Любовная западня

Глава 20

Венеция! При первом взгляде на этот волшебный город Франческа забыла об усталости. Она закончила работу в Риме на четыре дня раньше срока и приехала в Венецию, намного опередив своих подруг.

Франческа была рада уехать из Рима. Она чувствовала себя там не так хорошо, как в прежние приезды. Нет, с работой все было в порядке. Доркас и сотрудники «Мода маньифика» отзывались о ней очень похвально, заявляя, что она выглядит лучше, чем когда бы то ни было.

Собственно, Франческа всегда считала, что на фоне «вечного города» она смотрится очень хорошо. Ей особенно понравилось сниматься в Остии, древнеримском портовом городе, находившемся в устье Тибра. Живописное уединенное место тронуло ее за душу. Франческа произвела такое впечатление на итальянского фотографа Серджо Браччо, что тот израсходовал в три раза больше пленки, чем собирался.

Он поймал Франческу сразу после того, как Доркас объявила, что на сегодня работа закончена и что Франческа может отдохнуть перед запланированной в следующий понедельник съемкой рекламы духов «Адажио».

— Мисс Шанель! — сказал Браччо со своим мягким итальянским акцентом. — Разрешите мне показать вам ту часть жизни моей Италии, которую не видит ни один из американцев.

Это предложение изумило Франческу. Серджо со всеми держался отчужденно, хотя со стороны некоторых фотомоделей его присутствие вызывало явное оживление. Доркас говорила Франческе, что Браччо принадлежит к одной из действительно старых аристократических семей, которая владеет землями за пределами Рима, на Аппиевой дороге.

— Но я собиралась сегодня рано лечь спать…

— Пожалуйста! — сверкнули его крепкие белые зубы. — Для меня это было бы большой потерей. Разрешите мне показать вас моей семье и гостям. У нас сегодня небольшой вечер. Я был бы счастлив прийти туда вместе с такой красивой женщиной. — И он снова ослепительно улыбнулся. — Моя мать — у нее под рукой будет с полдюжины кандидаток в невесты, готовых на меня наброситься. Если они увидят вас со мной… — Он сделал драматический жест. — Я буду в полной безопасности!

Франческа не устояла перед его очарованием. Кроме того, ее заинтриговала возможность отобедать с настоящими итальянскими аристократами.

— Я согласна — только ради того, чтобы спасти вас от этих хищных женщин.

Серджо так обрадовался, что Франческа была довольна тем, что согласилась.

«Небольшой вечер», о котором говорил Серджо, оказался грандиозным приемом минимум с четырьмя сотнями гостей. Огромная старая вилла была расцвечена фонарями и тысячами свечей. Перед ужином во внутреннем дворе разыгрывались живые картины, изображающие средневековье — даже с рыцарским турниром. На втором этаже виллы гостям предлагали коктейли, но поскольку древний пол отчаянно заскрипел под ногами собравшейся толпы, с коктейлями пришлось покончить.

— А эти старые потолки не падают? — спросила Франческа, когда Серджо повел ее к выходу, чтобы отправиться на ужин.

— Падают, — прошептал он ей в ответ. — В прошлом году это случилось на соседней вилле, когда американские банкиры арендовали ее для проведения съезда. Более сотни человек было ранено и несколько убито.

После этого откровения Франческу не пришлось уговаривать побыстрее уйти в более безопасное место.

Серджо усадил Франческу между собой и своим отцом, что, разумеется, очень польстило юной американке. Правда, вскоре она ощутила на своем бедре руку синьора Браччо. Совершенно спокойно, не отрываясь от еды, Франческа убрала его руку и, наградив Браччо-старшего ледяным взглядом, обратила все свое внимание на Серджо.

— Вы им понравились, кара миа! — сказал Франческе Серджо, когда они пили бренди на маленьком балкончике отведенной ей комнаты для гостей. — Моя мать сказала, что у вас будут красивые дети, а мой отец… — Он улыбнулся. — Ну, давайте просто скажем, что если бы я не нашел вас первым, то он попытался бы сделать вас своей любовницей.

Франческа сделала глоток.

— Ваша мать не возражает? Против того, что ее супруг… гм… смотрит на других женщин?

Серджо засмеялся:

— Ей нет смысла возражать, кара миа. О, ваша американская буржуазная мораль! Для итальянских мужчин иметь любовницу так же необходимо, как… ну, скажем, для американцев устраивать пикники на заднем дворе.

Франческа опустила свой бокал.

— Я не уверена, что поняла аналогию, Серджо. Если вы не против, то я лягу спать. Я смертельно устала.

— А! — Серджо поцеловал ей руку. — Как это мило! — пробормотал он. — Может быть, я вскоре к вам вернусь?

Франческа испытующе посмотрела на него. Серджо был привлекателен — даже очень привлекателен. Никаких неприятностей не будет — мама Браччо об этом позаботится. Но главное — Франческа понимала, что сейчас она имеет шанс узнать, имеет ли для нее секс хоть какую-нибудь привлекательность.

— Да, — без всякой застенчивости сказала она.

Серджо оказался опытным любовником, или по крайней мере так считала Франческа. Поскольку ее собственный опыт в подобных делах был нулевым, она могла только предположить, что все это страстное обшаривание было предназначено для того, чтобы свести ее с ума.

Франческа наблюдала за собой и Серджо в висевшем над кроватью огромном зеркале в позолоченной раме с таким чувством, как будто смотрела балет. Как все это нелепо! — поймала себя на мысли Франческа, когда Серджо вошел в нее и с огромным энтузиазмом принялся двигаться взад-вперед. По контрасту с остальным телом ягодицы Серджо были бледными, и когда он встал перед ней на колени, Франческа улыбнулась.

— Тебе это нравится, моя богиня? Ты хочешь еще Серджо, да?

На самом деле она улыбнулась при виде его свисающих волосатых яичек. «Что может быть смешнее?» — подумала Франческа.

Рано утром она уехала. Серджо был явно этим обижен, но в понедельник с надменным видом продолжил съемку. Собственно, он делал это с таким мрачным рвением, что работа была закончена раньше срока. Именно поэтому Франческа и оказалась в Венеции раньше, чем планировалось.

На речном трамвае она добралась до старого отеля «Маркони» у моста Риальто. Слишком возбужденная, чтобы сидеть на одном месте, Франческа лишь мельком взглянула на свою крошечную комнату, бросила на кровать сумку и тут же отправилась бродить по городу. Сидя на площади Базилики за чашкой капуччино, она любовалась жемчужиной Италии. Все приводило ее в восхищение: голуби, болтающие туристы, даже обыкновенные уличные торговцы.

К тому времени когда Франческа закончила осмотр Дворца дожей, чья коллекция живописи Тинторетто могла бы свести с ума Тимбер, она почувствовала ужасный голод. Тем не менее, стоя на мосту Вздохов, ведущем к тюрьме, где находился в заключении Марко Поло, Франческа задумалась о том, какие мысли приходили бедному узнику в голову в день его смерти.

Потом она сидела на берегу Большого канала в очаровательной траттории, жадно поглощая нежную, восхитительную рыбу из Адриатического моря и глядя на целую флотилию проплывающих мимо гондол.

Сиротский приют в Пенбакле остался далеко позади. Вот так она и хочет жить. Блеск, роскошь, путешествия, всеобщее восхищение — все это как бальзам для ее одинокой души.

— Синьорина! — Франческа удивилась, услышав, что к ней обращается один из гондольеров. Он снял свою широкополую шляпу, украшенную веселыми ленточками, и улыбнулся ей. — Не окажете ли вы мне честь, украсив собою мою гондолу? Это — как вы, американцы, любите говорить — за счет фирмы.

Франческа улыбнулась ему в ответ:

— От такого предложения невозможно отказаться. Только подождите секунду, я оплачу по счету.

Через несколько мгновений она уже удобно устроилась на цветастых подушках гондолы, чересчур зачарованная древней красотой, чтобы удивляться тому, что в сверхмеркантильной Италии ей что-то предлагают бесплатно.

— Почему мы здесь остановились? — вдруг встрепенувшись, спросила Франческа, когда гондола причалила к стертым от времени ступеням роскошной древней виллы. — Здесь очень красиво, но мне не хочется оказаться в вашей тюрьме за посягательство на чужую собственность.

Итальянец улыбнулся.

— Простите меня, белла синьорина, за то, что я — как это у вас говорится? — пускал вам ветер в глаза, но мне заплатили, чтобы я привез вас сюда. — Он подмигнул. — Тут кое-кто очень ждет встречи с вами.

Запаниковавшая было Франческа сразу успокоилась. Значит, Тимбер и Кейти тоже приехали пораньше и решили устроить ей розыгрыш! Или даже, может быть, Джейсон передумал и решил преподнести ей сюрприз, приехав в Венецию на их встречу.

— По-американски будет «пускать пыль в глаза», уважаемый.

Гондольер помог ей выбраться из лодки. Со смешанным чувством нетерпения и нерешительности Франческа стояла и смотрела на очаровательную виллу. Какого черта ее подруги решили выкинуть этот фокус?

— Мне надо просто войти?

Гондольер кивнул и прощальным жестом снял шляпу. Он уже отплывал, оставляя Франческу одну на маленьком причале.

— Вас ждут, синьорина. Чао, прекрасная леди! И пусть в Венеции сбудутся все ваши мечты!

Франческа помахала ему рукой и стала подниматься по ступенькам. Толкнув незапертую дверь, она вошла в полутемную комнату.

— Ладно, шутники! — спокойно сказала Франческа. — Ну, где вы там, выходите! Тимбер! Кейти! Или это Пану пришла в голову такая безумная затея?

— Их здесь нет, Франческа.

Услышав незнакомый голос, она обернулась. Голос принадлежал сидевшему у закрытого ставнями окна мужчине.

— Что это значит? Кто вы? — Франческа собралась уже бежать, но, вспомнив, что, кроме как вплавь, выбраться отсюда было невозможно, передумала. Большой канал — это очень романтично, но только до тех пор, пока вам не надо в него нырять.

— Ваш благодетель. Я ждал все эти годы, чтобы встретиться с вами лицом к лицу, Франческа. Теперь наконец вы здесь. — Голос его упал до шепота. — Пожалуйста, подойдите поближе. Я хочу до вас дотронуться. Я хочу убедиться в том, что вы реальны.

Испытывая скорее любопытство, чем испуг, Франческа медленно двинулась к окну. Человек у окна повернулся, и Франческа увидела, что он сидит в необычном кресле. Это было кресло на колесиках.

— Мой благодетель? Я… я не понимаю, о чем вы говорите.

— Конечно, не понимаете. Мы с Джейсоном решили, что будет лучше, если у вас сложится впечатление, будто вашим покровителем в последние четыре года был фонд, а не частное лицо.

Франческа вспомнила о тех бумагах, которые Джейсон приносил ей на подпись и поспешно забирал назад, невнятно бормоча о том, что ни к чему портить глаза, разбирая мелкий шрифт.

— Наверное, лучше начать с самого начала. Вы с Паном… Вы с Джейсоном друзья?

Человек улыбнулся. Теперь Франческа могла видеть, что он вполне привлекателен, хотя физические страдания оставили на его лице глубокие морщины.

— У таких людей, как я, нет друзей. Но да, мы знакомы уже давно. Я знаком и с вами, Франческа. С тех пор, как увидел вашу прекрасную статую.

Франческа долго смотрела на него, и наконец она догадалась.

— Моя статуя! Вы… Вы — Дэйн Вандерхоф. — Франческа посмотрела на руку, которую он протянул, чтобы дотронуться до нее. В его прикосновении не было ничего сексуального, это было прикосновение человека, убедившегося в существовании чего-то очень ценного. — Я не могу понять, почему Пан не сказал мне, что вы тот, кто… Подождите минутку! — В глазах Франчески мелькнуло подозрение. — Все эти бумаги, которые я подписывала, все эти деньги — я, что же, в финансовой зависимости от вас, мистер Вандерхоф? Значит, если я…

Он пожал плечами.

— Юридически, наверное, да. Но это не имеет значения. Деньги для меня ничего не значат. Ничего. — На его лице вновь появилась улыбка. — Я обнаружил, насколько они бесполезны, когда ухлопал огромную сумму, пытаясь вылечить ноги.

Франческа с сочувствием посмотрела на Вандерхофа.

— Мне… мне жаль. Я, по сути, вас не знаю, но уверена, что для такого человека, как вы, паралич просто убийствен. Как это случилось?

— Какое это имеет значение, когда вы здесь, рядом со мной, а не в мечтах? Если бы вы только знали!.. Во время моих ужасных мучений и бесконечных операций я не переставал мечтать о вас. Думаю, именно это и не дало мне умереть.

Франческа чувствовала себя как во сне. Неужели все происходящее с ней реально, или Венеция превратилась в сюрреалистическую страну Оз?

— Я не понимаю. Вы думали обо мне все эти годы, с тех пор как Питер сделал для вас статую? — Это было странно, неправдоподобно. — Так это вы следили за мной…

— Да, до несчастного случая. Таково было мое соглашение с Джейсоном. Смотри, но не трогай руками. После падения, после того как я провел в больницах бог знает сколько времени, даже подсматривать оказалось невозможно. Хотя по-прежнему можно было наблюдать за вами издали, я не хотел, чтобы вы видели меня таким. Мне остались только мечты.

— Вы сказали, что у вас было «соглашение» с Джейсоном. Какое соглашение? Что он должен был за это получить?

Лицо Дэйна оставалось бесстрастным.

— Он хотел вам добра, то есть защищал вас от такого человека, как я. В то же самое время он получал от этого выгоду. Ваш друг сам коллекционер, Франческа. Он знаком с этой страстью.

Франческа понимала, что должна была бы сейчас испытывать гнев по отношению к своему наставнику. Но она была слишком хладнокровной и практичной, чтобы отвергать план, который не принес ей ничего плохого — только хорошее. По крайней мере до сих пор.

— Зачем вы заманили меня сюда? Что вы хотите?

Он впился в нее глазами:

— Я хотел бы знать, находите ли вы меня безобразным. А? Я вас отталкиваю, Франческа? Когда вы взглянули на меня, то сразу отвернулись. Я не знаю, была ли в ваших глазах жалость. Она была? Это все, что вы чувствуете, когда на меня смотрите?

На этот раз взгляд ее не дрогнул.

— Конечно, я испытываю к вам жалость — как и к любому, кто страдает. Что еще я должна к вам испытывать? Боюсь разочаровать вас, мистер Вандерхоф, но кроме естественного сочувствия к когда-то сильному мужчине, который сейчас прикован к инвалидной коляске, я больше ничего не чувствую. — Это была ложь. Франческа почти физически ощущала исходящую от этого человека властность. Его аура зачаровывала ее.

Глаза Вандерхофа заблестели еще сильнее.

— Моя холодная, прекрасная статуя! — прошептал он. — Мое хладнокровное сокровище, которое нельзя сломать или свести с ума огнем глупой страсти. — Он уткнулся лицом в ее ладони. — Мое совершенство! Мое вечное совершенство за стеклянной перегородкой… Если бы вы только знали, что значит для меня этот миг!

— Может быть, и знала бы, если бы вы мне сказали, что вам от меня надо, — сказала Франческа, убирая руки.

— Мне надо, чтобы вы стали моей женой. — С циничной улыбкой Вандерхоф посмотрел вниз, затем снова на Франческу. — Конечно, только формально, так как другого быть не может. — Он внимательно наблюдал за ее реакцией. — Вы не шокированы?

— Подозреваю, что так должно быть, но по некоторым причинам шока я не испытываю. Хотя я озадачена. Оставим в стороне очевидный вопрос о том, зачем я вам нужна. Я тоже понимаю страсть коллекционера. Но вот зачем мне выходить за вас замуж?

— Затем, — медленно произнес Дэйн, — что я могу дать вам тот мир, который вам нужен, и в то же время вы можете остаться в стороне от его страстей. Материальные вещи? — Он описал рукой круг. — Эта вилла — ваша, со всеми другими моими владениями, которые более обширны, чем об этом известно публике. Карьера фотомодели? Если хотите, я помещу ваше лицо на обложки всех журналов мира — без всякой борьбы, без интриг, без компромиссов. Путешествия, нужные люди, красивая одежда — весь мир. Все это будет вашим, если вы выйдете за меня замуж.

— А что получите вы?

— Вас, — тихо сказал он. — Я буду вами обладать. Обладать вашей красотой, чтобы ею восхищаться. Обладать сокровищем, чтобы благоговеть перед ним и хранить его в ящике из небьющегося стекла.

Франческа была потрясена больше, чем когда-либо в своей жизни. Не абсурдностью сказочного завершения ее путешествия за границу, не тем, что незнакомый человек предлагает ей «весь мир», а тем, что она не имеет против этого необычного предложения никаких возражений этического порядка. Все-таки немного неуютно ощущать себя наемницей. Тем не менее Франческа прекрасно сознавала, что дело обстоит именно так. И чтобы узнать о себе правду, нужно было появиться такому человеку, как Вандерхоф. Человеку, который знает ей цену.

— Я должна об этом подумать, — тихо сказала Франческа, повернув голову так, что в полутемной комнате Дэйн мог видеть только ее восхитительный профиль. — Прежде чем я смогу дать вам ответ, нам нужно лучше узнать друг друга.

Дэйн улыбнулся:

— Значит, я получил разрешение начать за вами ухаживать?

Франческа почувствовала непривычное возбуждение. Несомненно, это исключительная личность. Мысль о том, что такой человек, как Дэйн Вандерхоф, преследует ее, не имея возможности завоевать физически, доводила ее до эмоционального оргазма. Ее жизнь будет идеальной, как она всегда мечтала.

— Что может быть романтичнее Венеции? — рассеянно спросила Франческа.

— О да! — прошептал Вандерхоф, не сводя с нее глаз. — Но после Венеции будет небольшой сюрприз. А потом — потом, моя дорогая Франческа, будет весь мир. Любая его часть, которую вы выберете.

Подобно грациозной кошке, Франческа протянула руки к открытому окну — навстречу звукам Венеции, навстречу жизни, которую предлагал ей Дэйн Вандерхоф.

— Я выбираю все, — тихо сказала она. Гондольер внизу — не тот, который привез ее на виллу, но такой же красивый — улыбнулся ей, и Франческа послала ему воздушный поцелуй. — Я хочу все.

— И вы это получите, — прошептал Дэйн. Он задрожал в невыразимом экстазе, когда Франческа медленно подошла к нему, встала на колени и прижалась к его руке своей прохладной щекой. Другой рукой Дэйн дотронулся до ее льняных волос.

После первой встречи с Дэйном все пошло очень быстро. Франческа собиралась уезжать из Венеции вместе с Дэйном, но она должна была известить подруг, что не встретится с ними, и сообщить почему. Представив себе, с какими лицами Кейти и Тимбер будут читать телеграмму, сообщающую о том, что она выходит замуж за Дэйна Вандерхофа, Франческа улыбнулась. Из них троих меньше всего можно было ожидать, что именно она сбежит с практически незнакомым человеком.

Франческа долго составляла телеграммы, но в конце концов отправила их, так и не доведя до совершенства. Нужно было позаботиться еще кое о чем.

По настоянию Франчески перед отъездом в круиз по греческим островам они остановились в Риме.

— Нехорошо уезжать, не предупредив Доркас, — сказала она Дэйну. — Доркас безумно обрадуется контракту с «Дэйзи», который ты мне подыскал, но я все же хочу попрощаться с ней лично.

— Если не возражаешь, водитель высадит меня около нашего отеля. А ты можешь поехать на встречу с мисс Лунелли. Где, ты говоришь, вы встречаетесь?

— В баре «У Гарри». Не смотри на меня как сноб! Это не я выбирала. — Она взяла его за руку и улыбнулась. — Я долго не задержусь. А ты найди для сегодняшнего вечера какое-нибудь изысканное местечко. Только пусть оно не будет слишком чопорным — для этого я плохо экипирована.

Глаза Дэйна сверкнули.

— Тогда я не поеду прямо в отель. Около Испанской лестницы есть один дизайнер, который подготовит для тебя нечто сногсшибательное. Водитель! — Он дал шоферу указания и снова повернулся к ней. — На обед в средневековом замке нельзя надевать что попало.

— В замке? — Франческа улыбнулась. — Ты уже пытаешься меня испортить.

— Конечно. И это только начало. — Дэйн поднес к губам руку Франчески, наслаждаясь бархатистой прохладой ее кожи. — До вечера, кара миа.

Они уже приехали на виа Венето, поэтому Франческа тут же вышла из машины, чтобы отправиться к Доркас. Помахав рукой, она направилась к бару «У Гарри». Сидя в машине, Дэйн наблюдал за ней, отмечая, сколько голов поворачиваются в сторону прекрасной женщины, идущей по забитому людьми тротуару.

— Только начало! — прошептал он. Он подарит своей мраморной принцессе весь мир.

Сегодняшний ужин было не так легко организовать, поскольку друг Дэйна — владелец замка на Аппиевой дороге — уехал в Лондон. Но Дэйн в конце концов сумел связаться с графом и все устроить. Его Франческу будет развлекать камерный оркестр, в огромной столовой в Лючано ее будут встречать как королеву. И Дэйн сможет спокойно наслаждаться своей ледяной богиней, зная, что она наконец принадлежит ему. В то же время, напомнил себе Дэйн, Франческа никогда не сможет полностью ему принадлежать — в физическом смысле. Понимание того, что этого никогда не будет, доставляло Дэйну сладкую боль. Как коллекционер, он мог по достоинству оценить иронию судьбы: он наконец получил желаемый объект, но тот всегда будет окружен стеклянной перегородкой, непроницаемой для его вожделения.

Дэйн закрыл глаза и откинулся на сиденье. Его эстетическое чувство было полностью удовлетворено. Прекрасная женщина принадлежит ему. Все, что осталось, — это сделать ее мир идеальным, и тогда Франческа останется с ним навсегда.

— Чесс, конечно, я в восторге от контракта с «Дэйзи продактс», но ты абсолютно уверена, что действительно его понимаешь? — Глаза Доркас с беспокойством смотрели в лицо подруги. — Послушай, я знаю, что не смогу привести тебя к таким профессиональным успехам, к каким может привести он, но ты думала о цене, которую придется заплатить? — Доркас взяла Франческу за руку. — Дорогая, пусть он могуществен и богат, как Крез, но у Дэйна Вандерхофа репутация человека, который ничего не делает даром. — Она нахмурилась. — Прости меня за вульгарность, но он не может залезть тебе в трусы, потому что парализован ниже пояса. Так что ему тогда надо?

— Наверное, это звучит странно, но я понимаю его как никого другого, — спокойно сказала Франческа. — Пусть он маньяк, но он самый очаровательный мужчина из всех, кого я встречала в своей жизни.

— Ты действительно собираешься выйти за него замуж?

— Да! — Франческа засмеялась. — Не смотри на меня так! Это не то, что ты думаешь. Я совсем не авантюристка, нет. Просто Дэйн — именно тот мужчина, который мне подходит во всех отношениях. Он богат, он опытен, он могуществен, он обожает меня…

— И он импотент, — сухо сказала Доркас. — Прости мою прямоту, но как насчет секса? Будешь заниматься им тайком с садовником, с шофером или… — Увидев выражение лица Франчески, она замолчала. — Прости, я не хотела. Именно потому, что ты такая молодая, красивая и здоровая, я не могу понять, как ты могла даже подумать о том, чтобы выйти замуж за калеку.

Франческа посмотрела в окно. Девушка в подвенечном платье держала под руку симпатичного молодого человека. Нет, итальянцы — замечательный народ, но она никогда не будет такой, как они.

— Мы дружим четыре года, Доркас, и я всегда считала, что могу рассказать тебе обо всем…

— Ну конечно!

Франческа медленно покачала головой.

— Я никогда не смогла бы сказать об этом никому — ни Тимбер и Кейти, ни даже Пану. Доркас, я ненормальная! Я не такая, как другие женщины. Во мне чего-то недостает и всегда недоставало. — Она взяла свой бокал и, не поднося к губам, поставила его на стол. — Помнишь того фотографа здесь, в Риме, по которому все девочки сходят с ума?

— Серджо! — Доркас беззвучно присвистнула. — Этот великолепный итальянский парень. Как я могла о нем забыть? — Она прищурилась. — Значит, это было не совпадение, когда вы оба одновременно взяли выходные перед съемками «Адажио»! Некоторые об этом уже говорили. — Доркас зажгла сигарету и лукаво посмотрела на Франческу. — Мама миа! Уик-энд в постели с Серджо! От одной мысли об этом у меня начинается дрожь в коленках. — Она наклонилась вперед. — Ну, давай рассказывай все отвратительные подробности, вплоть до того, боксер он или жокей-коротышка. — Увидев изумленный взгляд Франчески, Доркас загадочно сказала: — Это моя секретная классификация. Не обращай внимания. Просто расскажи мне, каков он в постели.

Франческа уставилась в тарелку, где лежали нетронутыми знаменитые маринованные цыплята Гарри.

— Было ужасно, — прошептала она. — Я имею в виду, что это не он… это не его вина, что… — Она подняла взгляд. — В общем, дело во мне. Я не могу ложиться в постель с мужчиной. С любым мужчиной — даже таким привлекательным, как Серджо.

Доркас чуть не поперхнулась сигаретой.

— О Господи! — прокашлявшись, слабым голосом сказала она. — Чесс, ты хочешь мне сказать, что ты… гм… — Она безнадежно махнула рукой.

— Нет, я не хочу сказать, что я лесбиянка или что-нибудь в этом роде. Ни в коем случае. Я… я вообще никто — в сексуальном смысле. Я пустое место, вообще без всякой ориентации.

Доркас подхватила вилкой последнюю макаронину, лежавшую на тарелке ее подруги. От итальянской пищи она полнеет, но какая, к черту, разница, если она больше не фотомодель.

— Но если встретится подходящий мужчина…

Франческа вовремя успела отодвинуть от нее корзинку с хлебом. Доркас надо защищать от нее самой, особенно когда она нервничает.

— В этом все и дело: он встретился. Дэйн — именно то, что мне нужно. Разве ты этого не видишь? Мне не нужно ему ничего объяснять, он никогда не потребует того, чего нет. Мне не нужно ничего изображать, я могу просто жить!

Ссутулившись, Доркас внимательно посмотрела на подругу.

— Ты меня поражаешь. Я все время подозревала, что ты ледышка, но не представляла себе, что настолько! Пожалуй, я и не знаю, что сказать.

— Ты можешь сказать, что желаешь мне самого наилучшего. Ты можешь сказать мне: «Будь счастлива!»

Доркас пристально посмотрела на пылающее лицо Франчески.

— Не думаю, что тебе это надо. Ты ведь уже и сейчас счастлива, не так ли?

— Да, — тихо сказала Франческа. — Да, я счастлива. Это то, о чем я мечтала всю жизнь.

Слава… деньги… положение в обществе… поклонение — все это у нее будет. Но что еще лучше — все это будет без малейших усилий с ее стороны.

Она станет мраморной богиней Дэйна Вандерхофа, которую не коснутся низменные стороны жизни. Именно этого хотела Франческа.