Мечта всей жизни!

Глава 25

Раскачиваясь на руках, я старалась обхватить ствол ногами или хотя бы дотянуться до одной из веток. Не выходило. Руки начали уставать, отчётливо пришло понимание: ещё пара минут в таком положении — и я спущусь. Правда, сколько частей меня долетит до земли и в каком состоянии, спрогнозировать трудно.

— Не бойтесь, — снова донеслось снизу. — Прыгайте, мы поймаем!

Поймаем. Ага. Мою нехилую тушку и мамонт-то с такой верхотуры ловить рискнёт разве что с большого перепоя.

Всё же отваживаюсь глянуть вниз.

Маленькие фигурки под деревом перестали мельтешить, а пять из них застыли аккурат подо мной, растянув полотнище наподобие того, в которое пеленали агрессивную белку. Ну уж нет! Связать себя я не позволю! По крайней мере постараюсь…

— Прыгайте, ткань не даст вам разбиться, — увещевал оратор.

Мда, ситуация неоднозначна. Доверять первым встречным не в Эличкиных правилах… Кого обманываем?!

А и прыгну. Можно подумать, у меня есть выбор.

Зажмурившись и подтянув колени к животу, я буркнула: «Держись, глазастик» и разжала руки.

Уже привычное ощущение свободного падения, нахальные ветки, активно хлещущие по уже и так изрядно от них пострадавшему телу, мгновенный испуг и в финале столкновение с туго спружинившей поверхностью. Подлетев на импровизированном батуте раза три, я наконец решилась раскрыть глаза и закрыть рот — и так охрипла за ночь от воплей, ещё и спасителей оглушу, вдруг обидятся.

— Гдерты, значит, — укутанная в плотное тёплое одеяло, перемазанная с ног до головы вонючей жидкостью, якобы обладающей феноменальными заживляющими свойствами, я сидела в окружении малоросликов и лениво потягивала горячий бульон из громадной расписной пиалы. Роспись радовала глаз, питьё согревало тело. Приветливые лица окружающих малышей грели душу. Замечательно. Даже царапины перестали саднить. — О дворфах вроде слышала, а про ваш народ не приходилось.

— Большая гостья не должна огорчаться — наш народ не очень большой, про него мало кто знает. Мы предпочитаем не появляться перед чужаками — маленьких легко обидеть. — Шаман племени Исанда, одного из пятнадцати племён гдертов, морщил испещрённое тоненькими лучиками морщин лицо в добродушной улыбке, самолично подбрасывая в небольшой костерок сухих сучьев и посверкивая на меня выцветшими голубыми глазами из-под на удивление тонких, как у красной девицы, бровей. — Горы, наша родина, труднодоступны для прохождения, особенно если не знаешь тайных троп, потому хребет Гиарог и Гирггскую долину знают немногие. Ещё меньше побывало здесь. Мы рады гостям, и они рады нам. Правда их радость проявляется странно — в убийственных стрелах и смертельных заклятиях. Почему люди — да и нелюди — так не любят отличных от себя?

Ох, шаман, каб я знала. Хорошие они, эти маленькие гдерты, добрые, открытые. Неужели у кого-то рука поднимается обижать очаровательных малышей? Поубивала бы идиотов, что время от времени, судя по рассказам Рианса, пытаются уничтожить маленький народ.

— И что, — я плотнее закуталась в предложенное, опять же лоскутное, одеяло, — вы не состоите ни в одном союзе, не торгуете с сопредельными государствами?

— Торгуем, — отозвался шаман. — Но не сами. Через троллей. Не нужно удивляться, — усмехнулся он в ответ на мои округлившиеся глаза. — Тролли с виду грубые и коварные, но слово свое держат крепко. Мы уже много сотен вескон торгуем с ними. Драгоценные камни, золото, заготовки для магических мечей, артефактов — мы не бедствуем. В долине зреет много плодов, луга и леса полны живностью, здесь не бывает голода.

Коммунизм и всеобщее благоденствие. Прям захотелось остаться жить у милых коротышек.

— Однако большая гостья устала. Большой гостье надо отдохнуть, а на заре лучшие воины гдертов проводят большую гостью к тропе, что ведёт в большой мир.

— Спасибо, э-э, шаман. А далеко ли ваша долина от царства тёмных эльфов?

— Две октады верхом, пять пешим ходом.

Охр…балдеть! Это сколько ж мне до Морки добираться?! И именно пешим ходом — коня-то нет. Как и денег — сумку где-то посеяла, бестолковка.

— Не грустите, большая гостья, мы что-нибудь придумаем, — глядя на понурившуюся меня, сказал Рианс. — Я буду говорить с дриэки, может, они отвезут вас к друзьям.

Я слегка воспряла духом, хоть и понятия не имела, кто эти таинственные дриэки. Что-то мне их имя напоминает…

Глаза слипались, маленький глазастый спутник уже, судя по храпу, доносящемуся из моей шевелюры, давно дрых. Кто он и что он, я разбираться не стала. Завтра, всё завтра. В голове образовалась такая приятная пустота.

— Шаман, — вдруг приоткрыла я один глаз, мучимая неугомонным любопытством. — А зачем вам понадобилась белка?

— Траскаста?

— Э-э… Ну, наверное. То недоразумение, что вы спеленали под деревом.

— У вождя любимая дочь нашла себе мужчину. Завтра обряд. Надо приданое. А что может быть лучше мягкой искрящейся шкуры оборотня для первой ночи возлюбленных?

— И вы только из-за этого столько времени угробили на поимку дурной белки? Кстати, а почему сразу не убили? У вас ведь и стрелы, и копья есть. Шкуру боялись попортить, что ли?

— Да будет известно большой гостье, траскасты теряют половину своей шерсти, если их просто убить. А вот если с наговором, плясками и ритуалами, да обварив в котле с кипящими травами — тогда шкура получится пушистой и сохранит волшебные свойства на долгие весконы.

— А какие свойства? — я тихо балдела от гуманности и предусмотрительности местных.

— Прочность, силу против сглаза — чтобы молодых не попортили — и благословение плодовитостью. Все знают, что траскасты славны своим потомством. Детёнышей у них хоть не так и много, зато в детстве вообще не мрут — живучее взрослых.

— А-а. Ну тогда конечно. — Я ничего не поняла, ещё раз прибалдела, но в подробности решила не вдаваться, покорно позволив уложить себя на шкуры и накрыть тёплыми одеялами.

— Тёмной сладкой ночи, большая гостья, — напутствовал перед сном шаман, делая непонятные пассы над моей головой, и я отрубилась.

Пробуждение было приятным — тепло, тихо, где-то вдалеке щебечут птички. И мухи не кусают.

Первое, что я увидела, открыв глаза — мохнатые шкуры везде, куда ни глянь. Рыжие, чёрные с пятнышками и даже голубовато-лазоревые, они создавали ощущение уюта, рождая желание поспать подольше. Впечатление, что я в вигваме северных оленеводов, было довольно отчётливым, я даже напрягла память, пытаясь воссоздать хронологию событий — и когда ж успела побрататься с представителями малых народностей?

Среди этого мохнатого великолепия висела здоровенная серебряная булава, вся в самоцветах и с печатью мастера. Я узнала печать, у Кориса был кинжал с таким же оттиском. Почему же малорослики сами не выковали такую, у них же материала — завались? Ладно, это их дело.

Повернувшись на левый бок и приготовившись принять сидячее положение, я увидела возле себя, в районе головы, комок шерсти цвета морской волны величиной с кулак взрослого мужчины. Опасливо ткнув пальцем в пушистый предмет, едва сдержала крик — комок развернулся, став вдвое больше, чем был, и на меня уставились два огромных сиреневых блюдца. Очень знакомые блюдца. Ну здравствуй, невольный соратник в перипетиях вчерашней ночи.

Малыш смотрел сонно, судя по туманной поволоке в глазах. Затем широко зевнул — я опешила от вида пасти с впечатляющим набором острых даже на вид зубов.

— Фобрфое утфро, — он приподнялся на четыре выросшие из сплошного куска меха лапки. — Фкак фладфко я фпал!

— А уж я как. Ты кто?

— Фя? Фвавн.

— Фто?!

— Фвавн, фовофрю фже! — голос зверька был слегка раздражённым — типа ну какая же тупая собеседница мне попалась!

— А откуда ты взялся, фавн или как там тебя?

— Физ больфо-ой каменюфи! Фтам фто-то меня фатал. Я укфусил, а потфом натьфалась трфяфка. Потфом мы пфадфали, пфадфали. А потфом быфло дерфево с Тфраскфартфой.

— Так это ты, зарраза, меня кусил в пещере?!

Зверёк опасливо отодвинулся.

— Нфу можфет и фя. А нефефо быфло лфапать менфя, мальфкенькофо и беффафитнфого!

— Беффафитный нашёлся! Палец мне прокусил!.. Ну да ладно.

Как раз в этот момент в мою типа спальню зашли три малюсеньких женщины — где-то с метр ростом, в уже знакомых лохмотульках, только одеяние фасона было явно дамского — что-то вроде просторных туник. На вытянутых руках они несли нечто из тонкой ткани оранжево-алого оттенка.

— Большая гостья проснулась. Большая гостья будет одеваться?

Конечно будет, что за вопрос! Тем более моя одежда превратилась в жалкие лохмотья, в которых стыдно даже на паперти объявиться, не то, что пересекать горы.

Я поднялась на шкурах и приблизилась к вошедшим, разглядывая подношение.

Многослойный шёлк, настоящий, если я хоть что-то понимаю в ткани. Красивый, тонкий и невероятно приятный на ощупь — я не преминула потрогать переливающуюся ткань.

— Это всё мне?! — с восторгом маленького ребёнка, которому дарят вожделенную машинку на батарейках, протянула я.

— Это всё большой гостье. И ещё одёжка для ног — чтобы удобнее было ходить по скалам. И обруч для прекрасных волос большой гостьи. И плащ, тёплый, из шерсти козлотуров, чтобы большая гостья никогда не мёрзла под холодным ветром вершин, — одна из женщин, та, что говорила, поклонилась и выложила передо мной всё перечисленное. У меня глаза уже буквально лезли из орбит — какая красота-а!

Не стесняясь посетительниц, я тут же сняла с себя лохмотья, в которые после ночных приключений превратилась одежда, и напялила принесённое чудо. Точнее, попыталась напялить, потому что шёлковая прелесть никак не хотела одеваться. Запутавшись окончательно, я рухнула обратно на шкуры, тихо взвыв — отшибла любимый локоть.

Заботливые руки тут же подняли меня на ноги и принялись расправлять-прилаживать одеяние. Пять секунд — и меня отпустили. Кое-как выровнявшись, я попыталась себя оглядеть.

Струящееся одеяние типа сари сидело как влитое, радуя красивыми переливами и грея не хуже знатной дублёнки. Нет, я не потела, но понимала, что не замёрзну в этом даже на сильном ветру. Малышка с тёмными волосами надела мне на голову красивый тонкий обуч из серебра, весь отделанный синими и красными камнями, упала на колени, пытаясь приладить обувку. Жестом отстранив добровольную помощницу, я склонилась к расписным черевичкам из мягкой кожи и, пару секунд поглазев на них, мигом напялила на ноги. Вы не поверите, но было невероятно удобно. Нигде ничего не жало, ощущение такое, что их шили прямо на меня. Хотя с учётом габаритов населения племени логично будет предположить, что таки на меня всё это и шили. Обалдеть! Ни разу в жизни не ощущала к себе такого внимания.

Чуть не прослезившись, я осторожно обняла по очереди всех помощниц. И тут же задалась вопросом — а что со штанами? Как бы ни было удобно одеяние, без брюк мне было неуютно, и в голове билась мысль, что поддувать на открытом просторе будет, и ещё как.

— Большой гостье, наверное, нужно вот это, — в ответ на мой вопросительно-просительный взгляд высказалась самая маленькая и робкая из прибывших, худенькая блондинка, жестом фокусника выуживая из-под плаща лохматые штаны нежно-салатового оттенка. Я вас обожаю, малютки мои!

Мигом натянув предложенные брюки, я оглядела себя и впала в эйфорию. Выглядит теперь Элечка, конечно, как яркий двуцветный попугайчик, зато, судя по ощущениям, мне ни одна метель не страшна, как и сидение на снегу. Ай да малорослики!

— Рад приветствовать вас, большая гостья! — шаман, в традиционных ярких лохмотьях, помахивая булавой-близнецом той, что висела на месте моего ночлега, радостно улыбался.

— Давай уж по имени. Меня зовут Эли, или Элька, или Объора, как больше нравится.

— Большая гостья Э-эльйи, — протянул малорослик. — Мы рады приветствовать вас в нашем племени и рады вашей помощи в ловле траскасты. Вы отважная воительница и память о вас навеки останется в песнях нашего народа.

Я невзначай вспомнила детали поимки несчастной нечисти и слегка покраснела — в охоте Эличка принимала весьма посредственное участие, и заслуг своих не видела в упор. Но не будешь же спорить с шаманом.

— В благодарность мы дарим вам талисман, — я уж было испугалась, что шаман намеревается вручить в качестве ценного амулета тяжеленную даже на вид булаву, и старательно выдумывала предлог для отказа от столь увесистого дара, но Рианс, в два шага приблизившись, встал на цыпочки и напялил мне на шею лохмотульку на кожаном шнурке.

— Что это, о великий шаман? — я как могла скосилась на подношение, пытаясь разглядеть подарок.

— Это ухо траскасты. Выделанное, с наговорами и заклинаниями. Теперь вам ни один сглаз не страшен, ни другое воздействие. Вас не обманут чародеи-иллюзаторы. И деток у вас будет много и все здоровенькие.

Спасибо, конечно, но детей я вроде пока заводить не собираюсь.

— Вам не нужно постоянно носить талисман — он уже настроен на вашу ауру, — он такое умные слова знает? Ничего себе! — Даже если его украдут, пользы ворам он не принесёт, только вам. Да будете вы счастливы и плодовиты в весконах!

Шаман торжественно кивнул, сделал сложный знак рукой, а затем внезапно приблизился вновь и обнял меня, что ввиду его малого роста выглядело довольно забавно — он обхватил меня за пояс и зашептал что-то. Затем отпустил и дал знак трём дожидавшимся поодаль мужчинам подойти.

— Эти доблестные воины племени Исанда проводят большую гостью Э-эльйи к дриэки — я говорил с ними, они согласились помочь. Ничего не бойтесь, Э-эльйи, всё будет хорошо. Вы всегда наша любимая гостья, приходите если будет трудно. А чтобы вы не заблудились, вот мой троос, — он протягивал мне кругляшок размером с ладонь, традиционно лохматый и с вышивкой. — Настанет нужда — дёрните за хвостик, — шаман продемонстрировал небольшой мохнатый кончик. — И тут же окажетесь у нас. Помните — мы вам всегда рады! — какая прелесть! Ни разу в жизни меня так щедро не одаривали и так радушно не зазывали в гости! Аж чуть не прослезилась от переизбытка чувств, умилённо разглядывая окруживших меня малышей.

На этой торжественной ноте шаман, смахнув скупую мужскую слезу, ещё раз махнул рукой, и ко мне с тремя мужчинами племени подошли двое с мешками — объёмными такими мешками.

— Здесь еда и подарки — примите. Мы будем помнить вас!