Майор Кошмар и Кофейное чудо

Год спустя: страсть и смех

Мила

Прошел год с той безумной ночи, когда мы с Лешкой признались друг другу в любви, заполнив его квартиру страстью, от которой стены, кажется, до сих пор дрожат.

Теперь мы женаты – три месяца назад сыграли свадьбу, скромную, но с моими любимыми булочками с корицей и дурацкими подколами от Петрова, который все еще считает, что я для Седова «спецагент с сюрпризом».

Я на шестом месяце беременности, живот округлился, грудь стала тяжелее, а Лешка, мой майор, мой муж, смотрит на меня так, будто я восьмое чудо света, хотя ворчит, что я слишком увлекаюсь сладким «для двоих». Но я вижу в его синих глазах огонь – он хочет меня так же сильно, как в ту первую ночь, и, черт возьми, я хочу его не меньше.

Утро началось с полнейшего бардака – солнечный свет лился в окна, и я решила испечь торт, «для настроения», как я сказала, хотя на самом деле просто хотела занять руки, чтобы не думать о том, как Лешка в одних боксерах сидит на кухне и пьет кофе, глядя на меня своими голодными глазами.

Я надела его растянутую футболку – без белья, потому что жарко, и все эти лифчики с трусами давят на мой беременный живот, – и потянулась за мукой на верхнюю полку. И тут, конечно, банка выскользнула из рук, как в дурацком фильме, рухнула на пол, и белое облако взлетело вверх, осыпав меня с ног до головы.

Я стояла, кашляя, вся в муке – лицо, волосы, футболка, даже живот торчал, как снежный холмик, а внутри меня маленький Седов, видимо, решил, что это отличный повод устроить маме цирк.

– Леша, где ты был, черт тебя дери?! – завопила я, отряхиваясь, но только размазала муку по себе, превращаясь в ходячий пирог. – Это твой ребенок сделал меня такой неловкой, я же теперь как слон в посудной лавке!

Он засмеялся – громко, хрипло, чуть не пролив свой кофе, и подошел ко мне, вытирая слезы от смеха. Его синие глаза блестели, как озера под солнцем, и я, хоть и злилась, не могла не растаять от этого звука – его смех всегда был моей слабостью.

– Мила, ты как призрак из пекарни! – хмыкнул он, хватая меня за талию. – Теперь мне тебя отмывать?

Я хотела огрызнуться, но его руки, горячие и сильные, притянули меня к нему, и я почувствовала, как его тепло пробивает меня насквозь. Моя грудь, полная и тяжелая от беременности, прижалась к его голому торсу, соски затвердели, проступая сквозь ткань, а его бедра – черт, эти голые бедра под задравшейся футболкой – коснулись его, и я тихо ахнула. В его взгляде вспыхнул тот самый огонь, который я обожала, и он шепнул хрипло, от чего у меня внутри все сжалось:

– А я хочу тебя прямо сейчас, пышка.

Он медленно стянул с меня футболку, мука осыпалась на пол, обнажая мое тело – тяжелые груди с темными, набухшими сосками, округлый живот, где шевелился наш малыш, и мою киску, уже влажную. Я задрожала, чувствуя, как его взгляд пожирает меня.

– Лешка… ты неисправим…

Но не отстранилась – я хотела его так сильно, что чувствовала как текла. Он подхватил меня под бедра – нежно, но с той настойчивостью, которую я обожала, – и усадил на кухонный стол, раздвигая ноги.

Его дыхание обожгло кожу, и я застонала, когда он опустился между моих ног, приблизив губы к киске. Его язык коснулся меня – медленно, мучительно нежно, скользнул по половым губам, дразня клитор, и я чуть не взвыла от удовольствия.

– М-м-м… Леша… да… продолжай… еще…

Мой голос дрожал, ноги подрагивали, а он лизал меня с каким-то благоговением, смакуя каждый миллиметр, каждую каплю, что я ему отдавала. Вот язык проник чуть дальше, закружил внутри, и я вцепилась в его волосы, толкая глубже, чувствуя, как жар растекается по всему телу.

Первый был мягким, как теплая волна – я выгнулась на столе, застонала долго, протяжно, и мое тело содрогнулось, отдавая ему сладость, которую он принял с жадностью. Леша тихо рычал, слизывая все до последней капли, пока я не обмякла, тяжело дыша, с горящими щеками.

– Садись ко мне, хочу тебя ближе, – прошептал муж, голос – низкий, хриплый – заставил мое сердце подпрыгнуть.

Он лег на пол прямо среди муки, и я, с учащенным дыханием, слезла со стола, скинула футболку окончательно – черт с ней, с мукой, мне было все равно. Осторожно опустилась на его лицо, промежностью к его губам, и он обхватил мои бедра, притянул к себе, снова касаясь меня языком – медленно, нежно, смакуя каждый миллиметр.

Я двигалась над ним плавно, чувствуя, как груди колышутся, как живот слегка дрожит от его ласк, и стонала, не сдерживаясь.

– Леша… боже мой… так хорошо… я… я снова… а-а-а-а… я снова кончаю…

Второй оргазм был ярче, как вспышка – я застонала громче, сжала его голову бедрами, тело затрепетало, отдавая ему еще больше. Он принимал меня, не торопясь, язык кружил по клитору, проникал внутрь, и я чуть не потеряла сознание от наслаждения.

Откинулась назад, задыхаясь, чувствуя, как пот стекает по спине, смешиваясь с мукой, но мне было плевать – я была его, а он мой, и это было лучшее, что я могла себе представить.

– Теперь ты моя, – выдохнул он, помогая мне спуститься ниже. Я развернулась, устраиваясь в обратной позе наездницы – моя киска потерлась о его член, уже твердый, горячий, готовый для меня. Я медленно опустилась на него, принимая целиком, и застонала, чувствуя, как он растягивает меня, заполняет до предела.

– А-а-а… Леша… такой большой… а-а-а… какой же он огромный…

Начала двигаться – плавно, поднимаясь и опускаясь, чувствуя каждый его сантиметр внутри себя. Рука скользнула к основанию члена, нежно лаская яички, перебирая пальцами, и он застонал, теряя голову от моих движений. Руки Алексея легли на мои бедра, сжимая их, направляли меня, а он хрипел, будто задыхался от кайфа.

– Мила… о-о-о… ты… я не могу… ты сводишь меня с ума! Мила… м-м-м…

Я двигалась ему навстречу, медленно, глубоко, наши тела соединялись в ритме, который сводил с ума. Я касалась его, усиливала удовольствие, яйца были мокрые от моих соков, чувствуя, как он напрягается подо мной, как его дыхание становится рваным. Он дошел до предела и начал изливаться в меня с низким рыком.

– Да, малышка, да, вот так… кончаю… Мил… кончаю…

Теплая сперма заполнила воагалище, и я сжалась вокруг него, кончая вместе с ним, пульсируя, с громкими стонами, которые эхом разносились по кухне.

– А-а-а… да-а-а…

Я сжимала свою грудь, пощипывая соски, терлась клитором о него, продлевая наш оргазм, пока мы оба не задрожали от переполняющего наслаждения.

Леша аккуратно снял меня со своего члена, притянул к себе, укладывая рядом на пол среди муки, и я уткнулась в его шею, чувствуя, как его губы целуют меня – нежно, жадно, с той любовью, которую я обожала.

– Ты моя, малышка, – прошептал он, обнимая меня так крепко, что я чувствовала каждый удар его сердца. – Даже в муке ты прекрасна.

– А ты мой, Лешка, – улыбнулась я, чувствуя, как тепло его спермы течет по моим бедрам, смешиваясь с мукой на коже. – Люблю тебя, даже когда ты меня на кухне соблазняешь, как какой-то ненормальный.

Он усмехнулся, положил руку на мой живот, где шевелился наш малыш, и я почувствовала, как его пальцы нежно поглаживают меня:

– Люблю тебя, пышка. И малыша тоже. Ты – мое все, слышишь? Моя жена, моя страсть, моя жизнь.

Я засмеялась – тихо, тепло, уткнувшись в его плечо.

Мы лежали, потные, испачканные мукой, с мукой в волосах и на коже, но счастливые, как никогда. Солнечные лучи падали на нас через окно, и я знала: это наша жизнь – полная страсти, смеха и любви, которая горит ярче любого огня.

Лешка был моим кошмаром, моим спасением, моим всем, и я была готова прожить с ним тысячу таких утр – с мукой, с тортами, с его руками на моем теле и его голосом, шепчущим, что я его.

Навсегда.