Любовники

9

Норма Роуэн порхала по приемному покою, нося мужу кофе и печенье из стоявшего в коридоре больницы торгового автомата. Роджер сидел в пластмассовом кресле, ломая себе голову над пунктом «форс-мажорные обстоятельства» в страховом полисе на картину.

— С деньгами проблем не будет, — в десятый раз громко сказал он. — Тут ясно указано, что если производство картины прерывается из-за смерти, болезни или увечья любого члена съемочной группы, страховка выплачивается полностью. Они выплатят всю сумму даже в том случае, если картину придется прикрыть.

Роз Гринуэй, прижавшаяся к плечу Зака, продолжала всхлипывать, но ее горе и потрясение постепенно сменялись усталостью. Зак, оскорбленный бесчувственностью продюсера, вполголоса бросил:

— Помолчи, Родж. Мы еще ничего не знаем. Мелани в операционной уже два часа, а у тебя на уме только страховка.

— Это наше единственное утешение!

— Зак, ты должен радоваться, что Роджер думает о картине, — проворчала Норма. — Интересно, что бы ты делал, если бы он не заботился обо всем заранее!

— И он еще поднимает хвост! — прошипел Роуэн. — Кто не стал звонить Уэллсу Коупу? Кто настоял, что сам поговорит с Мелани? Кто позволил ей встретиться с Сидом Уайтом? Кто не ударил палец о палец, чтобы оградить ее? Невски, наш гениальный режиссер, вот кто, и все знают это. Эта траханая заваруха — его рук дело!

— Кто тут у вас главный? — спросил запыхавшийся новый посетитель, растрепанный юноша, выглядевший так, словно только что вскочил с постели.

— А вы кто такой, черт побери? — ответил вопросом на вопрос Зак.

— Оливер Брэди из «Кейлиспелл дейли интерлейк». Я слышал, что произошел несчастный случай.

— Нам нечего вам сказать! — рявкнул Роуэн.

— Мелани Адаме в больнице, а вам нечего сказать? — хмыкнул возбужденный репортер.

— Убирайтесь отсюда к чертовой матери! — обернувшись к нему, зарычал Роджер.

— Сейчас я избавлюсь от него. — Зак взял Брэди за руку и вывел в коридор. — Я Зак Невски, режиссер «Хроник». Кто вам сказал? Один из санитаров «Скорой помощи»?

— Вы что, шутите? Так я и выдал вам мой источник информации! Я знаю, что в нее стреляли, нанеся множественные ранения, знаю, что рядом с ней обнаружили мертвого голого парня. Возможно, самоубийство. Знаю, что полиция осматривает дом. Это сенсационная новость, и я узнал про нее первым. Я никуда не уйду, пока не выясню подробности. Пресса имеет на это право. Кто тот малый в приемном покое?

— Роджер Роуэн, продюсер картины. Он очень расстроен, и это понятно. Не судите его строго… Я никогда не видел вас на наших пресс-конференциях, — осторожно сказал Зак. — Вы в газете недавно?

— Ага. Вот мое удостоверение, если не верите. Вообще-то я работаю в отделе спорта, но это мой материал, и я никому его не отдам!

— Никто и не просит, — успокоил его Зак. — Мы еще не знаем, в каком состоянии находится мисс Адаме, — продолжал он. — Врачи пока молчат, поэтому остается только ждать.

— Кто этот мертвый парень? Почему он был найден голым в спальне Мелани посреди ночи? Почему стрелял в нее? Гнев? Любовная ссора? Бурный секс?

— Кто, где, когда, что, почему… Я отвечу на все, за исключением «почему»… — медленно сказал Зак, лихорадочно соображая, как подать эту историю, которая разнесется по всему миру. От первого репортажа зависело очень многое. — Брэди, — наконец решился он, — утром здесь будет охрана и ребята из пресс-центра студии. Они летят сюда на принадлежащем компании реактивном самолете. Все главные программы новостей тоже пришлют своих репортеров. Вас не подпустят к больнице и на сто метров. Вашей газете придется прислать сюда своего главного редактора, а не начинающего репортера из спортивного отдела. Таковы условия игры. Но вы толковый, предприимчивый юноша и заслуживаете эксклюзивного интервью.

— Я уже получил его, — самоуверенно заявил Брэди.

— Конечно. Но узнали лишь одну десятую правды. Эка невидаль! Большие парни возьмут ваш материал, перепишут его, а остальное узнают сами.

— Послушайте, Невски, даже если вы не ответите ни на один мой вопрос, у меня материала больше чем достаточно, так что можете не шантажировать меня!

Зак сделал паузу, заглянул в глаза молодого возбужденного репортера, вздохнул и наконец сказал:

— Брэди, вы меня убедили. У вас есть диктофон? Хорошо. Не включайте его. Просто запомните то, что я скажу. Это не для записи. Я не имею права сообщать вам такие подробности. — Зак тяжело вздохнул. Дело ему предстояло сложное. Легче было бы пересказать сюжет шекспировских «Бесплодных усилий любви» ораве шестиклассников. — Мелани Адаме стала жертвой трагедии на любовной почве, — со вздохом сообщил он. — У нее был очень серьезный роман. Страстная любовь с молодым человеком по имени Сид Уайт. Сид Уайт покончил с собой. Мисс Адаме и Сид Уайт держали свои отношения в тайне, но эти отношения продолжались довольно долго. Для Сида Уайта это была первая работа в кино. Он был… э-э… дизайнером, но согласился стать на время съемок осветителем, чтобы быть рядом с мисс Адаме. Недавно мисс Адаме поняла, что должна порвать с ним. Сид Уайт становился все более неуправляемым и маниакально ревнивым. Она боялась за его рассудок. Сид настаивал на браке, но она не хотела себя связывать, хотя и любила его.

— Мелани любила этого малого?! Вы меня не разыгрываете?

— Ничуть. Мелани Адаме искренне любила Сида Уайта и чувствовала себя несчастной, понимая, что он ей не пара. Брэди, это был настоящий старомодный роман. Черт побери, мисс Адаме всегда была очень романтичной. Достаточно вспомнить фильмы, в которых она играла.

— Я не видел ни одного.

— Что ж, Брэди, вы многое потеряли. Короче, в пятницу вечером я пришел к ней, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Предложил предоставить это дело мне и пообещал все уладить. Но она не согласилась и даже разозлилась на меня. Она была слишком чувствительной, слишком старомодной, чтобы слушаться советов, и настояла на том, что поговорит с Сидом сама… Сказала, что так будет правильно. Это ее подлинные слова, Брэди. «Так будет правильно»… Поэтому Сид и пришел к ней поздно вечером. Наверняка мисс Адаме пригласила Уайта сама, иначе мисс Роз Гринуэй, ее помощница, парикмахер и подруга, живущая с ней в одном доме, никогда бы не впустила его.

— И что было потом? Откуда он взял пистолет?

— Одному богу известно. Кто знает, сколько людей ходит по городу с пистолетом в кармане?.. Так вот, Мелани тревожило его психическое состояние, неуравновешенность и беспричинная ревность. Мне приходит в голову только одно: узнав, что Мелани Адаме не хочет выходить за него замуж и намерена порвать с ним, Сид окончательно вышел из себя. Он выстрелил в нее, решил, что она мертва, а затем покончил с собой. Как в «Майерлинге»… Вы помните фильм «Майерлинг»? Нет? Так назывался замок в Австрии, где кронпринц Рудольф убил Марию, свою возлюбленную, а потом застрелился сам. Это было преступление на любовной почве, совершенное в девятнадцатом веке. Брэди, женщины типа Мелани Адаме вызывают у мужчин именно такую страсть. Такова их злая судьба… «Майерлинг в Монтане»… Похоже, сегодня ночью история повторилась.

— «Майерлинг в Кейлиспелле»… Нет, «Майерлинг в Монтане» звучит лучше.

— Было несколько версий того, что именно произошло в ту ночь неподалеку от Вены, — продолжил Зак, убедившись, что рыбка клюнула. — Была ли согласна Мария на двойное самоубийство, в точности неизвестно, но эта история не забылась. Так же, как не забудется ваша история, Брэди. Она принесет вам славу! Но не увлекайтесь. То, что случилось сегодня ночью, не было самоубийством по договору. Мелани Адаме пыталась защищаться… убежать от Сида Уайта, когда он попытался убить ее.

— Почему же на ней была только ночная рубашка, а он был совершенно голый? Почему нельзя было поцеловаться на прощание одетыми?

— О господи, Брэди, неужели вы ничего не понимаете в любви? — застонал Зак. — Соображайте быстрее, иначе будете до конца жизни писать только о бейсболе! Почему? А как по-вашему? Я скажу вам почему! Должно быть, Мелани Адаме позволила этому чокнутому овладеть собой в последний раз, потому что она жалела его. Худшее, в чем ее можно обвинить, это в недостатке здравого смысла, в мягкосердечии, в излишнем романтизме и старомодности. Это была роковая ошибка! Сид не смог сделать ее своей собственностью и убил, чтобы она не досталась никому другому. Типичное преступление на почве страсти, безумной страсти… О боже! Вы пишете о Мелани Адаме, а не о какой-нибудь посредственности. Она лежит в операционной, жертва преступления, совершенного под влиянием романтического чувства. Не забудьте этого, Брэди! Ну все, мне пора возвращаться в приемный покой.

— Вы позвоните мне в газету, как только узнаете о ее состоянии? — алчно спросил Брэди.

— О нет, увольте. Я и так рассказал вам слишком много. Даже то, на что не имел права.

— Послушайте, Невски, если вы позвоните мне и сообщите, что именно сказали врачи, я прочитаю вам свою статью еще до того, как сдам ее. Обещаю. Я не хочу упустить свой куш.

— Справедливо. Ну что ж, Брэди, если рассказ будет честным, если вы не будете заниматься отсебятиной, если статья будет опубликована в таком виде, в каком вы ее прочтете мне, я буду держать вас в курсе. Когда появятся дополнительные новости, я свяжусь с вами. Эта история вызовет много шума, и в наших с вами интересах изложить ее правильно. Но если хоть одна живая душа узнает, кто дал вам информацию, вы перестанете для меня существовать. Вот номер моего телефона в офисе съемочной группы. Вы можете звонить мне в любое время. Все остальные журналисты будут что-то узнавать только во время пресс-конференций. Если я буду на съемках, секретарша сообщит мне о вашем звонке, и я перезвоню. Если я буду в больнице, то похлопочу, чтобы вас пропустили. Дайте мне номер вашего домашнего и рабочего телефонов. Бульварная пресса настолько лжива, что мне будет приятно иметь дело с человеком, который дорожит именем честного журналиста, даже если он и не романтик.

— Как правильно пишется «Невски»?

— Я уже сказал вам: это не для записи. Ради бога, называйте меня «информированным источником»! — с жаром сказал Зак.

— Мне все равно нужно знать, как пишется ваша фамилия. Вы и продюсер были первыми, кто оказался на месте любовного преступления. «Майерлинга в Монтане».

«Вот и состоялся мой дебют в роли Болтуна», — подумал Зак, поспешно возвращаясь в приемный покой. Он не был бы так уверен в том, что можно сказать Брэди, а о чем следует умолчать, если бы не слышал множества рассказов старого лиса Вито Орсини о катастрофах на съемочных площадках. Отец Джиджи был докой по части отношений с прессой. Он научился этому в ходе долгого общения с воротилами кинобизнеса. Зак подружился с Вито, когда тот переманил его из Нью-Йорка и дал поставить «Честную игру». Зак спас картину, которая стала первым успехом Вито после долгого бездействия, а самому Заку принесла славу наиболее многообещающего молодого режиссера Голливуда.

Зак понимал, что сделал всего лишь первый шаг, придав происшедшему более-менее приемлемый вид. Даже если произойдет чудо и Мелани сможет продолжить съемки, процесс чрезвычайно усложнится. В ходе своей долгой и трудной карьеры Вито сталкивался со случаями и похуже, но никогда не шел на компромиссы и не пытался свалить вину на режиссера. Судя по всему. Роуэн собирался сделать и то и другое. Зак понял, что ему нужен союзник, разбирающийся в способе мышления Роуэнов и Экерманов. Ему был нужен Вито Орсини.

Еще полчаса прошло в гробовом молчании. Наконец из смежной операционной в приемный покой вышли два усталых хирурга.

— Все будет о'кей, — сказал тот, что был старше. — Ей очень повезло. Если бы вы привезли ее на десять минут позже, мы были бы бессильны. Пришлось перелить много крови, и она выкарабкается. Сейчас ее отправили в палату интенсивной терапии, под постоянный присмотр.

— Лицо? — простонал Роуэн. — Что с ее лицом?

— Слава богу, лицо не пострадало, — сказал второй хирург. — Пуля пробила артерию в запястье и вызвала сильное кровотечение. Несколько костей руки сломано; кроме того, сильно пострадало плечо. Мы сделали все, что могли, но ей понадобится специальный уход, а затем реабилитация руки под наблюдением хорошего специалиста. Постарайтесь, чтобы он прилетел сюда завтра.

— Когда она сможет вернуться к работе? — спросил Роуэн.

— К работе?! — недоверчиво спросил младший из хирургов.

— Джо, не удивляйся, это же киношники, — с презрением сказал старший. — Я не знаю. Все зависит от осложнений, которые невозможно предвидеть, от ее физического и эмоционального состояния, реакции на переливание крови и миллиона других факторов. Я не смогу ответить на ваш вопрос, пока ее не переведут из палаты интенсивной терапии.

— Хотя бы примерно! — стоял на своем Роуэн.

— Будь я на ее месте… то выздоровел бы не раньше, чем через полгода, — сказал врач. — А потом поискал бы себе другую работу.

Когда хирурги ушли, Зак и Роуэн устремились к стоявшим в коридоре телефонным будкам. Зак собирался позвонить Брэди, а Роуэн — своему агенту. Вскоре Зак вернулся с Роз Гринуэй, ждавшей, пока Роуэн закончит разговор. Наконец продюсер вышел из будки и подошел к жене.

— Роджер, нам нужно поговорить, — тихо сказал Зак. — С глазу на глаз. Давай-ка немного пройдемся.

— Ну, что еще?

— Аллен Хенрик, второй рабочий, с которым трахалась Мелани… Сам понимаешь, его имя всплыть не должно.

— Ага…

— Ты должен как можно скорее договориться о встрече с Лу Кейвоной. Он обязан взять Аллена на себя. Кроме того, Лу еще не знает о смерти Сида. Парень был его шурином.

— Прежде всего я должен позвонить Экерману. Это мой долг.

— Роджер, ты сможешь свалить всю вину на меня, когда Экерман проснется. Зачем тревожить его посреди ночи? Он не скажет тебе за это спасибо. Лу Кейвона сейчас важнее. Можно попробовать замять дело.

— Замять дело! Да эта новость появится на первых полосах газет! Каждая радиостанция, каждый телеканал… Все это только вопрос времени. Один бог знает, что собирается написать этот сопляк.

— Будем молиться, чтобы он оказался поклонником Мелани Адаме.

Современные средства связи тут же распространили сообщение Оливера Брэди по всему земному шару. И хотя добраться до далекого Кейлиспелла в феврале было не так просто, но к концу следующего дня местный аэропорт испытывал небывалую нагрузку.

Все мотели и гостиницы города спешно набирали людей, чтобы готовить номера, пустовавшие с прошлой осени. Владельцы ресторанов висели на телефонах, обзванивая поставщиков до самого Сан-Франциско и суля неслыханные цены за доставку продуктов самолетами. Они знали, что внакладе не останутся.

Первыми прибыли представители киностудии: начальник производственного отдела Джо Ирвинг со своими помощниками и секретарями; отдел связей с общественностью в полном составе; начальник службы безопасности студии со своими людьми; большая группа юристов студии; адвокат Мелани Адаме; агент и адвокат Роуэна. «Похоже, защищать форт в Голливуде остался один Экерман», — подумал Зак. Вслед за десантом со студии в городок хлынули журналисты и репортеры.

Вито Орсини, которому Зак позвонил среди ночи, прибыл в Кейлиспелл одним из первых, сумев попасть на самолет со страховыми агентами, и теперь делил с Заком люкс в «Аутлоу-Инн».

— Знаешь, что бы я сделал, если бы у меня был дом в Кей-лиспелле? — спросил Вито, смеясь одними глазами. — Устроил бы аукцион между немцами и японцами, сдал им дом минимум на три месяца и увез всю семью вместе с малышами куда-нибудь во Флориду, пока не кончится бум. Я бы одним махом заплатил за учебу детей в университете, а ребятишки бы как следует загорели. Черт побери, к тому времени, когда прибудут «Инкуайерер» и «Сан», здесь даже отапливаемый гараж будет стоить целое состояние!

— Вито, я рад, что тебе так весело, — вымученно улыбнулся Зак.

— А я рад, что это не моя картина, — парировал Вито. — Ну, рассказывай…

— Лу Кейвона просто молодец. Сид Уайт был братом его жены, и Лу клянет себя на чем свет стоит за то, что устроил ему эту работу. Ему ужасно стыдно перед женой и ее семьей, но он понимает наши трудности не хуже Экермана.

— А что с другим рабочим? — поинтересовался Вито.

— Лу взял Аллена Хенрика на себя. Я не стал спрашивать, как он это сделал, да и не слишком интересовался, но Хенрик уже улетел в Лос-Анджелес, где будет работать в другой съемочной группе. Поскольку Хенрик человек женатый и скандал ему ни к чему, он будет держать язык за зубами.

— А как будет с остальными членами съемочной группы и обслуживающим персоналом? Едва репортеры начнут рыть землю, хватит одной наблюдательной официантки, чтобы распространились слухи…

— Вито, я знаю. Но это будут всего лишь слухи. Все проглотили официальную версию и считают ее правдой. Это самое большее, на что можно было надеяться.

— Ты хорошо поработал, малыш. «Майерлинг в Монтане». Отличная идея.

— Комбинация пьес, поставленных мной в старших классах, и кошмарных историй, услышанных от тебя.

— Я когда-нибудь рассказывал тебе о катастрофе во время съемок «Медленного парохода», случившейся в 1975-м? Нет? Тогда выход из ситуации мне подсказала Мэгги Макгрегор. Это положило начало ее карьере. Короче, убийца до сих пор трудится в кинобизнесе и время от времени получает «Оскара». Не спрашивай его имя, все равно не скажу… А что, Мэгги присоединится к этой собачьей свадьбе?

— Разве она может пропустить такое?

— Я не видел ее после предварительного просмотра фильма «БАСП»[1], — сказал Вито, вспоминая, как несколько лет назад Мэгги Макгрегор, самая влиятельная тележурналистка страны, удрала из его постели, даже не попрощавшись, едва узнала о масштабах провала. После этого Вито поставил три фильма, пользовавшихся успехом, но с Мэгги больше не встречался.

— У тебя осталось какое-нибудь влияние на нее? — с надеждой спросил Зак.

— Все зависит от того, есть ли у нее совесть. Интересный вопрос, малыш. Что чувствует женщина, которая трахалась с тобой до изнеможения, а потом бросила тебя только потому, что ты снял вшивую картину? Кто, по ее мнению, виноват — ты или она?

— Думаю, она чувствует себя так, как ей выгоднее, — ответил Зак, удивленный признанием Вито. «БАСП» снимался в ту пору, когда Вито еще был мужем Билли Айкхорн-Орсини-Эллиот. — Возможно и то и другое.

— А как быть с местной полицией?

— До сих пор врачи не разрешали им говорить с Мелани. Но она чувствует себя неплохо, и ее должны вот-вот перевести из палаты интенсивной терапии в обычную. А там мы не сможем помешать шефу полиции допросить ее.

— До тех пор ты должен проинструктировать ее. Сегодня же вечером.

— Как будто я не знаю… — вздохнул Зак. — Понятия не имею, что она должна говорить.

— Все очень просто. Попроси сказать, что она ничего не помнит. Nada[2]. Все события того дня выпали у нее из памяти. Шок. Одна реплика: «Не помню». Или две, если у нее хватит сил. «Как я сюда попала?» Классическая реплика, я ее обожаю. Вот и все. А сейчас, будь добр, оставь меня одного. Я должен перечитать сценарий.

— О господи, Вито! Даже если свершится чудо и через десять дней Мелани сможет сниматься, ей наложат гипс и она будет носить руку на перевязи. Впрочем, у нас и десяти дней нет. Иствуд и Ньюмен задействованы в съемках с Мелани в ближайшие дни. Две ударные сцены! Придется закрыть картину, хотя компания ни за что не выплатит всю страховую сумму. Джо Ирвинг и остальные сотрудники производственного отдела сейчас просматривают отснятый материал. Им наверняка понравится. Но это только усугубит дело.

Вито покачал головой и посмотрел на Зака с сочувствием и превосходством одновременно.

— Слушай, шел бы ты отсюда. Дай мне подумать… Ладно, ладно, задавай свой вопрос. Он у тебя на лбу написан.

— О черт, Вито… — Зак смотрел на него с молчаливой мольбой.

— Малыш, у Джиджи все нормально. Карьера развивается стремительно. Еще один крупный заказ и всего два штрафа за нарушение правил дорожного движения.

— Вито…

— Ну да, да, парень у нее есть. А чего ты ждал?

— Что за парень?

— Насколько я слышал, кто-то с ее работы. Со времени вашего разрыва Джиджи так и не нашла времени поговорить со мной. Скорее всего, просто не захотела. Она знает, что мы с тобой друзья. — Вито пожал плечами. — Я должен был учесть, что твой опыт общения с деловыми женщинами уступает моему… Все, ступай, у меня есть свои дела.

«Поняла ли Мелани хоть что-нибудь из того, что я говорил ей вчера?» — ломал себе голову Зак, идя в палату следом за врачом и шефом полиции Кейлиспелла. Когда он втолковывал ей, что следует говорить, Мелани не вымолвила ни слова. Она лежала с закрытыми глазами; осунувшееся лицо без кровинки было лишено всякого выражения. Мелани слышала его, но никак не отреагировала на услышанное. Сколько успокоительного ей дали? Запомнила ли она то, чего нельзя говорить шефу полиции?

Зак прислонился к стене палаты, а главный хирург и полисмен сели на стулья рядом с кроватью.

— Всего несколько минут, шеф, — сказал врач. — Если я увижу, что с нее достаточно, то дам вам знак.

— Договорились, док… Мисс Адаме, прошу прощения, но мне нужно задать вам несколько вопросов, — вполголоса произнес полисмен и включил диктофон.

Мелани открыла свои дивные глаза и с испугом посмотрела на него. Шеф на миг лишился дара речи, но тут же взял себя в руки и начал:

— Мисс Адаме, в ту ночь, когда в вас стреляли… Сид Уайт что-нибудь сказал перед тем, как вынуть пистолет?

— Сид… как он? Где он? — выдавила Мелани.

У Зака зашевелились волосы от ужаса. Она не помнила того, что он внушал ей вчера!

— Он… он… — Полисмен осекся. Как сказать бедной женщине, что Сид Уайт покончил с собой?

— Он лишил себя жизни, мисс Адаме, — осторожно сказал врач.

— Нет! Нет! О боже… милый Сид… бедняжка. Я так боялась за него, — пробормотала убитая горем Мелани. — Он был таким порывистым, таким уязвимым… Он был слишком слаб для этого мира… не так, как другой…

— Другой?!

Зак закрыл глаза, понимая, что все пропало.

— Другие, другие… люди из съемочной группы… У него была нежная, прекрасная душа, и я любила его.

— Мисс Адаме, он стрелял в вас, — напомнил полисмен.

— Он сам не понимал, что делает… — прошептала Мелани. — Должно быть, он сошел с ума. А теперь… Сида нет. Это доказывает его любовь. Все эти месяцы… я твердила, что у него нет причины для ревности… но он не верил мне…

— Вы сказали ему, что между вами все кончено? Это было мотивом? — спросил полисмен.

— Должно быть. А что же еще? Я должна была послушаться Зака… Он хотел избавиться от Сида… а я оказалась дурой… Я любила его и послушалась своего сердца. — На глазах Мелани выступили слезы.

— Шеф, ради Христа, оставьте ее в покое! — сердито сказал врач.

Полицейский встал и быстро вышел из палаты, борясь с желанием оглянуться и еще раз посмотреть на женщину, красивее которой не было на свете. Врач сосчитал пульс Мелани, а затем наклонился и прижал к ее груди стетоскоп. Этого мгновения Мелани хватило, чтобы увидеть Зака и незаметно подмигнуть ему.

— Вито, она все поняла! И все разыграла как по нотам.

— Теперь понял, за что я люблю актрис?

— Я чуть коньки не отбросил. И она знала об этом. Нарочно все подстроила!

— Ты их тоже любишь, — снисходительно улыбнулся Вито.

— Но эту? Нет, тут совсем другой уровень. Мелани ткнула меня носом как щенка и отправила подучиться.

— Малыш, я не сомневаюсь теперь, что ты сумеешь закончить картину. Если сегодня она сыграла роль Дузе, то через пару дней сможет сыграть и две сцены с Иствудом и Ньюменом. Без проблем.

— Ты думаешь? Ей предстоят натурные съемки. Пол делает ей предложение в санях, запряженньи лошадью, а сцена отказа происходит на ступеньках лестницы, ведущей к особняку Клинта.

— Взгляни на страницу восемьдесят восемь. Я заложил это место. Там она падает с лошади — естественно, не она, а дублерша, — и разбивается. И сцена предложения, и сцена отказа пройдут в больнице, причем она будет лежать в постели. Прическа, грим, временами ночная рубашка, временами гипс и повязка. Когда она поднимется — а я предполагаю, что это произойдет довольно скоро, — ты снимешь ее и лошадь. Не обязательно сажать Мелани верхом, достаточно, чтобы она постояла рядом. А потом ты будешь совершенно свободен; все остальное она сыграет с гипсом, повязкой и чем угодно. Твоей единственной проблемой станет смена костюмов.

— Вито, но…

— Что «но»?

— Мелани преподает игру на фортепиано! Не забывай об этом.

— Те сцены, где она дает уроки, уже сняты, верно? Отлично… А теперь она будет учить пению. Мелани ведь умеет петь? Если нет, возьмешь дублершу. Не будь таким буквоедом. Люди не читают книг и не сравнивают их сюжет с сюжетом фильма. Девяносто пять процентов романа «Унесенные ветром» в картину не вошли. Кстати, почему здесь нет твоего сценариста? Вызови его завтра же. Он может спать на полу.

— Вито, побойся бога! Как мы будем снимать в больничной палате? Палата Мелани самая большая во всей больнице, но камеры, операторы, прожекторы, кабели… Нет, уместиться там невозможно.

— Сколько будет стоить на пару дней снять операционную? В крайнем случае, снимай в операционной по ночам. Максимально используй дублершу. Кровать Мелани на колесиках, так что ее можно разворачивать под любым углом. Никаких операторских изысков, только крупные планы.

— Я когда-нибудь говорил, что люблю тебя?

— Кажется… Пойдем выпьем. Я угощаю.

Бар «Аутлоу-Инн» был переполнен, и Заку с Вито пришлось дожидаться, пока освободится столик. Поскольку съемки были прекращены до особого распоряжения, все, кроме вновь прибывших сотрудников студии, оказались свободными. Они с удовольствием собирались, сплетничали и радовались тому, что работы нет, а денежки капают.

— Пикируем! — скомандовал Вито, увидев собравшуюся уходить группу костюмеров. — Что будешь пить?

— «Негрони», радость моя, а ты как думал? — раздался женский голос, и к ним присоединилась Мэгги Макгрегор. — Помнишь, котик, когда ты впервые угостил меня этим коктейлем? Рим, тысяча девятьсот семьдесят четвертый год, «Остерия дель Орсо». Я никогда этого не забуду. — Она наклонилась и поцеловала Вито в губы. — Если в Монтане нет «кампари», я буду очень разочарована. Кстати, как ты сюда попал, черт побери?

— Я решил, что ты непременно примчишься, и разбил здесь лагерь! — засмеялся Вито. Он был ужасно рад видеть ее. Если Мэгги вспомнила времена, когда брала у него интервью для «Космо», будучи никому не известной журналисткой, интервью, за которым последовали две недели страстной любви и глубокая взаимная привязанность, о дальнейших неприятностях можно было забыть.

— Ты, как всегда, неотразим… — Мэгги смерила Вито оценивающим взглядом и заметила, что ни прошедшие годы, ни местные морозы не уменьшили исходящего от него тепла. Его короткие вьющиеся волосы ничуть не поредели, а несколько морщин на лице только прибавили ему значительности. — Узнаю прежнего Вито Орсини. Только он может ходить в твидовом костюме и кашемировом пальто там, где все остальные кутаются кто во что горазд… А кто этот джентльмен? — спросила она, показывая на Зака.

— Мэгги, позволь представить тебе Зэкери Невски, режиссера «Хроник».

— Ах, вот как? Зак, я была без ума от вашей «Честной игры». — Мэгги испробовала на нем чары своих выразительных темных глаз. Тех самых проницательных и все видящих глаз, которые держали в страхе половину представителей шоу-бизнеса. Глаз, которые заставляли людей публично признаваться в том, что они всеми силами пытались скрыть. Мэгги было тридцать два года, и она находилась в самом расцвете сил. Она была любимицей миллионов американцев, смотревших вечерние теленовости.

— Спасибо, Мэгги, — почтительно сказал Зак.

— Так что здесь делает Вито? — осведомилась она.

— Вито? Гм-м… ну…

— Мэгги, я прилетел, чтобы уговорить Зака стать режиссером моей новой картины, а когда начался этот фейерверк, решил подождать и посмотреть, чем он закончится.

— Какой новой картины? — требовательно спросила Мэгги.

— Это секрет. Говорить об этом пока рано. Даже тебе, любовь моя. Но Зак уже дал мне слово. Правда, Зак?

— Конечно… — Деваться было некуда. Теперь Зак был связан обещанием крепче, чем если бы подписал договор. Ему стало ясно, почему Вито с такой готовностью откликнулся на его предложение. Что ж, все справедливо. Он был перед Вито в долгу за спасение «Хроник»…

— Так, значит, вы снова в одной упряжке? Чудесно. Обещайте, что будете держать меня в курсе. Слушай, Вито, ты помнишь, как мы обедали в «Бутике Ла Скала» на Беверли-Хиллз? Я брежу или Билли действительно начала писать кипятком, когда мы вспомнили съемки «Медленного парохода»? Я не перестаю ломать себе голову… Я ей никогда не нравилась и не нравлюсь до сих пор, но разве я не искупила свою вину, когда позвонила тебе за день до церемонии и сообщила, что ты получил «Оскара» в номинации «Лучший фильм года»?

— Ну, ты же знаешь, как Билли относится к…

— Вы поболтайте, а мне пора бежать. — Зак решительно поднялся из-за стола.

— Интересно, куда это? — по привычке спросила Мэгги, не сводя глаз с Вито.

— Опаздываю на пресс-конференцию, — сказал Зак и пулей вылетел из бара, боясь истерически расхохотаться.

— Он душка, — сказала Мэгги. — Просто душка.

— Место занято, Мэгги.

— Кем это?

— Моей дочерью. Он член семьи.

— Ну… раз так… — Искорка интереса в глазах Мэгги тут же погасла.

— Слушай, тут так шумно, что я тебя едва слышу, — пожаловался Вито. — Может, выпьем в местечке потише? Например, у тебя в номере. Нам есть что сказать друг другу. Я бы пригласил тебя к себе, но, увы, мы живем в одном люксе с Заком.

— Пойдем ко мне, — согласилась Мэгги. — Закажем обед в номер и слегка расслабимся. Все равно сегодня вечером ничего важного не случится.

— Так ты тоже остановилась здесь?

— Ну конечно, Вито, — с удивлением ответила Мэгги. — В президентском люксе. Мой телеканал заботится о своих сотрудниках.

К тому времени, когда в номер доставили обед, Вито заставил Мэгги поверить, что идея о часовой телепередаче, посвященной спасению «Кейлиспеллских хроник», принадлежала ей самой.

— Забавно… Меня привлекает не столько сам фильм, сколько интерес, который проявляют к нему люди, — сказал Вито, когда они лежали в постели, решив отложить еду ради долгожданного воссоединения.

— Попытка убийства и самоубийство? Вито, эта история навязла у всех в зубах. О ней будет написано столько, что через десять дней людей начнет тошнить. Ради нее я бы и прилетать не стала, но руководство телеканала настояло.

— Согласен. В самой попытке убийства и самоубийстве нет ничего интересного. Даже при том, что жертвой стала Мелани Адаме. Меня интересует то, что будет дальше. Мелани — актриса, которая сделала самую легкую и быструю карьеру в истории кино. У нее никогда не было никаких осложнений. Конечно, у нее бесспорный талант, конечно, она потрясающая красавица, но мы оба знаем, что с этим она родилась. И в этом есть что-то дьявольски несправедливое. Она вела безмятежную жизнь, и теперь я хочу посмотреть, как на нее подействует эта травма. Она не сможет жить дальше так, словно ничего не случилось; это выше человеческих сил. Однажды ночью в ее спальне вооруженный мужчина набросился на Мелани и едва не убил. Она никогда не сможет забыть этого, никогда! Как этот опыт изменил ее? Сомневаюсь, что кому-нибудь придет в голову спросить ее об этом.

— Ай, брось… Мелани наймет круглосуточных телохранителей, как делает множество людей, заведет здоровенных немецких овчарок, и если у нее есть мозги, в чем я сильно сомневаюсь, перестанет ночью впускать к себе в спальню парней. Может быть, пройдет курс психотерапии, по примеру других звезд, но в этом нет ничего интересного.

— Мэгги, ты меня удивляешь. — Вито обвязал покрывало вокруг талии и поднял трубку, чтобы заказать обед. Он достаточно хорошо знал вкусы Мэгги, чтобы не задавать лишних вопросов. — Велели подождать полчаса, — объявил он. — Хочешь грецких орехов или предпочтешь съесть что-нибудь из фруктов?

— Угу… Так чем я тебя удивляю?

— Тем, что ты можешь взять интервью, которое не сумеет взять никто другой, а вместо этого предпочитаешь лежать здесь, со мной, и говорить банальности.

— Черта с два! — В Мэгги взыграла гордость.

— Именно банальности. Ты встала на точку зрения средней домохозяйки, читающей газеты. «Стало быть, Мелани Адаме чуть не застрелил ревнивый любовник?» Зевок. «Ничего, скоро я увижу ее живой, здоровой и богатой, как всегда». Зевок.

— Гм-м…

— Что это значит?

— Когда я говорю «гм-м» вместо «дерьмо», это значит «может быть, ты и прав». Объясни мне, как ты этого добиваешься. Я слишком устала, чтобы сообразить это сама. Похоже, мозги у тебя не стареют. Сколько тебе, Вито? Девятнадцать?

— Сорок восемь. Думаю я немного медленнее, чем раньше, но ты меня вдохновляешь.

— Стало быть, у человечества еще есть надежда. Продолжай.

— Это вечный вопрос. Синдром «раньше-позже». Все мы знаем — или думаем, что знаем, — какой Мелани была прежде. Но никогда не узнаем, какой она станет. Мы никогда не сумеем поговорить с ней по душам и будем пробавляться сообщениями специалистов по связям с общественностью, если ты не заставишь ее разговориться. Мы никогда не узнаем, что она почувствовала, когда внезапно из знаменитой кинозвезды превратилась в беспомощное ничтожество, умоляющее сохранить ей жизнь. Сможет ли она вновь ощутить себя сильной? Смогут ли все телохранители на свете избавить ее от чувства собственной уязвимости? Мэгги, все это твои вопросы. Я так и слышу, как ты задаешь их. Сохранила ли она свою смелость? Не актерскую смелость, а человеческую. Вот что я хотел бы понять. Но это нельзя спросить. Это можно только показать.

— Как?

— Зак придумал, как Мэгги, лежа на больничной койке, сможет за девять дней сыграть две самые сложные, самые эмоциональные сцены — одну с Клинтом Иствудом, другую с Полом Ньюменом. Конечно, если она захочет этого сама и если позволят врачи. Он не будет знать этого до последней минуты. Эти сцены были бы тяжелыми в самых благоприятных обстоятельствах для самой здоровой актрисы. Сейчас Мелани абсолютно противопоказаны такие усилия. Никто от нее этого не ожидает. Никто не осудит ее, если она захочет окончательно восстановиться после ранения. Никто не обвинит в том, что из-за нее пришлось прекратить съемки. Все это Мелани знает. Но сможет ли она решиться на продолжение съемок? Захочет ли отдать этому остатки сил?

— Не знаю, — задумчиво ответила Мэгги. — Лично я могла бы. Однако я не Мелани Адаме. Ты прав, Вито, это интересно.

— Но для этого придется попотеть, — продолжил Вито, как будто ничего не слышал. — Операторы должны будут совершить чудо. Зак собирается использовать в качестве съемочной площадки операционную и снимать там. Допустим, у Мелани хватит смелости и силы воли, чтобы вынести это. Тогда она спасет фильм. Если она сможет сделать это, то станет героиней. Если Мелани хотя бы попытается, но не выдержит нагрузки — а я склонен считать, что так оно и будет, поскольку ее всего день как выписали из палаты интенсивной терапии, — это тоже будет интересно. Но интереснее всего будет, если она откажется. Не так героично, зато по-человечески. В общем, если ты скажешь, что показывать всю эту закулисную возню по телевидению не имеет смысла, я тебе не поверю.

— Если это так трудно, как ты говоришь, с чего ты взял, что мне и телеоператорам позволят войти в палату? — недоверчиво и в то же время заинтересованно спросила Мэгги.

— С того, чго режиссер фильма Зак и что съемки проводит он.

— Зачем ему дополнительные хлопоты? Мои операторы будут путаться под ногами его съемочной группы и только мешать им. С него и своих трудностей хватит.

— Потому что будущий тесть его как следует об этом попросит.

— А тебе-то от этого какая корысть?

— Такая, что он будет выдвинут на премию Академии киноискусства в номинации «Лучший режиссер года» и на «Оскара» одновременно. А это принесет пользу моей будущей картине. Очень большую пользу. Кроме того, я уже говорил тебе, что мы с Заком родня. — «Если я повторю эту фразу еще раз, то сам поверю в нее», — подумал Вито.

— Слушай, Вито, тебе никогда не удавалось долго пудрить мне мозги, — сказала Мэгги. — Я знала, что какая-то корысть у тебя есть. Но ты прав, дорогой, идея чертовски заманчивая. Я сделаю это интервью, и мы покажем его в прайм-тайм.

— Я поговорю с Заком после обеда, — пообещал Вито. — Конечно, если из его затеи что-нибудь выйдет.

«Но о чем будет моя новая картина? — ломал себе голову Вито. — Я создал Заку и „Хроникам“ потрясающую рекламу, заполучил в режиссеры потенциального обладателя „Оскара“, но у меня за душой нет ни сценария, ни подходящей книги на примете. Наверно, во мне есть что-то гипнотическое», — решил он и шагнул к кровати. Зачем тратить силы на раздумья, когда рядом лежит Мэгги и мурлычет так, словно у них медовый месяц? Со Сьюзен Арви он расстался, когда после внезапной кончины Курта она стала главой студии «Арви». Они согласились, что деловые отношения важнее сексуальных, и с тех пор у Вито никого не было.

По телефону сказали, что обед принесут через полчаса, а то и позже. Иными словами, времени у них достаточно. За то время, что они не виделись, Мэгги многому научилась. Что прибавило ему сил? Свежий воздух, президентский люкс или сама Мэгги?

Как и предсказывала Мэгги, представители масс-медиа разъехались после недели лихорадочного раскапывания подробностей, бесконечных неофициальных интервью с теми членами съемочной группы, которых им удавалось отловить, множества официальных интервью, взятых у терпеливой Роз Гринуэй, чрезвычайно нетерпеливого Роджера Роуэна, распустившей перья Нормы Роуэн, а также всех врачей и медсестер больницы Кейлиспелла. Имя Аллена Хенрика всплыло, несколько дней привлекало к себе внимание, но потом вновь кануло в небытие из-за отсутствия неопровержимых доказательств. В больницу Кейлиспелла никого не пропускали, доступа к Мелани Адаме тоже никто не имел. Дозволялось только фотографировать ее через окно палаты. Ньюмен и Иствуд отказывались давать интервью, а Зак Невски был слишком занят, чтобы разговаривать с представителями прессы.

Тем временем в больницу по ночам постепенно перевозили оборудование для съемок. Зак собирался снять первую большую сцену в пятницу, а вторую в субботу. Дальше тянуть было нельзя, иначе нарушались условия контрактов с Иствудом и Ньюменом.

Пока Зак придумывал подробности мизансцен, ему сообщили, что в Кейлиспелл прилетел Уэллс Коуп. Знаменитый продюсер поселился в заранее снятом им частном доме. По просьбе Мелани, ему разрешили каждый день навещать ее. Коуп держался от Зака в стороне, не вмешивался в его дела, не показывался в баре «Аутлоу-Инн», но его регулярно встречали десятки сотрудников производственного отдела.

— Как по-твоему, что задумал этот незваный гость? — спросил Зак у Вито.

— Деньги тут ни при чем. Мелани не должна ему ни пенни. Я всегда считал, что для Коупа не существует ничего, кроме денег, но теперь вижу, что он более сентиментален, чем мне казалось. Может, вспомнил старые времена и прилетел навестить больную подругу. Или любит ее. Тебе никогда не приходило это в голову?

— Перестань, Вито.

— Я заинтригован не меньше твоего. Он нам не мешает, а мы не можем помешать ему. Кажется, ты говорил, что Мелани не расстраивают его посещения.

— Судя по ее словам, нет. Он приносит ей цветы, спрашивает, как она себя чувствует, говорит о погоде и уходит.

— Все это выглядит чертовски зловеще, — сказал Вито после продолжительной паузы.

— Не шути так.

— Я нисколько не шучу, малыш. Думаю, он знает о нашем плане.

— Конечно. Она не делала из этого секрета. Он думает, что это замечательная мысль, и говорит, что на моем месте поступил бы точно так же.

— Значит, дело обстоит еще хуже, чем мне казалось.

На следующий день после триумфального завершения съемок второй из двух ключевых сцен, блестяще поставленных Заком Невски, Мелани дала Мэгги продолжительное эксклюзивное интервью, к которому журналистка тщательно подготовилась.

— Ну? — спросил Вито, когда Мэгги вышла из больничной палаты, а съемочная бригада ликвидировала все следы своего присутствия.

— Публика у экранов обрыдается. Она заставила прослезиться даже меня. — Мэгги негодующе шмыгнула носом. — Вито, ты был прав. Я рада, что послушалась тебя. Кстати, я говорила с ней о Невски. Она ему страшно благодарна.

— Ты удивляешь меня, детка.

— Иногда я жалею… что тоща мне не хватило смелости. Но сейчас уже слишком поздно, да, Вито?

— Боюсь, что так, милая. Но мы с тобой еще не раз встретимся. Причем в самых неожиданных местах.

— Невски, у вас есть свободная минутка? — спросил Уэллс Коуп, подойдя к Заку у дверей палаты Мелани.

— Теперь есть, — с досадой ответил Зак. — Ну как, вы довольны своим визитом в Кейлиспелл?

— Больше, чем вы думаете. Но я хочу намылить вам шею.

— Прямо сейчас?

— Да. Как только вы узнали об этих парнях, вам нужно было немедленно избавиться от обоих. Вы совершили непростительную глупость, Невски.

— Коуп, все мы задним умом крепки. И как у вас духу хватает?

— Задним умом? Невски, мне пришлось проделывать это четырежды, и я надеялся, что у вас хватит ума сделать то же самое.

— Вы… вы хотите сказать, что это вошло у нее в привычку?

— Неужели вы поверили ей, когда она сказала, что это случилось впервые? — Уэллс уставился на Зака во все глаза. — Не может быть… Да нет, вижу, что может. Боже всемогущий, до чего наивны нынешние режиссеры! Невски, как деликатно выражается нынешняя молодежь, она торчит от ревности.

— Она сказала…

— Сказала, что хотела освободиться, верно? Стать хозяйкой самой себе? Она всегда так говорит. Мелани нуждается в любви… Но ей нравится убивать эту любовь, размалывать ее в пыль, следить за тем, как она умирает, и наслаждаться ее предсмертными стонами. А когда это перестает быть забавным, она нуждается в повторении процесса. Снова и снова. Это очень опасный способ получать удовольствие. Я много раз предупреждал ее, но она не останавливалась, и переубедить ее было невозможно. Поэтому я сразу же избавлялся от работяг — слава богу, это всегда были простые парни, а не актеры. Думаю, половина руководства их профсоюза, занимающаяся набором кадров, купила себе виллы за мой счет.

— Уэллс! — позвала Мелани из-за двери. — Иди сюда. И возьми с собой Зака. Уэллс, ты уже сообщил Заку нашу новость? — спросила она.

— Нет. Только собирался.

— Когда мы закончим снимать этот фильм, я сделаю еще одну картину с Уэллсом, — сказала Мелани тоном записной обольстительницы. — Он единственный человек в мире, который понимает, какое я чудовище, а я единственный человек в мире, который знает, какой он извращенец. Но мы все простили друг другу и теперь снова можем работать вместе. Я долго думала об этом, когда почувствовала себя лучше… Ох, Зак, не смотрите на меня так!

— Дорогая, он считает меня кем-то вроде Свенгали[3].

— Я нуждаюсь в Уэллсе, а он нуждается во мне. Но, конечно, теперь правила игры изменятся. Уэллс позволит мне выбирать роли, которые я захочу играть, позволит решать, когда работать, а когда отдыхать, и никогда не будет диктовать, что мне надеть на вручение «Оскара».

— Это просто невероятно! — не веря своим ушам, выдавил Зак.

— И всем этим я обязана вам. Именно так я сказала Мэгги перед телекамерой. Я знала, что это заставит Уэллса сойти с ума от ревности. Он делает вид, что ему все равно, но я слишком хорошо его знаю, чтобы верить.

Зак посмотрел на Уэллса Коупа и заметил, что в его глазах мелькнула затаенная боль. «Мне почти жаль его, — подумал он. — Но только почти».

— Позвольте поздравить вас. Надеюсь, вы проживете друг с другом долго и счастливо.

— Спасибо, Зак, милый. Вы действительно чудо. Какая жалость, что я выхожу из игры… У меня были на вас большие виды.

— «Только работяги», Уэллс? — спросил Зак. — Вы в этом абсолютно уверены?