Любовь и ненависть

Глава 7

Солнце только-только разгоралось, а на улицах уже было полно народу — в основном солдат, уроженцев разных земель огромной Креландии, патрулирующих весь город. Отчего-то они казались обеспокоенными, будто с минуты на минуту ожидали нападения. Меня уверяли, что армия увеличивается, готовится к удару по предгорьям.

— Пора уже покончить с ардорской проблемой. — комментирует происходящее баронесса Эмилия. Мне было странно видеть баронессу, невозмутимую, как всегда. В моей жизни так много переменилось после вчера, что мне казалось, будто везде всё должно было стать иным.

Я, потрясенная от увиденного, всю ночь не спала, ноги болят, я писала новое сообщение Рему. Тошнит, постоянно накатывает ужасная слабость.

Я решила погулять по городу, посмотреть, как я смогу освободить ардорцев. Предположим, освобожу, но как нам пройти мимо всех этих солдат! Мелеборен, по сути, не далеко от предгорий. Полчаса на лошади и мы в безопасности. Но с раненными, измученными и ослабшими ардорцами это займет намного больше времени. Все тоскливо. Оглядываюсь. Солдаты везде!

Мы медленно прогуливаемся, быстрее идти я и не могу, все ноги изранены, утром я завязала их импровизированными бинтами.

Здесь были когда-то прекрасные фонтаны, множество зеленых деревьев; главные улицы были украшены мостовыми из белого мрамора; ныне же все разбито. Даже сейчас можно понять как красиво здесь было до войны! Дома были наполнены счастливыми людьми, звенели от песен и детского смеха, сейчас же остались только слепые окна и пустые дворы. И топот солдатских сапог.

Тусклые дома из серого камня и дерева оживляются только пестрыми, развиваемыми ветром красно-белыми стягами. Над головой сверкает ослепительно-голубое небо и яркое солнце — день необычайно хорош.

Мы шли мимо бедно одетых лоточников, продающих горшки с сухими кореньями или садки с голубями и рыбой, мимо углежогов, толкающих перед собой тележки с углем и нараспев выкликающих цену, проходил мимо сыроваров в ярких красно-желтых камзолов, мимо мясных лавок со свиными, бараньими и оленьими тушами, мимо продавцов соли, предлагавших ее в разных видах и упаковках, мимо пекарей, продающих хлеб, пироги и пирожные, мимо торговцев птицей, пряностями, зерном, вином и элем и тысячами прочих товаров, выставленных в витринах или прямо на улице. Покупатели отчаянно торговались, жалуясь на высокие цены.

Вышли на главную площадь к дому генерала Брогана.

Здесь собралась толпа. Народ что-то приветственно кричит. Раздаются крики «ура», «виват».

— Что здесь происходит? — Спрашиваем прохожего.

— Герцог Томеррен прибыл.

— Едут! Едут!

Я осторожно выглядываю из-за широких плеч впередистоящих. В числе многочисленных всадников я заметила Томеррена, лениво и распущенно сидящего на лошади. Да, узнаю — такой же красивый, светловолосый, стройный, широкоплечий и очень высокий. Мечта всех дам.

Подъехал к генеральскому дому. Спешился. К нему подбежала группа высших чинов. Почтительно кланяются. Что-то говорят. Толпа беснуется — перед ними живая легенда, герой войны, жертва трагической любви, говорят, ради принцессы Креландии он пожертвовал своим постом наместника, оттого он теперь такой грустный и печальный. Да вы что? Да, да, та самая принцесса, которую похитил ужасный монстр, прямо из-под венца! Так и сгинула…

Герцог Томеррен, презрительно прищурившись с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать, выслушивал генерала Брогана в парадном мундире, в орденах, который почти на цыпочках, навытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что-то докладывал бывшему наместнику. Снисходительно кивнул. Вся компания зашла в дом.

— Томеррен привез с собой магов, — шепчет Эмилия, — сегодня вечером бал в доме генерала, а завтра начнут церемонию. Мы тоже приглашены! — Баронесса как маленькая девочка повизгивает и подпрыгивает от восторга.

— Говорят, он сам будет извлекать Армадилы! Я такое точно не пропущу! Столько событий, как же это все волнительно. Здесь наплыв знати из Осгилиана. Томеррен будет решать кому давать рабов. Вы уже выбрали? — Я задумчиво киваю. Эмилия и не ждет от меня ответа. Ей просто надо выговориться. Количество выпаливаемых ею слов в секунду утроилось. Она «обсуждает» наши платья для бала, качества рабов, драгоценности и внешний вид новоприехавших… Мне надо убираться с этой площади. Боюсь быть узнаной. Прощаюсь с баронессой.

— Пойду, еще рабов повыбираю, а то всех хороших разберут…

Все пропало. Все мои планы полетели. Надо бежать. Томеррен меня узнает. Срочно, срочно бежать. Ноги сами несут меня в тюрьму. Ключи жгут руку. Надо торопиться. Вбегаю. Успокаиваюсь. Иду вдоль рядов. Так же, как и в прошлый раз, на меня никто не смотрит, головы рабов низко склонены, они неподвижны, как статуи. Но всей кожей я ощущаю напряжение в воздухе. Я знаю, что каждому пленнику в этом помещении известно кто я. Эмоции висят в воздухе, звенят невидимыми струнами, цепляются за волосы, поднимая их дыбом.

— Странные они сегодня, — комментирует происходящее стражник;

Прохожу мимо предводителя. Презренно смотрю на него. Выбираю раба, думаю, морщусь. Наклоняюсь пониже. На меня никто не смотрит. Роняю ключики ему в ноги. Не оглядываясь, ухожу.

Зак

Ну почему я всегда просыпаюсь в обнимку с этой креландкой! Как она умудряется так подползти ко мне. С отвращением зашипел. Запутался в ее длинных волосах. Как же я ее ненавижу! Я опять лежу на боку, она, как лиана, вплелась в меня, ее ноги, как без костей обвили мои, ее голова лежит на моем плече, наши руки переплетены. Животу тепло, внизу все пульсирует. Она спит, обняв меня так крепко, словно хочет удержать навсегда. Она спит глубоким сном, и я чувствовал на своей груди ее легкое, ровное дыхание.

«Надо отпозти от нее, оттолкнуть, я ее ненавижу, это тварь, тварь…сейчас, поползу…» — Я не заметил, как уснул.

Проснулся. Я лежу ничком на холодном полу. Все болит — голова и спина мои напоминают куски сырого мяса. Тепло, даже душно, но меня знобит. Я чувствую, как лихорадка начинает пробирать меня. Еще днем у меня начался жар. Кожа болезненно ноет от любого прикосновения, перед глазами все расплывается, и лоб покрылся липким потом. Креландка заметила мое состояние, подползла, дала напиться, приподняв мою тяжелую голову.

— Есть хочешь, — тихий вопрос, — я тебе оставила хлеба.

«Какой хлеб! Мне даже зубы не разомкнуть, так они стучат. Идиотка!» — промычал что-то грозное, сам себе признался, что получилось жалко. Её рука лежит на моём лбу. Приятно. Пробую отползти. Мой марш независимости не продлился долго. Далеко я не уполз, я себя ощущаю огромным, жалким слизняком, мое тело превратилось в колыхающее, беспомощное желе, а головная боль стала настолько сильна, что мне пришлось стиснуть зубы, чтобы не начать жалобно стонать.

Девушка, усевшись на пол возле меня, с деловитым видом растирала свои ладони.

— Сейчас, попробую помочь тебе. Хотя я не смогу многого.

Она начала прикладывать свои ладони поочередно — к моим вискам, груди, запястьям, опять к вискам, отвлекаясь от этого занятия лишь затем, чтобы хлебнуть воды и дыть мне напиться, я чувствовал горячее, иногда болезненное покалывание… Жар прошел. Я весь покрылся холодным потом и не чувствовал своих рук и ног. Боль чуть притупилась, не прошла, просто перестала быть на первом месте. Теперь она может уходить. «Уйди, ну уйди же!»

Она повернула ко мне лицо и улыбнулась. Обхватила мое лицо ладонями и склонилась ко мне. Ее рот полуоткрыт, зубы мерцают, большие, темно-коричневые глаза смотрят в упор на меня… Она молчит, рассматривает меня. Я смотрю на нее.

Я разглядел старые, уже пожелтевшие синяки и совсем свежие, лиловые. На ее правой щеке виднелась длинная царапина, а левая превратилась в сплошной кровоподтек с четырьмя глубокими порезами. Она прекрасна.

— Нос сломан, и, судя по всему, не один раз, шрамы на лице, а глаза слишком уж проницательные и очень усталые, очень красивые. Не человек, а взведенный арбалет. Острый ум и опасная сила, внушающие уважение. Что ни говори, смертоносная комбинация. Вылитый убийца. Привет ардорец. Я Шиара. А ты кто?

Я в плену этих глаз, не могу отвести взгляд, в голове пусто, ни одной мысли, мои глаза остекленели, я под ее контролем… Я разомкнул безвольные губы:

— З-з-зак… — Девушка кивнула, не отрывая зачарованного взгляда от моего лица.

— Рада с тобой познакомиться. Привет Зак…

— П-п-ривет… — Я в полном смятении.

Она засмеялась, как всегда хрипловато. В ее смехе какая-то непринужденность, теплота и ласка. Я взглянул на нее. Передо мной сидела другая девушка! Смех совершенно менял ее. Точно в темном доме вдруг распахнулись все окна:

— От заикания магией не излечиться. Но ты мне нравишься и таким Зак.

«А ты мне нет! Уходи!» Силы кончились. Было трудно дышать. Раскинув стороны руки и ноги, я лежал на спине, не в силах поменять позу.

— Как я устала! — Моя рука замерла, я и сам не знаю, как это получается, как будто каждый изгиб моего тела создан для нее, она, довольно урча, улеглась на мою руку, прильнула ко мне, удобно примостившись головой во впадине моего плеча, как будто специально ее размера. Повозилась, подтолкнула попу поближе к моему животу, расслабила спину и заснула.

Проснулся. Я устал и голоден. Но главным образом я исключительно зол.

— Пошла вон, креландка! — Процедил я сквозь зубы, с трудом сел, прислонившись спиной к стене;

Она, печально взглянув на меня, отползает в свой угол… Смотрю ей вслед, уходит…Казалось, Шиара уносит небо с собой…Ушла, поникла у дальней стены…там ей и место! Смотрит на меня. Почему мне так стыдно! Глупости…Она креландка, она тварь…

Дальнейшие болезненные размышления были милосердно прерваны. Тяжелая дверь со скрежетом открылась…

Входит группа людей. Во главе Томеррен. Вошел, стоит, покачивается на пятках, смотрит. Широкая ухмылка медленно расползается по его лицу.

— Зак! — с расстановкой произнес он наконец. — Какая приятная, но неожиданная встреча!

Я бессильно сижу, ощущаю свой запах, вонь грязи и нечистот темницы, с кисловатым привкусом пота от страха и ярости. Все, это конец.

— А ведь я мог бы и догадаться — ардорец, урод, упямый, как осел… — он задорно улыбнулся. — Ну ты прямо оживил мое скучное существование в этой дыре. Порезвимся, давай?

Мне стало страшно. Я знаю, что быстро я не умру. Что-то в животе сжалось, сердце ускорилось.

— А ты, говорят в опале, а, неудачник? — Я сплюнул в его сторону. Не попал, жаль. — Потерял Рема, да? Он прямо между палец у тебя выскользнул? Теперь объедки подбираешь, палачём заделался? Братец? — Лицо Томеррена темнеет от злости. «Он никогда не отличался спокойным нравом, вечно скакал как бешеная блоха, может, если довести его, он меня прикончит…»

— И не надейся, — процедил поганец, будто прочитав мои мысли;

Он наклонился ко мне. Беззлобно и внимательно посмотрел на меня ясными серыми глазами.

“Да, изменился Томеррен, опаснее стал, холоднее.”

Томеррен неторопливо достал кинжал. Подчеркнуто неспешно нагнулся ко мне, заглянул в глаза. Установил свой кинжал мне под ключицу и все с той же неспешной аккуратностью и очень медленно воткнул кинжал мне в плечо, встретив препятствие, слегка нажал, не отрывая внимательных серых глаз от моих, я почувствовал, что кончик ножа уперся в лопатку.

Я застонал, глаза выкатились и побелели от боли. Томеррен спокойно улыбаясь, взял меня за подбородок и поднял вверх мое лицо. Я знал, что сейчас произойдет и приготовился к боли, насколько мог.

— Зак, Зак, — сказал он медленно, с расстановкой, — я тебе не говорил, но я никогда не мог понять, чего такая девушка, как Амелия, нашла в тебе. Ты не был ее достоин. Она так стонала, когда я вскрывал ее. Знаешь, я был ее первый мужчина. А потом мы вместе с Эжери, с разных концов…Хотя, кто там только ни побывал после меня…

Я, нанизанный на его кинжал, крупно дрожу. Слезы заливают мое лицо. На губах Томеррена играет улыбка,

— Ты так жалок! Такие как ты, Зак, непременно должны умирать. Если вы выживаете, то становитесь скучнейшими людьми на свете… Я тут подумал и решил. Ты станешь моим рабом! Сегодня вечером и проведем церемонию! — С этими словами он повернул кинжал вокруг своей оси… Боль прошила голову, будто молния, заставив меня беззвучно выдохнуть — воздуха на крик не было, я широко распахнул рот, дышу часто-часто. Томеррен, смотрит мне в глаза, упиваясь каждой секундой моей агонии…

— А Рем, если это он Сорве завалил, мне не страшен. Его столько сюрпризов в лесу ожидает, что, я уверен, он скоро к нам присоединится…Опять в кандалах и на коленях…

— А почему на нем нет мифрилов? — Томеррен повернулся к кому-то из своей свиты.

Неразборчивое объяснение. Томмерен взвился от ярости:

— Идиоты! Я сам вырезал его Армадил! Мифрил на него! Это третий по силе маг во всем Ардоре! Целителя ему… чуть позже, пусть покорчится. Церемония будет сегодня вечером…

Я лежу, обессиленный. Это конец…

— А это что за существо? — Томеррен заметил креландку, съежившуюся в своем угле.

Шепот:

— Осуждена. Не трогает. Бессильный, хи-хи, казнь скоро…

— Жалкое создание. Прибить!

Какое-то бормотание в ответ:

— Да делайте с ней что хотите, хоть всем полком отимейте!

К креландке подходят охранники. Сквозь громовые удары сердца в моих ушах, я услышал полный ужаса крик креландки. Её хватают, она отчаянно сопротивляется. Когда солдаты начали бить ее сапогами, она ничего не сделала, чтобы защитить живот… Томеррен идет к двери…

“Не трогайте ее!» — По кончикам моих пальцев пробегают голубые огоньки. Никто на меня, поверженного, не смотрит. Все взгляды сконцентрированы на девушке.

Лукас

Наконец то Рем очнулся. За эти три дня после возвращения из Сорве, они места себе не находили от волнения. Изменилось ли что-то? Выглядит ли он бледнее и больнее, чем раньше после ударов. Сказывается ли на нем удаление от Хозяйки. Придет ли он в себя?

— Что-то он слишком долго, — обеспокоено повторяет Сай.

Ричард поморщил свой высокий лоб, устало откинул светлую косу назад, на спину,

— Владыка здоров, сердце бьется сильно, просто он исчерпал свой запас энергии, который и не был очень высоким до удара. Он придет в себя, когда готов. А впечатляет, — задумчиво добавил он, Ричард еще никогда не видел своего Владыку в действии.

Армия ардорцев тем временем увеличивалась, ардорцы приходили в поселение на юге со всех сторон. Все знали, что как только Владыка придет в себя, они двинутся для освобождения Владычицы.

— Разведчики вернулись?

Сай покачал головой.

— Все глухо, мы не знаем где ее держат. Одна надежда, что Мира свяжется с Ремом, когда он проснется.

Лукас посмотрел на окаменевшее от страшного горя Николаса. Его лицо было более холодным и безжизненным, чем у мертвеца.

«Вряд ли он спал за эти ужасные десять дней» — подумал Лукас, глядя на мертвое, застывшее лицо друга и командира. — «Он скоро свалится».

Десять дней прошло, Ариэла уже умерла. Что бы с ней не делали креландцы, теперь она в Забвении, уже не мучается. Агония Николаса закончилась, началось омертвление.

Дел было много. Разместить прибывающих со всех сторон ардорцев. Проверить вооружение, провизию, наметить план действий. Времени на раздумья не было. Самым страшным временем были ночи. Они их все ненавидели. Ночи, когда они ослабляли защиту, их щиты ослабевали и мертвые возвращались к ним в их снах.

По ночам Николас пил… он сидел за столом всю ночь и уничтожал бутылку виски за бутылкой, пока не падал на стол без сознания.

Третий день после возвращения. Рем еще спит.

— Николас, она теперь в лучшем мире, — тихо прошептал Лукас. — Она тебя дождется и вы вместе возродитесь, что бы снова быть вместе…

Николас не отвечая, кивнул. Лиэм мрачно уставился в стену. Они продолжали молча сидеть рядом. О чем они еще могли говорить? Все уже сказано, все сделано, осталось только ожидание… Они слишком многое испытали вместе, чтобы стараться утешать друг друга.

— Николас, поспи…

Мужчина снова кивнул и с совершенно отсутствующим видом, не проронив больше ни слова, ушел в свою комнату, взяв непочатую бутылку с собой.

Раздался крик Ричарда, и Лукас очнулся от своих раздумий. Сай вскочил. От его меланхоличного настроения не осталось и следа. Крейг стоял у столика, вытаращив глаза:

— Очнулся…

Рем выглядел больным.

— Получилось?

— Да, Сорве полностью заблокирован;

— Сколько дней прошло?

— Три.

— Какие-нибудь новости от них… — Рем запнулся, — от Миры, — исправил он себя.

— Ничего, ждем тебя, может она свяжется с тобой, разведчики не вернулись. — Лицо Рема еще сильнее померкло, стало серым. Только глаза еще сохраняли свой цвет — какой-то особенный, прозрачно-фиолетовый. Замер, прислушивается к себе. Кивнул.

— Жива, устала, раздражена…

Было очевидным, что Мира смогла обмануть креландцев. Ее приняли за свою.

— Рем, поешь, тебе нужны силы…

Кивнул.

— Что Николас, — спросил он напряженным голосом.

— Я в порядке Владыка, — раздался ровный, лишенный каких-либо эмоций низкий голос Николаса от порога. Все расступились. Друзья отводили глаза от него, не в силах встретить его взгляд.

— Не беспокойся, я не уйду, — произнес Николас, — пока Ардор не освободится от врага, я буду с вами. Клянусь, я отомщу. А потом ты меня отпустишь, Владыка.

Казалось, что в этом огромном теле заключен несчастный, немой человек, который не надеется спастись. Никто не мог долго смотреть в эти глаза, полные смертельной тоски.

Лицо Рема приняло серо-землистый оттенок.

— Я принимаю твою клятву. Ты свободен уйти, как только Ардор будет свободен от креландцев. — Помолчал, — Спасибо, друг. Умереть проще, чем жить…

Вечер. Горит огонь в очаге. Совещание. Рем, сидит во главе стола, около него лежит листок бумаги и перо на случай, если Мира свяжется с ним.

— Не нравится мне это, — опять и опять повторяет Сай. — Оттуда никто не возвращается. Там ловушка. Надо проверить.

— Сколько еще можно проверять! — Кипятится Рем. — Так и будем сидеть тут и проверять и терять людей!

— А что ты предлагаешь, придурок, — взвился Лиэм, — давай бросим туда обессиленного Владыку и посмотрим что будет! Ты, идиот, идти-то можешь, или отнести тебя туда и передать в руки радостных креландских ублюдков!

Рем злится, желваки волнами ходят по его бледным скулам.

— Рем, ты когда сможешь ударить? — Тихо спрашивает Лукас. — Дней через семь? — Ричард отрицательно качает головой. Рем кивает:

— Три дня и я готов…

— Сдохнуть ты готов, — процедил Лиэм. Застонал, обхватив свою голову. — Кретин, какой непробиваемые кретин…

— Мы не знаем где Мира…

— Я найду ее, я чувствую нашу связь…

— Ну так нет проблем! — Стукнул огромным кулаком по столу Лиэм. Стол жалобно затрещал, все приборы звякнули, бокал вина около Рема перевернулся и растекся по столу кровавой лужей. — Только нас с собой не тяни! Мы пока здесь себе могилки выроем и приготовимся!

— Лиэм я… — начал Рем и вдруг запнулся. Схватил перо. Все замерли. Началось…

Ж.А.Р.Е.Б.Н. — Дура! Кровью же истечешь, — О.Р.М.Н.Е.Т.Р.О. — Идиотка, достаточно! — Н.Б.У.С.П.А.С.М.Е. — Стон, по лицу Рема течет пот, — Л.Е.Б.И.Д.И.Ж.Д.И.

Все склонились на написанным, — Что это? Ерунда какая-то…

— Последнее «Жди» и «иди».

— Точно…

— Мелеборен! Иди и жди! — Все вскочили. — Умничка Мира, она в Мелеборене, — Сай готов бежать отдавать приказы…

— Что там еще?

Рем напряженно всматривается в написанное. Вдруг он побелел еще больше, отшатнулся, оглянулся на безучастного Николаса, прислонившегося к стене.

— Николас, это тебе сообщение… — Тот, как будто, очнувшись от мертвого сна, перевел свои пустые глаза на друга.

— Желтоглазый, Ариэла и ребенок нормально, не тронули, буду спасать…

Тишина…

Все глаза обращены на Николаса…

Тот стоит, замерший — мертвая, застывшая статуя…Глаза широко распахнуты…

— Николас, — осторожно говорит Лукас, — Ариэла и твой ребенок живы, живы, их не тронули… Слышишь? В Мелеборене, мы их вытащим…

Крупная судорога вдруг прошла по всему телу изможденного мужчины, что-то заклокотало в его горле. Он моргнул. Тихонько шурша по камню, его тело начало медленно соскальзывать вдоль стены и он тяжело рухнул бы, если бы не подскочившие друзья. Лиэм и Лукас подхватили его трясущееся тело, подняли его и помогли дойти-доковылять на подворачивающихся ногах до стола, усадили па стул. Лицо Николаса стало сине-белым. Рот был открыт. Из широко распахнутых желтых глаз беспрерывным потоком текли слезы. Слышно, как воздух с сипением врывается в его легкие, его дыхание слишком поверхностное…

— Виски ему!

— У него спазм, он не может дышать!

Пот и слезы, внезапным потоком заливают лицо Николаса, его волосы слиплись, крупный рот искривился, оскалив клыки, а взгляд стал почти невыносимым — столько обнаженной и безнадежной муки, надежды и любви было в его глазах.

Сай обхватил его дергающуюся голову, закинул и стал понемногу вливать виски в его ходящие ходуном черные губы.

— Давай, давай, дружище, еще чуть-чуть, сейчас полегчает. Дыши, дыши…

— Ричард!

Подбежал целитель…

— Ему надо поспать, — попробовал положить руки на голову Николаса, тот вдруг начал вырываться, бороться изо всех сил, он хрипит что-то неразборчивое, что же он все еще сидит тут, ему же надо бежать, спасать, там его жизнь, его любовь…прямо сейчас, надо… Николас безвольно обмяк на руки друзей, подхвативших его тело…

— Спать! — Провозгласил довольный Ричард.

— Выступаем утром. — Сказал уставшим голосом Рем. Он волнуется, чувствует боль своей любимой. Ему не нравится, что она собирается спасать кого-то там. Она должна бежать к нему, быть в безопасности. Его женщина, его жизнь…

— Семь дней пути, будем там дней через шесть, — сказал Сай;

— Надо быстрее…

Сай кивнул, — сделаем, если надо.

Рем вздохнул, снял рубашку, подал нож Саю.

— Пиши. Спасибо от Ж, выступаем. Будем через четыре…

— Пять, Рем…

— Через пять дней.

Зак

«Не трогайте ее!»

Я взмахнул руками. Полутемное помещение внезапно озарилось как бы беззвучной молнией, только это была не молния. В дверь камеры, как раз туда, где стоял Томеррен полетели два огромных огненных шара. В воздухе повис густой черный дым. Казалось, вспыхнула вся камера. Стражников разметало, как шквалом. Земля содрогнулась, с потолка что-то посыпалось и воздух наполнился грохотом оглушающих взрывов. Сразу же заложило уши. Томеррен отлетел от взрывной волны, ударился о стену и сползл на пол. С ревом вся стена рухнула, засыпав его камнями.

Я вскочил.

Вспыхнул огонь, пробежал по коридору, оставляя за собой узенькую голубоватую дорожку. Последовала более сильная вспышка — и к потолку взметнулись высокие оранжево-красные языки. Креландка лежит у стены, полузасыпанная каменной пылью. Я вижу широко распахнутый в крике рот, по ее щеке стекает кровь. Ничего не слышу, усиливается какой-то звон. Все завибрировало. Кожей почувствовал, что рухнула еще одна стена.

В голове шумит от усталости. Боли пока не чувствую. Она придет, скоро… Кровь кипит. Надо бежать. Оглянулся. Увидел нож и меч, торчащий на боку у охранника, это мне пригодится.

Подскочил к девушке, одним рывком поднял ее на ноги, ей надо бежать самой, нести ее я не смогу. Она, кажется, в порядке.

Из разрушенного, дымящегося пролома выпрыгивают солдаты. Я пнул одного в колено, второму всадил в живот кинжал. Оставшиеся даже не успели поднять мечей, а я уже перерезал глотку третьему и разбил локтем нос четвертому, делая выпад, я почувствовал, что мне распороли бок, убил последнего.

Перепрыгиваем через тела, выбегаем в задымленный коридор. Я начинаю различать звуки. Ослепительная вспышка боли ударила в плечо, проколотое поганцем Томерреном. Судя по всему, рана была серьезной — рукой шевелить не могу, разорваны мышцы, но времени на раздумья нет. Потом… Побеспокоюсь об этом потом…

Размахивая мечом, навстречу бежит бело-красный воин, я ринулся к нему. И только собрался прикончить солдата, как раздался громкий хлопок, напрягся — меня убили? Солдат упал к моим ногам, что за хрень? Обернулся. Шиара держит дымящююся палку в своих руках! Она умеет пользоваться магическими орудиями креландцев! Бежим дальше, разберусь в этом позже.

Удар, обрушившийся на мое здоровое плечо пришел из ниоткуда, откинув меня к стене, и выбив меч из руки. Пока перед моими глазами мелькали звезды, другой рукой, с трудом шевеля поврежденным плечом, полоснул ножом по чему-то мягкому, попал. Солдат взмахнул рукой. Воздух качнулся, и я почувствовала сильнейший удар в лицо, хруст, — «опять нос сломали», — слышу дикий крик Шиары, громкий хлопок, ушам больно, солдат дернулся и упал, Шиара опять спасла меня. С беспокойством пытается помочь мне встать на ноги. Поднимаюсь, шатаюсь…

— Зак! Ты как? — Глупый вопрос, конечно отлично…

— В порядке, дальше, быстрее, — хриплю с трудом.

Выбегаем на улицу. Я выскочил, выбросив вперед руку. Вечер вспыхнул пламенем. Теперь здесь творится хаос. Половина форта охвачена огнем, в стороне горят какие-то деревянные сооружения, на крыше летит по ветру горящее красно-белое полотнище креландского стяга. Огонь распространяеся так быстро, что невозможно уследить, — казалось, все вспыхнуло разом. Солдаты бегают туда-сюда.

У дальней стены, около не поврежденной взрывами и пожаром стены, я заметил привязанных лошадей. Наверное, это последний подарок от Томеррена. Головы белых лошадей украшены султанами из пестрых перьев, дым от огня окутывает их морды перламутровым облаком. Нам надо туда, к лошадям. Бежим.

Нас заметили…В нас целятся из металлических палок…

Звук многочисленных выстрелов заставил меня замереть на месте на секунду, пригнулся, поджал уши. Оглушающий звук больно резанул по барабанным перепонкам, и долей секунды спустя, я задался вопросом, попали ли они. Шиара бежит впереди меня, не ранена. Совсем чуть-чуть до лошадей… Я получил ответ на последний вопрос, когда моя левая нога подкосилась и я вдруг повалился как спиленный дуб. Попали…

— З-а-а-а-к! — Закричала дурным голосом, смешно разбрасывая колени, бежит назад, «Идиотка! Убегай!» — Перед глазами все кружится. Из раненного плеча толчками вытекает кровь, или это из бока… Все, я кончился…

Подбежала, наклонилась, дергает меня,

— Вставай, давай, вставай, бежим! З-а-а-к!

«Достала то она меня как, — тоскливо подумал я, — пристала ко мне, как репей…» — выплыл из прекрасной, манящей отдыхом темноты…

С трудом встал, качаясь, хромая, побежал, она лезет мне под мышку, подставляет свое тощее плечо. Оттолкнул. — «Как же она мне надоела…»

Не знаю, как я забрался на лошадь, следующее, что я помню, мы скачем, за нами погоня. Едва справляюсь с приступами головокружения. Моя лошадь теперь как все креландское — бело-красная — надо бы перевязать раны, но это потом, все потом…

Не заметил, ка мы оказались в небольшом лесочке, откуда начинался подъем, я с трудом оглянулся. За нами гнались человек пятьдесят, а то и больше. На лесной тропе мы сможем оторваться от преследователей, но ненадолго. Надо готовиться к новой встрече с врагом. А я все потерял — и нож, и меч. Сконцентрировался из последних сил. Знаю, что это наконец убьет меня. Просто прекрасно…

Во все стороны полетели молнии. В земле появилась огромная трещина. Деревья взрывались, разлетаясь в щепки. Солдат постигла такая же участь. Кажется, они не успели даже вскрикнуть, хотя едва ли кто-то услышал бы их в таком грохоте…

Я расслабился и с наслаждением начал погружаться в холодную темноту. Последнее, что я заметил, это прекрасное и какое-то слишком длинное чувство полёта и мощный удар об землю, мир взорвался красными осколками и погас…

Мира

Весь вечер, вернувшись из тюрьмы, я спала. Сил не было. Мною овладело отчаяние. Скажусь больной и не пойду на прием, а завтра вернусь к пленникам. Надеюсь, к тому моменту они уже не будут скованными. А дальше… не знаю. Вскочат и побегут. И всех их порасстреляют, зато не станут рабами. Не знаю, не знаю… Голова болит, низ живота ломит. Тошнит. Только бы не потерять малыша, как страшно. Встала, выглянула в окно — утро поднималось, сияющее и чудесное. Внизу, над городом, вился тонкий туман. Кроны деревьев были уже залиты лучами солнца, но вдалеке видны тучи, к вечеру может быть дождь. Я подошла к умывальнику, чтобы причесать щеткой волосы. Но, увидев свое лицо в зеркале, я забыла об этом. Разглядывая себя с холодным любопытством, я сжала губы и усмехнулась. — «Мдаа, вот ведь уродина». Напряженное и бледное лицо в зеркале усмехнулось мне в ответ.

Сегодня я должна наметить план, проверить пленников, убедиться, смогли ли они снять оковы, Рем будет здесь через четыре дня. Послушала его сердце, как прикоснулась к нему, успокоилась. От скоро будет здесь. От этого становится легче на душе. Он уже ближе, моя любовь, мой якорь, мой господин…

— Вы слышали новости? — Сразу набрасывается на меня баронесса Эмилия. — Ах, вы все проспали, моя дорогая! Вчера произошел такой кошмар, такой ужас! Ну просто катастрофа! — Эмилия вся дрожала от счастливой возможности посплетничать, — вчера вечером в тюрьме кто-то сбежал, были взрывы, стрельба, все бегали, кричали, так страшно, так страшно, — баронесса вся аж тряслась от возбуждения, — столько жертв! Даже герцог Томеррен пострадал!

— Убит? — Я постаралась, чтобы надежда не звенела так откровенно в моем голосе;

— Неизвестно! — Торжествующе прозвучал ответ. — Смертельно ранен или убит. Все покрыто тайной! Ах, как же все это волнует!

— А что, что случилось?

— Да толком ничего не известно. То ли кто-то попытался сбежать, то ли кто-то сбежал…

— Пленные, ардорцы?

— Нет, нет, они на месте, не волнуйтесь вы так, маркиза, получите вы своего раба. — Неверно расценила баронесса мое волнение. — Кто-то более опасный. Какой-то маг. Уничтожил пол-тюрьмы. Столько невинных убил! Мерзость ардорская. Там до сих пор все горит… Говорят, ветер меняет направление и скоро этот ужасный дым пойдет в нашу сторону, а как же бал! Это же будет отвратительно…

— Горит? А как же пленные? Они не задохнутся в том ужасном помещении?

— Ох, эти. — Эмилия выглядела как человек, припоминающий нечто, представляющее общий интерес, но никак не первостепенную важность.

— Да какая разница! Ну сдохнут звери, хотя жаль, конечно, все-таки столько потенциальных рабов…

— Но там же женщины, дети…

Баронесса потрясенно уставилась на нее, полагая, что ослышалась.

— Антуенетточка! Вы что, это же звери! Какие женщины, дети!

Ну конечно же мы пошли посмотреть на разрушения, как могли мы пропустить такое зрелище!

Пожар был виден издалека. Ясное небо все было застлано дымом. С двух сторон поднимались и расходились черные, зловонные клубы дыма от пожара. На улице, около тюрьмы, не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в грязных мундирах и в разных направлениях проходили и пробегали солдаты.

Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из-за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики.

Что-то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из-под крыши. Еще страшно затрещало что-то в огне, и завалилось что-то огромное.

— Что это?

— Склады…

— Главное, чтобы пороховой склад не взлетел…

— Основные помещения в стороне…

— Горит новострой, деревянные пристройки…

— Говорят жив…

— Хорошо, ветра нет…

Даже здесь, в стороне, тяжело дышать, вся тюрьма скрыта в непроницаемой занавесе дыма, как там ардорцы?

— Миледи, что-то сбледнули вы шибко, все нориально?

Я, услышав обращение к себе, вынырнула из раздумий. Кивнула, и опять погрузилась в невесёлые мысли. Вернулась к услышаному, вскинула голову:

— А что такое пороховой склад? — Спрашиваю стоящего около меня мужчину:

— А вон те квадратные домики, если огонь до них доберется, то все взлетит на воздух.

— Вся, вся тюрьма?

Мужчина задумчиво посмотрел на постройки, подумал, оценил расстояние… — ну-у, может те дальние постройки, — указал на квадратное кирпичное сооурежие, — не разрушились бы полностью, но ущерб был бы точно, а все остальное было бы уничтожено…

— Я восторженно ахнула. Все вокруг, кроме тюрьмы с пленными ардорцами! Как интересно! Как заманчиво!

— А почему пороховой склад может рвануть?

Презрительный взгляд. Я глупо улыбаюсь, наивно хлопаю ресницами, вот такой я нежный, тепличный цветочек, таких очевидных истин не знаю…

— Из-за огня, миледи, только из-за огня…

Луна уже начала подниматься, когда я отправилась в путь. Вокруг не было ни души. Мне было очень страшно. «И это хорошо, что вокруг пусто», — подумала я, пытаясь ободрить саму себя. Даже с этим большим кривобоким золотым светилом, выплывающим из звездной колыбели и одаривающим небо своим взятым взаймы светом, тропинка у меня под ногами оставалась неразличимой. Невидимыми были даже мои собственные ноги, утонувшие в абсолютной темноте ночной дорожки. Я иду к пороховому складу.

На поясе у меня висел кинжал для защиты, хотя маловероятно, чтобы он мне понадобился. “Никаких режущих предметов в твоих руках!» — вспомнился мне приказ Рема, вздохнула, где он, как было бы здорово если бы он вдруг оказался тут рядом. Опять вздохнула. Я бы и желтоглазому сейчас обрадовалась бы…Очень.

Здания тюрьмы все еще слегка дымятся. И сквозь этот дым странно светит молодой, высоко стоящий серп месяца.

Я уже была достаточно близко, чтобы уловить обрывки смеха и разговоров, уносящиеся в холодную ночь вместе с дымом от костра.

Ноги мои стали ватными. Я замерла. Охранники! Какой же наивной дурой я была, если решила, что такое место не будет охраняться.

Присмотрелась к складу. Это было квадратное приземистое сооружение с навесными бойницами, сложенное из серого камня. Больше всего меня заинтересовали небольшие незастекленные окна, закрытые только толстыми решетками. Интересненько. А если поставить под ноги вон ту странную металическую штуковину, то я вполне дотянусь до окна. Остается только одна небольшая проблема — охрана. Подумаем, время еще есть.

Тихонько пятясь, ухожу. План постепенно складывается.

Зак

Как и раньше, я видел перед собой его лицо — подлец Томеррен, опять это здоровое, ухмыляющееся, подлое лицо; я видел его всего, здорового, сильного парня, сволочь, у которого никогда не было совести; и вдруг я почувствовал, как красноватый дым ярости застилает мне мозг и глаза, я кинулся на него и принялся его избивать. Всё, что накопилось во мне за эти года, я вбивал в это здоровое, мычащее лицо, пока меня не оттащили…

Больно, как же больно везде… Опять пытки… Скулю…Ковыряет ножом в плече…больно…

— Ты останешься со мной! — приказал мне голос, меня трясет в судороге. — Слышишь меня? Слышишь меня? Слышишь меня? — эхо стучит в висках. — Ты останешься со мной! — Рев, поджимаю уши, больно…

… Из темноты выбежала женщина, это она, креландка. В развевающемся плаще, истошно крича, она выскочила из темноты и бросилась ко мне…

— Прошу тебя! — кричала она. — Помоги! Не отдавай меня им!

— Дыши! — Попробовал приоткрыть глаза.

Круги пылающего света плыли вверх и вниз, взбегали на стены, качались из стороны в сторону. На миг появилось лицо женщины, склонившееся надо мной, где-то я ее уже видел, мелькнули темные волосы и темный раскрытый рот — потом все словно подхватил черный ветер, а голоса вокруг звучали громче, громче, мне что-то кричит Николас, он превратился в Томеррена; потом донесся вой, он бешено и нестерпимо нарастал, как будто гигантский креландский снаряд несся прямо на меня. В бедре дернуло страшной болью. Все покачнулось. Световые круги опрокинулись и погасли. Я уже не плыл; чудовищный треск как будто все взломал и подбросил вверх. Мое тело подскочило…

— Живи, ублюдок!

…Вскоре я почувствовал, что теряю силы. Лысый креландец прыгнул мне на грудь. Я рванулся, пытаясь сбросить противника, но тело не слушалось приказа. Я посмотрел на плечо, из раны хлестала кровь. Похоже, перебита артерия…

— Даже не думай об этом, — выпалил голос, почему она так расстраивается, какое ей дело до меня? — Умрешь тут у меня, и я просто рассвирепею.

…Кто-то умирает? Кого-то опять пытают… А! Меня! Душераздирающие вопли не прекращались. Мои вопли… Странно, обычно я не кричу во время пыток…Я отчаянно трясу головой, мое тело выгибается в конвульсиях.

Стены вокруг меня дрогнули, и в них что-то захрустело. Нет, это мои кости хрустят…Свет начал мигать… Больно…

Мне почудилось, что я взлетел к потолку. Больно…

Что-то раскалывалось, звенело, шелестело, лопалось, трещало в моем теле, как будто ударила гигантская лапа и рванула меня за собою в мелькающую пустоту, и пустота выдирала желудок и легкие из моего тела и выдавливала кровь из жил. Казалось, вот-вот навалится последний грохочущий рокотом креландских орудий мрак, и я задохнусь. Боль уходит…

— Так, с этим покончено. Теперь ты можешь спать…

И мрак навалился…

Только путем рассуждений я пришел к выводу, что я не сплю, ибо, открыв глаза, оказался в такой кромешной тьме, будто не открывал их вовсе.

Придя к выводу, что я все-таки очнулся, пришел к печальному выводу, что я все еще жив. Поморгал, ничего не болит, бешенная усталость и слабость. Своего тела не чувствую. Рядом со мной тихое сопение. Креландка, конечно, только она может обнимать мое вонючее, покалеченное тело. И чего она прицепилась. Где мы? Нас поймали? Принюхался. Тюрьмой не пахнет. В душе вдруг стало очень уютно. «Ерунда какая, борись, идиот, надо встать, оглядеться, понять где я, надо бежать, найти Рема, предупредить, надо…»

Мне просто не хотелось больше думать. Сейчас я полежу еще чуть-чуть, а потом начну думать опять…» Да и думать уже не о чем больше… «Все равно, я умираю. Вон и тела и боли уже не чувствую…» Я расслабился, закрыл глаза, почувствовал тепло дыхания противной креландки на своем лице. Больше я ничего не чувствую. Слушаю ее умиротворенное сопение. «Надо бы ее оттолкнуть, чего она себе позволяет», вяло попробовал возмутиться… Лежу неподвижно, спокойно дышу и отдаваюсь безличному, утешительному теплу, которое не знает времени…

…Незнакомая женщина, растерянная и бледная, беззвучно взывала о помощи, по я не мог ей помочь. Она окружена солдатами, они закидывая головы, громко хохочут. И она медленно погружается в вязкую трясину, в кашу из грязи и запекшейся крови, погружается, обратив ко мне окаменевшее лицо, распахнутое в крике…Я вспоминаю имя этой женщины, это Амелия, она молит о помощи, а я не могу ей помочь…Я стону и мечусь, шепчу ее имя. Я должен бежать к ней…

— Тшшш, тихо, Зак, не плачь, это только сон… — Я открыл глаза. И встретился с огромными, коричневыми глазами креландки. Она нависла надо мной. Я моргнул. Заметил, что она обхватила мое лицо ладонями, чувствую, что что-то стекает по моим щекам. Слезы! Нет, немыслимо! Я не мог плакать…

Сконцентрировался, пытаясь не смотреть в эти бездонные глаза, а то я утону.

— Где мы?

— Привет, с возвращением. — И опять замолкла. Какой хриплый голос. Шевельнулась. Оказывается она сидит на мне, обхватывая мою грудь коленями. Низко склонилась ко мне, ее шелковистые волосы как непроницаемые барьеры отгородили меня от всего мира. Есть только я и она.

Я опять забыл, что сказать. Ее глаза заполняли весь мой горизонт. Я смотрю на нее, не шевелясь, уставившись в это прекрасное лицо. Я пожирал ее глазами, видел ее, словно в первый раз, я не мог пошевелиться, был скован, словно лед. Она была красива. Черты ее лица были тонкими: высокие скулы, четкая линия губ, никаких кокетливо изогнутых бровей и по-женски пышных ресниц. Вдруг она показалась мне очень бледной и усталой.

— Где мы? — С трудом я вернулся в этот мир, вынырнув из безбрежных омутов ее глаз. Сфокусировался на ее скуле с полузажившей царапиной. Края царапины покраснели, кое-где я видел запекшуюся кровь, раздражение всколыхнуло мою грудь, вспомнил, как ее били…

— На какой-то заброшенной ардорской ферме. — Она смотрела на меня еще с минуту, чуть вытянув длинную шею и наклонив голову вперед, и мне показалось, будто ее лицо дрогнуло. — После того, как ты уничтожил всех наших преследователей, ты захрипел и упал с лошади. Грохот стоял! — Она закатила глаза. — На всю округу. Потом я притащила сюда то, что от тебя осталось. И с тех пор лечила тебя. Как ты себя чувствуешь?

Притащила меня? Посмотрел на нее скептически. Тонкие запястья с синими следами от кандалов, худое лицо, с запавшими щеками, высокий белый лоб. Задумался, а как я себя чувствую?

— Н-н-не знаю.

— Раны я твои залечила. Ты был весь дырявый, как решето. На груди дырка была огромная. Думаю, еще поболит. Весь бок вспорот, но до кишек, к счастью, нож не дошел. Ранение на ноге пустяковое. Бедро тоже в порядке, теперь. Все лицо у тебя в синяках. Хотя, ты весь в синяках. Спина, в порядке… — Говоря это, она по-хозяйски ползала по моему безвольному телу и легко касалась тех частей тел, о которых говорила. Я с волнением обнаружил, что лежу совершенно обнаженный. Что она себе позволяет!

— Только ты очень грязный, сейчас покормим тебя, представляешь, я даже нашла здесь какую-то еду! А потом будем мыть тебя. — Она говорила последние слова издалека, откуда-то от моих ног. — Ммм, стопы были пробиты насквозь. — Чувствую, шевелит мои ноги, я дернулся, — щекотно да? Это очень хорошо. Ноги еще поболят. Хотя выглядят хорошо. — Она крутит мои ноги. Шрамы останутся. Хотя шрамы и так у тебя везде. Полезла по моему телу вверх. Я вдруг обнаружил, что на ней нет одежды. Опять обхватила мое лицо:

— Кушать будешь? — От слабости у меня кружилась голова. — Я похлебку приготовила! — Я покачал головой. У меня нет сил есть. Потом, когда отдохну…

— Ты голоден! — сказала невыносимая заноза. — Ведь ты ничего не ел!

— Неважно. Сейчас я не могу есть. — От злости я перестал, наконец, заикаться.

— Можешь, можешь. — Вскочила, да, так и есть, без одежды. Ее тело как будто светится, длинные волосы шелковым водопадом лежат на ее высокой груди. Убежала куда-то.

— Сейчас, мы тебя покормим.

Села рядом с миской. Положила мою голову себе на колени.

— Ешь! — Я послушно открыл рот, горячая, жидкая каша заполнила мой рот.

— Молодец, Зак! Еще. — Ем, скосил глаза на ее запястья, может на ней такой же браслет Госпожи, как на Мире, может я уже ее раб, поэтому слушаюсь ее, как ручной тигренок. С облегчением отметил, что браслета нет. Ем. Слабость не отступает.

— Это у тебя слабость от применения магии. Тут я тебе помочь пока не могу.

— Сколько времени прошло? — Она, не отвечая, дает мне напиться.

— Молодец. Без сознания ты был один день и ночь. Теперь спи. — Низко наклонилась и поцеловала меня в щеку. — Спи Зак.

«Я не могу спать! Мне надо идти, я должен предупредить Владыку, там в лесу ловушки…» — Креландка потянулась. У меня сбилось дыхание, увидев, как она изогнула свое обнаженное тело. Словно сытая кошка, подумал я. Нет, не кошка, сытая черная пантера, уверенная, что жертве не уйти от нее. Она, мурлыкая, привычно улеглась на мое плечо. Душа моя ушла в пятки.

От женской близости, особенно от прикосновения, меня обдало жаром. Кровь закипела. К своему стыду, я не мог остановить влечение тела и чувствовал себя из-за этого последним кретином. Особенно сейчас, когда ее рука была у меня на груди. Я чувствовал ее легкие, чуть подрагивающие пальцы на моей груди.

— Спи, — сонным, низким голосом приказала Шиара,

«Не приказывай мне, креландская тварь». Надо вскочить. Я, бессильный, мечусь, словно запертый в клетке, несчастный, загнанный зверь. Я должен бежать от нее. Нужно убираться от нее подальше. Нужно бежать…бежать… Тепло медленно обволакивает меня под одеялом, в желудке полно впервые за долгое время, ничего не болит, креландка заснула, я ощущаю легкие приливы и отливы ее дыхания на своей груди. Невидимое, оно трепетало, плыло навстречу, нежное, невесомое, полное доверчивости и готовности, сейчас еще немного полежу и побегу… я провалился в сон.

Кругом было темно, и мне казалось, что я снова там, в каком-то маленьком счастливом аодорском поселении, перед войной. Журчит дождь, я слышу как капли бодро барабанят по крыше и окнам, легкокрылые птички чирикают в листьях старого дуба, открываются окна, и сейчас кто-то перед отходом ко сну сыграет на виолончели.

Лежу, наслаждаюсь легкостью и невесомостью во всем теле. Что-то рядом со мной зашевелилось. Груди стало щекотно от прикосновения волос. Кто это? Внезапным потоком все вернулось ко мне: война, смерти, насилие, ненависть, никчемная моя жизнь. Все это сконцентрировалось для меня в ней, моей мучительнице — креландке. Были бы силы — разорвал бы ее голыми руками. Зашевелилась. Опять лежит на мне. Ну что она липнет? Приподнялась на локте, склонилась надо мной:

— Привет Зак. Ты как? — Не дождавшись ответа, встала, грациозная, как кошка, потянулась, раскачивая голыми бедрами, пошла куда-то вглубь помещения.

Сегодня я действительно чувствую себя сильнее. Думаю, могу уже сидеть. Хотя ходить точно не могу пока. Рем после очередного удара несколько дней без сознания лежит, а потом несколько дней отходит. Придется ждать.

Вернулась креландка с едой и водой.

— Я здесь банку с каким-то пшеном нашла, прошлогодние скукоженные яблоки и банку меда! Пир!

— Почему ты голая?

Она пожала плечами:

— Я вымылась, а то, что на мне было одето выбросила. Твою одежду тоже, все равно она вся в дырках, крови и порохе была. А что, тебя смущает что-то?

Бестыжая. Все они, креландцы такие, садисты и извращенцы.

— Ты что, Зак, голых женщин не видел?.. — повторила Шиара и скользнула по мне быстрым взглядом.

Я не смотрел на нее. Чувствую, как мои щеки заалели. Горячая волна ударила мне в голову. «Я ее ненавижу, ненавижу» — вынужден я напоминать себе. С чуть хрипловатым смехом, креландка помогла мне усесться, оперевшись спиной о стену, дала ложку. Едим.

— Креландка…

— Я не креландка!

— А кто ты тогда?

— Я из Гренадии. Небольшая страна, к юго-востоку от Креландии. — Гордо смотрит на меня, выставив вперед подбородок, как будто теперь мне все должно стать понятным. Ее тяжелые груди покачиваются перед моим носом в такт ее возмущенному, тяжелому дыханию. «О, злится!»

— Не слышал о таком месте…

— А что ты слышал, гордый, дикий зверь-ардорец! Заперлись тут в своих богатых горах и счастливы, думали, что вас они не достанут! Достали! — Её хриплый голос срывается на крик. — Я Гренадка, тупица ардорская! Тридцать восемь лет назад нас завоевала Креландия и ввела нас в состав своей поганой империи!

— Значит сейчас ты креландка, — сделал я вполне разумный и естественный вывод.

Посмотрела на меня прищурившись. Кивнула.

— Правильно, я креландка. Ну что, мыться будешь, креландец?

— Как ты меня назвала, тварь креландская? — на полноценный рев я все еще был слишком слаб, но получилось достаточно громко.

Она принесла большой таз, наполненный теплой водой, и села на колени около меня.

— Ардор ведь завоеван? Завоеван. Креландцами? Да. Император Дарко провозгласил, что Ардор теперь часть Великой Креландии, так? Так. — Она намочила полотенце, слегка выжала лишнюю воду, отчего капающие звуки наполнили тихую комнату.

Она засомневалась, потрогала тряпку руками. — Слишком горячо? Нет, нормально. — Снова опустила ткань в воду. Выжала.

— Значит ты теперь креландец. Правильно? Как и я! — Шиара протянула руку и положила теплую ткань на мое предплечье, я вздрогнул. Всем телом.

— Что все-таки слишком горячо?

— Нет.

— Тогда что у тебя с лицом? Чего клыки выставил, креландец?

— Не называй меня так! — Я лязгнул зубами, чуть не откусив ей пальцы. Я весь клокотал от ненависти.

— И ты меня…

Моет мою грудь, выжала полотенце, вода в судне окрасилась в красный цвет…

— Почему же ты тогда здесь? В Ардоре?

— Меня взяли в армию и направили сюда, — пожала плечами креланд… Шиара.

— Кем? — Выпучил я глаза, она моет мой живот. Только бы не стала спускаться ниже, сопротивляюсь природе из последних сил.

— Напряженный ты какой-то, все-таки наверное слишком горячая вода, а ты стесняешься сказать. — Встала, взяла таз, пошла менять воду…

— Тоже мне, герой, мог бы и сказать, что я тебя чуть не обварила. — Вернулась, несет таз осторожно, чтобы не расплескать. — Вот, так лучше. Как там твои ноги? — Я вздохнул от облегчения, чуть не заплакал, она пропала из поля моего зрения. — Ну-у, ходить ты пока не сможешь, чем же это тебе ноги протыкали? Мечем что-ли?

— Копьем…Она прошлась полотенцем по моим подошвам и пальцам, я дернулся — мне было щекотно. Она перешла к лодыжкам. Поднимается выше. Ну за что мне эта пытка!

— Я солдат, Зак.

— Что? — От изумления я даже забыл на время о своих переживаниях. — Ты же женщина! — Она закончила с моими ногами. Поменяла воду.

— Ну посмотрим твой бок и плечи. — Вздохнула. — Да, женщина, и что здесь такого? Каждая семья должна дать одного бойца в креландскую армию раз в двадцать лет. Мой брат был еще слишком маленьким, пошла я. Я хороший солдат.

Она пробежала подушечками пальцев по моей груди, задержалась на шраме с правой стороны. Я с сомнением посмотрел на этого «хорошего солдата». Несомненно, она была выше, намного выше, чем Госпожа Рема, наверное не найти существо мельче той птички. Но все же Шиара была крохой по сравнению со мной. Я хмыкнул, тоже мне, солдат…Все-таки креландцы ненормальные, что заставляют женщин идти на войну…

— Женщина не должна воевать, — слова даются мне тяжело, меня трясет. Трясет от ненависти, конечно, я ее ненавижу. Она была солдатом в креландском войске, убивала… — Шиара хмыкнула, — Что ты знаешь о жизни, ардорец, — она наклонила голову, рассматривая мое плечо, ее волосы спадали вниз по плечам. Создатели, они были прекрасны. Такие темные, но не черные, как мне показалось сначала. Сейчас, чистые, они тяжелой шелковой гривой лежали на ее плечах. Цвет напоминал блестящее темно-красное дерево, отливающее красными и темно-коричневыми тонами. Ее длинные волосы упали мне на лицо. Тяжело дышу, с какими-то всхлипами, вздрагиваю от каждого ее прикосновения…

— Больно да? Я потом еще попробую подлечить. Уж очень большая и рваная рана была, — намочила и выжала полотенце. — Потерпи, надо вымыть, — аккуратно протирает плечо. Мне совсем не больно, но я каждый раз вздрагиваю. Она, от старания почти легла на меня, я чувствую как тёплая вода сбегает по моему боку, чувствую теплое дыхание Шиары на своей коже.

— А почему ты была в тюрьме? — Создатели, я чувствую, как мое тело затвердевает и шевелится. Шиара перекинулась через меня и рассматривает мой бок.

— А тут у тебя все зажило, Ай я молодец! А меня пытались изнасиловать однополчане, вот я и поубивала парочку. Меня и бросили к зверю на расстерзание, говорят, нет участи худшей на свете, чем быть со зверем. — Смотрит мне в глаза, облизывается. Я судорожно царапаю пальцами по полу, пытаюсь уползти, помогаю себе пятками… Кажется, сейчас скулить начну…

— А почему креландцы не использовали тебя как мага-целителя? — Голос не подчиняется мне, вылетает какое-то каркание…

Склонилась ко мне низко, задумчива рисует круги на моей груди, мелкая дрожь сотрясает мои мышцы, я сейчас отключусь, поскорее бы…

— А я никому не сказала, что чуть-чуть маг. Я не правильный целитель. Не умею забирать силу больного и использовать его же собственную ауру для излечения. Я могу только наполнять своей силой. От этого меня не хватает на много…

«Теперь понятно, почему я вдруг смог ударить там, в тюрьме», подумал я.

Шиара наклонилась к моему лицу, оседлала мой голый живот. «Она же без одежды, совсем!» — Мой живот сжался от ужаса. Какая же она горячая, влажная. Не уползти, закатываю глаза, только, чтобы ее не видеть…

Погладила мою грудь. Кусила ключицу! Она услышала мой шипящий звук, мышцы моего впалого живота еще больше прогнулись, пытаясь ускользнуть… нижняя часть моего тела заерзала… Я по-прежнему был возбужден. Очень возбужден… Надо накричать на нее, сбросить с себя…оттолкнуть, забыл как использовать руки…

Я мелко-мелко трясусь, глаза беспокойно бегают, она везде, я знаю, что если встречу ее взгляд, утону и уже не вынырну… Еще чуть-чуть и я начну лизать ее ладони и лепетать волшебные глупости…Сжал зубы…Весь покрылся потом…Сердце колотится, как ненормальное…

Она взяла меня за уши, зафиксировав мою голову между ее локтей, поцеловала в крепко стиснутые губы:

— Ты не должен меня бояться Зак… — сказала она шепотом. — Я не кусаюсь…

“Кусаешься, кусаешься!» — кажется у меня начинается паника. “Я боюсь? Я никого, никогда не боялся…Сейчас я на нее накричу, хватит издеваться надо мной!»

Лизнула мои губы, «ой», испуганно пискнул внутренний голос, её глаза встретились с моими. Создательница!.. Последние рубежи рухнули, я окончательно пропал — ее глаза горели как звезды, обжигали, как горячее солнце. В тот момент, когда её взгляд коснулся моего лица, моё возбуждение расцвело, рот широко раскрылся, я задышал часто-часто…ее рот нашел мою шею, и губы прижались и посасывали сверх-чувствительную кожу, в то время как мое возбуждение начало свои ритмичные пульсирующие толчки. Я предан! Мое тело подчиняется этой женщине. Ее рука поглаживает мое ухо, сил больше нет, я издал ужаснувший меня самого громкий горловой мурлыкающий звук, ткнулся ей в руку, как будто напрашиваясь на ласку, ужас! Что я делаю! И это ужасный Зак-убийца, не узнаю себя! Другая ее рука опустилась вниз к моему животу. Еще ниже по бедру. "Нет! Меня сейчас изнасилуют!"

Последним усилием я развеял туман возбуждения в голове,

— Отпусти меня! — Я обнажил зубы, я уверен, нет, я надеюсь, что это именно ярость сверкает в моих глазах. Куда там, она со стоном поцеловала меня, ее язык ворвался горячим штормом, я корчусь от боли возбуждения. Сколько же лет у меня не было женщины! Пять? Больше? Ее рука нащупала меня внизу, сжала… не прекращает поцелуй. Всхлип вырвался из моего горла, бежать, бежать…

— Что ты творишь? — От возбуждения мой голос чуть не сорвался. — Прекра… А-а-а! — Я закинул голову, мой рот открылся в безвучном крике, глаза выпучились. Шиара приподнялась и приняла меня в свое тело. Забыв обо всем, я застонал от наслаждения. Она сидит на мне, замерла, смотрит мне в глаза в душу, ее глубокие, бездонные глаза пульсируют, в такт моему пульсу, у нее внутри. Там обжигающе горячо и очень, очень тесно. «Только не шевелись, просто сиди так, может я справлюсь тогда…» Она приподнялась на мне и села снова. Снова. Снова. «Извращенка, я же такой урод, тысячу раз проклятый, потерянный, уничтоженный, смертник…» Очень медленно, смотря мне в душу, двигается на мне… Что-то надвигается, кажется я умираю…Я запаниковал, я абсолютно не в силах справиться с бурей ощущений. Наслаждение толчками поднимается вверх по позвоночнику, уши поджаты, рот открыт, сердце выпрыгивает… Перед глазами темнеет, "ой нет, ой нет, молю, остановись, или…" Внезапно я почувствовал, как огонь бьется в моих жилах. Волна горячего, жидкого огня заменяла собой кровь. Она все прибывала и прибывала, переполняя меня…Взрыв… Я взорвался мелкими осколками, закричал не в силах сдержаться и вдруг одновременно со мной закричала Шиара, завибрировала, начала сжиматься по всей моей длине, уничтожая меня окончательно…Я задергался в судороге, волны наслаждения накрывали меня с головой, я потерялся, там, в том раю были только мы двое, я вцепился руками в ее бедра, чтобы она не растворилась в тумане…не потерялась…

Прошло около двух часов, Шиара, перекинув через меня ногу, с головой на моем плече, спит. Хотя в комнате почти совсем темно, я смотрю на нее. Вот она лежит гибкая, сторойная, мягкая. Ее красные губы чуть припухли, я вижу высокую белую скулу. Во сне она хмурит лоб, чего-то пробормотала, потянулась в моим обяьтиях, перевернулась спиной ко мне, поплотнее прижалась, подтолкнула попу, повозилась, нашла нужное ей углубление в моем теле, чтобы ни одного свободного пространства не было между нами, вздохнула удовлетворенно, снова засопела. Я вдруг осознал, что вляпался. Очень серьезно. Я не могу вымолвить ни слова от потрясения. Она уничтожила меня. Взорвала. Да. Вляпался по самые уши.

О Великая Создательница… У меня была чертовски серьезная проблема. Как же мне от нее избавиться. Пока это не переросло в зависимость. Лежу, намечаю план действий. Утром надо двигаться в сторону поселения. С моими повреждениями и силами это займет больше положенных семи дней. Надеюсь, ребята еще удержут Владыку. Надо предупредить, что лес весь нашпигован ловушками. Надо отвести эту Шиару в поселение. Она красивая необычной для ардорского глаза красотой. Она обворожительна и прелестна. Она легко найдет себе пару. Последней мыслью было твердое решение, что эту ошибку я больше никогда повторять не буду, держусь холодно, отстраненно, никаких обниманий, поцелуев, никакой близости. Сдаю ее на руки жаждущим счастья мужчинам, ухожу… Да, именно так, ну почему так больно было принять это решение? Чувствую растущее раздражение. Голова отяжелела, и мозг словно перекатывался в черепной коробке. Мысленно прощаюсь с Шиарой, сегодня я обнимаю ее в поледний раз. Я медленно, слушая дыхание девушки, уплываю в сон.

Мира

Я вымылась и полежала с удовольствием в горячей, курящейся паром воде. Задумчиво посмотрела на порезанные ноги. Корочки размякли в горячей воде, боль утихла. Поморщилась, представив, что я буду испытывать, когда вылезу из ванной. Скептически оглядела себя. Худая, синяя, кости торчат из-под кожи. Волосы лезут, ногти в ужасном состоянии. Мда, красавица, однако. Откинула голову, посмотрела на потолок. Рем подойдет к Мелеборену через три дня. А четкого плана у меня так и нет. Есть смутная идея, что я должна подойти к пороховому складу, зажечь факел и бросить его в окно. Теоретически все должно взорваться. Склад находится недалеко от тюрьмы. А дальше только надежда и предположения, что силы взрыва будет достаточно, чтобы зажечь тюрьму или поломать стены. А все эти охранники и солдаты? Не знаю, я в отчаянии стукнула кулаком по воде. Тупица! Ну почему я не присутствовала на занятиях военным делом. Нет, мне было скучно прятаться в лабиринте и слушать занудный, скрипучий голос мистера Полера. Нет! Я хотела кататься на качелях и прыгать в саду. Дура принцесса!

Дальше, стоит наконец признать, что я теряю ребенка. Сегодня я с ужасом обнаружила, что у меня началось кровотечение. Если прямо сегодня я не обращусь к целителю, все для меня пропало. Печальнее всего, что Рем об этом знает. Он прекрасно чувствует мое состояние, мою боль. Если сейчас закрыться от него, он с ума сойдет от переживания.

Итак, план на сегодня: решить наконец, что делать с великой креландской армией, стоящей на моем пути к предгорьям, найти целителя, навестить рабов и убедиться, что ключи подошли.

Вылезла из ванной. Шатаюсь, держусь за стены, сейчас меня вытошнит. «Ах, как же я устала, ничего у меня не получается» — запричитала я, «Заткнись, и думай лучше о том, как устоять на ногах”.— Что станет сложной задачей, учитывая, насколько сильно я была истощена.

Оделась, вышла на улицу. Всю ночь шел дождь, капли били в стекла, ветер налетал на окна моей спальни тяжелыми, свистящими порывами. Сейчас же дождь почти перестал. С неба просеивались мелкие капельки. Низко над городом нависали рванью бело-серые облака, и сквозь них виднелось голубое небо.

С трудом переставляя ногами, пошла на центаральную площадь города, послушать сплетни. Поднималось благородное креландское общество точно не на рассвете, но расцветало оно, наверняка, к ночи. На площади неспешно прогуливаются парочки, дамы сидят на скамейках, знатные господа стоят, переговариваются. Я поднялась по мраморным ступеням, мило улыбаясь, неся себя с достоинством и изяществом, бросая налево и направо приветливые взгляды, величественными кивками отвечая на грациозные поклоны своих знакомых.

— Говорят, что здесь скоро наладят выпуск новостных листков!

— Ах, наконец, и в эти дикие места придет цивиллизация…

— Но как же, через Сорве то не пройти… — Грациозно отмахнувшись от назойливых приставаний некоего чрезмерно пылкого юнца в красном, я опустила веер чуть ниже, к подбородку, таиственно улыбнулась, сдерживая рвотные посылы, слушаю…

— Наши уже начали расчитку завалов. С той стороны слышна непрерывная коннонада. В ход пустили орудия. Никакая скала не устоит против императора…

«Это точно. Тревожно»

— Ах, говорят герцог Томеррен выжил…

«Грустно»

— При смерти, да, да. Маги разводят руками, говорят, вчера даже ардорского мага водили к нему. — Вокруг охи, — это отвратительно, конечно, но их магия другая…

— И что, он помог? — спросила Мадам Азанель ла Тур.

Я наблюдала за разговором со скучающей миной на лице. Изо всех сил стараюсь не начать вытягивать шею от любопытства. Все-таки это неискоренимо, я должна абсолютно честно себе признаться, я обожаю сплетни.

— Нет, отказался. Ему потом шкуру спускали на глазах у остальных пленных…Прекрасное зрелище…

— Надо сходить, посмотреть на то, что от него осталось…

Я подошла к кружку баронессы Эмилии:

— Ходят слухи, что эта ла Тур не из благородных!

“Ах, какой скандал!»

— Да нет же, она почти герцогиня! Она в данное время является фавориткой герцога Томеррена.

— Ах, как она обворожительна!

Азанель купалась в лучах внимания завистливых дам. Я невольно заинтересовалась своей соперницей. Стоит признать, она красивая, яркая, длинные, золотистые волосы, худая, высокая и грудь ничего… Согласно последней креландской моде, Азанель была одета в платье с вырезом ниже грудей, которые прикрывал лишь клочок сверхпрозрачного кружева.

Однако вовсе не платье и не тело, которое она обнажала, впечатлили меня, хотя справедливости ради следует отметить, что грудки у фаворитки Томеррена были аппетитные — достаточно округлые, приятных очертаний и украшены крупными коричневатыми сосками. Больше всего меня удивили золотые колокольчики, вставленные в ее соски. Они, сверкая на солнце, свисали с ее грудей, покачивались с мелодичным дзинь-дзинь каждый раз когда она двигалась. Такого я еще не видела! Да, мода в Креландии не стоит на месте. Пропустила несколько месяцев и удивляюсь теперь всему, одичала, совсем ты одичала принцесса… Оглянулась, интересно, а у мужчин ничего не торчит с колокольчиком…Жаль, нет…А было бы интересненько посмотреть… «Хорошо все-таки, что мой муж не умеет читать мысли».

«Маг-целитель, ардорец» — два волшебных слова зацепили мое внимание. Тороплюсь в тюрьму. Ковыляю. По пути спряталась за раскидистым кустом акации. Понюхала красивые цветки «надо же, уже расспустились!», оглянулась — никого, меня вытошнило. Чувствую, что по ногам течет кровь. Иду, где там целитель? Мне к нему, срочно.

В тюрьме жарко, душно, тяжелый запах гари все еще стоит в помещении, щипет в глазах. По рядам неспешно прогуливаются креландцы, смотрят на пленников, обсуждают их грязь и уродство. Неспешно переговариваются, тыкают палками.

— Смотри, смотри, какой урод…

— А где его камень…

— Омерзительные существа…

Я неспешно подошла к Ариэле, скользнула равнодушным взглядом по ней, сидит, грязная, с черными кровоподтеками на лице, увидев меня, всхлипнула, слезы поползли у нее по щекам. Бледное лицо ее стало белее полотняной салфетки, — а вокруг рта и подбородка залегли голубоватые тени. С ужасом смотрит на меня, видно, что глаза ее черно-испуганны. Знаю, знаю, выгляжу я ужасно и эти черные обводы вокруг глаз вовсе не украшают мое лицо. Я поднесла платочек к носу, якобы чтоб не чувствовать ардорского смрада, чуть улыбнулась ободряюще — «все будет хорошо». Вижу, она мне не верит, я и сама себе не очень верю. Иду дальше, кривлю лицом, морщусь.

— Ну, где тут у вас целитель, говорят, его вид незабываемое впечатление производит! — Я слышу как вздохнула-всхлипнула Ариэла. Владычице нужен целитель! Думаю, это и так было очевидно по моему внешнему виду.

— Да, он теперь популярный, к нему все ходят сегодня, жалкое зрелище, по моему мнению, миледи.

Охранник ведет меня вглубь. Я чувствую напряженные взгляды пленников спиной.

Ардорец-целитель был ярко освещен теплым, коричневато-золотистым вечернем светом, льющимся из небольшого окна над ним. Он стоял в неудобной позе на коленях, его руки были зафиксированы за спиной колодками, лечь он не мог без риска сломать руки, склоненное его лицо я не видела, только коротко обрезанные красные от крови волосы. Соседи ардорцы как могли поддерживали его шатающееся в разные стороны тело.

— Этот что ли? — Спросила я капризным голосом.

Около ардорца стоит еще несколько креландцев. Я вижу маленькую девочку, разодетую как принцесса. Она крепко держит богато одетого мужчину за руку, широкими глазами смотрит на избитого пленника. «Бедный ребенок, ей здесь не место»…

— Папа, папа, — дергает мужчину за руку, занятого беседой с симпатичной дамой, — прикажи, чтобы он голову поднял…

Мужчина, увидев меня, надменную, вежливо поклонился, я в ответ вежливо поприветствовала его, скрипя зубами начала легкий приятный разговор.

— Ах, вы этого не видели? Вы пропустили все самое интересное, его вчера несколько часов наказывали. Лизи, тебе понравилось? — спрашивает девочку.

Болтаем, смеемся. Девочка Лизи делится волнующими впечатлениям. Я огорчена, что пропустила все. Надеемся на повторение развлечения… Снова кланяемся. Теперь мы друзья…Ушли…

Вид целителя, прямо надо сказать, оставлял желать лучшего. Он был сильно избит, ранен в голову, одежда на спине висела кровавыми клочьями.

Что же делать. Как же помочь бедняге.

— Ммм, человек! Челове-е-ек! — Машу рукой в розовой перчатке, с зажатым в пальцах ажурным ароматным платочком. Мой голос властный и писклявый. Ко мне подбегает охранник.

— Доблестный герой, мне нужен этот ардорец, прямо сейчас, у меня есть некоторые ммм, нужды… А вся эта его кровь, это так ммм волнительно. — Дышу чаще…Приятно, я все еще могу довести человека до такого уровня обалдения. На меня выпучились серые глаза.

— Этот? — Посмотрел с сомнением на шатающееся, дрожащее тело ардорца.

— Как бы то ни было, действительно этот. Я ранена! — Показываю ему ноготь с оторванным заусенцем. — Кровь! Больно! Сейчас потеряю сознание! Мне нужен целитель прямо сейчас! — В глазах солдатика плескается сомнение. Из моих рук незаметно переходит мешочек с золотыми в руки изумленного охранника, солдат выглядит увереннее,

— Я действительно умираю, — раздался мой голос, вижу волнение в рядах ардорцев «Владычица умирает», зашевелились, — видите, у меня уже сбилось дыхание.

Охранник посмотрел на меня в некотором недоумении. Похлопал глазами. У меня на лбу выступил пот, я нервно облизнула губы, смотрю ему в глаза, ну! Понимание осветило его изнутри. Кивнул. Начал отстегивать ардорца.

— Куда бы нам отнести его, для, для вашего…эээ… удовлетворения? — Его глаза остановились на моем лице совершенно спокойно. — Плеть нужна? И соль?

— Ну да, стандартный набор счастливого креландца… И воды с едой, и вина — для меня.

— Только он живым нужен…Потом…

— Ах, как это скучно и нудно…Ну хорошо, я буду стараться…

Взял пленника за подмышки, поволок его в «специальную комнату для удовольствий». Я следую за двумя, прочерченными дорожками, оставляемыми голыми пятками ардорца. Прошла мимо предводителя, вопросительно подняла брови, в ответ легкий кивок. Ключи подходят. Значит, три дня до побега.

Зашли внутрь. Маленькое светлое помещение. Осмотрелась. Ах, как же уютно здесь! Над потолком крюк, колодки, цепи, на полках пыточный инвентарь — молотки, плетки, кляпы… Широкая кровать с приделанными к ней кожаными кандалами. Мягкое кресло рядом. Столик с моим заказом. Ваза с фруктами, легкие закуски. Цветы на столике, хрустальный бокал. Цивилизация…

— Подвесить? — Спрашивает охранник.

— Начнем с кровати пожалуй.

Солдат, широко ухмыляясь, положил ардорца на кровать, пристегнул его руки и ноги. Я одобрительно кивнула. Это правильная идея, а то придушит меня как цыпленка мой подданный, не дожидаясь объяснений…

Дверь мягко закрылась.

Бросаюсь к ардорцу. Отбрасываю кровавые волосы с его лица. Передо мной средних лет мужчина. На вид ему лет пятьдесят. Бледное лицо с огромным кровоподтеком на скуле, глаз подбит, заплыл. губа разбита, в ее углу запеклась кровь. Поднесла стакан с водой к его губам. Лежит, рот крепко сжат. Я печально хмыкнула — и этот тоже упрямый. Его глаза закрыты, хотя очевидно, что он в сознании. Напрягся, скулы остро выступили от того, как сильно он сжал зубы — ожидает всяких ужасов, унижений и новых пыток. Вздохнула.

— Эй, целитель, посмотри на меня. — Никакой реакции. Что же делать.

— На попей. — Не шевелится.

Наклонилась низко, к самому его уху, мои волосы касаются лица мужчины, я вижу, что ему это неприятно, морщится, кажется, даже его нос шевелится с отвращением — шепчу:

— Ардорец, ваш Владыка идет к вам на помощь. Рем здесь будет через три дня. Ты не умирай пока, потерпи…

Глаза целителя наконец широко распахнулись. Уставился на меня. Я улыбнулась.

— Привет. На попей. Если я тебя отстегну, ты ведь не убьешь меня сразу?

Покачал головой, не отрывая от меня глаз. Отстегнула. Ардорец с трудом сел. Смотрит на меня.

— Вот вода, вон там еда — налетай.

Не шевелится. Ждет объяснений. Ну да, упрямый.

— Я Мира, жена Рема.

Показала ему свои руки с татуировкой. Наверное опасно так шокировать людей. У него сейчас случится удар. Ардорец вдруг побелел еще сильнее, посинел, покраснел, побурел…

— На, попей, там еда. — Повторила я.

Никакой реакции. Застыл, смотрит на меня с открытым ртом…

— Привет, тебя как зовут? — Попробовала я начать сначала.

Жду. Молчит. Хлопает глазами… Весь красный, вены на шее вздулись.

— Пить хочешь? — Молчит.

— Слушай, мне очень нужна твоя помощь. — Я оглядела избитого ардорца. С сомнением поджала губы. — Я конечно понимаю, что ты далеко не в лучшей форме… — По крайней мере, он внимательно слушает меня, — но, ну я, я…в общем я беременная и у меня проблемы… Ты не мог бы попробовать мне помочь, пожалуйста, — мой голос спустился до дрожащего шепота, — мне кажется, я могу скоро потерять ребенка, а Рем…ну…

Дальнейших объяснений не потребовалось. Глаза целителя приняли осмысленное выражение, он одним залпом выпил воду,

— Да, Госпожа, — тихо сказал он, — посмотрим, что я смогу сделать.

— Ты, ты поешь сначала, — попробовала я возразить.

Целитель властным движением усадил меня на кровать. Я поджала губы, вот так, ардорцы эти все такие, мгновенно начинают руководить.

Положил дрожащие руки на мой живот. Закрыл глаза. Помолчал. Его глаза в шоке распахнулись:

— Что? — Встревожилась я.

— Вы ожидаете ребенка, это ребенок Владыки! Я чувствую связь!

— А, ну да, тоже мне новость. — Проворчала я, — это я тебе и сказала. Опасность есть?

Целитель промолчал. Держит меня за живот, соединил ладони вокруг моей талии, положил голову мне на грудь. Я чувствую теплое покалывание, голова кружится. Тошнота усиливается. Ой. Что-то мне совсем не хорошо. Мне срочно надо прилечь.

— Мне плохо, — прошептала я, — тошнит. Очень…

— Сейчас, Госпожа, подождите, — пробормотал он мне в грудь, — сейчас будет легче, еще чуть-чуть.

Мир юлой закрутился вокруг меня со мной в центре. Легче не стало… Наверное я на мгновение потеряла сознание. Обнаружила я себя лежащей на кровати. Целитель сидит на мне, ладони на животе, голова на груди. Я чувствую, как дрожит его тело.

— Ой, ты только не умирай, ты осторожненько…Мне тебя еще возвращать обратно…

— Что с ногами, — глухо спросил целитель.

— Порезалась…

В ответ хмыканье. Кажется кто-то только что сделал соответствующие выводы о возможностях моего ума. Эх, мужчины. Ардорец одним резким движением задрал мои юбки, положил ладонь на ляжку. «Ох как хорошо-то!» Боль уходит. Вторая нога. Отлично! Теперь я готова написать мужу целую поэму…Больше не тошнит, но дикая слабость разлилась по всему телу. Приподнялся, попил, опять вернулся к моему животу, замер…

— Миледи у вас все хорошо? Как то тихо тут у вас… — Дверь открылась…

Я со стоном обхватила ардорца ногами, с силой припечатала его к своему телу пятками, руками притянула к себе, впилась в его губы жадным поцелуем. Охранник уставился на сладкую парочку на кровати. Представляю, что он видит — юбки подняты, ардорец между моих ног, я стону… Оторвалась от обалдевшего целителя, томно посмотрела в сторону охранника, облизнулась, с придыханием попросила:

— Мы еще не закончили, пошел вон!

Дверь закрывается. Я слышу:

— Ну там дамочка тааакое дает!

Посмотрела на замершего на мне мужчину:

— Моему мужу ни слова! А то он нас обоих на мелкие тряпочки разорвет.

В ответ энергичные кивки. Понял, не дурак, секрет, тайна!

Сидим у стола, кушаем. Сначала я хотела все отдать Анди — так мне представился целитель, но он настоял, чтобы я тоже поела.

— Госпожа, я могу потерпеть, но вы — вы и ваш ребенок — наша святыня! — Наконец, после некоторых препирательств согласилась поделить еду. Анди совершенно без сил, но весь светится от счастья. Хотя, его лицо тут же омрачилось, когда он узнал о моих планах.

— Уезжайте, Мира, молю. Бегите. Не думайте о нас.

Я ем сладкий виноград, качаю головой.

— Я не брошу свой народ. Анди, — я вздохнула, — передайте всем, через четыре дня в полночь я собираюсь взорвать пороховой склад. — В ответ непонимающий взгляд. Ну конечно, он не знает что это такое. Объясняю. Здание склада не далеко от тюрьмы, я даже боюсь, что слишком близко к вам. Взрывом может все здесь разлететься. Мне страшно за ардорцев. — Анди качает головой:

— Госпожа, — увидел мой приподнятый палец, — Мира, мы будем счастливы, если вы убьете нас, только не рабство. — Я вздохнула. Это я прекрасно понимаю. То, что я видела, что креландцы делают с рабами, то что я теперь знаю про ардорцев, действительно, умереть для них лучше.

— Анди, склад находится у северной стены. Там будут наибольшие разрушения. Снимите кандалы заранее. Предупреди, пусть люди сдвинутся подальше, лягут, прикроют головы — я боюсь обрушений. Кто знает сколько там пороха в том складе, как все рванет… В каком вы все состоянии? Бежать сможете?

— Надо, побежим. — Кивнул. — Мы будем готовы. Спасибо, Мира. У меня нет слов…

— Не надо слов. У вас там есть моя лучшая подруга, Ариэла. Она в положении, может вы ей сможете помочь. И передайте ей, Николас знает о ней и любит. Он идет…

— Сарелей Николас Краст Манмон? — Кажется Анди опять плохо. Я неуверенно кивнула. Да кто его знает, желтоглазый никогда не говорил мне своего полного имени. Вроде кузен Рема.

— Ну такой, с ярко-оранжевыми глазами, высокий, — Я попыталась наиболее точно описать Николаса.

— Создатели! Его жена здесь. Мы не можем её потерять…Мы не можем его потерять! Не может быть! Это катастрофа, он же… — До изумления дошла его боль. Расширились глаза, померкли. Голова склонилась набок… Кажется я потеряла собеседника. Он глубоко погрузился в себя или почти потерял сознание. Он перекачал всю свою оставшуюся силу в меня.

Идти ардорец точно не в состоянии. Стражники, похихикивая, уносят моего спасителя…

— О как она его укатала…

— Ничего от бедняги не осталось, даже легче стал…

— Дамочка-огонь…А он казался таким непокорным, а тут как шелковый, обслужил…

Я, слегка пошатываясь, иду к себе в комнату.

Зак

Была полная тишина, и только мышь в углу нарушала ее по временам. Мышь грызла и грызла, назойливо и деловито, где-то там, в буфете…

Я медленно прихожу в сознание, меня терзает лихорадка: кожа горит огнем, кровь походит на поток лавы, а что-то между ног стало печью, что все это разогревала. «Где я?» Кто-то около меня застонал — низко, протяжно. Тяжесть внизу подпрыгнула на зов.

Новый низкий стон, все мое тело отозвалось, завибрировало — не могу проснуться, это мой сон такой? Я наклонил голову в сторону звука, капли пота, как слезы, катятся по моему лицу.

Или, может быть, я плачу? Запах! Я погрузил свой нос во что-то пушистое…Какой приятный запах! Я заворочался на полу, нетерпеливо и беспокойно. Возбужденно. Как же там все печет, тягучая боль отдает в низ живота. Ой, как мне плохо! Почувствовал влажное тепло около себя, об меня что-то потерлось, новый вибрирующий стон, быстро, быстро, пока разум не пришел в себя, мое тело рванулось вперед. Я нужен там… В голове все плывет, я погрузился в блаженную бархатную теплоту одним яростным толчком, прижавшись бедрами к ее ягодицам до упора, и хотя она полностью приняла мой внушительный размер, вскрикнул именно я… Когда я окончательно проснулся, было слишком поздно что-то менять. Я уже не мог остановиться. Мой ритм нарастал. Перед глазами что-то вспыхивало. Не сконцентрироваться, я только успел заметить, что мое тело взяло абсолютный контроль над сознанием и подо мной Шиара казалась крошечной, миниатюрной даже по сравнению с моими огромными руками. Но она вбирала меня в себя полностью, от кончика до основания, снова и снова, пока я совсем не потерял голову…Разум опять отключился…Взрыв…

Медленно очухиваюсь. Все тело еще трясется от только что пережитого. Разум возвращается. Вместе с разумом пока еще тускло зажигается ярость, не понятно ярость ли или это еще остатки экстаза попыхивают. Новая судорога проходит вверх по позвоночнику, я выгибаюсь, вспыхивает в голове наслаждением. Лежу, тщетно пытаюсь раздуть в себе ненависть, с трудом нахожу скулящее где-то далеко внутри отчаяние. Первым приходит в себя долг. Я задумался, как мне распутать себя из прочно обвившей меня девушки, интересно, у нее что, костей нет, такая маленькая, но ее волосы, руки и ноги везде, плотно переплетены со мной, я связан. У нее во рту мое ухо, шевельнула языком вокруг мочки, чувствую, язык пополз вверх… «О нет, только не это! Что она опять вытворяет!» Предатель внизу опять потяжелел и дернулся. Наконец оторвалась от моего уха. Уху стало холодно и одиноко. «Ой, слава Создательнице! Сейчас, сейчас я приду в себя, усмирю пульсирующую тяжесть внизу, все тело накачено силой. Надо вскочить и бежать…» Вся ее кожа пылает, щеки горят, губы припухли от поцелуев — «Это я что ли?», на шее укус — «НЕТ! Не может быть!», ее глаза полуприкрыты. Ее рука обхватила мой затылок, перебирает короткие волосы, внезапно ставшие дыбом. Да, что говорить, все во мне встало дыбом.

— Зак, — низко протянула, — иди ко мне… «Я стал ее ручным зверьком!» Мои бедра отделились от стонущего разума, предатель, пульсирующий желанием, медленно скользнул внутрь. Ну почему мне там так хорошо! Шиара хрипло пробормотала что-то в знак одобрения, когда я погрузился в нее до самого упора. Это медленная смерть…

— Зак, ты мой! — Заявила она мне. Я лежу на спине, руки раскинул в стороны. Занимаюсь самоуничижением. «Глупости какие она говорит! Её! Я ничей. Теперь ничей. Я просто дожидаюсь своей смерти»

— Я нашла какую-то одежду. Для тебя. Мне здесь все очень большое. — Заинтересовался. Повернул голову в ее сторону. Увидел. Зажмурил глаза. Предатель ожил, начинает брать контроль над моим сознанием.

— Хватит валяться. Тебе надо идти к этому твоему, Владыке! — В меня полетели какие-то тряпки, — одевайся! Или тебе помочь?

«Нет!» — торопливо сел. — «Если она подойдет, я уже не смогу одеваться»

Брюки были слишком короткими, рубашка чуть тесна. Нормально. Стою, шатаюсь.

— Свое оружие ты потерял. Так что, придется тебе быть под моей защитой… — Я нахмурил брови. «Не понял?»

Она вышла откуда-то, из темноты, одетая в белую ардорскую рубашку, волосы распущены. Хмыкнул, рубашка доставала ей до колен. Стало горячо — она там без трусов… ярко краснеет укус на ее шее….Посмотрел задумчиво на потолок — какая интересная конструкция и балки непонятно как крепятся, в окно — дождь закончился. На небе видны белые облака и голубое небо сквозь них…

— Так, что там про оружие, — смог я наконец разомкнуть губы, все еще не уверенный. что не начну стонать…

— У меня карабин и кинжал. Так что я буду твоим охранником…

— Вот еще женщина, — подошел к грозному воину, все-таки сил у меня, как у слабого котенка, легко вырвал нож из твердых рук Шиары.

Ботинок или сапог мы не нашли, жаль, придется идти босиком. Увидел железную магическую палку в руках девушки. Отшатнулся.

— Ты знаешь как этим пользоваться? — И чего спросил, видел ведь, как она убила пару креландцев?

Девушка хохотнула. — Дикий ты зверь ардорский. — Я насупился. — Ничего магического в карабине нет. Вот смотри. Сюда пулька, здесь нажимаешь, здесь искра появляется, а вот отсюда вылетает. Ха-ха, волшебная палка! Вот олух…

— А грохот?

Смеется, объясняет, издевается, обзывается…

— Кроха, чего ты себе позволяешь? — Прорычал я с яростью, Шиара захихикала, встала на цыпочки, поцеловала меня в губы, прижалась ко мне всем телом. Предатель в штанах тут же приветливо ткнулся в руку своей хозяйке. «Бежать… Бежать…»

Я вышел наружу. Огляделся.

Небольшая группа построек — старый, полуразволившийся дом, с покосившимися стенами и рухнувшей частично крышей, где мы жили, новый, уничтоженный полностью дом, хлев, стойла, кузница и хижина были почти целиком сожжены. Старый, заросший яблоневый сад был в цвету. Сквозь заросли травы пробивались цветы. Когда-то здесь была маленькая деревенька в несколько домов — здесь жили счастливые ардорские семьи, у них был большие, богатые сады, огороды, скот. Своя сыропекарня. Вон там, наверное стояла мельница… Сейчас здесь царили тишина и разруха.

Заброшенная деревня дремала под лучами солнца. Располагалась она у самых предгорий на небольшой площадке, образовавшейся на склоне холма после сдвига горных пород. Земля здесь изгибалась и горбатилась, а может оползень случился позже, в результате яростного удара Владыки, последнего удара ардорской войны. Часть полуразрушенных построек пряталась в неглубоких расселинах, часть торчала на гребне новообразованного холма. В земле видны старые трещины. Сдвиги пород, видимо, продолжались потом, многие деревья стояли покосившись, точно захмелевшие, другие вообще рухнули и лежали корнями вверх среди высокой густой травы, оплетенные липучими вьюнами.

Недалеко внизу виднелся Мелеборен. Надо двигаться.

— Они постоянно патрулируют предгорья. Надо торопиться Зак.

Я и сам это понимал. Мы пошли. Шиара впереди меня, я прикрываю сзади. Я шел по узенькой тропинке, вьющейся между диких лилий, чувствуя, как с каждым шагом оживают затекшие мышцы и прибавляется сил. Глаза мои постепенно привыкли к яркому солнечному свету, и я вдруг поймал себя на мысли, что наслаждаюсь окружающей красотой. Моя женщина шла легко, изящно ступая своими босыми маленькими ножками, ее пяточки бодро мелькают перед моими глазами…

«Моя? Я подумал моя женщина? Нет. Нет. Чужая. Я ее пристрою куда-нибудь. Отдам в самые хорошие руки. Но кому? — Задумался. — Лиэм. Да, он одинок. Или Крейг. Сильный маг, достойная пара… — Заскрежетал зубами. Волна ненависти наконец поднимается во мне… — Как же я их ненавижу и Лиэма, и Крейга…Отдам, отдам… Только найду самого достойного…»

Неизменный Лаубус бесшумно катит мирные воды к речке Серена. Она течет на северо-запад, к Северному морю, прокладывая себе путь по Таурской долине, мягкому пласту глинистого сланца, бесконечно работая над формой широкой и ровной долины еще с тех самых пор, как первые ардорцы охотились на оленя и лисицу по длинным скалистым склонам и широким спинам лесистых холмов, плавно спускающихся к водам реки. На расстоянии дня неторопливой прогулки от устья потока равнина резко сворачивала к чашевидному ущелью, где более упрямая донная порода Таурских гор, скалы сжали берега настойчивых вод. Как уже почти двадцать поколений кряду, так и теперь, эта глубокая впадина служила ардорцам из селения Вейер, заботливо укрывая от холода и непогоды их красивые дома.

Как и все остальные ардорские фермы и деревушки, это селение было покинуто жителями. Шиара упросила меня потратить несколько драгоценных часов на поиск одежды и обуви. Она стала счастливой обладательницей женских шаровар, которые все равно были ей слишком длинными, она обрезала их и подвязала у щикотолок и в поясе. Обувью разжится мы не смогли. Идем дальше.

Подошли к быстрой горной речушке, которая стремительно несла свои воды вниз, к Серене. Все переправы через Серену были уничтожены самими ардорцами еще в первые дни войны. Креландцы не торопились отстраивать завоеванный Ардор, новых мостов не было. На берегу речушки мы разделись и завязали свою одежду и вещи в один небольшой тюк. Ледяная вода была прозрачной и блестящей. Речка была быстрой и глубокой.

— Я пойду вперед, — сказал я. — Вижу, глупая женщина упрямо качает головой. Фыркнул, ну конечно, как я мог забыть, она же воин. Забавная. Посмотрел сверху вниз: — Я чуть выше тебя. Поищу брод. Перенесу вещи, потом тебя. «И остужуть чуть-чуть, а то я сейчас завалю ее здесь, прямо на берегу, такую обнаженную, воинственную и желанную…» — Не ожидая ее согласия, вошел в воду.

Я почувствовал, как она, холодная и быстрая, поднимается все выше и выше, окутывая тело, будто не собираясь меня отпускать, завлекает мое огромное тело дальше, толкает его вглубь. Иду, размахиваю широко руками, сопротивляюсь сильному течению. Медленно и осторожно, иду по острым камням на дне, нащупывая дорогу… Тюк с одеждой я держу одной рукой над головой. На середине я услышал громкий всплеск, приглушенное «ох» — остановился и оглянулся. Ну конечно! Эта глупая женщина, не дожидаясь меня, пошла в воду. Быстрые воды мгновенно захватили ее немощное тело, закружили, обрадовавшись слабой жертве. Ледяная вода выбила дыхание из ее легких, ноги потеряли опору, наткнувшись на особо острый камешек и все — я вижу только как мелькнула ее макушка с темными длинными волосами на поверхности воды. «ДУРА!»

— Ш-и-а-р-а!

Я швырнул тюк с одеждой на берег и бросился за ней. Река мчит ее несопротивляющееся тело, я не отстаю. Настиг ее на повороте, где речка чуть замедлила свои воды из-за мусора, скопившегося из-за упавшего в воду дерева. Схватил за волосы, подтянул. Поднял голосу — ужаснулся, губы синие, лицо белое, глаза закрыты — утонула? Не дышит? НЕТ! Вытащил на берег, плюхнул на спину, нажимаю на грудь, из ее рта вытекает вода, кашляет, каркает…

— Давай дура, давай, дыши…!

Жива, кретинка, легла на бок, вода выливается из нее, как же она успела так быстро нахлебаться?

— А ты плавать то умеешь, воин великий?

Мотает головой. Хрипит.

— А куда поперла? Дура! Я же сказал ждать!

Каркает мне что-то. Дрожит. Ну как можно долго сердится на такое жалкое, трясущееся существо. Придется разжигать костер, она вся синяя и дрожащая. Ужас. Заодно и ужин приготовлю, который я сбил палкой на пути, у меня в сумке большой тетерев.

— Никакой дисциплины, солдат, сказал стоять, стой, сказал прыгать, прыгай! — Сидит, дрожит перед горячим костром. Нахохлилась, надулась. Вздохнул. Схватил ее ледяное тело, растираю ее ноги, надо ее одеть. Вцепилась в меня, дрожит, я с подозрением присмотрелся, плачет что-ли? Обнимаю, жалею.

— Я так испугалась… — Шиара заговорила. У нее был надломленный, еще более хриплый, голос. Я кивнул: «Я тоже испугался»

Обсохли, поели, двинулись дальше. Ветер раскачивает кусты и деревья, что приглушает звуки наших шагов по дороге, как, впрочем, и возможные голоса или движения тех, кто притаился в засаде. Через несколько часов я остановился. Слышу какие-то звуки.

— Сиди здесь, вот под этим кустиком! Я сейчас, проверю только…

— Возьми меня с собой!

Зашипел на нее:

— Сиди здесь я сказал! — Смотрит на меня с вызовом, сверкает воинственными глазами. Ну что мне за горе! Почему она не может быть просто женщиной! Послушной!

— Выпорю! Ждать здесь!

Пополз вперед. Раздвинул кусты: На узкой дороге суетились креландские солдаты. Одни бегали туда-сюда, передавая приказы, другие отправились валить деревья, третьи расчищали дорогу от камней, большая группа солдат, сняв мундиры и побросав их на землю, рыли широкие канавы. Чего это они делают в лесу. Мои уши поджались от ярости, когда я увидел, как ко мне подползает эта дура. Все лицо в грязи, задницу выставила вверх, «кто ее ползать то так учил!» — застонал я про себя, шумит как лось, пыхтит, приползла ко мне, глаза блестят от любопытства.

— Пошла вон! — Шиплю на нее.

— Отстань, мне тоже интересно… — Выпорю, точно, по голой заднице!

Смотрим. От ярости я не могу сконцентрироваться. Могу только думать о том, как буду ее наказывать. Шурша и ломая все возможные ветки на своем пути, тихонько отползает назад. Убью! Ищу самую подходящуу хворостину. Снимай штаны, солдат…Мне кажется у меня пошел пар из носа…

Вскочила, убегает… Поняла… Идиотка…Догнал, схватил, ну все, берегись солдат…Прыгнула на меня, схватила за уши, крепко прижала меня, рычащего, к себе и поцеловала долго и сильно. Мои колени обмякли, и я попытался отцепить ее, куда мне, она как плющ обвила меня ногами, углыбила поцелуй. Шлепнул ее по заднице. Она в ответ кусила меня. Ясвалился на колени, рухнул на эту поганку, целую. Все это неправильно, пищит мой внутренний голос, здесь, недалеко, куча имперцев, бежать надо… Целую…

— Я теперь понял, почему они посадили тебя в тюрьму и заковали…

Молчит, идет впереди, я вижу, как она задрала кверху нос.

— Я тоже солдат, не заставляй меня сидеть в сторонке!

— Я тебя свяжу, солдат!

— Между прочим, я тебя из тюрьмы вытащила, зверюга!

Я аж задохнулся от такой наглости. Забыл, что сержусь:

— Да ты пищала на полу, когда я всех убивал вокруг!

— Глупости! Я волокла твое умирающее тело целых десять метров!

— После того как я всех врагов поуничтожал!

Молчит, вижу, не сломлена. Свяжу! Мне еще семь дней спасать ее! Что за страсть к саморазрушению! Она не нормальная женщина. Покачал головой.

— Интересно, чего они там делали?

Фыркнула:

— Минное поле конечно, это же очевидно!

— Чего?

— Минное поле, осел ардорский!

Ну все, конец моему терпению. Зарычал, одним прыжком настиг поганку. Схватил ее тщедушное тело, снял штаны, отвесил пару шлепков. Извернулась, бросилась на меня, глаза выпучены, зубы оскалены, схватила меня за шею, задушит сейчас, опрокинула меня на спину, оседлала:

— Берегись ардорец! Ты посягнул на святое — на попу! Растерзаю…

Я теряю разум, сидит, прыгает на мне, как дикая блоха, стону…Я в ее руках…

Стоим перед какими-то маленькими разноцветными флажками. Я озадаченно взлахматил волосы. Отдернул руку, все никак не могу запомнить, что волос нет. Почесал макушку:

— Вот это минное поле. Вот видишь вон от того леска в далеке и вон до того оврага. Наступишь и бам, тебя нет.

Смотрю на огромное пространство перед нами.

— Хотя, говорят, они мины и с газом сейчас изобрели, чтобы не убивать вас…

— А что это такое?

Обьясняет.

— Нет, они не магические, болван…

— Ну это как орудия, только под землей…

— Нет вода им не помеха…

— Нет, лучше не вынимать…

— Да, много, по всем предгорьям…

— А еще, я слышала, есть растяжки, невидимые, как паутина, между деревьев, капканы, ямы, пулеметы, гранаты, бомбы…

Я слушал и у меня тоскливо вытягивалось лицо. Это невозможно! Столько машин для убийств. Все предгорье — это одна сплошная ловушка, в одну из которых я сам и попался когда-то.

— Видишь, дорожка из флажков? — Пригляделся, кивнул, — это путь через минное поле, креландцам то самим надо как то видеть, как пройти. Ну, пойдем? Не бойся, я с тобой. Иди за мной, шаг за шагом, солдат…Слушайся меня! — Наслаждается ситуацией. Ну-ну…Пошли.