Мажор. Прилип как банный лист

Глава 4

Ангелина.

Ситуация критическая. Или нефиг лезть к девочкам, если не хочешь получить в дыню. Это с виду я хрупкая, а на деле меня папа еще с детства тайком от мамы учил приемам самообороны. И да, знаю, что если женщина подняла на мужчину руку, то автоматически она уже спаринг партнер. Но я то — не женщина, да и Гордеев мужчиной еще не пахнет, раз поступки такие за моей спиной совершает.

— Что молчишь? — спрашиваю глядя в глаза своему злейшему врагу. А ведь на лице Свята ноль эмоций, только виднеется слегка розовая отметина в районе губы.

— Поехали. — он роняет сухо и хватает меня за руку. Начинает тащить через весь клуб как марионетку, а в этом случае, что делать то? Я на каблуках, ноги в синяках и гудят так, что единственное чего я желаю так это снять эти гребанные лабутены.

— Стой! — кричу ему, прорываясь сквозь грохот музыки. Но ему вовсе без толку, только на улице он зажимает кнопку на брелке и после легкого звона снятия сигнализации, открывает передо мной дверь на пассажирское.

— Я с тобой никуда не поеду! — скрестив руки, отворачиваюсь от парня. — Тем более что ты пьян.

— Я не пью. Садись.

— Ага, думаешь, я самоубийца? После моего удара вдруг у тебя мозги набикрень съехали. Кто знает, куда тебя мысли дурные заводят.

— Поверь, если бы я хотел… — затихает, чем заставляет меня к нему обернуться. Становится холодно и ноги уже дрожат не только от боли и напряжения, но и от осеннего ветерка. Да и плечи уже заледенели.

— Что ты делаешь? — стою полностью растерянная, когда Свят копошится в своем багажнике, а уже после стаскивает с гостиничных тапочек упаковку.

— Не зря с собой стырил. — усмехается. Сейчас конечно можно было бы растаять, да я и могла бы. Если бы не знала, какой он на самом деле, и какие цели преследует. — Надевай и садись.

— Еще чего! — фыркаю, снова отворачиваюсь.

— Неугомонная. Хочу же по нормальному.

Гордеев тяжело вздыхает, опускается на корточки и начинает… Поверить не могу. Снимать туфли и надевать на мои ноги белые тапочки. Боже… Я даже выдохнула в облегчении. Пальцы прокричали свое громкое ура, а стопы наверно сейчас благодарны Святу больше чем кто либо.

— Воронцова, массажа не будет. Запрыгивай.

Открываю глаза… Я ведь даже не заметила, как прикрыла их от удовольствия. Ненавижу каблуки, вот терпеть не могу. Мама мне с самого детства внедряла, что женщина должна их носить, грация, осанка все дела, но вот я лучше бы ходила в кроссовках.

— Ладно. Но вези меня домой. Понял? — пригвоздив парня взглядом, он садится на место водителя, а я, осмотревшись по сторонам, усаживаюсь на пассажирское рядом.

Авто срывается с места, а гробовая неловкая тишина накрывает нас двоих.

— Твоя новая? Да? — прерываю наш тихий ступор молчания первой.

— Отец подарил. Я ведь должен быть тупым мажориком, каковым ты меня считаешь. — улыбается слегка повернувшись ко мне всего на секунду, а потом его взгляд снова возвращается на дорогу. Руки сжимают руль, да так что видно его вены, которые напрягаются. Сосредоточенный, уверенный. Он прям кайфовый в этой стихии ночной дороги и это притягивает.

— Ну, простите… Ты сам выбрал себе такую роль. — не сбавляю обороты и подкидываю для накала между нами.

— Действительно. А может просто не стоит делать поспешных выводов и не вестись на всякие слухи?

— Слушай, мне кажется, твой последний поступок по отношению ко мне был явно показательным.

— Возможно. Если посмотреть на это с одной стороны. Но если капнуть.

— На все у тебя есть оправдания. Скажи? — ерничаю. А потом понимаю, что машина притормозила. Вокруг ни души, только минимаркет и аптека через дорогу.

— Зачем мы здесь?

Парень подозрительно улыбается и выходит из машины.

— Подожди немного. Я сейчас.

Провожаю взглядом Гордеева, который на мое удивление сегодня совсем от версии наглого мажора отличается. Как подменили. Надеюсь, у него нет брата близнеца, а то от раздвоения его личности есть шанс сойти с ума.

Спустя пару минут он возвращается из аптеки. В руке держит небольшой пакетик и, убедившись в безопасности дороги, перебегает ко мне. И нет, не садится на свое место, он открывает дверь ко мне.

— Ноги свои дай.

— А? — выпадаю в осадок от такого жеста. Молча в полном шоке, делаю, что он говорит.

— Подержи. — протягивает мне флакончик, крышку которого аккуратно снял зубами.

Чёрт… я в полном экстазе. Он не торопится. Его пальцы уверенные, тёплые скользят по моей коже, будто изучают каждый сантиметр. Чулки порвались при падении, и теперь он медленно, почти бережно, стягивает их, стараясь не сделать мне вновь больно. Я чувствую, как дыхание Гордеева становится глубже, но он молчит. В его взгляде ни намека на очередную игру, полная сосредоточенность на деле.

Освободив от ткани мои ноги, он забирает из моих рук флакон. Пропитывает жидкость зеленки о ватный диск.

— Щипать будет. — предупреждает, и голос у него хриплый.

Я киваю, сглатываю, пытаясь смочить пересохшее горло. И когда Свят касается моей раны, я вздрагиваю — не от боли, а от того, как он это делает. Гордеев начинает дуть, притупляя щипание антисептического средства.

Земля вызывает Воронцову! Только не плыви. Не позволяй этому Иуде навешать тебе лапши. Он не тот, каким ты бы хотела его видеть.

— Прости, я не знал, что в этот раз будут последствия от падения.

Ого… А вот это мне не послышалось? Ну, нет же⁈ И мысли же в правильное русло кинули значение его слов?

— Что ты сказал? — уточняю, а парень словно понимает, что ляпнул не то, что нужно было.

— Геля, все не так…

Одергиваю ноги.

— Конечно, все именно так! — закатываю глаза и смотрю перед собой. Руки уже в жестах возмущенных гуляют перед моим лицом. — О чем я только думала! Дура! — улыбаюсь истерически.

— Геля! Выслушай!

— Меня зовут Ангелина! Хватит коверкать мое имя и вообще! Отвези меня домой! Или еще куда лучше…

Вошкаюсь по сиденью в поиске своей сумочки. А вот ее нигде нет. Все события меня настолько закружили, что я забыла о своих вещах.

— Блин! Мой клатч! — фыркаю. — Все из-за тебя! Ненавижу! Что ты прилип ко мне, Гордеев⁈ Увязался на мою голову и жизни спокойной не даешь!

— Может, ты мне нравишься.

— Сочувствую тебе! Отвези меня домой. — смирившись со всем что сейчас происходит, откидываюсь на сиденье. И спокойно прикрыв глаза, просто жду, когда машина Гордеева двинется с места.

— А твои вещи?

— Думай лучше о своей совести, которую ты давно уже потерял. А мои вещи наверняка девочки забрали.

Путь домой был не таким уж долгим. Свят несколько раз пытался со мной поговорить, но я просто сделала вид, что уснула. Нравлюсь я ему? Что за бред вообще. Ничего умнее сказать не смог вот и ляпнул. Унижать девушку при всех вот такими способами явно ни о каких-то чувствах кроме ненависти не говорит. Даже думать об этом не хочу. Все эти дергает за косички, значит — любит, тупое оправдание, скорее всего и придумано такими парнями.

— Гель… Можно я просто скажу, а дальше делай свои выводы.

Поворачиваюсь к нему, когда понимаю, что мы приехали. И до ворот моего дома всего ничего.

— Мне это не нужно. Еще перед каникулами я все поняла. Что твои слова ничего не стоят. Пустышка. Хочешь знать, сколько я тебя прождала в аэропорту? — удерживаю паузу, а потом говорю, прежде чем выйти. — Так вот самолет улетел без меня. И даже после этого я два часа проторчала в ожидании, что ты хотя бы позвонишь.

— У меня были причины…

— Не сомневаюсь. — с улыбкой ему отвечаю. Сдерживаю слезы которые я не лила с того самого дня, когда он меня бортанул с летним совместным отпуском. — И еще, давай с завтрашнего дня сделаем вид, что мы с тобой не знакомы. Не хочу с тобой пересекаться.

Шлепая гостиничными тапками, я поковыляла к воротам своего дома. Живу я с родителями, но это не мешает мне возвращаться поздно. В этом у меня запрета нет, только если не мешает все учебе.

Утро наступило быстро и, несмотря на вечеринку в клубе — пары никто не отменял. Вид у меня не очень, еще и колени побаливают от вчерашнего падения. Кулак немного ноет и все это напоминает о том, что в очередной раз я чуть не повелась на Гордеевскую маску.

— Дочь, что-то ты нервная с утра. Все в порядке? — спрашивает мама и отбирает из моих рук булку. — Йогурта на завтрак будет достаточно. Потом эта булка тебе в бедра уйдет, и не сгонишь.

Смиренно вздохнула.

— Мне пора. — встаю из-за стола и получаю еще одну фразу критики. Привычная такая, но сегодня цепляет больше обычного.

— Ты почему в брюках? И эти балетки⁈ — кривится мать. Она с иголочки с шести утра. Ее правило такое, что всегда нужно выглядеть на все 100. Я уже и забыла, как она выглядит без макияжа. Хотя мне кажется и отец тоже. Все эти заморочки… Я мечтаю о том, чтобы мой парень любил меня без всего этого пафоса, но Воронцовы имеют статус, который позорить и чернить никому нельзя.

— Сегодня прохладно. И пары в разных корпусах, придется побегать.

— Это не аргумент. Давай, хотя бы небольшой каблук надень. Так ты стройнее выглядишь.

— Я уже не успею. — допиваю свой кофе и схватив со стула рюкзак, мчусь скорее на выход.

— Ангелина! — кричит мне мама вслед, но я не торможу.

— Водитель уже ждет. Пока.

Пулей вылетаю и к воротам, где меня ждет машина. А дальше универ…

Первые две пары тянутся как резина. Я летаю в своих мечтах, размышлениях. Девчонки ничего не спрашивают, потому что после вчерашнего все сонные, собственно как и все студенты нашего учебного заведения. А вот Гордеева я так и не видела. Даже на улице особо не задерживалась, чтобы воздухом подышать, только бы не пересечься с ним.

— Воронцова, тебя в кабинет ректора вызывают.

Со спины подходит Леша Зайцев. Он активист похлеще меня, там красный диплом еще с пеленок ему прописан.

— Случилось что? Кто-то в курсе? — спрашиваю у своих девчонок.

— Не знаю… Может насчет осеннего бала? — подкидывает вариант Ритка.

— Ты бы еще вспомнила новогодний концерт. Вообще год только начался. Ладно, пойду и узнаю. Предупредите Федоровну, что меня вызвали.

— Хорошо.

Вцепившись в ручку своего рюкзака, который повис на одном моем плече, я пошла в кабинет.

— Виктор Степанович, можно? — стучусь, а после приоткрываю дверь. Внутри никого, но я делаю уверенный шаг, заходя вглубь. — Виктор Степанович, вы вызывали.

Осматриваюсь и заглядываю в соседнюю комнату его огромного кабинета. Но вместо него дверь закрывается с громким щелчком, и я на автомате поворачиваюсь:

— Ты⁈

— Я. — смотрит на меня Гордеев, а в руке ключ крутит.

— Придурок! Ты что творишь⁈ Мне не нужны проблемы!

— Выслушаешь, и тогда выпущу.