Маленький грязный секрет

Глава 23

– Маш, Машенька… Давай, малыш, просыпайся.

Иван… Прислушалась к себе. Мне так хорошо было! Я в кои веки расслабилась. В теле поселилась легкость, будто… О, господи! Воспоминания обрушились на меня как июньский дождь. Как фонтан воды из той самой трубы.

– М-м-м? Который час? Я уснула? – Засуетилась, чтобы скрыть неловкость. И только подскочив, поняла, что до сих пор голая. В ужасе прижала к груди одеяло. Нет, Иван говорил, конечно, что я красивая, но, думаю, он просто меня подбадривал, и верить этому совершенно не стоило.

– Уснула. Уже девятый. А нам еще вещи собирать. Так что поторопись.

– В кухне, что ли? Да я сама все сделаю, Вань. Правда. Вот с утра и начну. У меня как раз только в одиннадцать первый урок. Успею.

– А как ты собираешься жить без воды? Сантехник, я узнал, приедет только завтра.

Сердце сладко заныло. Потому что это был отличный повод согласиться поехать с ним.

– Ну не знаю.

– Слушай, пожалей меня, а? Я ведь переживать буду, как ты тут, что? Дом наверняка аварийный, раз такая фигня случается.

– Ты перегибаешь, – возмутилась я. – Просто трубу прорвало.

– Вот именно. А что прорвет следующим? И как ты будешь с этим справляться, если меня рядом не окажется? А если потолок на голову рухнет? Или газ рванет? В этих муравейниках чего только не случается. Все, Маш, давай. Не спорь.

– Как-то это неправильно.

– Почему? Что тебя волнует? Если ты беспокоишься за свою девичью честь…

– Ты серьезно? – пролепетала я, страшно покраснев. Издевался он, что ли? Ну какая, блин, честь? После всего. После того, как я буквально час назад сама на него набросилась, хотя обещала, что этого больше в жизни не повторится!

– Обещаю, что не буду приставать. А вот ты, если надо, Маш, пожалуйста. Сколько хочешь. Только скажи, когда захочется. Это ж такое дело…

– Перестань, – прошептала я, прижимая к щекам ладони. Звучало так, будто я озабоченная какая-то. А он – благородный рыцарь!

– Просто хочется, чтобы ты поняла – как раньше не будет, Маш, слышишь? Конечно, ясно, почему ты мне не веришь. Я себя как скотина вел. Теперь-то я это понимаю, что изначально все сделал неправильно. Что ты заслуживаешь совсем другого. А тогда так крышу от тебя рвало, что…

А теперь не рвет? Ну точно. Дело в этом. Еще «красивая» говорит. Ага! Ври кому-нибудь другому… Хотя если вспомнить, что он был ко мне неравнодушен еще при жизни Игоря, можно предположить, что чувства Ивана ко мне были настоящими. Что его манила именно я, а не грех. И тогда у нас, наверное, что-то могло выйти? Эта робкая мысль занимала меня все чаще.

– Ладно. Сейчас соберу вещи на пару дней.

– Да бери больше. Маш, там сейчас сирень начинает цвести. Яблони. Красота. К тому же за тобой присмотр будет. Ведь шесть месяцев уже. Дальше будет тяжелее. Изведусь.

Покровский зашел со спины и положил руки мне на животик. Ладони у него были большие, рабочие… Одна запросто могла накрыть небольшой холмик, обе же накрывали даже бока. Маленькая трепыхнулась.

– Вот тут, Вань…

– Тщ-щ-щ. Я слышу.

Постояли еще, растягивая этот момент. Я чуть повернула голову. Покровский коснулся моего лба виском. Показалось, что в его глазах черных мелькнули слезы.

– Черт, старею. Вон, каким стал сентиментальным, – криво улыбнулся.

– Я тоже сейчас частенько плачу от счастья, – сглотнув собравшийся в горле ком, заставила себя от него отлепиться. Потому как, если мы планировали попасть в деревню до ночи, нужно было поторапливаться.

В большую дорожную сумку полетело белье.

– А ты никогда не хотел еще детей? Ну, после Игоря…

– Скорее я об этом не задумывался. Игорь у меня был слишком ранним. Поэтому когда он подрос, нам с Мариной хотелось пожить для себя. А потом ее не стало, ну и как-то этот вопрос отпал.

– Почему? Ты же молодой был. И женщины у тебя не переводились.

Тут я осеклась. Потому что уж слишком ревниво это прозвучало. Наклонилась, яростно дернув молнию.

– И меня это вполне устраивало. Круто же. Бери любую.

– А сейчас? Как у тебя с этим? Мне надо о чем-то знать?

– Например?

– У тебя кто-то есть? – Я со слезами на глазах осмотрелась, ничего ли не забыла? Вздохнула. Сжала кулаки, страшно на себя досадуя. И не дав ему и слова вставить, закончила: – Впрочем, меня это не касается!

– Ну да, – хмыкнул Покровский, но развивать тему не стал. А мне, блин, хотелось его послушать. Просто что-то внутри, может, гордость, хотя, казалось бы, откуда бы ей взяться, не позволила и дальше его пытать. Но скорее – страх. Узнать, что он с кем-то встречается, когда я такой возможности не имею. Такой вот идиотский парадокс. Когда у меня был Пашка, смириться с его бабами было легче. Я вообще старалась о них не думать. Да только вряд ли такая тактика возможна, если мы станем жить вместе. К тому же у меня обострен нюх. И если он придет от другой, я это непременно учую. И меня просто стошнит!

В итоге я так накрутила себя подобными мыслями, что чуть снова не разревелась.

– Маш…

– М-м-м?

– У меня не было никого. С тех пор как мы вместе. Никого, слышишь? Ты все. Неужели не поняла еще? Да в жизни я не стал бы к тебе лезть, если бы мог со своей к тебе тягой справиться.

– Да ты просто ничего не соображал, – фыркнула я сквозь слезы.

– Когда?

– В наш первый раз.

– Алкоголь раскрепостил, это правда. Но лишь потому, что я в последнее время только об этом и мечтал.

– Мечтал меня выебать?

Покровский сжал сильней на руле пальцы и, не отрывая затылка от подголовника, повернулся ко мне.

– Быть с тобой мечтал. Ну и выебать, конечно, грязный твой рот, – растянул губы в кривой ухмылке.

Я прикрыла глаза. Тело вновь наливалось жаром.

– В деревне сплетен, наверное… – шепнула я.

– Ага. Ставки делают на то, чем это все закончится.

– Давай пока не будем торопиться. Давай посмотрим, как будет. Вдруг это окажется совсем не так, как ты себе представлял?

– Например? – выгнул бровь Иван.

– Ну… Из наших отношений ушла пикантность ситуации. А она, согласись, заводила.

– Маш… Черт, ты ведь так ни хрена и не поняла, да? Ну… – Иван задумчиво потер бровь большим пальцем. – Это моя вина. Твое недоверие вполне объяснимо. Я тебе, наверное, старым извращенцем кажусь?

– Ну какой ты старый?

– То есть, по поводу извращенца возражений у тебя нет?

Я вспыхнула. Малышка в животе завозилась. Я осторожно погладила вибрирующее местечко. Утешая кроху – тише, тише…

– Мне все нравилось, – прошептала я. – Кроме тех моментов, когда ты уходил, сгорая со стыда. Унизительно было это. А не то, что мы вытворяли… и как.

Мы уже съехали с трассы на ведущую в деревню дорогу, но теперь Иван свернул и с нее. Медленно съехал на обочину. Остановился.

– Вот прям все? – тихо уточнил он, разгоняя мое сердце до запредельной скорости.

– Да. – Прежде чем ответить, мне пришлось смочить пересохшие губы языком.

– Это меньшее из того, что я хотел.

– А чего ты не сделал?

– Я не сделал тебя своей. Не забрал, хотя понимал, что Игорь тебя не стоит. Да просто не мог он оценить тебя по достоинству.

– Может быть, потому что у меня их и нет? Достоинств…

– Глупость. Я не знаю, Маш, каким хреном я думал. И куда меня несло. Просто смотрел, как ты к нему относишься, как заботишься, бережешь… Сколько тепла в тебе нерастраченного и совершенно ему не нужного, что меня пробивало. И хотелось, чтобы в моей жизни…

– Что?

– Рядом был такой человек. Знала бы ты, сколько раз я про себя повторял – вот если бы не Игорь… Получается, я сам на него беду и накликал. Как, думаешь, мне с этой мыслью живется?

– Ой, дура-а-ак. Ты же не желал ему смерти!

– Не желал. Но, а вдруг вселенная вняла моим желаниям таким изощренным способом? Ты во мне его ищешь?

Это был настолько неожиданный для меня вопрос, что я даже открыла рот. А потом от души засмеялась.

– Нет. Да нет. Ты что? Вы и не похожи даже. К тому же…

– Что?

– Я никогда его не любила, Вань. Может, Игорь это чувствовал, потому и гулял.

– Ты знала? – занервничал Покровский. Нерв на его щеке дернулся.

– Нет. Уже потом добрые люди рассказали. А ты, выходит, знал.

– Зачем же ты за него пошла? – проигнорировав мой упрек, Иван продолжал пытать меня на тему того, что для него самого было важно. Стало ужасно обидно. Ведь в его глазах я тоже, выходит, выглядела полной дурочкой. А раз так, что мне уже было терять? Рассказала, как есть:

– От безнадеги, наверное. У мужчин я не пользовалась особенной популярностью, а Игорь был очень настойчив. И потом возраст, а я все одна… Хоть на стену лезь. Хотелось банального бабьего счастья. Завтраки кому-то готовить. С работы встречать. Засыпать не одной. И ребенка хотелось очень… – рука машинально опустилась на маленький животик. – В общем, немудреные у меня были мотивы.

– Немудреные? Маш, да любой нормальный мужик за это бы все отдал. Он дурень малой. Бестолковый… был.

– Это моя ошибка. Не нужно было искать глубины там, где ее не могло быть априори. В силу возраста и самых разных причин.

Мимо протарахтела груженая под завязку фура. А за ней – древний синий жигуль. Покровский выругался.

– Все хотела спросить, почему ты не пытался его отговорить от брака со мной? Вряд ли ты такой видел свою невестку.

– Да я вообще ее никак не видел, Маш. У него же молоко на губах не обсохло. А ты… Думал, что с тобой он остепенится.

– Потому что я – училка? Не оправдались твои надежды, выходит.

– Что уж теперь? Лучше скажи, получается, ты вообще никогда не любила?

– Почему? Еще как… В мои тринадцать.

– И что?

– Ничего. Он намного старше был. И естественно, на таких писюх, как я, не смотрел.

Было так странно признаваться ему в своих чувствах. Да, еще совсем девичьих, но оттого не менее острых и болезненных.

– А потом…

– А потом ты и сам знаешь.

– Не знаю, Маш. У тебя ко мне что? Давай уж, раз начистоту начали.

– А ты как бы хотел? Чтобы я к тебе… что?

– Все то, что ты сказала, – голос Покровского совершенно осип.

– Я так и останусь твой невесткой в прошлом. И то, как у нас началось, никуда не денется. А вот то, что обостряло до предела эмоции, все же уйдет, – высказала я свой самый большой страх.

– Ну что уйдет? Глупости какие…

– Порочная страсть больше не будет порочной. То, что было для тебя запретным удовольствием, станет обыденностью…

– А если я именно этого и хочу? В моем возрасте, Маш, уже покоя хочется. Как ты там говорила? Банального бабьего счастья? Не слишком-то оно отличается от мужского.

Я не знала, верить ему или нет. Но в этой ситуации, наверное, и не было никаких гарантий.

– Ты мог бы жениться на более подходящей тебе женщине.

– Не невестке – ты имеешь в виду?

– Да нет же! Я не об этом сейчас. У тебя всегда были очень красивые бабы, а я…

– Да блядь! Маш, я кроме тебя никого не вижу, как ты не поймешь? – Иван с ожесточением ударил ладонями по рулю.

Мамочки… Он впервые это говорил. То есть вообще в первый раз, да. И так убедительно он на меня не рычал, что сердце затрепыхалось в тесном пространстве между маткой и горлом. Я несколько раз сглотнула в безуспешной попытке его присмирить.

– Тогда почему сегодня ты… Ну… – я облизала губы. – Не стал со мной… Не занялся со мной любовью?

– Мария! Да я так тебе отлизал, что у меня до сих пор челюсть сводит.

Я шокированно икнула.

– О господи! – задыхаясь от смеха вперемешку со жгучим стыдом, спрятала лицо в ладонях. – Может, я ошиблась. Может, порок из наших отношений никуда не денется…

– Даже не сомневайся, – хмыкнул Покровский.

– И все же… Почему ты…

– Я дал обет. Как это по-вашему? Аскеза? Так вот, считай, я взял аскезу. Чтобы малышка родилась здоровой.

Он иногда меня поражал. Вот правда. Той трешовой путаницей, что в его умной голове случилась. Если честно, я даже немного побаивалась уточнять, что он пообещал. Но уточнить надо было.

– И в чем же… гм… именно твоя аскеза заключается?

– Я буду воздерживаться.

– От секса?

– От секса с тобой, – подчеркнул Покровский.

– В смысле? Ты собираешься с кем-то другим трахаться? – изумилась я. Если честно, он так меня огорошил, что даже ревности не возникло, только изумление, да. Я не знала, плакать мне или смеяться.

– Ну что за бред? Просто от секса с кем угодно мне отказаться легко. А аскеза предполагает серьезное самоограничение.

– Ясно, – я все же не смогла скрыть веселья в голосе. Покровский искоса на меня зыркнул, видно, и сам уже сомневаясь в том, что оно того стоило, но поскольку отступать от своих же слов было не по-мужски, уперся рогом:

– Ты не переживай. На тебе это не отразится.

– Я поняла, что могу обращаться к тебе в любой момент.

– Вот именно.

В этом месте не рассмеяться было попросту невозможно. Я и засмеялась. В голос.