Месть Гора

1

Хети шел по каменистой пустыне. Шел очень медленно, но не потому что чувствовал усталость. Напротив, он ощущал во всем теле удивительную легкость, словно и не было у него никакого тела, словно была только ка — душа, которая есть у каждого живого существа, она его невидимый двойник. Он сделал несколько широких шагов, ощущая при этом, что каждое новое движение отрывает его от земли, и он взлетает. Вдали показалась группа деревьев, покачивающихся, будто в танце. Его не раз посещали подобные видения, хоть он и не знал, по чьей воле они возникали — то ли по воле какого-то божества, то ли по воле демонов, живущих в этих местах, то ли по воле Ха, таинственного бога, который правит всеми пустыням, обрамляющими долину Нила. Ему почудилось, что эти деревья — вероятнее всего пальмы — всего лишь видение, которое унесется вдаль, как только ему покажется, что еще немного — и он к нему приблизится.

Наверное, это видение ему послал злой бог Красный Сет, повелитель пустыни: пальмовая роща, обещавшая отдых в оазисе, внезапно исчезла, и на ее месте Хети увидел одно-единственное дерево — смоковницу, которая была так похожа на росшие на меже, отделявшей плодородные земли от земель западной пустыни, деревья из его детских воспоминаний. Но ведь он и идет по западной пустыне… Разве не отправился он на Прекрасный Запад, в Аменти, где живут счастливые души упокоившихся? Разве не там суждено ему найти ту, что живет в его сердце, — Исет, любовь его юности?

И вдруг перед ним появилась женщина. Она, казалось, вышла из-за смоковницы, за стволом которой пряталась. И ему почудилось, что эта женщина… его Исет! Но ее губы приоткрываются, и вот она говорит с ним. Она говорит, что она не Исет, а Изида, чье священное дерево — смоковница, и пришла она, чтобы сказать ему о том, что Исет жива. Разве он забыл? А если помнит, то зачем отправился искать страну, в которой живут оправданные души умерших?

Он сам не понимает: и правда, почему он идет туда, где садится солнце? Неужели только потому, что когда-то, давным-давно (но он еще помнит тот день), он сказал своей сестре Нубхетепи, что однажды пересечет западную пустыню и будет идти без отдыха, пока не достигнет Камышевых Полей[1], где в вечном счастье пребывают умершие? И он пойдет искать эту страну через земли, принадлежащие темноволосым теену, через земли светловолосых тему, будет идти через далекие земли до тех пор, пока не придет в Камышевые Поля. Он помнит день, когда принял решение отправиться по дороге, ведущей в другой мир, потому что именно в тот день он стал мужчиной, в тот день решил попросить отца отрезать ему детскую косу, в тот самый день он познакомился с Исет в зарослях папируса и тростника на берегу великого Южного озера…

Богиня, явившаяся, чтобы напомнить ему о том, что его возлюбленная Исет все еще живет под оком Ра, исчезла, а вместе с ней пропала и маленькая смоковница, наверное, служившая ей домом. Теперь перед ним раскинулся настоящий сад, полный разнообразных деревьев, которые он не смог бы назвать по именам, и прекрасных ярких цветов. Он спросил себя, как мог он предполагать, что находится у ворот Аменти, в то время как перед ним — расположенный на крайнем западе Сад Гесперид. Он помнил, что в этом заколдованном саду живут прекрасные девушки, дочери бога Атласа, повелителя Западных гор. Ему рассказывали, что в сердце сада растет дерево, приносящее золотые плоды. Эти божественные плоды, по форме напоминающие яблоки, богиня земли подарила другой богине на ее свадьбу с богом неба. Дерево охраняет змей, потому что волшебные плоды принадлежат богам. Но разве станет Хети, Повелитель змей, бояться какого-то змея?

Внезапно до слуха Хети долетело пение, сопровождаемое игрой на флейте. Воздух наполнился гармоничными звуками. Эти женские голоса могли принадлежать только Гесперидам, такими они были прекрасными. Раздвигая ветви деревьев руками, он пошел вперед, надеясь увидеть поющих дев, как вдруг кто-то позвал его по имени: «Хети! Хети!»

И он проснулся. А потом открыл глаза и сел.

— Этот юноша — твой друг Хети, верно? Смотри-ка, он заснул в тени кипарисов…

Эти слова были произнесены женщиной. Им вторил женский смех. Хети осмотрелся. Он сидел на колючем ложе из сосновых веток на опушке рощи, в которой кипарисовые деревья соседствовали с соснами, своими зелеными вершинами разрезавшими наполненное светом голубое небо. К нему направлялся Ява, его друг, в свое время прибывший в Египет с одного из островов посреди моря — так называли жители долины Нила острова, расположенные в море к северу от берегов Египта. Ява был родом с острова, на котором жили кефтиу[2]. Жители Вавилона называли их остров Каптара, а ханаанеи — Каптор. Хети наконец вспомнил, что находится не в сердце пышно зеленеющей Ливии, не в египетской западной пустыне, и даже не в Саду Гесперид, но в стране кефтиу, в окрестностях Кносса, которым правил отец Явы — царь Астерион.

С приходом Явы пение смолкло. В просвете между деревьями Хети увидел шесть девушек и юношу. Юноша сидел на камне, держа в руке камышовую флейту. Девушки — а именно их чарующее пение проникло в его сон — стояли рядом с флейтистом. На юном музыканте была традиционная для жителей Каптары набедренная повязка, которая отличалась от тех, что носили соотечественники Хети: узкий лоскут, закрепленный на талии при помощи толстого валика из той же ткани. С недавних пор Хети носит такую же. Что до девушек, то они были одеты в широкие, ярких цветов юбки с оборками длиной до лодыжек и кофты с короткими рукавами, открывавшие взгляду верхнюю часть груди и шею. На головах у них были высокие шапочки, из-под которых на виски и щеки, а сзади — на спину, спадали пряди длинных волнистых волос.

— Кажется, я задремал, — сказал Хети Яве, когда тот подошел ближе.

— Солнце уже клонится к закату, но в часы зенита лучшего занятия, чем сон, и не придумаешь. Тебе должно быть известно, что наш бог пастухов не любит, когда тревожат его сон в часы, когда солнце, словно стрелы, мечет в землю свои раскаленные лучи. Но он уже давно проснулся и бежит по вершинам гор и лесов нашего острова. Поэтому-то и пришли сюда эти девушки, чтобы на поляне переплести свои шаги в танце, сопровождая их пением. Это они разбудили тебя.

— И прекрасно, потому что нехорошо слишком много спать. Да и что может быть приятнее, чем, открыв глаза, увидеть таких красавиц? Скажи мне, кто они?

Ява присел рядом с другом:

— Это молодые жрицы из храма богини Диктины. Ее святилище находится в восточной части острова, на склоне высокой горы Дикте, названной так в честь богини. Они будут принимать участие в празднике, посвященном нашей великой богине, который состоится на днях. Они заметили тебя, когда пришли сюда, чтобы подготовить танцы и песни, которые станут исполнять на празднике.

— Если так, — сказал Хети, — значит, это богиня Диктина явилась ко мне во сне!

По просьбе Явы Хети рассказал, что ему снилось.

— Думаю, — подвел он итог, — богиня пришла, чтобы напомнить мне о том, что моя дорогая Исет ждет меня, но только я пока точно не знаю, где. Но я надеюсь, что божество, пославшее мне этот сон, навестит меня снова и скажет, куда идти. Исет не в Аменти, как я думал раньше. Возможно, мне нужно идти туда, где заходит солнце, к Саду Гесперид… о котором ты мне рассказывал.

— Может, и так, — не стал с ним спорить Ява. — Но вспомни, я ведь только вчера рассказал тебе об этом таинственном саде, расположенном на краю земли. Ты рассказал мне о Полях Налу, расположенных за горизонтом, там, где садится солнце, где живут вечно души умерших, а я вспомнил о Саде Гесперид, который, если верить легендам, находится за морями на крайнем западе. Не наш ли разговор навеял тебе этот сон?

— Допускаю, что ты прав. Но, как бы то ни было, этот сон мне подарило божество. Вернее, богиня, потому что именно она явилась мне во сне. Может, это была Диктина, а может, она — воплощение Изиды, которая защищала меня в Египте, и Анат, которую я почитал на землях Ханаана?

— Не стану с тобой спорить. Наверное, так оно и есть. Диктину мы зовем еще и Бритомартис, что в переводе с нашего языка означает «Сладостная дева». Люди говорят, что это одно из многих имен великой богини Реи, матери богов.

Пока они беседовали, юные жрицы, словно состязаясь друг с другом в дерзости, подходили все ближе, пока не остановились в паре шагов от юношей.

— И кто же этот прекрасный соня? — наконец спросила одна из них, обращаясь к Яве, с которым, судя по всему, была знакома.

— Это мой друг, и в своей стране он занимает высокое положение.

— И какая же это страна? — спросила другая девушка.

— Она называется Египет. Ее берега далеко на юге, в той стороне, где солнце еще жаркое, когда приходит зима. Земли Египта орошает глубокая и широкая река, каких здешние жители никогда не видели, ведь мы привыкли к тому, что жарким летом наши реки превращаются в ручейки, а то и совсем пересыхают.

Пока друг говорил, Хети рассматривал девушек. Все они были стройными, но, на удивление, высокими, как для женщин. Внимание его привлекла та, что заговорила первой, назвав его «прекрасным соней». Он с удовольствием любовался ее сияющим лицом с тонкими чертами, ее смеющимися глазами. Она же смело отвечала на его взгляд, и он не знал, был ли это своего рода вызов или же насмешка, а может, и не то и не другое… И вдруг, обернувшись к своим спутницам, она сказала:

— Сестры мои, дадим же этим прекрасным юношам возможность продолжить их занятие. Нам многое еще предстоит сделать, чтобы достойно подготовиться к празднику и играм, устраиваемым в честь богов.

Хети с сожалением смотрел, как они уходят. Их присутствие было ему приятно, потому что оно прогнало грустные мысли, одолевавшие его с того самого дня, как он покинул берега Нила. Хотя… Если уж говорить правду, тоска поселилась в его сердце задолго до отъезда.

— Знаешь ли ты их имена? — спросил он у своего спутника.

— Нет, не знаю. Я знаю только, кто они и откуда, потому что они приходили во дворец к отцу, и с ними была великая жрица. Я в тот день был рядом с отцом, поэтому-то они меня узнали. Но это все, что мне известно. Не забывай, что я вернулся на родину вместе с тобой, а значит, несколько дней назад. Теперь, когда ты проснулся и чувствуешь себя хорошо, вернемся во дворец. Знай, мои отец и мать с нетерпением ждут продолжения истории о твоих злоключениях, которую ты начал рассказывать несколько дней тому назад. Они хотят знать все до мельчайших подробностей!

— Охотно. Рассказывать о моей жизни мне нравится, но к радости примешивается сожаление, потому что вместе с приятными моей душе моментами я вновь переживаю и те, что огорчают меня и окутывают сердце печалью.

— Я понимаю тебя… Но ты ведь знаешь, что для моих родителей, как и для меня самого, огромное удовольствие слушать рассказ о жизни, богатой приключениями…