Любовь и ненависть

Эпилог

Меняясь, дул ветер то с юга, то с севера; плыло в синеватой белизне неба солнце; наступая на подол октябрю, листопадом и дождями прошуршала осень, зима наваливалась холодными ветрами. Наступил март.

Высоко над морем лежал сказочный город Осгилиан. Его купола блестят, словно сверкающие пузыри, выложенные разноцветными драгоценными камнями, свет солнца падает на многочисленные шпили и башни и отражается радужным сиянием.

— Я прям даже не знаю, думаешь так хорошо? — Задумчиво спрашивает Ариэла, скосив голову набок, чтобы лучше видеть перспективу, смотря на ажурный белый комод в углу. — Мне кажется вот если чуть вправо, будет лучше… — Девушки уже второй час решали невыполнимую задачу — как обустроить детскую для малыша Шиары. Невыполнимую, потому что все три леди имели свои, совершенно разные соображения.

— Глупости! — Мира как всегда горела новой идеей и ей не хватало времени, чтобы сформулировать мысль, — вот смотрите, вот… да… к занавескам… вон ведь рюшечки, там… — она подлетела к огромному шкафу, вцепилась в него, пытаясь сдвинуть. — Нет никак.

— Дай я, мелкая, — к ней решительно подошла Шиара, уперлась в шкаф, надула шеки, поднатужилась… — сей-час мы тебя, за-ра-зу, сдви-нем, — шкаф медленно двинулся. Этот шкаф они двигали по всей комнате уже не в первый раз, и не второй…Шиара выглядела комично, с выпученными глазами и огромным пузом. Ариэла подлетела на помощь подружке, они обе натужно сопели, упершись огромными животами и вытянутыми руками в стенку шкафа.

— Так, девочки, так, еще чуть чуть, — худенькая Мира руководила передвижением мебели, прыгая и отчаянно жестикулируя. — Поднажмем, еще поднажмем. Идет, голубчик, идет! Еще чуть-чуть…

— Упс… — Мира растерянно посмотрела на Шиару, которая в свою очередь переводила испуганный взгляд с Миры на Ариэлу. Под ней растекалась огромная лужа.

— Шиара, мне кажется, мне кажется, — потрясенно проговорила Ариэла, — это…это…

— Отошли воды… — закончила за нее Мира. — Ты рожаешь!

— Да-а-а? — Шиара задумчиво пожевала губами, — точно?

Ариэла кивнула, — ну так в книгах пишут…

Мира нервно кивнула, у нее не было достаточно опыта.

— Ты, ммм, ты что нибудь чувствуешь?

— Скорее нет, чем да, — Шиара замерла, — хотя да, чувствую, появилась боль, ой! Да, определенно появилась!

Девушки засуетились.

— Скорее ложись! — Запричитала Ариэла, — я за Ричардом!

— А я к мальчикам! — Подскочила Мира.

— Мира! — Взмолилась Шиара, — только ты поосторожнее, поккоректнее там, он так волнуется!

— Что ты, не волнуйся! Я сама корректность. Я нежненько…

Мира бежала по огромному дворцу, перепрыгивая через ступеньки, крича, — За-а-а-а-к! А-а-а! Где он! Где Зак! А-а-а! За-а-а-ак!

Да где же он! Впервые за многие месяцы ребята уговорили Зака отпустить Шиару встретиться с подружками. После драмматического рождения наследника Владыки, несколько месяцев назад, когда Мира чуть не умерла, Зак настолько испугался, смотря на переживания Рема, что не отпускал Шиару от себя ни на секунду.

Мира, задыхающаяся от быстрого бега, держа руку у бока, в котором что-то остро кололо ввалилась в комнату, где мужчины уселись с бокалами виски. Увидев Миру в таком состоянии, все испуганно вскочили, Зак резко побледнел:

— Что, ЧТО!

— Зак! Зак, здоровяк… — Мира никак не могла перевести дыхание, прислонилась к дверному косяку, тяжело переводя дух — Зак позеленел, — Зак, Шиара…Шиара, она… — Зак покачнулся, — Шиара, ох, рожает…

Ошарашенный взгляд. Несмотря на то, что его жена была беременна уже двенадцать месяцев, это все равно было неожиданной новостью. Зак зашатался, он с ужасом уставился на Миру, как будто она сказала ему, что Шиара при смерти…Прибежал Рем с четырехмесячным сыном на руках. Зак подскочил и похромал к своей любимой. С тех пор, как его, умирающего, призвал Владыка, он исцелился, но нога навсегда потеряла свою силу. Ему надо торопиться, ему надо туда, к ней, к ним…

… Через час во дворце оглушительно прозвучал раздраженный вопль младенца. Абсолютно ошарашенный от счастья и шока Зак держал новорожденную дочку на руках. Он так трясся, что едва мог стоять на ногах. Выражение безграничного счастья, граничивающего с критинизмом, никак сойти не могло с его лица. Дочка! У него дочка!

— Добро пожаловать в этот прекрасный мир, Арнелия! — как всегда чуть хрипловато, сказала счастливая Шиара.

Лукас

«Как все это описать?» С чего начать? С войны? С ужаса поражения? С победы? Лукас откинулся на стуле, тот протестующе заскрипел. Через открытое окно с улицы доносилось свежее дыхание ветра. Лукас сидел, не шевелясь, погруженный в тяжелые раздумия.

После удара Владыки по Осгилиану, всем было очевидно, что Креландия потеряла Ардор. Сорве запечатан, без свежих поставок орудий, снарядов и солдат у имперцев не было шансов на победу. Толпы креландцев кинулись к Хадгарским воротам.

Ардор свободен. Разрушенные деревни и города, многочисленные минные поля и ловушки. Им предстояла огромная работа. Но главное было сделано — Владыка спас свой народ.

Но что дальше? Лукас поджал губы. Конец ли это истории? Хотелось бы. Но все понимали, что враг не повержен. Да, отброшен назад, да, император Дарко Непобедимый получил сильный щелчок по носу. Ардор, с трудом, оставляя кровь и плоть на своем пути, умирая и агонизируя от потерь, скуля и подвывая, выполз из этой войны… Для Дарко же эта война — позорный «щелчок» и очень неприятный след на репутации.

Армадилы — камни Жизни. Самые желанные драгоценности во Внешнем мире. Креландцы побывали здесь, они увидели Армадилы, почувствовали их влияние и возжелали их еще больше. Владыка и Зак потеряли свои камни. Стали ли они от этого меньше магами, меньше любимыми? Конечно нет. Вырастут ли Армадилы у них снова? Кто знает. За всю двухтысячелетнюю историю Армадилов не было еще такого прецедента. Может, рано или поздно, на месте уродского шрама в груди мужчин, появится блестящая точка и начнет она расти и превратится со временем в благородный, сияющий Армадил.

Лукас поскреб свой камень. Никогда ардорцы не придавали своим камням такого большого значения. Да, они осознавали, не у всех вырастают камни, да, это всегда был признак магических способностей. Но обожает ли морской моллюск редчайшую в мире золотую жемчужину, что произрастает в его недрах. Лежит он на дне моря и не подозревает, какую ценность содержит он внутри себя и как блаженно желаема его жемчужина и как хочет внешний мир поймать его, вырезать ножом драгоценность, а то, что осталось, выбросить за ненадобностью. Так и ардорцы, их Армадилы — это скорее их бремя, то, что делает их привлекательными для многочисленных жадных взоров людей Внешнего мира.

Что дальше делать Ардору? Искать союзников, вступать в альянсы и, надеясь на народное движение креландцев. Начинать войну против Дарко? «Нет», Лукас покачал головой. Ардорцы не смогут. Они не воины, слишком мало магов, слишком хрупка связь между Владыкой и его народом.

Остается единственный вариант — запереться, закрыться от Внешнего мира, оборвав все связи. Хадгарские ворота уничтожены, там, где было единственное, доступное место для выхода к морю, громоздятся теперь огромные скалы, поднятые Владыкой со дна моря.

“Пусть нас ругают, пусть стыдят и презирают, но мы не можем больше сражаться, не можем сказать «нет» жизни.” Запереть Ардор, закрыться от всего мира, от страдания и грязи. И знать, что ничего не кончено. Что где-то там, за кажущейся огромной преградой, собирается черная сила, строит новые смертельные орудия, накапливает магические знания и умения, готовится уничтожить маленький, богатый Ардор.

Лукас стоял у окна своего красивого просторного дома, яркое солнце заливало комнату, слепило глаза, но Лукас не отводил взгляд, он чувствовал, что там, за огромными, синими горами, притаилось их будущее — молчаливое и невидимое, и страшное… "Недавнее прошлое — дни ужаса, крови и холодной испарины, пустота, смерти, грязь, клочья замученного бытия, беспомощность, расточительная трата сил, бесцельно уходящие жизни… — ничего нельзя забывать. Надо сохранить этот ужас в наших сердцах и быть готовыми."

Но присутствие и тепло жизни — это та драгоценность, то счастье, которое они должны удержать, то, что они с таким трудом завоевали…

Успокоится ли Дарко? Конечно нет. Он получил несметные сокровища — Армадилы двух Владык, он вывез огромное количество драгоценных камней, забил свои подвалы золотом и алмазами. Но достаточно ли этого ему? Сможет ли он жить спокойно, зная, что это только малая, ничтожно малая часть сокровищ, оставшихся в Ардоре. Конечно он алчно желает вернуться. Это теперь цель его жизни. Это мрачная тайна жизни, которая будит в нас многочисленные желания, но никогда не может их удовлетворить. Желания алчно зарождаются в человеке, но никогда не кончаются в нем. И даже если есть все, что ты вчера желал: и богатство, и успех, и любовь, и женщины, и жизнь, — то по какому-то страшному закону этого всегда, всегда ничтожно мало, и чем большим все это кажется другим, тем меньше оно на самом деле для тебя. Сможет ли Дарко остановиться? Конечно нет. Его империя будет расти, он будет съедать одно государство за другим, уничтожать один народ за другим и постоянно думать о маленьком Ардоре, так беспечно спрятавшемся за своими непроходимыми горами. А насколько эти горы непроходимы? Если понадобится, Дарко разберет Андарские горы по камешку, чтобы заполучить свою непокорную дочь и Владыку. Так уж устроен человек: по-настоящему он дорожит только тем, чем он обладал и что у него теперь отнято.

Сколько у них времени? Год или двадцать лет? Сколько времени потребуется Дарко или его сыну, чтобы найти способ взорвать Сорве, чтобы собрать огромную армию, против которой не справится даже Владыка?

Прошли сумасшедшие месяцы дикого счастья — освобождение Ардора, выздоровление Зака, появление наследника у Владыки. В памяти те дни сохранились не очень ясно и в то же время слишком ярко. Лукас помнил только ощущение неограниченного счастья. Видимо, все уже основательно успели забыть, что это такое, или просто не понимали раньше настоящее значение счастья. Настали золотые дни в Ардоре, когда весна превратилась в лето и усыпала цветами поля и долины.

К Лукасу подошла Джибона.

— Муж, любимый мой, пора идти. Сегодня празднование рождения сына Николаса. Не заставляй ждать маленького Адриана.

Она увидела слезы на глазах Лукаса. Заглянула в рабочую тетрадь мужа. Война, грядущая война неизбежна. Вздрогнула.

— Ты опять напугал меня, Лукас. Скажи, что все это неправда. Ты ведь часто говоришь что-нибудь просто так. Скажи, что это неправда. Не так, как ты здесь написал.

— Это неправда.

Она положила голову ему на плечо.

— И не может быть правдой. Не будет больше войны. Они испугались нас, они теперь оставят нас в покое.

Губы Лукаса дрогнули, но он ничего не сказал. Он пристально посмотрел Джибоне в глаза, внезапно очарованный ее красотой. Как будто раньше он не замечал, как она прекрасна, и словно впервые увидел ее фигуру, ее лицо, впервые услышал трепетный голос. Он заворожено улыбнулся.

— Да, неправда.

У Лукаса сжималось сердце, когда он говорил это. Все обстоятельства складываются так, что все они, как лучи, отраженные от вогнутого зеркала, собираются в одном зловещем фокусе, и в фокусе том очевидна она — неизбежность.

— Но мы будем готовы. Мы будем помнить и не дадим нашим детям забыть. — Помолчала, улыбнулась, — Лукас! Торопись, а то опоздаем! Тебе еще переодеваться!

У входа во дворец Николаса возвышались беломраморные колонны с золочеными капителями. По обе стороны от дверей и вдоль колонн стояли солдаты. Лукас отвел взгляд от белого великолепия дворца и вновь посмотрел на город. Нет теперь доверия. После похищения Владычицы ардорцем-рабом, в моде рубашки без воротников. Людям страшно, что они не могут теперь доверять даже друг другу.

После потери Владыки они одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти и предательства, не смели взглянуть в лицо жизни. Ардорцы осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений и напоминаний. Все: быстро проехавшая лошадь по улице, напоминание об обеде, вопрос любимой жены о фасоне платья, шарфик на шее; еще хуже, гром в небе, детский плач — болезненно раздражали рану, все их пугало, заставляло вздрагивать, поджимая уши.

«Излечимся ли мы?» Сколько раз Лукас наблюдал, как Зак подпрыгивал от любого, даже самого маленького шума, постоянно старался держать свою драгоценную жену слева от себя, готовый крушить и убивать. С каким подозрением смотрел на каждого ардорца, когда кто-то подходил в Владыке или его жене.

«В жизни ничего не проходит бесследно, — подумал Лукас, — и ничего не становится, как было. Ардорцы уже изменились навсегда.

Мы все стараемся не прислушиваться к незамолкшему еще в нашей памяти страшному, строгому хору войны, и мы с надеждой вглядываемся в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновенье открылись перед ними, дали, наполненные миром и счастьем»

В холе они встретили Зака. Люди входили во дворец и инстиктивно обходили этого страшного человека, разделяя поток гостей на две части. Все испытывали благоговейный страх перед этим легендарным ардорцем, великим воином со шрамами, сильнейшим боевым магом Ардора. Ходили слухи, что он съедал поверженных креландцев целиком, убивал их легким щелчком пальца ради удовольствия, а шрамы на теле и лице ардорца увеличивали волшебную таинственность этого человека — говорили, что он вовсе не замечает боль…Мужчины смотрели на этого воина со страхом и уважением, женщины с трепетом. Ах, Великие Создатели, как он двигается, даже несмотря на хромоту, которая только добавляет его фигуре изюминку и шарм… Сильно, ловко, молниеносно. Каждое движение Зака несет смерть.

Самые отважные осмеливались заговорить с Заком, тот вежливо отвечал, сильно нахмурившись. Одна красивая ардорка застыла в восхищении, смотря на этого героя, она понимала, что должна идти дальше, но не могла сдвинуться с места. Она никогда не видела никого мощнее и сильнее, чем этот красивый мужчина. Очевидно, все слухи о нем были правдивы. Он — настоящий убийца.

— Лукас, зараза, опаздываешь как всегда! — Низкий голос Зака заполнил весь зал.

— Привет, дружище. А где Шиара?

Огромный Зак вдруг стал выглядеть потерянным, его губы сложились в горестную гримасу:

— Я ее потерял! И вот уже две минуты не могу найти. Торчу здесь посередине этого тупого зала и вою от одиночества! — Зак выглядел таким огорченным, что Лукасу стало его жаль. Зак несчастно глядел на них, словно не верил своему горю.

На другом конце зала открылась дверь, и заверещал младенец. Зак замер в стойке и обернулся на звук. Когда в зал вошла миловидная темноволосая женщина с ребенком, одетым в розовое воздушное платьице, суровый воин расплылся в счастливой улыбке.

— Арнелия хочет к папочке.

— Она так похожа на тебя, Зак, — добавила Джибона. — Она так же хохочет, как ты, у нее твое умное, насмешливое лицо, такие же черные глаза, как у тебя, а когда Арнелии что-то не понравилось, она нахмурилась не хуже тебя.

Воин поцеловал Шиару и, взяв малышку на руки, прижал к груди. Девочка обняла его за шею и сразу притихла. Его улыбка светилась такой неприкрытой радостью, что Лукас невольно ухмыльнулся в ответ.

Внизу неожиданно раздался крик и началась суматоха.

— А ну вот и неугомонная Госпожа явилась, — проворчал Зак, уткнувшись носом в светлые волосики дочки, — только мелкая может вызвать такой переполох. Что она там, на паука наткнулась?

Шум усиливался.

— Держи его! — Мира в развивающемся белом платье неслась за шестимесячным карапузом, проворно улепетывающим от нее, передвигаясь на коленках с немыслимой скоростью.

— Даниан! Проклятье! Да прекратите падать перед ним на колени, хватайте его! Он сейчас весь испачкается. А-а-а, ловите же его! — Мира бежала, не разбирая дороги, у нее вспыхнули щеки, грозно изогнулись брови, зеленые глаза горели яростью. В гневе она сказочно хорошела.

Малыш ловко, вниз попой, спустился по высокой мраморной лестнице. Ардорцы с почтением вставали на одно колено перед наследным принцем, готовые подхватить, если ребенок споткнется. Подошел высокий седой мужчина, схватил малыша.

— Шалишь? — Сурово спросил он сына. — Убегаешь? — Даниан, довольный, что нашел отца, счастливо улыбнулся, блеснул голыми деснами с двумя передними зубами.

Наследный принц уютно уселся на руках отца, поглядел вокруг осмысленными зелеными глазами и внятно проговорил: «Бы!»

— А что здесь, собственно, происходит? — поинтересовалась Ариэла. Она и Николас с младенцем на руках вошли в зал. — Госпожа, нам уже стоит прятаться или можно подождать чуть-чуть?

Совершенно внезапно лопнул в огромных мозаичных окнах серый фон, и показалось в вечернем небе внезапное солнце. Было оно так велико, как никогда еще никто в Ардоре не видал, и совершенно красно. От огромного шара, с трудом сияющего сквозь завесу облаков, мерно и далеко протянулись красно-желтые яркие полосы. Оно все осветило вокруг себя, мир взорвался яркими, праздничными красками.

Они все были счастливы, они ловили каждое отдельное ощущение, сохраняя их глубоко в душе, делая этот момент бесконечным и вечным, благодаря силе памяти. Они жили!