Любовь - слепа

ГЛАВА 36. ЛЮБОВЬ И БОЛЬ

Без Матвея квартира кажется осиротевшей. Время невероятно замедляется, как у горизонта событий чёрной дыры. Вечер растягивается в бесконечность, ничто не помогает отвлечься, даже любимая уборка. Оскар весь день пролежал у двери, скуля, и нервно дёргаясь на каждый шорох.

— Оскар, ко мне, — ласково зову пса.

Он поворачивает ко мне свою бесконечно грустную морду, и вяло виляет хвостом.

— Я тоже скучаю за ним, малыш….

Пёс подходит ко мне, и смотрит в глаза с таким понимающим видом, будто сейчас заговорит.

— Иди ко мне…

Оскар запрыгивает на диван, и кладёт морду на колени. Поглаживаю его шелковистую шерсть.

— Пойдём гулять?

Пёс немного оживляется, и сильнее бьёт хвостом.

— Да, малыш, нам нужен свежий воздух и движение. А то совсем скиснем…

Накинув толстовку, и натянув старые джинсы, иду на прогулку. На улице уже чувствуется приближение осени, в воздухе царит запах сырой земли и прелой травы. Ветер приносит откуда-то издалека неясный аромат дождя. Влажная прохлада забирается под одежду, заставляя вздрогнуть.

Оскар с интересом обнюхивает землю, и тянет меня куда-то по своим интересам. Так мы проходим несколько кварталов, оказавшись в незнакомом для меня районе. Вы идём через дворы сонных домов. За шторами квартир горит уютный тёплый свет, бросая отсветы на тротуар.

"Матвей стал для меня семьёй, как же плохо без него…"

Бредём по тёмным улочками и переулкам, минуем незнакомые тропинки и повороты. Я уже слабо понимаешь, где мы оказались. Неприятное тревожное чувство закрадывается в душу, заполняя собой пустоту, оставшуюся после ухода Матвея. Оскар начинает сильнее натягивать поводок так, что мне приходится почти бежать за ним.

— Оскар, рядом! Оскар не тяни!

Но его хвост вертится, как пропеллер, кажется он сейчас взлетит.

"Наверное суку учуял… Все вы такие, кобели…"

Как вдруг, мы оказываемся на знакомой тихой улочке.

"Это же их дом!"

— Ах ты, разбойник! Ты куда меня привёл?!

Оскар тянет ещё сильнее, и поднимает громогласный лай.

— Тише, ты всех перебудишь! — возмущённо приказываю собаке.

— Эй, морда! Это ты что-ли?! — слышится откуда-то сверху.

"Ну конечно, он торчит на балконе, как всегда…"

— И ты здесь, маньячка! Опять следишь за мной? — насмешливо говорит темнота голосом Макара.

— Иди к чёрту! Пёс притащил меня сюда!

Услышав голос своего второго хозяина, Оскар просто слетел с катушек.

— Выйди пожалуйста, иначе он всех на уши поставит…

— Эй, заткни свою чёртову собаку! — кричит кто-то из соседей.

— Слышь там, герой, завали! А то я тебя заткну! — громогласно грозит Макар, крик больше повторяется.

— Поднимайтесь. На улице пиздец как холодно. Не хочу выходить, — не спросив моего согласия, он тут же исчезает за балконной дверью.

"Блять, ну этого ещё не хватало…"

Но отказываться от приглашения просто глупо. Я продрогла до костей, а Оскар хочет к Макару.

"Ладно, побудем немного и вернёмся домой на такси…"

Стоило мне переступить порог квартиры, как из груди вырвался вздох восхищения.

— Вау!

— Я тут чутка подшаманил, — небрежно бросает Макар, но его улыбка говорит о том, что он рад произведённому эффекту.

— Круто! Всё сделал сам?

— Ну да, а хули тут делать, — он пожимает плечами.

— У тебя талант!

— Быть гастарбайтером? Спасибо…

— Я не это имела ввиду, ты понимаешь…

— Да понял, рад, что тебе понравилось, — он улыбается. — Из-за Мота я ничего не менял. Но теперь… Когда он…

Слова буквально застревают у него в горле, видно, что он ещё тоскует по брату.

— Он бы гордился тобой…

— Эммм… Ладно, проехали… Сделать тебе чего-нибудь горячего? Или может… Пивка ляснешь?

— Нет уж, давай лучше чаю…

На кухне меня встречает непривычная чистота. Многолетний слой грязи на стенах исчез, даже чайник сияет хромированными боками.

— Просто… Фантастика! — восхищаюсь я.

— Ой, ну хватит. Конечно у нас был срачельник… Я вызывал клининг, они тут всё вылизали…

— Круто… Стало очень уютно.

Он протягивает мне большую чашку с ярким рисунком.

— Чай с молоком и ебейшей кучей сахара, как ты любишь…

— Спасибо…

Пока я тихо пью чай, и медленно согреваюсь, парень смотрит в окно на ночную улицу, прислонившись плечом к откосу.

— Как он? — задумчиво спрашивает Макар.

— Лучше чем я… Отвезла его в клинику утром. И весь день слоняюсь, как потерянная…

— Теперь ты в моей шкуре, — вздыхает Макар.

— Прости меня… Я не думала, что ты настолько привязан к нему…

— Прикинь…

— Такая пустота внутри… А ещё и дня не прошло…

— Веришь, я думал, это пройдёт со временем. Бухал, ебался до мозолей на члене… Опять бухал… Опять…

— Не продолжай, я поняла…

— В общем, всё хуйня… Без братишки… Всё полное очко…

— Почему ты не приезжал к нам в гости? К себе не звал?

— Блять, ну вот опять ты начинаешь, — на лице в Макара заиграли желваки.

— Ну что не так? — развожу руками в недоумении.

— Ты или реально дура, или прикидываешься, — сердито бросает Макар, опять отворачиваясь в окно. — Когда я рядом с тобой, меня просто шторит… Я не могу это контролировать, — сцепив зубы говорит он. — Мне мало быть братом твоего парня… Не понимаешь? Нет? — он переводи глаза на меня, сердце начинает биться всё чаще. — Смотреть, как ты разгуливаешь по дому в его футболке, и светишь своей задницей… Представлять себе, как я имею тебя во все дыхательные и пихательные, и ходить улыбаться? — он опирается руками на столешницу, которая является сейчас единственной преградой между нами. — Как, твою мать, я должен это выносить?

— Но я…

— Только не говори, что ты не знала… Ничего не понимала… Я тебе прямым текстом говорил…

— Я думала, это шутки… Стёб…

— Да уж, ты и правда дура, — он отходит, и сплёвывает в раковину.

Достаёт сигарету из пачки и закуривает прямо на кухне, выдувая дым в форточку.

— Будешь? — протягивает пачку в мою сторону.

— Нет…

— Ну и хрен с тобой, — глубоко затягивается, прикрывая глаза.

В воздухе повисает гнетущее молчание.

— Что же делать? — нарушаю я молчание.

— Ебу я что делать? Меня спрашиваешь? — он горько усмехается. — Девушка из моих влажных фантазий влюблена в моего брата… Самого близкого человека в этом ебаном мире, — он издаёт сдавленный звук, похожий на вой. — Что же делать? Сука… Я думал вскрыть себе вены… Вот что…

От шока я не могу сделать вдох, неужели он и правда думал о самоубийстве.

— Не делай такие глаза… Я не суицидник… Мне лучше сдохнуть от кулака или ножа, разбиться об столб в тачке… Чем так..

— Боже, что ты такое говоришь? Как мне жить теперь с этим? — горько спрашиваю.

— Ну прости, что облегчился тебе в уши, — он садится за стол рядом со мной, и крутит пальцами мою кружку.

— Чай остыл… Подогреть? — грубо спрашивает он.

— Не надо, я уже пойду, наверное…

— Никуда ты не пойдёшь. Оставайся в его комнате. Я тебе нихуя не сделаю… Не ссы, — он тушит окурок в пепельнице с таким остервенением, будто это он виноват во всех бедах.

И выходит из кухни, оставив меня одну в звенящей тишине. Нахожу его в гостиной на диване в обнимку с Оскаром. Пёс лежит в его тёплых объятиях, довольно прикрыв глаза, и виляет хвостом. Макар нежно почёсывает его по макушке.

— Слушай. Прости за это… Не надо было, — говорит Макар.

— Нет, всё правильно. Нам давно надо было поговорить. От того, что я скажу тебе не станет легче, — делаю вдох, в груди боль. — Но я хочу, чтобы ты знал. Твои чувства не безответны… И я… Тоже испытываю что-то к тебе…

Макар с грустью смотрит мне в глаза, не издав ни звука.

— И если бы всё сложилось иначе… Возможно, — продолжаю я.

— Не напрягайся… Ничего бы не было. Мы бы даже не пересеклись. Ты и такой отброс, как я…

— Ну пожалуйста, ты рвёшь мне сердце…

— А моё уже в хлам…

Мне так хочется обнять его, погладить его жёсткие короткие волосы, вдохнуть его запах, взять его ладонь в свои пальцы.

— Что уж говорить… Всё, как есть, — вздыхаю я.

— Всё равно спасибо, — благодарит парень.

— За что?

— Просто… Что показала мне, как я могу, — его лицо искажает гримаса боли, и он не может продолжить фразу, только зарывается лицом в шерсть Оскара.

А тот в ответ с готовностью вылизывает его влажные щёки.

Понимаю, что любые мои слова сейчас просто бессмысленны. И молча ухожу в комнату Матвея. Надев до боли знакомую серую футболку, ложусь в постель. Его аромат нежно окутывает меня, даря успокоение. Обняв его подушку, и уткнувшись в неё носом, забываюсь тревожным сном.