Мечта из прошлого

Глава 14

Перед отъездом Гастон, отослав куда-то сестру Тибо, долго беседовал с Роксаной наедине. Когда Валентина увидела его после этой длительной конфиденциальной беседы с пациенткой, которая ему ничего не платила, он выглядел необычно угрюмым и озабоченным. Но, поднявшись после его отъезда проведать Роксану, она нашла ее бодро расхаживающей по комнате, в отличие от доктора, в хорошем расположении духа, и только глаза ее странно блеснули, когда она подняла их на вошедшую подругу.

— Здравствуй, дорогая, — приветствовала она ее своим хрипловатым голосом, который иногда звучал очень музыкально. — Итак, Гастон уехал, и ты пребываешь по этому поводу в тоске! Он рассказал мне о ваших планах на будущее. Ты собираешься выйти за него замуж и жить с ним в счастье и любви! Ну что ж, дай Бог, чтобы так оно и было. Но мое знание мужчин не позволяет мне питать слишком больших надежд на твой счет. Однако тебе так мало было надо, когда ты считала себя влюбленной в Ричарда, что удовольствуешься и теми крохами, которые тебе перепадут! К тому же тебе ведь двадцать шесть, верно? А время бежит!

— А тебе тридцать два, — не удержалась Валентина, невольно опускаясь так низко, чтобы напомнить Роксане о ее возрасте. Вероятно, виной тому была ненависть, с которой подруга, все еще немощная и больная, все еще изучающе смотрела на нее, и тревожное опасение, что Гастон выложил Роксане все без лишних церемоний.

А ведь Валентина должна была радоваться — значит, мужчина, которого она любит, счел нужным объявить всему миру, что она принадлежит ему и что он собирается жениться на ней.

— Да, мне тридцать два, — ответила Роксана, с удовлетворением разглядывая в зеркале свое искусно накрашенное лицо и прелестный халатик той расцветки, которая ей всегда шла. — Но я бы не сказала, что совсем уж никуда не гожусь, как ты думаешь, а? На мне еще рано ставить крест. Ричард стал наведываться ко мне гораздо чаще, чем сразу после обморока, а ведь Ричард большой ценитель женской красоты, и я склонна отнести это на мой счет, что вселяет в меня в моменты уныния чувство уверенности.

Валентина решила, что пришло время сделать ей предложение, которое они обсудили с Гастоном.

— Не знаю, что ты собираешься делать, когда поправишься, — начала она, — но уверена, ты понимаешь, что Ричард помолвлен и ты не можешь оставаться здесь.

— Ах, об этом не беспокойся, — небрежно бросила в ответ Роксана, продолжая рассматривать себя в зеркале. — Ричард собирается обеспечить меня денежными средствами, и тогда я смогу поселиться где угодно. — Она подправила косметическим карандашом бровь. — На юге Франции… где угодно!

— Но у тебя нет никаких прав на Ричарда. — «Более того, — с горечью подумала Валентина, — ты, по существу, загубила ему жизнь, а теперь принимаешь его благотворительность так, как будто он чем-то тебе обязан».

— Вот как? — Роксана взглянула на подругу через плечо, на ее алых губах играла издевательская улыбка. — Все зависит от того, что ты понимаешь под словами «иметь право на Ричарда». Эта дурочка, с которой он помолвлен, никогда не сделает его счастливым. У нее на него нет никаких прав, она не достойна даже уважения, потому что выходит за него замуж из-за денег. А мать всячески толкает ее на это!

— Думаю, ты не права, — спокойно возразила Валентина. — Ее мать очень милая женщина, а Дана поразительно красива. Многие богатые мужчины почтут за счастье жениться на ней.

— Многие богатые мужчины почли бы за счастье жениться на мне, когда мне было столько же лет, сколько сейчас ей, — зло бросила Роксана. — Я была куда красивее ее и к тому же поражала не только внешностью. Я обладала столькими притягательными свойствами, что мужчина, любивший меня, когда я была молода, по-прежнему находится под их впечатлением, даже когда я утратила свою молодость.

Валентина, нервно ходя по комнате, взволнованно подумала — недоумевая, почему она вдруг так разволновалась, — что это всего лишь односторонний взгляд на вещи, всего лишь одно из объяснений щедрости Ричарда, готового осыпать свою старую любовь благодеяниями.

Она на многие годы превратила жизнь Ричарда в пытку, а он готов окружить ее комфортом до конца дней?!

— Мы с Гастоном думали… думали о коттедже, — заговорила Валентина, останавливаясь возле Роксаны. — Мы подумали, что, может быть, ты захочешь пожить в нем, в Даффи будет помогать тебе, конечно, если согласится. Домик в полном твоем распоряжении, ты можешь переехать туда в любое время.

— Благодарю тебя, дорогая, — томно процедила Роксана, закурила сигарету и стала наблюдать за плывущими к потолку колечками дыма. Потом она перевела взгляд на Валентину. В глазах ее опять вспыхнули подозрительные огоньки. — Ты исключительно щедра ко мне, моя милая, но в данный момент я не могу принять твое предложение, потому что еще не задумывалась о своих дальнейших передвижениях. Это очень мило со стороны Гастона — согласиться с тобой… и как это очаровательно, по-семейному звучит: «Мы с Гастоном думали…» Вы, похоже, успели о многом вместе подумать, а я-то и представления не имела, что вы так хорошо узнали друг друга!

Несмотря на мягкость тона, в голосе Роксаны прозвучали нотки, которые насторожили Валентину. Она поспешила оправдаться:

— Думаю, что ты знаешь о моей первой встрече с Гастоном на приеме у Ричарда. Мы пока что не очень хорошо узнали друг друга…

— Тогда проявляй осторожность, моя дорогая… Будь начеку! — Глаза Роксаны опять подозрительно сверкнули. — Даже когда хорошо знаешь мужчину, нельзя доверять ему. А уж если ты недостаточно его знаешь… — Она пожала плечами. — Ну, это значит, что можно накликать на себя беду. Но, разумеется, дело твое.

Роксана шла на поправку не по дням, а по часам. Ее бледность уменьшилась, щеки округлились… морщины, как по волшебству, разгладились, она больше не выглядела изможденной. Даже без макияжа она казалась не старше своих лет. А накрасившись, превращалась в прежнюю Роксану… неотразимую, ослепительную.

Ричард каждый день проводил с ней по многу часов, выносил ее на террасу, хотя теперь она окрепла настолько, что вполне могла выйти туда сама и даже дойти вместе со всеми до пляжа, где они купались и загорали.

Ричард запретил ей даже думать о купании, и поэтому она сидела на пляже под зонтиком, пока вся компания плескалась в воде, и безмятежно улыбалась им, когда они возвращались к ней. Ричард бросался на песок у ее ног и озабоченно спрашивал, как она себя чувствует, не слишком ли печет солнце, достаточно ли защищенное от ветра место они выбрали и удобно ли лежат подушки ее пляжного кресла, не нужно ли их поправить.

Ричард заботился о том, чтобы восстановить ее силы и вновь поставить на ноги, расспрашивая сестру Тибо о наиболее быстрых и верных методах лечения болезни, и расписывал их для ее пациентки на каждый день, что слегка забавляло сиделку… хотя, поскольку вреда от этого не было, она не спорила.

Роксану не оставляли, как прежде, одну или только в обществе сестры Тибо. Она теперь была на положении почетной гостьи Бледонс-Рока (а Дана Йоргенсен и ее мать, похоже, превратились в рядовых гостей), ей уделялось особое внимание, и прилагались все усилия к тому, чтобы развлечь ее. Ричард сам отбирал для нее книги, за столом заводил разговор о том, что могло бы ее заинтересовать. Он готовил для нее особые коктейли из шампанского (с разрешения сестры Тибо) и посылал за деликатесами, которые она обожала. И если черную икру и копченого лосося нельзя было купить поблизости, их доставляли откуда-то издалека. Возле нее всегда стояла огромная корзина с фруктами, которые она очень любила.

Ричард заметил, что гардероб ее скуден, и, связавшись с ее прежним портным в Лондоне, заказал множество новых туалетов. Так как ее мерки не очень изменились, обновки пришлись впору и явно были ей к лицу. По вечерам она блистала в таких туалетах, что затмевала Дану и отодвигала на второй план Валентину. Ричард отвез ее даже в местный салон красоты — недавно открывшийся филиал знаменитого лондонского, после посещения которого она преобразилась в прежнюю Роксану и выглядела как десять лет назад.

После обеда Ричард катал ее на машине, иногда вместе с кем-нибудь еще. На закате он обычно сидел рядом с ней на террасе, где все собирались и пили аперитив. А после ужина играл с ней в шахматы или в карты. Он намеревался установить специально для нее телевизор, так как сам не был любителем смотреть его. А когда ей пора было ложиться спать, относил ее на руках наверх и, как только сестра давала ему знать, что он может войти, снова входил в комнату, чтобы пожелать ей, томно полулежащей на подушках, доброй ночи.

А в это время этажом ниже Дана Йоргенсен обычно нервно мерила шагами террасу или гостиную — в зависимости от капризов погоды, — и вид у нее был такой, как будто она уже приняла решение и только ждала удобного случая, чтобы сообщить его Ричарду.

Она сделала это однажды после вечером, когда все остальные легли спать, а утром черный лимузин Ричарда появился у крыльца. В багажник сложили вещи миссис и мисс Йоргенсен — во всяком случае, все те, которые туда поместились, остальные же должны были быть привезены позже.

Весьма официально попрощавшись и не оглянувшись на покидаемый без всякого сожаления дом, обе гостьи сели в машину, и Ричард, галантно вызвавшийся подвезти их до ближайшей железнодорожной станции, завел мотор.

Ошеломленная, Валентина все еще стояла в холле, когда из двери, ведущей в кухню, вышла Даффи и, многозначительно посмотрев на нее, сказала:

— Может быть, я говорю что-то не так, но лучше бы ваша тетушка не умерла так рано — я вообще не хотела бы ее смерти, бедняжки! — и не оставила вам своего коттеджа. Потому что, если бы у вас не было коттеджа, вы бы никого в нем не приютили, верно? И не привезли бы сюда… и мисс Роксана вообще никогда не вернулась бы в Бледонс-Рок.

В это время Роксана легко спустилась с лестницы, одетая в белый полотняный сарафан с приколотым к полуобнаженному, чуть загорелому плечу цветком только что сорванной гардении, который ей прислали на подносе вместе с завтраком. В руках у нее была корзинка для рукоделия, а под мышкой — книга. Она подошла к ним, благоухая дорогими, только что купленными духами, и улыбнулась с видом Клеопатры, отвоевавшей своего Антония. Что и говорить, он принадлежал ей целиком и полностью.

— Значит, они уехали? — с величайшим удовлетворением произнесла она. — Как говорится: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним», верно? Когда они приехали сюда, я была тут посторонней… Можно сказать, последней в списке! Но Ричард вернется со станции и, думаю, кое-что всем вам объявит. — В число «всех» входили дворецкий и его жена, две горничные, а также Валентина и миссис Даффи. После того как бокалы были наконец наполнены шампанским, их попросили cобраться в библиотеке. Ричард поднял свой бокал и предложил выпить за него и… Роксану.

— Наконец я могу объявить о том, о чем мечтал еще много лет назад, — начал он. — Мисс Бледон… — Его глаза отыскали Роксану и остановились на ней с таким обожанием, что Валентине стало ясно: он так и не излечился от безрассудной любви к шестнадцатилетней девочке, которая покорила его с первого же взгляда. — Мисс Бледон, род которой владел этим особняком, в конце концов дала согласие выйти за меня замуж и сделала меня счастливейшим человеком на свете!

Он, без сомнения, был счастлив. Кто знает, была ли так же счастлива Роксана, но выглядела она довольной, как кошка у блюдца со сметаной. Более того, она торжествовала. Валентина это поняла по взгляду, который Роксана метнула на нее.

Валентина, пригубив шампанское, чуть не поперхнулась, возможно, потому, что один из пузырьков попал ей в нос, и она закашлялась. А миссис Даффи, не отказывавшая себе в удовольствии выпить бокал шампанского по случаю, подобному этому, поставила свой бокал на стол почти нетронутым и, сославшись на то, что у нее в духовке может подогреть суфле, попросила позволения уйти. Прежде чем выйти из библиотеки, она сказала, обращаясь к Ричарду:

— Желаю вам счастья, сэр… самого большого счастья на свете! А теперь, вы уж меня извините, мне надо пойти проверить духовку.

Когда она ушла, другие слуги торопливо допили свои бокалы и тоже разошлись по делам. Роксана томно откинулась на спинку кресла. Ричард прикурил для нее сигарету.

— Я тоже надеюсь, что вы будете счастливы, — сбивчиво проговорила Валентина. — Надеюсь, будете очень счастливы!

— Спасибо, — сухо улыбнулась ей Роксана. — Очень мило с твоей стороны, дорогая, очень мило! Мы с Ричардом уверены, что так оно и будет.

Она позволила ему поцеловать ей руку и с растроганным видом посмотрела на него таким долгим взглядом, что Валентине стало неловко, а потом заявила, что, поскольку они ждали этого момента так долго, они решили обвенчаться как можно скорее.

— Я достаточно окрепла, чтобы пройти под руку с Ричардом к алтарю в нашей милой деревенской церквушке. А потом он сразу же увезет меня в солнечные края, где у нас будет долгий, долгий медовый месяц. Не так ли, дорогой? — обратилась она к Ричарду.

— Да, да, радость моя, — с горячностью откликнулся Ричард. Он опять поцеловал ей руку и, прижимая ее к своей щеке, воскликнул: — Даже если мы уедем на целый год, никому до этого нет дела, кроме нас двоих, а когда мы возвратимся, ты будешь совершенно здорова!

— О, как это замечательно, не правда ли? — обратилась Роксана к Валентине. — Я буду совершенно здорова и ухаживать за мной станет муж!

Валентина механически пробормотала, что это действительно замечательно.

— Почему бы и вам с Гастоном не обручиться одновременно с нами? — предложила Роксана, не сводя насмешливых зеленых глаз с Валентины, охваченной противоречивыми чувствами. Услышанная новость отнюдь не привела ее в восхищение, но в то же время она испытала огромное облегчение. Отныне Роксана — это забота Ричарда, а не ее, Валентины. — А если вам такая идея не нравится, — продолжала Роксана, — то, по крайней мере, наметьте дату и дайте нам знать. Мы пришлем вам что-нибудь особенное в качестве свадебного подарка.

— Я… — замялась Валентина. — Мы пока не обсуждали сроки помолвки.

Роксана многозначительно улыбнулась ей:

— Тогда на твоем месте я бы сделала это, дорогая. Помнишь старую поговорку: «Гляди в оба, а не то поскользнешься»? Ты же не хочешь, чтобы такой подходящий жених, как Гастон, ускользнул от тебя, верно?

Вечером раздался телефонный звонок из Лондона. Валентина подошла к аппарату в библиотеке. Она была рада, что Гастон выбрал для звонка такой час, когда в библиотеке никого не было, но еще больше тому, что слышит его голос. Первые несколько секунд от волнения она лепетала что-то бессвязное.

— Как ты? — спросил он и более ровным тоном добавил: — Как Роксана?

Валентина поведала ему новость. Если он и удивился, то никак этого не показал, заметив только, что Ричард не стал долго ждать после того, как распростился с Даной Йоргенсен.

— Впрочем, это неплохо с любой точки зрения, — продолжал он. — Ричард уже много лет скитался по свету, как перекати-поле, а Роксана вряд ли выиграла от своей независимости. Возможно, они принесут друг другу настоящее счастье. По крайней мере, ее финансовые проблемы будут решены. Похоже, сундуки Ричарда бездонны. — Помолчав, он добавил: — Раз дело приняло такой оборот, я буду с тобой очень скоро. Хочу поздравить Ричарда… и, конечно, Роксану. Именно ее надо поздравить от всего сердца.

— Я соскучилась по тебе, — дрогнувшим голосом сказала Валентина. — Кажется, прошли годы с тех пор, как ты уехал.

— Дорогая! — Голос его был полон нежности. — А мне кажется, что прошли десятилетия с тех пор, как я видел тебя в последний раз. Но теперь у меня есть повод уехать отсюда раньше, чем я предполагал. А это, в свою очередь, значит, что мы сможем обвенчаться с тобой, когда захотим… вернее, когда ты будешь готова выйти за меня замуж!

— Роксана предложила обвенчаться одновременно. Но мне почему-то не нравится эта идея.

— И мне тоже. Мы будем сами по себе. И пригласим на свадьбу всего несколько друзей по своему выбору. Надеюсь, что к тому времени Ричард и Роксана уже укатят в свое свадебное путешествие.

— Они собираются растянуть медовый месяц очень надолго.

— Нам с тобой повезет, если мы уложимся в три недели. Ну а если ты рассчитывала на длинный медовый месяц, надо было выходить замуж за Ричарда, когда тебе представлялась такая возможность, а не за занятого лондонского врача, — поддразнил он ее. — Боюсь, не смогу доставить тебе столько же развлечений, сколько Ричард.

— Как ты можешь такое говорить! — рассердилась она.

— Радость моя, прости, — нежно сказал он и с тревогой добавил: — Береги себя, милая! Как жаль, что нас разделяет столько миль, но скоро я буду рядом с тобой.

Поднимаясь по лестнице к себе в комнату, Валентина ощущала, как счастье незримой пеленой окутало ее с головы до ног.