Маленькие сокровища

Чужой жемчуг

Бронзовый победитель 3 тура конкурса, звание «Бронзовое сокровище»

Автор: Marian

Все началось с того набора, который она случайно нашла в машине мужа. Золото с жемчугом. Серьги и подвеска на тонкой цепочке. Она ненавидела жемчуг и сразу же почувствовала глухое раздражение в душе – как можно не запомнить за двенадцать лет, что она не переносит эти белые «кругляши». Еще когда она училась в школе, кто-то брякнул, что жемчуг носить к слезам, и она отлично это запомнила. А может, в книге какой прочитала о том...

А потом была та новогодняя неделя, которую они провели с друзьями на одном из горнолыжных курортов Австрии. И подарок под елкой в арендованном шале – красиво упакованный футляр с золотым ожерельем из цепочек и знаковых подвесок дорогого ювелирного бренда. Золото. И никакого жемчуга. И праздники для нее закончились в тот же день. Все веселились, отдыхали так, словно делают это в последний раз, а она только наблюдала за мужем, пристально, с легкой грустью в глазах.

Нельзя сказать, что она не ожидала этого. Он был очень привлекателен, несмотря на тонкие нити ранней седины на висках, держал себя в отличной форме. Не миллионер, но вполне состоятелен – спасибо природному уму технического склада и созданной в конце 90-х компании. Вокруг таких мужчин всегда вьются смазливые нимфетки, рассчитывая подвинуть супругу и забраться на ее пьедестал. Она столько раз видела это в соседних домах – законные жены становились бывшими, а на ее место тут же въезжала очередная молодая и хваткая. Но только последние пять лет стала примерять на себя подобное. Когда после третьей неудачной попытки ЭКО, поняла, что ей не выдержать эту битву с Богом. Нет уже сил...

– Зачем я тебе? – спрашивала она мужа за завтраком почти каждое утро. – Я уже так немолода, как жены многих наших соседей и друзей, я не так красива. Что я могу тебе дать? Отчего ты со мной по-прежнему? Ведь и детей тоже не могу... Тогда зачем?

Он только улыбался в ответ и целовал в губы, уходя на работу. Это был их неизменный ритуал еще со школьной поры – поцелуй на прощание. Словно печать ставили на губы, уходя. «Ты – мой», «я твоя». «Я люблю», и «я тоже».

Она так горячо стремилась убедить его, что он не должен быть с ней, что, судя по всему, добилась своего. Потому что увидела эти самые серьги и подвеску на одной из сотрудниц его компании, когда в очередной раз, спустя месяц после новогодних каникул, наблюдала из своего укромного местечка за весельем на корпоративной вечеринке. Чертов жемчуг! Зачем она держала его в руках, плакала она у входа в ресторан.

– А жемчуг ей очень к лицу, ты всегда угадывал с подарками, – только и сказала, прервав веселую историю, которую он рассказывал по дороге домой. Заметила, как вдруг напрягся Вова, их водитель, как вдруг дернулось правое веко мужа. О, она знала этот знак! Он сильно нервничал, когда лгал. Потому и переговоры обычно вел в таких случаях, когда приходилось лукавить, его партнер.

– Прости меня, – прошептал он, когда она медленно раздевалась в спальне, снимала то самое золотое ожерелье с шеи. – Это было всего пару раз... И теперь я только... словно молчание покупаю.

И ее мир разлетелся на куски. Он обнимал ее, что-то шептал в ухо, а она стояла, окаменевшая. Последнее, за что она так отчаянно цеплялась в этой жизни, чтобы не сойти с ума, рухнуло, разлетелось на осколки.

Нет, она не ушла от него. Да и куда ей было идти? К родителям? Те живут уже три года в Хорватии – зять подарил дом с изумительным видом на море. Там можно было только переждать, пока уляжется эта странная сосущая боль в груди. И думать о том, что делать дальше. Она замужем едва ли не со школьной скамьи. Конечно, есть образование, но нет опыта работы по специальности. Ни одного дня.

– Зачем тебе работать? – спросил он ее, когда она пыталась устроиться после окончания института. – Твоя работа – любить меня и наших будущих детей.

– Какая же это работа? Это наслаждение..., – смеялась она, и тогда он сказал иначе, целуя ее:

– Тогда работа – холить и лелеять. Готов поделиться наработанным опытом...

А потом пришла злость. Отдать все какой-то профурсетке с надутыми губами? Нет уж! И она осталась. Осталась в его жизни, но не с ним. Молчала, когда он пытался заговорить с ней, отстранялась, когда трогал. И жила, и не жила в то время, пока... пока на очередном осмотре ее врач не взглянула на нее ошарашено. Беременна? Уже четыре месяца? Не поверила тогда, равнодушно легла по рекомендации на сохранение под наблюдение врачей. И его по-прежнему не пускала к себе, упиваясь своей мстительностью, намеренно делая больно. Только ММС отсылала, показывая, как растет его сын у нее в животе, как стучит его сердечко, как он сосет пальчик, спя тихонько до момента рождения. Муж смирился – прекратил попытки увидеться с ней, идя на поводу у врачей, твердивших, что ей нужен покой. Только приходил под окна ее комнат, стоял там, глядя вверх, словно знал, что она наблюдает за ним из-за шторы. Как и тогда, двенадцать лет назад, когда они разругались в пух и прах первый и, тогда казалось, последний раз за то время, что были вместе.

А в день, когда боль стала терзать тело, дающее жизнь, когда пришел откуда-то страх смерти, вдруг стала кричать в голос, отбиваясь от рук медсестер, зовя именно его по имени. Вцепилась в его руку, даже не удивившись, что муж рядом, не подумала, откуда он тут, успокоилась и только тогда сумела слушаться врача.

– Богатырь-то какой! – медсестра показала им после сверток с маленькой сморщенной мордашкой. И тогда муж вдруг уткнулся ей в шею, обжигая кожу влагой своих слез, и тут же растаял ком в груди, мешающий дышать полной грудью все это время, давящий на сердце.

– Прости, – прошептал он в ухо ей, сжимая ее пальцы. – Прости меня...Я не живу без тебя...

– Больше никакого жемчуга, – улыбнулась она уголками губ. – Никогда...

– И даже на жемчужную свадьбу?

– Ну, если только на эту годовщину, – проговорила она, и громкий крик ребенка закрепил эти клятвы...