Любовное море

Глава 16

Примерно после 24–25 лет жизнь человека неумолимо ускоряется. Если до этого времени ты живешь неким ожиданием закончить школу, поступить в ВУЗ, найти работу, то потом все смешивается, превращаясь в одну сплошную.

Ты входишь в период взрослой жизни. И в это время ты понимаешь, что многое знаешь. Ты знаешь, какая у тебя будет зарплата ближайшие годы. Ты осознаешь, что сможешь себе позволить, а что тебе точно не светит по факту. Как примерно будет складываться твоя личная жизнь, каким будет твое здоровье, твой вес, рост и много другое.

Больше никаких мечтаний, розовых снов и планов на будущее. Только суровая реальность, которая останется такой до самой смерти.

Понимая все это, и пропуская через себя, люди часто становятся злыми и замкнутыми. Депрессивность и желание закрыться ото всех по-настоящему рождаются в человеке именно в этот период.

Примерно то же самое и произошло с Максимом. Хотя, и до этого он был таким. Но теперь все стало еще хуже. А именно, он перестал претворяться.

Ему больше не было необходимости ломать комедию перед своей женой, которая за два года брака успела его основательно достать. Также он устал выслуживаться перед ее родителями или перед своими родителями.

Во всем этом просто не было смысла. Он понимал это и старался, как можно чаще быть самим собой. Угрюмым, странным, немного маниакальным, но зато именно самим и непосредственно собой.

Примерно в таком состоянии он и находился, когда светлым весенним днем работал над очередным проектом, делать который ему не очень-то и хотелось. Но непонятная мания, которая овладевала им, когда он опускался в кресло, не позволяла ему просто так все забросить.

Он сидел так уже не первый час, забыв про любые естественные надобности. Перед ним был только синеватый монитор и языки программирования, которыми он управлял, словно маг своими зельями и заклинаниями.

Света подошла незаметно. Со спины. Максим не заметил, как она вернулась с работы, разделась, переоделась и пробралась в его комнату.

— Привет. Ну как ты тут в темном заключении? — Сказала она и на ее веснушчатом лице изобразилась такая улыбка, как будто она выиграла пару миллионов в Гос. лото.

— Какое заключение? — Максим подпрыгнул на кресле, выхваченный из своего электронного мира.

— Строгого режима.

— А. Ясно. Строгого.

— Ясно? Что ему ясно? А жену целовать, кто будет?

Парень встал и поцеловал Свету в губы. Она была достаточно высокая, но при этом все равно как-то вытянулась, возможно, чтобы подчеркнуть романтичность момента.

Максим сел назад и попытался вновь уйти от действительности. Но вот девушку это явно не устраивало.

— И все… — Простонала она и сделала губы небрежной «уточкой». — Ну, так нельзя. Столько не виделись…

— Ага. Целых шесть или восемь, или сколько там часов…. Это была целая вечность. И как я только тебя дождался?

— Ой. Пошутил? Вообще-то шутник находка для шпиона?

— Болтун.

— Какой?

— Болтун — находка для шпиона. Так в поговорке говорится.

— Да блин много ты знаешь, компьютерщик несчастный! Пойду маме позвоню, с ней и то интереснее, — с этими словами Света театрально удалилась, шаркая по полу мягкими тапочками.

Максим ничего не ответил, только облегченно вздохнул. Оставалось лишь надеяться, что она проговорит со своей «мааамой» до ночи и даст ему спокойно поработать.

Время шло. Максим замер на одной проблеме, которую сам решить не мог. Придётся завтра идти в офис и во всем разбираться. Ему это крайне не нравилось. Он чувствовал себя неудачливым гитаристом, у которого порвалась струна или гонщиком, у которого кончился бензин или кем угодно еще из той же оперы.

Но делать нечего. Макс приступил к выполнению другого задания, делая все исключительно с точным математическим расчетом.

Правда, следующее задание также не поддалось. Ошибка, по имени Света вновь ворвалась в его мир, снова подкравшись, как тень, со спины.

— Макс, а Макс? — Игриво заявила она.

— Что…

— К родителям моим на дачу пойдем послезавтра?

— Нет…

— А если, пожалуйста?

— Нет…

— А если поцелую.

— Нет…

Воцарилась небольшая пауза. Света перезагрузила «драйвера своего мозга» и сменила «пластинку».

— Так, Максим! Ты уже месяц со мной к родителям не ходишь? Это нормально или нет, вообще?

Парень обернулся, понимая, что без подробного объяснения своей позиции, от нее не отделаться.

— Нет, блин. Это конец света, Свет! Вот один муж тоже долго не ходил к теще, а Земля взяла и взорвалась. Я фильм по Дискавери смотрел…

— Очень блин смешно. О-че-нь! — Света дернула от злости свою ночнушку (в которую она переоделась недавно) так, что чуть ее не разорвала.

— Слушай? А от чего ты злишься? Я и так был у них на Новый год. Не у своих родителей, заметь, а у твоих! Сейчас что, праздник какой-то что ли? На кой черт я должен к ним переться?

— Не надо так со мной разговаривать! Ты знаешь, что мы в нашей семье отмечаем день весеннего равноденствия. Послезавтра двадцать первое марта. День равен ночи. Весна наступает в полную силу. Этот день всегда праздновали древние славяне.

Максим опустил глаза вниз, рассматривая потертую футболку с мотоциклом, которая была на нем. Как бы ему сейчас хотелось проникнуть в этот «футболочный мир», и уехать отсюда, желательно на другою планету.

— На даче все растаяло. Весна в этом году ранняя, — не унималась Света. — А значит, и сходить не грех. Можно и шашлык пожарить, и на природу посмотреть. У нас там недалеко подснежники растут. А ты все сидишь и сидишь, как дед какой-то.

— Слушай, Свет. А тебе не кажется, что праздновать день какого-то там «денствия» — это глупо. Может быть, они еще день смерти Сталина отмечать будут или день рождения Лунтика? И вообще, от моего сидения зарабатываются вполне не хилые деньги. И если выбирать между деньгами и недоделанными подснежниками, то ты и так знаешь, что я выберу!

— Ааа…. Ну, значит мои родители дураки? Отмечают всякую хрень? А ты один у нас такой умный? Один во всем мире работаешь, трудишься, так? — Света покраснела. Злость буквально переполняла ее изнутри.

— Если брать во внимание только «ваш мир», то да! Да, я один адекватный человек среди вас идиотов! Твои родители только и делают, что ищут повод лишний раз побухать на своей чертовой даче. А ты вообще вечно жалуешься и стонешь, и ноешь! Такое ощущение, что ты заканчивала институт по специальности «сопливая малолетка с правом преподавательской деятельности», — с этими словами Максим встал, как бы подчеркивая значимость своих слов.

— Да пошёл ты в жопу, придурок! Я все для тебя делаю, а ты как урод себя ведешь! Пошел на хрен! — Завизжала девушка и пулей выскочила из комнаты Макса.

Парень попытался не обращать на нее внимания, но ее плач с криками и причитаниями не позволял сделать этого.

— Я для него все… (хнык, хнык), — слышалось откуда-то из-за двери. — Люблю его больше жизни, за ним бегаю (ахи, вздохи). А он меня ненавидит, жену то родную (хнык-хнык-хнык). Да за что мне все это, Господи, за что!

Слушая этот «концерт по заявкам», Максим чувствовал, как что-то теплое шевелится внутри него.

Похоже, он снова начал ощущать жалость. И хотя он прекрасно понимал, что вряд ли обидел девушку так сильно, насколько она это показывает, но все же чувство вины постепенно заполняло его изнутри.

После нескольких мучительных минут внутренней борьбы Максим все-таки покинул свою «тюремную камеру» и вышел на кухню. Света сидела за столом, смотрела на мрачное окно и плакала.

Он подошел к ней и обнял сзади, поцеловав в шею.

— Ну, прости меня. Прости…. Не плачь, Солнце. Хорошо?

— А мы же сходим послезавтра на дачу к родителям? — Вытирая лицо, проговорила она.

— Сходим, милая. Конечно, сходим.

После этих слов девушка сразу оживилась. Она извернулась, как дикая кошка и поцеловала своего мужа в губы. И после непродолжительной прелюдии Максим и Света направились в спальню, где у них случилось бурное «продолжение банкета».

Послезавтра наступило довольно быстро. Приблизительно, после завтра.

Максим с большим трудом отбросил все дела и приступил к выполнению своего обещания. Конечно, он мог отказаться, но тогда бы ему пришлось утонуть в ванне из Светиных слез. А этого допустить было никак невозможно.

Поэтому он, изображая искреннее желание и радость, сел в маршрутку и направился за город, где было огромное количество дач, напоминающее собой море из разношерстных домиков.

Молодые люди довольно быстро добрались до загородного поселка, который по факту был расположен в черте города. И только на бумаге он как бы считался «провинцией».

В этом весьма удобном месте располагалась довольно просторная дача, которая граничила с небольшой полоской леса.

Казалось, что в этом лесу кто-то разлил голубую краску «Эмаль», так много там находилось пролесок сибирских, которые народ почему-то величает подснежниками.

И первым делом (естественно по инициативе Светы) они направилась именно туда. Там девушка с вялой помощью своего мужа собрала целый букет из синеватых луковичных растений, которые смотрелись на фоне серого пейзажа ранней весны, как настоящие драгоценные камни.

От прошлогодней листвы веяло каким-то теплом. Деревья шумели под легким ветром, и сквозь них виднелось насыщенное небо, на котором как будто тоже росли подснежники.

Максиму вдруг почему-то захотелось остаться здесь. Среди этого простора и покоя, который пока не нарушался никем. Ведь даже шмели и пчелы еще не успели толком проснуться. И первые цветы грелись под ласковым солнцем абсолютно не тронутыми.

В этой первозданной красоте хотелось искупаться и раствориться. Просто взять и слиться на молекулярном уровне со всем этим великолепием весны.

С этим солнцем, что граничило с прохладой, с этими деревьями из старой сказки, с этими цветами, которые первыми пришли в мир зимы, чтобы порадовать собой всех и каждого.

Но сделать это сейчас было нереально. Ведь их ждала дача. И какие-либо протесты в данный момент были попросту глупы и бессмысленны.

После прогулки со сбором и фотографированием подснежников, Макс со Светой отправились к небольшому домику, который был огорожен забором из сетки и шифера.

Максим сразу же почувствовал, как внутри него пробуждается неловкость. И кто-то весьма язвительный и злой, как бы смеется над тем, что он в очередной раз решил приблизиться к этим странноватым людям — родителям Светы.

Кстати, о родителях. Они увидели молодую пару ещё на подходе. И подобно радостным гончим, к которым возвращался хозяин, выскочили из своей «загородной резиденции».

Наигранные улыбки до ушей, грязь на штанах. Огромные сапоги, фуфайки и засаленные волосы.

Родители девушки и без того не отличались красотой, а сейчас выглядели еще менее презентабельно, чем обычно.

— Если эволюция сделала из обезьяны человека, то дача поворачивает этот процесс вспять, — пронеслось в голове у парня.

И тут же к нему прижалась «тучная тушка» Светиной мамы, которая зачем-то назвала его своим сынком.

— Только испачкай мою новую межсезонную куртку! Она пять косарей стоит! — Подумал Макс, машинально отстраняясь от этой «королевы дачных хозяйств».

К счастью Максима, отец Светы не последовал примеру своей жены, просто пожав руку парню и спросив, как у него дела. Этот круглый мужичок маленького роста не особо бесил Макса.

Но его нейтральность компенсировала тетя Лида. Женщина лет шестидесяти, не имеющая детей, которая, словно хвост за собакой, вечно шастала за родителями Светланы.

Она находилась в недрах дачи. И судя по голосу, которым она призывала поскорее всех к столу, она была еще жива. Ведь навряд ли мертвый умеет так зычно орать.

Понимая это, Максим уже нарисовал у себя в голове не самую радужную картину. Но делать было нечего. Он сделал шаг, войдя вместе со всеми в калитку из легких дощечек.

Далее все развивалось по более чем банальному плану. Все присутствующие расселись за столом под открытым небом. Благо было вполне тепло для того, чтобы «трапезничать» именно здесь.

Мать Светы хотела подстелить на лавку что-то, чтобы никто не простудился. И только после нескольких минут раздражительных протестов такая идея ушла из ее небрежно причесанной головы.

Вскоре подоспел шашлык. На открытом весеннем воздухе он был вдвойне аппетитным и приятным. Первый шашлык в году. Практически сразу после зимы. Что может быть лучшей в этой жизни?

Шашлык как будто пачка Новопассита посеял вокруг спокойствие и безмятежность. Кроме шашлыка на столе присутствовала жареная рыба, салат «Оливье», тонко нарезанное сало и пиво с водкой.

Максим на некоторое время даже обрадовался тому, что выбрался на это мероприятие. Ведь так поесть у себя дома, особенно учитывая кулинарные таланты Светы, он не мог.

И первые минут пятнадцать его радость была вполне оправданной. Все безмятежно уткнулись в свои тарелки, поглощая все, что только возможно. Идиллию лишь изредка нарушали тосты вроде «Ну, за деньги» или «За молодых».

Да иногда кто-нибудь из женщин говорил, какие-то глупости, наподобие попытки передать еще хлеба или салфетку, не смотря на то, что всего этого скарба и так было вдоволь.

Если бы все так прошло до конца этой встречи, то Макс бы стал самым счастливым человеком на свете. И его вечная холодность, и неприязнь к родственникам жены испарилась бы, подобно снегу, который еще неделю назад хозяйничал повсюду.

Но солнце медленно ползло к скорому закату. Количество еды уменьшалось. А вот наполненность желудков всех присутствующих наоборот увеличивалась.

И чем сытнее и пьянее становилась компания, тем больше Максима терзало крайне неприятное предчувствие. Ему даже показалось, что яркий, весенний день как-то начинает тускнеть. И тени от старых яблонь, которые росли тут же, приобрели не добрый цвет.

Первой относительную тишину нарушила тетя Лида.

— Ну, вот и поели, — многозначительно заявила она.

— Ага. Не голодные! Уже и помирать можно! — Воскликнул подвыпивший отец Светы. Но его искрометную шутку никто не оценил.

— А вот Паша, наш сосед бывший, сейчас сто тысяч в месяц зарабатывает, — сказала все так же тетя Лида, вытирая лицо салфеткой.

Ответа на реплику не последовало.

— А ты, Максимка, сколько зарабатываешь в месяц?

— По-разному. Все зависит от сложности проекта, — как можно непринужденнее ответил парень, давясь своим неприятным предчувствием, как сухими макаронами.

— А может ты бы лучше на службу государственную пошел. Там платят больше. Вон один Светин знакомый сейчас уже в администрации города. Говорит, что нормально получает. И себя и жену содержать может. Вот так-то.

— Спасибо за совет! На алхимика пойду. Там вообще сразу из камней можно золото делать! — С наивысшей степенью сарказма ответил парень.

— Так, Макс! Ну ты что, в самом деле? — Вставила свою ноту протеста мама Светы. При этом и сама девушка толкнула мужа под бок с неприятной «анти-улыбкой».

— Черт, да их явно больше, — подумал Максим. — Были бы тут мои родители…. Были бы тут мои родители, мне бы точно была жопа!

В это время Максимова теща решила продолжить разговор, поменяв тему.

— Знаешь, Людмила, это не важно, кто, сколько зарабатывает, — с натянутой улыбкой заявила она. — Главное в жизни — это дети. Вот как нам молодые детей нарожают, так и будет самое лучшее счастье. И никаких заработков мы от них не потребуем.

— Так! Когда будут дети? — Заявил отец девушки с хитрой улыбкой.

Света застеснялась и потупила глаза на Макса. Макс же приобрел такой вид, как будто в него вселился Гитлер.

— Мы не хотим детей, — сдержанно сказал он. — И мы уже об этом, кажется, говорили раз двести пятьдесят, если я не ошибаюсь.

— Это вы может, молодой человек, не хотите! — Снова вступила в разговор тетя Лида. — А вот Светочка может и хочет. Девушке рождать надо. А то будет старо родящей. И никому не нужна потом будет. То хоть дети останутся на старости лет, когда все мужики разбегутся. Такая она жизнь! Вон у меня детей нет. А все почему? Потому что дурой в свое время была. А потом болезнь, старость не радость, и уже ничего не захочешь.

— Слушайте, вы! А может, вы спросите об этом саму Свету. Или вы у нас экстрасенс-прорицатель?

— Да хочет Света ребенка, хочет! — Запела Светина Мать. — Вон как застеснялась, глаза опустила, на мужа, на своего смотрит. Конечно, хочет…

Максим посмотрел на девушку в ожидании поддержки. Но она спокойно улыбалась, как ни в чем не бывало. Казалось, что она просто пришла в кинотеатр, и ей жутко хочется знать, чем «закончится дело».

— Ну, дети еще могут и не получаться. Может вон Максим больной. А что? Бывает такое. Ну, ничего страшного. Здесь все свои, — произнес отец девушки.

— Я не больной! Я просто не инкубатор! А больные здесь, скорее всего, вы! — Вспыхнул Максим.

На него сразу же обрушился шквал воплей о том, какой он неуравновешенный, не воспитанный и грубый.

После еще нескольких реплик и небольшой перепалки парень почувствовал, что у него темнеет в глазах. Какая-то странная боль родилась в недрах его мозга. Она начала усиливаться. И находиться здесь больше не было ни малейшего смысла.

Ему казалось, что его зажали в какие-то тиски. И выбираться из них надо, как можно скорее. А иначе они немедленно сожмутся, расплющив внутри себя его череп.

Чтобы этого не случилось, действовать надо было стремительно и молча. Разговоры убивают. Никаких слов.

Кое-как встав из-за стола, Максим без единого слова направился к выходу за территорию участка.

— У меня голова болит. Я домой! Да голова у меня! Голова… Я сказал… — Отмахивался он от своей тещи, которая пыталась его остановить.

Но все ее попытки извиниться, начать все сначала или «дать таблеточку» закончились провалом. Парень ушел, не оставшись, ни на секунду.

В конце концов, Макса (уже на полдороги к остановке) догнала Света.

— Максим, да что это такое? Тебе же никто ничего такого не сказал! Куда ты убегаешь? Все же нормально, — с удивлением закричала девушка, не понимая своего «беглого» мужа.

— Ты говорила, что во всем со мной согласна…. И насчет детей, и насчет остального…

— Ну…. И что? — Света посмотрела на парня наивными глазами. В них плескались искорки удовлетворения и даже какого-то счастья.

— Но ты молчала.

— Я не хотела провоцировать конфликтную ситуацию. Что здесь такого? — Девушка открыто улыбнулась, как показалось парню, торжествующей улыбкой.

— Какая же ты все-таки мразь, Света. Какая же ты мразь….

Выплюнув эти слова, Макс быстрыми шагами отправился к остановке. Девушка осталась стоять на том же самом месте, так и ничего и не поняв.

Но как потом сказала ее мама, это все пиво, которого Максим выпил под шашлык слишком много.

Ах, это проклятое пиво. Во всем виновато пиво…