Магический корпус (СИ)

Глава 9

Я пришла в себя уже в изоляторе Корпуса. Сперва я ужаснулась, потому что это было жутко непрофессионально — упасть в обморок на глазах у коронованных особ. Но потом немного подумала и успокоилась — мой диагноз был серьёзным, так что некоторые слабости были простительны. Я повернула голову и увидела Нэйта. Как и в прошлый раз, он спал на стуле возле моей кровати.

— Нэйт, — позвала шёпотом, чтобы обозначить своё пробуждение, но не разбудить его, если окажется, что он спит.

Он открыл глаза и посмотрел на меня.

— Я испугался, — внезапно произнёс он, — не надо было тебя вытаскивать с нами.

— А как бы мы иначе определили, могут ли родители Тины излечить меня или нет? — резонно заметила я, — Плюс ко всему, это было очень интересно. Я никогда раньше не видела настоящего короля. Да и королеву тоже, если подумать.

Мой киаму вымученно улыбнулся, и я взяла его за руку. Он откинулся на спинку стула и снова прикрыл глаза, неожиданно сильно сжав мою ладонь в ответ. Будто это не я постепенно уходила за Врата, а он стремительно падал в Бездну, и я была тем единственным, что могло удержать его здесь.

— Всё будет хорошо, — необдуманно пообещала я, — мы что-нибудь придумаем.

Он неожиданно горько рассмеялся, и посмотрел на меня с вымученной улыбкой.

— Тебе не приходило в голову, что это я должен сейчас утешать тебя и говорить, что всё будет хорошо?

— Меньше, чем через два месяца я лягу в землю, а тебе ещё жить и жить, — ответила я, продолжая держать его за руку, — не хочу, чтобы ты терзался этим. Пообещай, что, когда всё закончится, ты отпустишь меня и продолжишь жить дальше.

— Не буду, — ответил он, не задумавшись не на секунду, но, будто испугавшись своих слов, попытался свести всё к шутке, — скорбные лица товарищей по команде не дадут мне об этом забыть.

Шутка получилась не только мрачной, но ещё и до крайности неудачной, и мы оба замолчали, не зная, что сказать. Я формулировала в голове мысль, но потеряла её, когда в стекло, отделявшее моё временное пристанище, постучали, а потом, когда хрусталь временно потерял свою непроницаемость и сменился стеной дрожащего от напряжения воздуха, в палату неспешно вошёл Директор. Всё те же рога на голове, всё те же тёмные очки, скрывающие от окружающих адское пламя в глазах. Он не изменился ни на йоту с нашей последней встречи.

— Лара, — поприветствовал меня демон и продолжил, обращаясь исключительно к моему киаму, — Нэйт. Оторвись на секунду от своей подопечной, мне нужно поговорить с тобой.

— У меня нет секретов от Лары, — ответил Нэйт чуть более резко, чем позволяли приличия, — говорите здесь.

Директор окинул меня взглядом, решая, очевидно, будет ли моё присутствие при разговоре уместным, и, видимо, решил, что ничего страшного не произойдёт, если я стану невольным слушателем.

— Хорошо, — кивнул он, — тем более, что это касается и её тоже.

Нэйт нахмурился.

— Поскольку, — продолжил Директор, не заметив выражения лица моего командира, — Лара скоро оставит нас, а быть полноценным членом команды не может уже сейчас, я предлагаю тебе, — слово «предлагаю» он произнёс с едва заметной угрозой, подразумевая, что это не предложение вовсе, а прямой приказ, — отправить её домой, чтобы она смогла провести оставшееся время со своей семьёй. Память ей, так уж и быть, стирать не будут — в данном случае это не имеет смысла.

Нэйт в мгновение ока побледнел и процедил сквозь плотно сжатые зубы, глядя на своего начальника с откровенной ненавистью:

— Что бы ни случилось, Лара была и остаётся членом моей команды. Под мою ответственность. Вы обещали.

— Она бесполезна.

— Она спасла мне жизнь, — сорвался Нэйт, — неизвестно, где бы я сейчас был, если бы Лара тогда не оказалась рядом! И я сделаю всё, чтобы вернуть этот долг, чего бы мне это ни стоило.

Оба демона — чистокровный и полукровный — застыли, сверля друг друга взглядами. И если эмоций Директора я не могла прочитать из-за очков, то в глазах моего киаму пылала ярость столь сильная, что если бы её можно было превратить в оружие, то его мощность по силе и масштабу воздействия была бы сравнима с атомной бомбой. Директор, как и два года назад, сдался первым.

— Под твою ответственность, — повторил он зачем-то, а после снова прошёл сквозь выпустившее его стекло и оставил нас одних.

И только тогда я смогла начать опять дышать и чувствовать собственное тело. Колкие мурашки пробежали по затёкшей руке — мы с Нэйтом так сильно сжали ладони друг друга, что костяшки пальцев побелели. Я с сожалением отпустила руку своего киаму и принялась разминать затёкшую конечность.

— Он говорил обо мне так, будто я неодушевлённый предмет, — проговорила я и сама удивилась тому, как отстранённо и в высшей степени безучастно прозвучал мой голос.

По логике, я должна была возмущаться подобному отношению, но, видимо, вместе с жизненными силами я начала терять и эмоции.

— Его нервирует твоё происхождение, — покачал головой Нэйт, — ты первый человек, попавший в Корпус и, тем более, служащий в нём, со времён основания Цитадели. Его это оскорбляет.

— Почему? — спросила я, просто чтобы хоть что-то сказать и не позволить тяжёлой вязкой тишине снова повиснуть между нами.

— Цитадель была построена для того, чтобы такие, как я или Хирд, или Тина, могли прятаться от людей. Директор недостаточно древний, чтобы застать те времена, но достаточно старый для того, чтобы помнить, как люди, вооружившись мечами и молитвами, искореняли то, что их пугало, только потому, что не могли это объяснить или этим овладеть. Человек в рядах воинов Корпуса — сродни предательству основной идеи его существования.

— Но ведь вы защищаете людей, — изумилась я, — если бы вы были настроены враждебно по отношению к ним, то попросту не явились бы на то кладбище, предоставив человечеству возможность самому справляться с проблемой зомбиапокалипсиса.

— Здесь дело не в защите человечества. Ты же помнишь про равновесие? — я кивнула, — Тот некромант превысил допустимый уровень единовременного магического воздействия и этим склонил чашу весов в сторону тьмы. Если бы мы не вмешались, то со временем всё стало бы только хуже, тьма бы восторжествовала, и весь мир поглотил бы хаос. Мы бы тоже пострадали.

Я кивнула. Я читала об этом, но Нэйт сформулировал всё гораздо лучше, чем многотомные научные труды по теории равновесия. Теперь я хотя бы понимала мотивацию воинов Корпуса.

— Нэйт, — жалобно пробормотала я, — может, мне, действительно, лучше вернуться домой? Если моё присутствие здесь — пощёчина всему скрытому миру, а болезнь неизлечима…

Я хотела добавить ещё несколько аргументов к своему заявлению, но мой киаму неожиданно вскочил, опрокинув стул, и уставился на меня одновременно растерянно и зло.

— Ты останешься здесь, — отчеканил он, делая ударение на каждом слове, — я взял на себя ответственность за твоё здесь пребывание, и он, позволив это один раз, не сможет отменить своего решения. Мы найдём способ спасти тебя, ты слышишь?

Я смогла только кивнуть, а у Нэйта внезапно сделался очень несчастный вид, и он опустился рядом со мной на постель.

— А если он найдёт способ изгнать тебя отсюда, я воспользуюсь правом старшего, поскольку выше его в иерархии демонов. На самый крайний случай я просто женюсь на тебе.

От неожиданности я поперхнулась воздухом на очередном вдохе и закашлялась, глядя на своего киаму с удивлением и ужасом.

— Это-то здесь при чём? — сипло поинтересовалась, едва смогла снова говорить.

— Это один из пунктов устава, написанного ещё первым Директором, основавшим Корпус, — развеселился Нэйт, — и если нынешний Директор вдруг станет достаточно наглым, чтобы отменить это правило, его просто-напросто не поймут, и он сможет распрощаться со своей должностью.

— Но что-то он всё-таки изменил, — припомнила я свои изыскания и наши планы по свержению нынешнего Директора.

— По всей видимости, все посчитали, что так будет лучше. Или что-то смогло убедить их в целесообразности этих изменений. Или, — Нэйт зажмурился и потёр виски, — я не знаю. Всё слишком запутанно.

— Мы разберёмся, — пообещала я, — или вы разберётесь уже без меня.

— Никакого «без тебя» не будет, — отрезал Нэйт, — мы найдём способ тебя вылечить. Весь исследовательский отдел работает над этим. И ещё над активатором с того кладбища.

— А откуда вдруг взялся этот пункт насчёт свадьбы? — вернула я разговор в прежнее русло, чтобы не думать снова о краткости оставшегося мне времени, — Неожиданно просто.

— В его основе лежит реальная история, произошедшая ещё в первые годы существования Корпуса.

Нэйт бросил на меня вопросительный взгляд, молчаливо спрашивая, хочу ли я услышать эту историю. Я кивнула, и он продолжил:

— Когда Корпус набирал первое поколение воинов, а заодно давал приют всем, попросившим убежища от людей и тварей тьмы, в Цитадель пришла пара — парень и девушка. Он оборотень, она русалка.

— Но у русалок же хвост… — пробормотала я растерянно, предпринимая попытки воссоздать в воображении эту дивную картину, но раз за разом терпела фиаско.

— Это у сирен хвост, — терпеливо поправил меня Нэйт, не обидевшись, что я его перебила, — а русалки, это…

— Бывшие утопленницы и их потомки, — мрачно продолжила я, внутренне досадуя на саму себя и на собственную забывчивость, — продолжай.

— Так вот, он был оборотнем, а она русалкой. И не смотри на меня так, я тоже не представляю, как смог образоваться такой союз, но дело не в этом. Они хотели быть вместе, но родня русалки была против, и юноша, поступая на службу в Корпус, забрал девушку с собой. Он не хотел, чтобы она тоже становилась воином и подвергала себя опасности, а для того, чтобы стать врачом или исследователем, у неё не хватало соответствующего образования. Директор проникся их катастрофой и после получения письма от разозлённых родственников с требованием выдать им беглянку сделал, что называется, финт ушами и добавил в устав Корпуса, над которым в те времена трудился, новый пункт. С тех пор супруги и ближайшие родственники воинов Корпуса могут жить в Цитадели столько, сколько им заблагорассудится, пока воин состоит на службе. А после этого он их поженил, и никто уже не смог встать у них на пути.

— Хорошая история, — порадовалась я за смелую парочку, которая смогла отстоять свою любовь.

— Они есть на витраже в медицинском крыле, — пожал плечами Нэйт, — ты, наверное, видела.

Я отрицательно помотала головой.

— Не успела. Только дракона и сцену с усекновением тёмной твари светлыми воинами. А остальные персонажи с витража — они тоже реальны?

— Не знаю, — честно признался Нэйт, — надо будет почитать, но я не помню, где об этом упоминается.

— Я хочу посмотреть на витраж, — пробормотала я, всё чаще моргая и начиная засыпать, — покажешь мне на нём оборотня и русалку?

— Покажу, как только ты выздоровеешь. А сейчас спи.

И я заснула с мыслями о том, что никто так доподлинно и не знает, к какой из многочисленных магических рас принадлежал первый Директор. Он не упоминает о своём происхождении или способностях в собственных мемуарах. А все, кто знал его, умерли так давно, что даже опытный некромант не смог бы дозваться их и вернуть с того света. Личность его была покрыта таким толстым покровом тайны, что нынешним исследователям и историкам мнилось, что он был равен по силе Богу.

Во сне я снова шла через туман, к которому уже успела привыкнуть за время болезни, но сегодня что-то изменилось. Моя неизвестная цель стала ближе, хоть я по-прежнему не знала, в чём она заключается. Я была близко и чувствовала это. И не знала, хорошо это или плохо.

Из зыбкой реальности сна меня вырвал не свет наступившего утра и даже не подозрительный звук. Это было ощущение чьего-то присутствия. Полуночный визитёр не нёс опасности, это я знала точно, а потому без страха села в кровати и несколько раз быстро моргнула, привыкая в темноте. Хрупкая маленькая фигурка в белоснежной ночнушке примостилась на краю постели и смотрела на меня широко распахнутыми глазами.

— Тина? — хриплым со сна голосом спросила я, когда смогла не только различить силуэт полуночной гостьи, но и опознать её личность, — Ты чего не спишь?

— Я тебя разбудила, извини, — повинилась маленькая ледяная фея, — я могу уйти.

Она сделала движение, чтобы встать, но я перехватила её руку, ужаснувшись тому, какой холодной она была. Повинуясь не то нерастраченному материнскому инстинкту, не то здравому смыслу, я ощупала руки и ноги девочки и, мысленно ругаясь, затащила малышку под одеяло.

— Что-то случилось? — спросила я, заматывая её поплотнее, — тебя снова обижают?

— Нет, всё хорошо.

— Тогда почему ты не спишь ночью? — повторила я свой вопрос.

— Я бы зашла днём, но днём мы все заняты поисками лекарства.

Я едва сдержалась, чтобы не спросить, как продвигаются эти поиски. Знание ничего не изменит и никак не повлияет на конечный результат, а потому не имеет смысла и лишь внушит мне ненужную надежду или, наоборот, заставит меня необоснованно заранее потерять её.

— Поэтому ты пришла ночью. Что ж, звучит логично, — согласилась я и, не удержавшись, пощекотала девочку.

Та захихикала и принялась извиваться, случайно заехав мне локтем в нос. Пришлось прекратить возню и вернуться к тихим разговорам.

— А как у тебя, вообще, дела? — поинтересовалась я, отчасти для того чтобы съехать с острой темы, отчасти — потому что мне, и правда, было интересно, что на душе у нашей маленькой ледяной волшебницы.

Тина пожала плечами.

— Когда Нэйт забрал тебя обратно в Цитадель, мама потребовала, чтобы я задержалась. Хотела поговорить со мной про моё будущее.

— Учитывая твой статус, мне кажется, ты уже достаточно взрослая для подобных разговоров.

Тина сморщила нос и придвинулась ближе. Я машинально обняла её.

— Она хотела обсудить моё замужество. Но, Лара, мне всего тринадцать лет.

— Почти четырнадцать, — педантично поправила я, — ты принцесса, это накладывает определённые обязательства.

— Я не понимаю этих взрослых. Сначала относятся как к незапланированному ребёнку, потом отправляют с глаз долой, а потом начинают лить в уши про моральный долг перед родиной и перед ними. Я не хочу замуж. Я хочу быть воином и убивать чудовищ.

Я слушала Тину и предпринимала просто титанические усилия для того, чтобы не уронить челюсть. Из случайных обмолвок моего маленького друга было ясно, что у неё не самые лёгкие отношения с родителями, но подобного я и предположить не могла.

— Может, всё не так плохо, как ты думаешь, — постаралась я успокоить не в меру разошедшуюся маленькую принцессу, — ты в силу возраста очень остро воспринимаешь проблему и, возможно, где-то преувеличиваешь.

— Не преувеличиваю, — буркнула девочка, — единственный, кто относился ко мне, как к человеку — Кевин. Иногда отец, но мама оказывает на него влияние, и он во всём ей подчиняется. Мама хотела убрать меня из замка — он записал меня в Корпус. Мама хочет выгодно выдать меня замуж — он начинает приглядываться к соседним скрытым землям.

— У тебя не мама, а какое-то вселенское зло, — присвистнула я, — и что? Она хочет выдать тебя замуж прямо сейчас?

— Нет, через несколько лет.

— В таком случае, у тебя есть ещё какое-то время, чтобы сбежать на другой конец мира или затеряться в общих землях.

— Хорошая идея, — тихо рассмеялась малышка, — я бы хотела увидеть большой мир.

— Я покажу его тебе, когда поправлюсь, — необдуманно пообещала я, — и Америку, и Европу. И Австралию, если захочешь, но там водятся огромные пауки размером с твою голову.

— Ты шутишь, — недоверчиво прищурилась Тина, — таких больших пауков не бывает.

— То есть, огромные двухголовые змеи бывают, горгульи бывают, и даже демоны бывают, а огромных пауков не бывает? — справедливо возмутилась я.

— Убедила, — согласилась малышка и, немного помолчав, произнесла, — Лара, ты знаешь?.. Ты мне, как сестра.

— Девятая сестра? Тебе восьми мало?

Тина снова замолчала. У меня создалось впечатление, что она собирается с духом, прежде чем поведать мне что-то важное. Так пловец настраивается, выравнивает дыхание и сосредотачивается перед прыжком с вышки в воду.

— Десятая. У меня девять сестёр. Я — десятый ребёнок и последняя попытка моих родителей зачать мальчика. Наследника престола. Неудачная попытка.

Я задержала дыхание, чтобы не высказать свою позицию по данному вопросу, и малодушно порадовалась тому, что в палате темно, и Тина сейчас не видит моих вытаращенных от удивления глаз.

— Мою самую старшую сестру звали Офелия, и она сбежала в общие земли с женихом ещё до моего рождения. О ней нельзя говорить, её комната закрыта, и в ней ничего не меняли с тех пор. Мне кажется, отец всё ещё ждёт, что она вернётся.

— Об этом говорила Дафна? — спросила я севшим от волнения голосом.

— Да, — последовал ответ, — с тех пор за нами надёжно наблюдают. Офелию готовили к управлению государством и, соответственно, подбирали правильного мужа. Она не хотела этого, и когда стало ясно, что мама в очередной раз ждёт девочку, Офелия собрала вещи, дождалась момента, когда всем, особенно маме, будет не до неё, и сбежала. Я думаю, мама винит Мираю за побег Офелии. И меня заодно. За то, что не родилась мальчиком.

— Милая, это не твоя вина, — произнесла я, экстренно подбирая правильные слова для утешения, — ты не выбирала, кем тебе рождаться. Так просто вышло. Зато у тебя есть восемь старших сестёр, отделяющих тебя от необходимости надеть корону и сесть на трон. Насколько я понимаю, тебе этого не сильно хочется, ты сама говорила.

Она помотала головой.

— Вообще не хочется. Но и назвать их сёстрами я не могу. Мы никогда не были особенно близки, каждая сама по себе. Я бы хотела иметь настоящую, нормальную, сестру. И ты мне, как сестра. А Нэйт и Хирд — как старшие братья. Я бы хотела, чтобы вы были моей настоящей семьёй.

— Друзья — это семья, которую мы выбираем сами, — очень кстати припомнила я изречение неизвестного автора, — у меня тоже никогда не было сестёр и братьев. А теперь, вот, появились. И спасибо за это.

Тина завозилась в одеяле, но ничего не сказала — только привалилась ко мне и закрыла глаза.

— Расскажи мне сказку, — попросила проникновенно.

Я вытаращилась в темноту. Вот уж в чём я замечена точно не была, так это в сочинении сказок. Все известные мне сказки, сочинённые обычными людьми, казались серыми и неинтересными и банально меркли в сравнении с обычной жизнью магических существ. Но расстраивать сейчас Тину очень не хотелось, и я напряглась, вызывая в памяти все свои воспоминания, связанные с магическим миром, надеясь, что воображение не отвернётся от меня в этот ответственный момент.

— Жил-был, — начала я, — один человек. И был у него феникс — красивая птица с огненным оперением…

Сама собой, из обрывков и осколков воспоминаний, ощущений и размышлений сложилась сказка про людей, которые разделяли свои души с фениксами и поэтому могли вернуться после смерти, если их тело сжечь. Но сам феникс помочь хозяину воскреснуть не может, поэтому один человек, хозяин феникса, написал у себя на груди: «в случае смерти сжечь».

В какой-то момент я поймала себя на том, что рассказываю сказку самой себе в слепой, безотчётной надежде на то, что высшие силы услышат меня и повернут ход истории, подарят мне связь с фениксом и позволят воскреснуть в огне. Тина спала, а я представляла себе огненных птиц, оплакивающих тех, чью душу хранили. Птиц, ожидающих того, кто сможет вернуть им хозяина и друга. Перо феникса Фредерика лежало где-то у меня в комнате, но от него не было никакого толку.

Тина проснулась с первыми лучами солнца и ушла к себе, обняв меня на прощание. Я проводила её и подошла к окну. Небо затянуло облаками, такими же серыми, как туман из моего сна, а плиты мостовой влажно блестели. Видимо, ночью прошёл дождь. Я тяжело вздохнула, представив себе запах свежести, который всегда сохранялся, пока не выходило солнце. Представила влажную траву, деревья, которые продолжали ронять тяжёлые прохладные капли с листьев. Всё это осталось там, по ту сторону окна, которое я даже не могла открыть — только смотреть сквозь непроницаемое стекло на мир, который скоро покину. Мне стало так жаль саму себя, что я пару раз шмыгнула носом, но не заплакала. Пока я жива, у меня есть надежда, и ради неё стоит держаться.

В стеклянную стену постучали, и в палату шагнула Катара. Я обрадовалась — мы так и не успели пообщаться, пока добирались до родителей Тины, и я успела соскучиться по её обществу. К тому же, её присутствие означало свежие новости из жизни Корпуса, которых я была лишена во время моего заточения.

Суккуб выглядела так, будто хранила какой-то большой секрет и умирала от желания им поделиться, но в то же время боялась поведать мне о нём.

— Ты что-то хочешь рассказать, — начала с места в карьер я, как только мы закончили обниматься и радоваться встрече.

— Кто, я? Нет, с чего ты взяла? — произнесла Кэт настолько невинно, что даже я не поверила.

Я посмотрела на неё с подозрением. Катара похлопала глазками. Я приподняла бровь. Лицо её сделалось слегка виноватым. Я скрестила руки на груди.

— Я сейчас раньше времени умру от любопытства, — пригрозила я, — так что лучше сразу расскажи.

Суккуб потеребила полу пиджака, глядя куда угодно, только не на меня, и что-то пробормотала себе под нос.

— А погромче?

Кэт снова что-то пробормотала. Уже громче, но по-прежнему неразборчиво.

— Я сейчас обижусь, — предупредила я и демонстративно отвернулась от неё.

Катара упряма, но я упрямей, и хоть мне и хотелось вцепиться в неё и вытрясти то, с чем она ко мне пришла, я продолжала игнорировать недовольное сопение из-за спины. Нет, если бы она сразу сказала, что не может выдать тайну, я бы поняла и не лезла, но она столь явно демонстрировала желание именно поделиться, что артачиться было с её стороны крайне глупо и недальновидно.

— Мы с Хирдом встречаемся, — произнесла она спустя некоторое время, тихо, но теперь хотя бы понятно.

Я резко развернулась и бросилась её обнимать.

— Очень за вас рада, — заверила я её, с удивлением отметив настороженное выражение на её лице, — ты не счастлива?

— Счастлива, — призналась она и отвела взгляд, смущённо потирая обратную сторону шеи. Этот абсолютно не женский жест не вязался с её образом роковой красотки, прекрасно осознающей собственную привлекательность, — я просто подумала, что тебе будет неприятно это слышать.

— Почему? — страшно изумилась я, — Хирд вольно пересказал тебе наше с ним путешествие к нему на родину?

— Нет, — теперь уже на меня смотрели с огромным удивлением, — расскажи.

Я пожала плечами, но историей поделилась, а затем уточнила:

— Ты подумала, что я запала ни Хирда и поэтому буду ревновать его к тебе?

Суккуб рассмеялась красивым звонким смехом.

— Нет, что ты, я бы в жизни не подумала, что у тебя может быть что-то личное к Хирду, — когда она упоминала в разговоре имя своего нового молодого человека, в её голосе проскальзывала нежность, — просто, — она снова смутилась и будто бы погрустнела, — ты болеешь, и поэтому… это неправильно — рассказывать о том, как мы счастливы.

Я испытала острое желание покрутить пальцем у виска, но сдержалась.

— Я умираю, — педантично поправила я, — и это моё личное дело. Ты должна радоваться жизни, раз уж у тебя есть такая возможность, и не оглядываться ни на что и ни на кого.

— Ты не умрёшь! — суккуб в сердцах стукнула кулаком по подоконнику, — Мы все ищем способ тебя спасти! Я помню слова королевы и в них точно есть подсказка. Мы хотели расспросить подробнее, но она отказалась уточнять. Сказала — то, что предназначено судьбой, в любом случае произойдёт, и если тебе суждено умереть, то ничего не поможет.

Я опустилась на кровать. Что ж, теперь я понимала Тину и её явное нежелание общаться с матерью. Проживи я в атмосфере фатализма одиннадцать лет, тоже бы не стремилась вернуться домой.

— Пойдём, — я подняла глаза на Катару и увидела, как она протягивает мне руку, — Нэйт не смог сегодня прийти, поэтому попросил меня отвести тебя на обследование Витографом. Нужно понять. Насколько всё стало… — она запнулась, — хуже.

Я вздохнула и приняла её руку. Надо, так надо.

— Тридцать четыре целых, две сотых лиры в минус за неделю, — огласил одноглазый исследователь таким тоном, будто зачитывал смертный приговор, — вы лишаетесь жизненной энергии с невероятной скоростью. Есть предположения, что могло спровоцировать такой сильный упадок сил?

— Меня водили на осмотр за пределы Цитадели, — ответила я, — в ледяное королевство. Это считается?

Исследователь потёр лоб.

— Скажите мне, Лара, — начал он вкрадчиво, а потом внезапно рявкнул, — за каким чёртом вас помещали в специальную палату, если вы не только не находитесь в ней, но и шляетесь по скрытым поселениям?!

— Ты бы притушил фитиль, арн’галох врай, — холодно произнесла Катара, вставая между нами, — а то, не ровен час, взорвёшься. Если Корпус неспособен оказать помощь пострадавшему бойцу, сражающемуся за светлое дело под его знамёнами, то это будем делать мы. Ваше дело — искать лекарство и проводить исследования, а не читать морали.

Катара говорила и, по всей видимости, теряла контроль, потому что ногти её вытягивались и превращались в когти, ткань пиджака на спине встопорщилась и почти рвалась под напором начинающих отрастать крыльев, и сама суккуб будто становилась выше и тоньше, и вот уже рукава формы стали ей коротки. Я поднялась со стула и протянула к ней руку, касаясь плеча, чтобы успокоить. Я боялась, что она окончательно перестанет контролировать ситуацию и просто убьёт этого исследователя.

Когда Катара обернулась, мне стоило огромного труда не вздрогнуть — глаза её пылали красным, черты лица заострились, а улыбка превратилась в безумный оскал в три дюжины внушительного размера клыков.

— Всё хорошо, — сказала я, — тебе не нужно его убивать. Он просто тоже беспокоится за меня, как и вы все.

Суккуб смотрела настороженно, будто не узнавала меня, и этим напомнила мне Хирда после его первой трансформации. Потом глаза её потухли, взгляд сделался осмысленным, зубы уменьшились, а чёлку она поправила уже нормальными человеческими пальцами.

— Вот так, — подбадривала я её, — всё хорошо, он не знал о том, что мне искали целителя на стороне. Поэтому и разозлился.

Пока я говорила, Кэт уже успела вернуться к привычному виду, оправила форму и, обернувшись напоследок и бросив последний взгляд на ошарашенного исследователя, буркнула: «Живи пока», после чего за руку потянула меня к выходу из лаборатории.

— Прости, — пробормотала она, когда мы вышли в коридор, и дверь за нами с ужасающим скрипом закрылась, — не знаю, что на меня нашло. Просто, он орал на тебя, хотя ты ни в чём не виновата, вот я и…

Она стушевалась и, опустив взгляд, принялась теребить рукава пиджака.

Я только вздохнула.

— Всё хорошо, — сказала я, — я устала и хочу спать. Проводи меня до палаты, пожалуйста.

Суккуб подхватила меня под руку, и мы неторопливым прогулочным шагом направились в сторону медицинского крыла, где Кэт передала меня с рук на руки сёстрам эльфийкам и ушла, отговорившись делами. Меня довели до палаты, забрасывая вопросами, не требующими ответов, и оставили одну.

Я разделась, но в кровать не легла, только прихватила с неё одеяло и забралась с ним на широкий подоконник. Я отвернулась к окну, закуталась в одеяло и представила, что всё хорошо, что мне ничего не угрожает, что я буду жить ещё долго-долго. Увижу много новых мест и прочитаю много-много книг. Я закрыла глаза и провалилась в сон. Туман уже ждал меня.

Я была близка к цели, как никогда раньше. Мне оставалось пройти совсем немного до непонятной цели, и я ускорила шаг, а спустя некоторое время и вовсе перешла на бег. И туман, являвшийся моим единственным спутником в одиноком путешествии, рассеялся без следа.

Я огляделась, чтобы понять, куда именно меня занесло, и без особого удивления узнала Цитадель, но не тот почти всегда залитый светом замок-город, плывущий в пустоте из ниоткуда в никуда, а её более мрачную версию, без огромного орнамента с изображением дракона, распахнувшего крылья, без резных балконов, пристроенных всего два века назад.

Ровные мостовые покрывал снег, но я не чувствовала холода, хоть и стояла в своей лёгкой хлопковой пижаме босиком на голых камнях тренировочной площадки. Кленовая аллея за моей спиной должна была привести меня на Главную площадь, а я стояла лицом к ограде, отделявшей территорию Корпуса от бесконечного неба, но сейчас неба за ней не было — только тёмные громады скал и снежные поля. Сама не зная как, я перенеслась прямиком в то время, когда Цитадель ещё не парила в пространстве между ничем и всем, а гордо вздымала башни в самом сердце Тибетских гор и называлась Шамбалой. Тогда ещё никто не знал, что всего через несколько веков на её месте останется только огромный провал в том месте, где первый Директор открыл сферический портал, чтобы защитить всех, кто скрывался в ней от людей, неспособных принять магию.

Сейчас же она ещё не являлась метафорическим центром всех скрытых земель, а была просто убежищем для фейри, демонов, магов, оборотней и вампиров, поклявшихся защищать свой дом от тех, кто посягнёт на него. Я прочитала о Цитадели всё, что нашла в библиотеке Корпуса и была бы рада увидеть всё своими глазами. Даже интересно, как моё воображение интерпретирует тот или иной речевой оборот, которые использовал первый директор, описывая это место в своих мемуарах. Может быть, я даже встречу кого-то из первого состава Корпуса, если моя фантазия будет достаточно щедра для этого.

На Главной площади всегда принимали присягу — и в первые годы, и в моём времени. Я хотела посмотреть на неё через призму прошлого, чтобы увидеть её по-новому, вернувшись в настоящее, но, обернувшись, чтобы пройти по аллее, остановилась.

На другом конце аллеи кто-то стоял. Полупрозрачный голубоватый силуэт смотрел на меня, и я с дрожью узнала саму себя в невысокой фигурке в форме Корпуса. У неё не хватало половины головы, отсутствовала правая рука, а на месте сердца была сквозная дыра.

Другая Я смотрела на меня единственным глазом, не отрываясь, но без единого выражения на будто частично стёртом лице, и от меня к ней тянулись серебристые нити, чуть колеблясь в прозрачном воздухе, соединяя нас в единое целое. На моих глазах налетевший внезапно порыв ветра подхватил несколько нитей и соткал из них отсутствующую руку от плеча до локтя. Остального всё ещё не было, но оно должно было появиться, это я знала совершенно точно.

Ни одна из нас не сказала ни слова. Она не могла говорить, а я от ужаса не могла выдавить из себя ни слова, чтобы прервать этот затянувшийся слишком реалистичный кошмар. Другая Я наклонила голову, чтобы бросить взгляд на постепенно появляющуюся часть тела, а потом снова посмотрела прямо мне в глаза и сделала шаг назад.

За её спиной разверзлась бездна, непроглядно чёрная дыра в мироздании, с рваными, охваченными багровым пламенем краями. Совсем близко от той, другой Меня. Призрак сделал ещё один шаг, приближаясь к Вратам.

Я закричала, чтобы предупредить её, остановить, и проснулась от собственного крика.

Я сжалась в комочек на кровати, обхватив себя руками за плечи и подтянув колени к груди, с головой накрывшись одеялом. Так дети прячутся от монстров, ещё не зная, но уже начиная подозревать, что самых страшных чудовищ не остановить тонкой преградой из ткани и пуха. Мне было страшно, меня трясло, как в лихорадке, а из глаз бесконтрольно катились слёзы.

Я не знала, кем была та, другая Я из моего кошмара, и чем были тонкие серебристые нити, тянущиеся от меня к ней. Но с пугающей ясностью осознавала, что когда последняя нить покинет моё тело и последний фрагмент мозаики встанет на место, завершая призрачный образ, она сделает последний шаг к Вратам и упадёт в Бездну, а количество потерянных мной лир достигнет максимума. И я умру.

Я забылась тревожным беспокойным сном только ближе к рассвету. Негромкий голос врача ударил гонгом по тяжёлой голове, а на вопросы я отвечала, скорее, интуитивно, чем, действительно, понимая, о чём меня спрашивают.

— Который час? — невпопад спросила я у доктора и вместе с недовольным взглядом получила ответ.

После этого меня, наконец, оставили в покое, а я устроилась поудобнее и постаралась расслабиться, чтобы к моменту ежедневной встречи с моим киаму выглядеть хоть чуточку более здоровой, чем сейчас. Огромного труда мне стоило не заснуть. Он никогда не будил меня, если заставал спящей, и встречи в такой день не случалось, а сейчас мне как никогда раньше была нужна его поддержка.

— Как спалось? — осторожно поинтересовался Нэйт, оценив мой помятый вид и синяки под глазами, которых ещё вчера не было.

Я покачала головой.

— Кошмары, — ограничилась размытым определением привидевшейся мне фантасмагории.

— Расскажи, — прозвучало, как приказ.

— Мне снилась Цитадель, — начала я, тщательно подбирая слова, — какой она была раньше…

Слова полились сами, я даже не успевала направлять их поток, не говоря уже об умалчивании некоторых особенно впечатляющих подробностей. Я не стала рассказывать об истерике, случившейся у меня после пробуждения посреди ночи, и остановилась на том моменте, где та, другая Я, спиной идёт навстречу Вратам.

Почему-то теперь, после того, как я поделилась откровениями своего подсознания с кем-то ещё, мне казалось, что всё должно стать понятным и объяснимым. Мне казалось, что Нэйт сможет разложить по полочкам все метафоры моего разума и сказать, что же именно я видела в тогда ещё совсем молодой Цитадели. Кем же была та, другая Я, для меня самой? И кем я была для неё?

С минуту полудемон сохранял неподвижность. На лице его застыло странное выражение, и когда он перевёл на меня застывший взгляд и качнулся вперёд, я успела только испугаться, что ему стало плохо, но он внезапно сгрёб меня в крепкие объятия.

— Спасибо, — пробормотал он куда-то мне в макушку.

А потом резко отпустил меня, встал и вышел из палаты, по своему обыкновению, не прощаясь.