Лунный свет

Глава пятая

Остин понимал всю глупость своего поступка, даже когда с головой отдался чувствам, но юное тело в его руках было слишком соблазнительным, чтобы он мог просто сидеть рядом. Он хотел только небольшого возбуждения, чтобы облегчить тяжесть на душе, но неожиданно обнаружил себя в вихре загоревшегося пожара. Огромным усилием воли он положил руки на ее талию и отодвинул Обри на безопасное расстояние.

Обри смотрела на него расширившимися зелеными глазами, словно спрашивая, можно ли доверять его губам и страстям, скрытым в глубине синих глаз. Ей захотелось отвести с его лица темные локоны, но она побоялась, что если сделает это, то не сможет себя сдержать. Обри замерла, ожидая его приговора.

– Ваш ход, полагаю, – прошептал он, удерживая ее на расстоянии, но, не выпуская из объятий.

Из-за того, что вечер выдался теплым, она сбросила жакет верхового костюма и теперь ощущала его дыхание сквозь тонкий батист блузки. Обри была благодарна за то, что он смог остановиться там, где она не сдержалась бы. Она начала смутно понимать, почему не связанные браком мужчина и женщина не должны оставаться наедине, но ей предстояло узнать так много! Она хотела, чтобы этому ее научил Джеффри, если бы ей было так же хорошо, как сейчас.

– Требую два вопроса в наказание за ваше поведение.

Возвращение к игривому тону предвещало Хитмонту новый приступ тоски, и он обречено вернулся к прежней роли. Отпустил ее, откинулся, скрестив на груди руки.

– Валяйте! Признаю свою вину.

– Скольких девушек вы целовали и всегда ли это так приятно? – требовательно спросила она, с задиристым блеском в глазах дожидаясь ответа. От его ответа зависело, сохранят ли они прежние приятельские отношения, или же он понесет жуткую кару.

Остин усмехнулся и притворился, будто хочет ее схватить, но она ловко увернулась и пересела подальше, вне предела его досягаемости.

– Я никогда не считал девушек, которых целовал, но леди среди них была только одна. Да, это почти всегда так же приятно, как сейчас. Особенно с леди.

Запутанный ответ заставил Обри недоумевать, она ли является той единственной леди, и Остин воспользовался ее молчанием.

– Разве Джеффри никогда не целовал вас?

Краска прилила к щекам Обри, и она была благодарна темноте, хотя и подозревала, что Остин в любом случае догадался о ее реакции.

– Ничего подобного, – ответила она почти с испугом. Затем, оправившись от возмущения, ехидно добавила: – Он целовал всегда вежливо, как подобает джентльмену целовать леди, согласившуюся стать его женой.

– Конечно, – ответил граф. При упоминании о браке у него язык прилип к небу. На мгновение он забыл, что она хотела замуж за этого юнца. Это было глупостью с его стороны, ведь между ними лежали препятствия посерьезнее, чем разница в возрасте.

Граф сел и начал переносить ногу с постели, но Обри помешала ему.

– Вы собирались дать отдых вашей ноге. Лучше я сяду у окна, и буду вести себя хорошо, обещаю.

Прежде чем он смог запротестовать, она от слов перешла к делу и перегнулась через подоконник в поисках Алвана. Если кузен сможет ее хорошенько разглядеть, он подпрыгнет до самой крыши, размышлял Хитмонт, разглядывая силуэт Обри в окне. Волосы превратились во взъерошенную кучу спутавшихся локонов, блузка вылезла из-под пояса и была измята самым подозрительным образом. Было бы удачей выбраться из этой передряги, не заполучив пулю. К счастью, Алван без очков не смог бы отличить коня от коровы.

– Помашите Алвану и идите сюда, сядьте. Может быть, я больше и не джентльмен, но будь я проклят, если смогу лежать здесь в уюте, пока вы будете стоять.

Обри отыскала фигуру своего: кузена, обозрела горизонт в поисках признаков помощи, а затем вернулась. Граф казался таким сильным и здоровым, бронзовое лицо говорило о жизни на свежем воздухе, и только его хромота как-то уравнивала их возможности. Обри не боялась его силы, как боялась бы другая на ее месте. Тем не менее, она приблизилась к нему с опаской. Хитмонт почти целиком занял узкую кровать, и она села в ногах, где еще оставалось свободное место.

– Вы можете преспокойно лечь рядом и отдыхать с комфортом, позабыв о благопристойности.

Он указал на место, которое освободил рядом с собой, превратив кровать в подобие двуспальной.

Обри колебалась. До сих пор она рассматривала графа как удачное обстоятельство, а не как личность. Если же она и думала о нем как о человеке, то в том же духе, как об одном из своих многочисленных кузенов или друзей, никак не связанных с ее жизнью. Но сейчас она получила некоторое представление об опасности, исходившей от него.

– Обри, я не буду кусаться, обещаю, – передразнив ее, Остин протянул руку. – Если хотите, я сяду на подоконник, так как не могу наслаждаться комфортом, глядя, как вы расхаживаете взад-вперед. Ожидание может затянуться дольше, чем я думаю. Вам нужно немного отдохнуть.

Она не сдержала улыбку, когда осторожно опускалась на согнутую руку Хитмонта. Остин придвинул ее поближе, так, чтобы она не могла упасть, а его плечо послужило бы ее голове удобной подушкой.

– Что скрывается за вашей улыбкой, миледи? – мягко спросил он.

– Вы предлагаете мне спать с вами, милорд? В ее словах послышался смешок.

– Это совершенно нормальная вещь, которой занимаются после кувыркания в постели, – невозмутимо сообщил он.

Ответное хихиканье успокоило его. Он не собирался ни утешать молодых девиц, ни оскорблять их чувства. Ему хватало забот и без чувствительных отроковиц. Нужно остерегаться затевать безумные игры с такими капризными девчонками, как эта. Они не имеют ни малейшего чувства благопристойности, а в результате – одни неприятности. Будучи старше, он мог винить только себя за необдуманные действия. Больше всего ему хотелось увидеть ее благополучно доставленной к дяде, а самому исчезнуть подальше еще до рассвета. Должны же быть и другие способы достичь своей цели, кроме игры с огнем.

– Как вы узнаете, когда приедет дядя Джои? – сонно спросила она из-под его руки.

– У Алвана очень характерный свист. Он даст нам знать.

– Нам и половине всего света.

Она мягко улыбнулась, вспоминая пронзительный звук, которым так восхищалась в детстве.

Когда она смолкла, Остин смог немного передохнуть. Он по-прежнему прислушивался к звукам, доносившимся снизу. Загородка поперек двери была бы слабой защитой, если бы кто-то решил вломиться силой. Он склонялся к мысли, что они все же в безопасности, но привык ничего не пускать на волю случая. Нужно оставаться на страже, пока не прибудет помощь.

Ровное дыхание Обри подсказало, что она уснула. Граф улыбнулся, когда маленькая рука обвила его грудь, и она шевельнулась, укладываясь рядом с ним поудобнее. Прошло много времени с тех пор, как он держал в руках такую женщину, как эта. Он далее не сознавал, чего лишился: женского доверия и искренних чувств. Женщины, с которыми он был все эти годы, хотели только одного. Причем не чувств. Возможно, ему следует поразмыслить над своим одиночеством. Вокруг хватало женщин, которые были бы рады крыше над головой и мужчине в постели, а от поисков женщины из высшего света ему следовало воздержаться.

Эта мысль разозлила, и он, оборвав размышления, начал прислушиваться к ночным звукам. Перед рассветом его бдительность была вознаграждена. Стук копыт скачущей лесом лошади привлек его внимание. Он удивился, что слышит только одну лошадь, и с нетерпением ожидал сигнала Алвана, но так и не дождался.

Проклиная себя, граф осторожно переложил спящую Обри на подушки и встал с кровати. Он не собирался быть пойманным в столь двусмысленном положении. Если подоспела помощь, следовало исчезнуть.

Несмотря на хромоту, Остин двигался бесшумно. Судя по звукам, раздававшимся снизу, там все спали. Может быть, это Алван, решивший сам найти ключ и освободить их, а поэтому покинувший пост? В кустах внизу Алвана не было видно, но слабое фырканье лошадей между деревьями подсказало Остину, что Алван все еще где-то неподалеку. Топот копыт приближался с другой стороны дома, которую Остин не мог видеть. Граф думал, что лорд Джон вначале прискачет в Эшбрук и соберет людей там. Так что он должен, был прибыть по северной дороге, которая видна из окна. Но кем бы ни был таинственный всадник, он прибыл с юга, из Лондона.

Пальцы графа впились в рукоять шпаги. Возможно, ему повезло, и он встретится лицом к лицу с выродком, состряпавшим эту интригу. Как приятно будет пронзить его шпагой.

Остин в последний раз взглянул на кусты и дорогу. Облако пыли, поднявшееся над дорогой, выглядело многообещающе, но времени, исследовать его не было. Его отвлек звук ружейного выстрела и топот ног.

Обри привстала на локте, когда Остин шагнул к двери. Он спрятался за дверью, где мог остаться незамеченным для любого вошедшего в комнату.

Комната наполнилась серым утренним светом, звуки внизу эхом разносились по старому зданию. За торопливым топотом башмаков по лестнице последовали громкие голоса, звук схватки, шум падающей мебели. Сталь ударилась о сталь, и громкий, вполне драматичный крик разорвал тишину.

Из окна донесся знакомый Обри визгливый свист, и она поняла, что Алван уже несколько минут подает сигнал. Остин, казалось, совершенно не слышал свиста, его внимание было полностью поглощено звуками за дверью. Шпага давно была вытащена из пожен, и Обри судорожно вздохнула, увидев, как его пальцы вцепились в баррикаду перед дверью.

И тут из-за двери раздался знакомый голос:

– Обри, впустите меня!

– Джеффри! – Обри соскочила с кровати и бросилась, чтобы помочь Остину разобрать баррикаду.

– Не спешите! – Из звуков за дверью Остин понял больше, чем она, и, схватив за талию, удержал ее. – Что-то здесь не так.

– Остин, это Джеффри! Они его убьют! – Обри отчаянно сопротивлялась, вцепившись ногтями в его руки, и пыталась добраться до баррикады.

Громкий топот, казалось, тысяч башмаков, заполнивший холл у подножья лестницы, заставил Джеффри отчаянно возопить.

– Обри, что вы там делаете? Откройте дверь! – раздался первый удар по деревянной панели.

Бормоча проклятия, Остин покосился на окно.

– Остин, отпустите меня! – Обри неожиданно вывернулась, бросилась к двери и открыла задвижку.

С лестничной площадки донесся командирский рык.

– Кто, ад его разрази, знает, где этот юнец и где моя дочь? Джон, пошли людей задержать этих трусов и вернуть их. Где ты, Обри?

– О, мой Бог! – пискнула Обри, спрятавшись за спину Хитмонта.

Смирившись со своей участью, Остин схватил ее одной рукой за талию, удерживая в другой шпагу. Когда дверь распахнулась, он оказался лицом к лицу с красавчиком Джеффри.

– Вы!

Лицо Джеффри оледенело от изумления, когда он увидел растрепанную Обри в объятиях одиозного графа Хитмонта.

– Обри, что это за чертовщина?

Герцог поднялся по лестнице и с презрением поглядел на Джеффри. Тотчас несколько дюжих рук протянулись, чтобы убрать юнца от герцога и его дочери. Затем Его милость холодно посмотрел на мужчину, державшего одной рукой его дочь, а другой шпагу.

Преодолев страх, Обри храбро вышла из-за спины Остина, позволяя ему вложить шпагу в ножны, и встала напротив отца.

– Могу вас заверить, я не знала, что происходило внизу. – Она говорила четко и без малейших колебаний, – Но вы не имеете права обращаться с Джеффри подобным образом. Он прибыл сюда, чтобы спасти меня.

Молодой лорд стоял с заломленными за спину руками между двумя подручными герцога. Его милость метнул на виновника переполоха исполненный отвращения взгляд.

– Освободите щенка, – пренебрежительно бросил герцог и перевел взгляд на графа. – А с ним что?

Остин без тени волнения встретил тяжелый взгляд герцога.

– Понятно… – мрачно заключил герцог. – До завтрашнего вечера он предстанет перед алтарем.

Оскорбленный визг Обри заглушил слабые протесты Джеффри, которого без церемоний спровадили по лестнице. Остин и герцог, однако, не сделали ни малейшей попытки прервать безмолвную дуэль глаз. Они бесстрастно изучали друг друга, даже когда Обри прошмыгнула между ними и побежала вслед несостоявшемуся жениху.

– Аверилл, задержи ее, – велел герцог молодому человеку, маячившему позади.

Аверилл мельком глянул на похожих друг; на друга противников и исчез следом за Обри.

– Полагаю, мы это еще обсудим.

Остин выпрямился, но взгляда от герцога не отвел.

Джеффри исчез из вида, когда Обри добралась до главного выхода. Не имея никакого плана, она подбежала к первой попавшейся лошади, решив ни минуты не оставаться в этом сумасшедшем доме. Ее отец не имел обыкновения выслушивать оправдания, и она не чувствовала за собой вины, что покинула Остина. Он управится с ее отцом лучше, чем она, и будет даже правильнее, если это произойдет в ее отсутствие. На лошади не было специального дамского седла, но Обри справилась с проблемой сама, усевшись на коня с лежавшего на земле куска обрушившейся стены. Крик Аверилла позади только подзадорил ее.

Когда она свернула на дорогу, ведущую к югу, то успела вырваться далеко вперед, но лошадь была утомлена бешеной скачкой из Эшбрука. И как Обри ни пришпоривала ее, Аверилл, предусмотрительно выбрав, свежую лошадь, быстро нагнал кузину.

Однако он никак не мог заставить ее повернуть назад. Обри замедлила бег своей лошади и холодно посмотрела на кузена, когда тот приблизился.

– Я не собираюсь возвращаться, Алван. Вы напрасно тратите время.

Аверилл разглядел дикий огонь в ее глазах и понял, что справиться с ней можно, только когда огонь угаснет сам по себе. Когда он разгорался, Обри становилась неуправляемой.

– Было бы лучше, если бы вы провели время со щеткой и расческой, прежде чем открыть дверь в доме, – сказал Алван.

Рука Обри поднялась к локонам, рассыпавшимся по шее и спине. Она оглядела остатки измятого верхового костюма, выглядевшего так, словно в нем спали. Как оно, фактически, и было.

– Я спала. В этом нет ничего зазорного.

– Объясните это людям, которые увидели вас в таком виде в объятиях Хита. Вы не оставили вашему отцу выбора.

– Ничего не случилось, Алван! – отчаянно завопила она. – Джеффри бы мне поверил. Почему он прогнал Джеффри? Наверняка он был бы лучшим мужем, чем Остин.

Только произнеся это вслух, она почувствовала укол сомнения, но заглушила его, дав шпоры коню. Она была голодной, усталой и грязной, но не собиралась возвращаться.

Аверилл продолжал скакать бок о бок. Если она не вернется, ему придется ехать за ней, чтобы охранять в пути. Вопрос о Джеффри заставил его тщательно взвешивать слова. Он хорошо разобрался в разыгранном представлении, но как объяснить влюбленной девочке, что человек, которого она любила, разыграл ее похищение с помощью бродячих артистов?

– Хотел бы я быть так же уверен в этом, как и ты, – хрипло ответил он.

Обри искоса взглянула на него, уловив интонацию, несвойственную кузену, но удержалась от вопросов. Упрямо вздернув подбородок, она продолжала путь домой.

Аверилл все еще держался рядом. Когда-то же она остановится? Она не сможет вечно продолжать скачку.

Пока разгорался рассвет, они миновали деревушку, и Аверилл предложил остановиться и купить яиц на завтрак, но Обри не ответила. Она настроилась вернуться домой, в Гемпшир, и ничто не могло поколебать ее намерений.

Топот несущейся галопом лошади заставил Обри взволнованно оглянуться через плечо, но, увидев одинокого всадника, она успокоилась. Ее отец послал бы половину армии. Пустив коня по обочине дороги, чтобы пропустить всадника, Обри продолжала скачку. Ее интересовало, куда исчез Джеффри. Если бы он не пропал так быстро, сейчас они вдвоем уже ехали бы на север, в Шотландию. Отсутствие у Джеффри настойчивости вызывало у нее болезненное разочарование.

К ее удивлению, скакавший позади всадник замедлил бег скакуна, а когда Алван последовал его примеру, у нее сразу зародилось подозрение. Обернувшись, она увидела Хитмонта.

Первым побуждением было пришпорить коня, чтобы не встретиться с ним, но здравый смысл подсказал, что это бесполезно. Он ехал на огромном гнедом скакуне, который всю ночь отдыхал и пасся, а ее лошадь была порядком измотана. Обри остановилась рядом с Алваном и молча дождалась решения своей участи.

Остин осадил перед ними коня и обжег яростным взглядом своего друга.

– Я думал, у тебя хватит ума не помогать маленькой соплячке.

Алван возмутился.

– Ты думаешь, соплячка меня бы послушала? Она зашла слишком далеко, чтобы слушать чьи-то советы. Я решил, что лучше охранять ее от новых неприятностей.

Признание в том, что он, взрослый мужчина, не смог управиться с семнадцатилетней девицей, не смягчило раздражения Алвана, а направило его в новое русло. Повернувшись к Обри, он спросил:

– Чего вы хотели добиться бегством? Это бессмыслица. Ваш отец пришел еще в большую ярость, если только это вообще возможно. Это глупо. Нужно вернуться и объясниться, чтобы он не отправил пас всех в тюрьму.

Обри возмущенно поглядела на него.

– Вы не знаете его так хорошо, как я. Если он вобьет себе что-нибудь в голову, его не переубедить. Для вас лучше всего найти корабль и уплыть отсюда подальше. Я не собираюсь возвращаться, чтобы выслушивать чушь. Я еду домой.

Обри послала измученную кобылу в галоп, облако пыли поднялось над ее головой. Остин чертыхнулся, припустил следом, и, схватив поводья, заставил лошадь Обри остановиться. Затем он наклонился и снял брыкающуюся, извивающуюся девушку с седла.

– Остин, вы не можете! – закричала Обри, когда он усадил ее перед собой, перехватив талию рукой так, чтобы она не могла вырваться из его стальных объятий. Когда подоспел Аверилл, Остин отдал ему поводья коня Обри.

– Отведи назад клячу, а я позабочусь об остальном.

В ярости от разочарования и унижения Обри била в грудь Остина, когда он галопом поскакал назад по той же дороге, которой они сюда прибыли. Лишенная сочувствия, голодная и уставшая, Обри не нашла другого выхода, кроме слез. Но и они иссякли, когда она увидела, что Остин по-прежнему игнорирует ее просьбы.

Когда она окончательно притихла на его груди, захлебнувшись слезами, рука Остина ослабила объятия, но голос был по-прежнему жесткий.

– Обри, вы ведете себя как ребенок. Если хотите когда-нибудь выйти замуж, вам лучше повзрослеть. Бегство никогда не решало ничьих проблем. Я исхожу из значительного собственного опыта, так что, надеюсь, вы прислушаетесь к моим словам.

Она проглотила слезы.

– Я ни за кого не хочу замуж! Я хочу домой, в Гемпшир, к: своим зверюшкам. Я ненавижу Лондон, я ненавижу отца и я ненавижу свет. Почему они все не могут оставить меня в покое?

Ее ярость прорывалась даже сквозь слезы, и Остин улыбнулся этой тираде. Было время, когда он чувствовал то же самое, но он никогда не получал удовольствия, высказываясь вслух.

– Если вы не успокоитесь и не перестанете, вести себя как глупый ребенок, то легко этого добьетесь, хотя сомневаюсь, что одиночество долго будет доставлять вам удовольствие. Можете ли вы не мешать моим объяснениям с вашим отцом?

Обри запрокинула голову и посмотрела на него сквозь слезы. Потрясение, которое она испытала, увидев в такой близости его глаза, заставило ее вспомнить о своем положении. Загоревшее лицо Остина под спутанными каштановыми локонами показалось ей совершенно бесстрастным, чего он и добивался. Вопреки своей репутации он был смелым человеком, к тому же очень опытным, в чем она смогла убедиться. Думать, что ее отец сможет заставить такого человека жениться на такой зеленой девчонке, как она, казалось верхом безумия. Она выдавила из себя неуверенную улыбку.

– Вы сумеете? Я имею в виду, убедите его? Ему никто не осмеливается возражать, а после того, как он прогнал Джеффри… Это был мой последний шанс… – туманно пояснила она.

Остин удобнее усадил ее в седле, явственно ощущая хрупкую талию и полные изгибы грудей, тогда как она, казалось, полностью забыла о существовании подобных ощущений. Девственница, да еще и леди до мозга костей. Как он может думать о женитьбе на такой чистой девушке?

– Этот Джеффри… Вы действительно любите его настолько, что хотите выйти за него замуж? Или вы хотели просто досадить отцу?

– Ох, не знаю, – надулась Обри, прижимаясь к сильной груди, отгораживающей ее от всего мира. – С ним приятно проводить время, и он не делает замечаний, если я говорю вещи, которые не должна говорить. У него есть поместье в деревне, и он не будет требовать, чтобы мы появлялись в лондонском обществе, когда я не буду этого хотеть. Думаю, если папа позволит нам пожениться, я буду очень любить его.

Это был не тот ответ, которого граф добивался, но все же один из тех, которых следовало ожидать, и он не мог облегчить задачу.

Топот лошади Алвана, галопом нагонявшего их, не разрядил напряжения. Остин вопрошающе посмотрел на своего друга, не видя порученной ему кобылы. Аверилл многозначительно посмотрел на кузину.

– Я оставил клячу в гостинице. Если ты собираешься отвезти кузину назад у себя в седле, тебе не помешает веское оправдание.

Насмешливый тон Алвана заставил Обри выпрямиться и показать ему язык. Остин улыбнулся при виде столь детского, но благоприятного для него ответа, а сердитое замечание Алвана сделал его улыбку еще шире.

– Вы оба ведете себя как пара избалованных сопляков, вместо того чтобы ужасаться своим поступкам. Думаю, сейчас в ваших головах мысли только о еде, а не о предстоящем разговоре с герцогом.

Обри захихикала и вопросительно посмотрела на кузена. Несмотря на худобу, Алван был знаменит способностью поглощать неимоверное количество пищи за один присест. А последний присест был у него слишком давно.

Алван показал на сумку, висящую на луке его седла.

– Свежий хлеб, мясо, сыр и эль. Надеюсь, вам сейчас не до еды.

– Алван! – с упреком воскликнула Обри.

Остин быстро подыскал ближайший поросший травой пригорок и без особых церемоний ссадил на него Обри. Прежде чем она успела возмутиться, он отвел коня в сторону и реквизировал у друга его сумку.

– В жизни я предпочитаю простые удовольствия, Берфорд, – сказал граф. – Как бы я ни восхищался присутствующей здесь леди, твоей кузиной, она все же очень далека от простоты. Л потому отвлекись от своих грязных мыслей, садись и ешь быстрее. Кажется, мне предстоит неприятная беседа.