Любовь первая, любовь бурная

— Глава 8 —

Бриана сидела под тенистым деревом и улыбалась, наблюдая, как воробей чистит свои перышки. Рано утром Шункаха взял ружье и покинул каньон, чтобы поохотиться. В его отсутствие Бриана снова искупалась в пруду, вымыла волосы, а потом устроилась под сучковатым дубом, наслаждаясь красотой дня и размышляя о будущем.

Прошло уже два дня с тех пор, как Шункаха видел ее обнаженной у пруда. Все это время он казался каким-то странным. Часто Бриана ловила на себе его пристальный взгляд. Что-то необычное затаилось в бездонных, черных глазах индейца.

Они снова были друзьями. Напряженность, возникшая между ними в ту ночь, исчезла, и Бриана с любопытством думала, не померещилось ли ей это. Никогда она не была счастлива больше, чем сейчас, находясь радом с Шункаха Люта. Он был силен и прекрасен, и она чувствовала себя в полной безопасности, даже здесь, в дикой пустынной местности.

Ей было интересно, скучают ли тетя и дядя по ней вообще, ищут ли они ее. Вероятно, дядя Генри расстроился гораздо больше от исчезновения ружья, нежели племянницы. А тете Гарриет будет не хватать Брианы лишь потому, что ей придется самой делать всю домашнюю работу.

Бриана тряхнула головой. День слишком прекрасен, чтобы думать о неприятных вещах. Лучше думать о Шункаха Люта. Она почувствовала непонятную легкую дрожь во всем теле, когда вызвала облик индейца в своем воображении. Бриана никогда не уставала смотреть на него, его голос никогда не утомлял ее. В своей жизни она была знакома лишь с несколькими мужчинами, которые жили и работали на ближайших фермах. В городе были парни ее возраста, но тетя разрешала общаться с ними только под строгим наблюдением. А потом появился Макклейн. Бриана поморщилась, вспомнив, как он пытался поцеловать ее и как омерзительно это было. Да, подумала она, Шункаха Люта всех их посрамил. Ни старый, ни молодой, никто из мужчин, которых она раньше встречала, не мог сравниться с ее индейцем… Ее индейцем … Ей понравилось, как это прозвучало. Ее индеец.

Щеки Брианы потеплели. На что это будет похоже — быть его женщиной? Станет ли он делать ужасные вещи с ней? Когда у Брианы начались месячные, тетя Гарриет объяснила их причину и рассказала девочке в недвусмысленных выражениях, что порядочные женщины не вступают ни в какие сексуальные связи раньше замужества. Порядочная, богобоязненная женщина бережет себя для мужа, а потом терпит половые сношения в брачной постели ради рождения детей. Тетя Гарриет не сказала напрямую, но было ясно и так: с тех пор, как она поняла, что не сможет иметь детей, она не видит никакого смысла в физической близости с дядей Генри. В городе были женщины легкого поведения, которые доставляли удовольствие низменным желаниям мужчин, отметила тетя Гарриет, таким образом освобождая порядочных женщин от этого специфического бремена.

Бриана слушала тетю, покорно соглашаясь со всем, что та говорила, хотя втайне интересовалась, было ли это на самом Деле так ужасно, как описывала Гарриет Бьюдайн. Конечно, если женщина любит мужчину, ей должно быть приятно, когда ее обнимают, целуют, гладят… Ее мать и отец были сердечными, привязанными друг к другу людьми. Они изливали свою любовь на Бриану, хваля за успехи в школе, крепко обнимая и целуя на ночь. Мама никогда не отталкивала отца и не вела себя так, словно делить постель с мужем было обременительной обязанностью, от выполнения которой надо уклоняться при любой возможности. И это больше всего смущало созревающую девушку.

Бриана посмотрела вдоль каньона и вновь погрузилась в мысли. Она ясно помнила те ночи, когда, покинув свою крошечную комнату, направлялась на чердак в амбар. Там, рядом с Шункаха, она находила утешение своему взволнованному сердцу. Целыми днями напролет, когда все было, плохо, когда тетя бранила ее за самую незначительную провинность, а дядя был бесцеремонным и раздражительным, Бриана с нетерпением ждала тех нескольких часов, которые сможет провести с Шункаха. Она могла спрятаться в его объятиях, свободно проливать слезы, рассказать ему, как несчастна, и как это ужасно, когда тебя никто не любит. И Шункаха понимал. Даже когда он ничего не говорил, она видела участие в его глазах, чувствовала его симпатию в том, как руки индейца сжимали ее плечи и нежно гладили волосы.

Она знала, каким-то образом знала, что между ее родителями существовало точно такое же особенное чувство близости. Была ли это любовь? Или просто способность сочувствовать другому человеку? Почему тетя Гарриет не ощущала такого по отношению к дяде Генри? Почему ее тетя вышла замуж за дядю, если не могла выносить его прикосновений?

Бриана улыбнулась застенчивой улыбкой. Она знала, что Шункаха Люта любит ее. Возможно, если попытаться заигрывать с ним, он возьмет ее на руки и поцелует.

Сердце екнуло, когда Бриана услышала звук копыт, отдававшийся эхом между высокими стенами каньона. Шункаха вернулся! Бриана почувствовала, как сердце быстро-быстро забилось в радости снова увидеть его; она знала, что будет приятно оказаться в его объятиях и ощутить его губы на своем лице…

Бриана вскочила, сгорая от желания увидеть его, а затем замерла на месте. Страх сковал тело, когда она смотрела на приближавшихся всадников. Это был не Шункаха Люта.

Четверо мужчин обменялись злобными ухмылками, когда остановили лошадей недалеко от того места, где стояла Бриана, одна под залитым солнечным светом дубом. Главарь, похожий на бочонок мужчина с колючей черной бородой и жирными темными волосами, наклонился вперед, руки его лежали на седельном рожке.

— Мы учуяли запах твоего кофе, — сказал он. Его близко посаженные карие глаза ощупали Бриану, а потом внимательно осмотрели лагерь, замечая, что неподалеку паслась лишь одна лошадь. — Ты одна?

Бриана качнула головой, не в силах говорить из-за кома, застрявшего в горле.

— Она одна, — заметил мужчина, в котором Бриана распознала индейца. — Давайте заберем ее, пока не вернулся ее мужчина.

— Si, es bonita, — согласился тощий мексиканец. — Да, она хорошенькая.

Главарь кивнул.

— Келлер, возьми ее.

Бриана задрожала, когда невероятно высокий мужчина, спешившись, зашагал прямо к ней.

— Пошли, девушка, — позвал он. Бриана отшатнулась от него. — Ты должна пойти по-хорошему. Тебе некуда деваться.

Бриана пронзительно вскрикнула, когда его, похожая на окорок, рука стиснула ее запястье. С легкостью он перебросил девушку через плечо, отнес к своему коню и усадил перед собой. Бриана извивалась от негодования — его лапа обхватила ее талию.

— Пабло, — сказал главарь, — поймай ее лошадь.

«Это страшный сон,» — на мгновение подумала она. А потом почувствовала, как рука пленителя схватила другую ее руку, ощутила его бородатую грубую челюсть у своей щеки и поняла, что кошмар был настоящим.

Они цепочкой выехали из каньона. Келлер с Брианой замыкали кавалькаду. Индеец же остался у лагеря.

— Чтобы позаботиться о твоем мужчине, — прошептал Келлер на ухо Бриане.

— Нет, — сказала Бриана сдавленным голосом.

Она затрясла головой от ужаса, когда представила, как Шункаха въезжает в каньон, ничего не подозревая, и падает, хладнокровно застреленный.

Келлер тихо засмеялся:

— Мы ведь не хотим, чтобы он поехал искать тебя и испортил наше веселье, а?

— Что вы имеете в виду?

— Мы пробуем всех девушек, прежде чем пересылаем их команчам, — объяснил Келлер, проводя мясистой рукой по бедру Брианы.

— Команчам?

— Да. Они платят большие деньги за светловолосых белых женщин и совсем не возражают, если ими уже немного попользовались, — полагаю, ты знаешь, что я имею в виду.

— Нет. Нет, пожалуйста, — умоляла Бриана. — Я никогда… Я не… — она оборвалась на полуслове от страха.

— Никогда! — воскликнул Келлер. Его улыбка излучала сплошное удовольствие. — Ну, черт бы меня побрал!

Шункаха Люта остановился у входа в каньон. Инстинкт предостерег его: что-то было неладно. Он окинул взглядом дно каньона и сразу же увидел свежие конские следы. Четыре лошади вошли в каньон. Четыре лошади вышли. Но не те же самые лошади; среди них был Брианин чалый. С ружьем в руках Шункаха спрыгнул на землю, чтобы лучше рассмотреть следы, и почувствовал, как что-то со свистом пронеслось у затылка. Ружейный выстрел эхом прокатился по каньону. Упав на колени, он повернулся на звук. Над ним склонялся индеец с ружьем в руках, издавая пронзительный улюлюкающий воинственный крик команчей.

— Эй, брат, — пробормотал Шункаха Люта, вскинув свое ружье, и спустил курок, — хороший денёк, чтобы умереть.

Пуля Шункаха Люта попала нападавшему команчу прямо в лицо. Тот умер мгновенно.

Шункаха быстро поднялся на ноги. Скинув оленью тушу с мерина, он прыгнул на голую спину Животного. Подняв ружье над головой, издал воинственный клич Сиуксов и погнал лошадь к лагерю. Страх перед тем, что он мог там увидеть, камнем лежал на его сердце. Она мертва или ее увезли? Знаки пребывания незваных гостей было легко прочитать. Четверо человек въехали в каньон. Трое уехали, взяв с собой Бриану, и увели ее лошадь. Индейца же оставили ради уверенности, что их никто не будет преследовать.

Шункаха Люта круто развернул мерина и молнией помчался обратно, не сводя глаз с земли. Четверо мужчин приехали в каньон и подняли руку на его женщину. За это они должны умереть.

Сознание и тело Брианы уже онемели к тому времени, когда похитители остановились на ночь. Солнце заходило, и она задрожала от подувшего прохладного северо-восточного ветра, прогонявшего солнечное тепло с лица земли.

Она снова и снова оглядывалась через плечо, пока они отъезжали от каньона, в надежде увидеть Шункаха Люта, скачущего за ней.

— Ты зря теряешь время, — не раз говорил ей человек, называвшийся Келлером. — Он уже мертв.

Бриана содрогнулась, когда Келлер снял ее с лошади. Затем он связал ей руки и ноги. Медленно ощупывая пальцами ее груди, он наклонился прошептать, что будет очень нежен, когда придет его время.

Бриана уставилась в землю. Сознание отказывалось принимать то, что должно случиться, отказывалось верить, что Шункаха Люта мертв и она никогда больше не увидит его.

Рядом с ней трое мужчин смеялись и шутили, разводили огонь, бросали куски мяса в небольшую кастрюлю с длинной ручкой, варили кофе.

Тощий мексиканец, которого звали Пабло, подошел к ней некоторое время спустя, предлагая что-нибудь поесть. Но даже сама мысль о еде была отвратительна Бриане, и она отвернулась, съежившись от страха, когда грязные руки прошлись по ее волосам. Это был коротышка с близкопосаженными карими глазами, редкими усами, желтыми, гнилыми зубами и вонючим ртом.

— Скоро, chica, — пробормотал он, больно ущипнув ее за щеку, — скоро, девочка.

Главарь подошел к ней вскоре после того, как ушел мексиканец. Он указал на тарелку нетронутой пищи, которую оставил Пабло.

— Лучше поешь, — с хитрой ухмылочкой посоветовал он. — Тебе пригодится твоя сила.

— Зачем вы делаете это? — спросила Бриана, моргая, чтобы скрыть слезы.

— Зачем? — Мужчина посмотрел так, словно она была немного ненормальной. — Конечно же, из-за денег. Хорошенькие маленькие девчонки вроде тебя стоят больших денег или товара. И потом, это очень удобный способ для меня и моих парней испробовать товар, не платя за него.

— Пожалуйста, отпустите меня, — умоляла Бриана.

Мужчина рассмеялся.

— Они все говорят «пожалуйста», — пробубнил он, отвернувшись, как бы размышляя. — Но никогда не говорят «спасибо».

Бриана осталась одна, пока мужчины кушали, сидя у костра. Они смеялись и беседовали, проглатывая смесь жирного бекона и красных бобов. Их разговор был вульгарным, намекающим на что-то непристойное, щедро усыпанным богохульствами и ругательствами. Бриана съежилась от страха, когда поняла: они говорили о ней, о том, что они с ней сделают, прежде чем продадут команчам.

Бриана посмотрела вдаль. Вернулся ли Шункаха Люта в каньон? Неужели он уже мертв? А может, сильно ранен? Две огромные слезы навернулись на глаза, когда она представила Шункаха лежащим мертвым в каньоне. Его тело оставлено гнить под солнцем.

— Йо-хо-хо!

Бриана резко повернула голову, когда Келлер вскочил на ноги с картой в руке. Он широко осклабился, засовывая червонную даму в колоду.

— Я не против быть последним, — сказал он своим партнерам, растягивая слова, — но первым, черт возьми, гораздо лучше.

Бриана пронзительно закричала, когда Келлер возвысился над ней. Его громадные руки нащупывали пряжку ремня, глаза остекленели от похоти. Когда он наклонился к ней, Бриана снова завизжала, колотя связанными ногами по его голеням.

Келлер грязно выругался, когда Бриана пнула его по колену. Он быстро «расплатился», отвесив такую сильную оплеуху, что из глаз девушки брызнули слезы, а в ушах зазвенело.

— Нет, пожалуйста, — умоляла Бриана.

— Мы можем сделать это двумя способами, — сказал Келлер глухим и ровным голосом. На лице его не было ни следа симпатии или жалости. — Только ты и я, чудесно и уединенно. Или ты можешь продолжать сопротивляться. В этом случае я позову Пабло и Макгиллиса сюда, чтобы они тебя держали. Я согласен на любой способ. У меня не было женщины уже несколько месяцев.

Бриана взглянула на него расширенными от страха глазами. Медленно покачала головой, безмолвно умоляя оставить ее одну в покое.

— Ну, какой ты выбрала, девушка? У меня нет настроения ждать.

— Только… только ты. — Бриана с силой протолкнула слова сквозь зубы, стучавшие от страха. Она зажмурила глаза, желая потерять сознание, когда огромный мужчина начал расстегивать штаны. Этого не может случиться! Она никогда не знала мужчину, но втайне хотела быть женщиной Шункаха, хотела, чтобы именно он посвятил ее в женщины. Он был бы добрым и нежным, терпеливым и понимающим…

Она слышала, как Келлер хрюкнул, скинув ботинки и спустив штаны, и начала бесполезную борьбу с веревками, связывавшими ее.

Этого не может случиться на самом деле. Это все сон, ужасный сон. Завтра она будет смеяться…

Бриана задохнулась, когда Келлер ухватился за платье и задрал подол до талии. Она попыталась молиться о помощи, когда он спустил ее нижнее белье вниз на лодыжки, но не смогла произнести ни одного слова. Стиснув зубы, Бриана ждала, что неизбежное случится, надеясь, что это быстро закончится. Она слышала, как другие двое подстрекают Келлера, и ощутила внезапное и непреодолимое чувство поражения. Когда Келлер закончит с ней, будут еще двое мужчин, готовых занять его место.

— О, Боже, — пробормотала она, когда рука Келлера скользнула по ее бедру, — пожалуйста, дай мне умереть.

Все тело напряглось, когда Келлер навалился на нее и начал целовать. Бриана подавилась, почувствовав его язык у себя во рту. Не думая о последствиях, которые, несомненно, не заставят себя долго ждать, Бриана укусила его за язык и ощутила на миг победу, когда он взвизгнул и скатился с нее.

— Сучка! — воскликнул Келлер и сильно шлепнул Бриану.

Откуда-то издалека донесся похабный смех. Макгиллис и Пабло обменялись веселыми замечаниями по поводу того, что одна маленькая puta доставляет такому человеку, как Келлер, столько неприятностей. Келлер тоже услышал их и выругался себе под нос. Сообщники дразнили его.

Бриана снова закрыла глаза, когда Келлер приблизился к ней. Она слышала, как Пабло кричал что-то по-испански, слышала треск пламени, когда в костер подбрасывали еще дров. А потом прозвучали три ружейных выстрела — второй и третий сразу же после первого, так что все они слились в один длинный, раскатистый звук. Она услышала громкий вскрик над ухом, почувствовала, как что-то теплое и липкое брызнуло ей на лицо и шею. А потом была только тишина, громче, чем звук ружейной пальбы, и огромная тяжесть на ее распростертом теле.

Сердце билось, как барабан, когда она медленно открыла глаза. Надрывный крик ужаса вырвался из ее горла, когда Бриана увидела Келлера, развалившегося на ее бедрах, но ни один звук не сорвался с его губ. Застыв от страха, она могла только смотреть на кровь, впитывавшуюся в землю и замаравшую ее ноги. Кровь мертвого человека. Он был, без сомнения, мертв. Его широко открытые глаза, казалось, пристально вглядывались куда-то, из уголка рта стекала кровь.

И теперь другой человек стоял над ней — мужчина со смуглой кожей и черными глазами, горящими местью. Она посмотрела на него, но не узнала. Был только выворачивающий внутренности страх.

Бриана начала истерически кричать, когда он стащил с нее мертвеца, потом опустился рядом на колени и заключил в свои объятия.

— Нет! Нет! — Бриана принялась колотить связанными руками по его лицу и груди, глаза наполнились слезами, голос сорвался на хрип, когда она кричала, чтобы ее оставили одну.

Нежно, но все же настойчиво Шункаха обхватил молотящие кулачки Брианы одной своей горстью. Сев на землю, он подтянул Бриану к себе на колени и разрезал веревки, которые связывали ее.

— Успокойся, Ишна Ви, — шептал он низким и утешающим голосом. — Теперь я здесь. Никто тебя не обидит.

Звук его голоса успокоил Бриану, и она уставилась на него, все еще плохо соображая.

— Не плачь, ле мита чанте, — тихо уговаривал Бриану Шункаха, рукой слегка поглаживая ее волосы. — Не плачь, мое сердце. Люди, напугавшие тебя, уже мертвы. Они больше не причинят зла.

— Шункаха? — она моргнула сквозь слезы. Ужас, охвативший Бриану, начал исчезать, когда его голос проник сквозь пелену страха и окутал ее.

— Я здесь.

— О, Шункаха, — зарыдала она, прильнув лицом к ямке между его шеей и плечом. — Я так боялась.

Шункаха Люта кивнул головой.

— Я знаю, малышка, я знаю.

Бриана обвила руками его талию, прижимаясь изо всех сил. Шункаха шептал ей нежные слова на языке Лакота, тихо поглаживая по спине, играя шелком ее волос, пока она не уснула у него на груди.

Заботливо он поднял ее и понес прочь от лагеря бандитов. Его лошадь была привязана в нескольких десятках ярдов от этого места, в небольшом леске. Он оставил Бриану там, спящую на мягкой траве. Вернувшись к бивуаку, собрал запасы пищи, одеяла и кухонную утварь. Обшарил карманы похитителей и взял все деньги, что нашел. Шункаха знал, что белые люди ценили клочки зеленой бумаги и обменивали их на пищу и виски. Может быть, они и ему пригодятся когда-нибудь.

Он нашел еще кольт и несколько коробок с патронами калибра, подходящего к его ружью. В мешках убитых людей обнаружились теплая рубаха из оленьей кожи и овчинная куртка.

Запихнув все, что посчитал необходимым, в две сумки, он закинул одеяла на плечо и отправился обратно к Бриане. Ему даже не пришло в голову похоронить мертвых. Волки и грифы позаботятся об их останках должным образом.

Бриана все еще спала, подложив ладошку под щеку. Очень нежно он смыл кровь с ее лица, шеи и ног, поправил юбку и накрыл одним из теплых толстых одеял. Он почувствовал волну нежности, захлестнувшую сердце, когда опустился на колени рядом с ней. А потом образ Келлера склонившегося над Брианой, промелькнул в голове. На лице Шункаха появилась зловещая улыбка, когда он мысленно снова убивал этого человека. Он был удовлетворен расправой над тремя васику и одним команчем. Он пристрелил их; не испытывая никаких угрызений совести, как убил бы животных — потому что они ими и были.

Обернув плечи одеялом, он вытянулся рядом с Брианой. Ее лицо оставалось с ним даже во сне.

Щебетание птиц разбудило Бриану. Открыв глаза, ода сощурилась от слепящих лучей солнца, потом быстро села и вспомнила предыдущую ночь. Шункаха пришел за ней, спас ее от тех ужасных людей. Но где же он сейчас?

Вскочив на ноги, она уже открыла рот, чтобы позвать, но потом увидела его. Он стоял в стороне, к ней спиной, руки были обращены к небесам, голова поднята к восходящему солнцу. На нем осталась только набедренная повязка. Волосы, прямые как струны и черные как смоль, спадали на плечи.

Шункаха стоял так долгое время, и Бриана заинтересовалась, что он там делает. Ей очень часто говорили, что индейцы — безбожные дикари, значит, он не мог молиться.

А потом Шункаха направился к ней, и она снова почувствовала знакомую приостановку сердца, которая странно возбуждала ее. Как он был красив!

— Ишна Ви, — произнес Шункаха. — Ты в порядке?

— Да, со мной все хорошо, спасибо тебе. — Она оглянулась вокруг, но не обнаружила убитых людей, а потом поняла, что Шункаха унес ее прочь из лагеря бандитов, чтобы она не увидела тела. Бриана улыбнулась, тронутая его заботой.

— Что ты там делал?

— Я молился.

— Правда? Моя тетя говорила, что у индейцев нет Бога.

— У нас есть много богов, — сказал Шункаха Люта очень важным и серьезным голосом. — Есть Вазиах, Белый Бог Севера; Хунтка, Бог Краснеющего Востока; Викмунке, Бог Радуги на Юге; и грозный Буревестник на темном Западе. И еще есть Вакан Танка, Великий Дух, и Ванекиа — Бог, Дарящий Жизнь.

— У нас есть только один Бог, — заметила Бриана.

— Возможно, все они и есть один и тот же Бог, — предположил Шункаха Люта. — Я слышал, будто белые люди убили своего Бога.

— Да, — сказала Бриана, — они распяли Его.

— Это то, в чем белые люди очень хороши, — зло и горько сказал Шункаха. — Убивать.

— Мы не все плохие, — защищаясь, сказала Бриана.

Глаза Шункаха смягчились, когда он взял ее лицо в руки, большими пальцами нежно поглаживая бугорки ее щек.

— Народ, который породил такое чудесное создание, как моя Ишна Ви, не может быть весь плохим, — согласился он.

— Индеец, — сказала, задыхаясь, Бриана, — ты заставляешь меня чувствовать себя так странно.

— Неужели, ле мита чанте?

Наслаждение, которого она раньше не знала, хлынуло по ее венам, наполняя сердце радостью, от которой оно могло разорваться. Его взгляд окутывал ее, и Бриана подумала, может ли он заглянуть в ее душу. Знает ли он о ее тайных страстных желаниях? Понимает ли, как безотчетно желает она его поцелуя, как часто мечтает о его прикосновениях? Знает ли, сколько раз она представляла, что они муж и жена, и проводила много часов, стараясь вообразить, как это — быть его женщиной? Его глаза, черные и глубокие, как бездонный омут, скрывали разгадку всех тайн жизни.

Она склонилась к нему, положив щеку на грудь, прижалась всем телом, наслаждаясь теплой жесткостью его сильных мускулов, звуком сердца, бьющегося у ее уха. Руки Шункаха скользнули вниз, а губы погрузились в золото волос.

— Ишна Ви… — голос его охрип, и Бриана почувствовала, как задрожали его руки, опустившись ей на плечи.

Бриана подняла голову, чтобы встретить его взгляд, и внезапно ей стало тяжело дышать. Она провела языком по слегка приоткрытым пересохшим губам.

Шункаха глубоко вздохнул и, сдавшись порыву, которому не мог уже сопротивляться, поцеловал ее. Ресницы Брианы вспорхнули и опустились, когда их губы встретились. Руки индейца обвили талию Брианы, притягивая к себе и словно защищая.

Его поцелуй становился все более страстным, и Бриана полностью погрузилась в удовольствие. Все чувства перемешались, когда тепло волна за волной накатывалось на нее. Она почувствовала, как ослабли ноги, и знала, что обязательно упадет, если его крепкие руки не поддержат ее, Сердце бешено колотилось, стуча в ушах так громко, что она больше ничего не слышала. Кончик его языка поддразнивал чувствительную кожу нижней губы, и Бриана задрожала от восхищения.

О, индеец, ты заставляешь меня чувствовать себя так странно.

Шункаха Люта закрыл глаза, ощутив необыкновенную сладость губ Брианы. Его сердце громко стучало, и кровь горячила все члены. Ноздри его наполнились тончайшим ароматом ее волос и опьяняющим запахом женского тела. Никогда он не желал женщины больше, чем сейчас. Несмотря на полные груди и плавные изгибы бедер, она была еще очаровательным ребенком, нетронутым и невинным. Ее нежные руки обвились вокруг его шеи, и он почувствовал, как она выгнулась ему навстречу. Его тело пылало, соприкасаясь с телом девушки.

— Ишна Ви, — сказал он хрипло. — Ты должна приказать мне остановиться, пока не стало слишком поздно.

Но она не понимала. Только смятение читалось в ее глазах. Он знал: она стремится получить от него то, что страстно желает, но до конца не осознает.

Сжав челюсти, он положил свои руки Бриане на плечи и отодвинул от себя. Если бы только она не была девственницей! Если бы только она не была так молода! Если бы только он не хотел ее так отчаянно и так безумно!..

— Шункаха? — голос ее дрожал, дыхание было прерывистым.

Шункаха Люта глубоко выдохнул, содрогаясь.

— Я думаю, тебе надо приготовить завтрак, — резко сказал он, хотя еда была самой последней вещью, которую он сейчас хотел. — Пойду оседлаю твою лошадь. — Он отвернулся и быстро пошел прочь.

Бриана смотрела ему вслед. С интересом она подняла кончики пальцев к губам, испытывая, легкий трепет перед властными чувствами, которые пробудил в ней поцелуй индейца. Было ли плохо то, что она сейчас ощущала? Конечно, ее тетя так бы и подумала. Почему же тогда Бриана испытывала восторг?

Она быстро приготовила завтрак, хотя не была уверена, что сможет есть. Ее душа и сердце до сих пор трепетали, как дикая птица, попавшая в силки.

Глаза Шункаха задержались на ее лице. Присев на корточки у огня, он взял тарелку из рук Брианы, удивленный тем, что оказался неожиданно очень голодным. Бриана тоже съела все до крошки, а йотом они улыбнулись друг другу через костер.

Через полчаса они ехали уже по направлению к каньону. Шункаха сидел верхом на одной из лошадей; принадлежавших убитым. Это был огромный черный жеребец с белой звездочкой на лбу и пятнистым крестцом. Красивое животное, подумала Бриана как раз под стать ее индейцу.

Когда они добрались до каньона, Шункаха разыскал убитого накануне оленя. Стервятники полакомились тушей, но оставалось еще довольно много мяса. Индеец снял его с костей, разрезал на длинные полоски и повесил на дерево просушиться.

Несколько дней Шункаха потратил на обработку шкуры, счистив мездру и выделывая кожу, пока она не стала мягкой и гибкой. Бриана смотрела и удивлялась тому, как грубая кожа превращается в кусок материи, на ощупь напоминавшей самый настоящий бархат.

Их быт значительно улучшился, когда хозяйство пополнилось продуктами и мелкими вещами, которые Шункаха достал из мешков с трофеями. Теперь у них было много консервов, достаточно одеял, чтобы соорудить две удобные кровати, разнообразие кухонных принадлежностей, мешок картошки, несколько сушеных яблок и разные специи.

Шункаха не прикасался к ней с того единственного бередящего душу поцелуя. Он старался оставаться подальше от пруда, когда Бриана находилась там, спал ночью вне шалаша. И все же они сознавали и ощущали присутствие друг друга острей, чем когда-либо раньше. Часто Бриана притворялась спящей, чтобы посмотреть, как Шункаха молится. Он делал это каждое утро на заре. Ей нравилось смотреть на него, стоящего с обращенными к небу руками. Его великолепное тело купалось в чистых золотых лучах рассвета. Ее интересовало, о чем он молится, но никогда она не спрашивала его об этом. Молитва была личным делом, интимным разговором между человеком и его Богом. Что же касается Брианы — она молилась только о том, чтобы Шункаха всегда был здесь, чтобы в один прекрасный день они поженились и чтобы у них появился свой собственный дом. Она ничего другого не хотела от жизни — лишь мужчину, которого любила, и собственный дом.

Они пробыли в каньоне уже больше недели, когда однажды ночью Бриана пробудилась в крике от кошмарного сна, Шункаха Люта в мгновение ока оказался рядом, его голос донесся до нее в темноте, а руки крепко прижали к себе.

— Обними меня, — всхлипывала Бриана, — О, пожалуйста, обними меня крепче.

— Я здесь, ле мита чанте, — проникновенно шептал он, беря ее на руки, словно маленького ребенка. — Я здесь.

— Это было ужасно, — быстро-быстро сказала Бриана. — Те люди гнались за мной, и как бы я быстро ни бежала, я не могла спастись. А потом они поймали меня, и двое держали, прижав к земле, пока самый большой делал со мной ужасные вещи. Я звала тебя, но ты не пришел. Ты не пришел.

— Я всегда буду приходить за тобой, — пообещал Шункаха. Губы коснулись ее волос, лба, нежного изгиба мокрой от слез щеки. — Больше не думай об этом, малышка. Это был всего лишь плохой сон.

Бриана вздохнула и посмотрела широко раскрытыми доверчивыми глазами ему в лицо, едва различимое в темноте. Ощущает ли он силу притяжения, действующую между ними? Бриана хотела почувствовать его губы на своих, ощутить движение его рук по своему телу, узнать его и дотронуться до него в ответ. Принадлежать ему. Полностью ему. Только ему.

— Я люблю тебя. — Она не хотела произносить эти слова вслух, но они вырвались против ее воли, поднимаясь как молитва в темноту.

— Ишна Ви… — Шункаха заглянул ей в глаза, переполненный нежностью и любовью.

— Ты ведь тоже любишь меня немного, да?

— Больше чем немного, Золотой Волос.

— Тогда… поцелуй меня снова?

Шункаха с трудом сглотнул. Он любил ее. Правильно это или нет, но он любил Бриану. Однако ему не хотелось развращать ее, воспользоваться ее юной невинностью. Он был воином, человеком чести. А человек чести не развращает девственниц.

Она смотрела на него в ожидании, губы чуть приоткрылись, маня. Только еще один поцелуй, подумал Шункаха. Чем он навредит?

— Шункаха? — она смотрела ему прямо в лицо глазами голубыми и ясными, как летнее небо. Смущенно она положила руку ему на щеку, пробежав пальцами по линии скул и изгибу сильной челюсти.

От ее прикосновения, нежного, как капли росы, целующие траву, по телу индейца пробежала дрожь. Глухо застонав, он схватил ее за плечи, крепко прижал к себе и поцеловал горячими и жадными губами, Бриана была поражена внезапностью поцелуя, не была готова к его страстности и к быстрой огромной ответной волне жара, захлестнувшей ее всю, а потом сосредоточившейся в самом центре ее существа.

Долгий и сильный поцелуй Шункаха был наполнен всем, чего он хотел и желал, всем, что он держал под контролем с того дня, когда увидел ее стоявшую на коленях у пруда. Его руки дотрагивались до тела Брианы, прикасаясь к тому, к чему он никогда и не помышлял прикоснуться.

Бриана подалась навстречу Шункаха, отвечая его поцелуям, возбуждаясь от его любви. Все ее существо стало созвучным с каждым намеком его рук, когда он шептал нежные слова любви на языке Лакота. Она и не подумала сопротивляться, когда Шункаха снял с нее платье и нижнее белье, только очень сильно разволновалась, когда он уничтожил между ними все препятствия, сбросив и свою повязку на кучу одежды, и лег обнаженный около нее. Его тело рядом с ее телом. Бриана подумала, что можно умереть от такого чуда.

Он дотронулся до ее груди — и казалось, что та набухла, наполнив его большую ладонь. Кожа индейца выглядела очень темной по сравнению с ее кожей, и Бриана снова заметила, что он был темно-бронзовым весь, не только там, где могли касаться солнечные лучи.

Шункаха приподнялся на локоть, его длинные черные волосы упали на плечо Брианы, рассыпавшись, словно темные струи, по локонам ее собственных золотых волос. Он посмотрел на нее глазами настолько темными, насколько светлыми были ее собственные.

«Мы дополняем друг друга, — подумала Бриана рассеянно, — как ночь и день, как зима и лето, как огонь и лед…»

Шункаха Люта предоставил ей последний шанс изменить решение. Отстраняясь от нее, он спросил:

— Ты уверена, Ишна Ви? Если я возьму тебя сейчас, ты будешь моей женщиной по законам моего народа. Ты будешь моей женой, и я никогда не отпущу тебя.

Бриана улыбнулась ему, все больше любя за нежную заботу. Она обвела его глазами, откровенно любуясь законченными точеными чертами лица, сильной крепкой шеей, широкими плечами и мускулистой грудью. Ее глаза задержались на плоском животе, прежде чем скользнуть ниже. И затем она позволила себе смело посмотреть на ту часть, которая делала его мужчиной, и почувствовала дрожь волнения, смешанного с опасением. Было очевидным, что он хотел ее, и хотел очень сильно, и все же он сказал, что остановится, если только она прикажет.

Шункаха не шевелился под ее смелым внимательным взглядом. Только отодвинулся от Брианы, ожидая единственного слова, которое или вознесет его к небесам, или низвергнет в пучину отказа. Если ответ Брианы будет отрицательным, хватит ли у него воли отпустить ее? Или он опозорит их обоих, взяв ее силой? Шункаха почувствовал, что взгляд Брианы задержался на его мужском достоинстве, и сжал руки в кулаки, ожидая и надеясь, что она не откажет ему сейчас.

Но Бриана никогда бы не сказала «нет». Она хотела принадлежать Шункаха и душой, и всем, всем телом. Поэтому она обвила руками его шею, притянула к себе, ее рот искал его губы, груди коснулись его груди.

Шункаха бормотал имя Брианы, раздвигая коленом ее бедра, губы продолжали нежно целовать глаза, нос и рот. Она задохнулась, почувствовав, как его копье легко коснулось ее паха. Тело инстинктивно сжалось, когда он вошел в нее. Был легкий приступ боли, когда он проник глубже, а потом только чудные волны восхищения, когда он двигался внутри нее. Его ритмичные движения закружили Бриану в вихре наслаждения, поднимая все выше и выше, до тех пор, пока она не подумала, что может умереть от удовольствия. Шункаха принес ей завершение, которого она так отчаянно желала.

Несколько секунд спустя она содрогалась в экстазе, а его жизнь пролилась в нее, наполняя и теплотой, и спокойствием, и чувством единства, не похожим ни на что другое…

Какое-то время Шункаха не двигался, а потом перекатился на бок, увлекая ее за собой, ибо их тела все еще были сплетены вместе. Так они и уснули.