Маленькие сводни

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Джил взяла трубку:

— «Полевой цветок». Чем могу помочь?

— Можно попросить Джил Линдстром?

— Это Джил.

— Джил, это Мардж. Мне неприятно говорить об этом, но десять минут назад ваш отец упал у меня в аптеке, и его отвезли в больницу.

У Джил застыла кровь в жилах. — С ним… все в порядке?

— Он жив, но потребовалась реанимация, так что все серьезно. Может быть, это сердечный приступ. Я бы как можно скорее поехала к нему в больницу.

— Спасибо, что позвонили, — поблагодарила она и положила трубку трясущимися руками. Затем побежала на кухню, сказала Мел, что уезжает и почему, потом кинулась к машине.

Джил подъехала к больнице, припарковала машину и побежала к главному входу. Узнав в справочной, где ее отец, она поднялась на третий этаж в кардиологическое отделение. Джил открыла дверь и вошла в палату 405. На большой больничной кровати перед нею лежал бледный, как смерть, отец. Он казался маленьким и беспомощным, несмотря на то что был высоким и крепким мужчиной.

Она старалась сдержать слезы. Что она будет делать, если потеряет его? У нее никого больше нет, кроме Зои. Джил не могла себе представить жизни без своего отца.

В комнату вошел доктор Сэмюэл Фелпс. Элм-Корнерс был маленьким городком, и потому Джил знала о его безукоризненной профессиональной репутации. Доктор Фелпс был чрезвычайно уважаемым кардиологом.

— Доктор, как он?

Фелпс задумчиво наклонил голову.

— Сейчас состояние стабильное. Но у него был тяжелый сердечный приступ сегодня утром в аптеке. Кто-то набрал номер «скорой», и дежурный врач провел реанимацию. Наверное, это спасло ему жизнь.

— Он поправится? — спросила она, вытирая слезы.

— Ему придется изменить свои жизненные привычки. Здоровая диета и ежедневные физические упражнения плюс сердечные лекарства на всю оставшуюся жизнь. Если он будет все это соблюдать, то проживет до ста лет.

— Он любит сладкое и вообще всякую вредную еду, — заметила она доктору с улыбкой. — Думаю, с этим придется закончить.

— Да, я помню, он всегда любил мороженое со взбитыми сливками.

— Вы помните?

— Да, — ответил он. — Мы учились вместе в медицинском колледже.

Джил едва не проглотила язык.

— В медицинском колледже?

— Да, все четыре года. Мы даже пару лет жили в одной комнате. Я был с ним в тот вечер, когда он познакомился с вашей матерью. — Он с любопытством посмотрел на нее. — А вы не знали?

Она села на единственный стул в комнате, уронив на пол сумочку.

— Я не имела представления, что мой отец учился в медицинском колледже. — Насколько она помнила, он всегда был чудаковатым изобретателем. Очевидно, отец был не таким, как она представляла себе.

Доктор Фелпс улыбнулся.

— Он очень хорошо учился, ему все завидовали на курсе. Мы обычно шутили, что хорошо бы от него избавиться, потому что он слишком высоко поднимал кривую оценок.

Джил не успела ответить, потому что доктора Фелпса вызвали в операционную.

— Я загляну попозже. Думаю, он немного поспит, — сказал он на прощанье.

Доктор вышел, а Джил осталась с отцом. В ее голове было полно вопросов. Почему он не рассказывал ей, что почти стал врачом? Почему не стал заниматься медициной?

Джил отложила на время эти вопросы, думая, как она счастлива, что отец выжил! Она подошла к кровати и взяла руку отца.

— Я не хочу потерять тебя, папа.

Сколько она себя помнила, он всегда был рядом. Заплетал ей косы, сидел с нею, когда она болела, поддерживал, когда она вышла замуж за Дуга. Утешал, когда тот бросил ее… Он был прекрасным дедушкой Зое. То, что он заботился о Зое, позволило ей осуществить свои мечты и открыть ресторан. У нее потекли слезы. Ее отец болен и может умереть. Ей стало стыдно, что она всегда осуждала его занятия. Особенно теперь, когда узнала правду о нем. Похоже, у ее отца много секретов. Ей очень хотелось поговорить с ним об этом. Может быть, он простит ей, что она забыла, как важен он был для нее? Если только сможет простить себя сама…

Она оглядела бесцветную больничную комнату, чувствуя себя одинокой и напуганной, испытывая желание опереться на чье-то плечо.

В голове всплыл образ Брэндона. Ей нужны его сильные руки, его рассудительность, его любовь и поддержка. Она решила позвонить ему, но остановилась на полпути. Она ведь сказала ему, что никогда не будет с ним, почти бросила ему в лицо тот проклятый свадебный альбом три дня назад. Она не могла позвонить Брэндону после того, что сделала.

Она одна. Как всегда. И нужно преодолеть кризис одной. Джил положила голову на кровать отца и заплакала.

На следующий день в девять часов утра Джил вошла в палату отца. Комната была полна цветов, шариков и открыток с пожеланиями выздоровления. Ее отец, совершенно проснувшись, сидел в кровати. Лишь небольшая бледность напоминала о недавнем приступе. У нее свалился груз с плеч. Весь день она ждала, что он проснется, и не могла остановить свои ужасные мысли. А что, если не проснется? Что, если у него еще один приступ? Что, если она останется одна с Зоей?

И ей так хотелось, чтобы Брэндон был рядом!

Отец проснулся лишь вчера вечером, чувствовал слабость, но мог говорить. Джил решила пока не спрашивать его о медицинском колледже, раз он хранил это в секрете от нее в течение многих лет.

Но сегодня был новый день, и он выглядел очень бодрым. И то, что он изучал медицину, не давало ей покоя. Им надо поговорить.

— Привет, папа. Как ты себя чувствуешь?

— Если забыть, что они держат меня в этой проклятой кровати, то прекрасно.

Хорошо. Он жалуется. Это значит, что ему лучше.

— Просто они хотят быть уверены, что ты в порядке, прежде чем разрешат тебе двигаться.

— Или дадут мне нормальную еду, — проворчал он.

— Тебе надо привыкать к новому образу жизни. Доктор Фелпс объяснил мне, что тебе надо по-другому питаться, чтобы оставаться здоровым.

— Я знаю. Снизить количество жира, снизить холестерин и всякое такое. Звучит ужасно.

Джил села на стул рядом с кроватью. Решила отложить лекцию о диете на будущее, а сейчас нужно было поговорить о более важном.

— Послушай, папа, доктор Фелпс сказал мне, что вы с ним вместе учились в медицинском колледже.

Глаза ее отца округлились, он на секунду замер. Потом кивнул.

— Да, учились.

— А почему ты никогда не рассказывал мне об этом?

Он пожал плечами.

— Это казалось ненужным. Это было давно и в другой жизни.

— А почему ты не стал врачом?

— Я собирался. Мы с твоей матерью и с тобой, конечно, готовы были переехать из Сиэтла в Лос-Анджелес, где бы я учился в ординатуре. Но когда твоя мама погибла, я понял, что не смогу учиться и заниматься ребенком одновременно. Поэтому я вернулся сюда, где вырос, и вместо того, чтобы стать врачом, предался своей другой страсти, которая у меня была с детства.

— Изобретательству, — подсказала Джил.

— Да, изобретательству. Я всегда увлекался этим, и это занятие позволяло мне быть дома с тобой. Я был доволен своим выбором и вполне успешен, как сам думаю. Мне не пришлось браться за другую работу, чтобы прокормить нас.

— Ты пожертвовал своей карьерой врача ради меня, — прошептала Джил. — Я не знала этого. — Она взяла его руку и крепко сжала.

— Я никогда не жалел о своем решении, девочка моя, никогда не рассматривал его как жертву. Мне просто нужно было сделать это.

Ей было так стыдно! А она-то осуждала отца… Ужасная дочь. Теперь настало ее время быть честной. Отец заслуживал этого.

— А ты знаешь, как меня всегда волновало, что ты изобретатель, а не банкир или юрист?

— Конечно, знал. — Он похлопал ее по руке. — Дети могут быть жестокими, а мое прозвище еще больше все портило, верно?

Грустно улыбаясь, она кивнула головой.

— Да.

— Извини меня за то, что тебе приходилось выслушивать. Но лично меня эти шутки совсем не трогали. Я знаю, каков я и на что способен. И я действительно чудаковатый парень. Впрочем, прозвище отчасти справедливое…

Слушая его слова, Джил оглядела комнату, заполненную цветами, шариками и открытками, и поняла, что, очевидно, многие люди в городе считали его своим другом.

Только одна она не испытывала уважения к его занятиям. Джил прижала к губам руку старика. Стыдно было признаться, что она была глупой эгоисткой по отношению к своему отцу. Но она узнала правду и теперь заслуженно испытывала огромное чувство вины. Джил поклялась, что сделает нужные выводы и изменится как человек. Ее стремление завоевать уважение в городе вдруг показалось чертовски неважным в сравнении не только с тем, что она едва не потеряла отца, но и в сравнении с той жертвой, которую он принес из любви к ней.

Что-то внутри ее сместилось, недавнее недовольство отцом ушло навеки. Успех в бизнесе ради уважения людей больше не казался таким важным. Сейчас Джил увидела, что важнее уважать себя, как уважал себя ее отец.

Она сжала руку старика.

— Извини, пап, что с неуважением относилась к твоей работе.

— Знаю, что я несколько эксцентричен, и не все это понимают. Элемент профессии.

— Сегодня ты открыл мне глаза, папа. — Она поцеловала его в щеку и заглянула в голубые глаза. — Спасибо.

Старик погладил Джил по голове.

— А не могу ли я открыть тебе глаза на кое-что еще?

— Конечно.

— Не дай такому хорошему человеку, как Брэндон Кларк, уйти.

Джил вздрогнула.

— Что?

— Ты меня слышала, Джилли. Я знаю, что после бегства этого подонка Дуга ты боишься сблизиться с мужчиной. Не хочешь снова испытать боль. Но Брэндон хороший человек, и он любит тебя. Я думаю, стоит рискнуть.

— А почему ты думаешь, что он любит меня?

— Я видел, как он смотрел на тебя там, в моей квартире. Точно так же я смотрел на твою мать. А я любил ее всем сердцем.

Джил опустилась на стул. Отец считает, что Брэндон любит ее. Но ее отец неисправимый идеалист и многое видит в розовом свете. А ведь как она хотела верить ему…

Но возможно ли, что Брэндон любит ее? Нет, она не могла в это поверить. Как и не была уверена, что рискнет полюбить его в ответ.

Брэндон легонько постучал в палату мистера Винтерса. Он надеялся, что Джил там. Кристи сообщила ему, что у мистера Винтерса был сердечный приступ, и Брэндон пожалел, что не пришел раньше, чтобы поддержать Джил. В последнее время он только и думал о том, как убедить ее сломать стену вокруг своего сердца и впустить его. Он любил ее.

— Войдите, — раздался голос Джил.

Брэндон толкнул дверь и вошел. Джил сидела рядом с пустой кроватью. Он увидел круги у нее под глазами, бледные щеки, спутанные волосы, наспех затянутые в конский хвост. Она встала, когда увидела его, сжав руки в кулаки.

Пустая кровать.

О, нет! Он бросился к ней и обнял.

— Он…

Джил высвободилась, потом улыбнулась.

— Нет, с ним все в порядке.

— А где же он?

— У него берут анализы.

— А ты в порядке? — спросил Брэндон.

— Да. Ведь теперь я знаю, что он поправится.

— Так он поправится?

— С ним все будет хорошо, если он будет по-другому питаться, делать упражнения и худеть. Он все время ворчит по этому поводу.

— А почему ты сразу не позвонила мне? — спросил он, протягивая руку, чтобы погладить ее по щеке. — Мне жаль, что я не был здесь вчера.

Она глубоко вздохнула и отошла.

— Не хотела беспокоить тебя.

— Ты считаешь это беспокойством? Ты действительно так думаешь? По крайней мере, я мог присмотреть за Зоей.

— С Зоей мне помогла Мел, моя сотрудница, — объяснила Джил. — Кроме того, мне было… неудобно просить тебя о помощи.

У него заболело в груди. Она отгораживалась от него, и от этого было чертовски больно.

— Ты такая упрямая! Почему ты воздвигаешь так много стен между нами? — воскликнул Брэндон и тут же пожалел о своих словах. Пытаться вразумить ее было пустой тратой времени. И он пришел сюда не для того, чтобы спорить: сейчас Джил как никогда необходимы покой и утешение.

Она вздернула подбородок.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Послушай, Джил, я знаю, почему ты не можешь вступить в романтические отношения со мной, но не понимаю, почему мы не можем быть просто друзьями. — Ему хотелось удержать ее в своей жизни любым способом.

Она ответила не сразу.

— Я не могу быть в дружеских отношениях с мужчиной, с которым целовалась. Кроме того, ты уверен, что тебе будет достаточно дружеских отношений?

Брэндон вспомнил их поцелуй, и по его телу сразу разлилось блаженное тепло.

— Ты хочешь сказать, что тебе не будет достаточно дружеских отношений?

— Что я хочу в укромном уголке своего сердца и что у меня действительно есть — две разные вещи.

— Стало быть, ты признаешь, что где-то в глубине души хочешь большего, нежели просто дружбы?

Джил покачала головой.

— Еще раз повторяю: что я хочу и что я имею — не одно и то же, Брэндон. Хотелось бы по-другому, но это так.

Ее слова убивали последнюю надежду.

— Итак, ты по-прежнему боишься рискнуть? Боишься поставить под удар свое сердце?

— Я не боюсь…

— Нет, боишься, и я это вижу. Но неужели ты не понимаешь, что я никогда не сделаю тебе больно? — Брэндон не стал говорить ей о своей любви, опасаясь, что она сочтет это лишь насмешкой.

Она смотрела на него в упор.

— Слов недостаточно, Брэндон. Я не думала, что Дуг когда-нибудь причинит мне боль, но он сделал это. А теперь я не могу рисковать и должна защитить себя.

Брэндону стало ужасно больно, но он взял себя в руки. Пусть он мечтатель, но он не мог так просто отступить.

— А ты представляешь, от чего отказываешься? — спросил он, сжимая ей руки. — Представляешь, сколько теряешь?

У нее в глазах заблестели слезы.

— Конечно, знаю. Но от этого ничего не изменится. Я боюсь того, чего боюсь, и точка. Прости.

Брэндон снова ощутил боль, которая как черный прилив заполняла его душу. Зачем он пошел по такому трудному и бесполезному для них обоих пути? Уж не глупец ли он?

Да, глупец, но еще и мужчина, который хотел убедиться до того, как уйти, что его любовь тщетна. И достаточно сообразительный, чтобы понять, когда надо исчезнуть.

Осталось лишь смириться с тем, что Джил никогда не полюбит его, как бы сильно он ее ни любил. Она сделала свой выбор, и он должен принять его.

Брэндон отпустил ее маленькие, мягкие руки, словно разрывая невидимую нить. Он уйдет ради Джил. Она так пожелала, хотя осознание этого не успокаивало ноющую боль в его сердце.

Джил охватило чувство безнадежности и потери. Ах, как же ей хотелось упасть в объятия Брэндона и получить то, что он предлагал! Но неизлечимая рана в сердце не давала ей сделать этого. И еще одно: ей очень хотелось доверять Брэндону, но она не должна забывать, что он может использовать ее и в корыстных целях.

Она очень боялась как любить его, так и потерять.

Джил любовалась его глазами и темными волнистыми волосами. Ее глубоко трогала его забота о ней. Он был хорошим человеком, а также прекрасным отцом.

Она мечтала о том, чтобы он был здесь, с нею, и помог бы в трудную минуту. И сейчас он стоял перед нею по своей собственной воле. Она должна что-нибудь сказать ему… Но что? Признаться в своих сомнениях и страхах было очень рискованно. Она не знала, что сказать, но надо было сделать выбор, пока Брэндон не ушел.

Она не успела выдавить ни слова, как он произнес:

— Ничего не поделаешь. Я лучше пойду. — И направился к двери.

Ее охватила паника. Думай, думай!..

— Брэндон, подожди…

Он обернулся.

— Да? — спросил Брэндон.

Это был ее шанс. Она должна была сказать ему правду.

Но, к сожалению, Джил не знала правды, у нее не было времени обуздать мучительные страхи и все обдумать. А тут еще и болезнь отца. Она открыла рот, чтобы попросить его остаться, но слова замерли на языке. Разве сейчас подходящее время, чтобы принимать такое важное решение, которое будет иметь последствия не только для них, но и для Зои и Кристи?

Нет, она подождет, пока успокоится, чтобы решить, давать ли Брэндону власть над ее сердцем или нет.

— Спасибо, что пришел, — выдавила она. — Я… ценю твою заботу.

— Не за что. Дай знать, если тебе нужно помочь с Зоей.

И он ушел, оставив Джил одну. Смешно. Она ведь именно этого и добивалась. Тогда почему же ей так больно? Почему кажется, будто он забрал с собой ее сердце? И она никогда не будет снова счастливой?

Она села и опустила голову. Не сделала ли она огромную ошибку?