Магия объединяет (ЛП)

ГЛАВА 10

УРОДСКИЕ ПТИЦЫ. Я положила лыжную маску в рюкзак, забрав ее с милого теплого местечка в развалинах высотки, где я разложила ее сушиться после стирки в близлежащем ручье. Сластёне нравилось летать туда-сюда среди птичьих стай, а они в ответ пикировали на меня и изо всех сил царапали, клюя лицо и голову. Мне пришлось хорошенько потереть маску об удобный камень в ручье, чтобы смыть птичий помет с шерсти, чтобы ее можно было надеть на обратном путешествии. Я должна буду поблагодарить Тедди Джо, если вернусь домой. Мне вообще следовало захватить один из тех старинных мотоциклетных шлемов.

Когда мой отец собрал Мишмар из остатков Омахи, он переносил высотки по одной, сплавляя их в чудовищное здание. Ту, в которой я сейчас торчала, должно быть, было сложно перетащить, поэтому папочка оставил ее лежать на боку на вершине невысокого холма в двух милях от Мишмара. С моего наблюдательного поста мне была видна тюрьма, возвышающаяся над равниной, как некая легендарная, массивная цитадель, окруженная кольцом стен.

Магия ослабла, но я все еще могла ее чувствовать. Где-то глубоко в ее стенах ждали кости моей бабушки. Ее кости и призрак. Или то был гнев? Вероятно, гнев.

Бабушка тосковала по берегам рек, где светило солнце и цвели яркие цветы, мягко колышущиеся на ветру. Вместо этого мой отец запихнул ее в бетонную гробницу и использовал магию, которую она излучала, чтобы усилить Мишмар. Она ненавидела это.

Сластёна подошла и ткнулась в меня носом. Я погладила ее и предложила морковку.

Крылатая кобылица заржала.

— Слишком много сахара вредно для зубов.

Она взяла морковку, но по ее фырканью было ясно, что она не благодарна. Вероятно, ей было скучно.

Мы с Кэрраном договорились о простом плане: я дождусь, пока не подействует магия, и войду сразу же после захода солнца. Если бы я попыталась проникнуть туда во время технологии, мой отец мог этого не почувствовать или мог решить остаться там, где был, поскольку без магии он не сможет добраться сюда достаточно быстро.

Мы со Сластёной приземлились на разрушенный небоскреб двадцать четыре часа назад, но все это время держались технологии. Шла уже вторая ночь, и большой красный шар солнца весело катился к горизонту, так что, если магия не решит проявить себя в течение следующего часа или около того, мне придется провести еще одну ночь, свернувшись калачиком рядом с крылатой лошадью. Прямо сейчас это не казалось чем-то ужасным. Пребывание вдали от Атланты прояснило голову, что принесло освобождение.

По крайней мере, я перестала беспокоиться о том, что Сластёна улетит и оставит меня на произвол судьбы. Казалось, она находила меня забавной и оставалась рядом. Однако я научилась ускользать от нее в туалет, потому что она решила, что долбить меня копытом во время того, как я нашла укромное местечко, чтобы пописать, было самой забавной вещью на свете.

Единственная хорошая вещь в ожидании заключалась в том, что это давало мне время подумать о том, что я скажу. Даже если я попаду внутрь… Я не была уверена, что бабушка сможет меня понять. Если я потерплю неудачу, не было никакого плана Б.

— Сластёна, никакого плана Б, — сказала я ей. — Если я все испорчу, Кэрран умрет. Город сгорит. Все мои друзья будут мертвы.

Сластёна дернула ушами, глядя на меня.

— Мне пришло в голову, что все было бы намного проще, будь я злой. У меня была бы ясная цель и ни одна из этих надоедливых проблем.

Но на Сластёну, похоже, мои слова не произвели впечатления.

Когда солнце скатилось к горизонту, свет стал красным.

Пульс мира пропустил удар. Магия хлынула потоком.

— Йес! — Я ухмыльнулась и схватила одеяло. — Вперед, мой благородный конь. К нашей неизбежной гибели и кровавой смерти.

Тридцать секунд спустя мы поднялись в воздух. Башня Мишмара становилась все ближе, различные текстуры ее частей перетекали друг в друга, будто сливались воедино. Красный кирпич переходил в серый гранит, который становился плитами из натурального камня, а затем серым кирпичом. Количество магии, необходимое для этого, поражало воображение.

Крылатые фигуры появлялись из расщелин на вершине башни и подпрыгивали вверх и вниз в воздушных потоках.

— Ты высадишь меня во дворе, — сказала я ей. — На мосту. Нам придется сделать это быстро. Не ходи и не играй с этими летающими штуковинами. Они не птицы. У них длинные клювы, усеянные острыми зубами, а крылья из кожи. Они не такие милые и ласковые, как та стая гусей, которая пыталась оторвать мне голову, когда ты пролетала сквозь нее. Они причинят тебе боль, если ты подойдешь слишком близко, а я не хочу, чтобы это произошло. Ты мне нравишься.

Сластёна фыркнула.

— Если мне удастся выбраться, я выпущу светлячка, которого тебе показывала. Не ищи меня, пока не увидишь его, и если я не вернусь через день или два, значит, я мертва, и тебе нужно вернуться к стаду.

Дошло ли до нее что-нибудь из этого, или я разговаривала сама с собой? Я надеялась, что она поняла меня, потому что, если она этого не сделала, у меня будет действительно неловкое воссоединение семьи, когда мой отец прибудет с молнией и яростным громом или любым другим театральным представлением.

Перед нами вырисовывалась стена. Мы преодолели ее, и Сластёна спикировала вниз, летя низко. Мишмар представлял собой глубокую яму, окруженную стеной, в центре которой возвышалась башня. Каменный мост тянулся от ворот к башне. Сластёна приземлилась, перейдя прямо в галоп, неся меня к огромной двери, стук ее копыт эхом разносился по огромному пустому двору. Она остановилась, и я спрыгнула с ее спины и стащила седельные сумки.

— Уходи.

Над нами закричали чудовищные птицы.

— Давай!

Она встала на дыбы, молотя копытами воздух, затем побежала обратно по мосту и взлетела. Я повернулась к массивной двери. В последний раз, когда я ее видела, у нас все заканчивалось после того, как Кэрран, Андреа и остальные пришли меня спасать. Никогда не думала, что мне придется пройти через это снова.

Воспоминание о том, как я медленно умирала от холода в чуть теплой воде, пронзило меня. Спасибочки, как раз то, что мне было нужно.

Дверь была заперта новым стальным брусом, управляемым колесом с восемью выступающими из него ручками. Внутри башни, пробираясь сквозь стены, перемещались существа, их наполовину атрофированные мозги казались мне болезненными уколами красного света. Вампиры. Свободные и почти обезумевшие от жажды крови. Они убивали слабых, тех, кого Роланд заточил в Мишмаре, изматывали сильных и, оставшись без добычи, питались друг другом.

У меня задрожали колени. Я не хотела входить. Я бы сделала почти все, чтобы не заходить.

— Прекрасное место, — сказала я, услышав собственный голос. Из-за каменного эха он звучал жалко.

Кэрран рассчитывал на меня. Я рассчитывала на себя. У меня не было времени на посттравматический стресс.

Я, будто на яву, чувствовала своей кожей воду, высасывающую мою волю к жизни. Мне было слышно затрудненное дыхание Гастека рядом со мной. Я почти видела, как он склоняется слишком близко к воде, подвешенный к металлической решетке, которая мешала нам выбраться.

Давай, слабачка. Открой гребаную дверь. Насколько это может быть сложно?

Я могла развернуться и уйти. Идти, продолжать идти и никогда не возвращаться.

Открой. Чертову. Дверь.

Теперь колесо выглядело невероятно большим, и где-то внутри, в глубине моего существа я знала, что если я прикоснусь к нему, произойдут ужасные вещи.

Открой дверь.

Кэрран уже начал перебрасывать своих людей. Он был в пути. Если я не открою дверь, мой отец не отправится в Мишмар.

Я схватила колесо и крутанула его. Металл заскрипел и лязгнул, невидимые шестерни повернулись, и перекладина скользнула в сторону.

Я выдохнула и открыла дверь.

Тьма.

Я стояла в дверном проеме, давая глазам привыкнуть. Меня встретило похожее на пещеру фойе из темного камня, чью крышу поддерживали два ряда колонн. Вероятно, раньше оно принадлежало какому-нибудь отелю или банку. Где-то должен был быть проход, который ведет вглубь Мишмара, потому что мы пересекали этот вестибюль, когда я была здесь в последний раз, но я его не помню.

Я отошла в сторону, подальше от закатного света, и встала, прислонившись спиной к стене.

Вампиры держались поодаль. Они должны были услышать, как отодвинулась решетка, и заскрипели ворота. Они должны были прибежать, но вместо этого их мысли витали надо мной и по сторонам. Это означало только одно. Что-то жило в этом фойе, что-то настолько опасное, что осознание этого проникло даже в кровожадные, обезумевшие умы кровососов.

Я ждала, дыша тихо и размеренно. Для того, чтобы оставаться невидимым, существовал трюк: перестать думать. Я очистила голову и просто ждала, один на один с темнотой и холодной каменной стеной, касавшейся моей спины.

Тянулись минуты. Я наблюдала за полосой дневного света шириной в фут, которая пересекала камни пола, когда солнечный свет проскальзывал через щель между двумя половинками двери. Зал был примерно прямоугольной формы, колонны тянулись вдоль двух более длинных сторон. Большинство из них уцелело, но, по крайней мере, три упали, разбившись на куски. Стены не были идеально гладкими. Декоративная лепнина, тянулась по периметру вестибюля на высоте около двадцати футов. Над ней, через равные промежутки, большие рельефы прерывали камень, изображая современные здания и людей. Пол был из полированного мрамора, теперь покрытого грязью, но все еще скользкого. Мне придется быть осторожной при беге.

Я оставалась совершенно неподвижной.

Атака последовала сверху, быстро и бесшумно. Я почувствовала ее за долю секунды до удара копья и увернулась вправо. Короткое копье со звоном упало на пол. Я отпрыгнула назад — два сюрикена просвистели в пространство, где я была мгновение назад, и прыгнула влево за колонну. Колонна была четырех футов в поперечнике и оставляла мне два выбора: влево или вправо. Не разгуляешься.

Слева от меня был открытый вестибюль, разрезанный пополам узкой полоской светом, струящейся через щель в двери, справа от меня была стена. Вниз было нельзя, вверх тоже. Вампиры, извивающиеся надо мной, были довольно далеко. Концентрация на том, чтобы приблизить их, слишком сильно разделила бы мое внимание.

Сюрикен со свистом ударился о колонну слева. Судя по углу наклона, нападавший должен был быть либо двадцати футов ростом, либо выше земли.

Сюрикены были неприятным оружием, предназначенным для отвлечения внимания и паники. Даже будучи смоченными в яде, они редко убивали. Нападавший пытался прижать меня к стене.

Я бросилась вправо, но вместо того, чтобы побежать к стене, я обежала колонну и выбежала на открытое пространство в центре зала.

Сюрикены сверху полетели в меня из темноты, с места передо мной, но немного левее. Я увернулась от первого, одним быстрым движением извлекла «Саррат» и в сторону отбила второй.

Тьма затаилась. Я тоже затаилась.

Готово? Давай посмотрим, что еще у тебя есть.

Луч света, проникающий через дверь, окрашивал пол позади меня, на самом деле не освещая полумрак, а разбавляя его настолько, чтобы увидеть движение. Угол наклона сюрикенов указывал на точку на стене рядом с колонной. Если бы кто-то подпрыгнул и взгромоздился на карниз, то выходило точно. Сумерки были слишком густыми, чтобы что-то разглядеть, а стена ничем не выделялась.

Все было тихо. Ничто не двигалось в том направлении, откуда прилетели сюрикены.

Я дышала ровными глубокими вдохами, поднимая «Саррат». Если нападавший решит использовать магию, я не смогу этого не почувствовать.

Подойди ближе. Ты знаешь, что хочешь. Приди ко мне. Поздоровайся. Я дружелюбная.

Текстура стены у колонны изменилась в один резкий момент. Что-то было там, а затем исчезло.

Я развернулась на чистом инстинкте, замахиваясь. «Саррат» отразил удар лезвия длинного ножа, нацеленного мне под ребра, отбивая его в сторону слева направо. На полсекунды нападающий был широко открыт, высокая фигура в сером плаще, его правая рука была отброшена влево силой моего удара. Я бросилась в проем и схватила плащ, дернув его на себя.

Ткань, легкая и тонкая, как шелк, высвободилась без сопротивления. Нападавший исчез.

Движение, правая сторона.

Я отпрыгнула назад. Нож рассек воздух в двух дюймах от моего горла. Нападавший сделал выпад, полоснув меня по шее с безумной скоростью. У него была… грудь. Женщина. Я подняла клинок «Саррата» вверх, блокируя кинжал. Она изменила направление удара и нанесла удар по моим ребрам. Я отпрыгнула в сторону.

Удар. Уклоняйся.

Удар. Уклоняйся. У нее был сумасшедший размах.

Удар. Увернись. Ее клинок рассек мне лицо.

Я позволила ему коснуться меня, и нанесла удар кулаком в правое ухо.

Она споткнулась и перекувыркнулась назад, преодолев расстояние в целых тридцать футов между нами и приземлившись в полуприсяде.

На ней был облегающий черный комбинезон. Ее запястья и голени защищали черные щитки, изготовленные из прочной синтетической ткани, вероятно, со стальными или пластиковыми вставками, достаточно прочные, чтобы остановить лезвие и предотвратить порез. Какой-то узор, похожий на ленту, располагался на ее торсе. На ней были мягкие черные ботинки, почти похожие на тапочки, с подошвой из какой-то ткани, чтобы плотно прилегать к ноге. Завитки серого камуфляжа украшали ее кожу. Плащ скрывал ее светло-русые волосы, но они выбились из короткого высокого хвоста и казались почти белыми. Тонкие длинные руки, тонкие длинные ноги, длинная шея — место для хорошего пореза, если бы я могла подойти достаточно близко. Длинные ноги обычно были преимуществом для женщины, но не для нее. Их длина и форма выходили из разряда привлекательных и прямо-таки наводили ужас. В ее силуэте было что-то глубоко тревожащее, нечеловеческое, почти инопланетное. Адора сказала, что среди сахану была еще одна фейри. Готова поспорить на свою руку, что она стояла передо мной, держа в руках серый тактический нож длиной в фут.

— Неаккуратно, Ирена. — Я повернулась к ней и стряхнула воображаемую кровь со своего меча. — Ты можешь лучше.

Она улыбнулась, показав рот, полный зубов человеческого размера, но острых, каждый был чисто-белый и заостренный, словно кто-то вставил в ее десны тридцать два узких клыка.

В обоих карманах у меня было по горсти железного порошка.

Не слишком открытая кожа. Если уж использовать стружку, то она должна оказаться у нее на лице. Прямо сейчас фейри не знала, что она у меня есть, и как только элемент неожиданности будет утрачен, попадание стружки будет достаточно легко избежать. Мне надо использовать ее наверняка.

— Давай, — сказала я ей. — А то у меня дела.

Она перебросила нож в левую руку и вытащила короткий тактический меч. Та же темная отделка, тот же профиль, почти нож для стейка, но с шестнадцатидюймовым лезвием. Вот и исчезло мое преимущество в досягаемости.

Ирена атаковала. Я увернулась от удара меча и подняла «Саррат», чтобы парировать, но недостаточно быстро. Нож задел мой левый бицепс. Порез горел.

Она отпрыгнула назад, ухмыльнулась и поднесла нож ко рту. Ее язык слизнул кровь.

Я надавила.

Она вскрикнула, когда кровь у нее во рту превратилась в иглы и пронзила язык.

— Тупица, — сказала я ей.

Она, размахиваясь, бросилась на меня, ее клинки мелькали в движении. Я увернулась, блокируя и ожидая возможность. Влево, вправо, влево — ее клинки звенели, встречаясь с «Сарратом». Удар, удар, удар — она порезала мое правое предплечье — вправо, влево — жгучая боль, она снова порезала мое левое плечо — удар, удар…

Мне было трудно поспевать за ней. Она была чертовски быстрой. Человек с руками такой длины не должен был быть таким быстрым. Я блокировала на пике своей скорости. Еще несколько мгновений, и я устану настолько, что начну тормозить.

Удар, удар…

Сейчас. На полсекунды она была передо мной, левая рука с ножом вытянута, правая поднята для следующего удара. Я рассекла ей левое запястье, отступила и подсунула свою левую руку под ее правую, захватив ее. Я дернула ее вперед, на свой клинок. Ты покойница.

Она пропала. В одну секунду я держала ее в захвате, а в следующую она исчезла.

Телепорт.

Нож рассек мне спину. Я резко развернулась и выкрикнула слово силы.

— Аарх! Остановись.

Слово силы сковало ее. Магия вырвалась из нее короткой концентрированной очередью, разрушив мою хватку. Она ударила меня ножом в живот и вошла на дюйм внутрь. Я развернулась в сторону и пнула ее.

Она упала, затем перекатилась на ноги, но я уже была там, нанося удар. Лезвие «Саррата» поцеловало кожу ее длинной шеи, оставив алую каплю. Ее глаза метнулись вправо. Она исчезла.

Телепорт ближнего действия, в линии видимости. Я развернулась вправо и побежала, метаясь взад-вперед, превращаясь в движущуюся мишень. Ей придется меня преследовать, чтобы достать.

Ирен возникла передо мной и атаковала. Я заблокировала ее меч своим. Мы столкнулись посреди пола, металл заскрежетал. Я ударила ее в спину. Она исчезла. Да что ж такое!

Я побежала направо, зигзагами, двигаясь по неровному кругу. У меня болел живот. Моя левая рука горела. Появилась отдышка.

Фейри появилась справа от меня. Я опустилась на одно колено, ее длинный клинок просвистел над моей головой, и нанесла удар сбоку. «Саррат» задел ее бедро. Она отскочила назад и исчезла.

Я продолжала метаться, дышала немного чаще, чем должна была, двигалась немного медленнее. Я позволила острию «Саррата» опуститься довольно низко.

Давай. Я милая и уставшая.

Намек на движение, беззвучно скользящий во мраке слева от меня. Привет, Ирен. Я повернулась вправо и резко рассекла пустой воздух. Все верно, я напугана и гоняюсь за призраками. Наслаждайся шоу.

Я повернулась назад, затем вперед, подняла меч и продолжила движение. Я действительно начала уставать. Похоже на то.

Она следовала за мной, странное существо, тихая и терпеливая, по форме похожая на человека, но такая далекая от него.

Я остановилась и сделала глубокий вдох, словно для того, чтобы выровнять дыхание.

Она исчезла.

Удар был нанесен слева. Я повернулась в тот момент, когда увидела, что она исчезла, и она вошла в мое вращение, оскалив зубы, широко открыв глаза, ожидая легкую добычу.

Я швырнула ей в лицо пригоршню железа.

Ирен закричала. Я сделала выпад и вонзила «Саррат» ей в живот, просунув лезвие между усиленными пластинами ее костюма. Она завизжала громче, ее голос стал резким. Я извернулась, разрывая ее внутренности, и бросила оставшийся порошок в ее разинутый рот. Крик оборвался, оборванный сдавленным бульканьем.

Из спины Ирен вырвались полупрозрачные крылья. Она подпрыгнула, бешено хлопая крыльями, взлетела до самого потолка, затем резко упала вниз, ударившись об пол с мокрым шлепком. Недостаточно силы, чтобы по-настоящему летать, но она, должно быть, была отличным прыгуном.

Мой клинок был пропитан темной кровью, коричневой, почти цвета ржавчины, будто обычный ярко-красный цвет человеческой крови был окрашен в зеленый.

Ирена лежала скомканной кучей на полу.

Я тоже хотела лечь. Вместо этого я перевела дыхание и подошла к ней. Изо рта у нее полилась жидкость цвета ржавчины. Она извивалась в луже собственной крови.

Я подняла свой клинок и прикончила ее.

***

ВСЕ ПРИЧИНЯЛО БОЛЬ.

У меня болела левая рука. Болела правая рука. У меня болел живот. Я остановилась, чтобы наложить несколько повязок на порезы. Я могла контролировать вампиров Мишмара, но если бы их собралось достаточно много, соблазненных моей кровью, с ними было бы трудно иметь дело, а я устала.

Никто не беспокоил меня, когда я шла по длинному коридору. Если какие-то другие монстры прятались в темноте, они, должно быть, решили, что убить меня будет слишком дорого стоить.

В прошлый раз, когда мы с боем выбирались из Мишмара, путь от могилы бабушки до двери занял почти час, или мне показалось, что час. Мы сражались с вампирами, мы двигались медленно, потому что мои силы были на исходе, и мы заблудились, по крайней мере, дважды. Теперь это заняло всего пятнадцать минут.

Передо мной расступились стены, открывая огромное помещение, похожее на пещеру, потолок которого терялся во тьме, а пол в сотне футов подо мной был окутан туманом. Узкий шпиль поднимался со дна камеры, сплавленный из бетона, камня и кирпичной кладки. Такой же, но перевернутый шпиль спускался с потолка. Они встречались посередине, обхватив двумя конечностями прямоугольную каменную коробку, высотой тридцать пять футов. Металлический переход окружал ее, и узкий металлический мостик вел к переходу с каменного выступа, на котором стояла я. Внутри комнаты выла магическая буря, сила настолько древняя, настолько безумная, что заставила меня вздрогнуть.

— Здравствуй, бабушка, — прошептала я и сделала первый шаг на мост. Это оказалось дольше, чем я помнила. Я добралась до прохода и обошла комнату, мои шаги слишком громко стучали по металлу, пока я не достигла дверного проема. Он светился бледно-фиолетовым светом. Я глубоко вздохнула и вошла внутрь.

Передо мной была прямоугольная комната. У дальней стены на платформе возвышался простой каменный алтарь. К нему справа вели пять каменных ступеней. Между алтарем и мной лежало тело бабушки. Длинные острые лезвия, непрозрачные и белые, росли из массивного скелета высотой в девять футов, некоторые разветвлялись, некоторые изолированно, некоторые гроздьями. Одно из этих лезвий теперь было у меня за спиной, прикрепленное к рукояти.

При жизни бабушка была Семирамидой, Великой Царицей, Щитом Ассирии. После смерти ее тело больше не было человеческим, вместо этого оно превратилось в магический коралл, не полностью из кости или металла, вытягивающийся вверх и наружу, расцветающий как смертоносная хризантема. Она горела холодным огнем магии.

Я все еще могла повернуть назад. Оставался шанс.

Нет, я зашла слишком далеко, чтобы остановиться сейчас.

Я приблизилась к костям. Магия коснулась меня легко, как перышко, и сила, которую она несла, сжала мое сердце в кулак, и выдавила из него всю кровь. Мир почернел.

Дыши… дыши… дыши…

Магия отпустила. Она узнала меня.

Я опустилась на колени, открыла сумку и осторожно положила кости моей тети рядом с ее матерью.

По комнате разнесся вопль. Магия врезалась в меня, отбросив через всю комнату. Я врезалась в стену, каждая кость в моем теле задребезжала.

Ох.

Я моргнула и увидела тонкие, как паутинка, очертания бабушки. На ней было тонкое красное одеяние, по всей длине которого тянулись сверкающие золотые нити. Водопад черных волос мягкими локонами спадал ей на спину. Она опустилась на колени рядом с костями, ее лицо с бронзовой кожей и бездонными карими глазами было искажено горем.

Я перекатилась на ноги и, спотыкаясь, вернулась к сумкам. Она позволила мне подойти. Я опустилась на колени рядом с ней, достала термос, наполненный кровью Эрры, и вылила ее на кости. Они слабо светились бледно-красным. Я открыла второй термос и опорожнила и его. Кости засветились ярче, а затем потускнели.

Третий термос. Слабое свечение, а затем ничего.

Не сработало. Я проделала весь этот путь, сделала все эти вещи, и это не сработало?

Буря, которая была моей бабушкой, уставилась на меня, ожидая чего-то. Я опустила взгляд. Смотреть в ее глаза было все равно, что смотреть в бездну, которая поглотит тебя целиком.

У меня не было больше крови. Все, что собрала Стая, лежало прямо передо мной, как костер, приготовленный для разжигания. Ему требовался ускоритель…

Я оттянула рукав, оторвала пластырь с предплечья и выдавила немного своей крови. Почему бы и нет? Все остальное, что делала наша семья, было связано с кровью. Я позволила горячим красным каплям соскользнуть с моих пальцев на кости.

Ничего.

Сработай, черт бы тебя побрал! Сработай!

Моя бабушка завыла. Магия ударила меня, и я откатилась через комнату. У меня закружилась голова.

Мне нужно было, чтобы это сработало. Мой сын умрет, если я этого не сделаю.

Я перекатилась на четвереньки и поползла обратно к телу.

Как это могло не сработать? Я была так уверена… Она была такой упрямой стервой, что это должно было сработать.

Кости лежали неподвижно. Моя кровь не имела значения. Я посмотрела на бабушку. Ужасный взгляд Семирамиды опустошил мою душу.

— Помоги мне.

Она продолжала смотреть на меня. В ней была вся эта магия. Мы двое купались в ней, и я знала, что если бы она могла, она бы помогла мне.

Я сидела на полу рядом с останками моей тети. Все было кончено. У меня больше ничего не было. Я старалась изо всех сил и потерпела неудачу.

Я подвела Кэррана. Я подвела своего нерожденного сына. Я подвела Стаю, пифий, город, всех в нем. Она была моей последней надеждой. Теперь оставалось только два варианта: стать орудием отца, как Эрра до меня, или умереть, сражаясь.

Я вернусь в Атланту и буду бороться. Я буду бороться до последнего вздоха, но я уже потерпела неудачу.

Я смотрела на призрак бабушки, склонившейся, словно для того, чтобы убаюкать то, что осталось от тела ее дочери. Как ужасно, должно быть, это было для нее? Когда-то бабушка была молодой, а Эрра совсем малышкой. Я почти могла представить, как они вместе гуляют по садам, которые пытался воскресить мой отец. Идиллическая и мирная картина до войны — молодая женщина и ее дочь в месте, полном воды, ярких рыб и красивых водяных цветов. До того, как моя тетя превратилась в монстра. До того, как она увидела, как все ее дети выросли и умерли, убитые проклятием силы и магии, которые были в нашей крови. Я видела своего сына сквозь завесу времени. Я даже не знала его, а уже оплакивала.

Как, черт возьми, все закончилось вот так, в пустой каменной скорлупе? Это не могло быть тем, на что они надеялись. Они, должно быть, хотели семейную идиллию. Они, должно быть, хотели счастья. Вместо этого бабушка умерла, увидев, как ее дочь превратилась в живую заразу, а тетя никогда так и не стала счастливой. Она разрушала и убивала в бессильной ярости, и часть ее, должно быть, поняла, что она попала в ловушку своего прошлого и своей крови, и поэтому она бушевала все сильнее и сильнее, но никак не могла вырваться на свободу. Даже в этом возрасте, когда она проснулась, она так сильно возненавидела себя, что искала способ умереть снова.

По моим щекам потекли слезы. Я вытащила «Саррат» из ножен, обняла его так, как я делала с «Погибелью», когда была ребенком, и заплакала. Я оплакивала бабушку, закованную в кандалы в этой бетонной гробнице так далеко от дома. Я оплакивала тетю, потому что наконец-то поняла ее. Я плакала из-за себя, потому что ненавидела чувствовать себя беспомощной, и я так чертовски устала от невозможности дышать полной грудью, что теперь весь мой гнев вытекал из моих глаз в виде слез. Я плакала и плакала, мои слезы капали в кровь. У меня ничего не осталось.

Никто этого не увидит. Никому нет дела. Я могла плакать сколько угодно, и никто не мог бы сказать мне ни слова.

Наконец, у меня закончились силы. Я вытерла глаза. Пришло время взять себя в руки и двигаться дальше.

Кости моей тети засветились рубиновым светом.

Я застыла на коленях.

Разрозненные кости тела Эрры сдвинулись, скручиваясь в круглую кучу. Из нее вырвались клинки, вытягиваясь прямо вверх и изгибаясь, спрессованные в луковицу. Красное свечение вспыхнуло и стало ярким. Костяные лезвия изогнулись и раскрылись, как лепестки цветка.

Моя тетя стояла в сиянии, облаченная в кровавые доспехи. Печаль омрачала ее полупрозрачное лицо, темные волосы ниспадали до талии.

О, дорогой Боже. Сработало.

Ее глаза резко открылись. Пожирательница городов увидела меня.

— Ты!

Она атаковала меня и прорвалась прямо сквозь меня. Это было похоже на то, что ее пропустили через мелкое сито, состоящее из боли и холода. Она резко обернулась, ее лицо было потрясенным. Красный огонь вокруг нее вырвался наружу и охватил мое тело. Мои ноги оторвались от земли. Я отлетела назад и врезалась в каменную стену. У меня закружилась голова. Кто-то поджег мои легкие. Невидимая магическая рука впечатала меня в камень. Мои кости застонали под давлением.

— Ты! — зарычала Эрра. — Я должна была убить тебя. Я сделаю это сейчас.

Перед моими глазами поплыли красные круги. Не хватало воздуха. Я собиралась умереть.

— Я хотела умереть. Ты даже этого не смогла сделать правильно. Ты воскресила меня своими стенаниями. Как ты смеешь оплакивать меня? Теперь я заберу тебя с собой.

Буря за спиной Эрры изменилась.

Ее глаза расширились.

— Мама?

Магическое давление исчезло. Я рухнула на пол, отчаянно втягивая воздух. Мои легкие горели и отказывались расширяться.

Магическая буря слилась в Семирамиду, стоящую перед полупрозрачной формой Эрры. Тетя стояла неподвижно, ее рот был открыт, выражение лица смягчилось.

— Ама, — прошептала Эрра. — О боги, Ама.

Магия Семирамиды обняла ее. Эрра обняла ее в ответ, их сила смешалась. Стены вокруг нас задрожали от давления.

Глаза тети наполнились слезами. Она посмотрела мимо матери на голые стены.

— Боги, что он с тобой сделал… — прошептала она. — Что он наделал…

Я, наконец, перевернулась на спину и смогла перевести дыхание. Все мое тело было в синяках. Кто-то превратил мою диафрагму в колючую проволоку.

Эрра нависла надо мной.

— Говори.

Чудненько. Сначала я должна сказать самое важное, прежде чем она выжмет из меня все соки.

— Он убьет моего сына.

— У тебя есть сын?

— Нет, но будет.

Ее магия заставила меня выпрямиться. Если она снова толкнет меня в стену, я клянусь, что подожгу ее чертовы кости.

— Насколько ты уверена?

— Это было предсказано несколькими оракулами. Я видела это в видении. Грядет битва. Он пронзает моего ребенка копьем и поднимает его, как знамя.

У нее были сыновья. Она любила их, даже, несмотря на то, что они были жестокими и безумными. Она должна была понять.

— И поэтому ты притащила меня сюда, в эту могилу, и призвала меня обратно к существованию своими слезами, рыдая над моими костями, как какая-то слабачка?

Вот такая у меня тетя.

— Чтобы сделать что? — Эрра прошлась передо мной взад и вперед. — Чтобы убить моего брата?

Я не ответила. Это казалось небезопасным.

— Где он сейчас?

— Он построил замок на окраине Атланты, недалеко от моей территории.

— Твоей территории? — Эрра издала короткий смешок.

— Я заявила права на Атланту.

Она остановилась и посмотрела на меня.

— Как заявила?

— Он пытался сделать ее своей, а я остановила его и притязала землю.

— Как? Опиши это, идиотка.

Пошла ты.

— Он сделал гигантское магическое копье и попытался проткнуть меня им. Я заблокировала его, затем левитировала и выпустила мощный импульс магии. — Я взмахнула руками. — Пуф.

— Пуф? — Эрра повернулась к бабушке. — Ама, ты это слышишь?

Семирамида улыбнулась.

— Так ты теперь Шарратум? Королева?

— Я не королева. Мне приходилось постоянно напоминать себе.

— И он позволил тебе это сделать?

— У него не было выбора.

— Каковы условия? Должны были быть условия.

— Он пообещал мне мир на сто лет, а затем построил замок на границе моей территории. Он насмехается надо мной, похищает моих людей, вмешивается, хочет контролировать каждый аспект моей жизни, обижается на мой свадебный прием, посылает убийц…

Эрра подняла руку.

Я заткнулась.

— Как долго?

— Как долго что?

— Как долго это продолжается?

— Около шести месяцев.

— Он сидит рядом с твоей территорией уже шесть месяцев и не двинулся против тебя?

— Да.

— Ты лжешь.

— Какого черта мне лгать?

Тетя задумалась и взмахнула рукой. Невидимый волшебный молот врезался в меня. На этот раз я согнулась, прежде чем отлететь в стену. Очко в мою пользу.

— Ты говоришь, что захватила город. Докажи это.

Я перекатилась на ноги.

— Моя земля. Мой город, — передразнила Эрра. — Маленькая принцесса-младенец. Притворщица. Слабачка.

— Прекрати издеваться надо мной, или ты пожалеешь об этом.

Магия сбила меня с ног. Я перекатилась через комнату.

— Ты ничем не владеешь. Ты ничем не обладаешь.

Я поднялась на ноги.

— Лгунья. — Она готовилась к третьему раунду. Я почувствовала магический сдвиг. — Самозванка. Ты позоришь наше имя.

— Хватит! — Я позволила своей собственной силе вырваться из меня и врезаться в силу тети. — Я сражалась и проливала кровь за этот город. Он мой, и мне нечего тебе доказывать. Вы с моим отцом достаточно опозорили имя семьи. Люди съеживаются, когда слышат его. Если ты ударишь меня еще раз, я выброшу твои кости в самую глубокую канализацию, которую смогу найти.

Глаза Эрры сузились.

— Я заберу твою землю и буду править ею так, как должно было правиться.

— Нет! Она моя!

— Вот оно, — сказала Эрра. — Ты хотя бы знаешь, что это за штука, которая поднимает свою уродливую голову? Конечно, ты не знаешь.

Я открыла рот и выдала:

— Тихо. Я думаю.

Это была самая глупая идея, которая у меня когда-либо была.

Эрра вздохнула.

— Это называется Шар. Это древнее слово, пришедшее к нам из древнего языка. Слово Адама. Оно означает право править. Стремление приобретать и удерживать землю, было заложено в нашей семье. Ты знаешь, почему рушатся династии?

— Потому что они в конечном итоге производят на свет некомпетентного наследника.

— Да. Шар — это гарантия того, что сильнейший в нашей линии всегда будет у власти. Как только ты попробуешь его, либо он поглотит тебя, либо ты одержишь над ним победу.

— Разве моего отца…

— Поглотил Шар? Какое-то время да, но он давно научился его контролировать. Это сила внутри него, она определяет некоторые его поступки, но были времена, когда он уходил с земли, на которую претендовал, и оставался вдали годами. Я принцесса Шинара. Он же получил надлежащие инструкции по использованию своего дара, как только научился понимать слова. Но у тебя очень слабая защита от него. Во-первых, ты слишком молода. Ты притязала слишком рано и слишком многого. Во-вторых, у тебя нет подготовки. Ребенку должно быть позволено претендовать на небольшой участок земли, чтобы привыкнуть к давлению. И, в-третьих, Шар достигает своего пика, когда два члена нашей семьи владеют соседними землями. Его цель: натравливать нас друг на друга до тех пор, пока один не выйдет победителем. Вот почему я решила ничего не затребовать. У меня не было желания править.

— А мой отец…

— Твой отец жесток. Он мучает тебя. Рано или поздно Шар заставит тебя выступить против него. Все, что ему нужно делать, это ждать, а у него есть все время в мире.

— Но зачем лезть на рожон? Если он хочет войны, почему не разорвет договор? Его ничто не останавливает.

— Он дал тебе слово, — сказала Эрра. — Слово Шаррума обязывает. Это основа его королевства. Настоящий вопрос заключается в том, зачем вообще проходить через фарс договора. Это не имеет смысла… — Она сделала паузу. Ее глаза сияли. — Почему я должна тебе помогать?

— Ты моя тетя.

— И что?

— Оглянись вокруг, — сказала я ей.

— О чем ты?

— Это могила нашей семьи.

Моя тетя медленно повернулась, рассматривая голые стены.

— Мой отец, твой брат, перенес сюда вашу маму, потому что боялся, что она восстанет и бросит ему вызов. Он запер ее в этом каменном ящике, чтобы иметь возможность контролировать ее. Ты знаешь, где мы находимся? Мы в самом сердце Мишмара.

Ее лицо дернулось. Она знала это название.

— Он использует силу бабушки, чтобы подпитывать его. Она страдает. Он знает это и ничего не делает. Для него мы вспомогательные инструменты.

Линия ее рта напряглась. Я задела за живое.

— Почему ты хотела умереть?

Насмешка исказила ее лицо.

— Скажи мне, Пожирательница городов. Почему ты хотела умереть?

— Потому что это был не мой мир, — прорычала она. — Для меня здесь ничего нет.

— Это тоже не его мир. Если его не остановить, он будет последним в нашем роду, потому что я буду сражаться до смерти, чтобы защитить мужчину, которого люблю, и моего будущего ребенка. Он уничтожит меня, а после того, как уйду я, он убьет моего ребенка. Даже если он заберет ребенка и позволит ему вырасти, рано или поздно он убьет его, потому что мой отец терпеть не может делиться даже йотой власти. Спроси себя, почему никто из твоих детей не выжил. Почему никто из его? Это потому, что он существо, которое пожирает своих детенышей. У нашей семьи нет будущего. Он пожрал его.

Ее лицо было совершенно плоским.

— Рано или поздно все мы окажемся здесь, и он не остановится, пока не лишит жизни остальную часть земли. Он превратит этот мир в копию старого, пока он тоже не рухнет под его весом, и цикл не начнется заново. Через десять тысяч лет, когда тебя разбудят в третий раз, и другая девушка будет стоять на моем месте и просить твоей помощи, спросишь ли ты ее почему?

Я не понимала, дошло ли что-нибудь из этого до нее.

— Посмотри на это. — Я подняла руки, указывая на каменный ящик, в котором мы стояли. — Просто посмотри на это.

Вспыхнула магия. Образ бабушки исчез, и на ее месте вспыхнуло инферно бледно-фиолетового света, истекающее магией. Полупрозрачная фигура Эрры растворилась в нем. Я подняла руку, чтобы прикрыть глаза. Магия бушевала вокруг меня, кипя и скручиваясь.

Тишина затянулась.

— Хорошая речь, — сказала Эрра откуда-то из глубины инферно.

— Это не…

— Что еще у тебя есть?

Что еще? — Я задумалась над вопросом, пытаясь придумать что-нибудь, что угодно, чтобы убедить ее.

— Он восстанавливает Водяные сады.

— И чего?

— Он сказал мне, что ты любила их. Вы играли там вместе. Что у вас было счастливое детство.

— И что?

— Посмотри мои воспоминания. Я знаю, ты можешь это сделать, потому что такое делала бабушка. Загляни в мою голову. Посмотри на детство, которое подарил мне мой отец.

Свет вырвался наружу и лизнул меня, сжимая в тугой, твердый кулак. Боль опалила мой разум, разрывая меня на части, будто моя душа была тканью, и она распутывалась нить за нитью. Я позволила причинить себе боль и растворилась в этом, отказавшись от всего, от всех моих воспоминаний, всех моих страхов и всех моих мечтаний.

***

СОЛНЦЕ согревало мне лицо. Такое жаркое приветливое солнце. Передо мной лежал неглубокий пруд глубиной всего по щиколотку, драгоценный камень, заключенный в зеленые руки гордых кипарисов. Маленькие рыбки носились в прозрачной воде, золотые и белые искорки на фоне бирюзового дна. Посреди пруда возвышался павильон из розового камня с куполообразной крышей, без стен, только с четырьмя арками. Изящная мозаика из цветных плиток покрывала потолок, изображая солнце, планеты и звезды, словно по нему был расстелен персидский ковер невероятной красоты. Темноволосая женщина сидела на ступеньках павильона, опустив ноги в воду, ее кроваво-красное платье плавало на поверхности пруда. Она поманила меня.

Я ступила в пруд и направилась к ней. Бирюзовые камни были гладкими под моими ногами. Мое белое платье плыло, кружась в воде.

Женщина похлопала по ступеньке рядом с собой. Моя тетя была такой красивой.

Я села. Она потянулась к моим волосам. Они снова были длинными, такими, какими мне нравилось их носить. Она провела руками по каштановым прядям, достала черепаховый гребень и аккуратно расчесала их.

Я увидела наше отражение в воде. У девушки в белом платье было мое лицо, но она казалась такой молодой и хорошенькой. Мягкой, словно она никогда не вскрывала другого человека своим клинком и не пускала кровь на песок ям. Кто-то нанес золотой мазок на мои веки. Кто-то обвел мои глаза черным. Кто-то надел мне на шею изящную золотую цепочку с красным камнем, полным огня.

Неужели это я?

Тетя воткнула белый цветок в мои волосы.

— Это то, кем ты должна была стать, — сказала она. — Принцессой Шинара. Не дворняжкой без семьи. Не какой-то мужской охотничьей собакой. Не тем бессмысленным оружием, которое я видела в твоих воспоминаниях. Ты не знала об этом, твой отец скрывал это от тебя, но это твое.

— Так вот как они выглядели? Водяной сад?

— Да.

Я могла бы остаться здесь навсегда. Здесь было так спокойно.

— Это было мое любимое место. Я хотела привести сюда своих дочерей так, как моя мама привела меня, — сказала тетя, ее темные глаза были мягкими, как бархат. — Война разрушила все, что ты видишь, и у меня никогда не было дочерей. Он восстановил сады, но они были уже не те. Они никогда не будут прежними. Теперь все исчезло. Великолепие Шинара превратилось в прах. Мы все, что осталось.

— Я не хочу, чтобы это исчезало.

— По другому никак, — сказала она. — Они живут только в моем сердце. Теперь будут жить и в твоем.

Я повернулась, чтобы взглянуть на нее. Павильон исчез. Я сидела в комнате. Прозрачные красные занавески закрывали мне обзор, и в просвете за ними я увидела решетчатый балкон. Липкая темная лужа медленно растекалась по полу, медленно приближаясь к моим ногам. Я видела слишком много точно таких луж. Меня поразил запах, горячий и металлический. Откуда-то из-за завесы красной занавески донесся ужасный хрустящий звук.

— Что там?

— Ты хотела поделиться, — сказала тетя. — Ты показала мне свое, я покажу тебе свое.

Я отодвинула занавеску в сторону. Тошнотворный, чавкающий звук стал громче.

Я отодвинула последнюю занавеску. Кровать, усыпанная детскими игрушками и разноцветными подушками. Что-то уставилось на меня с пола. Безволосый, серый, ужасный, с огромными совиными глазами и окровавленными зубами. Он сжимал передними конечностями обезглавленный труп ребенка. Он смотрел на меня и жевал.

— Вот так умер твой дядя, — сказала тетя. — А также еще две твои тети.

Я рванула вперед. Тварь завизжала, увлекая за собой тело ребенка. Я погналась за ней. Мне надо было ее убить.

— Они пришли из-за моря, — сказала Эрра. — Ты не найдешь их названия ни на одном камне. Мы уничтожили их и память о них. Мы стерли их с лица земли. Они нападали на королевства, как чума, принося свою магию и творения, подобные тому существу, которое ты слишком усердно пыталась убить.

Если я только смогу поймать его, я расколю его череп, как грецкий орех.

— Нас предали наши соседи. Мы ушли, чтобы заключить союз. Когда мы вернулись, во дворце Шинар было тихо. Мы нашли только наполовину съеденные трупы.

Существо метнулось к тете. Она посмотрела на него, и его кости сломались, большой свод черепа прогнулся внутрь, словно его растоптали.

— Выгляни наружу, — сказала она.

Я вышла на балкон. Передо мной развернулась огромная равнина. На меня бросилась армия. Косматые, огромные, облаченные в броню мамонты; странные звери с полосатыми задними конечностями, головами, слишком большими для тела, челюстями, полными огромных гиеновых зубов; существа, для которых у меня не было названия; и люди в доспехах. Я оглянулась. Темная комната исчезла. Тетя вышла на поле перед своим войском. На ней были кровавые доспехи. Ее распущенные волосы развевались на ветру. Позади нее хрустнули туго натянутые изумрудные штандарты. Она бросилась бежать, сначала медленно, затем набирая скорость. Войско позади нее перешло в атаку. Справа мужчина в кровавых доспехах на белом коне поднял копье и закричал. Его конь встал на дыбы, и я увидела его лицо, невероятно красивое и светящееся магией. Отец…

Тетя бросилась через поле, магия обвивала ее.

Первая линия противника была почти у нее.

Эрра открыла рот. Из нее вырвалась сила, неудержимый взрыв, который отправил бронированных мамонтов в полет.

На другом конце поля мой отец поднял руки. Земля раскололась, поглотив врага.

Две армии столкнулись. Рядом со мной приземлился меч. Я схватила его.

— Это тоже ты, — сказала Эрра рядом со мной. — Это гнев Шинара. Те, кто думал, что убьют нас, захватят наши города и съедят наших детей, они столкнулись с нашим гневом, и он поглотил их. Он поглотил и нас тоже, но не раньше, чем мы стерли саму память о них в истории. Мы стерли их с лица планеты. Как будто их никогда и не было.

Вокруг меня бушевала битва. Мой отец вращался в центре магического водоворота. Позади него земля содрогнулась и вырвалась на свободу. Создание из металла и магии, прекрасный золотой лев высотой в сто футов, ворвался на поле. Моя тетя изогнулась и отрубила голову захватчику, та отлетела в сторону.

— Это то, что ты просишь меня предать, — сказала Эрра мне на ухо.

Я закрыла глаза и представила тяжесть и тепло ребенка у себя на руках. Когда я открыла их, мой сын посмотрел на меня серыми глазами Кэррана. Битва закончилась. Мы снова сидели в павильоне.

Я протянула Эрре своего сына.

— Это то, что я прошу тебя сохранить.

Она взяла у меня ребенка и посмотрела на его лицо.

— Я просто хочу, чтобы он прожил счастливую жизнь, — сказала я ей. — Война ужасна. Она никогда не закончится, пока моему отцу позволено быть свободным. Он не может остановиться. Может быть, часть его хочет этого, но даже если это так, он не знает как. Кто-то должен положить этому конец.

Позади нас появилась царственная, высокая женщина, на запястьях у нее были тяжелые золотые браслеты, струящееся платье темно-изумрудно-зеленого цвета. Глаза подведены черной краской, веки и губы покрыты золотой пудрой. Семирамида наклонилась, взяла моего сына из рук Эрры и улыбнулась ему.

***

САДЫ ПОБЛЕКЛИ. Хватка магии отпустила меня, боль от нее эхом отозвалась в костях. Магический инферно утихло. Семирамида отступила, обнажив Эрру.

— Он создал орден ассасинов, чтобы убить меня, — прошептала она. Она видела сахану в моих воспоминаниях. В ее лице было что-то почти уязвимое.

Бабушка потянулась к ней, обхватив дочь своими призрачными руками. Вокруг них закружилась магия.

— Я знаю, — прошептала Эрра. — Я понимаю.

Она повернулась ко мне, вся нежность исчезла с ее лица, как сорванная маска.

— Ты сделаешь для меня две вещи. Как только это закончится, я выберу место захоронения для себя и мамы. Ты перевезешь нас туда.

— Хорошо. — Я бы сделала это в любом случае.

— И ты покинешь город.

— Что?

— Ты согласишься никогда не править землей, которую притязала.

Я открыла рот. Все внутри меня взбунтовалось от этой идеи. Это был мой город, моя земля, мой народ, мой…

Нет. Это было не мое. Я притязала землю, но она никогда не была моей.

Я подняла руку.

Было так тяжело. Мне хотелось броситься через всю комнату и бить тетю головой о камень, пока я не увижу цвет ее мозга, даже за то, что она упомянула об этом.

Это была не я. Я не стану своим отцом.

Я могла бы солгать.

Я подавила эту мысль.

— Я обещаю, что в тот день, когда мой отец умрет или будет заключен под стражу, я уйду с земли, которую притязала.

Говорить это было больно.

— Недостаточно хорошо, — сказала Эрра. — Я не хочу, чтобы ты уходила. Я хочу, чтобы ты поклялась никогда не править ею. Ты королева, как твоя бабушка и ее мать до нее. Поклянись мне на истинном языке.

Я открыла рот. Ничего не вышло.

— В чем дело, маленькая белочка? Хочешь убить меня за смелость?

ДА. О да. Так сильно.

Мне нужно было проникнуть глубоко внутрь себя и найти силы сделать это.

— Твоя земля или твой возлюбленный и твой сын. Выбирай.

Тут и выбирать было нечего.

— Я клянусь… — Каждое слово было невероятно тяжелым. Комната вокруг нас содрогнулась. С потолка посыпались маленькие кусочки строительного раствора. — … что не… — Мне казалось, что все связки в моем горле вот-вот порвутся. Гробница содрогнулась. — … буду править землей, которую притязала.

Это было так больно.

— Слово Шарратума обязывает, — сказала Эрра. — Засвидетельствовано.

Комната перестала трястись.

Прохладный порыв охватил меня. Внезапно воздух стал легче.

— Шар — упрямая сука, — сказала тетя. — Отказаться от земли, которую ты затребовала — это первый шаг. Наблюдать, как ее забирает другой — это второй. Позволить ему жить — это третий. Если ты выживешь, мы будем делать это снова и снова, пока ты не достигнешь равновесия или это не сведет тебя с ума.

— Спасибо. — Помоги мне, вселенная, я это имела в виду.

Тетя махнула рукой.

— Почему он оставил тебя в живых?

— По его словам потому, что я его драгоценная дочь, его Цветочек, единственная, кого он любит больше всех на свете.

Я услышала свои собственные слова и рассмеялась. Эрра расхохоталась. Как только я начала, я не могла остановиться. Смех лился и лился, пока у меня на глазах не выступили слезы. Мы стояли там смеялись и смеялись.

— О, это хорошо. — Эрра села на ступеньки. — Это хорошо.

Я не могла вспомнить, когда в последний раз так сильно смеялась. У меня заболел живот. Должно быть, мне это было нужно.

— Как сама думаешь, почему он оставил тебя в живых?

— Понятия не имею.

— Должно же быть что-то.

— Я не знаю. Он пытался убить меня раньше. Он рассказывал, что любил мою маму и пообещал ей, что подарит ей ребенка, подобного никому другому, но затем предвидел, что я стану такой же, как Кали, разрушительницей миров, и поэтому попытался убить меня, но потерпел неудачу. Он умолчал об этой части.

Эрра обдумала это.

— Если бы я попыталась убить тебя, ты была бы мертва. Должно быть, он передумал. Но почему?

— Я не знаю. Также он начертал на мне язык силы в утробе матери.

— И ты не начала с этого? Будем надеяться, что у твоего льва есть хоть немного мозгов, иначе твой ребенок будет тупицей.

Семирамида пошевелилась.

— Да, я знаю, Ама. Твоя бабушка говорит, что в наши дни ты могла бы поступить и хуже. Покажи мне надпись.

— Я не могу. Это проявляется только в определенные моменты. Например, когда я заявила права на город. Он может вызвать ее, прикоснувшись ко мне, но я не могу.

— Ты знаешь, что там написано?

— Нет.

Она встала и прикоснулась ко мне. Ее рука прошла через мою. Она помахала рукой взад-вперед по моим рукам. Я бы сказала ей, что это похоже на то, как если бы меня пропустили через холодную терку, но тогда она бы делала такое только чаще.

Эрра выругалась.

— Быть мертвым — это свои проблемы. Хотя это дает тебе определенную ясность. Я почувствовала свою мать, когда проснулась. Я спросила его о ней, и он сказал мне, что оставил ее на берегу Тигра. Тогда я сказала ему, что если он солгал мне, то пожалеет об этом.

— К тому времени, как я закончу, он о многом пожалеет.

— Найди способ записать слова и покажи их мне, — сказала Эрра. — Мы должны понять, почему ты все еще жива.

— Хорошо. Я так и сделаю.

Я повернулась к дверному проему.

— Куда это ты собралась? — спросила Эрра.

— Я сбегаю, — сказала я. — Он прибудет, вероятно, в ближайшие несколько минут.

За спиной Эрры вспыхнуло пурпурное пламя Семирамиды.

— Да, — сказала Эрра, очень четко выговаривая каждое слово, словно разговаривала с кем-то очень глупым или слабослышащим. — Вот почему ты должна взять меня с собой. Потому что ты — идиотка и тебе нужна помощь, а я еще большая идиотка, что пообещала тебе ее.

Я уставилась на кучу ее костей.

— Как?

Она отвернулась от меня.

— Пора.

Магия бушевала в комнате, яростная буря, наполненная горем. Стены дрожали. Я свернулась в клубок, пытаясь спрятаться, но она была повсюду.

— Я ненадолго, — прошептала Эрра, растворяясь в магии, ее голос разнесся по комнате. — Я вернусь, мама. И тогда я заберу тебя из этого ужасного места.

Моя бабушка плакала.

Я зажала уши руками, закрыла глаза и попыталась сохранить спокойствие.

Комната затряслась. Мое тело отскочило от пола.

Внезапно стало тихо. Я открыла глаза. Из середины костей тети вырос кинжал, злобно изогнутое обоюдоострое лезвие с костяной рукоятью. Тонкая линия кроваво-красного шрифта пересекала пластинчатую поверхность лезвия. Имя моей тети.

Я взяла его. Он освободился с легким щелчком. Костяной цветок рассыпался в пыль.

Она вылепила из своих костей и крови кинжал и вложила в него свою душу. Я никогда не позволю своему отцу увидеть этот нож.

— Поторопись, — раздался резкий голос Эрры. — Я чувствую, как он приближается.

Я вытащила свой запасной нож и вложила кинжал в ножны. Он не совсем подходил, но держался хорошо.

— Спасибо тебе, бабушка. — Я склонила голову и вышла.

В какой-то момент тот факт, что я несла свою тетю Пожирательницу городов в ножнах, скорее всего, поразил бы меня, и тогда у меня был бы хороший нервный срыв. Но прямо сейчас нам нужно было выбираться отсюда.

Снаружи темное небо расколола красная молния. Ветер трепал мою одежду и волосы. Я выдернула банку со светлячком и разбила ее о камень. Крошечное насекомое всплыло, становясь все ярче и ярче, зеленая искра на фоне темноты.

Давай, Сластёна. Приди и забери меня.

Ворота стены Мишмара распахнулись. Сфера огня и света вкатилась на мост и распалась, открыв моего отца. Его лицо было темным. В его руке формировалось кровавое копье.

— ТЫ СНОВА ОСЛУШАЛАСЬ МЕНЯ, ДОЧЬ МОЯ.

Я никогда не видела его таким взбешенным. Даже когда я сражалась с ним в его замке. Я вытащила «Саррат» из ножен.

Позади нас Мишмар дрожал и ревел, как торнадо. Я обернулась. Башня содрогнулась. Странные птицы взмыли в небо, их гортанные крики потонули в шуме. Куски бетона и камня размером с автомобиль откололись и посыпались вниз.

— ШАРРИМ! — Голос моего отца дрожал от магии. Если бы мост был металлическим, он бы расплавился от страха.

— Это не моя вина! — крикнула я в ответ.

— УПРЯМОЕ, НЕВЕЖЕСТВЕННОЕ, ДЕРЗКОЕ ДИТЯ! Я ГОВОРИЛ ТЕБЕ НЕ ПРИХОДИТЬ СЮДА. Я БУДУ ДЕРЖАТЬ ТЕБЯ ЗДЕСЬ, ПОКА ТЫ НЕ НАУЧИШЬСЯ ПОВИНОВАТЬСЯ МНЕ!

Вот дерьмо.

В моих ушах ударил гром. В стене башни образовалась огромная трещина. Пурпурное инферно магии бабушки брызнуло и закрутилось внутри нее.

Я повернулась обратно к отцу и увидела знакомую крылатую фигуру позади него, пикирующую ко мне.

— Не могу сейчас говорить. Бабушка хочет тебя видеть.

Мой отец зарычал, направляя на меня копье. Кусок Мишмара размером с небольшой дом скатился с вершины и рухнул вниз. Вся башня покачнулась. Фиолетовая магия выплеснулась наружу, ее ярость ошеломила разум. Тюрьма загрохотала, угрожая рухнуть.

Мой отец выругался, каждое ругательство было заряжено магией, и вонзил копье в мост. Из него вырвался золотой свет, ударившись о пурпурный.

Я пронеслась мимо него.

Сластёна приземлилась и побежала ко мне через мост. Я подбежала к ней. Она обернулась, остановившись на мгновение, и я прыгнула и приземлилась ей на спину.

Позади нас золотая и пурпурная магия рвали друг друга.

Пегас взлетела, хлопая огромными крыльями. Я вытянула из себя всю свою магию, пытаясь защитить нас.

Две сферы света взорвались.

— Выше, Сластёна. Выше!

Мощные мускулы пегаса перекатывались подо мной. Она била крыльями, поднимаясь все выше и выше. Под нами разливалось сияние магии, будто внизу разгорался второй восход солнца. Край взрыва расширился в нашу сторону. Я затаила дыхание. Свечение уменьшилось на несколько ярдов.

— Он убил бабушку? — прошептала я.

— Не будь смешной, — сказал голос Эрры мне в ухо. — Она уже мертва. Кроме того, твоя бабушка была Щитом Ассирии. Даже если бы он вложил в это каждую каплю своей силы, он не смог бы стереть ее с лица земли. Она выигрывает нам время. У него впереди напряженная ночь.

— На север, — сказала я Сластёне. — Лети на север. Он не станет искать нас в том направлении.

Пегас развернулась и полетела на север так быстро, как только могли нести ее крылья.

— И к твоему сведению, — сказала Эрра. — Я не всегда была Пожирательницей городов. Это имя дали мне наши враги, и ты не будешь его использовать.

Ох.

— Как тебя звали до того, как ты стала Пожирательницей городов?

— Роза Тигра. А теперь заткнись и заставь эту лошадь двигаться быстрее.