь к нему почтения?

Они повернули за угол и увидели особняк Трэвиса. Он снова ускорил шаг.

— Вы забываете других моих предков, сэр, — спокойно ответил он, вглядываясь в стоящий невдалеке дом. — Они тоже доблестно и с честью воевали, но меня презирают за это наследие. Я предпочитаю сам заработать себе богатство и добиться уважения, но мне достаточно и того, что я завоевал Алисию. Только не нужно слишком давить на меня такими понятиями, как «почет» и «уважение»…

Раздался крик, эхом прокатившись по улице. Трэвис рванулся вперед и помчался к дому. Он увидел, что парадная дверь приоткрыта. Осталось совсем чуть-чуть.

Алисия схватила нож, ее пальцы судорожно сжали деревянную ручку, а в это время Эдвард попытался отодвинуть ее в сторону, чтобы добраться до стоявшей на полу колыбели с кричащим от страха младенцем. Напуганная и рассвирепевшая, Алисия хотела только одного — защитить свое дитя. Она выставила перед собой руку с ножом, вынудив Эдварда остановиться.

Эдвард услышал топот сапог по паркетному полу и решил: сейчас или никогда. Он прыгнул вперед в тот момент, как распахнулась кухонная дверь.

От удара дверью Эдвард пошатнулся, а внезапное появление Трэвиса отвлекло внимание Алисии. Все еще сжимая в руке нож, она отступила назад, но недостаточно быстро. Потерявший равновесие Эдвард споткнулся и упал прямо на нож. Лезвие скользнуло по его кадыку и вонзилось в горло.

Смерть наступила мгновенно, намного быстрее, чем смолк крик Алисии. Из горла распростертого у ее ног мужчины брызнула кровь, заливая пол и ее передник, а она продолжала сжимать нож и кричать, пока Трэвис не переступил через тело и не отобрал у нее оружие.

Алисия упала в объятия Трэвиса и позволила ему вывести ее, рыдающую, из кухни. Они не обратили внимания ни на лорда Ройстера, ни на его потрясенное лицо. Крупная дрожь безостановочно сотрясала ее тело, и Трэвис накинул на нее свой сюртук и повел к лестнице. Из ее горла рвался вопль, но Трэвис, бормоча ей на ухо нежные слова, помог подавить этот безумный крик. Он крепко прижимал Алисию к себе, оберегая ее, и вел в комнату, наполненную солнечным светом. Как ни странно, он все еще сжимал в руке букетик желтых цветов, и Алисия остановила на них взгляд и уже не могла от них оторваться.

— Они красивы, — произнесла она восхищенно, коснувшись пальцем одного из бархатных лепестков.

Спохватившись, Трэвис вручил ей цветы и быстро снял с нее сюртук и забрызганный кровью фартук.

— Нарциссы. Тебе. — Он попытался отвлечь ее.

— Я убила его, да?

Алисия подняла на него наполненные безумием и болью синие глаза. Нужно прогнать эту боль, убрать ее сейчас, пока она не погубила ее и все, что у них было, но, услышав звук открываемой двери и шаги внизу, Трэвис решил на пару минут оставить ее одну. На кухне продолжал кричать ребенок.

— Я принесу к тебе Дейла, — торопливо сказал он, уходя от ответа.

Когда через некоторое время он вернулся с ребенком, Алисия ставила букет в вазу на туалетном столике. Ее платье валялось на полу, и она стояла в одной сорочке. Она обернулась, когда вошел Трэвис, и хотя из ее глаз еще не исчез ужас, она инстинктивно потянулась к плачущему младенцу.

— Он голоден, мне нужно его покормить. — Алисия взяла ребенка на руки.

— Прекрасно. Ложись в кровать, согрейся, а я передам тебе Дейла.

Она подчинилась, но Трэвис с тревогой наблюдал за ней. Когда она легла под одеяло, он передал ей мокрого малыша. Алисия укоризненно посмотрела на него и показала на лежавшие на комоде пеленки.

Вскоре малыш был перепеленат и пристроен к груди, а Трэвис, сев на кровать, принялся стаскивать сапоги. Алисия с любопытством наблюдала за ним.

— Что ты делаешь?

— Присоединяюсь к тебе. — Не снимая одежды, Трэвис улегся рядом с ней и заключил ее в объятия, стараясь не потревожить младенца, который упоенно сосал грудь матери.

Он чувствовал, как натянуты ее нервы, ощущал прокатывавшуюся по ее телу дрожь и вспоминал о том, как сам впервые убил человека. Он был тогда моложе ее, да и пьян к тому же. Сразу после этого его вырвало. Алисии было тяжелее. Она промолчала, когда он пристроил ее голову на свое плечо.

— Это был несчастный случай, — ласково произнес он.

— Я убила его. — Слова звучали спокойно, без всяких эмоций. — Он хотел причинить боль Дейлу, и я убила его.

Запоздалый страх пронзил его, и он сильнее прижал ее к себе. Синяк на ее лице свидетельствовал о том, что с ее стороны это была самооборона. Он не мог предположить, что мерзавец посмеет покуситься на жизнь младенца.

Трэвис вздохнул и погладил Алисию по волосам. Он не умел утешать. Что он мог сказать, чтобы снять ее боль?

— Ты защищала того, кого любила. Ты не могла поступить иначе.

— Я убила его.

— Да, он мертв, — пожал плечами Трэвис, — но ведь ты не хотела его убивать. Это был несчастный случай. Но если бы он не умер, я бы сам убил его. Ты можешь это понять, Алисия?

Алисия покачала головой. Она не спорила с ним, она просто старалась понять.

— Я пытаюсь, Трэвис, но это так ужасно. — Она взглянула на теплого, пухлого, здорового малыша, сладко посапывавшего на ее руках. Трэвис, не задумываясь, убил бы негодяя, но вместо него это сделала она сама. В этом не было никакой логики. — Я не могла допустить, чтобы он убил Дейла.

— Да. И я не смог бы допустить, чтобы он причинил тебе боль. Об этом не думаешь, Алисия. Это делаешь. Это происходит без всяких мыслей. Тут действует инстинкт. У кого-то он сильнее, у кого-то слабее, но он есть. Если любишь кого-то, он становится частью тебя и ты будешь сражаться, защищая свою любовь.

Глаза Алисии озарились догадкой, и она взглянула на мрачного Трэвиса.

— Тогда в салуне, с Эдвардом, ты защищал меня?

Трэвис вздохнул и поцеловал ее в нос.

— Да, я защищал тебя, как и в тот раз, когда пытался защитить тебя от тех негодяев на реке. Хотя, если бы ты спросила меня об этом тогда, я бы не признался, что сделал это из любви. Я был слеп и слишком упрям. Если бы Эдвард оказался с нами в той хижине, когда ты потеряла ребенка, я убил бы его. Он совершил ошибку, приехав за тобой. Я знал, как это подействует на тебя, и сделал все, чтобы остановить его. Я тогда не понимал, что любовь не управляется разумом. Если бы я знал, что случится такое, я бы убил его еще тогда.

— Не лги, чтобы успокоить меня, Трэвис. Эдвард мертв, потому что это я убила его. Если бы убил его ты, он был бы также мертв, но это произошло бы отнюдь не из-за любви. Если бы ты любил, ты никогда не ушел бы от меня.

Трэвис услышал ее всхлипывания и сильнее прижал к себе. Она ни разу не плакала с тех пор, как он вернулся домой. Все сплелось в тугой клубок где-то в тайниках ее души, и она до сих пор не может его распутать. Он не знал, как освободить ее от этого тяжкого груза, который она продолжает носить в себе. Если он не скажет ей правду, этот груз раздавит ее. Этого нельзя допустить.

— Я ушел, потому что любил тебя и не мог выносить твои страдания. Я думал, без меня ты будешь счастливее. Мне казалось, что это так легко. Думал, я просто уйду, и тебе будет лучше. Господи, Алисия, ты не представляешь, какой я глупец! Я не мог смотреть на других женщин — так мне хотелось тебя, — потому что не признавался себе, что-то ты удерживаешь меня. Когда-то я легко ушел из дома, из семьи, но вдали от тебя находиться не смог. Я слышал о том, что в Мексике много золота, и решил заняться его добычей, но мне не нужно золото. Я хотел тебя. Обманывая себя, я придумывал причины для возвращения, убеждал себя, что я возвращаюсь не к тебе, а потому, что может родиться ребенок. Но когда я вернулся и увидел, как ты цепляешься за жизнь, я подумал, что могу потерять тебя навсегда…

Голос Трэвиса дрогнул, он не мог подобрать слов, чтобы выразить отчаяние, охватившее его в ту ужасную ночь. Он прижал к себе жену и ребенка, не желая их отпускать. Слеза скатилась с его бронзовой щеки и застряла в волосах Алисии. Она должна понять.

Тогда только он обратил внимание, что ее плечи сотрясаются от рыданий, что она отчаянно борется с ними и поэтому молчит. Осторожно переложив спящего малыша в центр кровати, он прижал Алисию к груди.

— Плачь, Алисия. Здесь нечего стыдиться. Поплачь, пусть уйдет печаль. Ударь меня, если хочешь. Выругай меня — я это заслужил. Но потом позволь мне поцеловать тебя, и начнем все сначала.

Она разрыдалась. Она плакала до изнеможения, пока не охрипла и ей не стало трудно дышать. Она плакала, пока не исчезли все страдания, все несчастья, терзающее душу безумие, накопившиеся внутри с того дня в Филадельфии, и рана начала потихоньку затягиваться. А затем она заснула на груди у Трэвиса.