Любимый грешник

Глава 21

Дония шла мимо фейри, столпившихся вокруг дома Сета — парочка знакомых охранников, суккуб-полукровка Сериз и несколько Летних девушек. Никто из них не улыбнулся ей, ведь Кинана рядом не было. Они, как и раньше, склоняли перед ней головы, но в этих проявлениях почтения не было ни капли теплоты. Для них она была врагом, несмотря на то, что она ради Кинана рискнула всем тем, чем не желали рисковать другие девушки.

Им удобнее было забыть об этом.

У двери Дония приготовилась ощутить слабость, которую неизбежно принесут эти ужасные стены. Она постучала. Боль тут же пронзила согнутые пальцы.

Дония постаралась никак не отреагировать, когда Эйслинн открыла дверь. По ее лицу Дония поняла, что воспоминания Эйслинн о ярмарке далеко не такие четкие, как у Кинана. Он признал то, что опоил ее летним вином и воспользовался моментом, чтобы заставить ее веселиться с фейри и танцевать с ним. Он всегда так действовал, и ему это удавалось — легко радоваться, верить.

Но Эйслинн выглядела просто ужасно.

Сжимая руку Эйслинн, рядом стоял ее смертный, Сет, сердитый и настороженный.

— Что тебе нужно? — Резко спросил он.

Глаза Эйслинн округлились:

— Сет…

— Ничего, Эш. Все нормально, — улыбнулась Дония.

Как бы ей ни хотелось, чтобы Кинан добился успеха, глядя на выражение лица Сета, Дония не могла не почувствовать к нему уважение. Этот смертный стоял на пути искусного в соблазнении Летнего Короля, и именно смертный сейчас держал Эйслинн за руку.

— Просто хотела поговорить, — добавила Дония.

Сериз подошла ближе, сопровождая свое приближение хлопаньем крыльев, будто это могло напугать Донию.

— Может немного прогуляемся? — Предложила Дония.

Она обернулась, чтобы взглянуть на Сериз. Затем выдохнула поток холодного воздуха в нее, не слишком сильный, чтобы ранить, но достаточно ощутимый, чтобы напомнить ей о подобающем поведении. Сериз взвизгнула и отшатнулась от холода.

Дония улыбнулась: в последнее время у нее было мало поводов для радости. Вдруг она осознала, что Эйслинн наверняка видела эту небольшую стычку и слышала Сериз. Сет не шевелился, он этого не слышал. Фейри могли поднять несусветный шум, от которого у смертных начинались головные боли, но они не могли его слышать и потому никак по-другому не реагировали.

Восклицания за спиной Донии подтверждали, что другие тоже заметили реакцию Эйслинн. Дония посмотрела ей в глаза:

— Ты видишь их.

Эйслинн кивнула.

Дрожащая Сериз спряталась за спиной рябинника, Летние девушки от изумления пооткрывали рты.

— Я вижу фейри, везучка мне, — добавила Эйслинн уставшим голосом. — Ты можешь зайти или тут слишком много металла?

Дония улыбнулась браваде девушки.

— Я бы предпочла пройтись.

Кивнув, Эйслинн посмотрела на главного охранника.

— Кинан уже знает, — сказала она рябиннику, — теперь и Дония тоже. Если остался еще кто-то, кому надо сообщить об этом, то сейчас самое время.

Донию передернуло. Нет, это не бравада, это — безрассудство. Они с Кинаном составят замечательную пару.

Прежде чем кто-либо успел ответить, Дония прошла мимо Летних девушек и остановилась перед рябинником:

— Если кто-нибудь из вас скажет об этом Бейре, я вас из-под земли достану. Если преданности Кинану недостаточно, чтобы держать рот на замке, я закрою вам рот лично.

Она уставилась на Сериз.

— Я бы никогда не предала Летнего Короля, — прорычала та.

— Вот и прекрасно, — кивнула Дония и вернулась к Эйслинн.

Повисшую тишину нарушал только трепет крыльев Сериз. Наконец, Дония спросила:

— Стоит ли мне говорить тебе о непостоянстве Кинана, его похотливости и о том, что доверять ему — настоящий идиотизм?

Эйслинн побледнела и, посмотрев в сторону, ответила:

— Похоже, это мне уже известно.

Затем Дония обратилась к Сету:

— Ты сказал, что ты не ее кавалер, но ты ей нужен. Может быть, мы сможем поговорить о кое-каких травках?

— Минуточку. — Сет втащил Эйслинн внутрь и закрыл перед Донией дверь.

Ожидая их снаружи, Дония холодно улыбнулась Летним девушкам, надеясь, что этого достаточно, и ненавидя ту роль, которую должна была играть. Я дала слово…

Сериз зашипела на нее из-за спины рябинника.

— Почему? — Спросила Трейси, одна из самых молодых Летних, и подошла к Донии ближе, чем когда-либо осмеливались другие. — Он до сих пор заботится о тебе. Как ты можешь так поступать с ним?

Трейси хмуро смотрела на Донию, всем своим видом показывая, что действительно не понимает этого. Трейси была тонкая, как тростинка, и обладала приятным мягким голосом. Она была одной из тех, кого Донии трудно было убедить не рисковать ради Кинана. Она была слишком хрупкой, слишком доверчивой и слишком мягкой, чтобы быть Зимней девушкой или Летней Королевой.

— Я дала клятву, — в который раз объяснила Дония.

Но Трейси видела мир в черно-белых тонах. И если Кинан был хорошим, то Дония — определенно плохой. Простая логика.

— Но это причиняет Кинану боль, — покачала головой Трейси, будто могла отогнать все проблемы, просто сказав им «нет».

— Мне тоже, — ответила Дония.

Другие девушки утащили Трейси и старались отвлечь ее, чтобы она не расплакалась.

Ее нельзя было выбирать. Дония до сих пор чувствовала себя виноватой, и, как она подозревала, Кинан тоже. Летние девушки напоминали хрупкие цветы, которым, чтобы цвести, был необходим постоянный солнечный свет: они не могли подолгу находиться вдали от Кинана, иначе они бледнели и умирали. Однако Трейси никогда не выглядела особо «цветущей» несмотря на то, что находилась рядом с Кинаном круглый год.

Дверь снова открылась, и Сет вышел на улицу, за ним попятам шагала Эйслинн.

— Мы пойдем с тобой, — сообщила она Донии.

Ее голос был уже тверже, но вид у нее был далеко не самый замечательный: под глазами залегли темные круги, кожа была почти такой же бледной, как у Донии.

— Ты можешь сказать им, чтобы они не шли за нами? — Спросила она.

— Нет. Они его, а не мои.

— Значит, они все услышат?

Эйслинн выглядела так, словно ей нужен был кто-то, кто помог бы ей принять решение, а это было совсем на нее не похоже.

Что же Кинан утаил от меня?

— Они не могут войти в мой дом, — вдруг сказала Дония. — Мы пойдем туда.

Она даже не успела толком подумать перед тем, как сказала это, поэтому резко развернулась и быстро зашагала прочь, чтобы не слышать комментариев, которые обязательно последуют за возгласами удивления. Сет и Эйслинн почти бегом догнали ее.

Опять чужаки в моем доме. Она вздохнула, надеясь, что этот дом в скором времени не станет домом Эйслинн, всем сердцем желая, чтобы Кинан оказался прав. Пусть Эйслинн будет его единственной!

Глаза Сета расширились, когда на границе двора они наткнулись на природный барьер, защищающий дом фейри от вторжения смертных, но Эйслинн даже глазом не моргнула. Возможно, у нее всегда был иммунитет к этому, а может, ее Видение помогало ей не обращать на это внимания. Дония не стала спрашивать. Она прошептала слова, которые ослабили желание Сета повернуть назад, и провела их в дом. Все молчали.

— Мы здесь одни? — Нарушил тишину Сет, осматривая комнату, хотя его смертные глаза ничего не смогли бы увидеть, даже если бы здесь был кто-то еще.

Он по- прежнему держал Эйслинн за руку и, судя по всему, отпускать не собирался.

— Одни, — ответила ему Эйслинн.

Ее взгляд блуждал по комнате, отмечая простую деревянную мебель, огромный камин, который занимал почти всю стену из крупного серого камня.

— Здесь только мы, — подтвердила Дония и прислонилась к камням, наслаждаясь их теплом. — Не совсем то, что вы себе представляли?

Эйслинн прильнула к Сету. Они оба выглядели уставшими и измученными. Эйслинн изогнула губы в полуулыбке:

— Я вообще себе ничего не представляла. Я не знала, почему ты со мной заговорила. И до сих пор, кстати, не знаю. Знаю только, что это как-то связано с ним.

— Здесь все связано с ним. Для тех, кто сейчас снаружи, — Дония указала на дверь, — не ничего важнее его желаний. Все остальное для них ничего не значит. Ты, я, все мы — ничто в их мире. Имеет значение лишь то, важны ли мы для него.

Положив голову на плечо Сета, Эйслинн поинтересовалась:

— Ну, так зачем мы здесь?

Сет обхватил ее руками и усадил на диван.

— Присядь, — тихо сказал он. — Тебе не обязательно разговаривать с ней стоя.

Дония подошла ближе и встала напротив них, глядя на Эйслинн.

— Здесь имеет значение то, чего хочу я. А я хочу помочь тебе.

Пытаясь сдерживать свои чувства, Дония стала обходить комнату. Время от времени она останавливалась, но не предпринимала никаких попыток продолжить разговор. Как же мне сказать то, что нужно? Они измождены, и Дония не могла их в этом винить.

— Дония? — Позвала Эйслинн и развернулась в руках Сета.

Она почти спала от усталости, от всего, что с ней сделал Кинан. Дония не ответила. Она повернулась к полке, на которой стояли книги, собранные Зимними девушками за девять веков. Авторами были как смертные, так и фейри. Дония пробежала пальцами по корешкам любимых книг: «Тайный народ» Кирка и Лэнга, полное собрание «Традиций Высших Дворов», «Мифология фейри» Кейтли, «Бытие: Мораль и смертность фейри» Сорки. Дальше ее пальцы коснулись старой копии «Мабиногиона»,[17] пробежали по коллекции журналов, которые сберегли другие девушки, погладили потрепанную книгу, где между страницами хранились письма Кинана, которые он писал им в течение всех этих столетий — всегда одним и тем же изящным почерком, хотя и на разных языках.

Дония остановилась. Ее рука задержалась на потертой книге с порванной зеленой обложкой. В ней были два рецепта, записанные от руки на красивом, но почти утраченном языке. Эти рецепты давали людям способность видеть фейри. Давать их читать смертным было запрещено. Если какой-либо из Дворов узнает о том, что Дония сделала это, угрозы Бейры покажутся детскими шалостями. Большинству фейри нравилось быть невидимыми для людей, и они не испытывали ни малейшего желания менять положение вещей.

— Ты в порядке? — Участливо спросил Сет, но не подошел к ней, оставаясь рядом с Эйслинн, в любую секунду готовый защитить ее.

Этот чужак волнуется обо мне.

Он был достоин того, чтобы защищать его. Она достаточно хорошо знала историю фейри, поскольку провела много часов, детально изучая эти книги. Может быть, однажды фейри даже вознаградят его за то, что он сделал, защищая ту, кто однажды станет королевой.

— Да, — ответила Дония. — На удивление прекрасно себя чувствую.

Она сняла книгу с полки, села напротив них и принялась осторожно переворачивать страницы. Некоторые выскальзывали из старого переплета.

— Запиши это, — произнесла Дония почти шепотом.

— Что это? — Эйслинн моргнула и выпрямилась, освобождаясь из объятий Сета.

— Это преступление, и за него полагается более чем серьезное наказание, если кто-нибудь узнает, что я дала вам это. Кинан, возможно, и не будет возражать, если никто больше об этом не узнает, но я хочу, чтобы у него, — Дония слегка наклонила голову в сторону Сета, — был шанс достойно пройти через все, что вам предстоит. Оставить его слепым и беззащитным… было бы несправедливо и неправильно.

— Спас…

— Нет, — резко оборвала она Сета, — это смертные слова, которые ничего теперь не значат от частого употребления. Если ты собираешься жить среди таких, как мы, запомни: эти слова принимаются как оскорбление. Если кто-то окажет тебе услугу или сделает для тебя что-то из дружеских чувств, вспомни об этом. Не уменьшай значение таких поступков пустыми фразами.

Сказав это, Дония протянула ему рецепт бальзама, который поможет ему видеть фейри.

Сет записывал странные красивые слова, изогнув бровь, но не задавал никаких вопросов, пока она не закрыла книгу и не вернула ее на полку, только после этого он спросил:

— Почему?

— Я была ею, — ответила Дония и отвела взгляд.

Она смотрела на корешки книг на полках, чувствуя, как на плечи давит тяжесть только что совершенного преступления. Простит ли ее Кинан когда-нибудь? Она не была в этом уверена, но, как и он сам, она верила, что Эйслинн — Летняя Королева. Иначе почему Бейра так настойчиво требует, чтобы Эйслинн не прикасалась к посоху?

Дония взглянула на Эйслинн и объяснила:

— Я была смертной. Я понятия не имела, кто он такой. Да и никто из нас не знал. Ты первая, кто видит его истинного. Ты видишь их всех настоящими, как и меня.

— Ты была смертной? — С сомнением переспросила Эйслинн, и Дония кивнула в ответ. — И что произошло?

— Я полюбила его. Я сказала «да», когда он попросил меня остаться с ним. Он предложил мне вечность, любовь, полночные танцы…

Дония пожала плечами, не желая предаваться мечтам, на которые у нее не было права, тем более, сейчас, когда на нее смотрела Эйслинн. Однажды Сета не станет, но Кинан будет всегда. И если Эйслинн — Летняя Королева, то когда она полюбит Кинана — всего лишь вопрос времени. Как только она увидит его сущность, того, кем он может быть…

Дония потрясла головой и добавила:

— Другая девушка пыталась отговорить меня. Однажды она тоже доверилась ему.

— Но почему ты не послушалась? — Вздрогнув, спросила Эйслинн и прижалась к Сету.

— А почему Сет здесь?

Эйслинн не ответила. Ответил Сет. Сжав ладонь Эйслинн, он сказал только одно слово:

— Любовь.

— Будь мудрой, Эйслинн. Выбор за тобой. Сет может уйти, оставить тебя…

— Этого не будет, — перебил Сет.

Улыбнувшись ему, Дония продолжила:

— Но ты можешь. А для нас, когда мы выбираем Кинана, пути назад уже нет. Иначе…

— Тогда никаких проблем, — вмешалась Эйслинн. — Я не хочу Кинана.

Она дерзко задрала подбородок, хотя руки ее заметно дрожали.

— Захочешь, — мягко осадила ее Дония.

Дония помнила, как впервые увидела его настоящего, перед тем как поднять посох Зимней Королевы. Он был так невероятно прекрасен, что она тогда с трудом вспомнила, как дышать. Как смертная могла отвергнуть его, когда он становился самим собой?

— Теперь, когда он знает о твоем даре, он может быть с тобой самим собой. Ты забудешь, как тебя зовут.

— Нет, — покачала головой Эйслинн. — Я видела его таким, какой он есть. И мой ответ по-прежнему «нет».

— Неужели? — Дония смотрела Эйслинн в глаза, ненавидя себя за то, что собиралась сказать, но Эйслинн должна услышать правду. — Вчера ты тоже так говорила?

— Это совсем другое дело, — процедил Сет сквозь зубы.

Он встал и шагнул вперед. Дония даже не шевельнулась. Она мягко выдохнула, подумав: лед . Ледяная стена выросла вокруг Сета, словно стеклянная клетка.

— Я только знаю, — проговорила Дония, — что он верит, что Эйслинн предназначена ему судьбой. Когда-то он так думал и обо мне, и вот результат его любви.

Дония протянула руки и прикоснулась к ледяной стене. Она слегка вздрагивала, пока лед постепенно возвращался в нее, впитываясь сквозь кожу.

— Это все, что я могу сказать вам сегодня. Идите и сделайте свой бальзам. И обдумайте то, что я сказала.