Глава тридцать шестая

Они встали и встретились в саду рано утром, когда весь дом казался еще спящим. Иней на траве захрустел под их ногами, когда они медленно пошли по тропинке к дому священника, выдыхая клубы пара.

Обри прильнула к руке мужа, когда морозный утренний воздух заставил их идти быстрее. Все следы вчерашнего недомогания исчезли, и ее глаза вспыхивали от радости, встречаясь с глазами Остина. Она остановилась, не смущаясь, обвила ею шею руками и встала ему на носки, чтобы поцеловать.

Остин крепче прижал к себе ее хрупкое, напрягшееся тело, и на душе у него потеплело от ее любви. То, что она таким вот образом обратилась к нему, было новым и восхитительным ощущением, чтобы упустить хоть мгновение. Но когда он отпустил ее, его лицо помрачнело.

– Вы уверены, что викарий не будет против?

– Нет! С чего бы? Он обожает пышные церемонии. Л если вы думаете, что у меня были какие-то задние мысли, значит, вы плохо меня знаете.

Поскольку именно так он и думал, Остин одарил ее смущенной улыбкой и зашагал снова. Он знал ее достаточно хорошо, с этим все было в порядке, он просто не мог поверить своему счастью. Он хотел кричать об этом на весь мир. Он еле сдерживал желание побежать по улице, крича во все горло: «Она меня любит!» За всю свою жизнь он никогда не чувствовал себя таким юным и глупым. И он любил се.

Обри ослепительно улыбнулась Остину. Его глаза были полны синевы жаркого лета, которую она так любила, а когда он перехватил ее взгляд, на фоне загорелого лица свернули ослепительно белые зубы. Последние остатки горечи исчезли с его лица, и он снова радостно засмеялся, подхватив ее на руки просто ради удовольствия сделать это!

– Я люблю вас, госпожа Этвуд, – прошептал он ей на ухо, прежде чем опустить на землю.

– Фи, сэр, как вам не стыдно шутить над бедной девушкой. – Обри сделала реверанс – Прошло достаточно времени после того, как вы дали мне свое имя, и весь мир узнал, какой вы порочный человек.

Она увернулась, когда он попытался ее схватить, и, смеясь, побежала по тропинке.

Отец Алекс выглядел совершенно обескураженным, когда слуга ввел в его кабинет смеющуюся графиню и ее мужа, но с готовностью согласился на их просьбу. Почему бы парочке и не повторить клятв, данных при венчании? Это для многих послужит прекрасным примером. Возможно, он даже прочитает об этом проповедь. Ему много раз хотелось прочесть проповедь разбитной леди Обри, поэтому он противился предоставленному случаю не больше, чем сталь магниту.

И граф, и графиня Хитмонт предстали у алтаря в маленькой деревенской церкви перед сельским викарием, чтобы повторить клятвы, произносимые при венчании, которые когда-то не собирались исполнять.

Когда слова «Готов ли ты любить, заботиться, почитать и беречь ее в болезни и в здравии, блюсти себя для нее одной до конца ваших дней?» эхом отдались в крохотной церквушке, на ресницы Обри навернулись слезы. Она не могла вынести блеска в глазах Остина, когда они встретились взглядом с ее глазами, и мощное «Да!» покатилось под сводами. На этот раз, повторяя вслух клятвы, они не сомневались друг в друге. Что бы ни готовила им судьба, они встретят это вместе.

В конце викарию захотелось поговорить, но пара смотрела только друг на друга, и викарий, неохотно приняв от графа щедрый дар, отпустил их. А затем долго смотрел, как они удаляются. Гораздо медленнее, чем пришли. Торжественность случившегося произвела впечатление даже на эту неукротимую пару.

Ио когда они подошли ближе к уютному Саутриджу, мысли Остина приняли другое направление, и он жадным взглядом окинул вновь обретенную жену. Укутанная в темно-золотую шерстяную накидку на меху, тщательно скрывавшую все линии ее прекрасного тела, Обри продолжала выглядеть самой привлекательной женщиной, какую мог себе представить любой мужчина. А озорной огонек в ее глазах, когда она посмотрела на него, подсказал, что их мысли не разошлись.

– Как жаль, что ваша тетя, должно быть, уже встала и ждет нас, – с сожалением пробормотал Остин.

Обри кивнула, мысли ее были заняты другим.

– И что ваш сын перепутал день и ночь и оставляет меня в покое только по утрам.

Остин ошеломленно остановился и развернулся, чтобы посмотреть на нее. Его глаза расширились и излучали изумление.

– Мой… кто?

Вспомнив, что она еще не сообщила ему об этом, Обри лукаво посмотрела на Остина. Выражение искреннего изумления на его аристократическом лице было отрадно видеть.

– Конечно, может быть, и дочь, но я считаю, что первым должен быть сын. С мальчиками всегда чертовски трудно, вы знаете, и я предпочла бы на время сосредоточить внимание только на нем. Вы не согласны? – невинно спросила она.

– Черт, что вы говорите! – яростно произнес Остин. – Обри Элизабет, вы сказали мне…

Он запнулся, не в силах сообразить, что именно она сказала. Совершенно обескураженный, он запустил руку в волосы и смотрел на нее с растущей надеждой.

– Я ошиблась, – радостно сообщила она ему. – Я думала об этом и думала, но ответ может быть только один. Дейст-ви-тель-но, – она произнесла это слово мучительно медленно, – если я правильно все подсчитала, – а я никогда не дружила с цифрами, – кажется, вы можете стать отцом в… – она посчитала в уме, загибая пальцы, – …в июне. Вы знаете, что это значит, не так ли?

Совершенно ошеломленный и не способный сообразить простейшее, Остин смущенно тряхнул головой. Июнь! Во имя Юпитера, июнь! Отец! В июне. От удивления у пего голова пошла кругом. Он обратил лицо к небу и радостно засмеялся, прижимая к себе Обри. Июнь! Значит, все случилось в самый первый раз. Совершенно невозможно. Абсолютно неприлично. Нелепо и абсурдно. И прекрасно.

Но когда он лег рядом и прижал ее к своему теплому телу, страх растворился в желании того действа, которому он ее научил. Она нетерпеливо поцеловала его, шаря руками по его спине, пока Остин все крепче прижимался к ней. Он терзал ее своей медлительностью, заставляя ожидать, стонать и молить о большем, открывая ей, что ее желание так велико, что, казалось, она может от него умереть.

А когда он вошел в нее, она содрогнулась от громоподобного ритма его страсти. Ни одного мгновения своей жизни она не запомнила так отчетливо, как это. Его красота и сила поднимались в ней до тех пор, пока она не ощутила вспышки, слившей их воедино, и испытала сладостное блаженство, которое нельзя удержать навеки, а нужно каждый раз достигать заново.

Повторные толчки были так же прекрасны, и Обри умиротворенно улыбнулась, когда Остин снял с нее тяжесть своего тела, продолжая заботливо обнимать.

– Как я жил без вас, любовь моя? – в восхищении пробормотал Остин.

– Очевидно, с большим трудом.

Обри куснула его за ухо и маняще прижалась, наслаждаясь производимым эффектом. Остин застонал и извернулся так, что она оказалась на нем в самой компрометирующей позе.

– Вижу, что мои трудности только начинаются. Вы станете ненасытной, алчной ведьмой, если я не предприму серьезных шагов, чтобы удержать вас в узде.

– Тогда Этвудскому аббатству никогда не будет грозить нехватка наследников, – пробормотала она, ощутив, как он напрягся под ее бедром.

Остин взял ее за бедра и крепко держал, входя в нее.

– Надеюсь, наш сын будет умнее. Я потерял слишком много времени, занимаясь этим поспешно. С его стороны так спешить – большая оплошность.

Обри прикусила губу, чтобы не закричать от вожделения, когда он стал страстно ласкать се руками. Ее беспокоило, что его взгляд с восхищением покоится на ее груди, и она стада медленно краснеть.

– Через несколько месяцев я стану настолько тяжеловесной, что вы потеряете ко мне всякий интерес, – вызывающе заявила она.

Улыбка искривила четко очерченные губы Остина, когда его синие глаза прошлись по торчащим грудям, точеной талии и изящным бедрам. Теперь он знал о ней все, но хотел узнать еще больше. Больше всего его радовал вид ее живота, где был его ребенок. Он хохотнул и поднял ее с себя.

– Не рассчитывайте на это, миледи, – пробормотал он, еще раз глубоко входя в нее.

Обри вскрикнула от удивления и радости, и вскорости одеяла полетели на пол, когда кровать заходила ходуном от их забав.

* * *

Леди Клара смотрела, как они спускаются по лестнице, и радость переполняла ее сердце оттого, что она прочла в их глазах. Когда Обри подошла поцеловать ее в щеку, она крепко обняла ее, а затем обернулась к Хиту, чтобы проделать с ним то же самое.

– Спасибо, мой мальчик. Я знала, что ты сможешь ее понять.

Остин обнял ее и, обернувшись к Обри, вопросительно поднял бровь.

– По-моему, это случилось не так, моя леди. Она сама поверила, без моей помощи.

Клара сделала шаг назад и внимательно всмотрелась в лицо Обри, отметив тихую радость в ее глазах и зрелость, появившуюся в манере держаться. У этой молодой хватит духа, чтобы стать настоящей леди, к тому же она будет хорошей женой. Это, пожалуй, самое главное. Клара понимающе кивнула.

– Хорошо. Теперь ваш отец не сможет возражать против вашего брака. Я сейчас же напишу ему и скажу, что я отправила тебя домой, чтобы ты была с отцом своего ребенка. Посмотрим, не заставит ли это его приехать.

Обри и Хит смотрели вслед поразительной леди, пока она решительно шла к столу. Затем, глупо улыбнувшись друг другу, пошли следом. Если весь свет сможет так же легко понимать их тайны, им нечего будет скрывать.

Когда этой ночью они отправились в постель, Обри уютно свернулась калачиком в объятиях Остина. Теперь, когда она получила то, что хотела, у нее появилось время задуматься о последствиях. В ней рос ребенок, и эта ответственность тяжкой ношей легла на ее плечи. А если ее отец будет продолжать злиться на Хита и добьется его ареста, как она вынесет новую разлуку с ним?

Она теснее прижалась к нему, и легкий вздох вырвался из ее груди.

Остин устроил ее поудобнее на своем плече и накрыл ее живот ладонью.

– Он так рано начал доставлять хлопоты?

Обри улыбнулась, обнаружив, с какой нежностью он заботится о ней. Она с самого начала знала, что он добрый человек, вопреки обманчивой внешности. Все, чего хотел Остин – дом и семья, точно так же, как и она. Она молилась только об одном – чтобы мир оставил их в покое. Если удастся замять все скандалы в его прошлом, он остепенится и станет отличным отцом и любящим мужем.

– Он учится, как нужно себя вести. Думаю, я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы утром отправиться в путь.

– Вы уверены? Мы можем остаться здесь, сколько потребуется, чтобы прошла тошнота.

Остин был встревожен. Она слишком молода, чтобы носить его ребенка. Он никогда себе не простит, если с ней что-то случится. Он никогда больше не коснется ее. Но, лежа как сейчас, обнявшись, он понял, что больше никогда ее не отпустит.

– Тошнота может держаться неделями, а может завтра исчезнуть. Нет, я хочу домой, хочу увидеть моих любимцев, узнать, что вы сделали с аббатством, хочу дать вам возможность рассказать новости вашей матери. А потом мы вернемся к свадьбе Алекс. Ваш сын научится вести себя, я не собираюсь его баловать.

– Я не думаю, что все эти прогулки пойдут вам на пользу, – нахмурился Остин.

– Мое решение помните? – сонно прошептала она ему на ухо.

– Так вот о чем вы думаете, мадам…

Но ее ласковый смех оставил вопрос открытым.

Загрузка...