Лучший из лучших

5

— Нет, совершенно неясно! — возмущенно воскликнула Лорена. — Я не понимаю смены ваших настроений. Моя мать встретила нас, напоила чаем, была приветлива и выразила признательность за ваше желание помочь нам. Или ее признательности недостаточно, чтобы удовлетворить вас?

Ник откровенно проигнорировал ее слова. Он не только не ослабил железного захвата своих пальцев, он и встряхнул Лорену, как тряпичную куклу.

— Я не терплю, когда меня подставляет тот, кого я считаю партнером, на честность которого рассчитываю!

— В чем же я не была с вами честной? — Лорена чувствовала себя достаточно оскорбленной и без этих упреков.

— Мы оба прекрасно знаем в чем. Вы не имели права не подготовить меня к тому, что я увижу в вашем доме.

— Что, для вас непереносимо зрелище человека, испытывающего надежду и облегчение? Вас тяготит мысль, что впервые за два месяца моя мать сможет выспаться и встретить завтрашний день с меньшим беспокойством?

— Меня тяготит мысль, что пожилая леди видит во мне сверхчеловека, способного на все. И это ваша вина, вы внушили ей эту уверенность!

— Стыдитесь, Ник! Вы просто боитесь признаться, что вас тронул вид женщины в инвалидном кресле. Я и не думала, что такой пустяк может взволновать такого сурового мужчину, как вы.

Ник наконец разжал пальцы и провел по лицу рукой.

— Пустяк? Вы называете это пустяком? Нет, то, что вы сделали, — это далеко не пустяк. Это своего рода шантаж. Миссис Гордон теперь смотрит на меня как на бога и ожидает чуда. И если его не произойдет, то только я буду виноват в том, что милая пожилая женщина испытает еще один тяжелейший удар.

— Вы можете утром сказать ей, что не уверены в успехе, и подготовить ее к худшему.

— Конечно, и нанести ей удар заранее. Как будто она и так мало страдала на своем веку.

— Послушайте, Ник, это не я, это вы сами шантажируете себя. Что бы произошло, если бы я заранее сказала вам о маминой болезни и инвалидном кресле? Вы отказались бы от работы?

— Нет, но я был бы лучше подготовлен к этой встрече. Если моя реакция кажется вам слабостью, так это ваши проблемы. Я не люблю неожиданностей, особенно таких. А больше всего я не люблю, когда источник их — мой так называемый партнер. Если хочешь дожить до следующего дня, имей напарника, на которого можешь положиться, — это первое, чему учат в полицейской академии. Не уверен, что на вас, Лорена, можно рассчитывать. Вы умалчиваете о вещах значимых, серьезных. Поймите, это не игра, не соревнование, не я против вас и наоборот. Либо мы в этом деле вместе, либо — нет.

— Мы вместе, — поспешно откликнулась Лорена. — Мне жаль, что вы так расценили мое поведение. Я думала сразу рассказать о маме, а потом решила, что исчезновение моего племянника никак не связано с ее инвалидностью. Я не хотела связывать вас чувством жалости и сострадания.

— Именно поэтому вы с таким несчастным видом уселись у моего порога и умоляли впустить вас в дом, — напомнил Ник, но глаза его наконец утратили безжалостное выражение, и он чуть улыбнулся.

— А что мне еще оставалось делать? Мама не знает покоя с тех пор, как Грейс сошлась с Дугласом и ушла жить к нему. Она не доверяла ему с самого начала. Моя сестра, не говорите потом, что я вас не предупредила, остро нуждается в помощи психиатров. Так что я осталась единственным дееспособным членом семьи. Но мне не по силам справиться одной…

— Я понимаю. И я согласился помочь. Так что давайте договоримся — больше никаких умалчиваний. Я не хочу по вашей вине оказаться в ситуации, к которой не готов. Достаточно того, что Дуглас Кросс — неизвестная величина в этом деле. Единственное, в чем я убежден, так это в том, что у человека, способного украсть ребенка, явно нестабильная психика. На мой взгляд, не стоит добавлять к этому лишних трудностей.

— Я понимаю, — пристыженно произнесла Лорена.

— Искренне надеюсь на это. Потому что, либо отныне вы заодно со мной, либо мы расторгаем договор. Ваше решение?

— Обещаю больше ничего не скрывать от вас. Пожалуйста, не лишайте меня вашей помощи!

— Договорились. Теперь я должен отдохнуть. Вы уверены, что вашей маме будет не в тягость, если я воспользуюсь ее приглашением?

— Настолько уверена, что даже посоветую вам не произносить таких слов там, где она может их услышать. Она терпеть не может, когда ее жалеют.

— Хорошо, — кивнул Ник. — Вам виднее. Тогда давайте уберем со стола, и…

— Я покажу вашу спальню, а потом все сделаю, — прервала его Лорена.

— Мы уберем со стола сейчас.

— Но вы же провели за рулем весь день!

— А вы провели весь день в спорах со мной. И продолжаете это делать, несмотря на то что я только что сказал.

Лорена молча принесла поднос, собрала на него посуду и взглянула на Ника.

— Что ж, берите поднос, идите за мной.

Окно в кухне было открыто, и морской воздух смешивался с ароматом всевозможных приправ. Ник осмотрелся по сторонам и заметил:

— Чудесно, просто чудесно.

— Да, — согласилась Лорена. — Здесь мы втроем провели немало счастливых часов.

Она изящно двигалась по кухне, убирая остатки ужина в холодильник, ставя тарелки и чашки в посудомоечную машину. Ник задумчиво наблюдал за ней, потом спросил:

— Почему вы ничего не рассказываете о своем отце?

Лорена резко повернулась.

— Я уже говорила вам, что он оставил нас, когда мне было одиннадцать. Больше я о нем не слышала. — Она замолчала, враждебно глядя на Ника.

Перед ее внутренним взором замелькали картины, которые она давно изгнала из своей памяти. Отец, которого она боготворила, красивый, вечно смеющийся, с ней, с малышкой Грейс, с мамой… И мама — молодая, тоже всегда смеющаяся, здоровая… Удивительно, как живучи эти воспоминания и какую боль они приносят с собой всякий раз!.. Слезы навернулись на глаза, и Лорена отчаянно заморгала, стараясь не дать им пролиться.

— Ему ничего не известно о малыше и Дугласе Кроссе?

— Ему ничего не известно ни о ком из нас, и его это не касается. — Голос Лорены звучал холодно, отчужденно.

Ник подошел ближе, и она почувствовала его горячее дыхание.

— Лорена, я знаю, как тяжело потерять одного из родителей. Дети нуждаются в обоих независимо от возраста. Я отдал бы что угодно, лишь бы снова увидеть маму…

— Да, Ник, вы правы, это тяжело. Но когда человек умирает, это не его вина. Он бы остался, если мог. Мой отец не умер, он мог остаться, но сознательно покинул нас — меня, Грейс и маму в инвалидном кресле…

— Почему вы не рассказали мне об этом раньше?

— Потому что это не имеет никакого отношения к происшедшему, так же как и мамина болезнь, — резко ответила Лорена. — Я не нуждаюсь в жалости. Я нуждаюсь только в помощи.

— Я предлагаю не жалость, а симпатию вместе с помощью.

— Приберегите вашу симпатию для моей мамы. Она достаточно пережила утрат, но я не знаю, переживет ли, если никогда больше не увидит своего первого внука. Что касается моего отца, то он не имеет никакого отношения к нашей проблеме.

— Ну же, Конфетка, — она почувствовала его ласкающие пальцы на затылке — легкое прикосновение, ничего не значащее, — поплачьте, вам сразу станет легче. Позвольте мне для разнообразия побыть рыцарем-утешителем.

— Мне не нужен утешитель. Я не буду плакать.

Но слезы уже катились по ее щекам. Ник молча положил руки ей на плечи — теплые, сильные, успокаивающие. Рыдания сотрясали ее хрупкое тело, но она старалась подавить их.

— Пожалуйста, Ник, не надо. Я сейчас успокоюсь…

— Молчи, Лорена, молчи, девочка. Прижмись ко мне. — Его руки обняли ее сзади, обвили всю, притянули к широкой груди.

И все темное, страшное, холодное вдруг исчезло, словно его и не было, осталось лишь чувство защищенности, подаренное этими руками. Она могла бы стоять так бесконечно долго, в этой надежной гавани его нежности, его доброты. Ник что-то тихо, почти неслышно нашептывал ей на ухо, и теплое дыхание щекотало ее затылок. Она знала, что даже когда он уйдет из ее жизни навсегда, эти мгновения останутся в ее сердце.

Лорена неожиданно осознала, что объятия Ника изменились. В них больше не было тепла, его сменил обжигающий жар желания. Она почувствовала, как горячие губы заскользили по шее, покрывая ее поцелуями легкими, но настойчивыми. Эти поцелуи, ошеломленно поняла она, ничем не напоминали тот, утренний, наполненный нежностью и состраданием. Они вливали в нее жгучее неистовство страсти, которое наполняло все ее существо, заставляя задыхаться и дрожать. И не было в них ничего милосердного, ничего намекающего, ничего двусмысленного.

Его руки нашли ее грудь и стали призывно поглаживать мгновенно затвердевшие соски. Вулканический жар мужского тела, зовущего, жаждущего ее, заставил Лорену испытать бесстыдный откровенный голод, и она не сдержала страстного низкого стона.

Ник повернул ее лицом к себе, нашел губы, приоткрытые, влажные, и приник к ним. Горячий язык скользнул между ее зубами и коснулся ее языка. Лорена ощутила упругость и настойчивую ритмичность, с которой его бедра касались ее. Она обхватила их руками, прижимая к себе крепче, теснее.

Минуту назад кухня была уютным мирным уголком, и вот уже наполнилась характерными звуками неутоленного желания. Мужчина и женщина оказались пойманы в ловушку кипящей страсти. Ее губы прижимались к его, намекая и умоляя, его руки скользили по ее телу, призывая и обещая.

Неожиданно Ник оторвался от Лорены. Они были в доме ее матери, которая спокойно спала, полагая, что пригласила в дом настоящего джентльмена. Миссис Гордон оказала ему доверие, надеясь, что хотя бы одна из ее дочерей находится в безопасности и не станет жертвой сексуального обольщения. И если Лорена не сознает этого, то он, Николас Тэрренс, не имеет права не оправдать надежды пожилой леди.

— Я не могу, — хрипло произнес он. — Не здесь, не в этом доме…

— Где? — Голос Лорены был полон неутоленной страсти.

Он отступил на шаг и поднял руки, защищаясь от искушения. Это далось ему непросто. Ник хрипло дышал, лицо исказилось от напряжения, а плотно обтягивающие бедра джинсы не могли скрыть явственно различимого свидетельства его желания.

— Да, Конфетка, твои глаза не обманывают тебя, — сказал он, проследив за ее взглядом.

Лорена призывно пробежала языком по губам, мысленно удивляясь своему откровенному бесстыдству, и спросила:

— А если бы это было прошлой ночью, в твоем доме, ты бы остановился?

— Скорее всего, нет.

Вереница сладострастных сцен пронеслась в ее воображении, и Лорена вздохнула.

— Я бы хотела…

— Подумай, прежде чем хотеть. Не ищи себе лишних трудностей. У тебя их и так с избытком.

Постепенно затуманенный разум стал проясняться, и до Лорены начала доходить правота его слов. Будет ли он лишней трудностью в ее жизни? Да, безусловно. Сможет она справиться с ней? Никогда. Никогда в жизни. Ни в этой жизни, точно. Он человек из какого-то другого мира, далекого от всего ей привычного и понятного. Она должна быть благодарна за его выдержку, а не сожалеть…

Так почему же ей кажется, будто она истекает кровью, будто жизненно важная часть ее организма — сердце — иссечена безжалостным скальпелем? Почему ей кажется, что у нее отняли самое ценное, самое нужное в жизни?

Печальные синие глаза внимательно следили за ней. Ник заметил выражение ее лица и поспешно сказал:

— Не говори ничего, Лорена. Отправляйся в постель и отдыхай. Завтра ты увидишь все в другом свете и порадуешься.

Если бы Ник вел себя резко, язвительно, возможно, все было бы иначе. Но его заботливая мягкость сокрушила ее, разбила вдребезги хрупкие мечты. На их место хлынула боль…

— Я покажу тебе твою комнату, — сказала Лорена, стараясь голосом не выдать своих чувств.

— Дом не настолько велик. Я сам найду. Не беспокойся.

— Тогда спокойной ночи. Отдыхай.

— Спасибо, — сказал Ник. — Спокойной ночи.

Как будто это возможно! Лорена не произнесла этих слов вслух, вышла с поднятой головой, а за ней следом ползла ее изорванная в клочки, втоптанная в грязь гордость.

Они сидели за тем же столом, что и вчера. В открытое окно лились лучи яркого весеннего солнца, освещая отдохнувшую за ночь миссис Гордон. Лорена сидела напротив нее с непроницаемым видом. Ник занимал центральное место, традиционно предназначавшееся главе семейства и давно пустовавшее в семье Гордон. Завтрак закончился, но беседа продолжалась.

— Деньги у него были, и немалые, — говорила Элизабет о несостоявшемся зяте. — Больше, чем могла дать его работа. Он не скупился, буквально заваливал Грейс подарками.

— Он что-нибудь рассказывал о своей семье? Упоминал родителей, братьев, сестер, кого-нибудь?

— Только вскользь. У него есть какие-то родственники в Детройте. Он никогда много о себе не говорил, наверное, чувствовал, что я не одобряю их отношений.

— Почему, Элизабет?

— Он слишком большой собственник. Хотел Грейс только для себя. Мы бы никогда с ней больше не увиделись, если бы она уступила ему.

— Вы не пытались расспрашивать дочь?

— Наверное, я должна была быть настойчивее. Но Грейс вернулась домой на седьмом месяце беременности, и мне не хотелось волновать ее.

— По-моему, вы расспрашиваете не того, кого надо, — вмешалась в разговор Лорена. Ее голос без труда мог заморозить действующую сталеплавильную печь. Ник знал, что этот тон не имеет никакого отношения к обсуждаемой теме, всему виной — события минувшей ночи.

— Согласен. — Он бросил на нее беглый взгляд и снова переключил внимание на Элизабет. — Как вы считаете, Грейс может ответить на несколько вопросов?

И снова Лорена опередила мать.

— Она должна, иначе мы напрасно потратили силы и время, приехав сюда.

— Да нет, я все равно намереваюсь опросить всех, с кем Кросс работал. Просто от Грейс эти сведения можно получить быстрее.

— Думаю, здесь не должно возникнуть проблем, — сказала Элизабет. — Мы просто предупредим врача, чтобы он был готов к возможной реакции. Мы отправимся, как только вы будете готовы, Ник. — И она откатила свое кресло от стола.

— Я хотел бы помочь убрать посуду после завтрака.

— Мы не нуждаемся в помощи. Скоро здесь будет Маргарет, — заявила Лорена.

Увидев в глазах Ника вопрос, Элизабет пояснила:

— Маргарет — моя дневная помощница. — Она подмигнула ему, как будто хотела сказать: не обращайте внимания, утром Лорена всегда такая.

— В чем дело, Конфетка? — повернувшись к Лорене, спросил Ник, когда миссис Гордон покинула комнату.

— Не понимаю, о чем вы. — Она взглянула на него отстраненно, с великолепно разыгранным презрением.

— Прекрасно понимаете. Дуетесь из-за прошлой ночи. Но если не хотите, чтобы ваша мама начала задавать неловкие вопросы, возьмите себя в руки.

Не стоило ему поднимать эту тему. Женщина, откровенно проявившая готовность уступить ему, оставшаяся неудовлетворенной и оскорбленная отказом, готова была вцепиться ему в глаза, как дикая разъяренная кошка.

— Это вы берите себя в руки, — буквально выплюнула Лорена. — Я только рада, что отвратительная идея не воплотилась в жизнь. Иначе я бы стыдилась до конца своих дней.

— Рад слышать. А теперь извольте вести себя пристойно и улыбаться. Грейс не справиться еще и с вашими капризами.

— Я сама разберусь, с чем может, а с чем не может справиться моя сестра. А вы занимайтесь исключительно делом, для которого я вас наняла.

Ник стоял и молча смотрел на Лорену. В свое время крутые парни, категорически отказывавшиеся сотрудничать с полицией, встретив этот взгляд, уподоблялись неумолчно болтающим попугаям.

— Не заставляйте меня пожалеть об этом, Лорена, — наконец мягко произнес он.

Несколько секунд Лорена изо всех сил боролась с собой.

— Простите меня, пожалуйста. Я немного нервничаю…

— Принимается. Помните только, я вам не враг.

С первого взгляда Лорене показалось, что Грейс стало лучше: свежевымытые и уложенные волосы, немного румян, чтобы скрыть бледность лица, новый брючный костюм, купленный миссис Гордон. Она даже сидела в кресле в холле, а не лежала в постели. Но глаза, глаза ее были по-прежнему пусты и невыразительны. Лорена обняла сестру.

— Грейси, малышка, мы привели тебе гостя. Познакомься, это Ник, он найдет нашего Алана.

Что-то промелькнуло во взгляде Грейс. Вспышка надежды? Отчаяние?

— Пойдем, дорогая. — Миссис Гордон взяла дочь за руку и потянула за собой. — Найдем местечко на солнышке, где никто нам не помешает.

Грейс послушно, с безразличием автомата последовала за ней.

— Боже, — прошептал Ник Лорене на ухо, — и давно она в таком состоянии?

— Почти месяц.

— Плохо дело. Может сломаться в любую минуту.

— Теперь вы понимаете, почему я поехала за вами?

— Да. — Ник поймал ее руку и крепко сжал. — Я сделаю все, что смогу, и даже больше. Можете быть уверены.

И Лорена убедилась в этом сразу. Ник сумел разговорить Грейс, извлечь ее из защитного кокона, который она для себя сотворила. Очень скоро он узнал, что у Дугласа Кросса было полно знакомых, но совсем мало друзей. Что он ничего не рассказывал о бывшей жене, но имел много фотографий дочери. Что он был щедр, но стремился контролировать людей с помощью своих денег. Что, узнав о беременности Грейс, стал повсюду сопровождать ее. Он посещал вместе с ней ее врача, а когда она отказалась выйти за него замуж, очень расстроился, но склонности к насилию не проявил. Грейс и не подозревала, что он может решиться похитить ребенка после его рождения.

— Вы можете рассказать мне о его семье? — спросил Ник.

— О которой?

— Я имею в виду его родителей, не бывшую жену.

— Понимаю, — ответила Грейс. — Но каких родителей? Дуглас был усыновлен, так что у него есть и родные родители, и приемные.

— Почему ты никогда не упоминала об этом, Грейс? — прозвенел взволнованный голос Элизабет.

— Ты не любила его, мама, и ничего не хотела знать о нем.

— Но я хочу, — вмешался Ник. — Расскажите мне все, что знаете.

— Его родные отец и мать, настоящие, как он говорил, отдали его на усыновление в восемь лет. У них родился второй ребенок, и им пришлось отказаться от Дуга. Они были очень бедны и могли позволить только одного ребенка.

— И его усыновила другая семья?

— Да, и, насколько я поняла, это были очень хорошие люди, которые обращались с ним прекрасно. Но Дуг всегда стремился к Кроссам, своей настоящей семье. Потратил не одну тысячу долларов, чтобы найти брата.

— И нашел?

— Да, он живет в Детройте.

Ник вопросительно взглянул на Лорену. Она покачала головой. Полиция давно проверила эти сведения, поговорила с братом в Детройте и выяснила, что Дуглас не был у него больше года.

— Вы сказали, Кросс — фамилия его настоящих родителей. А как насчет приемных? Вы что-то знаете о них?

— Немного. Они слали ему подарки к Рождеству и ко дню рождения. А когда узнали, что я беременна, прислали мне чудесные детские вещи. — Грейс помрачнела и часто заморгала. — Они и сейчас у меня, только уже малы для него…

— Не волнуйся, малышка. — Элизабет нежно погладила худенькую руку сестры. — Когда Алан будет дома, мы накупим ему кучу новых вещей.

— Он никогда не будет дома, — простонала Грейс. — Дуг отнял его у меня и увез туда, где мы не найдем его.

— Это моя вина… — начала миссис Гордон, но Лорена тут же вмешалась и перебила ее:

— Это его вина, и больше ничья. — Сердце ее разрывалось от жалости к Грейс, но она держалась стойко. — И мы найдем его, Ник найдет его. Скажите ей, что найдете Алана!

Он не ответил немедленно, и Грейс разрыдалась.

— Скажите же ей, черт возьми!

Ник закрыл блокнот, куда аккуратно записывал все сказанное Грейс, и обратился к Лорене:

— Пойдите с мамой погуляйте. Мне надо поговорить с Грейс наедине.

— Ни в коем случае! Вы же видите, в каком она…

— Делайте, как я говорю, — прервал ее Ник резким, не терпящим возражений тоном.

— Мы будем в кафетерии, — сказала миссис Гордон.

— Мы будем за углом, — возразила Лорена, — там, где услышим каждое слово. И не расстраивайте ее еще больше.

Ник пожал плечами и повернулся к Грейс.

— Эй, малышка, хватит плакать. Мы настолько близки к успеху, что вам надо поскорее выздороветь.

— Хочу увидеть моего малыша…

— Я гоже этого хочу. Так что вытирайте-ка слезы и ответьте мне еще на несколько вопросов.

Элизабет потянула Лорену за собой.