Любовь игрока

Глава 10

Мысли Порции путались. За время аукциона она приготовилась к самому худшему. Голос Брайта вывел ее из равновесия, и она не знала, что и думать, но когда она увидела Форта, решила, что в его лице пришло спасение.

Однако она досталась Брайту, и он вместо того, чтобы отпустить ее, привел в эту отвратительную комнату.

Сейчас они оба стали участниками пари, и если она будет следовать указаниям Брайта, ей достанется сумма в двенадцать сотен гиней! И кроме того, она навсегда освободится от Брайта.

Казалось, что может быть легче, но у Порции не было привычки обманываться на свой счет. Брайт еще раньше пробудил в ней желание, и, противясь ему, она хотела как можно скорее уехать из Лондона. Это желание охватило ее при свете дня, когда они оба были одеты. Сейчас же, полуобнаженный, в мерцающем свете свечей, он стал мужчиной ее самых откровенных снов, и это делало его еще более опасным. Он пришел в этот публичный дом не случайно. Он знал все непристойные трюки любовных утех и, ко всему прочему, был игроком. И даже здесь он оказался рядом с ней, потому что заключил пари.

Так думала Порция, наблюдая за Брайтом, идущим к кровати с пузырьком масла с руке, каплю которого он растирал между пальцами.

Он улыбнулся и, прежде чем она успела отстраниться, провел пальцем у нее под носом. Терпкий запах проник в ноздри. Таким же запахом была наполнена вся комната, и это был запах греха.

Порция протерла намазанное место, но запах не исчез.

«Притворяйся, но не сдавайся», — приказала она себе, наблюдая за действиями Брайта.

Она начинала понимать, что он имел в виду, говоря о правилах этой азартной игры, но в любом случае ей нужно быть осторожной в своих действиях.

Голый по пояс, с распущенными до плеч темными волосами, Брайт был очень красив.

— Не бойся, Ипполита, — сказал он, улыбаясь. —Ты будешь наслаждаться каждой минутой, проведенной со мной.

Порция отодвинулась подальше. Она не желала наслаждаться. Ее задача была притворяться и не более того. Он просил доверять ему, но как она может доверять такому человеку? Какая дурочка доверится ему?

Порция настороженно ждала, что Брайт опять ляжет на нее, но он сел на кровать, скрестив ноги, и потянул ее за лодыжку. Она дернулась и прикрыла ногу юбкой.

Налив в ладони масла, Брайт начал втирать его в правую ногу Порции. Он размял каждый палец ее ноги и круговыми движениями стал подниматься выше. Душистый запах, проник во все поры ее тела, и голова Порции закружилась. Этот запах и нежные прикосновения рук Брайта доставляли ей несказанное удовольствие, О Господи! Так можно сойти с ума.

— Что вы делаете? — закричала Порция, пытаясь вырвать ноги из его сильных рук.

— Изучаю тебя — ответил Брайт, упирая ее ногу пяткой в свое бедро. Распущенные волосы скрывали его лицо, но Порция знала, что он прекрасен.

«Держись, Порция!»

— Прежде чем мы закончим наш спектакль, моя амазонка, я изучу каждый дюйм твоего тела, — сказал Брайт, продолжая массировать ее ногу, — и получу удовольствие от каждой его клетки.

Порция вздрогнула: ей по-настоящему стало страшно.

— Мне не нравится все это, — сказала она. Брайт внимательно посмотрел на нее. Прекрасный и загадочный, он был похож на изображенных на потолкебогов и казался таким же могущественным, как и они.

— Маленькая лгунья, — сказал он голосом нежным и глубоким, как ночное небо. — Я помогу тебе воплотить в жизнь самые прекрасные и самые сокровенные твои мечты. Ты будешь сходить с ума от наслаждения и от меня.

— Нет! — закричала Порция, чувствуя, что он говорит вполне серьезно. Это была уже не игра.

— О да, — уверенно ответил он. Порция снова попыталась выдернуть ногу, но он только крепче сжал ее. Закрыв лицо руками, Порция откинулась на спину и попыталась контролировать свое тело, которое переставало подчиняться ей — умные руки Брайта сделали свое дело. Если и дальше будет продолжаться так, его слова воплотятся в жизнь.

Слегка приподняв ее ногу, Брайт поцеловал каждый палец, затем намазал маслом ступню и далее икру. Он покрыл поцелуями всю ногу от ступни до икры.

Невероятное блаженство разлилось по телу Порции… но она говорила себе, что не должна поддаваться соблазну, не должна показывать Брайту, что ей приятны его прикосновения. Порция через силу открыла глаза.

Язык Брайта путешествовал вдоль ее ноги, а пальцы дотронулись до внутренней стороны колена.

" Порция вздрогнула. Нет, нет, она не должна поддаваться ему.

Но это было уже не ее колено и не ее нога. Она уже не могла управлять своим телом, которое горело, дрожало, желало…

— Как прекрасны твои ноги, — сказал Брайт, и его слова прозвучали, подобно стихам. — Нежные, стройные, чувственные, такие же, как и вся ты.

Его волнующий, глубокий голос завораживал ее.

Только сейчас Порция осознала, что ее тело изгибается навстречу его рукам, и попыталась снова взять себя в руки. —

Брайт выпустил ее ногу, и она облегченно вздохнула, но пытка только начиналась, так как он взял в руки ее другую ногу.

— Твои ноги стройные и сильные, — шептал Брайт. — Твоя кожа нежная, как чудесный китайский шелк. Когда я глажу твои ноги, блаженство растекается по всему твоему телу, достигая самых сокровенных его уголков. Ты испытываешь сладкую боль… Ты гибкая, как ива, грациозная, как олениха… Твое тело отвечает на мою ласку. Дотрагиваться до тебя, маленькая воительница, сплошное удовольствие. Победа и сладкий плен подобны раю на земле… для нас с тобой…

Прикосновения, аромат масла, звучание голоса, поэтичные слова делали свое дело, лишая Порцию сил сопротивляться. Она попыталась напомнить себе, что это только игра, умелые и умные трюки, к которым прибегает Брайт, но все равно не могла совладать с собой.

Брайт перевернул ее вниз лицом и продолжал массировать то одну, то другую ногу — легкими прикосновениями за коленом, сильнее в икрах, но его руки ни разу не залезли ей под юбку.

Порция закрыла лицо руками и попыталась вспомнить, почему ей надо изо всех сил отказываться от наслаждения и в то же время делать вид, что она его испытывает.

Руки Брайта легли ей на поясницу и начали ее массировать.

— Каждая твоя косточка чувствует мои руки, не так ли, моя кошечка? Ну-ка изогнись еще раз и помурлыкай мне.

Не в силах сдержаться, Порция изогнулась, хотя и не стала мурлыкать.

— Хватит! — взмолилась она. — Прошу вас, милорд…

— Еще немного… совсем немного… Он снова повернул ее, и его руки коснулись ее груди. Порция дернулась, но Брайт крепко держал ее.

— Да, твое тело хочет меня, но хочешь ли меня ты?

— Нет! — закричала Порция, не зная, где игра, а где правда.

Лицо Брайта выразило недоумение, и Порция совсем растерялась: она не могла понять, пытается ли он соблазнить ее по-настоящему или это только игра, рассчитанная на зрителей. Если последнее, то она попала в дурацкое положение: ее тело отзывалось на его прикосновения, ей не удалось сдержать себя. Что у него на уме? Как дальше вести себя?

Решив перехитрить Брайта, Порция обвила руками его голые плечи и закричала:

— — О, милорд, я солгала. Я хочу вас! Возьмите меня!

— Только посмей, — шепнула она ему на ухо. — Клянусь, я убью тебя.

— Верь мне, — шепнул Брайт в ответ и нагнулся, чтобы поцеловать ее.

Это был поцелуй, какого Порция не могла представить себе даже в самых смелых своих мечтах: он затуманил ее сознание, отнял волю. Ее руки обнимали Брайта, гладили его кожу, такую шелковистую на ощупь. Никогда прежде она не касалась мужского тела и не знала, что оно может быть таким чудесным.

Терпкий запах масла сливался с запахом кожи Брайта, вкусом его слюны, лишая Порцию последней воли.

Она лежала на спине, и его горячее тело всем своим весом вдавливало ее в кровать. Его руки ласкали ей грудь, Вызывая сильное желание. Она уже не помнила, почему должна притворяться, почему они не могут…

Брайт целовал ее лицо, уши, шею, плечи и она страстно отвечала на его поцелуи.

— Двигай бедрами, — прошептал Брайт, посасывая мочку ее уха.

Порция хотела сказать, что не знает, как это делать, но в это время Брайт сильнее сжал ее груди, и бедра заходили сами. Вспомнив, что они разыгрывают спектакль. Порция усилила движение бедер, но сколько бы она ни старалась, обмануть себя было невозможно: все, что она испытывала и делала, — все было правдой, а не игрой.

Внутри нее все болело, и тело жаждало освобождения от этой боли.

Она, никогда раньше не знавшая мужчины, знала, что могло быть… что должно было быть. Если бы не зрители, она бы, презрев мораль и свое целомудрие, потребовала бы, чтобы все свершилось сейчас, на этой самой кровати.

— Так, моя красавица. Потанцуй подо мной, покажи, что ты действительно хочешь получить дар Венеры…

И Порция танцевала. Ее тело изгибалось и извивалось, отвечая на каждое прикосновение Брайта. Ее сердце сильно стучало, дыхание было прерывистым и хриплым, как у танцора, пляшущего джигу.

— Ты хочешь меня, малышка? Да?

— Да! — выдохнула Порция. — О да!

— Браво! — воскликнул Брайт и встал с кровати.

Сознание медленно возвращалось к Порции, и она с удивлением смотрела, как Брайт обходит кровать, отвешивая поклоны в разные стороны. Ей даже показалось, что она слышит ответные аплодисменты.

Ее тело все еще было охвачено возбуждением и не подчинялось ей, но мозг работал четко и ясно. Черта с два она даст Брайту закончить спектакль по его сценарию!

Порция села на кровати и тоненьким голосом закричала:

— Милорд, пожалуйста, не покидайте меня! Возьмите меня! Я вся ваша.

— Брайт от удивления остолбенел, но в его глазах читалось восхищение.

— Ты еще слишком маленькая, моя дорогая. Приезжай через годик-другой, и я преподам тебе следующий урок.

— О нет! — кричала Порция, входя в роль. — Вы не должны быть таким жестоким! Во мне горит огонь желания, и вы должны погасить его!

Выкрикивая эти слова, Порция и сама не понимала, играет она или говорит правду.

Поставив колено на кровать, Брайт нагнулся к ней.

— Не испытывай судьбу, малышка. Я разожгу этот огонь снова, моя отважная Ипполита, и раздую такое пламя, что мы сгорим в нем оба, но только в следующий раз.

Его слова звучали как обещание, и Порция стала потихоньку отползать от него.

Рука Брайта легла ей на шею, и он прошептал:

— Итак, я победил.

Порции захотелось все отрицать, но совесть не позволяла ей сказать не правду.

— Пусть так, но из этого не выйдет ничего хорошего. Я никогда не стану вашей любовницей.

— Не зарекайся. Судьбы не избежать, малышка. Запомни это, — сказал Брайт и отошел в сторону.

Порция твердо решила завтра же покинуть Лондон. Как только начнет светать, она исчезнет отсюда, пусть даже ей придется идти пешком. Сейчас, когда здесь Форт, с долгами будет покончено.

Форт! Вне всякого сомнения, он узнал ее, как только вошел в этот бордель. Как она теперь сможет посмотреть ему в глаза? Но она просто обязана встретиться с ним, чтобы расплатиться с долгами Оливера, и только тогда они

Смогут покинуть Лондон со всеми его ужасами, пока он окончательно не погубил их.

Порция бросила быстрый взгляд на Брайта, который в это время одевался. Он пообещал ей двенадцать сотен гиней. Сдержит ли он свое слово? Эта сумма могла бы значительно улучшить положение их дел.

Порция поняла, что начинает испытывать чувство благодарности к Брайту. Он спас ее от самого худшего, и она осталась девственницей. Случайно или намеренно, но он разрешил безвыходное положение ее семьи. Конечно же, случайно. Возможно, все было продумано наперед с целью завлечь ее в свои сети. Наверняка он считает, что теперь она готова принять любое его предложение, даже самое низкое: стать его любовницей. Если это так, то он сильно ошибается. Сегодня он преподал ей хороший урок: у нее нет силы воли, и она не может доверять своему телу. Она игрушка в его умелых руках, а поэтому надо бежать от него, и как можно скорее.

Порция встала с кровати и расправила смявшееся платье. Она все еще чувствовала на своем теле руки Брайта, а ведь между ними были два слоя одежды. Что же будет с ней, когда соприкоснутся их обнаженные тела?

«Нет», — приказала она себе, отгоняя даже саму эту мысль.

Брайт был уже одет, хотя не так тщательно, как раньше. Он внимательно оглядел Порцию и, стянув с постели простыню, протянул ей. Исполненная признательности,

Порция закуталась в нее. Но ей совсем не хотелось благодарить Брайта.

С учтивой галантностью Брайт распахнул дверь, и Порция вышла в коридор, боясь столкнуться лицом к лицу со зрителями, с их похотливыми взглядами, но там было пусто: спектакль окончился, и все разошлись. В первой комнате продолжали пить и играть в карты. На помосте кружились полуголые женщины, принимая непристойные позы. Порция старалась не смотреть на них. Она сама только что принимала участие в таком же непристойном спектакле, ну если не она — она совсем не притворялась, — то Брайт. Порция почувствовала, что ненавидит его.

Несколько человек с ухмылкой посмотрели в ее сторону, но большинство даже не обратило на них внимания.

— Вы выиграли пари, милорд, — сказал сидевший за ближайшим столиком толстый человек с кислым лицом, — но представление было скучным. — Он протянул Брайту какую-то бумагу.

Порция плотнее завернулась в простыню, чувствуя, что глаза толстяка раздевают ее.

— Оно пойдет вам на пользу. В следующий раз, когда вы снова посягнете на девственницу, вы будете вести себя более умело, — холодно ответил Брайт и, взяв Порцию за руку, вывел в коридор, где их уже поджидала Мирабель.

— Иди сюда, моя дорогая, мне нужно рассчитаться с тобой, — сказала она Порции.

Заметив, что Брайт идет за ней вслед, Порция остановилась.

— Я не желаю вас больше видеть, — сказала она.

— Вам потребуется моя помощь, Ипполита.

— Не потребуется! Если у вас есть хоть капля совести… убирайтесь… Вы мне отвратительны, как… жаба.

— При чем здесь жаба? — усмехнулся Брайт. — Я должен помочь вам распорядиться деньгами. Если вы принесете их домой, ваш братец моментально наложит на них , свою лапу.

Брайт повернулся к Мирабель:

— Я все сделаю сам. Я возьму деньги в банке и пришлю вам вашу долю. О Кутбертсоне я тоже позабочусь. Брови Мирабель от удивления поползли вверх.

— Вы собираетесь прикрыть такое доходное дело, милорд? — спросила она.

— Думаю, что от этого вам не придется голодать. Вы можете доставить девушку домой в целости и сохранности?

— Хорошо.

Брайт достал золотую с инкрустацией табакерку и ваял понюшку.

— Надеюсь, вы не будете распространяться о том, что здесь произошло и кто эта девушка. Глаза Мирабель сузились.

— Вы угрожаете мне, милорд?

— Предупреждаю. Ни один человек не должен знать, кто такая Ипполита на самом деле.

— Я сама этого не знаю и совершенно не желаю узнавать.

— Когда-нибудь такое желание у вас появится. Порция в недоумении смотрела на них. Почему Мирабель глядит на Брайта с таким удивлением? Что скрывается за его словами?

— Ни за что на свете я не совершу такой глупости, — ответила мадам.

— О чем вы говорите? — не вытерпела Порция.

— О том, чтобы держать в секрете ваше настоящее имя, — объяснил Брайт.

— Но никто не узнал меня, — возразила Порция и сразу же вспомнила, что ее узнал сам Брайт и, возможно, Форт. Она еще туже затянула на себе простыню.

— Никто не вычислит вас, — сказал Брайт, — пока не возникнут подозрения. Порция вздрогнула.

— Но вы же узнали меня.

— Только тогда, когда услышал имя.

— Форт тоже узнал.

— Я поговорю с ним, — сказал Брайт и, прежде чем Порция успела возразить, добавил:

— Вы должны вести себя естественно, и тогда никто ни о чем не догадается.

— Просто поехать домой и делать вид, что ничего не случилось? — с удивлением переспросила Порция. — А что вам еще остается? Выбор невелик.

— Невелик! Мне все это совсем не нравится. По лицу Брайта пробежала насмешливая улыбка, и Порции захотелось ударить его.

— Мирабель доставит вас домой, — сказал он и изысканным поклоном. — А bientot, petite*.

* До скорого, крошка (фр.)

Брайт направился к своей компании, а Порция со смешанным чувством потери и сожаления смотрела ему вслед, так как, несмотря на его слова о скором свидании, знала, что этого не будет — она уезжает из Лондона.

Мирабель привела Порцию в свой кабинет.

— Двадцать процентов мне и триста гиней Кутбертсону. Твоя доля — сто восемьдесят гиней. Совсем неплохо за такую пустяковую работу.

«Совсем даже неплохо», — с удовлетворением подумала Порция, с отвращением вспомнив лицо толстого человека, с которым Брайт заключил пари. Теперь ее совесть будет спокойна — он заслуживает того, чтобы тратили его деньги.

— Ты должна переодеться, — сказала Мирабель и повела ее в спальню.

Оставшись одна, Порция подошла к зеркалу и всмотрелась в свое отражение: она увидела лохматую незнакомку, которая извивалась в руках Брайта. Содрогнувшись от отвращения, она выплюнула подушечки, сорвала маску я длинный черный парик.

С туго стянутыми на затылке волосами на нее глядела из зеркала прежняя Порция Сент-Клер. Но прежняя ли? У настоящей Порции никогда не было таких красных губ, таких знающих, глубоких глаз. От нее никогда не исходил такой терпкий запах.

Порция подбежала к тазу с водой и тщательно вымыла лицо. Сорвав с себя отвратительное платье и безвкусные украшения, она протерла водой каждый участок кожи, который хранил запах масла. Но отвратительный запах сохранился в складках сорочки, и она сорвала ее, натянув на голое тело корсет и нижнюю юбку.

Надев чулки и свое простенькое платье, Порция снова подошла к зеркалу. Теперь перед ней стояла настоящая Порция Сент-Клер, старая дева из поместья Оверстед, Дорсет.

При ней осталось самое главное в ее жизни — ее девственность.

Брайту хотелось остаться с Порцией и проводить ее домой, но он чувствовал, что ее нервы напряжены до предела, и в этом не было ничего удивительного. Он и сам ощущал себя совершенно разбитым. Не говоря уже о сильном возбуждении, он испытал целую гамму чувств, раньше ему незнакомых.

Неужели он когда-то серьезно думал, что влюблен в Нериссу? Ничего похожего на сегодняшнее он никогда к ней не испытывал. Она нравилась ему за красоту, предполагаемое целомудрие и ряд других качеств, необходимых для жены. В основе выбора ее в качестве возможной жены лежал холодный расчет.

Порция же была просто необходима ему. Он испытывал к ней точно такое чувство, какое испытывает изголодавшийся человек при виде пищи. Если бы не сидящие за стеной любители острых ощущений, он бы взял ее, настолько велико было его желание.

Он правильно поступил, поручив Порцию заботам Мирабель, которая доставит ее домой и проследит, чтобы с ней ничего не случилось. Ему самому лучше вернуться к компании и тем самым показать всем, что он ни в коей мере не заинтересован в девушке.

Направляясь через шумную комнату к игорному столу, Брайт мысленно решал возникшие перед ним вопросы. Надо во что бы то ни стало разделаться с Кутбертсоном, но сделать это без лишнего шума, не привлекая постороннего внимания. Надо что-то решать с Оливером Апкоттом. Надо дать понять Бриджуотеру, что у него больше нет возможности поддерживать проект в будущем.

В мыслях Брайта была полная путаница. Однако, игнорируя любопытные взгляды друзей, Брайт занял свое место за карточным столом. Все молчали, и только Престонли с улыбкой посмотрел на него. Брайт улыбнулся ему в ответ, хотя его отвращение к этому человеку осталось неизменным. Возможно, он ему еще пригодится. Надо попробовать обыграть его с тем, чтобы расплатиться с остальным долгом Порции. Это было бы просто чудесно.

Однако к концу игры Брайт проиграл небольшую сумму. Приказав подать себе вина, он встал из-за стола и отошел в сторону.

Правильно ли он поступил, оставив Порцию на попечении Мирабель? Не подвергает ли он себя и свою семью опасности?

К Брайту подошел Эндовер.

— Что все это значит? — спросил он.

— Пари, — ответил Брайт, потягивая вино.

— Так ли? — недоверчиво спросил Эндовер. — Такой человек, как ты, не может серьезно воспринимать Престонли. Зачем ты связался с ним?

— У меня на то свои причины.

— Не сомневаюсь.

Эндовер отпил вина и с загадочной улыбкой посмотрел на Брайта.

— Я все время думаю о злополучном игроке, его сестре и загадочном должнике Кутбертсона…

— Перестань о них думать, — посоветовал Брайт. Эндовер прищурился:

— Я стараюсь не делать этого, но мысли преследуют меня. Советую тебе быть осторожным.

— Я уже подумал об этом, — ответил Брайт, постукивая пальцами по стакану. Неопределенно пожав плечами, он вернулся к столу. — Продолжим игру, джентльмены.

Стараясь забыть о Порции Сент-Клер, Брайт сосредоточился на игре, намереваясь как следует подоить Престонли. Однако ему не везло, он проиграл целых пять партий и вынужден был признать, что удача на сей раз покинула его. Они с Эндовером уже проиграли выигранные раньше деньги и вот теперь проиграли еще три сотни гиней.

— Я отправляюсь домой, джентльмены, — сказал он, бросая на стол карты. — Вас подвезти, Барклай?

— Но еще очень рано, милорд, — заметил с удивлением сэр Вильям.

— Вы дали мне возможность возместить мои убытки, милорд, — сказал довольный Престонли, подсчитывая выигрыш.

— Я с радостью предоставлю вам еще одну такую возможность, — ответил Брайт, вставая из-за стола.

— Домой или на Дрезденскую улицу? — спросил шепотом Эндовер, когда Брайт проходил мимо него.

— Ты становишься невыносим, — ответил Брайт, останавливаясь возле друга. — Ты надоел мне до смерти.

— До смерти? — переспросил удивленный Барклай услышав конец фразы. — Что-то замышляется?

— У меня нет привычки убивать моих друзей, — рассмеялся Брайт.

— Тогда, может быть, тебе нужна компания друга? — спросил Эндовер.

— Нет, я действительно хочу домой.

Брайт Твердо решил ехать домой, хотя поначалу подумывал было отправиться к Порции и выяснить, благополучно ли она добралась до дому. Час был, однако, поздний, и он решил отложить визит к ней до утра.

По дороге домой Брайт не переставал думать о финансовых проблемах. Престонли выписал ему чек на свой банк, и он в любое время мог забрать оттуда деньги. Однако ему хотелось немедленно расплатиться с Мирабель и Кутбертсоном. Он отлично сознавал, что поступает нелогично и даже с опасностью для себя, но ему не терпелось решить эту проблему как можно скорее.

Организовав надежную охрану, Брайт вышел в коридор и направился в заднюю часть дома, где располагались конторы, управлявшие делами маркиза. Большинство знакомых Брайта даже и не подозревали, что эти дела так сильно захватили его.

В свое время, закончив образование, Брайт вернулся домой и с головой ушел в светскую жизнь Лондона. Он быстро приобщился к карточной игре, которая была распространена повсеместно. Ему нравились азартные игры, особенно те, в которых требовалось умение соображать. Риск стал его второй натурой, хотя для молодого человека, находящегося на более чем скромном содержании у брата, и выигрыши занимали не последнее место в жизни.

Ротгар относился к увлечению брата вполне терпимо, возможно, потому, что тот редко проигрывал. Брайт часто ловил себя на мысли, как поступит Ротгар, если он однажды проиграется в пух к прах и придет к нему с огромным карточным долгом. К счастью, пока этого не случалось.

Спустя несколько месяцев, когда первый азарт брата прошел, Ротгар стал приобщать его к более интересным играм — инвестициям, и Брайт безоглядно полюбил их. Будучи человеком ответственным, он принял на себя руководство всеми финансовыми делами семьи, но главным побуждающим мотивом для него был азарт. Морские и наземные перевозки грузов из стран Востока и Африки, новые рискованные предприятия в Англии и Америках… — все это были игры по высшим мировым ставкам, и Англия находилась в их центре. Благодаря умелым действиям Брайта семья Маллоренов занимала ведущее положение в разного рода делах, получая колоссальную прибыль и власть.

Прикрывая свечу от сквозняка рукой, Брайт вслед за Зеноном вошел в контору, где стояли четыре пустых стола в ожидании своих работавших здесь днем хозяев. Многие люди удивились бы, узнав, насколько серьезно относились Маллорены к своим делам. Днем на них работали десять человек: клерки, бухгалтер и даже юрист. Сейчас же, в ночное время, контора была пуста.

Однако это было не так. Брайт видел, что Зенон ведет себя как-то странно. Обычно флегматичное животное не покидало своего места у ноги хозяина, а сегодня собака бежала впереди, как бы указывая ему дорогу.

Брайт вошел в маленький кабинет, святая святых их занятий, и увидел в свете свечей склоненную над столом фигуру. Человек был одет в рубашку с короткими рукавами, отделанную по вороту тонкими кружевами. На его голове сидел аккуратный темный парик с волосами, собранными в мешочек, на правой руке блестело кольцо с большим рубином.

Маркиз Ротгар поднял голову и, внимательно посмотрев на брата, спросил:

— У тебя какие-то затруднения?

Тень у ног Ротгара тихо зарычала, и Зенон бросился туда, чтобы поприветствовать свою подружку, Боудикку.

Брайт вспомнил, что Зенон еще с утра проявлял беспокойство, а он, поскольку его мысли были заняты совсем другим, не придал этому должного значения, иначе бы ему не пришлось теперь видеться с братом. Брайту совсем не хотелось посвящать Ротгара в свои дела, но сейчас этого уже не избежать.

— Мне просто надо уплатить долг, — ответил он и, подойдя к сейфу, вытащил мешочек с деньгами. Отсчитав четыреста двадцать гиней, он разложил их по двум мешочкам. К сожалению, сумма была достаточно большой.

— Да хранит нас Бог, — тихо произнес Ротгар. — Неужели ты проигрался?

— По правде говоря, я выиграл, — ответил Брайт и, приказав Зенону оставаться на месте, вышел из кабинета, чтобы отдать слугам деньги вместе с адресами, по которым их нужно было отнести.

Отправив слуг, Брайт немного повременил, прежде чем вернуться в кабинет. У него не было настроения посвящать брата в свои дела, но отказ от открытого разговора мог пробудить у маркиза ненужное любопытство.

Брайт был в семье вторым сыном, и его с братом разделяли шесть лет — разница небольшая сейчас, когда они стали мужчинами, но авторитет брата с годами еще больше усилился.

Детство Брайта было беззаботным, в то время как детство Ротгара было омрачено сумасшествием его матери, которая убила своего второго ребенка. После смерти родителей беззаботному детству Брайта пришел конец, но для Ротгара дела обстояли еще хуже. В девятнадцать лет, ему пришлось возложить на себя ответственность за перешедший к нему титул маркиза и взять на себя заботу б младших братьях.

У Ротгара были свои причины строго опекать семью, а у, Брайта свои, чтобы противостоять такой опеке. Так как разница в возрасте между ними была небольшой, Ротгар не позволял себе мелочной опеки, и все же ничто не ускользало от его глаз, и это временами очень раздражало Брайта.

Однако выхода не было, и Брайт, подавив вздох, вернулся в контору.