Магия

Глава 21

Плавая обнаженной в тихо бурлящем водоеме пещеры и наблюдая за тусклой луной, виднеющейся в отверстии наверху, Лейла испытывала благодарность этому тихому, уединенному месту.

Ее волосы плавали на поверхности прозрачной воды, словно водоросли. Ночной ветер донес запах сена и дыма. Запах дыма напомнил ей об уютных зимних вечерах. Лейла расслабилась, закрыла глаза, представляя себе кухню, где потрескивали дрова. Ей даже показалось, что она чувствует аромат жареных каштанов и слышит смех матери, обсуждающей с кухаркой, как приготовить первое картофельное пюре для малыша. Насытившись приятной, успокаивающей воображаемой картиной, Лейла задумалась о предстоящих переменах — о своем собственном ребенке. Радость и удовлетворенность стерли воспоминания о суматохе вечера.

С появлением нового запаха возникло другое видение, и ее сердце забилось быстрее. Лейла совсем не удивилась, когда на поросший мхом берег легла тень.

— Присоединяйся ко мне, — позвала она, не задумываясь, примет ли Дунстан ее приглашение. Сегодня ей необходима была его сила.

Он не долго раздумывал. Лейла наблюдала, как, бросив на камни сюртук и жилет, он сел, чтобы снять сапоги. Дунстан Ивес был самым привлекательным мужчиной, которого она когда-либо встречала. Лейла высоко ценила его интеллект, чтобы бездушно управлять им теперь, но из прежнего опыта общения с ним и, учитывая его взгляды, она подозревала, что он отрицательно отреагирует на ее новости.

Внутренний голос подсказывал, что не стоило пока ничего говорить, ведь до конца не было уверенности, да и Ниниан могла ошибаться. Но Лейла хорошо знала о том, что случится, если она не скажет ему; Их желания обжигали и притягивали друг к другу.

Когда Дунстан скользнул в воду, ее соски уже набухли и затвердели, а все тело напряглось в ожидании.

То самое женское тело, может быть, уже дало кров крошечному семени Ивеса, что росло с каждой минутой.

Несмотря на возраст и некоторую искушенность в данном вопросе, Лейла была напугана так же, как и любая молодая служанка в ожидании изменений, которые могли сейчас происходить внутри нее.

Услышав плеск воды, когда Дунстан приблизился к ней, она обвила руками его мускулистую шею и подняла голову навстречу его губам. Он обнял ее за талию и крепко поцеловал.

Лейла чувствовала, как язык Дунстана коснулся ее языка. Плечи его напряглись, большие руки ласкали ее, и в их волшебном царстве царила полная гармония.

Женское чутье все настойчивее подсказывало Лейле, что их теперь объединяет гораздо большее, чем просто влечение друг к другу: она беременна ребенком Ивеса.

Дунстан нежно вынес ее из теплой воды и опустил на покрытый мхом берег. Их окутывали клубы пара. Обнаженные, находясь всего лишь в нескольких дюймах друг от друга, они не могли больше сопротивляться обуявшей их страсти.

— Ты опять околдовала меня, признайся? — бормотал он, целуя ее в щеку.

— Я? Мне даже не приходила в голову такая мысль. — Очарованная таким предположением, Лейла решила, что если способность околдовывать Дунстана была ее единственным даром, то ей и этого вполне хватило бы.

— Я не хотел нашей близости до тех пор, пока не восстановлю свое честное имя.

Его рот нащупал чувствительное место за ее ухом. Лейла испытывала сладостную боль, вызванную его нежной лаской. Она погладила его мускулистую грудь, скользя пальцами ниже и ниже. Теперь ей уже не хотелось останавливаться. То, что она должна была сказать ему, могло подождать.

— Я думала об этом, Дунстан, как ты и просил. Раз у нас нет никакого будущего, давай наслаждаться настоящим.

К ее радости, он не спорил и кивнул в знак согласия.

— Я доверяю тебе и твоему мнению. Ты понятия не имеешь, что значит для меня это доверие.

Лейла, запустив пальцы в его шелковистые волосы и покрепче прижавшись к любимому, почувствовала, как сильно бьется его сердце.

— Мы с тобой уже далеко не дети. Нет ничего предосудительного в том, чем мы здесь занимаемся.

— Возможно, ты права, если не подарим этому миру ребенка, — отвечая, он опускался все ниже, к ее груди.

Лейла задыхалась, поскольку Дунстан нежно потянул соски губами, и река желания залила ее. Она попыталась раздвинуть ноги, но его колени крепко держали их вместе. Испугавшись, что он снова остановится, как тогда, в ее комнате, она произнесла не раздумывая:

— Не имеет значения. — Ей хотелось сжать его крепкие плечи, но пальцы не слушались, потому что Лейла пыталась думать, говорить и слиться с ним воедино одновременно.

Дунстан последний раз потянул губами ее сосок и нехотя приостановился, пристально глядя на нее настороженным взглядом.

— Не имеет значения?

Он был искушен в данном вопросе. Однако знание не тяготило его. Лейла потянула его к себе поближе, чтобы их губы вновь слились в поцелуе.

— Давай поговорим позже, — прошептала она. — Я хочу тебя прямо сейчас.

Принимая неизбежное с мужской стойкостью, он не стал спорить. Не спеша целуя и лаская Лейлу, он открыл ее, исследовал то, что принадлежало ему, и вошел в нее со всей любовью, в которой она нуждалась прямо сейчас, с любовью, от которой она плакала, потому что то были слезы радости.

С фатализмом обреченного Дунстан закрыл глаза и излил свое семя в женщину, которую сделал своей. На короткое мгновение удовольствие затмило все остальное: не было ни тревог, ни сомнений. Он нежился на роскошном теле Лейлы, целовал ее шею, затем перевернулся на мшистом ложе. Женщина оказалась сверху таким образом, чтобы сразу не испытывать мук разъединения.

Продолжая наслаждаться удовольствием, Дунстан ласкал нежные ягодицы Лейлы, покрывая любимое тело поцелуями. Любовный экстаз потихоньку угасал, сменяясь спокойными волнами нежности и возвращая к мыслям об их будущем.

Возможность обладать такой женщиной, как Лейла, каждую ночь превосходила все его мечты, которые он когда-либо мог себе позволить, даже когда мечтал о невозможном. Дунстан считал себя человеком практическим, не склонным к фантазиям, и старался не думать о том, что она пока ему не сказала, но маленький червячок сомнения вгрызался все глубже. Да, ему необходимо об этом знать.

— Скажи мне теперь, — потребовал он.

— Ниниан говорит, что это — девочка, — прошептала Лейла. — И тебе не стоит волноваться, потому что Малколмы умеют заботиться о девочках.

Дунстан расхохотался. Он не был простаком и знал, что сейчас слишком рано судить наверняка о беременности, он также знал, что в первые месяцы было легко потерять ребенка. А тот факт, что пол младенца можно определить в зародыше, граничил, на его взгляд, с безумием.

Он также не мог себе представить сказочную девочку-ребенка в домашнем хозяйстве жестких мужчин Ивесов. Нет, уж слишком много впечатлений для одного раза. Но ведь это говорила Лейла, и он сделался серьезным.

Продолжая наслаждаться ощущением ее шелковистой кожи, Дунстан задумчиво произнес:

— Думаю, даже Ниниан не знает, будет ли наша дочь столь же красива, как ты.

Своими словами Дунстан сильно удивил Лейлу. Он увидел, как ее прекрасные губы тронула улыбка. Эта черноволосая Малколм действительно была редким сокровищем, вот только бы знать, что с нею делать.

Она растянулась на его груди, запустив свои пальцы в его волосы, и покрыла поцелуями упрямый подбородок.

— Ты сумасшедший. Я нашла единственного из всех Ивесов, кто достаточно проницателен, чтобы суметь понять Малколмов. Как такое могло случиться?

Дунстан запрокинул голову, чтобы посмотреть на месяц над ее угольно-черными завитками. От игры света волосы искрились в звездном сиянии, и на какое-то мгновение он ощутил себя словно в сказке.

Лейла казалась ему такой естественной рядом с ним, такой нежной и пылкой, она полностью удовлетворяла его мужские потребности. Дунстан был бы счастлив, если бы они никогда не покидали пещеру.

— Счастливая случайность, — предположил он.

Он пытался убедить себя, что у мужчин рода Ивесов не рождаются дочери, но на поверку выходило, что это не факт. Женщина что лежала сейчас в его объятиях, вряд ли могла что-то перепутать, и уж тем более она не стала бы лгать. Та, о которой он сейчас думал, нежно покусывала кончик его носа.

— Ты избегаешь думать о ребенке, не так ли? У тебя здорово получается отгораживаться от того, о чем ты не хочешь знать.

— Полагаю, что ты, Ниниан и остальная часть вашего ведьминского семейства подумаете об этом за меня. У человека небогатый выбор, после того как семя посеяно. — Дунстан вдруг понял, что, когда Лейла вошла в его жизнь, он почувствовал себя беспомощным человеком, который не в состоянии контролировать свои поступки. Еще один факт, когда ему нечего было сказать, казался вполне естественным для Дунстана. В некотором смысле, отсутствие контроля освобождало и раскрепощало его.

Она укусила чуть сильнее, и Дунстан, избегая острых зубок, сел и посадил ее себе на колени. Мысль, что у одного из рода Ивесов может родиться девочка, потрясла его. Он не мог припомнить подобного случая в их семье.

Лейла наблюдала за ним взволнованным взглядом.

— Ты относишься к этому серьезно или только смешишь меня?

Дунстан прищурился, чтобы видеть только тени пещеры, а не смотреть на полные груди Лейлы, но это не помогло ему сосредоточиться.

— А что тебе больше нравится? — спросил он, стараясь выиграть время.

— Ты веришь мне, не так ли?

— Мне кажется, еще слишком рано делать какие-либо выводы, просто невозможно сказать наверняка, а Ниниан следует не вмешиваться и заниматься своими собственными делами.

Лейла ущипнула его за руку, но Дунстан отвел ее руку подальше.

Он полностью открыл глаза, наслаждаясь видом ее роскошных форм, но страх уже пустил корни в его сердце, омрачая радость.

— Мне нечего тебе предложить. У меня ничего нет, кроме заболоченного участка земли и имени, — просто сказал он. — Как я могу взять у тебя все то, для чего ты трудилась не покладая рук? Как заметил бы Адонис, трудно поступить правильно, когда не знаешь, как это сделать.

Лейла обняла его за шею и положила голову на плечо. Дунстан тоже обнял ее стройное тело, всем сердцем желая, чтобы она принадлежала ему и чтобы каждое утро просыпаться рядом с ней.

Призрак Силии часто посещал его. Как он мог раньше быть уверен в себе с другой женщиной? Что если он выйдет из себя и травмирует Лейлу или малыша? И как он мог бы позволить ей бросить сад ради него?

Они могли причинить друг другу столько бед, что даже боги на небесах, должно быть, отрицательно закачали бы своими головами в тревоге. Ведь он ничего не мог предложить взамен, кроме вины и позора, а она пожертвует всем, если решится взять его имя.

Пару раз в жизни он испытал ужас, но то, с чем столкнулся теперь, нельзя было сравнить ни с чем. Он знал, к чему призывали его обязанности и ответственность как человека, отвергнутого обществом. И понимал, что этот путь приведет его к катастрофе. Независимо от того, как он поступит, это травмирует ее или их ребенка.

— Мы можем подождать, — прошептала она. — Как ты правильно заметил, еще рано делать какие-либо выводы. Ниниан могла ошибиться.

Он недоверчиво фыркнул:

— Кроме того факта, что проклятая чертовка никогда не ошибается. А нам с тобой прекрасно известно, что ты приняла семя в полнолуние. Что скажешь на это?

— У меня никогда не было ребенка, — бормотала она ему в плечо. — Я качала своих маленьких сестер и кузин, чувствовала у щеки их дыхание, пахнущее молоком, слушала их детский плач и смех и никогда даже не думала завести своего ребенка. Я собиралась стать престарелой тетушкой детям моих сестер, восхищаясь и давая им советы со стороны, и я почти смирилась с этой ролью.

Дунстан снова испугался и еще крепче стиснул ее в объятиях. Он не сомневался, что Малколмы знали, как избавить женщину от нежелательной беременности, это было в их власти, но не верил, что они способны на такое. Он затаил дыхание, не зная, что ответить Лейле.

— Я боюсь, — шептала она. — Женщины умирают во время родов, а я не готова умереть. И я не хочу стать огромной как гора, потому что тогда я не смогу склониться над своим лабораторным столом.

Дунстан пытался найти слова, чтобы успокоить ее. Но прежде чем он смог найти способ сделать это, Лейла заговорила снова:

— Мне уже известно, что внутри меня бьется сердце твоего ребенка, и как бы ужасающе это ни звучало, я отчаянно хочу сохранить его. Ты позволишь мне?

Он с шумом и явным облегчением выдохнул и еще крепче обнял ее.

— Ребенок принадлежит обоим родителям — матери и отцу. — Вот еще одна причина, почему он должен бороться за свое имя.

— Я никогда не стану отрицать тебя и твои отцовские права, — сказала Лейла с соблазнительной улыбкой, затем попыталась отвлечь его, осыпая поцелуями и теснее прижимаясь с явным желанием вновь отдаться ему.

Это самая незначительная из наших проблем, подумал Дунстан, прежде чем страсть затуманила его сознание, лишив способности здраво мыслить.

— Ли-лиии! — прозвучали детские голоса, когда Дунстан провожал Лейлу до парадной двери тем вечером.

Она улыбнулась полудюжине маленьких девочек в длинных, отделанных оборками ночных рубашках, которые бежали вниз по лестнице, как будто поджидали ее. Самая маленькая из них споткнулась и упала. Старшая легко подхватила ее и поставила на ноги. Девчушки пристально и с опаской посмотрели на Дунстана, который стоял как вкопанный, внезапно запаниковав, как преследуемый олень.

— Ты обещала нам сказку на ночь, — напомнила одна из девочек. — Мы хотим про Золушку.

Малышка засунула большой палец в рот, оценила Дунстана серьезным взглядом, затем обняла свободной рукой его ногу и прижалась к ней щекой.

Он посмотрел на Лейлу растерянным от неожиданности взглядом, и она попыталась скрыть усмешку.

— Что теперь делать? — шепотом спросил он.

— Возьми ее на руки и неси в кровать, — посоветовала она. — Уже слишком поздно для этих маленьких сорванцов.

Лейла почувствовала, как он медленно пропускает ее слова через каждую извилину своего мозга. Маленькие девочки — детские комнаты — золотистые завитки…

— У меня будет такая же? — Хотя в его голосе прозвучал страх, Лейла также услышала гордость и удивление. Она с восхищением наблюдала, как Дунстан очень аккуратно присел, чтобы взять малышку. Этот мужчина-гигант был чуток и нежен, поднимая сонного ребенка точно так же, как поднял бы одного из своих ягнят.

— У нее могут быть темные волосы, — предупредила она. — У большинства Малколмов — светлые, но я всегда была исключением.

У Дунстана все еще был растерянный вид, но пристальный взгляд потеплел.

— Определенно исключение, — пробормотал он.

Воспоминания об их недавних любовных ласках заставили Лейлу покраснеть и отвернуться как раз в тот момент, когда Ниниан спустилась по лестнице. Темноволосый мальчик на ее руках разбирал большого деревянного солдата и снова усердно собирал его, не обращая внимания на окруживших его златоволосых девочек, — Вот вы где, — позвала Ниниан. — Я сказала им, что они могут подождать до твоего возвращения. — Переводя взгляд с Дунстана на Лейлу, она понимающе улыбнулась. — Я полагаю, что должна радоваться, что ты вообще вернулась. Если вам необходимо поговорить, я сама отведу девочек в кровать.

Действительно, они даже еще не начали обсуждать поездку в Лондон, не говоря уже о своем будущем. Испугавшись, что Дунстан запаникует и сбежит, Лейла предложила пройти в гостиную, но он отклонил предложение:

— Девочкам нужна сказка на ночь, а мне необходимо забрать Гриффита из библиотеки. Мы должны собрать вещи, потому что утром уезжаем в Лондон.

Лейле очень хотелось, чтобы последовавшая за словами Дунстана тишина длилась как можно дольше. Это застало врасплох даже всезнающую Ниниан, но внимание Лейлы вдруг привлек молодой человек, стоявший в дверном проеме. Гриффит, в свою очередь, выглядел удивленным, гордым и восхищенным одновременно.

В эту минуту она не могла понять, какие чувства испытывала.

— Я могу присмотреть за Гриффитом, — предложила Ниниан. — Мне совсем не трудно. А вы с Лейлой…

Дунстан вручил сонного ребенка Лейле, затем жестом указал на сына:

— Он должен научиться вести себя в обществе. Я не слишком хороший пример для него, но я все, что у него есть. — Отец, не задумываясь, положил руку на плечо Гриффита, когда мальчик подошел и стал рядом. Его сын фактически сиял от восхищения, слушая признания своего отца.

Лейла внимательно посмотрела на усталое лицо Дунстана и, хотя знала его характер, все равно не могла прочитать его мысли.

— А что будет с твоим турнепсом? — спросила она.

— Турнепс будет расти без меня. А садовники знают, как ухаживать за твоими цветами. Есть вещи поважнее турнепса и роз. У меня нет будущего, если я не восстановлю свое честное имя, тем более сейчас мне это необходимо, как никогда.

Он посмотрел на нее в ожидании ответа.

— Сезон сейчас в самом разгаре, — медленно проговорила она, наблюдая за выражением его глаз.

Она ощутила упорство и решительность, составляющие основу его характера, и это привело Лейлу в полное недоумение.

Он прямо и твердо посмотрел ей в глаза. Лейла поняла, что он делает это ради нее и их ребенка. Не желая, чтобы она ехала с ним, он тем самым стремился защитить ее репутацию. Дунстан считал ее желания гораздо важнее своих собственных, понимая необходимость ее исследований здесь.

Лейла почувствовала как ее сердце заполняется радостью, и на ее губах заиграла улыбка. Он не требовал, чтобы она вышла за него замуж и отдала все свое состояние в пользу ребенка, не просил, чтобы она помогла ему преодолеть все опасности встречи с обществом. Она могла остаться здесь и заниматься милыми ее сердцу розами и духами, потому что он не возражал и предложил ей свободу выбора.

Оценив поступок Дунстана, она предложила ему такую же свободу.

— Можно мне поехать с тобой? — тихо спросила она, чтобы услышал только он.

— А как же все они? — его взгляд упал на маленьких детей, нетерпеливо ожидающих взрослых.

— Они поедут с нами до поместья Ивесов. Ниниан не любит Лондон. — Она заметила, что он принял как неизбежное путешествие в экипажах, заполненных маленькими девочками.

С понимающим взглядом Ниниан собрала детей и повела их вверх по лестнице, пообещав рассказать интересную новую сказку на ночь.

Лейла неуверенно обернулась к Гриффиту.

Если Дунстан мог научиться обращаться с маленькими Малколмами, подумала она, то ей стоит научиться общаться с молодым Ивесом. Казалось, ее будущее окажется неразрывно связанным с ним. Эта мысль одновременно пугала и восхищала ее. Если бы все мужчины семейства Ивес были столь же привлекательны, как Дунстан, она никогда бы не скучала. У нее не было бы недостатка в компании или обществе для развлечения.

Гриффит наблюдал за ней с любопытством. Лейла и не предполагала, что существует хотя бы один Ивес, лишенный любознательности.

Ее дочь была бы Ивес.

— А ты, Гриффит? — обратилась она к мальчику. — Ты не будешь возражать, если я на время заберу твоего отца? Взамен я обещаю устроить тебе в городе разнообразные развлечения.

Глаза мальчика засияли в предвкушении обещанного.

— Если вам нужно — пожалуйста. Отец ненавидит город и будет все время нервничать и ругаться.

Дунстан фыркнул и потрепал сына по затылку.

— Я не буду, — обещал он.

Гриффит заговорщицки подмигнул Лейле и выскочил в парадную дверь, оставив их наедине.

— Сейчас все собрались в Лондоне, — предупредила она Дунстана.

— Что облегчит мою задачу, — согласился он. — Все, кто знал Силию в последние дни ее жизни, будут там. Найти убийцу будет нетрудно, гораздо сложнее решить, что нам делать после этого.

— Там посмотрим, — заявила она. — Как только восстановим твое доброе имя, никто нам не сможет больше угрожать.

Дунстан недоверчиво фыркнул, но Лейла, зная его сложный характер, решила: необходимо убедить его действовать спокойно, и она сделает это. Только вместе они смогут осуществить то, что задумали, потому что были силы и желание. Он мог вырастить турнепс и своего сына, а она могла вырастить розы и их дочь. И у нее хорошо получалось руководить.

Но следующие дни и недели обещали быть бурными и нарушить запланированную мирную жизнь.

Вообще-то, она с нетерпением ждала этого.